Александр ЗОРИЧ

КОНСУЛ СОДРУЖЕСТВА

Глава 1

РЯДОВОЙ ВТОРОГО КЛАССА

We have the ship, and we have men,

And we have money too…^[1]

Нарастающая вибрация, которая чувствовалась даже, сквозь амортизированную экоброню, говорила о том, что командование все-таки решилось перейти к активной фазе операции. Крейсерский транспорт «Румба» подрабатывал импульсной тягой, в последний раз оптимизируя параметры десантирования.

Через несколько минут оптимизация завершится. Десантные катера будут катапультированы точно в яблочко – зону L. От перегрузок в глазах померкнет свет, в ушах заревут голодные демоны смерти. Сегодня они нажрутся досыта.

– Джентльмены! С нами – четыре свежих бифштекса с кровью. Командование еще не видело их в деле. А потому – не считало необходимым знать их имена. Мы звали их номерами. Вы догадываетесь, о ком идет речь. Номера GAI-7036^[2], GAI-7037, GAI-7039, GAI-70412.

GAI-7039 – это я.

Произносится «Гай Тридцать Девятый» («семьдесят» отбрасывают, это код батальона, что толку его повторять?). Хотя надо бы не «гай», а «джи-эй-ай», как объяснил мне один коренной землянин с Лос-Анджелесских островов.

Остальные номера – рекруты моей вербовки. Два пробела в нумерации тоже пришли в учебную роту вместе со мной.

Гай Тридцать Восьмой – стройный паренек из центаврианского сословия йориров. Мастер был художественной резьбы по мясу, татуировки стало быть. Изукрасил пол-учебки сисястыми русалками, свастиками и девизами вроде «Порок – это удовольствие, которое не надоедает» или «Бог – это победа!». Он был старше меня на два биологических года. Расстрелян за трусость перед лицом условного противника, проявленную во время учебной тревоги.

Гаю Сороковому по удивительному совпадению было ровно сорок лет – баснословный возраст даже для бронесил, не то что для штурмовой пехоты. Погиб во время тренировочного десантирования на Альфанге.

Официальная причина гибели – разгерметизация экоброни. Ходили слухи, что он поднялся в полный рост на ползковом треке, прямо перед боевыми пулеметами сержантской команды. Зачем он это сделал?

– Номер GAI-7036!

– Сениор! Номер GAI-7036 здесь, сениор!

– Назови свое полное имя.

– Сениор! Антонио Страда, сениор!

– Вы слышали, джентльмены? Поприветствуем Тони, самого тяжелого бойца в рядах правительственной штурмовой пехоты!

Захлопали и засвистели довольно оживленно. Рядовой первого класса Зигфрид Рунге выдудел что-то из своей губной гармошки.

Вообще-то играть Зигфрид не умеет – даже «хэппи бёздэй ту ю» не может сыграть не сфальшивив. Да и гармошка та еще. На Марсе в похожие штуки дуют обычно болельщики на метабольных матчах. Звук – тошнотворнейший.

– Номер GAI-7036!

– Сениор! Номер GAI-7036 здесь, сениор!

– Отставить «номер». Отныне ты – рядовой второго класса Страда. Для меня и для нашего взвода – Тони Сицилия. Твой позывной – Этна. Введи новые данные в милитум. Пароль доступа – один-девять-во-семь-ноль-ноль-четыре-семь-семь.

– Сениор! Так точно, сениор!

– Без первого «сениор». Понял? Повтори.

– Так точно, сениор!

– Номер GAI-7037!

– Сениор! Номер GAI-7037 здесь, сениор!

– Назови свое полное имя.

– Сениор! Чентам Делано Амакити, сениор!

– Поприветствуем рядового второго класса Амакити, джентльмены! Клянусь шевронами, это самый молчаливый пехотинец в Пространстве! Теперь ты – Чен Молчун. Твой позывной – Меч-рыба. Введи новые данные в милитум. Пароль доступа – один-девять-восемь-нолъ-ноль-четыре-семь-семь. —

Пароль был такой же, как и у Тони. Интересно, все сержанты такие ленивые или только наш? Наверное, и мой пароль…

По поводу Амакити у взвода особой реакции не было. Он с самого начала держался очень замкнуто. Только один раз, когда Заг в своей манере прицепился к нему с расспросами «насчет вест-японских баб, у которых, говорят, это дело поперек», Амакити соизволил сказать нечто неуставное.

