Борис ЗОТОВ
      ВИРУС ПОКОРНОСТИ
      Глупый сидит, сложив руки,
      и съедает свою плоть.
      Экклезиаст
      Сфирк понял очень быстро, что известность - палка о двух концах. Он вышел из зала заседаний, еще оглушенный собственным выступлением, и пытался пробиться к длинному столу с чаем и бутербродами. Но увернуться от похлопываний по плечам, от льстивых поздравлений и ласковых пожатий руки повыше запястья не удавалось. Окруженный коллегами, он с тоской наблюдал, как завершается разгром фуршетного стола. Хоть бы глоток минералки оставили, черти... Возбуждение уходило, накатывалась усталость.
      Но вот запас ходячих фраз: "не забудь, когда станешь академиком", "молодец старик - ну, не ожидал", "большому кораблю - большое плавание", стал иссякать. Звонок настойчивыми трелями уже втягивал публику в зал.
      К Сфирку бочком подобрался незнакомый невзрачный человечешко и, будто читая его мысли, пропищал:
      - Есть время обнимать и есть время уклониться от объятий.
      - Мысль интересная,- вяло заметил Сфирк, которому безумно хотелось послать всех подальше и уехать домой.
      - К сожалению, не моя. Это Екклезиаст. - Незнакомец сделал паузу и продолжил: - Домой успеете. Но вы, на самом деле, подвыдохлись. Не стоит досиживать здесь до упора. Я могу предложить другое: соединить приятное с полезным...
      - Не совсем понимаю...
      - Либиар, психиатр,- представился человечек.
      Глазки его были странными. Взгляд светлый, легкий, даже ласковый. Но за ласковостью чувствовалась некая завораживающая сила.
      - Будем откровенны. Истинное научное значение вашего доклада, его, если хотите, масштаб,- с улыбкою уговаривал Либиар,- в этой аудитории оценило лишь два-три человека. А я давно и плотно занимаюсь данной проблемой. Правда, вы вирусолог, я же действую с другого конца. Если бы вы заехали ко мне по пути домой хоть на тридцать минут... Уверен, что увиденное вас крайне заинтересует. К тому же это рядом, в городке Академии наук.
      Похожий на блоху электромобиль Либиара просел чуть не до асфальта под рослым и крепким Сфирком. Через пять минут Либиар уже вводил Сфирка в кабинет, начиненный электроникой и медицинским оборудованием.
      - По ходу пьесы я буду объяснять, что к чему,- сказал психиатр, усаживая гостя рядом с собой за пульт управления.
      Он придавил пальчиком клавишу переговорного устройства:
      - Либиар говорит, из седьмого. Пациент у вас?
      - Ну,- прохрипел динамик.
      - Не "ну", а "так точно". Давайте его сюда. И бумагу на него.
      - Есть...
      Вспыхнул экран. Сфирк увидел длинный коридор и в его конце - три фигуры.
      Либиар пояснил:
      - Понаблюдать надо, как он идет. Для моей методики это архиважно.
      Сфирк насторожился. Болезнь, которую он открыл, тоже начиналась с лекого расстройства координации движений. Зараженный начинал задевать встречных на улице или в подземных переходах - его прямо-таки притягивало к случайному прохожему как магнитом. Там, где могли спокойно разъехаться два танка, он ухитрялся толкнуть другого человека или наступить ему на ногу. Или, дождавшись приближения электромобиля, внезапно попытаться перебежать дорогу перед его носом.
      Два молодца в камуфляжной форме ввели в кабинет парня в наручниках и усадили в кресло перед Либиаром и Сфирком. Кресло обращало на себя внимание странным приспособлением - блестящей полусферой, слегка похожей на колпак для сушки волос, только массивный и с множеством коротких антенн. Охранники следили за каждым движением парня в наручниках, и концы элекьтрошоковых дубинок вздрагивали в их руках.
      - Снять наручники,- приказал Либиар. А Сфирку шепнул: - С пациентом нужен контакт.
      Всем существом выражая неудовольствие, старший из охранников отщелкнул наручники.
