Бабуля осталась довольна произведенным эффектом, резво подскочила к шкафу, некоторое время сосредоточенно копалась в нем и выудила оттуда серую мохнатую кофту. После того, как она натянула этот роскошный предмет туалета поверх своего пеньюара, и, кряхтя, села на широченную Ларочкину кровать, нас охватило чувство глубокого уважения к стажу и жизненному опыту. Погибая от немого восторга, смотрели мы на бабулю. Она довольно ухмылялась.
      - Ну? -бросила она нам, - чего стоите? Давайте, приступайте, нам еще много чего надо успеть сегодня!
      Катерина неуверенно подошла к шкафу, некоторое время придирчиво созерцала его содержимое, а потом извлекла на свет платье-перчатку. Не берусь утверждать, но даже в полумраке было видно, что оно - ярко-пурпурного цвета. Бабуля с интересом наблюдала за Катериниными манипуляциями. Катерина сняла платье с плечиков и попыталась натянуть на себя. Невооруженным глазом было видно, что платье это мало Катерине по меньшей мере на пару размеров. Однако, Катерина не сдавалась и продолжала натягивать платье, пыхтя и ругаясь как сапожник.
      - Милая, -подала голос бабуля, - куда ты собираешься заявиться в подобном виде?
      - Там будет полно этих ваших куртизанок, -голос Катерины терялся в плотной ткани платья и звучал глухо, как из подвала, - роскошные блондинки с ногами от ушей - представляю себе эту картину. Важно не ударить в грязь лицом, - Катерина, стреноженная коварным платьем, начала медленно крениться на сторону, не переставая бешено размахивать руками, - В таком платье на меня никто не посмеет смотреть косо… - Катерина пошатнулась, но чудом удержалась на ногах и продолжила свой страстный монолог. - Знаю я этих куртизанок. В ином виде они даже и говорить с тобой не будут…
      - Катенька, -бабуля размеренным шагом подошла к Катерине и рывком сдернула с нее платье, - до того, как мы окажемся у Шурочки, нам необходимо проделать довольно долгий и опасный путь, не привлекая к себе внимания. Как ты, милая, намереваешься слиться с толпой в таком виде?
      - Э-э-э… -неуверенно протянула Катерина, силясь перевести дух, - Ну-у-у… Сложно сказать… Я…
      - Не валяй дурака, дорогая, -отрезала бабуля, - сейчас мы что-нибудь подберем тебе, - бабуля повернулась к шкафу и придирчиво оглядела его содержимое. Затем она протянула руку и извлекла оттуда вешалку, на которой висело нечто невообразимое.
      - Не-е-ет!!! -возопила Катерина, а я, пользуясь полумраком, потихоньку пристроилась на кровати, с интересом наблюдая за развитием событий. Серега сел рядом. Вид у него был на редкость довольный.
      Бабуля держала в своих руках поистине великолепный наряд. Судя по всему, он был приобретен на вещевом рынке в палатке под названием «одежда для солидных дам от 50 до 72 размера». Владельцы таких палаток считают, что солидные дамы полностью похоронили себя для окружающего мира, и предлагают для них широкий ассортимент хламид пугающих расцветок и кошмарных, мистически-жутких фасонов. Иногда я завороженно стояла рядом с такими палатками, силясь понять предпосылки мизантропических действий их владельцев, любуясь причудливыми цветами прелагаемых одеяний и величественностью их кроя. Однако, весь мой жизненный опыт бледнел на фоне того, что бабуля извлекла из Ларочкиного шкафа. Это одеяние скорее походило на чехол для дивана и было примерно такого же размера. Жизнерадостное сочетание желтого и грязно-синего (даже при таком освещении оно поражало воображение) навевало мысли о вечном, о душе и тлене всего сущего. О золотых пуговицах, венчавших это произведение искусства, можно было бы написать поэму. Я умирала от желания встретить гениального модельера, которые скроил подобное великолепие, заглянуть ему в глаза и горячо пожать ему руку. Вероятно, для полного счастья мне не хватало именно этого.