Заг хотел было применить свое излюбленное оружие – кулак размером с голову. После чего выхватил от вест-японца таких пенделей, что только боязнь разбирательства на уровне полка удержала Зага от того, чтобы обратиться в госпиталь. Два треснувших ребра он заращивал походя, как собака.

Теперь моя очередь. «Номер!» – «Сениор-твою-мать, раздолбай номер такой-то, твою-мать-сениор…» – «Имя!» – «Серж ван Гримм, прозванный марсианскими девочками Страходуем, а за что – не скажу». Как обычно, короче.

– Серж ван Гримм, для тебя я припас пару особых слов. Скажу честно: лучшее, что ты можешь сделать, – подставить свою цельнолитую башку за своего командира. Тогда тебе повесят посмертный «Огненный Крест», а матушка твоя получит правительственный пансион и будет ходить на золото всю оставшуюся жизнь. Потому что твои геройства из личного файла наводят меня на интересные мысли. Думаю, трибунал тебе обеспечен…

Тут включилась ротная связь, и поток сержантских пророчеств благополучно прервался. В наушниках зачирикал наш лейтенант. Двухминутная готовность, вот ведь как, оказывается.

– Рядовой второго класса ван Гримм!

– Я, сениор!

– Поговорим позже. Будешь Сержем Прозвище можешь выбрать сам. Быстро!

– Сениор, я полагаю, вы правы, сениор. Трибунал мне обеспечен, сениор. Самое подходящее прозвище для меня – Висельник, сениор!

Кое-кто из наших позволил себе тихонько реготнуть.

– Отставить! В моем отделении не было и не будет дохлятины! Это пусть у Феликса служат разные «зомби», «лазари», «лешаки»! У меня в отделении – крепкая закваска! Мне нужны живчики! Барракуда! Ты понял меня? Серж Барракуда! И чтобы в бою ты дрался так, как дрался в учебной роте! Двадцать две потасовки! Вы слышали, джентльмены?! Этот моральный урод однажды разогнал семерых танкистов! В одиночку! И чем?! Обломком антенны, который он вывернул из танковой башни! Он спасся от распыла только потому, что все семь жестянщиков были под кайфом! Дознавателям оставалось только развести руками! Барракуда!!!

– Я, сениор!

– Если ты просрешь та-акое прозвище, я отправлю тебя в линейную пехоту! В дезактиваторы! В говнососы! Трапперов гонять! Ты понял?!

– Да, сениор! Благодарю за доверие, сениор!

Позывные четвертого свежеиспеченного рядового по имени Георгий я прослушал, потому что возился с милитумом своей экоброни. Пароль был тем же самым, что у Антонио-Тони и Чентама-Чена. Один-девять-восемь-ноль-ноль-четыре-семь-семь.

Лазерный проектор выбросил на внутреннюю поверхность смотрового окошка экоброни, справа, полную информацию по взводу.

Нас – двадцать три. У Георгия позывной – Пальма, у меня – Клык.

Надо полагать, Георгий получил прозвище Джо Папуас.

Ага, точно – его и получил. На что еще могло хватить фантазии нашего сержанта? Правду говорит народная мудрость – «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется»…

– Захлопнуть шлемы!

Укол в шею – это экоброня ввела стимуль, – и Сразу же вслед за ним– обмотки магнитной катапульты аж взвизгнули! – мы начали! – мы начали! – пошли! – ма-мааааааааа!..

Это позже я узнал, что график операции пополз по швам, когда наш катер, наши крохотные по меркам воздушно-космических сил «Пунцовые губки» в первый раз поцеловались с атмосферой Глокка.

А тогда, под семикратной перегрузкой, разглядывая в дюйме от своей переносицы стайку размазанных ускорением инфузорий пси-происхождения и вслушиваясь в рев демонов смерти – что я мог знать? Что я мог знать, если даже имя свое от страха позабыл?

