Зажмурившись от удовольствия, Шеф закурил любимую гаванскую сигару – огонь он по привычке извлек из большого пальца. Через нос полились сизые струйки – чувствительные ноздри обоняли терпкий, но в то же время ароматный запах табака. Чуть помусолив сигару, он выпустил внушительную струю дыма в лицо сидевшему на краешке стула пожилому человеку с черными крашеными волосами. Тот поморщился, на его глазах непроизвольно выступили слезы. Разогнать дым рукой он не посмел.
      – И это все? – злобно прошипел Шеф, стискивая клыками сигару. – Ты добивался у меня приема полгода для того, чтобы вякнуть ВОТ ЭТО?
      Человек сообразил, что пришел со своим обращением в неудачное время. Однако другой альтернативы не было, поэтому гость бросился в контратаку.
      – Но я же многого не прошу, – тонко и сбивчиво заскулил он. – Всего лишь один крохотный бюстик во дворе общежития… Поймите правильно, я так привык за 15 лет. А здесь – ну ни одного моего изображения кругом: ни единого памятника, ни портрета, и на монетах моего профиля тоже нет, пионеры клятву не приносят, ботинки никто не целует. Верите ли, у меня мания преследования даже открылась. По десять раз в день бегаю в зеркало смотреться – может, я вообще не существую? Так со вчерашнего дня и в зеркале отражаться перестал. Меня что – уже вампиром сделали?
      Плавно приподнявшись над столом, Шеф больно царапнул собеседника когтем по мясистому носу. От удивления тот захлебнулся на полуслове.
      – Сапармурат, я лично против тебя ничего не имею, – двинул губой Шеф, посасывая сигару. – Мне нравятся люди, влюбленные в себя до мастурбации. Но, видишь ли, ты попал в Ад, старик. Это ты у себя в Ашхабаде был король песочницы, а здесь ты никто и звать тебя никак – таковы условия наказания. Скажу по секрету: ты с книгой «Рухнама» перегнул палку, заявив, что тебе лично Голос ее в ухо нашептал. Напрасно… Голос, он, знаешь, какой обидчивый? – Шеф вздохнул. – Ужас. И книга твоя ему не понравилась – вот он и оскорбился, что ты на него авторство за такую халтуру взвалил. Могу тебя порадовать – ты дешево отделался, ибо с Голосом вообще шутки плохи.
      Сапармурат сдвинулся с краешка к спинке стула.
      – Определенно, – продолжил Шеф. – Ким Ир Сена знаешь? По глазам вижу, что знаешь. Так вот, ему в Городевелели собственную статую строить в одиночку – пятьсот метров в высоту и двести метров в ширину. Нормально? Уже двенадцать лет строит без передыху, бетон месит, за стройматериалами бегает, леса воздвигает… Теперь просто видеть себя не может – как взглянет в зеркало, так его сразу тошнит. А ты тут жалуешься, скулишь, время мое отнимаешь – ах, колбасит тебя без своего лика, бедняжку. Дорогой мой, да ты еще толком не знаешь, что такое настоящее наказание. Вот отправлю тебя на телевидение вести круглосуточно «Фабрику звезд» – что тогда запоешь?
      Сапармурат вспотел и задрожал всем телом.
      – Ладно-ладно, – успокоил его Шеф. – Я же не фашист. Просто вы мне надоели тут. Ходите, нудите – каждый день секретарша докладывает: то имам Хомейни бородой трясет, то генералиссимус Франко требует приема, то Калигула в углу на диванчике жмется. Скромнички. На Земле-то небось каждый из вас считал, что он сам себе Голос, и Шеф ему не брат, верно?
      Сапармурат смущенно потупился.
      – Дайте хоть одну секундочку на себя поглядеть, – жалобно сказал он. – У вас же наверняка есть специальное зеркало? Только прическу поправлю.
      – Совсем чокнулся? – щелкнул клыками Шеф, и из его ноздрей вырвалось пламя. – Есть вещи, которые и я не вправе изменять. Что это тогда за Ад будет? Такие, как ты, всегда на виду у прессы. Все должны видеть, что наказаниеочень сильно их мучает, иначе простой публике будет обидно. Катись в свою общагу – чтоб я больше тебя не видел. Испепелю на фиг.
      После того как дверь за согнутой спиной Сапармурата захлопнулась, Шеф, заполняя пространство кабинета сигарным дымом, отдал время традиционному чтению утренней городскойпрессы, внушительные пачки которой покрывали его стол. Взяв в руку сандаловый карандаш, он по привычке отмечал наиболее интересные моменты в статьях. Первой на глаза попалась рубрика «Криминал», напечатанная крупными белыми буквами на черной подложке.
      «Скандал: на симфоническом концерте подрались два мэтра», – прочитал он броский заголовок в газете «Смерть» и глянул на крупное фото, где сцепились лысый мужик в очках и молодой человек в парике и буклях. – «Маэстро Ростислав Костропович после краткого, но яростного спора о качестве своей игры ударил Вольфганга Амадея Моцарта виолончелью по голове, – вчитывался в текст Шеф. – Возникла ожесточенная потасовка, в которой приняли участие Бах, Рахманинов, Ференц Лист и Иоганн Штраус, открыто дирижировавший схваткой. Пресс-служба Управления наказаниямисообщает, что все принявшие участие в потасовке приговорены к двум неделям исправительных работ – игре в группе “Владимир­ский централ”».
      Перелистнув пахнущую типографской краской страницу, Шеф философски подумал о том, что творческих людей нельзя собирать в одну группу – всегда получается натуральный серпентарий. Даже два гения на одну кухню – и то выходит много. Вспыхивают споры, кто талантливее. Интриги такие, что византийские сановники языками цокают от зависти.