      - Нет, -категорически заявила Катерина, - я не надену этого, даже если меня будут пытать.
      - Будут, -радостно заявил со своего места Серега, припоминая, как вчера Катерина прикручивала его к кровати. Бабуля сделала вид, что не расслышала его слов.
      - Надевай, детка, -бабуля нежно посмотрела на Катерину и протянула ей нехитрый костюмчик.
      - Нет, -простонала глухо Катерина, - лучше смерть.
      - Катерина, -сказала бабуля проникновенно, - мы не на модном показе, а в глубокой заднице. Понимаешь?
      - Понимаю, -кивнула Катерина.
      - Одевай!!!
      Катерина вздохнула, взяла у бабули одеяние и с видом раннехристианского мученика скрылась за одной из створок шкафа. Бабуля тем временем нашла серые хлопчатобумажные колготки и принялась натягивать их на себя. Затем пеньюар сменило милое платьишко из цветастого ситчика с трогательными рукавами-фонариками. Довершал картину драный паричок, китайские тапки и серая шерстяная кофта на пуговицах. Бабуля внимательно оглядывала себя в тусклом свете фонарика и удовлетворенно ухмылялась, как из полумрака появилась Катерина, облаченная в свой костюмчик.
      Выглядела она просто грандиозно. И так не маленькая девушка Катерина возвышалась над нами как колонна, покрашенная каким-то маньяком в довольно странные цвета. Бабуля оглядела Катерину и осталась крайне недовольна результатом. Она заставила мою несчастную подругу облачиться в колготки, которые были ей велики размеров на пять, и напихала в них разных тряпок - старых махровых полотенец, наволочек, колготок… Через минуту Катерина была похожа на слона-переростка.
      Затем бабуля умелой рукой закрутила густую темную косу Катерины в жуткий кокон, похожий на осиное гнездо и увенчала эту эксклюзивную прическу великолепной заколкой из позолоченной пластмассы со множеством фальшивых бриллиантов. Во время всех этих манипуляций никто из нас не проронил ни слова - все затаив дыхание наблюдали за процессом превращения Катерины в монстра. Сама Катерина была подавлена и печальна. Было видно, что ей хочется лишь одного: умереть тихо, но достойно.
      - Ну же, детка, -бабуля подвела Катерину к зеркалу, - посмотри, какая прелесть!
      В немом ужасе оглядывала Катерина свое отражение в зеркальных дверцах шкафа. Из призрачного полумрака на нее смотрела насмерть перепуганная бабища лет сорока, страдающая ожирением и полным отсутствием вкуса. Катерина молча хватала ртом воздух, затем она начала покачиваться и мертвенная бледность разлилась по ее лицу. Казалось, она сейчас грохнется в обморок. Однако, Катерина чудом умудрилась совладать с собой. Она с отвращением отвернулась, протопала в угол спальни и страдальчески пристроилась на прикроватной тумбочке.
      Потихоньку начинало светать. Пока бабуля занималась Катериной, под покровом предрассветного мрака я потихоньку пробиралась к выходу. Шажочек… Другой… Бабуля делала вид, что не замечает моих передвижений. Я аккуратно взялась за ручку двери, нажала на нее, и тут услышала строгий окрик бабули:
      - Собралась куда-то?
      - Я? -внезапно охрипшим голосом просипела я, поглядывая на молчаливую Катерину, притихшую в уголке, - н-никуда… Я это… Пить хочу…
      - Иди сюда, -безапелляционно заявила бабуля. Вздыхая и бормоча что-то себе под нос, я поплелась к бабуле и, встав перед зеркалом, печально оглядела себя.
      - Ну, мелочь белобрысая, будешь у нас дочкой, -заявила бабуля, вытаскивая из шкафа майку с надписью и джинсовые шорты по колено. Памятуя о печальном примере Катерины, я без возражений дала запихнуть свой на редкость выдающийся бюст в лифчик нулевого размера, от чего он стал совсем незначительным и нестоящим упоминания. После того, как я облачилась в шорты и майку, бабуля сделала мне хвостик на макушке и повернула к зеркалу. На меня смотрел весьма позолоченный предрассветными лучами и весьма озадаченный подросток лет тринадцати, которого запоздалый пубертатный период застал врасплох.