Потом подействовал стимуль.

О! Я – тигр! Я – орел! Я – барракуда! Барракуда? Да-а!.. Серж Бар-ракуда!.. Супер-Барракуда!.. Мега-Барракуда? Барракуда форевер!

Я, скорее всего, запел. По крайней мере, рот мой был широко распахнут. И очень зря. Зубы мои лязгнули так, что пол-языка могло бы остаться аккурат на смотровом стекле. Хорошо, что у меня язык крепкий, а зубы – обычные, натуральные.

– Пошли!

Ох и красиво же раскрывается десантный катер! Будто бутон лилии или какой другой розы-мимозы. Только побыстрее, побыстрее…

Поднялись керамитовые плиты, кое-где присобираясь гармошкой, кое-где – проворачиваясь-доворачиваясь и вытягиваясь по сторонам вверх. Как лепестки.

Одновременно с этим выплеснулись вверх на телескопических мачтах и сориентировались по сторонам света рокет-автоматы – наше непосредственное прикрытие. Точь-в-точь – тычинки с увесистыми коробочками пыльцы.

Потом шесть секций десантного отсека вывернулись из нутра «Пунцовых губок», и все мы посыпались в близкую изумрудную траву с экзотическим синеватым проблеском.

Это заняло меньше пяти нормативных секунд, а вокруг нас, на почтительном удалении в два-три километра, уже бушевал огонь. Вырезанные низовыми взрывами грандиозные пласты местного матерого дерна, теряя на лету клочья пылающей травы, поднимались в воздух. Переворачивались. Разваливались на куски. Осыпались пылью.

Значит, рокет-автоматы не засекли противника в непосредственной близости и ведут типовой заградительный огонь. На всякий случай.

Глидеры автоматически включились и подстроились под высоту здешней травы.

Я обнаружил, что весь наш взвод болтается где-то в метре над самыми высокими выстрелами местного, скажем так, одуванчика с такими пушинками, что из них можно было бы делать парашюты для хурманчей или других «лилипутских» псевдогуманоидных рас. Я тоже дезориентированно болтался там вместе с остальными как кусок говна.

– Глидерам – минус пять! – приказал наконец лейтенант.

Его слышал весь взвод, но сержанты все равно отрепетировали приказ.

Разумно. Даже я – сопля зеленая, скатий десерт, салабон – понимал, что разумно.

«Одуванчики» здесь росли довольно редко. Несмотря на внушительные размеры этой оголтелой травки, я бы не сказал, что за нею можно заподозрить особую крепость. На моих глазах Чен Молчун сшиб головку одного из одуванчиков ленивой отмашкой глидера.

Похоже, даже на большой скорости столкновения с этими одуванчиками ничем не чреваты. Для нас.. А для местной флоры – извините.

Итак, мы все переместились пониже. Чем ниже пойдем – тем больше у нас шансов дойти живыми. А то ка-ак саданет стрекошвейка…

Рокет-автоматы прекратили пальбу и настороженно замерли.

Далеко, за горизонтом, ухало посерьезней. Судя по зарницам, которые едва не перекрывали свет местного солнца, работал Флот Большого Космоса^[3] – фрегаты, а то забирай и покруче.

– Посмотрите направо, джентльмены. Посмотрите налево. Посмотрите куда угодно. Седьмая эскадра ведет плановый огонь по изоляции зоны L. Сквозь такое пеклище не смогут прорваться не то что турбоплатформы, даже червь-танки кровернов! – Сержант Гусак был явно на подъеме.

Интересно, опытным воякам тоже вкалывают стимуль или их уже безо всяких стимулей колбасит, по привычке?

– Только что пришел приказ из батальона. – Это уже был лейтенант. – Действуем согласно плану. Отделение Альфа разворачивается на правом фланге и идет строем «коса», курс двести пять, скорость сто пятьдесят. Отделение Бета – левый фланг, строй фронта, курс двести, скорость сто пятьдесят. Огневая секция – строго за отделением Бета. Движение начинать по моей команде. Огонь открывать либо по моему приказу, либо в ответ на огонь кровернов. Стреляйте только по ясно различимым целям. Денек будет длинный. Как поняли?