      Парень был бледен, худ, обыкновенен. Обыкновенность усиливалась серой тюремной униформой.
      "Серая личность",- подумал Сфирк.
      Либиар с привычной беглостью сказал:
      - Обязан предупредить: ваши ответы на поставленные вопросы будут определять результаты экспертизы. Проще говоря, вашу дальнейшую судьбу. Если это ясно, побеседуем. Только не врать. Аппаратуру наше не обмануть. А меня - тем более. Итак?
      Заключенный кивнул головой. Охранник надвинул ему полусферу почти до бровей и в таком положении закрепил.
      - Вопрос: здоровываетесь ли вы по утрам с соседями по дому? - Нет.
      - Когда спешите на работу, лезете в автобус или сначала даете людям выйти из него?
      - Лезу.
      - Но логика подсказыват, что, если людям не мешать выйти, то время, затраченное на остановку автобуса, сократится. Следовательно, у вас увеличиваются шансы не опоздать.
      - Так то логика, а мне спешить надо,- буркнул заключенный.
      - Так. Скажите, ваша мать была хорошим человеком?
      - Сволочью она была,- угрюмо пробасил заключенный,- доставала меня каждый день.
      - Поэтому вы ее удавили шнуром от утюга?
      - А что было делать? Заколебала она меня совсем. Жизни не давала.
      - А сейчас, в тюрьме, лучше, чем с матерью? Да или нет?
      - Нет ваще.
      - Но вы же понимали, что рано или поздно труп найдут. Хотя вы и распилили его на части и упрятали в картонные коробки. Действуя таким образом, плохое, допустим, общество матери вы заменили куда более отвратительным тюремным обществом. Да еще квартиру потеряете. Вам этого хотелось?
      - Нет. Я думал - обойдется.
      Тем временем принтер со змеиным шипением выталкивал широкую ленту с цветными картинками, напоминающими репродукции полотен Филонова.
      - Томограммы,- пояснил Либиар,- тут отсняты во всех ракурсах отделы головного мозга. Особое внимание советую обратить на гипотоламус.
      А заключенному скомандовал:
      - Встаньте и подойдите к той стеклянной стойке. Расскажите, что лежит на среднем стеллаже.
      Испуганный встал и, шаркая по-стариковски, побрел к стойке. Охранники не отпускали его ни на шаг.
      - Тест на "ямоустойчивость",- прошептал Либиар Сфирку на ухо,смотрите внимательнее. Вот он наклонился, разглядывает, называет предметы... - А в полный голос сказал: - Все, идите на место! Вы видели? повернулся он опять к Сфирку.- Человек, уже затронутый болезнью, обязательно сделает шаг назад, не глядя. Он не понимает, что сзади может появиться препятствие, помеха, и не в состоянии предвидеть последствия шага вслепую. Наш пациент, так сказать, обязательно свалился бы в яму. Процесс психического расстройства уже пошел. Однако, суду мы в таких случаях даем однозначный ответ: вменяем.
      Он сделал отметку в бумагах заключенного и разрешил его увести.
      Сфирк уткнулся в томограммы.
      - Явные следы работы моего вируса. Целые группы нервных клеток поражены: заменены обычной мышечной или соединительной тканью. Особенно пострадали участки продолговатого мозга и мозжечка. А здесь сконцентрированы функции управления...
      Перебивая, Либиар с восторгом воскликнул:
      - Вот что значит работать на стыке наук! Откровенно говоря, я и до вашего доклада на конгрессе подозревал, что социальное поведение многих людей определяется заболеванием вирусной природы. Ну, чем можно объяснить: человек делает опасную и тяжелую работу без оплаты, довольствуясь лишь обещаниями. Или взять то, что мы называем "экранной зависимостью". Жертва этого распространенного психоза верит на слово всему, что говорит хорошенькая дикторша, стоит сутками в очередях, чтобы отдать деньги любому названному ею прохвосту. Голосует за того, кто уже не раз обманул и заведомо обманет еще раз...
      - Простите,- перебил Сфирк,- я в политику не лезу, но все же: вы оппозиционер?
