Ребята начали суетливо приводить себя в боевую готовность. Двое заклацали затворами штуцеров, а третий, которому, видимо, просто не хватило огнестрельного оружия, выхватил из-под полы заношенного суконного пальтишка полуметровую дубинку со вбитыми в толстый конец гвоздями и неуклюже ею замахнулся. Юрий почувствовал, что кровь в его жилах стремительно ускоряет бег, и мягким движением скользнул к нему.

Схватка напоминала одновременно балет и избиение. В этом мире вряд ли существовали школы, где можно было бы обучиться хотя бы начаткам тактики схватки с несколькими противниками, а составляющие того, что впоследствии станет несокрушимым искусством рукопашного боя, были размазаны по многочисленным национальным видам борьбы или оставались случайными находками любителей уличных драк.

Через две минуты все было кончено. Юрий еще несколько мгновений молча постоял, потом тряхнул головой, будто прогоняя наваждение, тяжело вздохнул и склонился над лежащими телами. У старшего была сломана шея, у двоих проломлены виски, а того, что с дубиной, он прикончил прямым ударом, вогнав ему в мозг носовую кость. Юрий вздохнул. Черт, по-видимому, этот скачок во времени оказался для него не таким безобидным, как он раньше считал. Как быстро он потерял контроль над собой!

Когда он вошел в подъезд доходного дома, в котором они с Круиффом снимали две меблированные комнаты по соседству, старенькие, поцарапанные ходики в глубине привратницкой показывали уже половину первого. Старичок привратник привычно дремал у своего окошка, не проснувшись даже от резко клацнувшего замка входной двери.

Круифф его ждал. Как только Юрий открыл скрипучую дверь своей комнаты, соседняя распахнулась, и американец, одетый, согласно местным традициям, в халат и кальсоны, возник на пороге. Проводив взглядом объемистый сверток, который его сосед заволок в комнату, Айвен быстро бросил взгляд в один конец коридора, потом в другой и молча вошел вслед за русским в его жилище:

– Что это?

Юрий, не говоря ни слова, скинул поношенный полушубок, купленный на местной барахолке по сходной цене, и, взяв кусок местного мыла, изрядно попахивающего щелочью и козлиным жиром, двинулся в сторону общего туалета, находящегося в конце коридора, бросив на ходу:

– Посмотри сам.

Когда он вернулся, американец сидел на единственном в комнатке колченогом стуле и попыхивал местной дешевой сигареткой, а перед ним на столе лежал разобранный револьвер местного производства. Здесь его называли барабанник.

Юрий молча переоделся, зажег чадящую керосиновую плитку и, вытащив из-за форточки кастрюльку с превратившимся в лед вчерашним постным супчиком, поставил ее на огонь.

– Откуда это? – спросил Айвен.

Юрий поморщился:

– Так получилось. Потерял контроль.

Круифф понимающе кивнул. Они помолчали, потом вдруг Юрий с неожиданным жаром заговорил:

– Понимаешь, не могу видеть, что они вытворяют со своей страной. Люди будто посходили с ума или потеряли инстинкт самосохранения. Ты же знаешь, в нашей истории тоже было что-то подобное, хотя я всегда считал, что у нас все происходило гораздо… пристойнее, что ли. Во всяком случае, со стороны тех, кто делал революцию. К тому же это было так давно, что… Знаешь, это был один из самых тяжелых и противоречивых периодов нашей истории. С одной стороны, мы стали в то время одним из двух самых сильных государств планеты, а с другой… ежедневно убивали тысячи своих людей, причем большинство ни за что, просто чтобы поддерживать в остальных нужный накал чувств.

Круифф покачал головой:

– Моя страна на своем пути тоже прошла множество тяжелых моментов, но мы не имеем привычки так остро реагировать на столь отдаленные во времени события.

Юрий криво усмехнулся:

– Ну, большинство из нас тоже. Интерес к тем событиям, как правило, захлестывает империю волнами. Это происходит, особенно когда приближается какая-нибудь круглая дата. Возможно, я реагирую на все происходящее столь остро, потому что во время последней такой волны рядом со мной оказался майор. А для него то время вообще как будто совсем рядом. Он, благодаря семейным преданиям, можно сказать, живет в нем. Знаешь, жаль, что он еще в коме… Он отдавал той эпохе каждую свободную минуту. Мне всегда казалось, что он просто фанатически предан тому времени… фанатичнее даже, чем его семья. – Юрий вздохнул, на короткое время в комнате установилась тишина. – А сейчас мне кажется, что я его понимаю.