Поняли, поняли. Кому-то денек будет длинный, а кому-то – до первого термитника..:

Вскоре мы уже мчались вперед, за считанные мгновения оставив развороченную рокет-автоматами полосу защиты за спиной. Антигравитационные ботинки, они же – глидеры, они же в некоторых батальонах – «коньки», тащили нас в проклятую неизвестность.

И хотя неизвестность эта выглядела как залитая оранжевыми лучами местного солнца саванна, на душе у меня все равно скребли кошки. Очень большие тигрообразные кошки с налитыми кровью глазами.

Признаться, я бы предпочел оказаться в огневой секции, за спинами долдонов сержанта Феликса из отделения Бета. Тех самых, с загробными погремухами: Зомби, ЭльДьябло, Крюгер, Лешак…

Но к сожалению, при всех моих поддавках на тестировании мне все-таки насчитали повышенный коэффициент общего развития. К нему добавился удвоенный рейтинг агрессивности. А это значило, что долбаный номер GAI-7039 достоин почетного места в долбаном отделении смертников Альфа.

Альфа всегда впереди. Альфа лучше всех.

Альфа – наносит удар первой!

Если только коварный враг сам не ударит в спину стрелкам "огневой секции и отделению Бета. Но такое случается редко. А потому солдаты из альфа-отделений – это семьдесят процентов потерь любого взвода. Неплохо, да?

На такой скорости пейзаж не успевает наскучить. Мы проскочили равнину с «одуванчиками» за несколько минут.

За нашей спиной грузно валились в траву огромные семена-парашютики, а мы уже перескочили через гряду безлесных холмов. Я ахнул от восторга.

Спору нет – это было красиво.

ВАС ОТВЕЗУТ В КРАСИВОЕ МЕСТО.

ВАМ ДАДУТ ОРУЖИЕ, ВЫ ВСТРЕТИТЕ ДРУЗЕЙ.

ВЫ БУДЕТЕ СВОБОДНЫ.

АРМИЯ – ЭТО СВОБОДА.

Агитка лгала: армия – это каторга. Друзей не будет. Выбирать за тебя будут сержанты. Но в красивое, место тебя все-таки притащат.

Озеро. И немаленькое. Налево и направо оно тянулось почти до самого горизонта. На противоположном берегу виднелись несколько оранжевых черепашек. «Геодезическая станция», – вспомнил я.

Благо вспоминалось легко: навигационная подсистема милитума комментировала местность в полном соответствии с базой данных и той информацией, что поступала от бортовых сенсоров и внешних источников по каналу Оперативный Штаб – батальон – рота – взвод. Компьютер моей экоброни видел местность не хуже, а пожалуй, и лучше, чем я сам.

Но геостанция – это ерунда. Главное – лес.

Деревья с раскатистыми плоскими кронами высотой метров под-семьдесят напомнили мне картинку с замшелого диска, который я во время оно раскопал в дедовском барахле. Кажется, она принадлежала художнику эпохи Раннего Освоения, но возможно, я путаю с Ранним Возрождением.

На картинке был вот такой же точно лес, даже ракурс и освещение показались мне знакомыми. Тогда, в детстве, я чуть не расплакался – до этого я не встречал ничего прекрасней: Кроме девочек, конечно.

Девочки у нас в нулевой школе попадались очень хорошенькие. Прямо секс-мутантки какие-то. Половое чувство во мне проснулось лет в пять.

Но возможно, лес был даже прекрасней моих одноклассниц. По крайней мере, в памяти моей все перемешано: золотистые прядки Мишель, загорелые лягвии Яси, худенькие предплечья Клариссы и густо-зеленые облака листьев на узловатых ветвях толщиной с женский торс…

– Повторяю:, скорость – ноль, все на грунт! Барракуда, тебе что, персональное приглашение выслать, говорящей открыткой?

Только теперь я сообразил, что изрядно удалился от берега. В то время как пунктир красных точек, обозначающий на лазерном планшете моих корешей по оружию, замер вдоль кромки воды.

– Виноват, сениор! Похоже, связь барахлит!

