ГЛАВА 31

За стеклом

— Ты уверен? — наверное, в сотый раз спросила Оленька. — Может, они просто похожи?

— Уверен.

— Повнимательнее присмотрись — может, с перепуга показалось.

— Уже смотрел. Ничего не показалось. Это моя тетушка.

— А ты все же еще раз посмотри.

— Да я уже раз десять смотрел!

— Тебе трудно?

— Нет. Просто каждый раз мороз до костей пробирает.

— Соберись, с духом и посмотри.

Не имея ни сил, ни желания спорить с рыжеволосой валькирией, я послушно встал, подошел к камере глубокой заморозки и поднял глаза.

— А-а-а!

— Ты чего кричишь, неужели так страшно?

— Страшно, — признался я.

Уняв дрожь, я отвернулся от перекошенного лица, невидяще смотревшего на меня сквозь слой розоватого геля.

— А-а-а!!!

— Ой! — От неожиданности Оленька выхватила мечи. — А теперь почему орешь? Еще страшнее стало?

— Я не кричал…

— А кто?

— А-а-а!!! — донеслось снизу.

Мы рванулись к выходу, но не успели сделать и двух шагов, как из пола высунулась голова призрака. Следом за ней оттуда же высунулась длинная рука ультрамаринового цвета и ухватила призрака за волосы. Исторгнув очередной вопль, голова исчезла, подбадриваемая рывком за сальные волосы и добродушным приговариванием джинна:

— Ну куда ты бежишь, неразумный… Сейчас доктор тебя по головке погладит… Конечно, молоточком. Чем же еще? Вай! Да не дергайся ты так! Куда?! Стоять! Ай! У-у-у… Идиот! Из-за тебя я себя по пальцу ударил. На тебе! На тебе! На… Успокоился? Ты хоть дышишь? Вроде сопишь. Ну и ладненько. Продолжим.

Успокоившись, мы решили выйти на улицу, поделиться добытыми во время осмотра скудными сведениями и перекусить. Может, Улюлюм хоть на полчаса даст отдых себе и нашим ушам, на которые монотонный грохот производит не самое приятное действие. Вот подкрепится, тогда и возьмется с новыми силами за свершение трудового подвига. Оставив джинна осваивать новую для него специальность призрачного дантиста, мы вышли на площадь и первым делом поинтересовались у суетящихся у костра бойцов, готов ли обед. Оказалось, что нет, поскольку уже время ужина, который будет готов через полчаса. Посоветовавшись со своим желудком, я пришел к выводу, что существенной разницы, что поглощать: обед или ужин, для нас нет. Тем более что поджариваемое на вертеле мясо очень аппетитно пахло и потрескивало горячим жиром. Как бы вся окрестная нечисть не пожаловала к нам в гости выяснять: что это тут так вкусно пахнет? Да и квартиранты могут вернуться: «Кто-кто съел мой пончик? Кто-кто сходил в мой горшок?» Они ведь паразиты, не к трапезе будет сказано.

Коротая время до ужина, мы присоединились к скучавшим у подножия яйца ратоборцам и, задрав головы, поинтересовались у Улюлюма, нет ли успехов.

— Помаленьку, — вытерев вспотевший лоб, ответил он.

— Так, может, передохнешь? Там ужин зреет… Спускайся!

— Если ужин, — пробормотал рыцарь, засовывая меч в ножны и проворно спускаясь вниз, — можно прерваться.

— Трещина уже большая? — поинтересовался я, едва он ступил на землю.

— А что? — насторожился Улюлюм. — На готовое хочешь прийти?

— Нет. Только чем мечом стучать, можно колышков из веток нарубить да, молотком в трещину вгоняя, расклинить. Все быстрее будет. А то и в ангаре поискать. Должно же там зубило быть?

— Сам справлюсь, — отмахнулся Улюлюм. — Без ненужных советов всяких выскочек и самозванцев.

— Как знаешь. — Чувствуя себя обиженным, я отвернулся.

— Помолчал бы уж! — прикрикнула на него Агата.

— Прошу к костру, отужинаем, — позвал Макар. Это тот соборовец, который медведя везде с собой водит.

Получив свою пресную лепешку с солидным ломтем мяса, я присел на подтащенное к костру бревно и с аппетитом вонзил зубы в обжигающе горячую мякоть.

На некоторое время все звуки в окрестностях потонули в дружном чавканье.

Запивая снедь травяным чаем из пущенной по кругу фляги, я с удивлением отметил, что чувствую себя на своем месте, а не просто залетным иномирянином на чужом празднике жизни, который здесь лишь случайно, до первой оказии.