      - П-прикольно… -протянула я придурковатым голосом. Катерина с Серегой зааплодировали из своего угла. Впрочем, Серега мог бы вести себя поскромнее. После того, как его нарядили в потертые индийские джинсы и клетчатую рубашку с воротником «уколи соседа», наклеили идиотские рыжеватые усы и водрузили ему на голову бейсболку с надписью «Polaroid», ему стало не до смеха. Он стал похож на ровесника Катерины в гриме и вид имел довольно глупый.
      Все приготовления проходили в пугающей тишине. На улице пели птицы, шелестели кроны деревьев, прохладный ветер гнал в Ларочкину спальню терпкий запах ночных трав, а мы лишь молчали и толпились у зеркала, из которого на нас смотрели совершенно незнакомые люди.
      Впрочем, не все было так пасторально. Где-то у дома притаился какой-то гад и потихоньку вел слежку. При одной мысли о нем сердце мое забухало где-то в желудке.
      Бабуля оглядела нашу честную компанию и осталась необыкновенно довольна. Последним штрихом стал огромный букет цветов и авоська с огурцами для бабули, клетчатая сумка на колесиках у Катерины, розовый рюкзак с Микки Маусом для меня и клеенчатая сумка с надписью «Спорт» для Сереги.
      Мы гурьбой перебазировались на кухню и снова припали к окну.
      Сказать, что вместе мы выглядели потрясающе, значило бы покривить душой и ввести читателя в заблуждение. Вместе мы выглядели грандиозно, сногсшибательно, незабываемо, неподражаемо, удивительно и прекрасно. Одно было непонятно - как при помощи такого идиотского маскарада мы собирались дурить головы своим преследователям. Эту мысль я не преминула озвучить.
      - Сейчас, детка, ты все поймешь, -задорно тряхнула бабуля фальшивыми седыми кудрями, - Учитывая, что наши преследователи либо представлены в одиночном экземпляре, либо - полные идиоты, мы отвлечем их внимание, а сами тем временем вылезем из окна с другой стороны. Это даст нам возможность для одного маневра, который я назвала «уйти по-английски».
      - Есть и второй маневр? -живо поинтересовалась я.
      - Конечно, -бабуля присела на Ларочкину кровать и продолжила, - второй маневр я назвала: «сбить с толку и задурить голову». Мы разделяемся, и группами по два человека перемещаемся к станции. Преследователь озадачен. Вероятно, у него есть наши словесные портреты, он знает сколько нас, но когда перед ним предстанут две пары, совершенно не попадающие под описание и улепетывающие к станции, бедняга будет сбит с толку, и, вероятно, не сразу сориентируется.
      - Отлично, -с сомнением протянула я, - а что мы будем делать на станции?
      Бабуля посмотрела на меня с сожалением.
      - Спишем это на хроническое недосыпание и нервное потрясение, -вздохнула она, - иначе, я и не знаю что думать. На станции мы сядем в электричку и уедем обратно в Москву, причем, будем сохранять разбивку на группы. В городе мы направим свои стопы прямо к Шурочке и на месте разберемся. За всю дорогу у нас есть замечательный шанс запутать преследователей.
      - У этого плана есть свое слабое место, -заявила я, задумчиво рассматривая своего кота, уютно пристроившегося на диване.
      - Какое? -нахмурилась бабуля.
      - Егорушка сойдет с ума от голода и страха, -ответила я.
      - Тьфу, -только и сказала бабуля, - шарь по полкам, ищи кошачью жранину.
      - Она тут есть? -обрадовалась я.
      - Должна быть, -отмахнулась от меня бабуля, - Ларочка питает странную слабость к кормлению бродячих кошек.
      Я бросилась шарить по кухонным шкафчикам и довольно быстро наткнулась на довольно внушительный пакет «Китикета».