Я неспешно повернул назад бухнулся в мягкий песочек. Что такое, почему остановка?

– Я тебе устрою «барахлит»! Я ж тебя до последней косточки вижу! У тебя все работает как Солнце!

В сержантской экобронё есть дополнительный экранчик, где написано и про наше здоровьице, и про работу нашей простой солдатской экоброни. Гусаку лучше не врать, а то можно попасть под циркуляр «О сознательном саботаже перед лицом врага».

Этот документик в последнюю войну работает что твоя циркулярная пила. «Вж-ж-жик» – и голова с плеч.

– Сейчас появятся «Фалькрамы», – сообщил сержант Гусак. – Советую всем включить полные фильтры, а новеньким – заткнуть задницу.

Фильтр я включил, два раза просить не надо было. Хоть я и салабон, но что такое «Фалькрамы», знаю.

Как и положено настоящим штурмовикам, «Фалькрамы» появились практически бесшумно. Даже когда они пролетали прямо над нашими заткнутыми задницами, я не услышал ничего, кроме едва уловимого гудения.

И исчезли все три сквада штурмовиков практически мгновенно, уйдя свечкой вверх и, с разворотом через две «полубочки», – назад, туда, откуда явились.

Они улетели, освободившись от боезапаса, составлявшего половину их полетного веса. Всего лишь несколько секунд потребовалось кассетам, чтобы щедро разбросать бомбы. Тем временем из-под оранжевых куполов геодезической станции потекло нечто блестящее.

Не потекло, это мне только показалось, что потекло. Фильтр мешал. На самом деле – побежало.

Пресловутые термиты кровернов, многоцелевые роботы размером с собаку.

Там все-таки была засада! Может, весь лес ими кишмя кишит. Молодцы штабисты, предусмотрели, держали наготове тяжелую авиацию!

А на том берегу… На том берегу!..

Если бы лес был нарисован на стекле и потом кто-то пшикнул на картинку плавиковой кислотой… Или если бы стекло швырнули в кипящую сталь…

Все, что я видел, стремительно потекло вниз, растворяясь в жирном фиолетовом тумане. Потом силуэты деревьев подросли. Превзошли почти вдвое свою первоначальную высоту. И исчезли в жарком мареве.

Озеро пыхнуло клубами пара, будто в него уронили уголек размером с астероид.

Милйтум запиликал и сообщил, что температура воздуха близка к критической. Он, видите ли, вынужден задействовать дополнительное охлаждение. Казалось, мне прямо в позвоночный столб заливают жидкий гелий. Ноги чуть не отнялись.

Однако уже совсем скоро я почувствовал себя как в сауне. Морозилка экоброни работала вовсю, но даже ей приходилось нелегко. Если бы у меня в руке была сырая индейка, на тот берег озера я принес бы уже жареную. .•: Хорошо, что индейки не было, – все равно пожрать мне бы не дали, пришлось бы выбросить.

И хорошо, что «Стил Скин девелопмент» – проверенная фирма. Подозреваю, экоброня «Дженерал Урал-Мадрас моторз» скисла бы вместе со своим содержимым.

Фиолетовый туман удивительно быстро выпал на землю космически-черными хлопьями. Коагулировал, значит. Водяной пар резво раздергало по сторонам сильными порывами ветра. Я только тогда сообразил, что за бортом не только жарко, но и очень ветрено.

Геостанции больше не было. Термитов – не было. И леса тоже не было. Вообще.

Земля, на которой лес стоял, – и та исчезла. Озерная вода, стремительно замутняясь и чернея от тяжелых спекшихся крупиц того, что раньше было лесом и почвой, заполняла новое ложе.

Ложе было неглубоким, но просторным.

Пейзаж адский, просто адский.

В агитационном ролике вербовщиков не помешали бы, пожалуй, такие слова:

ВАМ ПОКАЖУТ КРАСОТУ И УБЬЮТ ЕЕ НА ВАШИХ ГЛАЗАХ.

ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ? ПРЯМО НА ВАШИХ ГЛАЗАХ!

Путь был свободен до самых Копей Даунинга.