      - Да, а что такоего? Энэрия - свободная страна, где политические права личности святы. Но я не излагаю сейчас свои взгляды, а рисую портрет типичного пациента нашей клиники. Кстати, о вирусах. До вашего открытия я полагал, что имею дело с результатами работы вируса Крейцфельда-Якоба.
      Давайте порассуждаем. Начало: легкое нарушение походки и речи, ни на чем не основанная веселость. Середина болезни характерна общей апатией, перемежаемой взрывами буйства и вспышками агрессивности. При этом острие вспышек направлено не на истинных виновников житейских бед, а на друзей или близких,- подчас и на случайные объекты: электролампочки, заборы, почтовые ящики или лифты. Оказавшись на войне, такой больной становится мародером, в бою тычется без толку туда и сюда, и вечно попадает в засаду, в окружение и в плен. Он никогда не рассчитывает заранее, где может прятаться снайпер, и становится его жертвой. Ну, а финал... В финале больной погибает. Не от вируса, как такового. Вирус СПИДа тоже не убивает. Но при СПИДе причиной смерти становится любая простуда, а в данном случае любое бытовое или общественное зло. Ведь речь идет о нарушении управляющих функций мозга. При болезни Крейцфельда-Якоба человека губит наркотик или пуля, несчастный случай на улице, в цехе - где угодно. В Энэрии от этих причин, включая алкоголизм, люди мрут как мухи. Много самоубийц.
      Сфирк поднял руку, прося слова. Он показал на пеструю ленту томограмм:
      - Извините, но вы не правы. Мой вирус, вирус Сфирка, воздействует на волевые центры...
      Резкий властный голос по громкоговорящей связи прервал его тираду:
      - Либиар, вы почему уехали с заседания?
      - У меня была назначена психиатрическая экспертиза одного обвиняемого. Компетентные органы торопили.
      - А вот мне звонят из тех же органов, что на утреннем заседании был инцидент, в котором вы принимали участие.
      Либиар побледнел. Стараясь сохранить достоинство, он менее пискляво, чем обычно, возразил:
      - Да ерунда это. Один чудак, на самом деле, грозил пандемией, кричал об озоновых дырах, под которыми в Энэрии рождаются красные дети. Его стащили с трибуны, и все.
      - Нет, не все. Он распространял листовку с самыми грязными антиправительственными домыслами. И вы, Либиар, принимали в этом участие.
      - Боже упаси. Что вы, шеф. Если я состою в оппозиции, это еще не значит...
      - Не клянитесь. На одной из листовок, изъятой после инцидента, обнаружены отпечатки ваших пальцев. Короче, сейчас подъедут агенты. Они хотят с вами побеседовать. Не отлучайтесь.
      В глазках Либиара полыхнул ужас. Он отключил микрофон и повернулся к Сфирку:
      - Вас тоже могут начать трясти. В конце коридора грузовой лифт. Идите в угол сада по тропинке - там два прута в решетке отогнуты. У главного входа вас могут перехватить, туда лучше не соваться.
      Либиар, трясясь, достал из нагрудного кармана пластиковый пакетик, похожий на заварку чая быстрого приготовления.
      - Меня обыщут. И десь все вверх дном перевернут. Прошу сохранить. Потом я у вас заберу. Это микродискета, а что на ней, я и сам толком не представляю.
      В этот момент на экране показались две шкафообразные фигуры. Агенты двинулись по пустынному коридору, вертя головами. Читали таблички на дверях.
      - Поздно! - стукнул кулаком Либиар.- Они вас засекут.
      - Куда выходит эта дверь?
      - А, верно. Здесь выход на балкон. Под нами комната отдыха и бильярдная. Там в это время никого не бывает.
      Сфирк вырвал из какого-то аппарата прочный кабель и выскочил на балкон. Привязал кабель двойным десантным узлом: пригодилась армейская выучка.
      - Кабель - сразу на место,- бросил он Либиару и соскользнул вниз; дверь в бильярдную была закрыта изнутри, хотя на улице стояла теплая майская погода.
