ДИПЛОМАТИЯ В БУДУАРЕ

«Время от времени сильные мира сего допускают серьезные ошибки.»

Вик Грамматик

1

Три сторожевые галеры перехватили этот необычный корабль в семи лигах мористее пиннаринского порта.

Корабль шел под косым парусом, каким часто пользуются смеги, но был значительно длиннее пиратской фелюки. Шел споро – начиналась пора «грютто», западных и северо-западных ветров, с завидным постоянством несущих на Пиннарин туман, дождь и мокрый снег.

Да и конструкция корабля, судя по всему, была выбрана весьма удачно. Капитан флагманской галеры прикинул на глазок скорость пришельца и заключил, что при таком ветре угнаться за ним на веслах было бы непросто. Впрочем, это если гнать в сторону Пиннарина. А вот уйти в море паруснику никак не удастся – ветер не в его пользу, после разворота скорость его по меньшей мере уполовинится.

Над «вороньим гнездом», в котором виднелись фигурки двух наблюдателей, был укреплен большой архаический штандарт, отличный от варанских, ре-тарских и харренских: бело-голубой, с двумя длинными алыми лентами по краям. На фоне чередующихся белых и голубых полос располагались четыре семиконечных звезды, помещенные в вершинах воображаемого ромба.

Ни капитан флагманской галеры, ни его помощник никогда не видели воочию такого штандарта. Пробили тревогу и послали юнгу в капитанский шатер (ни кают, ни надстроек на сторожевых галерах не было) за реестровой книгой.

– Оружие – к бою! – раскатилось над носовыми площадками варанских сторожевиков.

В считанные мгновения были сброшены парусиновые чехлы, поползли по направляющим желобам казенники многозарядных стрелометов, палубная пехота выстроилась в колонну за перекидным абордажным трапом, «вороном».

Капитан поднес к губам медный раструб:

– Зарифляй паруса!

Повторил по-харренски. По ре-тарски. И на языке смегов.

Неопознанный корабль не отреагировал.

Юнга притащил реестровую книгу. В самом конце, в разделе «Непроверенные редкости», значилось: «Владеют ли князья Фальма своим флотом – в том полной уверенности нет. Однако следует знать, что обычным для Фальма гербом внешних сношений являются четыре семиконечных звезды в поле из белых и голубых полос.»

Зверда, Шоша и капитан Цервель – такой же наемник, как и воевода Лид – пристально следили за варанскими галерами. За свою шкуру Зверда и Шоша почти не боялись. А вот Цервель, единственный мореход Маш-Магарта, трусил преизрядно.

– Я вам говорил, у них отлично поставлена дозорная служба, – с укором сказал Цервель. – Надо было ночью идти, тогда был бы шанс проскочить.

– Мы не тати, чтобы красться в нощи, – гордо сказал Шоша.

– Зарифляй паруса-а! Возьму на абордаж – хуже будет! – донеслось с варанской стороны.

– Что там они бубнят? – переспросил Шоша у Цервеля.

– Что-что… Остановиться просят, вестимо.

– Флаги! – коротко скомандовала Зверда. И, поднеся к губам спиленную с одного конца раковину, ответила на варанском:

– Мы – мирное посольство Фальма! Мы просим свободного прохода в пиннаринскую гавань!

Ее голос разнесся удивительно звонко. Зверду было слышно куда лучше, чем гундосого варанского капитана. Одновременно с этим фальмский парусник выбросил аж четыре черных флага – по два с каждого борта.

Капитан варанской галеры видел, что фальмский корабль не вооружен и на его палубе не видно никого, кроме хозяев и нескольких матросов парусной команды. Однако это не было аргументом для служаки, располагающего четкими инструкциями.

– Не имею на ваш счет особых указаний! Вы должны быть досмотрены и отбуксированы к Вересковому мысу! Затем ваше дело будет рассмотрено!

– Я же тебя предупреждала, – повела плечом Зверда. – У них так принято: по два месяца послов мурыжить, а потом выдворять к шилоловой матери.

– Командуй, капитан. Пришло время, – Шоша хохотнул в предвкушении веселья и ободрительно хлопнул Цервеля по плечу. – Двойную премию всем, когда прорвемся!

«Если прорвемся», – подумал капитан, но перечить не стал.

– Давай бортовые! – крикнул он матросам. – Пошевеливайтесь, бакланы, нечего пялиться! Смерти давно не видели!?

До варанских галер было самое большее сто саженей. Одна из них попадала на левый траверз фальмского парусника, две других, в том числе и флагманская – на правый. Расстояние между галерами было таким, что в него можно было достаточно свободно пройти. Однако при этом оба борта оказывались под обстрелом.

– Что наши рыбки? – вполголоса осведомился Шоша у Зверды.

– Здесь. Чуть не от самого Маяка Скворцов все собрались.

– Я их не чую, – признался Шоша.

– Мельчаете, любимый. Прав был Вэль-Вира…

Зверда и Шоша посмотрели друг на друга в упор. Кровь ударила Шоше в голову, но ему хватило ума не скандалить посреди чужого моря. Зверда неожиданно нежно погладила мужа по щеке. Шоша просиял.