      Бабуля вырвала его у меня из рук, распотрошила на полу и аккуратно сгребла всю эту кучу поближе к холодильнику. Тем временем я отыскала здоровую миску, налила в нее воды из чайника, и поняла, что сделать для своей маленькой кисочки не могу больше ничего. «Маленькая кисочка» сосредоточенно вылизывал свое толстое пузо, развалившись на диване, и выглядел так, словно без труда может пережить осаду, метеоритный дождь и конец света. На глаза мои навернулись слезы.
      - Блеск, -буркнула я, - кота уморить готовы ради наживы. Что теперь?
      - Отвлекать внимание, -пророкотала бабуля.
      - Чем? -желчно поинтересовалась я.
      - Подручными средствами, -веско заявила бабуля, некоторое время оглядывалась, подхватила с первой попавшейся полки вазу, довольно внушительных размеров и повернулась ко мне:
      - Детка, включай и выключай свет!
      - Что? -тупо переспросила я, но увидев, что бабуля вскипает, как чайник «Тефаль», рванулась к выключателю.
      Далее события выглядели примерно так: я изображала светомузыку, а бабуля, единым махом распахнув окно, заорала так, что чертям в аду тошно стало:
      - Еге-гей!!! -надрывалась она в нежную предрассветную дымку. Ваза полетела на пол, осколки от нее брызнули во все стороны, тени бешено метались по кухне, бабуля завывала - светопреставление, и только.
      В перерывах между своими воплями бабуля выдохнула нам с Катериной:
      - Девки, быстро, в окно с другой стороны, встречаемся на тропинке, ведущей к станции!!!
      Нам с Катериной не надо было повторять два раза. Коротко кивнув, мы ринулись в гостиную, распахнули окно и вывалились в прохладу раннего утра. Ей-богу, я бы с огромной радостью описала все красоты этого времени суток, когда дачный поселок умыт росой и светится юным солнцем, но мы с Катериной бежали таким диким галопом, что я ничего не помню. Обогнув дом, мы рванули к тропинке, ведущей на станцию, а вслед нам лились страшные вопли бабули, замешанные на коротких вскриках Сереги и еще чьем-то голосе. Тут нам с Катериной стало так страшно, что мы добежали до условленного места так быстро, словно хотели взять какой-то ценный приз и попасть в книгу рекордов Гиннеса.
 
       Рождение комического дуэта
      - Главное, -напутствовала нас бабуля, не осмеливаясь выйти в таком виде на улицу, - быть жалкими, забавными, типичными и не очень приятными людьми. Именно такие вызывают меньше всего подозрений.
      - Бабуль, -шепотом спросила я, - а у кого мы можем вызвать хоть какие-то подозрения?
      - Сейчас только у милиционеров, которые отлавливают бомжей, -успокоила меня она.
      С бабулей мы встретились под раскидистой елочкой, когда я уже начала нервничать - куда все подевались? Бабуля с Серегой были очень довольны друг другом и громогласно обсуждали все детали проведенной операции. Оказалось, что они встретились с опасностью лицом к лицу. Опасность же, в виде здоровенького мужичка в камуфляжных штанах повела себя довольно странно - дала такого стрекоча, что никому не удалось его поймать.
      - Докладываться побежал, гад, -рокотала бабуля, ощущавшая простой без ближнего боя, - ничего, мы еще посмотрим, кто кого…
      Мы бодро вышагивали к станции, а солнце начинало припекать, чахлые придорожные цветы льнули к земле, и день обещал быть жарким. Стояла вязкая тишина, по дороге нам встретилось всего несколько грибников.
      - Боже… -бормотала мокрая как мышь Катерина, путаясь в своем дурацком костюме.
      - Трудности лишь закаляют человека, решившего встать на путь самосовершенствования, -заявила бабуля и промокнула лоб бумажным платочком.
      - Ни под каким соусом, -пыхтела Катерина, - я не собиралась вставать на этот путь.