Через одиннадцать минут отделение Альфа вышло к объекту атаки, то есть – к Копям Даунинга. И атаковало его.

Промышленный объект, занятый противником, – это страшный сон любого офицера штурмовой пехоты. Нельзя вызвать «Фалькрамы», чтобы они стерли с лица земли проклятые сортировочные блоки и стоящие под погрузкой челноки кровернов. Танкам нельзя стрелять на полную мощность – можно уничтожить ценнейшее сырье, из-за которого затеяна вся операция.

К тому же в индустриальном лабиринте любой безвредный кибермех сослепу сойдет за боевого робота противника. Расстреливать приходится каждую подозрительную железку. А ведь после неаккуратной стрельбы на тебя то и дело норовит завалиться потолок или башенный кран!

И наконец, в любое мгновение ждешь грандиозного взрыва. Кто знает, как поведут себя кроверны? Почему бы им не взорвать свой корабль вместе с половиной местного плюгавого континента?

Почему бы им, в конце концов, не растормозить любой из промышленных реакторов? Почему не удрать, предоставив выжечь эту фабрику, «однодышащих» своим планетарным крейсерам?

К счастью, нас было много. Только для боя непосредственно в Копях Даунинга командование выделило больше дюжины взводов.

Были и танки. Зти, впрочем, не столько воевали, сколько стояли на стреме. Оно понятно: танк в промзоне – что слон в посудной лавке.

Мы выходили к Копям одним из самых длинных маршрутов. За это время с севера, запада и востока к ним успели уже подойти взводы других ударных рот нашего батальона.

Это было что-то! Громадный по площади, но сравнительно скромной высоты купол, накрывающий всю производственную территорию. В куполе здесь и там – преизрядные дырки.

Число дырок, разумеется, стремительно росло уже на моих глазах.

Когда кроверны внезапно обрушились на Копи, охрана и рабочие все-таки оказали сопротивление. Судя по обрывочным сообщениям, которые они успели выплюнуть через запасной узел связи, им даже удалось замочить нескольких скатов. Я в это не очень-то верю, но если все-таки удалось – честь им и слава.

Но самым главным были не убитые скаты, то есть кроверны. А то, что примерно триста человек персонала смогло собраться в пределах аварийного контура Копей. В герметичном чечевицеобразном подземелье, которое любая компания обязана строить на внеземном промышленном объекте. Для самых разных непредвиденных ситуаций, не только из-за угрозы нападения агрессивных разумных существ.

Случаи-то разные бывают: землетрясение, радиоактивная опасность, вирусы, неразумные хищные существа, которых в свое время проморгала биоразведка. О, какие бывают хищные существа! Очень неразумные и ужасно прожорливые… Итак, нашей целью было: уничтожить противника, это ясно, И это первое.

Второе: принять тяжелые транспортные катера, которые вывезут отсюда иридиевый концентрат и прочие вещички подороже золота.

Третье, самое щепетильное: эвакуировать из аварийного контура тех, кому повезло пересидеть оккупацию.

План Копей Даунинга был введен в наши милитумы с точностью, доходящей до абсурда. Более того: для каждого из нас были расписаны основной и пять-шесть запасных маршрутов движения с вариантами перехода с маршрута на маршрут.

И даже более того, джентльмены! Штаб проанализировал и забил в милитумы все потенциальные опасности, которые должны подстерегать солдата по мере прохождения им своего маршрута…

Мы вломились под купол Копей Даунинга через свежую дымящуюся дыру размером с танкодесантный катер, проделанную на наших глазах пушками бронированных монстров из знаменитого батальона «Крестоносцы». Все по плану. Вот он – мой основной маршрут!

Узкий проход между двумя шагающими погрузчиками. Я хотел было рвануть прямо в него на полной скорости, да милитум намекнул, что надо бы садануть по кабинам обоих шагоходов.

Тоже дело. Подаю команду голосом.

Я привык голосом, а многие пользуются так называемым «пальцеванием». Выходит чуть-чуть быстрее, зато голосом – надежней, да и навыков особых не нужно.

Из спинного обтекателя экоброни выдвигается и подлазит аккурат под правую руку мое штатное стрелковое оружие – реактивный автомат «Сыоздаль».