– Но ведь это не ваша империя и даже не Земля? – сказал Айвен.

Юрий молчал. Американец передернул плечами:

– Что ты узнал?

– Сегодня еще в двух частях, Центральном авиаотряде и Второй самокатной роте, на общей сходке отстранены командиры и созданы Комитеты действия. А это, с учетом того, что Второй маршевый полк, под охраной которого находятся склады боеприпасов и снаряжения округа, сформировал собственный Комитет действия еще в начале недели, означает, что, если в городе начнутся беспорядки, у штаба округа уже не будет не то что достаточных, а вообще НИКАКИХ войск для их подавления. Счет времени пошел уже на дни.

Круифф молча собрал барабанник, бросил его к остальному оружию и заговорил, спокойно и жестко:

– Сегодня пришло сообщение из северной столицы. Правительство князя Эйгена низложено, власть перешла к «Национально-патриотическому единению». Всем местным органам «старого режима», – он выделил голосом эти два слова, – предложено сложить с себя полномочия и передать их местным Комитетам действия.

Юрий вскинул голову:

– Ха! Началось.

Айвен молча кивнул:

– Я думал, что у нас будет больше времени, но… Мы должны как можно скорее покинуть эту страну.

Юрий смотрел перед собой отсутствующим взглядом. Круифф внутренне поморщился – он не любил, когда на лице его собеседника появлялось такое выражение, но время поджимало, а потому он перешел к делу:

– На тебе лежит обеспечение финансовой базы наших дальнейших действий. – Он выжидательно посмотрел на своего более молодого собеседника.

Юрий сидел, задумчиво глядя в темное окошко, расписанное морозными узорами.

– А знаешь, я ведь родился на Луковом Камне, – заговорил он словно в забытьи, – и впервые увидел настоящую зиму только на Земле, когда учился в академии, в Екатеринбурге. Наша полевая база располагалась под Якутском. Несколько бревенчатых изб-пятистенок и такие же маленькие окошки с деревянными рамами… – Юрий замолчал.

Айвен досадливо нахмурился. Ох уж эти русские. Сейчас, когда они попали в жестокий цейтнот и времени до того, как все вокруг превратится в хаос, остается все меньше и меньше, его, видите ли, потянуло на лирику.

– Хорошо. Я понял, – сказал, встряхнувшись, Юрий, – Что я должен сделать?

Круифф вытащил руки из карманов халата и разложил на столе сложенный лист карты, пачку ассигнаций и схему, начерченную на листке папиросной бумаги:

– Если наши бравые революционеры не успеют ничего порушить, то через четыре дня из столицы выйдет специальный курьерский поезд. Кроме всего прочего, в нем будет специальный вагон Государственного банка. Плановая перевозка наличности в местное отделение. Он должен привести почти полтора миллиона ассигнациями и двести сорок две тысячи золотом и валютой. Ты должен осуществить акцию по изъятию. Юрий усмехнулся:

– Я знаю, что подобные акции, выполняемые в интересах успеха миссии, не противоречат этике ни нашей, ни вашей спецслужбы, но ты ничего не ощущаешь, собираясь грабить ДЛЯ СЕБЯ?

Американец зло зыркнул на него:

– Может, хватит?

Русский убрал с лица ехидную улыбку:

– Извини. Я действительно принимаю все слишком эмоционально.

Круифф молча кивнул, принимая извинение, и принялся объяснять дальше:

– Поезд сопровождает рота гвардейцев-ветеранов. Кроме того, в самом вагоне будет находиться охранная команда из десяти вооруженных курьеров. Так что задача совсем не проста. Вот схема вагона и стандартное расположение постов, а это карта дороги с указанием наиболее предпочтительных мест контакта.

Юрий кивнул:

– Да, майор бы нам здесь очень пригодился. И что потом?