Первым поднялся Улюлюм. Прихватив с собой мяса, он почти бегом бросился к яйцу. Долбить… долбить… и еще раз долбить! Если в окрестностях водятся дятлы, то они либо удавятся от зависти, либо, отстаивая честь красноголового племени, начнут дружно дырявить железобетонные столбы электропередач. А если таковых не отыщут, то, боюсь даже предположить, на какие отчаянные шаги их толкнет заразительный пример рыцаря.

— А вы, батюшка сокрушительный воевода, когда намереваетесь приступить к выполнению героической миссии? — поинтересовался один из бойцов.

Я пожал плечами:

— Может быть, завтра. Сперва надобно осмотреться, изучить окрестности и разобраться с паразитами.

— Так их же нет.

— Вот именно — нет. А должны быть.

— А где они тогда?

— Может, разбежались в ужасе от наших решительных лиц…

— Ну, так сильно напугать их своим лицом лишь вы, батюшка сокрушительный воевода, могли, — тонко польстил один из бородачей.

Я растерянно заморгал глазами, силясь понять — это он так пошутил или на полном серьезе считает, что я своей давно не бритой мордой с фиолетовыми следами недавней потасовки с головометателями способен внушить ужас.

Так и не придя к определенному выводу, я встал, все же взяв на заметку необходимость побриться.

На втором этаже, куда я поднялся, беззубого призрака и джинна не было. Ну, с первым-то все понятно. Если он вырвался из рук ультрамаринового стоматолога, то бежал куда глаза глядят, и бежать будет, покуда в изнеможении не свалится. А вот где джинн? Я не видел, чтобы он возвращался в свой кувшин. На всякий случай достав последний из кармана пиджака, который благодаря обилию выпавших на его долю испытаний превратился в безрукавку, я перевернул его вверх дном и потряс. На пол ничего не упало.

— Здесь его нет. Тихон, ищи!

— Ваур? — прищурил правый глаз мой демон. Поняв, что искать что-либо, кроме путей к сердцу Викторинии, Тихон не намерен, я махнул на эту затею рукой. Вернется, никуда он от кувшина не денется.

— Куда теперь? — спросил имперский князь.

— Нам выше.

Преодолев еще один лестничный пролет, я с тяжелым сердцем остановился перед мерцающими камерами глубокой заморозки.

Присутствие в одной из них моей родной тетки совершенно не укладывается в голове. Как? Откуда? Ничего не понимаю. И даже не могу предложить сколь-нибудь вероятной версии.

— Расскажи мне все, — присаживаясь на корточки рядом со мной, попросила Оленька.

— Давай, поделись, — поддержала ее Агата. Викториния потерлась рогом о мое плечо и влажно фыркнула в ухо.

— Ладно. Про детские годы расскажу в другой раз, если будут желающие, а относящиеся к моему появлению на Яичнице события начались приблизительно год назад. Они-то, может, зрели уже давно, но первый звоночек прозвенел в моем мозгу приблизительно в то время. Это я сейчас, вспоминая, понимаю, что приход тетушки с предложением передать ей за щедрое вознаграждение должность наследного Хранителя портала был предвестником дальнейших событий. А тогда просто неприятно удивился и постарался забыть. Наверное, зря. Или, может, нет? Это позволило еще полгода оставаться в счастливом неведении. Затем случилось первое покушение. Нанятые ею бандиты подбросили в двигатель моего автомобиля гремлина. Это такие существа, которые обожают ломать механизмы. Какие-то умники утверждают, что их вывел неизвестный алхимик-луддит во время бунта против машин. Но мне в это верится с трудом. Уж очень они живучие для искусственной жизни… Так вот. Этот гремлин чего-то испортил в машине, и на одном из поворотов она перестала слушаться руля и вылетела с дороги. На мое счастье, случилось это на берегу реки, куда я отправился на выходные, так что машина свалилась в воду, а не столкнулась со встречной.

— А этого… гремлина, поймали? — поинтересовался имперский князь.