Капитан варанского дозора видел, что фальмские матросы суетятся на палубе, да только зарифлять парус никто не торопится.

– Считаю до десяти! Потом стреляю! – сообщил капитан самоубийцам с Фальмского полуострова.

К этому моменту на его галерах были взведены уже и громоздкие четырехлучевые машины, мечущие гарпуны на цепях – незаменимое средство при абордаже. Стоит фальмскому неслуху оказаться меж галерами – его загарпунят с двух сторон. И не рыпнется, голубчик!

Фальмский корабль неожиданно выбросил две невиданных скошенных мачты, которые свешивались за каждый борт и несли по одному дополнительному прямоугольному парусу. Паруса громко хлопнули, наполняясь ветром, и корабль полетел вперед еще быстрее. Это была первая неожиданность.

– Раз, два… десять! – сорвался обозленный капитан.

Зачастили полуавтоматические стрелометы варанских галер. Но высокий фальшборт парусника смог надежно защитить и непрошенных послов, и залегших на палубе матросов. Такое оружие было эффективно против морской пехоты неприятеля, выстроившейся на палубе перед абордажным броском. Или против пугливого «купца». Но на фальмском корабле не было ни морской пехоты, ни ценных грузов.

Когда форштевень фальмского гостя вышел на одну линию с форштевнями варанских галер, вода вокруг него – и с бортов, и за кормой – забурлила от несметного числа плавников, серебристых тел, беспокойно бьющих хвостов. Полчища рыб, мелких придонных и больших глубинных рыб моря Фахо поднялись на границу с чуждой им стихией.

Некогда варанский капитан слышал басни о том, что раз в столетие из пучин морских подымаются полчища сельди во главе с сельдяным королем и, шествуя огромной ордой, проходят через все море. По пути они губят без разбору мелкие суденышки и рыбачьи лодки, вздымая их на высокий гребень живой волны. А в завершение своего разорительного шествия орда находит на побережье самого доброго человека и преподносит ему жемчуга, золото и другие богатства из глубин морских.

Что-то подобное происходило теперь на его глазах. Правда, сельди в этой ораве было мало, жемчугов при них не было вовсе, а сельдяным королем, кажется, рыбы избрали корабль фальмских пришельцев.

Однако расчеты гарпунных машин были чужды всякого почтения к новоявленному «сельдяному королю».

Упругие пучки жил, на совесть сплетенные в мануфактуре Имерта окс Гашаллы, рванули метательные рычаги, казенники громыхнули о стопорные брусья и две иззубренных железных стрелы, гремя цепями, проломили борта нарушителя.

Натяжные пояски при ударе соскользнули со сложенных наконечников и уже внутри корабельного корпуса раскрылись их подпружиненные лепестки. Такой гарпун и секирой не перерубишь, и молотом не вышибешь.

Корабль вздрогнул и резко замедлил свой бег. Шоша и Зверда, которые опустились на колени, чтобы не стать жертвой залетной стрелы, с трудом удержали равновесие.

– Барон, извольте проверить, что за дерьмо прилипло нам на хвост, – попросила Зверда.

– Слушаю и повинуюсь, моя баронесса!

Шоша выхватил из заспинных ножен свой боевой бич, с которым был неразлучен, и с изумительной ловкостью подбежал к фальшборту.

– Мелкая мелочь, – осклабился Шоша, заметив гарпун, который торчал неподалеку.

– Сложить оружие, зарифляй паруса! – без умолку орал варанский капитан. Он отметил про себя, что если фальмские бандиты не уберут паруса сами, то их скоро сорвет порывистый «грютто». Выворотит с мясом, с крепежом и реями.

Варанский капитан полагал себя победителем.

Его галера потихоньку вытравливала гарпунную цепь, в то время как другая галера свою цепь стравливала.

Таким образом, не в меру прыткий парусник скоро должен был оказаться в сфере досягаемости абордажного трапа. Третья же галера заходила паруснику с кормы – так ей было сподручнее – и тоже должна была вот-вот достать его своим абордажным крюком. Все четко, как на учениях!

Барон Шоша тем временем прытко подбежал к тому месту, где из середины борта торчал гарпун. Он отпустил змееживой бич на всю длину – ее как раз хватило, чтобы захлестнуть гарпун у самого основания – и рванул на себя.

«Вжж-ж-ж-ж» – искры, звон – «вжжжиу»!

У варанского капитана полезли на лоб глаза. Гарпун остался торчать в борту, неведомый волхв исчез из поля зрения – видать, побежал к другому борту – а перегрызенная колдовским металлом цепь упала в море. Туда, где бесновались рыбьи орды.

Сила ветра был такой, что, освободившись от одной цепи, фальмский парусник сразу же тронулся с места, выказывая намерение волочить за собой загарпунившую его вторую варанскую галеру.

– Барон, повремените! Давайте проучим негодяев! – прокричала Зверда, видя, что барон уже готов перерезать своим чудо-оружием вторую цепь.

Вместо ответа Шоша зареготал. Он понял, что имеет в виду его многомудрая супруга.