– На акцию у тебя должно уйти не больше недели. Я за это время переправлю майора в город и подготовлю маршрут отхода на север. Первую часть пути одолеем на поезде. У меня, как видишь, уже есть некоторые завязки в Департаменте военных перевозок, так что нас отправят военным эшелоном. – Круифф устало улыбнулся. – То есть это скорее будет гражданский поезд из пяти-шести купейных вагонов под охраной двух рот ветеранов. Как оказалось, достаточно много влиятельных людей до последнего не верили в серьезность происходящего.

– А почему на север?

– Во-первых, очень скоро на юг и запад хлынет целая толпа беженцев. Во-вторых, по моим сведениям, многие города на этих направлениях уже находятся под властью Комитетов действия и, учитывая состав пассажиров нашего поезда, мы вряд ли сможем там уехать далеко. К тому же есть некоторые наметки на то, что к моменту нашего прибытия в один из северных портов – а поезд направляется в Северогорск – там уже будет высажен коломбский или бриттский экспедиционный корпус. Они проявляют самый живой интерес к северному и разведанным запасам меди. Но даже если нет, то с учетом того, что майор может так и не очнуться к тому времени, возможностей уйти за границу через северные порты, по моим расчетам, намного больше, чем через западную или южную границу.

Юрий с усмешкой заметил:

– А ты знаешь, акцент у нас с тобой практически исчез. В случае чего вполне можем сойти за местных. – Увидев, что американец снова раздраженно хмурится, он поспешно добавил: – Хорошо, завтра отпрошусь у старшего механика.

– А отпустит? Было бы неплохо, если бы у нас до последнего момента сохранялся свободный доступ к универсальным средствам передвижения.

Юрий фыркнул:

– Ну, даже если они поставят на охрану роту солдат, я все равно смогу угнать авто в любой момент. К тому же я там выступаю в роли уроженца одной из деревень неподалеку. Так что просто скажу, будто мне нужно срочно проведать прихворнувшую тетку, а Прон Акиевич сильно неравнодушен к сальцу, окорочку, чесночной колбаске и иным деревенским деликатесам. Отпустит.

– Но в штабе округа могут объявить военное положение.

Юрий насмешливо улыбнулся:

– Власть штаба округа давно уже заканчивается за входной дверью. Гараж – это вотчина Прона Акиевича, во всяком случае пока.

Круифф кивнул:

– Что ж, отлично.

В кастрюльке зашумело. Юрий торопливо подскочил к керосинке, закрутил вентиль, поставил кастрюльку на обрезок доски, снял крышку и повернулся к американцу:

– Есть будешь?

Тот отрицательно покачал головой:

– Я сегодня соизволил отужинать у «Нанона».

Юрий шутливо вскинул брови, ожидая объяснений.

– Оказалось, что здесь тоже встречаются очень предусмотрительные люди, которые высоко ценят оперативную информацию.

Юрий усмехнулся:

– Ну-ну. Тогда извини, а я поем.

Спустя пять минут он отодвинул пустую кастрюльку и откинулся к стене:

– И куда мы собираемся в конце концов направить свои стопы?

Американец щелкнул затвором штуцера, который держал в руках, поморщился и брезгливо вытер измазанный палец носовым платком:

– Ну как можно содержать оружие в таком состоянии? – Он бросил штуцер на кровать и повернулся к Юрию: – Я думаю, лучше всего отправиться на западный континент. Насколько я помню, Соратничество доберется до него лет через сто – сто пятьдесят, не раньше. Так что, даже с учетом того, что мы проживем несколько дольше, чем средний абориген, нам вполне хватит времени, чтобы успеть мирно отойти в мир иной.

– А как же потомки?

Круифф хмыкнул:

– Ну, не знаю как ты, а лично я не собираюсь заводить на Голуэе никаких потомков.

Юрий кивнул:

– Ладно. Место встречи на случай, если тебе придется отсюда съехать?

– Центральный почтамт. Обратишься к старшему письмоводителю. Его психотип хорошо поддается гипнообработке, так что я закодирую его на какой-нибудь простенький пароль. Например, – тут он хмыкнул, – «князь Росен».

Юрий весело улыбнулся. Это было имя, которое они подобрали для майора. Круифф поднялся на ноги:

– Ну что ж, как говорят здесь – покойной ночи. Тебе понадобится оружие?