— Машина же в воду попала. А в воде они гибнут очень быстро, растворяясь бесследно. Это уже после повторного покушения, когда стало понятно, что дело не в случайности, а кто-то сознательно ведет охоту на меня, я потребовал провести полное обследование машины. Вот тогда-то по некоторым косвенным свидетельствам эксперты установили злой умысел… Второе покушение носило несколько иной характер. Спустя месяц после аварии на меня напало ожившее чучело саблезубого зайца с какой-то богом забытой планеты, выставленное для красоты на верхней лестничной площадке дома, в котором я проживаю. На этот раз меня спасло банальное везение. В момент его прыжка я успел закрыть горло рукой. Пасть саблезубого зайца захлопнулась словно капкан, дробя кости и разрывая мышцы. Не соображая от боли, что делаю, я взмахнул рукой, пытаясь стряхнуть его. И мне это удалось. Саблезубые зайцы небольшие, а чучело и того меньше, поэтому от моего движения его отбросило в окно, выбив которое, он вылетел на улицу и закончил полет на кованых пиках оградки. Только с собой он прихватил кисть моей правой руки.

— Новая отросла? — недоверчиво спросил Торригон.

— Протез вживили. Но это не так важно. Главное, что в больницу, якобы проведать, наведалась тетушка, которая повторила предложение передать ей права на портал. Я отказался. Тогда она заявила, что в таком случае вынуждена будет решить это разногласие другими методами.

— Какими?

— Хранитель портала — это наследственная должность, и в случае моей смерти она автоматически переходит к ближайшему родственнику, коим и является тетушка. Тогда-то она и сообщила, что и не надеялась на мое благоразумие и поэтому уже пыталась самостоятельно решить проблему моего существования, оживив саблезубого зайца, но теперь для гарантии результата пустит по моему следу тройку перевертышей.

— Это тех, у которых черные кристаллы внутри и которые превращаются в «улюлюмов»?

— Они самые. Только облик они могут принять чей угодно.

— А дальше?

— Дальше? Дальше я собрал все свои деньги и пошел нанимать джинна.

— Зачем?

— Они лучшие в мире убийцы, — пояснил я.

— Что-то не верится.

— Просто мне бракованный экземпляр попался. Пацифист доморощенный! И он вместо убийства тетки перебросил меня сюда, куда перевертыши не должны были добраться.

— Ты жалеешь? — тихо спросила Оленька.

— О чем?

— Что он не смог убить и ты попал сюда.

— Сперва очень злился, — признался я. — Но теперь… — Следующего вопроса она не задала. Я сам его себе задал:

«Собираюсь ли я вернуться в свой мир?» Но так и не найдя на него ответа, пообещал себе подумать над ним позже, когда придет время. Наверное, поэтому Оленька его и не задала.

— Теперь-то она тебе не страшна, — произнес князь Торригон, кивнув в сторону замороженной тетушки.

— Не страшна. Хотя как взгляну, так и вздрогну… Но как она здесь оказалась?

— Да не все ли равно?

— Такие вещи не случаются сами по себе, кто-то за этим стоит. И меня интересует: кто? И чего он добивается?

— Жаль, у нее спросить нельзя, — вздохнула Оленька, сверкая своими зелеными глазищами. — Мне бы она все рассказала. И за все заплатила.

— Можно, — криво ухмыльнувшись, заявил я.

— А как?

— Можно разморозить и спросить. Но боязно…

— Пускай только в твою сторону криво глянет, — положив руку на рукоять меча, тряхнула золотой гривой моя валькирия.

— И то дело, — поддержал ее имперский князь. — Расспросим ее, дабы ты успокоился и приступил к выполнению своего предназначения. А то от грохота Улюлюма у меня голова болеть начала.

— Дело в том, что она некромант. И очень сильный, если смогла оживить не просто труп, а чучело давно погибшего существа.

— Здесь чучел нет.

— Зато есть вещи пострашнее… Да и некромант не только оживлять умеет, но и многое другое. Кстати, совсем запамятовал. На Яичнице магия действует неправильно, так что не возьмусь предположить, чего она может наколдовать.

— А как колдуют? — заинтересовалась Агата.

— По-разному. Читая заклинания, жестикулируя руками, используя магические средства, да мало ли…

— Но на все это нужно время и специальные движения? — уточнила голубоглазая валькирия. — Незаметно колдовать можно или нет?

— Если внимательно смотреть, то заметишь.

— А помешать можно?

— Можно, — поняв, к чему она клонит, подтвердил я. — Кулаком по голове — и все колдовство из мозгов повыскакивает.

— Это я могу организовать, ты только моргни, — потирая руки, заявил имперский князь. — Пошли спрашивать.

Я остановил его:

— Не так быстро. Размораживание займет несколько часов. Я сейчас активирую будильник, а завтра сможем пообщаться.

Подняв защитную панель с пульта управления, я нажал зеленую кнопку и услышал, как заурчали компрессоры, нагнетая в гель кислород.

