Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пути Звезднорожденных (№3) - Пути Звезднорожденных

ModernLib.Net / Фэнтези / Зорич Александр / Пути Звезднорожденных - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 5)
Автор: Зорич Александр
Жанр: Фэнтези
Серия: Пути Звезднорожденных

 

 


Когда Тай-Кевр услышал от судовладельца, что все будет именно так, он с изумлением переспросил:

– Но почем тебе знать, что день будет ясный? Что зародится радуга? Что ее, в конце концов увидят мои люди?

В ответ он услышал:

– Будь все иначе, ты бы сейчас не говорил со мной, достойный Хозяин Пелнов.

Сами по себе слова судовладельца в желтом не значили ничего. Но сказаны они были так, что Тай-Кевр поверил. Поверил сразу и безоговорочно – так же, как он поверил Син.

– Тарен, да ты посмотри! – заорал Раш.

Только теперь Тарен заметил радугу. Только теперь понял, что «соринка» была предвосхищением радуги, схваченной его боковым зрением.

Спустя несколько коротких колоколов файеланты Дома Пелнов вышли из бездеятельного дрейфа. Море было чисто на сорок лиг вперед. И гавань Наг-Нараона теперь тоже была чиста, как голова в утро после мировой попойки.

Тарен Меченый еще не знал, что стал новым Хозяином Пелнов.

23

«Кто? Как? Где эти двое неведомых кровных родственничков, что учинили похотливую возню в сердце силы Наг-Нараона?» – спрашивал себя Герфегест.

Когда Лоно Игольчатой Башни разродилось своим смертоносным бременем и Герфегест понял, что оправдываются самые худшие его опасения, он сразу подумал об Элае и Хармане.

«Нет. Не может быть. В конце концов, никакие они не родственники. То есть – не кровные», – убеждал себя он. А не убедив, прошептал:

– Только не это…

Пол ходил ходуном. Герфегест, отчаявшись привлечь на свою сторону безучастных Хевров, трусливых Эльм-Оров и нерешительных Ганантахониоров, звенящим вихрем налетел на рассыпающийся строй врагов.

Он мог сделать это несколькими минутами раньше. И теперь корил себя за промедление.

Орнумхониоры пытались задержать его и задержали. На пару коротких колоколов. Эту задержку они оплатили жизнями троих. Отчаяние умножило силы Герфегеста.

А ведь для отчаяния были причины. В тот день с флотом Гамелинов было покончено еще быстрее, чем некогда – с мятежными кораблями коварного Шаль-Кевра.

Высадив высокое окно пиршественного зала вместе с рамой, Герфегест смог насладиться самым скорбным зрелищем, какое только может увидеть Хозяин могущественного Дома.

Исполинские каменные клинья, торчащие в палубах тонущих кораблей в обрамлении раскрошенных досок. Мачты, сломанные будто соломинки. Тысячи весел, мусором качающиеся на волнах. И утопленники – их подталкивала к берегу услужливая, ласковая волна Миноговой Бухты.

Центральная лестница, нисходящая в Миноговую Бухту, чудом уцелела, но уже в десяти локтях от нее не осталось и следа от привычного рисунка скал. Декоративный кустарник был вырван с корнем, мраморные вазы с розовыми настурциями – любимыми цветами Харманы – попадали вниз. Изящные литые оградки сторожевых площадок были скручены камнепадом в бараний рог.

Лебединым Воротам повезло еще меньше. Левая створка, сорванная залетным валуном, валялась на земле, залитая кровью расплющенного Гамелина.

Герфегест прикинул, куда бы можно было спрыгнуть. Какое-нибудь дерево или осыпь… Он уже понял, что прорубиться через Пелнов будет непросто, а оставаться в пиршественном зале он больше не мог, слишком уж испугался за Харману. И не только Харману.

«Только бы они не тронули Элая!» – эти не слишком уместные слова стучали в его сердце, когда он пробирался по узенькому карнизу в направлении окна смежного зала.

Герфегест все еще отказывался верить, что Дом Гамелинов обречен.