      - Значит, -примирительно кивала бабуля, - сама жизнь поставила тебя на него. Катерина возмущенно фыркнула, бухтя себе под нос, что костюм ей достался самый громоздкий, и она видит в этом происки вражеской разведки, и вообще - как можно так издеваться над родным человеком, таким симпатичным и приятным во всех отношениях…
      Я старалась как можно меньше привлекать к себе внимания, вознося хвалы своему подростковому виду и несерьезной внешности. И тут меня осенила страшная мысль: статья про настоящую любовь!!! Последнее время находился миллион оправданий и отговорок, которые помогали мне заглушать настойчивый голос своей совести, но сейчас я поняла, что до сдачи этого социопсихологического кошмара у меня осталось полторы недели.
      Глубоко вздохнув, я попыталась привести свои лихорадочные мысли в порядок и хорошенько подумать. «Предположим, - ползло у меня в голове медленно-медленно, - миллионы женщин на свете стремятся обрести настоящую любовь, но ничего у них не выходит. Почему это происходит? Потому что они все противные и сварливые и никто их не любит. Великолепно, «Современная женщина» после такой статьи существенно расширит круг своих читательниц. Будем плясать с другого конца. Все говорят, что их никто не любит, потому что они противные и сварливые, но давайте попробуем разобраться… Ведь в каждом человеке есть что-то хорошее, даже в Николае Апполинариевиче. Да… Это будет замечательная статья. Может быть, мне даже дадут какую-нибудь премию. К примеру: «За самую глупую статью». Или «Самому ленивому журналисту». Да мало ли что там можно придумать!»
      Тем временем, солнце припекало все сильнее. Несмотря на раннее время, от жары страдали все - особенно доставалось бабуле, в ее вязанной кофте и Катерине, с тонной тряпья в колготках.
      Пока я, скрипя своими проржавевшими извилинами, пыталась развернуть бурную деятельность и проникнуть в суть задания редакции, мы, с грехом пополам, добрались до станции. Нырнув под навес маленького станционного магазинчика, мы попытались перевести дух.
      - Итак, детки, -пророкотала бабуля, отшвыривая насквозь промокший платок, - снова пришло время разделиться. Катерина с Галкой идут впереди, а мы с Серегой следуем за ними. Стараемся друг друга из виду не терять, но если это все-таки произойдет, встречаемся у подземного перехода на Ярославском вокзале. Все поняли мои слова, или у кого-то мозги уже расплавились?
      - У меня давно расплавились, -вяло пробормотала Катерина, - кажется, я сейчас умру.
      - Отлично, -просияла бабуля, - Галочка, Катерина, вперед!
      Мы с Катериной вынырнули из-под спасительного козырька и потащились по палящему солнцу покупать билеты. Катерина стонала, ныла и ругалась на чем свет стоит.
      - Катерина, -дернула я за рукав ее роскошного одеяния, - что ты знаешь про настоящую любовь?
      Мутный взгляд Катерины слегка прояснился.
      - Все, -ответила она и нырнула в здание вокзальчика, где располагались кассы. Там было гулко, светло и прохладно. Катерина прислонилась к стене, облицованной холодным мрамором, и блаженно прикрыла глаза.
      - Будь, пожалуйста, более конкретной, -не отставала я от Катерины, - Что именно ты знаешь о настоящей любви?
      Катерина повернулась в мою сторону и с сожалением посмотрела на меня.
      - Ты знаешь, -неуверенно начала она, - по-моему, все дело в теплоизоляции.
      - В чем? -тупо спросила я, соображая как бы впихнуть теплоизоляцию в свою разнесчастную статью.
      - Ты присядь, -Катерина взяла меня под руку и заботливо усадила на сиденье у кассы, - Посиди чуть-чуть. Понимаешь, мы вроде бы не по погоде одеты, однако, теплоизоляция нас спасает от перегревания. Ты же полуголая, теплоизоляции никакой, вот и хватил тебя тепловой удар, бедняга.
      Я задумчиво посмотрела на Катерину. Та стояла надо мной с таким лицом, словно и правда собиралась передать меня в руки медработников.
      - Ты серьезно что ли? -спросила я.