      Сфирк обмотал руку платком и выдавил угол стекла. Просунул руку, олтодвинул щеколду. В бильярдной было безлюдно, и он перевел дыхание. Подождав, вышел в коридор.
      До дома он добрался без приключений. Рогнеда, едва открыв дверь, повисла у него на шее.
      - Поздравляю! Я видела твое выступление по телевизору - молодец! Только почему этот противный мужик в перерыве давал странную оценку твоего открытия - мол, вирус Сфирка - один из многих штаммов, простых разновидностпей уже открытого вируса.
      - Такой всклокоченный, с бородкой и в очках?
      - Он самый. Репортер его представил: профессор Роальд. Еще он сказал, что вирусов известно полторы тысячи, что в каждом стакане воды их миллиарды. Ну, стало одним больше, ничего особенного.
      Сфирк прошел на кухню. - Изобрази-ка чайку. Смертельно хочется пить. А Роальд... что, в сущности, Роальд? Завидует. Он ведь не может не понимать, что болезнь Крейцфельда-Якоба - это обычная латентная инфеккция, в результате которой мозг понемногу превращается, грубо говоря, в губку. А мой вирус непредсказуем. Он может дремать в организме десятилетиями, а может по еще не до конца ясным причинам взорваться и уничтожить мозг своего носителя за сутки, а иногда и за часы. Он губит клетки мозга, которые заведуют волей. Подопытные мыши, будучи внешне здоровыми, теряют способность бороться за выживание и добывать пищу. Люди то же самое: им все на свете трын-трава, они легко поддаются влиянию алкоголя, наркотиков, любой телевизионной агитации и рекламы. За мзду или под давлением охотно идут на преступление. Склоны к холуйству, предательству. Но при вскрытии обнаруживается: губчатости мозга нет. Погибшие нервные клетки обычно замещаются длинными мышечными волокнами типа тех, что имеются в седалищных буграх.
      В квартиру позвонили. "Они? - со смертной тоской подумал Сфирк.Неужели Либиар раскололся?"
      Оказалось, что нет. На площадке стоял невысокий сильно загоревший господин в корректном черном костюме и отличной белой рубашке. Очки, узкие глаза, подчеркнутая опрятность, едва уловимый приятный запах. По всему иностранец.
      - Я приехал поздравить вас с блестящим открытием,- с акцентом, но грамотно заговорил он по-энэрийски,- кроме того, я хотел бы обсудить один деловой вопрос, представляющий взаимный интерес.
      В столовой иностранец, прежде чем сесть в предложенное кресло, сделал комплимент Рогнеде и Сфирку одновременно:
      - У вас исключительно красивая жена. Я был в вашем чудесном музее. Там есть большая картина "Фрина на празднике Посейдона". Это вылитая она!
      Действительно, Рогнеда в свои тридцать пять выглядела на девятнадцать. Рослая, гибкая и стройная, с маленькой грудью и озорными черными глазами, короткоостриженная, она напоминала большого мальчика.
      - Но давайте перейдем к делу. Меня зовут Уну, можно просто У. Я вирусолог и до чрезвычайности интересуюсь вашими научными работами. Заведую лабораторией Супийской Академии наук. Вот моя визитная карточка.
      Действительно, Уну четко и коротко изложил основное содержание статей Сфирка. Его интересовали пути распространения вируса, способы его выявления и многое другое. Сложными даже в произношении словами "рибонуклеиновая кислота" и "персистенция" он жонглировал легко, как фокусник шариками.
      В заключение Уну заявил:
      - Почему бы вам не съездить на денек в мою лабораторию в Супию? Ваши консультации мы хорошо оплатим.
      Он назвал сумму в долларах Страны Заходящего Солнца, такую, что у Рогнеды мгновенно порозовели уши. Эта сумма позволяла сразу решить многие житейские проблемы. Например, сменить старенькую, купленную еще в первые годы совместной со Сфирком жизни, мебель на приличную современную. Да и Сигги растет не по дням, на ней все горит.
      - Надо подумать,- сказал Сфирк,- как еще начальство посмотрит.