24

В начале коридора лежали убитые стражи. Они были застрелены – отравленными иглами в шею. Герфегеста невольно передернуло при мысли, что точно такую же иглу мог схлопотать и он сам, если бы решил проследовать за Тай-Кевром, когда тот во главе Пелнов покидал пиршественный зал.

В комнате, отведенной Элаю, никого не было.

В ней царил образцовый беспорядок, в целом отвечающий представлениям Герфегеста о складе личности сына Элиена Звезднорожденного.

Впрочем, на столике для письменных принадлежностей цепкий взгляд Герфегеста различил раскрошенные остатки двух привядших цветков настурции, флакончик духов, какие обыкновенно дарят благосклонные девы Синего Алустрала приглянувшимся юношам, и восковую табличку с обрывками неких любовных виршей. Сии романтические предметы представлениям Герфегеста о складе личности Элая отвечали куда хуже.

Герфегест бросил взгляд на постель – она была не смята.

«Похоже, наш Элай не привык болеть в кровати, – саркастически хмыкнул Герфегест. – А ведь врал, стервец, что пошел спать!»

Герфегест заглянул за плотные портьеры, обрамляющие высокое окно, открыл дверцы одежной ниши. Убедившись, что Элая нет и там, он возвратился в коридор.

В старых спальных покоях Харманы тоже было безлюдно. Четыре трупа – и более никого. В воздухе витали запахи розмарина, лотоса и сосны – те же, которые входили в состав духов госпожи Харманы.

«Ничего удивительного – она ведь любит иногда бывать здесь. Говорила, что этот зал навевает воспоминания о начале нашей любви. Вот и зашла подлечиться…» – поспешил успокоить себя Герфегест.

Он внимательно осмотрел тела убитых. Нагрудники всех четверых были украшены Крылатыми Кораблями. Хвала Намарну, это были всего лишь опрометчивые Пелны, дерзнувшие нарушить покой Хозяйки Гамелинов в час, когда ей нездоровилось.

«Вот только где Хармана сейчас? И где, Хуммер его раздери, этот десятиклятый романтик Элай?»

Герфегест уже собрался было покинуть старый спальный покой, но в это мгновение его вниманием завладел крохотный блестящий предмет, едва различимый в луже крови. В последнее время Хозяин Гамелинов отвык обращать внимание на подобные мелочи, но события минувшего дня обострили в нем былую подозрительность.

Герфегест не побрезговал извлечь вещицу из крови и отереть ее о свою шелковую рубаху, и без того безнадежно испорченную.

Это был позолоченный крючок. Крючок, на который застегиваются мужские штаны оринского покроя. На головке плоской заклепки, которой сей крючок еще совсем недавно крепился к штанам своего владельца, была выбита геральдическая кувшинка, недвусмысленно свидетельствующая о принадлежности хозяина штанов к родне гиазира свела – правителя города Орин…

«Сомнений нет – Элай тоже был здесь!»

На мгновение Герфегесту показалось, что пол плавно переходит в потолок и он – он, неколебимый Герфегест из Дома Конгетларов! – обращается в навозную муху, вязнущую в колдовской патоке бессилия.

Герфегест до ломоты в висках сцепил челюсти, чтобы не заорать блажным ором обманутого мужа.

Да, он был слеп, но теперь он прозрел. И злому полозу правды было вольно теперь язвить его всласть.

Пытаясь обуздать свое отчаяние нарочитым спокойствием движений, Хозяин Дома Гамелинов осторожно положил крючок обратно в лужу крови. Он не станет опускаться до унизительного собирательства грязных улик.

Его меч превыше правосудия.

Спустя несколько мгновений, Герфегестом овладели колебания. Вправе ли он убить их? Вправе ли он вообще подозревать свою возлюбленную жену в измене?

Ведь могло быть совсем иначе. Например, так.

"Элай отдыхает у себя в комнате («Ага, – злобно ощерился Герфегест-мститель, – отдыхает и целомудренно грустит над сухими лепестками настурций»). Да, значит Элай у себя в комнате. Отдыхает. Возможно даже, спит, утомленный… («Чем, интересно, утомляются семнадцатилетние жеребцы до той степени, что валятся дрыхнуть в четыре часа пополудни?») В общем, отдыхает, пишет очередное письмо в Орин, отцу («И где же оно? Неужто Элай решил порадовать папеньку лирическими виршами?»), и в этот момент по коридору пробегают люди Дома Пелнов.

