Заочное знакомство с поселком и его бытом произвело на Никиту тягостное впечатление. Со времени закрытия рудника население Пионера-5 с восьми тысяч сократилось до двух – и эти оставшиеся, брошенные всеми и вся на произвол судьбы люди покорно и безмолвно вымирали, не смея перечить власти криминальной группировки, чьи порядки, установленные в поселке, сильно напоминали беспредельный разгул дичайшего феодализма. Нет, не хотел бы жить Полынов в поселке Пионер-5, по сравнению с которым жизнь в монархической республике в Центральной Африке казалась вершиной достижения человеческой цивилизации. Индифферентное отношение государственных органов к существованию феодальной вотчины господина Бессонова было понятно – не нужно изыскивать из бюджета средства для перепрофилирования предприятия или переселения людей с предоставлением им рабочих мест. Немного настораживало то, что три заявки господина Бессонова на приватизацию рудника регулярно отклонялись со ссылкой на закон о стратегических объектах, не подлежащих приватизации, хотя несколько десятков гораздо более серьезных объектов в Сибири, на Кольском полуострове и Дальнем Востоке были переданы в частные руки, причем за гораздо меньшие суммы, чем предлагал господин Бессонов. Поражало другое – детальная осведомленность ФСБ о происходящих в Пионере-5 социальных процессах при полном попустительстве существования криминальной группировки. И в то же время, как бы в противовес бездеятельности, – сверхоперативность по блокаде Каменной степи, когда поступили первые сведения о каннибализме.

Операция по оцеплению объекта напоминала акцию спецподразделений ГРУ при захвате Кабула – транспортными самолетами в район Каменной степи была высажена пятитысячная группа десантников, буквально за полчаса блокировавшая площадь в триста квадратных километров. Не удивительно, что такая слаженность и оперативность действий частей Российской Армии, практически утратившей свою мобильность, вызвали заинтересованность Веретенова.

Да что там заинтересованность – она не на шутку встревожила Романа Борисовича, если он в срочном порядке решил отозвать Полынова из командировки.

Уж слишком события в Каменной степи напоминали хорошо разработанный и отрепетированный сценарий.

Не остались в стороне и Соединенные Штаты, высказавшие по дипломатическим каналам обеспокоенность проведением Россией военных учений, о сроках которых, вопреки существующим соглашениям, их заранее не уведомили. Ответ американцы получили незамедлительно, и был он составлен в лучших традициях дипломатической казуистики. Во-первых, контингент войск, принимающий участие в учениях, не достигает по своей численности обусловленного двусторонним соглашением. Во-вторых, в учениях не используется тяжелое наступательное вооружение, такое, как танки, ракетные установки, авиация. В-третьих, характер учений под кодовым названием «Карантин» по своей направленности больше соответствует задачам гражданской обороны, поскольку их целью является локализация предполагаемого ядерного взрыва на территории России и отработка личным составом методов дезактивации зараженного участка. В будущем году Министерство обороны предполагает провести еще одно подобное учение – и, если американская сторона изъявит желание, оно может быть реализовано совместными силами.

Насчет численности контингента пресс-бюллетень Министерства обороны явно дезинформировал американцев, однако уличить в этом Вооруженные силы России было практически невозможно. Ну как из космоса пересчитать личный состав, если он с головой закопался в кремнистую почву? Другое дело – техника. На фотографиях со спутника Полынов насчитал одиннадцать бэтээров, пять «уазиков», восемь бензозаправщиков, три полевые кухни и четыре штабных вагончика. Все. Как говорится, к целям и задачам «учений» не подкопаешься.

Российская пресса к событиям в Каменной степи отнеслась весьма прохладно, ограничившись короткими сообщениями. Оно и понятно – что можно написать о военных учениях в безлюдной, мертвой по своему определению, пустоши? Тем более что техника в них не участвует, а стрельбы по мишеням не намечается? Ну кому это интересно? Армейская рутина, мучение для солдат, а не учения…

Однако Полынов думал по-другому. Слишком много «жареных» фактов оказалось в его руках, чтобы отнестись к армейским учениям так же, как российские журналисты. Схема расположения окопов представляла собой почти идеальный эллипс, в фокусах которого находились поселок Пионер-5 и остатки разрушенной военной базы. Этакая траншея почти в шестьдесят километров – она-то зачем нужна при оцеплении предполагаемого ядерного взрыва? А потом, если вся техника сосредоточена у штабных вагончиков, то почему бензовозы практически равномерно распределены по периметру оцепления и зачем их вообще так много? Для дилетанта, конечно, это – загадка, но не для профессионала.