Скорость активной пули, выпущенной из этой штуки, такая, что все три центнера экоброни вместе с пехотинцем должны из-за отдачи улетать на полкилометра. Либо, если стрелять «от бедра», правую руку отрывает на хрен, вместе с ключицей.

Кстати, бывали случаи.

Но чтобы случаи такие бывали редко, в амортизаторе «Сьюздали» при каждом выстреле происходит микровзрыв и реактивная струя бьет из-под правого локтя стрелка с недетской скоростью, компенсируя энергию пули.

Потому и называют «Сыоздаль» реактивным автоматом. А вовсе не потому, что она стреляет ракетами, как полагают некоторые репортеры. Пустобрехи, мать их так.

Два одиночных выстрела. Кабины погрузчиков разносит вдребезги.

Активная пуля – это вам не какая-то дурацкая «ракета». Это подлинная квинтэссенция смерти, как говаривал наш лейтенант. Знать бы еще, что такое «квинтэссенция».

Что дальше, милитум?

Сто метров вперед.

За погрузчиками – остановка.

Четыре термита.

Стреляю, сразу ухожу влево вверх. У этих уродов отличная реакция, но сервоприводы вертикальной наводки отстают от систем наведения.

Нас так учили. Но передо мной кажется, усовершенствованные модели.

Луч– точнее, сверхтонкая струя – кислотного лазера впивается мне в левую ногу чуть пониже колена. Так быстро?!

Завивает «Сьюздаль».

Взмывают куски термитов вперемежку со страховидными обрывками черно-желтой металлической конструкции. Один из обломков проходит совсем близко от моей головы.

Сразу же падаю на землю. Еще не хватало, чтобы на уровне складских крыш стрекошвейка на мне крестики вышила! Рожденному ползать лучше летать пониже.

Экоброня спешно латает дырку. Это плохо.

То есть хорошо, что латает. Но очень плохо, что мне досталось при первом же огневом контакте. В этой операции запас регенератива нам снизили до минимума. Вместо этого добавили по два навесных аккумулятора и вибробур.

Командование успокаивало: кровернов на заводе мало, активность низкая! Вражеские подкрепления к Копям Даунинга не пройдут! Их не пропустят отряды огневого контроля Седьмой эскадры, «Фалькрамы» и «Спаги». А вот повозиться с эвакуацией людей из подземного аварийного контура придется, да. И вибробуры будут там полезней, чем целые баки регенератива.

Что верно – то верно. Когда подали горячее, регенератив нашему взводу не потребовался.

Самое противное – я не знаю, дошел луч-струя до. самой ноги или нет. Экоброня могла сразу же заблокировать мою нервную систему вокруг участка поражения. Так делается, чтобы пехотинец вместо распускания соплей продолжал бой.

Пальцы на ноге шевелятся вроде. И на том спасибо.

Дальше маршрут проложен вдоль трубы в два моих роста. Здесь рекомендовано перевести глидеры в режим пешей ходьбы, жаться к трубе и смотреть в оба.

Иду. В наушниках – обычная боевая трепотня. Пока вроде все нормально.

На трубе написано:

ДЕРЖИТЕСЬ ПРАВОЙ СТОРОНЫ. ПЕРЕСЕКАТЬ ЖЕЛТУЮ ЧЕРТУ ЗАПРЕЩЕНО.

ОХРАНЯЕТСЯ РОКЕТ-АВТОМАТОМ

Эге. А желтой черты что-то не видать. Параллельно трубе, на расстоянии метров эдак пятнадцать, тянутся однотипные черные кубы без окон без дверей. Между кубами – узкие проходы. Сквозь них видно, как кто-то по кому-то стреляет.

В воздухе вспыхивают трассы от активных пуль. Скорость у них такая, что почти в любой атмосфере след видно – воздух ионизируется и слабенько так искрит, что ли.

Ясно, эти кубы – какие-то химические блоки, скорее всего. Секретные?

На матовой поверхности одного из кубов – длинный свежий потек. Микротрещина? Какая дрянь из нее подтекает?

И где же обещанная желтая полоса?