Пренебрегая прочими комнатами, они врываются в старые спальные покои. Там – Хармана («Тоже погрустить притащилась – а ведь неближний свет!»). Хармана, конечно, умница. Она мгновенно разбивает кувшин-тайник, где хранится оружие на случай как раз таких непредвиденных обстоятельств. Она мужественно защищается, но силы неравны. Элай слышит шум схватки и спешит ей на помощь. Сын Элиена помогает Хозяйке Гамелинов расправиться с непрошеными гостями. А потом они вдвоем… (Герфегест поморщился, бессильный врать себе и дальше) … валятся в постель, причем Хармана в своем извечном нетерпении рвет крючок долой. На нее это очень похоже, сыть Хуммерова!

Хорошо, пусть не так. Раненый Пелн падает, выпуская из рук секиру, и, выбросив вперед скрюченные пальцы, вцепляется в Элая, надеясь, видимо, кастрировать врага перед смертью. Вот тут-то крючок и оборвался… Нет, я все-таки убью мерзавку!"

Герфегест обернулся на звуки знакомого голоса.

На пороге зала стояли Хармана и Элай.

Одетые. Перепуганные.

На штанах Элая не хватало верхнего крючка.

На руках, на лицах – свежая кровь. Хармана – это Герфегест почувствовал сразу – была разъярена и недовольна. Элай – смертельно напуган, однако, страшась подпортить реноме, не выпускал из рук трофейный меч. За их спинами слышался родной говорок – воины Гамелинов хвалились своими успехами.

Лицо Герфегеста озарила улыбка. В глубине души он очень боялся, что Хармана и Элай нашли свою смерть от рук Пелнов. Нечестивцы могли бы пленить ненавистную им Хозяйку вместе с ее молодым воздыхателем, утащить обоих куда-нибудь подальше и там лишить жизни одним из леденящих душу способов, на которые столь богата мрачная фантазия людей Алустрала. «И вот это было бы куда хуже супружеской измены, хотя куда уж, вроде бы, хуже…»

– Глазам не верю! Ты жив! – лицо Харманы просияло. – Ты все-таки вырвался из пиршественного зала!

– В былые времена я проделывал штуки и позабористей, – отрезал Герфегест. – Я хочу знать, что случилось здесь.

– Случилось дурное, – нахмурилась Хармана. – Пелны повсюду. Я дремала, когда в зал вломились эти четверо, – она небрежно кивнула на трупы, – и мне пришлось преподать им пару уроков фехтования. На шум схватки прибежал Элай – он как раз решил прогуляться, осмотреть это крыло замка. Конечно, Элай еще слишком молод, чтобы оказать мне действенную помощь, и он едва не погиб. Но я все равно благодарна ему. За моральную поддержку.

«М-да, – подумал Герфегест. – Мы чересчур близки с Харманой, чтобы в подобных случаях можно было положиться на самую изобретательную ложь. Ведь лжем мы совершенно одинаково.»

Если бы за спинами Элая и его возлюбленной супруги не теснились посторонние, которые, ясное дело, тоже были не прочь оказаться в курсе хозяйских секретов, Герфегест, быть может, продолжил бы этот разговор. Но времени на разбирательства не было. В тот день у Хозяев Гамелинов были проблемы позабористей личной жизни.

– Хорошо, – кивнул Герфегест. – Но что же было потом?

– Потом я допросила раненого Пелна – единственного, кто еще оставался в живых. Ты понимаешь, что я имею в виду.

Герфегест молча кивнул. Он помнил – Хармана большая искусница по части развязывания тугих узлов на языках раненых мужчин.

– Перед смертью раненый поведал мне, что целью Тай-Кевра является какое-то лоно. Больше несчастный не знал ничего и я отпустила его к Намарну.

– Лоно Игольчатой Башни?