Пожалуй, самым слабым документом оказался протокол задержания очевидца вспышки массового каннибализма в поселке Пионер-5. Впрочем, иного от участкового инспектора ожидать и не приходилось.

Скучным, канцелярским языком участковый инспектор изложил в протоколе, что восьмого августа в двадцать два часа десять минут в опорный пункт номер три районного отделения милиции явился гражданин Осипов Евгений Юрьевич, житель поселка Пионер-5.

Был он явно в невменяемом состоянии, бессвязно кричал о массовых убийствах в поселке и поедании трупов, плакал, гневно требовал направить туда роту солдат для уничтожения людоедов с плоскими лицами, плоскими зубами и плоскими ногтями. В двадцать два часа пятьдесят минут вышеозначенный гражданин Осипов Е. Ю. был передан бригаде психоневрологического диспансера, о чем составлен акт сдачи-приемки пациента за подписью дежурного психотерапевта Белозерцева И. К. и участкового инспектора лейтенанта милиции Кривулина М. Т.

Самым любопытным в протоколе Полынову показалось упоминание о «плоских» зубах и ногтях людоедов. Такого участковый инспектор выдумать не мог и явно записал со слов очевидца, вероятно, не один раз повторявшего столь «оригинальные» приметы. Никита попытался представить по этому описанию каннибалов, и получилась весьма неприглядная картина.

Чтобы и без того плоские зубы и ногти людей могли стать особой отличительной чертой, они должны быть непомерно огромными. В таком случае весьма «симпатичными» ребятами были эти каннибалы, если, конечно, не являлись плодом больного воображения гражданина Осипова, как трезво рассудил участковый инспектор. И совершенно правильно рассудил – на его месте так поступил бы любой здравомыслящий человек.

И все же, несмотря на наличие столь одиозного протокола среди серьезных документов, самым темным пятном в операции «Карантин» выглядела военная база. До девяносто первого года здесь располагался особо засекреченный резервный командный пункт запуска баллистических ракет. В самый разгар пацифистской вакханалии в СССР резервный командный пункт был ликвидирован. Оборудование полностью демонтировано и скорее всего «успешно» продано за рубеж – а вот здания и сооружения почему-то не уничтожены. В начале девяносто второго года здесь обосновывается некая группа "С", и с тех пор база носит название точка «Минус», причем режим секретности остается для нее по-прежнему наивысший.

Чем занималась группа "С" на точке «Минус» и почему в июне девяносто третьего, просуществовав без малого лишь полтора года, точка была полностью ликвидирована, людям Веретенова узнать не удалось.

Единственным документом, дающим хоть какую-то ниточку для дальнейшего расследования, был список лиц, допущенных к информации по точке «Минус».

В списке значилось восемь фамилий. Против пяти стояли однотипные пометки – погиб при выполнении ответственного задания четырнадцатого июня девяносто третьего года. Дата гибели совпадала с днем ликвидации точки «Минус». Судьба остальных трех человек была неизвестна.

Закончил ознакомление с документами Полынов около полуночи. Аккуратно сложил листки в папку и запер ее в сейф под баром с напитками. Затем налил полстакана «мартеля», разбавил его тоником из холодильника и, открыв на кухне балконную дверь, вышел на балкон. Наконец-то, впервые за последние полтора месяца, он ощутил дуновение прохладного воздуха.

Все-таки есть существенная разница между летом в тропиках и летом в средней полосе России. Особенно ночью – днем жара практически одинаковая…

Никита оперся о перила и, отхлебывая из стакана, осмотрелся. Узкий дворик между двумя девятиэтажками был засажен молодыми березками, их густые кроны достигали четвертого этажа. В обманчивом свете луны казалось, что можно спокойно перелезть через перила, по серебристо-зеленым холмам крон дойти до стены дома напротив – и, постучавшись кому-нибудь в окно, попроситься в гости. Полынов вздохнул. Похоже, он здорово заработался, если подобные бредни лезут в голову. Так и крыша поехать может.