Тут только я замечаю, что желтая полоса все-таки есть. От нее осталось не сказать чтобы очень много. Нет-нет да и проглянет тусклое пятнышко, еле различимое на темном полимериде.

Почему так? Кажется, здесь произошла маловразумительная реакция. Некая жидкость вытравила напрочь краску, которой была нанесена желтая полоса.

В голове мельтешат неоформленные мысли о всякой химии, в. которой я разбираюсь, как прозектор в косметической хирургии. Вспоминаю некстати, что кроверны иногда используют при климатизации планет так называемые химические реакторы.

Кроверны —: короли планетарных преобразований. Мы тоже это умеем, но у кровернов подход покруче.

На образцовую климатизацию Марса Содружество потратило восемьдесят лет. Наши двоякодышащие недруги сварили Эсквемелин за десять стандартных суток.

Говорят, кроверны могут «просчитать» целую планету. С ядром и мантией, плитами континентов и океанами, вулканами, горами, впадинами и ледниками. И якобы благодаря этим своим расчетам кроверны знают, как одним пальчиком разрушить на планете прежний экобаланс. На всей планете! И устроить новый, по своему вкусу…

Много думать вредно. Здоровенная «мамаша» выпрыгивает из прохода между двумя кубами. Да так неожиданно, что задумавшийся о премудростях химии салабон Серж ван Гримм даже не успевает как следует перетрухнуть.

Любопытно: проход таки охранялся рокет-автоматами. Но самое любопытное: они были включены!

Кто и когда привел их в действие – знать не знаю. Может даже статься, что их никто не включал, а кровернам просто не хватило ума их выключить. За целую неделю? Сомнительно.

«Мамаша» поймала сытный заряд, разваливший ее на куски прямо в воздухе.

Лохмотья неопрятной, хлюпающей плоти завалили меня с ног до головы. Слабенькие разряды затрещали между металлизированным костяком монстра и трубой.

А вот если б эта улиточка была, так сказать, в сборке, меня ожидал бы мегавольтный электрический разряд.

Не могу сказать, что экоброня на это не рассчитана. Я, пожалуй, немного еще потрепыхался бы. Но что бы я делал в тяжеленной мертвой скорлупе, у которой отказала вся энергетика?

Успел бы, наверное, пару раз матернуться. А потом крепкий, как закрылки «Фалькрама», клюв меоравиоля отыскал бы слабое место в моих умерших доспехах…

Меоравиоль – так «мамаша» называется. Но кто же это выговорит?

Дальше – больше. Вслед за электрическим моллюском из прохода выскочил:., человек. И никакой рокетавтомат его не срезал.

Просто – человек. Не штурмовой пехотинец.

Он был одет в рабочий комбинезон, густо измазанный кровью и, кажется, содержимым этих перегонных кубов. Комбинезон аж дымился.

Да на нем даже перчаток не было, не то что экоброни! Впрочем, левая кисть отсутствовала, что снижало потребность в перчатках ровно вдвое.

Неизвестный герой довольствовался легкой кислородной маской. В правой руке он держал ажурное железное бревно. За бревном волочился шланг толщиной в три пальца.

Кому, как не мне, бывшему монтажнику-подводнику, было узнать в этом варварском агрегате сварочный плазмомет старой модели! Отличная штука. Можно скалы резать, можно при должной квалификации консервы открывать.

Изредка применяется и по прямому назначению. А сегодня вот оказалось– в качестве импровизированной замены рокет-автомата тоже сойдет.

Мужик – а это был, конечно, здоровенный, смуглокожий мужичара, иначе как бы он уволок в одной руке эту хреновину? – подковылял ко мне.

Я показал ему большой палец. Типа – молодчина. Спасибо. Ты – номер один. Я твой должник. Двойной бурбон – за мой счет.

Он что-то орал и вид имел скорее гневный, нежели обрадованный спасением жизни правительственного штурмового пехотинца. Что за язык такой?

Милитум осведомился, требуется ли перевод. Он еще спрашивает!

«Язык – испанский. Встречаются слова из индейского языка киче», – сообщил милитум. Какого еще к черту киче?