– Разумеется, – кивнула Хармана. – Мы с Элаем устремились за Тай-Кевром. Но мы опоздали. Южные скалы ожили раньше, чем мы расправились с дюжим Пелном, который, вооружившись шестопером и полуторным мечом, держал винтовую лестницу. Это был шурин Тай-Кевра, я запомнила его по прошлым Игрищам. – Ценная подробность, – съязвил Герфегест. "Лоно Игольчатой Башни… Но как? " – недоумевал Герфегест.

– Хуммер пожри это протраханное лоно! – гаркнул он наконец. – Что бы там ни было, мы должны помочь нашим в пиршественном зале. Немедленно туда!

25

Неистовая секира Пелна прошла мимо цели, разодрала вытканный глазастыми морскими гадами гобелен и выбила из стены сноп холодных искр.

Герфегест, вновь избежавший смерти, выпрямился. Спустя мгновение он, слившийся со своим мечом в одно совершеннейшее человекоорудие, бросился на противника, еще только заносящего секиру, по лезвию которой теперь змеилась трещина. Меч Герфегеста отпраздновал восьмую за этот день победу, поразив печень врага в шаблонном выпаде «язык хамелеона».

В иные времена Хозяин Гамелинов постеснялся бы драться столь безыскусно. Реноме мастера обязывало быть изысканным. Теперь ему было все равно.

Герфегест больше не вспоминал о том, что полчаса назад он потерял свой флот, равного которому не было в Алустрале.

Герфегест выбросил из головы свои «подозрения» относительно Харманы и Элая. Пусть себе задыхаются в потных танцах экстаза, пусть плодят выблядков. Ему не до них.

Теперь Герфегеста заботило только одно: вернуть меч ножнам не раньше, чем последний из Пелнов, вероломно поправших законы гостеприимства, отдаст свою душу непроглядной, свинцовой Синеве Алустрала.

Да, были еще глупейшие из глупых – Орнумхониоры. Этих тоже ждала смерть. Уделом других Домов станет позор: император Торвент не преминет выразить им свое презрение. И только верных Лорчей он, Герфегест, желает видеть завтра рядом с собой. Только Лорчей.

В тот день Хармана не изменила Герфегесту лишь в одном. Как в старые времена («да отсохнет язык, повернувшийся назвать их „добрыми“!» – подумал Герфегест) она сражалась плечом к плечу со своим мужем.

Пелнам некуда было бежать – они добровольно обрекли себя быть запертыми в тесном коридоре, ставшем склепом для многих Гамелинов. Теперь этот коридор был закупорен с двух сторон, а из дверей пиршественного зала наседали Сильнейшие Гамелинов и Лорчей.

Когда в пиршественном зале наконец поняли, что снаружи идет подмога, когда боевой клич «Лед и Сталь!» потряс стены Наг-Нараона не хуже магии Лона Игольчатой Башни, Ганантахониоры, Эльм-Оры и Хевры сообразили, что пора сделать правильный выбор.

Молот был быстр и тяжел, наковальня – крепка и беспощадна.

Орнумхониоры, потеряв с десяток своих, пораженных в спину клинками прежних безучастных наблюдателей, почли за лучшее немедленно сдаться на милость победителей.

Пелны тоже не продержались долго. К немалому удивлению Герфегеста, спустя пять варанских колоколов, молодой Сильнейший Аввен, что оставался в отряде Пелнов за старшего, отшвырнул свой клинок и низко поклонился Герфегесту.

Последовав примеру старшего, сложили оружие и остальные Пелны.

«Странно, – не веря своим глазам, подумал Герфегест, едва успевший остановить свой клинок в двух ладонях от сердца израненного Пелна, – очень странно. Чтобы Пелны сдались бесчестным Гамелинам и предпочли позор красивой смерти? Не иначе как красивая смерть ноне упала в цене…»

26

«Неужели все кончено?» – спрашивал себя Герфегест.

Сжимая в руке чадный факел, он спускался к Лону Игольчатой Башни. За ним следовали невозмутимая Хармана, подпоясанная мечом, вооруженный пикой Элай, который, с военной точки зрения, конечно, не стоил и мизинца своего отца, но зато был юношей вежливым и послушным, и двое молодых воинов.

Коридор. Два трупа – Сильнейшие Дома Пелнов. Герфегест помнил даже их имена – . Цуддамн и Салаав.