      «Мертвецкая правда» подробно информировала о бурном романе между участниками телесериала «Моя ужасная теща» – Кларк Гейбл закрутил любовь с экс-министром культуры СССР Людмилой Фурцевой. Обманутые супруги обоих, не жалея эпитетов, делились с газетой скандальными откровениями на тему свинства их дражайших половинок. Мда, о политике ни полслова – конечно, постельные подробности скандалов со звездами воспринимаются публикой куда лучше. Ну и, наконец, официоз – «Адская газета». Новый скандал в отношениях между славянской и прибалтий­ской общинами Города: прибалты требуют от славян вернуть им бронзовый памятник, чтобы вновь появилась возможность сваливать на него свои проблемы. «Вот народ ненормальный, – с неудовольствием подумал Шеф. – Шесть месяцев назад они на уши вставали, чтобы этот памятник убрать. Теперь выяснилось, что у них сам смысл существования исчез, так как со славянами стало ругаться не из-за чего. Что за натура у людей склочная? Казалось бы, смерть должна всех примирять. Даже Монтекки с Капулетти после смерти Ромео и Джульетты в итоге помирились, а эти – ни фига».
      Шеф закрыл «Адскую газету». Интересно, как-то там обстоят дела у Калашникова в Небесной Канцелярии? Уже должен был приехать. И ведь не позвонишь ему туда на мобильный – у Рая с Адом нет роуминга. Все общение велось по одной-единственной телефонной линии с двумя аппаратами: первый в кабинете у Шефа, второй – у Голоса. Шеф, в общем-то, и не пытался скрывать – его тоже волновало, куда вдруг начали исчезать ангелы. Вариантов было немного. Если Голос их уволил втайне от Габриэля, то они бы уже давно объявились у Шефа в кабинете с вопросом о вакансии. Как и положено представителю темных сил, Шеф не считал зазорным мечтать, что когда-нибудь все слуги Голоса разом перейдут к нему на службу. Но, как реалист, он прекрасно понимал, что для осуществления этой мечты надо много работать. Убийство? Да чем же обитателей Рая можно убить… тут уж просто без вариантов. Святая вода их не тронет, все остальное, в том числе и огнестрельное оружие, ангелам по барабану. Простое бегство по какой-либо причине? Хм, и зачем же это делать, если от всевидящего ока Голоса ничего не скроется? Например, ЦРУ сбилось с ног, разыскивая в афганских пещерах Усаму бен Ладена, а Голос с самого начала был в курсе, что никакого бен Ладена не существовало – это любительский виртуальный проект, со скуки смоделированный Шефом на компьютере. Берешь картинки Хоттабыча, африканской антилопы, пару бедуинов – и, пожалуйста, перед вами печальные глаза «террориста номер один». Уффф… да что ж там такое могло случиться в этом Раю? Одно название, что Рай… по крайней мере, так было в его время – бюрократия, громоздкий управленческий аппарат, интриги за «доступ к телу», вражда между сослуживцами, а тот, кто носит бумаги Голосу на подпись, в ранге полубога.
      Внезапно Шефа озарила идея… а что, если… Да-да, в самом деле, почему бы и нет? Особенно учитывая, что ангелов посылали в командировки, где поручали столь суровые вещи, как уничтожение городов – и не только. Конечно, карательные акции имели место давно, хотя… Интересная мысль.
      Шеф пододвинул к себе телефон с голубой кнопкой и нажал на нее в предвкушении победного разговора с Габриэлем. Сейчас он покажет этим выскочкам в Небесной Канцелярии, где именноработают настоящие профессионалы, использующие серое вещество по прямому назначению.
      …Ему понадобилась минута, чтобы осознать – связь с Раем кто-то отключил.

       «Умру, но не струшу»… нет, не то… «клятву не нарушу»… а это-то здесь при чем? Может быть, «сорви себе грушу»? И для чего грушу? Шиза, блин.
      Несмотря на то, что Габриэль был до крайности взвинчен новостью о таинственном исчезновении Елевферия, даже в таком состоянии он пытался заниматься делами – ведь основных обязанностей с него никто не снимал. Работа стоит, а между тем креативный отдел со вчерашнего дня ждет слоган для начинающейся на Земле бюджетной рекламной кампании: средства выделены, пиар-менеджеры ждут. Лозунг необходимо придуматьпросто убойный. Первая фраза обязана звучать так: «спаси свою душу», и к ней требовалось подобрать достойное продолжение. Мысли крошились на мелкие кусочки, но рифма не шла совсем. Габриэль страдальчески обхватил голову руками и замычал, стараясь выжать из нее последние соки.
      – Ээээээ…. простите, к вам господа Калашников и Малинин. Вы просили пропустить их вне очереди. – Белокурая секретарша смущенно улыбалась, стоя у приоткрытой двери. – Сказать, чтобы зашли чуть попозже?
      – Нет-нет, – бессильно махнул рукой Габриэль. – Как раз они-то мне и нужны. Закройте приемную. Будут искать, звонить – меня нет. Срочный разговор.
      Поблагодарив секретаршу, Калашников с Малининым прошли внутрь кабинета размером со среднее футбольное поле, с любопытством осматриваясь. Здесь не было пульсирующих кровью живых стен, как у Шефа, отсутствовали гранитный камин с головами горгулий и вычурные барельефы с рогатой головой. Все было специально оформлено со вкусом, так, чтобы роскошь не слишком бросалась в глаза, но в то же время присутствовала повсюду.