      - Нет, -обозлилась Катерина, - беседу пытаюсь поддержать.
      Я не выдержала, уронила голову себе на колени и заржала, как лошадь. Катерина плюхнулась рядом и присоединилась ко мне. Некоторое время мы умирали со смеху, держась за животы и истерично всхлипывая. Многократно повторенные гулким эхом, наши голоса метались где-то под потолком. Катерина бессильно мотала головой:
      - Я и правда с ума сойду! Утро это безумное… Ты меня видела?!
      Вспомнив о нашем амплуа, я вцепилась Катерине в руку и зашипела:
      - Заткнись, мамаша, а то сейчас вызовут «скорую»…
      Катерина закивала, зажимая свой рот рукой. Некоторое время мы пытались успокоиться. Процесс этот был длительным и не очень продуктивным. В тот момент, когда мы, казалось, уже обрели подобающую серьезность, наш взгляд падал на наряды друг друга, и мы начинали ржать с новой силой.
      Приступ веселья спал неожиданно. Обессилев от смеха, мы сидели и молча оглядывались по сторонам. Я с придурковатым видом ковыряла пол носком сандалии, Катерина скривила жутко чопорную физиономию - в общем, все шло отлично. Мы настолько вошли в роль, что устроили родственную перепалку, и тут все наши старания пошли прахом - в здание вокзала вошли бабуля с Серегой.
      Выглядели они грандиозно.
      Не в силах выговорить ни слова, мы попытались не смотреть в их сторону, но не тут-то было. Как магнитом эта великолепная пара притягивали наши взгляды.
      Бабуля ковыляла и горбилась, выговаривая что-то Сереге тонким противным голоском. Из ее авоськи торчали огурцы, а букет цветов придавал образу бабули трогательную первозданность и неиспорченность. Серега что-то мычал и имел вид полного идиота.
      Катерина взяла меня за руку и прошипела:
      - Прекрати!!!
      - Что? -захлопала глазами я.
      - Прекрати строить такое лицо и пялиться в их сторону.
      - Хорошо, -кивнула я и сосредоточилась на своей роли. Тут бабуля, широко размахнувшись, треснула Серегу по голове своей авоськой. Серега коротко ойкнул и присел, закрывая голову руками. Бабуля что-то сердито ему выговаривала, а Серега ныл, отбивался и неумело оправдывался.
      Катерина картинно закрыла лицо руками и плечи ее затряслись.
      - Я сейчас скончаюсь, -простонала она, глядя, как Серега в ярости рвет на груди рубашку и получает по голове бабулиным букетом.
      - Клоуны, -я уткнулась в плечо Катерине и постаралась смеяться не очень громко, - по ним плачет большая сцена, у них талант, который в обществе друг друга раскрывается окончательно и бесповоротно…
      Катерина затряслась в беззвучной истерике, всхлипывая и икая от смеха. Я краем глаза посмотрела на Серегу с бабулей. Они взяли тайм-аут и сели рядом, вытянув ноги и развалившись на сидениях. Серега задумчиво пожевывал свой накладной ус, а бабуля вытащила из своей авоськи огурец и бодро им захрустела. Катерина демонстративно отвернулась от них.
      - Ужас, -буркнула она, - мы хотели не привлекать к себе внимания.
      Я не знаю, сколько бы еще продолжалась та пытка, но тут подошла наша электричка, и мы очень резво выбежали из здания вокзала. Я было направилась в один вагон с бабулей и Серегой, однако Катерина оказалась сообразительней: взяв меня подмышку, она рванула в другую сторону. Вагон мы выбрали подальше от бабули с Серегой, потому что одно дело - пустое здание вокзала - смейся там сколько хочешь, а совсем другое дело - переполненная электричка.
      Переводя дыхание, мы сели подальше от основной массы народа, солнечной стороны и нежного алкаша, трогательно прикорнувшего на двойном сидении. Судя по запаху, который он распространял вокруг себя, катался здесь он с утра.