«А были, вроде, свойские мужики – брататься все время лезли… На позапрошлых Игрищах Альбатросов еще хохотал над быличками, что рассказывал про свое путешествие в Харрену Салаав… Что посулил им Тай-Кевр? Чем склонил их к самоубийственному мятежу? Впрочем, вот и сам Тай-Кевр. Жаль у него теперь не спросишь…»

Герфегест присел на корточки возле доспехов Тай-Кевра. Их невозможно было спутать с чужими. Ибо одностишие, выгравированное узорчатыми письменами на прекрасной стали нагрудника, гласило: «Отмщенье стоит смерти, сын Шаль-Кевра!»

– Наверное, он должен быть счастлив, – задумчиво сказал Элай, присаживаясь рядом с Герфегестом. – Он отомстил и он погиб.

Герфегест не нашел, что ответить Элаю. В его сердце не было и капли сострадания к Тай-Кевру.

Они двинулись дальше.

Зияющая пасть пролома в стене. И еще одна внушительная дыра – в дверной плите, отягощенной древними заклятиями.

Десять лет назад Герфегест и Хармана тоже отпирали эту дверь. Но для этого им потребовались клинки Стагевда и Истинное Наречие Хуммера. А вот существо, которое недавно проникло в Лоно Игольчатой Башни, обошлось без клинков Стагевда. Ему достало собственной недюжинной силы.

– Оставайтесь здесь, – бросил Герфегест своим спутникам.

Сам он прошел вперед и оказался внутри Лона.

– Ай да сыть Хуммерова!

Вся южная стена комнаты была загажена вязкими белесыми потеками, оплетена слизистыми нитями, засижена темно-бурыми кляксами, имевшими цвет растертой в кашицу черники.

«Отнюдь не человеческое семя. Отнюдь не человеческая кровь.»

– Хармана, ты мне нужна, – позвал Герфегест, не поворачивая головы, и, когда, Хармана подошла, спросил вполголоса: – Что ты думаешь по поводу этого?

Хармана наклонилась, поддела кинжалом потек загустевшей белесой жидкости и осторожно понюхала его.

– Дерьмо, – констатировала она со свойственной себе прямотой. – Это не семя человека. И не семя зверя. Это соки растения.

– Так кто же совокуплялся здесь – растения? – состроив ироническую мину, Герфегест покосился на свою супругу.

– Не вполне растения, полагаю. Но что совокуплялись – это точно, – игнорируя иронию Герфегеста, заявила Хармана.

Потом она сделала то, на что сам Герфегест смог бы отважиться разве только под угрозой смерти. Хармана поднесла кинжал к губам и откусила от краешка белесой субстанции. Герфегест брезгливо отвернулся.

В его мозгу неожиданно ярко вспыхнуло давнее воспоминание: жара, Молочная Котловина, каменная пробка, закупоривающая вход в Арсенал. Карлик с непоэтичным именем Горхла протягивает ему засушенную бабочку. Он ест ссохшееся тельце. Давясь тошнотой, разжевывает обтрепанные крыльца. И все это – дабы вкусить от Наречия Хуммера, дабы овладеть смертоносным оружием…

«Все всё жрут в этом проклятом Алустрале!» – подумал Герфегест. Его сердце сжалось от неожиданно нахлынувшей тоски по далекой уютной Сармонтазаре, где он не знал ни Харманы, ни боли измены.

– Это было человекорастение, – заключила Хармана, проглотив свой скромный ужин и поразмыслив несколько мгновений.

За их спинами испуганно вскрикнул Элай, Герфегест и Хармана обернулись.

Элай растерянно глядел на них, бормоча несвязные извинения. Вокруг него блистали клинки Гамелинов – и все. Ни врагов, ни чудовищ, ни, в конце концов, человекорастений.

– Чего орешь? – спросил Герфегест.

– Я… я не знаю… что-то коснулось меня, какой-то красный лоскут… оттуда… – Элай ткнул пальцем в черный пролом, что зиял в стене коридора. В пролом, о происхождении которого Герфегесту и Хармане еще только предстояло задуматься.

– Факел! – потребовал Герфегест.