Никита вернулся в кабинет и включил телевизор.

Выбрав программу с концертом эстрадной музыки, приглушил звук и сел в кресло. Хотелось отвлечься, отключить хоть на время перегруженный информацией мозг, но ничего не получилось. Не отвлекала музыка, а дебильные фразы из современных песен – раздражали.

Никак не ожидал Полынов, что в списке группы "С" ему встретятся две знакомые фамилии. Полгода после окончания института – до призыва в армию – Никита проработал младшим научным сотрудником в институте молекулярной биологии АН СССР в Пущине в отделе цитологии простейших организмов.

Научный сотрудник Валерий Васильевич Лаврик, значившийся среди погибших на точке «Минус», работал в том же отделе в соседней лаборатории. Был он натри года старше Полынова, и, кроме науки, его ничего в жизни не интересовало. Дневал и ночевал в институте, редко появляясь в общежитии. Помимо своей непосредственной работы по запланированной тематике, он вел еще пару хоздоговорных работ, а по ночам проводил сугубо личные исследования. На рабочем месте и спал, поставив в лаборатории раскладушку – а в дневное время предусмотрительно прятал ее от бдительного ока инженера по технике безопасности. Направленность личных исследований Лаврика была за пределами общепризнанных современных научных представлений – кажется, что-то о взаимном влиянии биологических полей на межвидовую мутацию организмов, что, по мнению многих сотрудников института, граничило с мистикой, а также с высмеянными в свое время идеями академика Лысенко. Впрочем, в то время Никиту не интересовали проблемы его коллеги – в его жизни случился бурный роман с лаборанткой Лилечкой, и все научные дебаты в институте пролетали мимо его сознания. В памяти сохранились лишь беззлобные шутки коллег, интересующихся у Лаврика в «курилке», когда же он наконец вырастит на дубе арбузы, передаст народному хозяйству технологию выведения высокоудойных индюшек или повысит яйценоскость баранов. Лаврик не обижался, лишь смущался как-то по-детски, даже не пытаясь отшучиваться. Казалось, что так будет продолжаться вечно, – но однажды на одном из ученых советов института завлабораторией генетики доктор наук Вениамин Аркадьевич Петрищев со всей мощью своего авторитета обрушился на бредовые, по его мнению, исследования доморощенного «гения», позорящего честь отечественной науки. Чем закончилось противостояние доктора наук и неостепененного научного сотрудника, Никита не знал – забрали служить в армию. А там – вербовка КГБ, спецшкола, которую окончить так и не довелось из-за перемены в стране власти… Но это – уже другая история. А вот что же такого экстраординарного должно было произойти в институте, чтобы фамилии Петрищева и Лаврика оказались в одном списке группы "С"? Как так могло получиться, что после столь «знаменательного» заседания ученого совета они вдруг стали работать в одной команде, да еще на военное ведомство – и не просто так, а на особо засекреченной точке? В «гений» Петрищева Никита не верил – знал, как тот нещадно эксплуатировал свой коллектив, самым наглым образом присваивая идеи подчиненных. Ни одна научная статья не отправлялась в печать, если первым в списке авторов не стоял завотделом. Вероятно, весьма неординарных результатов удалось добиться Лаврику, поскольку оборотистый Петрищев тут же к нему приклеился. Может, даже и извинения Лаврику принес, а тот и растаял – на удивление мягким и бесхребетным был Валерий Васильевич… Был. И, наверное, открыл нечто такое, что и привлекло внимание военного ведомства. Уж, конечно, не из области выведения популяции высокоудойных индюшек – но, видимо, «плоскозубые» каннибалы имели к его открытию прямое отношение…

Так что Веретенов действительно имел серьезную причину отозвать из командировки именно Полынова, хотя о том, что Никита лично знал Лаврика и Петрищева, Роман Борисович вряд ли имел сведения.

Полынов не торопясь допил коктейль, выключил телевизор и направился в спальню. Утро вечера мудренее, как справедливо заметили еще древние славяне. Но, уже засыпая, Никита неожиданно подумал о некоей схожести ситуаций в Центральной Африке и в Каменной степи. И там – карантин, и здесь; там – каннибалы, и здесь… Разве что карантин в Каменной степи проводится с беспрецедентными в истории эпидемий мерами предосторожности.