      Электричка тронулась и начала потихоньку набирать ход. Катерина вздохнула, вытянула ноги под мое сидение и приготовилась отойти ко сну. Однако, мои мысли был полны статьей, которую Светка ждала в первых числах следующего месяца, и я жаждала заняться сбором информации прямо здесь и сейчас.
      - Катерина, -я настойчиво попихала подругу ногой.
      - Что? -спросила она, не открывая глаз.
      - Ты обещала про настоящую любовь рассказать!!!
      - Да что ты ко мне привязалась со своей любовью? -возмутилась Катерина, - про совесть лучше напиши!
      - Чего?
      - Про совесть!!! -неистовствовала Катерина, - о том, что некоторые превратно понимают свои служебные обязанности и мучают окружающих, не зная ни стыда, ни совести. Напиши, напиши.
      - Да ну тебя, -обиделась я, - что б ты понимала…
      - Конечно! -всплеснула руками Катерина, - я дура и ничего не понимаю!!! А помнишь, как ты писала статью про изнасилования и всерьез рекомендовала мне почаще ходить домой вечером через парк, чтобы потом проинтервьюировать меня? Помнишь?
      Я замолчала, потому что крыть было нечем. Некоторое время я сидела, низко опустив голову, испытывая дремучие угрызения совести. Затем я подняла глаза на Катерину и неуверенно сказала:
      - Ну… Я же тогда еще в институте училась…
      - За такое гадство срока давности не бывает, -Катерина демонстративно уставилась в окно, но надолго ее не хватило. Она повернулась ко мне и сказала:
      - Да ладно, я шутила.
      - Да? -я подозрительно посмотрела на Катерину.
      - Да, -покивала она весьма дружелюбно, - Чем дурака валять, ты мне лучше про Шурочку расскажи.
      - А что рассказывать? -пожала плечами я, - я ее так давно знаю, что ее образ жизни меня ничуть не удивляет. Хотя есть небольшие странности, если со стороны посмотреть.
      - Вот ты и посмотри, -попросила Катерина, устраиваясь поудобней, - ехать еще долго.
      - Ладно, -пожала плечами я и напрягла свою память. Извлекла я из нее примерно следующее.
 
       Грустная история одного веселого заведения
      Шурочка приходилась ровесницей моей бабули, так что, более корректным было бы называть эту женщину Александрой Ивановной, как ее, в принципе и звали у нее на кафедре. С другой стороны, сколько я себя помню, Шурочку никогда не называли по-другому, а поэтому у меня просто язык не поворачивается называть это легкое, воздушное и жизнерадостное существо таким громоздким именем. Но, все по порядку.
      Шурочка жила двумя жизнями, чудом умудряясь совмещать их каждый день. В одной из этих двух жизней Шурочка была доктором медицинских наук, автором множества серьезных трудов, солидной дамой, имеющей в научных кругах серьезный вес и заведовала кафедрой психиатрии. В другой жизни Шурочка являлась владелицей и идейной вдохновительницей уникального публичного дома. Каждый раз, когда я пытаюсь выяснить у Шурочки, как она умудрилась преуспеть и в том, и в другом амплуа, она отнекивается, говоря, что никогда не задавала себе подобного вопроса.
      Довольно сложно сказать, какую из вышеперечисленных профессий Шурочка освоила раньше. Когда-то давно Шурочка поведала мне о начале своей профессиональной деятельности, и по окончании ее рассказа я ревела как белуга. До сих пор я старалась как можно реже вытаскивать на свет эту историю, уж очень душераздирающей мне она кажется. Катерина, конечно вытянула ее из меня.
      Коренная ленинградка, во время войны Шурочка вошла в ад блокады молоденькой выпускницей медицинского училища. Голод обрушился на их с матерью головы стремительно, безо всяких переходов и подготовительных периодов - просто стало нечего есть. В коммунальной квартире, где в одной из комнат жили Шурочка с матерью, голодали все. Затем люди начали умирать от недоедания. Шурочкина мать сгорела как-то незаметно и без жалоб. Просто вдруг пропали силы, а ноги не желали слушаться еще не старую женщину. Она умерла во сне - просто закрыла глаза вечером и не открыла их утром.