В его протянутую руку легло теплое древко. Хозяин Гамелинов швырнул факел в пролом.

Пролетев порядочное расстояние, факел стукнулся о стену и упал, сварливо потрескивая и плюясь каплями смолы. В его трепетном свете Герфегест успел заметить нечто, похожее на упитанную красную змею, стремительно скользнувшую вниз, в темноту.

Элай, делая вид, что расправляет взмокшую рубаху на спине, запустил руку под плащ. За пояс его теперь был заткнут некий предмет, на ощупь не поймешь – что. Не то бусы, не то…"Главное, – подумал Элай, – раньше его не было".

Элай понял: этой странной штукой его одарило змеиное прикосновение. Он хотел извлечь ее и показать Герфегесту с Харманой, но какое-то смутное волеизъявление, исходящее от предмета, удержало его. «И правда – зачем показывать? Снова будут смотреть на меня, как на недоумка, сбежавшего из-под опеки нянек и мамок, и с умным видом поучать, что почем».

Элай принял непринужденную позу и оставил подарок в покое. Он разберется с ним на досуге.

– Хозяин! – позвали откуда-то сверху.

Герфегест, у которого голова уже давно шла кругом, высоко поднял факел и посмотрел на гостя из верхнего мира с плохо скрываемым раздражением.

– Ну, что еще?!

– Наблюдатели с вершины Башни подают знаки. Мы перезапросили трижды – и трижды получили подтверждение.

Воин тяжело дышал. По его озабоченному лицу крупными каплями струился пот.

– Подтверждение чего?! – переспросил Герфегест.

– К Наг-Нараону с юга приближаются файеланты. Числом до сорока.

ГЛАВА 5

ПАДЕНИЕ НАГ-НАРАОНА

1

Три часа, отведенные им судьбой, не смогли решить ничего. У Гамелинов больше не было флота и они не могли встретить неприятелей на подходах к Наг-Нараону. Вместе с погибшими под каменным градом файелантами погибли люди, метательные машины, основные запасы стрел. Внешние ворота крепости тоже пострадали от обвала и больше не служили препятствием для неприятеля.

Гамелинов оставалось никак не больше тысячи – даже с учетом слуг, способных держать в руках оружие, возниц и привилегированных гребцов, которые отдыхали в казармах перед завтрашними состязаниями скоростных файелантов.

Вместе с кораблями Гамелинов в Миноговой Бухте нашли свою гибель и файеланты других Домов.

Помощи ждать было неоткуда.

У Гамелинов оставалось время лишь для бегства вглубь острова. Впрочем, это же время можно было потратить на то, чтобы достойно подготовиться к смерти. Потому что в любом наставлении по воинскому делу написано, что сорок файелантов способны доставить войско в две с половиной тысячи тяжеловооруженных бойцов. А при желании – и в два раза больше.

Теперь Герфегесту было ясно почему Пелны с такой легкостью сложили перед ним оружие. Мерзавцы не сомневались в скором освобождении из плена!

2

Хозяин Дома, застигнутый врагами врасплох в своей вотчине, не имеет права уходить.

Уйти – значит не только оставить замок на поругание врагу, но и покрыть себя несмываемым позором. Бежавший Хозяин Дома перестает быть Хозяином и его вправе убить каждый.

Сильнейшие Дома и их дружины тоже не имеют права покинуть своего Хозяина и тот не может приказать им уйти. А если он все-таки прикажет – обязанность Сильнейших низложить своего Хозяина и выбрать нового, твердого душей. Такого, кто примет достойную смерть сам и приведет к ней своих возлюбленных братьев.

И только гости Дома, не связанные с ним клятвами и договорами, вольны поступать так, как им заблагорассудится.

На север, спускаясь со склонов Наг-Нараонской горы, мимо Бегового театра, проходя через укрепления и россыпи поселений, тянется мощеная первосортным камнем Столбовая Дорога. Она уходит вглубь острова и раздваивается в пятидесяти лигах от Наг-Нараона. Ее западный рукав ведет в порт Сивенк, восточный – в порт Авен-Раман.

По этой дороге Хевры, Ганантахониоры, прощенные Герфегестом Орнумхониоры и Эльм-Оры покинули крепость за час до того, как первый корабль Пелнов вошел в гавань вотчины Гамелинов.