      - Начальство хорошо смотрит.
      Уну показал Сфирку официальное, на хрустком бланке письмо из Супии на имя директора института. В верхнем углу знакомым почерком была начертана резолюция: "На усмотрение Сфирка при условии покрытия всех расходов приглашающей стороной". Дата стояла сегодняшняя.
      - Виз в Супию не надо,- соблазнял Уну, - а билеты у меня в кармане. Полет на сверхзвуке длится не более двух с половиной часов. За двадцать минут доедем до электролетной площадки... Со всеми делами пройдет не более четырех часов, как мы окажемся в Бэйпинском аэропорту. А завтра вечерним рейсом вы вернетесь к очаровательной Рогнеде. С собой брать не надо, кроме паспорта. В Супии, как в Герции, есть решительно все. Вас ждет восточное гостеприимство.
      Сфирк вопросительно взглянул на Рогнеду, хотя все и так уже было ясно.
      Уну решительно достал бумажник.
      - Вот маленький аванс. Здесь шестьсот. Электромобиль у подъезда. - Уну загадочно улыбнулся и вышел из квартиры...
      Полет начался превосходно. Набор высоты и переход звукового барьера прошли безболезненно, после чего прехорошенькие стюардессы вплотную занялись пассажирами. Сувениры от авиакомпании, шампанское от командира корабля, закуски, прохладительные напитки - все весело пошло по рукам. Смакуя шампанское, Сфирк решил, что пора более коротко познакомиться с Уну.
      - Как вам показалась Энэрия?
      - Очень, очень хорошо. Грязновато, правда, бандитов многовато, зато девушки красивые. - Уну с восхищением посмотрел на одну из стюардесс, которая в очередной раз протанцевала по салону, и повернул плоское лицо к Сфирку:
      - Вы не обиделись за откровенность? Я ведь учился в Энэрии. Давно, тридцать лет назад. Тогда Энерия называлась по-другому, державой была. Шесть лет провел в Городе Великого Вождя. Сейчас он называется иначе.- Уну вздохнул.- Счастливые люди. Уничтожая прошлое, вы шагаете в будущее налегке. Супия тоже меняется с каждым годом, но мы не разрушаем старое. За пять тысячелетий в восточных цивилизациях накопился гигантский пласт истории, обычаев, нравов - словом, культуры в целом. И этот пласт тяжек, как пирамида Хеопса.
      Уну замолчал, прислушался к тихому звону турбин сверхзвукового лайнера и резко переменил разговор.
      - Скажите, а вы не задумывались над тем, как точнее назвать ваш вирус? В одной из статей мы именовали его "вирус обидиенс". Насколько я понимаю, это связано с деградацией личности?
      - Я тогда экспериментировал на мышах. "Обидиенс" примерно означает покорность. Что касается человека, то этот вирус, как я считаю, распространен широко. Носителями инфекции являются вши, комары, грызуны, сами люди, наконец,- вирус передается половым путем, при переливании крови, через плохо обработанные хирургические инструменты.
      - Но ведь эпидемий, тем более, пандемий не было?! - возбужденно сказал такой тихий на вид Уну.
      - Вот здесь тайна велика есть.
      Словно забыв о собеседнике, Сфирк задумался. Открытый им вирус имел странную способность порождать вирусы-мутанты. Они отличались от настоящих только тем, что просто оккупировали, но не уничтожали приютившие их клетки мозга. Тем самым снижалась концентрация настоящего "обидиенса" и его болезнетворность. Опаснейший вирус сам регулировал свою численность! Поэтому и не случалось эпидемий в обычном понимании, не возникало локальных пятен на карте, очагов. Болезнь распространялась, не имея четких границ. Конечно, Уну все это знал. Очевидно, его интересовала подоплека странностей "обидиенса".
      - Не мучайтесь,- мягко сказал внимательный Уну,- мы тоже, как говорит в Энэрии, не лыком шиты. Мы шиты прочными капроновыми нитями. На уникальном резоонансно-электронном микроскопе нам удалось обнаружить программу функционирования вируса. Это гигантская молекула, свернутая в спираль наподобие перфолент старинных компьютеров. Если кончик ленты-программы оторван, вирус безопасен.