Пока мы разговаривали, на улице сильно потемнело, и основным освещением третьего этажа стало довольно яркое свечение геля в камерах глубокой заморозки.

— Ночевать будем здесь, — решил я. — Зовите остальных, пускай поднимаются. И не забудьте на всякий случай дверь забаррикадировать. А я пойду джинна поищу.

Спустившись на второй этаж, я позвал его.

Мне ответило пьяное эхо.

Пожав плечами, я повторил призыв:

— Джинн, ты где?!

Эхо прыснуло и ответило: «Е-э-э!»

Определив его местонахождение, я отыскал нужную дверь и решительно распахнул ее, готовясь учинить разгон, но так и замер на пороге с открытым для окрика ртом.

Эта комната, вероятно, служила местом отдыха для свободных от трудов праведных работников и поэтому была обустроена согласно их взглядам на активный досуг. Круглый стол с пыльной икебаной в центре, а вокруг широкие кожаные кресла с высокими спинками и широкими подлокотниками. На стенах несколько картин, но что на них изображено, не разберешь — то ли в этом виновата опустившаяся на мир темнота, то ли просто художники творили в стиле полного абстракционизма. Утопая по уши в креслах, стоящих одно против другого, сидят два призрака. Никакие. Совершенно.

— Что вы тут делаете? — строго спросил я.

— Обся-аемса, — в один голос ответили они.

— Джинн, я ведь просил исправить его дефект речи, а не самому подстраиваться под его ненавязчивую картавость.

— Исправил. Смотри.

Достав из кармана подкову, джинн бросил ее в направлении беззубого призрака. Извиняюсь, бывшего беззубого призрака. Который стал очень даже зубастым, если судить по тому, с какой легкостью его щелкнувшие челюсти перекусили подкову.

— Сила, — заявил джинн. Я не стал спорить.

— Теперь бы мне еще меч, — мечтательно протянул призрак.

Положив на стол две половинки подковы, он подмигнул джинну. Тот протянул ему почти пустую трехлитровую банку и открыл крышку. Потянуло стойким запахом сивушных масел. Призрак прижался к банке головой и шумно втянул в себя воздух.

— Эх… Хороша!

— Ты это, прису… присе… саживайся, — предложил джинн. — Выпей с нами.

— Где вы эту гадость взяли?

— Гадость?! — От возмущения джинн покраснел, а призрак провалился в кресло. Одни ноги остались наружу торчать. — Ты воще… меня ув… жаешь? Пей!

Из безразмерного кармана появилась пиала, в которую джинн от души плеснул спирта.

— Вы что же, не закусываете? — поинтересовался я.

— Нет. Мы же эти… иксекулы. — Высунув лицо из кресла, призрак ухватил со стола половинку подковы и понюхал ее. — Мы степным воздухом зана… нехи… нюхиваем.

— Сейчас организуем, — заверил меня джинн. — Я здесь только что такую закусь потрясающую видел!

Шатаясь из стороны в сторону, он подошел к какому-то стеклянному шкафу и, распахнув дверцы, забрался в него по пояс.

Я, держа в руке пиалу с резко пахнущей жидкостью, с опасением ожидал результата его поисков.

— Яичко, — продемонстрировав названный предмет, размерами не уступавший страусиному, джинн вернулся в свое кресло, удерживая одной рукой яйцо и бутыль со спиртом, а второй пытаясь нашарить что-то в кармане своих шаровар. — Вот и соль. Сейчас оформим как в лучших кишлаках Азии.

— Пускай мне меч отдаст, — потребовал призрак, пытаясь выбраться из кресла.

Поставив солонку на стол, джинн осмотрелся по сторонам и, не найдя более подходящей поверхности, стукнул тупым концом яйца меня по лбу. Скорлупа треснула и посыпалась на пол небольшими кусками.

— Оп! — растерянно произнес джинн, рассматривая вылупившееся из яйца чудо — белого дракончика величиной не больше крупного воробья, с шишковатой квадратной головой, широкими полупрозрачными крыльями и двумя парами лап.

Новоявленное чудо, быстро-быстро махая крыльями, внимательно посмотрело на меня, затем обратило взор на ошеломленного джинна и, пискнув, попыталось сесть к нему на плечо. Напрасно. Дымная плоть расступилась, и дракончик едва не упал, завалившись на бок. Я успел подхватить его и поднести поближе к глазам, чтобы рассмотреть того, кого, согласно современной науке, не существует.