По этой же дороге должен был уйти Элай.

По этой дороге имели полное право уйти Лорчи. Однако Лорчи, как один, решили остаться.

3

– За Элая, сына Элиена, вы отвечаете головой. Не смотрите на меня, как на предателя. Я не сомневаюсь в вашей мужественной решимости сражаться за Дом Гамелинов. И отсылаю вас не во имя вашего спасения, а ради того, чтобы сохранить жизнь сына своего доброго друга и союзника…

– Да, Хозяин, – угрюмым хором, отозвались десятеро Лорчей.

– Вы сопроводите Элая в Авен-Раман. Вы найдете там коменданта крепости и отдадите ему вот это, – Герфегест вручил старшему из Лорчей, Льяррину, письмо, запечатанное в бронзовом цилиндре.

– После этого вы вольны отправляться домой. И да призреет на вас благословенное око Намарна!

Лорчи молча поклонились – и впрямь говорить было не о чем.

Ни один из них не сомневался, что видит Хозяина Дома Гамелинов в последний раз. Герфегест – тоже не очень-то верил в то, что им когда-либо суждено свидеться снова. И Лорчи, и Герфегест были правы по-своему.

4

Наступал вечер. В недоступных небесах зажигались первые звезды.

В сумерках ветер резко переменился на устойчивый южный. Пелны поставили паруса. Они подходили к Наг-Нараону даже быстрее, чем сулили самые безрадостные прогнозы Герфегеста.

Вход в гавань не запирался ни цепями, ни передвижными подводными рогатинами. Гамелины привыкли полагаться исключительно на силу своего флота и оттого пренебрегали подобными хитростями. И корабли Пелнов прошли через морские ворота Наг-Нараона совершенно беспрепятственно.

Впереди всех шел флагманский файелант «Глорамт Смелый».

Раш и Тарен Меченый, оба в полных доспехах, опустив железные маски, стояли на боевой башенке.

Они с восхищением озирали плоды стараний главы своего Дома. Благодаря этим стараниям вся Миноговая Бухта была превращена теперь в кладбище мощи Гамелинов.

В этом, впрочем, заключалось одно существенное неудобство: файеланты Пелнов не могли подступиться к крепости наикратчайшим путем. Единственной бухтой, уцелевшей в Наг-Нараоне после грозных извержений Лона Игольчатой Башни, была Ледовая. Самая удаленная от крепости, самая глухая и неустроенная.

Где-то высоко, на стенах Наг-Нараона, щелкнула тугая тетива толщиной в человеческую руку и горящая пятнадцатилоктевая стрела, прогудев над головами Раша и Тарена Меченого, пробила парус, на котором распластался в своем вечном полете Альбатрос – Крылатый Корабль Пелнов.

Гамелинам ответили разом восемь стрелометов – с «Глорамта Смелого» и соседних файелантов.

К парусу «Глорамта Смелого», неохотно занимавшемуся едким трескучим пламенем, бросились вышколенные матросы.

– Пронесло, хвала Намарну! – прошептал Раш, даже не пытаясь скрыть дрожь, которая прошибла его от темени до пят в момент пролета стрелы.

– Хвала, – сдержанно кивнул Тарен.

В отблесках огня за их спинами, на отделанных золотом и бивнем морского зверя подмостках боевой башенки Раш и Тарен Меченый казались двумя персонажами исторической драмы – уж очень нарочитыми были их движения и жесты.

Два десятка заряжающих, дружно застонав в лад выгибающейся дуге «Лука Гестры», налегли на вороты. Подающий механизм – чудо из чудес по обе стороны Хелтанских гор – ладно провернулся и новая стрела, пройдя над возжигателем, перекатившись по спрямляющим лоткам, восхищая своих владетелей слаженной ритмикой движений, опустилась на ведущий желоб. Прислуга ввела небольшую поправку и она тотчас же была означена горящей главою стрелы, послушно качнувшейся вниз. Короткое, лающее заклинание-проклятие. И снова щелкнула тетива.