      - Да, но кто, когда и чем этот кусок обырвает или не обрывает? возразил Сфирк. - Нужен механизм, спусковой крючок, триггер. А это загадка.
      Оба замолчали и пристегнули ремни. Самолет встряхнуло в облачном слое. Показалась земля Супии - зеленая, расчерченная на квадратики идеально ухоженных полей.
      Сидевший перед Сфирком господин европейского вида выключил диктофон, на который тщательно записывал все разговоры своих соседей во время полета.
      В аэропорту Уну повлек Сфирка в ресторан. По его словам, лаборатория находилась значительно севернее Бэйпина, рядом с подземными усыпальницами династий Мэй. Электролет должен подбросить ученых прямо на место, но до рейса оставалось время.
      Завтрак начался с зеленого чая, а кончился рисом и супом, который подавали в фарфоровой чашечке. Уну говорил только о кухне и хвалил Сфирка за проявленную ловкость при обращении с палочками во время еды.
      - Я обещаю вам небольшую культурную программу,- сказал он после завтрака.- С воздуха мы увидим Великую Стену. Потом зайдем на полчаса в подземелье и посмотрим гробницы. Жаль, нет времени слетать на центральную площадь Бэйпина: там дивный дворец семнадцатого века и знаменитая кукла, изображающая нашего любимого Президента. Фа Зер Фолк сам приказал ее поставить. Нам не надо оппозиции, мы древний народ и живем обычаями. Каждый недовольный может подойти к кукле и поругать ее, выразить свои сомнения. А если уж хочет - ударить куклу палкой, и ему за это ничего не будет.
      После прохлады кондиционированного воздуха ресторана бетон летного поля обдавал жаром. "К обеду здесь будет, как на сковороде", подумал Сфирк, забираясь в электролет, похожий на летающий автобус. Он сел у окна, чтобы получше разглядеть Великую Стену.
      Электролет плавно поднялся в воздух и понесся на север. Высота была метров четыреста, что давало возможность хорошо видеть землю. Равнина быстро сменилась предгорьями.
      - Смотрите,- прокричал Уну,- вот она! И таких стен и башен почти четыре тысячи километров!
      Гигантская зубчатая стена с квадратными башнями дыбилась по горам. Туристы включили видеокамеры. Огромность вложенрного человеческого труда потрясла Сфирка. Он недоумернно пробормотал:
      - Но зачем? Три десятка крепостей, поставленных на путях вероятного продвижения противника, наверняка дали бы больший эффект при умеренных затратах...
      Глаза Уну впервые за время знакомства со Сфирком стали злыми.
      - У нас, людей желтой расы, другой менталитет,- веско сказал он.- Это вы ищете обходные пути, а мы все делаем до конца и как следует. Пусть на это уходит больше труда и времени. У нас все это есть - и люди, и время.
      ...Гробницы династии Мэй представляли собой огромный подземный город. Туристам разрешалось осматривать его ничтожную часть, где имелось искусственное освещение. Саркофаги из резного камня выглядели домами. Около одного из них к Сфирку обратился турист европейского вида.
      - Виноват,- сэр,- начал он по-английски,- у вас на руке часы энэрийского производства. Я давно мечтал иметь такие. Вы купите себе в Энэрии другие... А за эти я вам отдам лучшие часы в мире - швейцарский "Ролекск. Это хорошая сделка для вас, а не для меня. Но каприз есть каприз.
      Сфирк посмотрел на свои допотопные "Командирские". Красная цена им была двадцать. К тому же Рогнеда давно жаловалась, что грубый корпус часов рвет манжеты рубашек и пиджаков, и просила сменить их на более современные. Плоский и изящный "Ролекс" - то, что надо.
      - Нет проблем,- ответил он, расстегивая браслет.
      Уну ничего не заметил или сделал вид, что не заметил.