Барон для виду попыхтел над второй цепью, не применяя заклинаний-мыслеобразов, и – вроде как разочарованный – спрятал боевой бич обратно за спину.

Попутный ветер и рыбья орда, с трех сторон подталкивающая своего «короля», понесли корабль к Пиннарину.

Следом за ним, волочась на гарпунной цепи, потащилась варанская галера. Неуправляемая, ломающая весла о волны при попытках табанить, совершенно беспомощная.

Две других галеры лихорадочно разворачивались вслед ускользнувшему нарушителю. Они выпустили еще около двадцати стрел и достали-таки одного матроса. Та галера, что заходила на фальмский парусник с кормы, метнула свой гарпун, да в спешке промахнулась. А догнать стервецов на веслах при такой погоде шансов не было…

Лагха Коалара, работавший в своем кабинете под куполом Свода Равновесия, не почувствовал ни малейших магических возмущений. Могучий Зрак Истины оставался безмятежен. День как день, отличный зимний денек.

Ни скука, ни праздное любопытство не заставили его подойти к лебяжьим шеям дальноглядных труб, выведенных по периметру кабинета. Звуки из порта при закрытом куполе сюда не проникали. Поэтому Лагха прозевал отменное зрелище: столкновение сторожевой галеры с каменным молом на входе в гавань, и – мириады серебристых молний, прыснувшие из-под неведомого парусника.

Молнии быстро растворились в морских глубинах за молом, а парусник вполне степенно вошел в пиннаринскую гавань и бросил якорь у крайней пристани возле Арсенала.

Спустя полчаса двери подъемника распахнулись, впуская в кабинет запыхавшегося «лосося» в сопровождении двух рах-саваннов Опоры Единства. Только от них гнорр Свода Равновесия узнал, что в порту, под прицелом шести «молний Аюта», пятидесяти семи тяжелых метательных машин и пятисот лучников находится посольство Фальма, неведомо как упущенное морским дозором.

На посольском корабле исполняют диковатую, но приятную для слуха музыку, а борта его увешаны черными флагами вперемежку с шитыми золотом добрыми пожеланиями.

Взоры Аррумов и Зраки Истины не могут нащупать ровным счетом никакой магической крамолы. Только лишь змееживой бич в руках главы посольства, благородного Шоши велиа Маш-Магарт, является подсудным оружием. Но законы о подсудном оружии, увы, искони не распространяются на предводителей иноземных посольств.

Однако фальмское посольство появилось в порту против правил, да еще привело в негодность одну из сторожевых галер, экипаж которой рассказывает…

Лагха внимательно слушал «лосося», не перебивая.

Латы офицера морской пехоты поблескивали так, словно тот весь день специально готовился к аудиенции у гнорра. «А ведь он здесь первый раз в жизни. И никогда не мог помыслить, что вообще попадет в Свод. И не попадет уже сюда никогда. Если ему, конечно, повезет», – рассеянно размышлял Лагха. Одновременно с этим его мозг вел лихорадочную аналитическую работу.

Разделять внимание он умел сызмальства, а в последние недели эта способность стала проявляться все чаще.

"Фальм и Харрена – враги с начала имперского периода;

эпизодический союз: на время Тридцатидневной войны;

Фальм внутри – союз вольных баронств;

бароны… упрямые бараны с ворохом древних привилегий;

привилегии… сохраняются веками, бароны воинственны, замки укреплены, Фальм – болота, леса, горы;

болота, леса, горы… Вермаут! 12-й год: глубокое проникновение аррума Сайтага;

судьба проникновения: нет достоверных данных;

Вермаут: гора, магическое значение – неопределенное;

Версии: бывший Золотой Цветок, бывший форпост ледовооких, бывшая резиденция диоферидов, бывший храм Гаиллириса;

войны: Харренский Союз, смеги; эпизодически – Варан;

есть ли внутренние усобицы? нет достоверных данных;

Шоша? нет достоверных данных;

Фальм… Фальм… Эгин! Отчет Эгина, 62-й год: вероятное место назначения беглых мятежников во главе с Дотанагелой;

связь? да спросить теперь не с кого, надо было при себе хоть кого-то из мятежников придержать, хоть бы Иланафа, да с мразью всякой нянчиться тогда не хотелось, шилолова кровь!"

Лагха, покусывавший обветренную губу, ощутил на языке солоноватый привкус крови.

"Действия Свода:

– уничтожить корабль вместе с послами незамедлительно, формальный повод есть: сопротивление дозорным галерам;

– интернировать посольство, замордовать, допросить всех поголовно, этого Шошу – с особым пристрастием;

– принять как положено принимать послов и выслушать;

– отказать в приеме и под прицелом «молний Аюта», в сопровождении трех-четырех «Голубых Лососей» принудительно отправить корабль обратно на Фальм."

Остальные варианты отличались друг от друга только деталями.

Вслед за офицером в надраенных латах подъемник успел доставить в кабинет Первого Кормчего, Альсима, Сонна, Йора, коменданта порта и главу Иноземного Дома. С ними был еще десяток офицеров Свода из внутренней охраны.