Раш не успел понять, что произошло. Тарен Меченый, вздрогнув, отскочил в сторону, едва удержавшись от падения с башенки.

На месте его соратника торчало гудящее бревно. Лицо Раша было едва различимо в ужасающем месиве железа, древесной щепы и расквашенной плоти.

Теряя остатки самообладания, Тарен спустился с башенки и присел на палубу.

«О, с-сыть Хуммерова…»

Его мутило.

К счастью, кормщики Пелнов не нуждались в дополнительных распоряжениях со стороны старших флотоводцев. Все они знали наг-нараонскую гавань назубок.

Когда «Глорамт Смелый», казалось, вот-вот должен был врезаться в стремительно надвигающийся из сумрака мыс, нос корабля описал плавную четверть дуги и вместе с ним повернули вправо еще четыре файеланта.

Только так – строем фронта по пять – у них были шансы успеть втянуться в Ледовую Бухту прежде, чем все корабли станут добычей механического «Лука Гестры» и трех его собратьев.

5

Столбовая Дорога, петляя по северным склонам Наг-Нараонской горы, вела в серую и печальную неизвестность. В неизвестность, в которой не будет Харманы, прекраснейшей из женщин.

«Защитники Наг-Нараона обречены… Хармана погибнет вместе с ними…И мне никогда более не покрыть поцелуями ее горячие, чуть суховатые губы, не прикоснуться с ее упругим стройным ягодицам…»

Лорчи, к великому сожалению Элая, не умели ездить верхом – как и многие воины Синего Алустрала. Поэтому они отнюдь не мчались во весь опор, вгоняя в мыло породистых лошадей, которых у Гамелинов с недавних пор хватало. Они просто шли – быстрым размашистым шагом.

Так можно идти до утра. А после короткого тревожного сна – до середины следующей ночи.

Люди других Благородных Домов, покинувшие обреченный Наг-Нараон, опережали Лорчей на десяток лиг. Многие, чтобы скоротать путь, шли наперерез – то и дело между кустарниками и среди скал и мелькали оранжевые плащи Хевров и пышные плюмажи Орнумхониоров.

Когда они сделали первый привал, Элай посмотрел в черное небо – взошла луна.

«Вот мы тут отдыхаем… А в Наг-Нараоне уже вовсю льется кровь…»

6

Герфегест знал, что Пелнам негде будет высадиться, кроме как в Ледовой Бухте, от которой к Лебединым Воротам ведет узкая и неудобная дорога. Это обстоятельство предоставляло обороняющимся определенные преимущества.

Пелны сошли с кораблей быстро и слаженно. Не прошло и получаса, а грохочущая железом живая змея уже направлялась к Лебединым Воротам легким солдатским бегом.

Горелая кость отвратительно смердела, но Тарен Меченый не покидал борта «Глорамта Смелого». Пожары были быстро потушены, парус вышвырнут за борт – файелант оставался вполне боеспособен.

Тарен Меченый нервно прохаживался по палубе, гоня прочь свежие воспоминания о гибели Раша. Он следил за огнями на дороге – это двигалась колонна Пелнов. И строил догадки относительно того, где же, Хуммер его разнеси, сейчас находится их неистовый Хозяин, Тай-Кевр.

«В плену? Или прячется в крепости? Или…»

За бортом раздался негромкий, но отчетливый плеск.

Рыба?

Боевой пловец Гамелинов? Впрочем, Тарен Меченый не придал этому звуку особого значения.

В такой тесноте, среди десятков кораблей, с которых продолжают выгружаться воины и, главное, осадная техника, в воду могло свалиться что угодно. Но когда рядом с ним на палубу плюхнулось нечто увесистое и, неведомо чем позвякивая, поползло прямо к нему, Тарен перепугался ни на шутку.

7

За резким поворотом дороги, на выходе из Ледовой Бухты, колонну Пелнов поджидали триста Гамелинов.

Полноростные щиты, вперенные в землю, копейный еж, лучники, чувствующие себя за спинами тяжеловооруженных, как за каменной стеной…

– Смерть Гамелинам! – раскатилось по колонне Пелнов.

Гамелины встретили врага угрюмым молчанием и посвистом стрел, который говорил красноречивей любых слов.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6