* * *

Проснулся он от ощущения, что в квартире находится посторонний. Самое главное, как обучали его в спецшколе, при любых неожиданностях ровно дышать – во всех смыслах. Так Никита и поступил – минуту-две неподвижно лежал в постели, не меняя ритма дыхания и изображая из себя спящего человека.

А сам оценивал обстановку. Посторонний вел себя в квартире по-хозяйски, ходил по кухне, звенел посудой. Либо – «свой», либо очень уж уверенный в своем превосходстве «чужой». Для появления в квартире столь наглого чужака вроде бы предпосылок не было.

Значит, звенеть посудой могла та самая «жена» для прикрытия, хотя и для ее появления, с точки зрения Никиты, основания отсутствовали. Но, опять же, с его точки зрения.

Полынов встал с кровати и, не таясь, босиком прошлепал по коридору. Если уж незваный гость ведет себя столь беспардонным образом, то хозяину – сам бог велел.

На кухне у плиты возился Алексей.

– Доброе утро, Никита Артемович, – не оборачиваясь, сказал он. – Вы с чем гренки будете – с маслом или джемом?

– С кофе, – буркнул Никита. – Доброе утро.

Он отвернулся и направился в ванную комнату. Лучше бы его «женили»… Непонятно почему, но Алексей вызывал у него раздражение. Может, потому, что при знакомстве с ним Никита обмишурился, теперь взыграло обиженное самолюбие?

«Изволь на работе эмоции давить в зародыше», – попытался настроиться на спокойствие Никита, но ничего не получилось. Месяц в Африке, когда он вынужден был держать себя в руках и не проявлять никаких чувств, кроме положительных, давал о себе знать.

Не помогла и «разрядка» с мордобоем консула. Это так – вроде разминки… Врут отечественные психологи, что надо побольше улыбаться и поменьше злиться – тогда, мол, больше проживешь. Ерунда. Уравновешенность потому так и называется, что достигается балансом положительных и отрицательных эмоций.

Нет баланса – возможен психический срыв. Не напрасно во многих японских фирмах в отдельной комнате установлено чучело начальника – задень подчиненный так «накивается» своему боссу, столько улыбок ему подарит, что потом с превеликим удовольствием кулаками над чучелом поработает. Говорят, некоторые чучела чаще, чем раз в неделю, меняют…

Когда Полынов вышел из ванной комнаты – гладко выбритый и причесанный – стол на кухне уже был сервирован. Маленькие бутерброды с ломтиками обезжиренной ветчины и перьями молодого салата, гренки, сливочное масло в масленке, джем в вазочке и, естественно, две чашки растворимого кофе.

– Прошу, – жестом пригласил Алексей к столу.

– Ты у меня никак домохозяйкой устроился? – сумрачно спросил Полынов, усаживаясь на табуретку.

– По совместительству, может, иногда и буду, – обезоруживающе улыбнулся Алексей. – Нам предстоит работать в паре.

– Ага, – равнодушно согласился Никита, отхлебнул кофе и взялся за бутерброд.

– До выезда на встречу с министром МЧС у нас есть пятнадцать минут, – сказал Алексей, намазывая гренок джемом. – У вас ко мне вопросы будут?

– Ага, – опять сумрачно изрек Никита.

– Я вас слушаю, Никита Артемович.

Полынов дожевал бутерброд, запил глотком кофе.

Затем тяжело вздохнул, отодвинул чашку в сторону и, уперев локти в стол, уставился в Алексея недобрым взглядом.

– Как бы это тебе поделикатнее объяснить, чтобы по морде не съездить…

– Не понял? – изумился Алексей.

– Я вроде бы по возрасту тебе в отцы не гожусь, да?

– Да. – Алексей был необычно серьезен. Будто на самом деле собрался драться. – Если интересуют анкетные данные, то мы – одногодки.

– Тем более, – сказал Никита, отметив про себя, что опять ошибся – он считал себя где-то года на два старше. – Так вот, если нам предстоит работать в паре, то я должен тебе абсолютно доверять, правильно?

– Правильно.

– Тогда мы либо переходим на «ты», либо работать вместе не будем.