      - Пойдемте, Сфирк, еще в один зал. По преданию, там встречаются призраки, для широкой публики зал закрыт, но для почетных гостей иногда делается исключение. А кстати, оттуда ближе к лаборатории. Она ведь находится здесь рядом, в подземных галереях.
      Уну дал Сфирку компактный, но мощный карманный фонарь и подвел к решетчатой двери с надписями на многих языках. Смысл всех был один: прохода нет. Уну достал ключ, отпер дверь. В лучах фонарей открылся длинный наклонный тунель, мощенный серым камнем. Туннель привел к большой подземной камере. Здесь стоял один каменный саркофаг в виде домика с двухскатной крышей. Пахло тленом, сырой пылью, мышами. Вдоль стен располагались изваяния мистических людей и животных. Их агатовые глаза отсвечивали зловещим блеском. Сфирку показалось, что по его лицу пробежало насекомое паук или таракан. Он вздрогнул.
      - Пойдемте,- прошептал Уну, теребя его за рукав,- здесь нельзя надолго задерживаться: могут появиться злые духи. Вообще обследована лишь двадцатая часть этих пещер.
      Он вывел Сфирка из зала по другому туннелю, одетому в бетон и с многими ответвлениями. На всех углах виднелись супийские надписи и знаки, что позволяло Уну уверенно ориентироваться в лабирирнте. Вскоре впереди показался свет. За решетчатой дверью стоял малорослый желтолицый солдатик в кителе цвета майской травы. При подходе Уну и Сфирка он расстегнул кобуру и положил руку на рукоять пистолета. Уну сунул ему через решетку документы и что-то сказал по-супийски, показывая на Сфирка. Солдатик, не торопясь, изучил пропуска. Потом куда-то позвонил по древнему телефону-вертушке, висевшему на стене, и, наконец, отпер дверь.
      Сфирк насчитал еще три таких поста. Только после этого Уну торжественно объявил, что они находятся в помещениях собственно лаборатории. Оборудование, демонстрируемое Уну, Сфирку было знакомо хорошо: в застекленных камерах стояли центрифуги и автоклавы, побескивали плоские колбы-"матрасы", пчелиными сотами громоздились кассеты с сотнями и тысячами пробирок. Действительно, великолепным оказался электронный микроскоп с очень высокой разрешающей способностью. Около него хлопотала миниатюрная черноволосая девушка в белоснежном халатике. Она радостно улыбнулась Сфирку и защебетала по-английски, сообщая технические данные прибора.
      Уну провел Сфирка в соседний бункер, заставленный вычислительной и кино-фототехникой, где он обратил внимание на совсем древний кинопроектор. Уну перехватил его удивленный взгляд и сказал:
      - Этот аппарат был сделан в Стране Восходящего Солнца около стал лет назад. Им пользовался еще генерал Иссии Сиро. Здесь, в бункере, был его кабинет, а наверху стояли бараки с людьми, на которых он экспериментировал, отрабатывая методы создания и применения бакоружия.
      Уну вздохнул.
      - Да, всякая серьезная наука имеет двойное применение, тут уж ничего не поделать. Иссии Сиро ставил военные задачи, а мы использувем результаты его исследований исключительно в мирных целях. Генерал продвинулся в науке очень далеко, и не все его записи нам понятны. Я вирусолог, а вы, как я понял из ваших статей, еще и инженер-кибернетик. Сдается, именно вы сможете помочь расшифровать загадочные места рукописи Иссии Сиро. Но для начала посмотрим фильм, снятый во время второй мировой войны. Старый аппарат уже отслужил свое, и мы пересняли ленту на компьютерный носитель информации.
      Уну достал из сейфа микрокассету - точно такую же, как та, что до сих пор лежала в кармана куртки Сфирка. Вставил кассету в приемную щель и набрал код обращения к вычислительной машине. Сделал он это быстро, но Сфирк код на всякий случай запомнил. На стене вспыхнул полутораметровый экран, и фильм начался. Сфирк решил, что это не то: шли кадры какой-то исторической ленты - гремели барабаны, люди с ружьями наперевес и в киверах с султанами сквозь клубы дыма ломили густыми рядами в атаку, падали, бились на штыках. Закадровый комментарийй на певучем супийском или бог знает каком языке Сфирку и вовсе не был понятен. Он наклонился к Уну, глубоко погрузившемуся в мягкое кожаное кресло:
      - Что такое?