      После похорон матери (а это было самое начало блокады, и похороны еще устраивали) Шурочка жила как во сне. Ей казалось, что если она вдруг остановится на минуту и задумается о том, что происходит, то умрет так же, как и ее мать - просто не сможет открыть глаза утром. Шурочка работала по три смены, но ничем не могла помочь истощенным людям, чьи раны не заживали, а тела таяли на глазах. Шурочка ночевала в больнице, чтобы не видеть, как уменьшается число обитателей ее квартиры. Она старалась вообще не думать об этом, тем более, что смерть была повсюду. Умирали целыми семьями. Настал такой день, когда Шурочка осталась одна в огромной четырехкомнатной коммуналке.
      Странно, но с тех пор она начала ночевать дома. Сама тонкая, как призрак, полупрозрачная и бестелесная, она не боялась теней людей, умерших в этой квартире, потому что чувствовала себя одной из них. Молчание стало основной симфонией того периода жизни Шурочки. Больше за всю жизнь она не будет так долго молчать. Шурочка спала в постели матери, проваливаясь в сон, как в глубокую пропасть, из которой было все трудней и трудней выбираться по утрам. Каждый новый день был тусклым и голодным - казалось, даже солнце голодает вместе с ленинградцами. Раньше вечерами, свободными от дежурств, Шурочка пыталась читать при свете лучины, а теперь она спала крепко и беспробудно, не забывая о голоде даже во сне.
      Солдат пришел к Кате Воропаевой, дочери Шурочкиных соседей по квартире. Солдат был худой и изможденный, почти такой же, как Шурочка. Он был старше ее всего на пару лет, и он улыбался. Шурочка открыла ему дверь, а за ее спиной был кромешный холод, пустые стены и полная темнота. Он не мог сдержать улыбки, почему-то он твердо верил, что Катя была здесь и ждала его. Шурочка сказала, что Кати Воропаевой нет, а солдат спросил, когда она будет. Шурочка ответила, что никогда.
      - Что теперь будет? Что теперь делать? -спрашивал Шурочку солдат. Она молчала. Оказалось, что солдату некуда идти, и Шурочка предложила ему чаю. Разумеется, чая у нее не было, но зато был кипяток. Она поила солдата из маминых чашек, а он угостил ее хлебом с салом и сахаром - у него тоже не было чая. Зато, у солдата были свеча и спички.
      Весь вечер они говорили - как-то коряво, односложно, свеча была дрянная и коптила, Шурочка с трудом отвыкала от своего молчания, а солдат чувствовал себя не в своей тарелке. Потом Шурочка вдруг ощутила горячие слезы на своих щеках, и с изумлением поняла, что плачет навзрыд, впервые за долгое время. Усталость, боль, голод, страх, одиночество, молчание выходили из нее со слезами, а солдат смотрел на нее и внезапно обнял. Шурочка любила этого солдата назло страху и отчаянию, потому что она до одури намолчалась, потому что голод и смерть уже не пугали…
      Когда Шурочка проснулась утром, солдата уже не было. Она завернулась в одеяло, протопала к окну и увидела на подоконнике полбуханки хлеба и банку тушенки. Это было началом новой Шурочкиной жизни. Она говорит, что тогда поняла, в чем ее призвание. Именно в то утро тихая и способная медсестричка раскрыла свое второе я и зажила в полном согласии с ним. Две совершенно разные жизни прекрасно укладывались в одну Шурочкину.
      После блокады Шурочка продолжила свою профессиональную деятельность по двум избранным направлениям. Она поступила в медицинский институт, и стала элитной куртизанкой, как выразилась бабуля. Когда я начинаю возмущаться, что мне вечерний-то было трудно закончить, а Шурочка, обучаясь на дневном, еще в пучину разврата успела пасть, она смеется и удивляется, как при моей лени я во сне не устаю.
      Гораздо забавней прошло знакомство Шурочки с моей бабулей. Впрочем, начиналась оно тоже не очень весело.