Алексей натянуто улыбнулся.

– Хорошо, Вы… Ты полагаешь, что именно в таком случае сможешь на меня положиться с большей уверенностью?

– Вероятность увеличивается, – сухо заметил Никита, поднял чашку с кофе, как рюмку, и, кивнув Алексею, словно сказав тост, отхлебнул.

– Что ж, пусть будет так, – кивнул Алексей и, повторив жест Никиты, пригубил из своей чашки. – Надо понимать, ты так шутишь? Или встал не с той ноги?

– Или – или, – пожал плечами Никита.

– Чувствую, с тобой обхохочешься… – Алексей поставил чашку на стол, посмотрел на часы. – У нас осталось десять минут. Вопросы по материалам папки будут?

– Вагон и маленькая тележка.

– Придется ограничиться маленькой тележкой. На вагон времени нет.

– Вот так всегда, – невесело констатировал Полынов. – Вначале дров наломаем, а потом разбираемся, лес ли мы рубили или сарай завалили… – Он взял очередной бутерброд. – Удалось выйти на след кого-нибудь из группы "С"?

– Пока нет. Ведется разработка.

– Ясно… Тогда откуда такая уверенность, что на точке «Минус» занимались созданием биологического оружия?

Алексей сдержанно улыбнулся.

– Биологическим оружием целенаправленно не занимаются нигде в мире. Обычно оно получается в виде побочного эффекта. Как нам кажется, на точке «Минус» велись исследования в области генной инженерии, и, вполне возможно, результаты исследований проверялись на преступниках, приговоренных к смерти.

– Не понял? – вскинул брови Полынов. – И намека на подобное я в материалах папки не встретил…

Алексей недовольно поморщился.

– Это пока только догадки, основанные на косвенных данных и предварительных выводах. Когда детали уточнят, я тебе сообщу.

– Буду надеяться…

Полынов повеселел. То, что Алексей «прокололся», сообщив непроверенные факты, лучше всего подействовало на настроение. Не имел права Никита приступать к делу, основываясь на домыслах. Только достоверные сведения могли обеспечить непредвзятость в оценке событий. Обыкновенный все-таки человек Алексей, и это радовало. С таким напарником можно сработаться, потому что нет хуже ситуации, когда действуешь в паре с идеальным агентом. Он, как робот или фанатик, – все, вплоть до жизни, своей и твоей, отдаст ради цели. Но между понятиями «рисковать жизнью» или «отдавать ее» – существенная разница, и Полынову отнюдь не хотелось умирать в качестве подсадной утки ради удовлетворения любознательности Веретенова, который еще неизвестно как использует добытую информацию.

Для Никиты все сразу стало на свои места. С исходными данными на разработку он ознакомился, а досужие гипотезы его не интересовали. Строить версии – его прерогатива.

– Тогда у меня вопросов больше нет, – сказал он. – Есть задание. В списке группы "С" фигурируют две фамилии – Лаврик и Петрищев. Некогда они работали в институте молекулярной биологии в Пущине.

Выясни по своим каналам направление их исследований перед тем, как они ушли из института. Особенно меня интересуют работы Лаврика, проводимые им вне плана. Кстати, не исключена вероятность, что в группе "С" числился еще кое-кто из бывших сотрудников этого института.

– Хорошая ниточка, – уважительно кивнул Алексей. – Спасибо за наводку. Сделаем.

Полынов допил кофе и встал.

– Благодарю за завтрак. Я готов. Надеюсь, по такой жаре к министру можно явиться без пиджака?

– Можно, – согласился Алексей, начиная убирать со стола. – Но не в джинсах и тенниске.

Никита критически окинул взглядом напарника.

– А сам-то?

– А меня туда не приглашали! – рассмеялся Алексей. – Я буду при тебе в качестве шофера. Причем везу лишь туда, а дальше – изволь все сам.

– Ну-ну… А говорил – в паре работаем… – язвительно пробормотал Никита.

Из своего нового гардероба Полынов выбрал легкие серые брюки, в тон им – серые летние туфли и голубую рубашку с короткими рукавами. Немного подумал и бросил в полиэтиленовый пакет галстук. Очень уж любят чиновники этикет – в иное министерство, как в ресторан, без галстука и войти невозможно.