      - А, ерунда,- махнул рукой тот,- так, муляж из истории бакоружия. В 1801 году корпус Наполеона вторгся на Гаити и вскоре оказался истребленным вирусом желтой лихорадки. Туземцы лишь довершили разгром, учиненный заразой.
      На экране уже шла хроника первой мировой войны. Разрастались черные кусты взрывов, падали на землю горящие аэропланы, и броненосец в свинцовых водах опрокидывался на борт. Длинные ряды лазаретных коек, ямы братских могил, кресты на могилах. Солдаты с забинтованными головами и на костылях. Медбратья волокли носилки с больным.
      - За время той войны надо пятьдесят миллионов человек,- переводил Уну,- а боевые потери составили меньше половины - двадцать миллионов. Остальных унесли в иные миры инфекционные болезни. В основном, вирус гриппа. Генерал Иссии Сиро сделал вывод: бакоружие куда эффективнее, чем обычное. И города разрушать не надо, и линкорами засорять морское дно не потребуется. Победитель получает все.
      А на экране между тем разворачивались удивительные вещи. На фоне гор, в бамбуково-банановой чаще, плясали, пели и бесновались полуголые люди первобытного обличья. На земле у костра лежал в их плясовом кругу труп человека.
      - Новая Гвинея - Папуа,- пояснил Уну,- ритуальная пляска племени фебе.
      Наплясавшись вдоволь, две папуаски ловко каменьями расколотили череп труба, достали мозг и запихнули в широкий цилиндр, изготовленный из обрубка бамбуквого ствола.
      - А, понял,- сказал Сфирк,- речь идет о куру. Страшная неизлечимая болезнь со стопроцентной смертностью. Прежде чем погибнуть, больные очень веселятся. Хохочущая смерть. Выключайте. Я не хочу смотреть, как они будут поедать полусырой мозг.
      Экран погас. Уну вынырнул из глубин кресла, сел нормально.
      После некоторого молчания сказал: - Генерал Иссии Сиро занимался, по всей вероятности, тем же, чем и вы. Он старался выделить вирус болезни, которая довольно продолжительное время не ослабляет ни физических, ни умственных способностей зараженного. Она выражается лишь в ослаблении воли и социальных инстинктов. Сиро стоял на пороге открытия вирусного оружия, самого совершенного оружия на свете. Победитель получает в свое распоряжение не развалины и трупы, а города, промышленность, землю и еще людей. Не тупых, запрограммированных на некоторые операции роботов, а классных саморазмножающихся исполнителей, интеллектуальных рабов.
      - Я этим не занимался,- горячо возразил Сфирк.- Я просто выделил вирус и исследовал его. И еще: без спускового механизма такое оружие не будет массовым! Оно останется в лабораториях!
      - Вирус Иссии Сиро очень похож на ваш вирус. Его код как бы склеен из рибонуклеиновых кислор вирусов куре и Крейцфепльда-Якоба. Поэтому и механизм быстрого размножения наверняка тот же самый. Наш компьютер для вас перевел на энэрийский те места рукописи Сиро, где, видимо, он исследует этот, как вы называете, спусковой механизм. Поработайте с материалами Иссии Сиро до обеда. У вас есть три часа.
      Уну встал и быстро вышел в коридор. Раздался щелчок соседней двери, Сфирк бесшумно выскользнул из лаборатории и приложил ухо к дверной щели. Слышался голос Уну - неузнаваемо жестки, властный. Говорил он на каком-то совершенно не известным Сфирку языке, с лающими нотками. На супийский этот язык не походил.
      Сфирк вернулся в кабинет Уну. Ситуация не нравилась ему. Хотелось покончить со всем делом и выбраться поскорей домой - он не рассчитал, что придется возиться с бумагами такого одиозного человека, как Иссии Сиро.