– Я возьму барабанник. Остальное забери.

Айвен кивнул и, завернув штуцера в кусок шинельного сукна, в котором Юрий их и принес, вышел из комнаты.

* * *

В этот день Струк «дал козла». И дело-то было – ничего особенного. Лабаз с хорошим суконцем. Пустыш навел. А хорошее сукно по нынешним временам, пожалуй, получше «рыжухи» будет. Для них-то уж точно лучше. «Рыжуху» сейчас хорошо не сдашь. А прячут и сторожат ее не в пример лучше, чем сукно. Особливо сейчас. Хозяин-то лабаза сторожа не сменил, так и оставил дедка с колотушкой и свистулькой. А кому свистеть-то, городовых теперь и днем-то не сыщешь.

Откуда появился ЭТОТ, он так и не заметил. В чем после полностью повинился, заслужив порку. Тоже мне, хорош «стремный». Он и сам до сих пор так и не понял, как тому удалось незаметно подойти вплотную, однако, когда он отозвался на условный свист и Бзырь с напарником, немым Красильщиком, вылезли через окошко с четырьмя штуками сукна, из-за спины Струка раздался тихий, но внятный голос:

– Промышляем?

Струк от неожиданности подпрыгнул, а Бзырь отскочил в сторону и выхватил «перо». Но незваный гость даже не шевельнулся. Несколько мгновений они молча пялились друг на друга, потом Бзырь сплюнул сквозь зубы и хрипло спросил:

– Ты хто?

Незнакомец усмехнулся:

– Черт из подворотни.

Бзырь угрожающе качнулся вперед:

– А шел бы ты, пока цел.

Незнакомец покачал головой:

– Сначала я должен сделать то, для чего к вам и подошел.

Для Бзыря это могло означать только одно, а потому он прыгнул вперед, тыча в воздухе ножом. Струк был готов поклясться, что незнакомец даже не шелохнулся до самого того момента, когда «перо» Бзыря коснулось его полушубка, но тут вдруг что-то с противным хрустом жахнуло ему прямо в лоб и он опрокинулся как раз на брошенные у стены штуки сукна.

Когда он выпутался из ткани, Бзырь валялся на земле и тихо скулил, баюкая руку, Красильщик вытянулся у стены во весь рост, пришпиленный к ней за воротник Бзыревым «пером», а незнакомец неторопливо прохаживался перед ними, удрученно покачивая головой:

– Да-а-а, жалкая картина, ну да делать нечего… – Он повернулся к Бзырю: – Не хнычь, это всего лишь вывих. – Он шагнул вперед, вырвал «перо» из стены лабаза и бросил его под ноги Бзырю. – Завтра к трем пополудни приходите в «Седую толстуху», есть базар, – после чего повернулся и растворился в темноте.

В «Седой толстухе», грязной забегаловке, принадлежащей старухе Трунье, здоровенной бабище, благодаря которой это заведение и получило всем известное название, хотя на вывеске было изображено совершенно другое, вполне благозвучное, они появились за полчаса до назначенного срока. Здесь, как правило, собирались самые авторитетные в их среде люди, поэтому Струк чувствовал себя не в своей тарелке. Но не успели они скромно усесться в дальнем углу, как из клубов сизого дыма, густо заполнявшего помещение, выплыло обширное будто бочка водовоза, брюхо хозяйки. Она окинула их придирчивым взглядом и спросила:

– Ты Бзырь?

Бзырь неохотно отозвался:

– Ну…

Хозяйка молча кивнула и скрылась в дыму. А спустя минут пять появилась снова, но на этот раз у нее в руках был треснутый дубовый поднос, уставленный тарелками с дымящимся супом из бараньей требухи и запотевший шкалик, явно только что из ледничка.

– Эй, мать, – удивленно пробормотал Бзырь, – мы это не заказывали.

Хозяйка молча разгрузила поднос и, показав в кривой ухмылке черные провалы на месте выпавших зубов, сказала:

– Жрите. Уплочено.

Ночной незнакомец появился так же внезапно, как и в первый раз. Струк как раз опрокинул стопарь и, довольно крякнув, поставил его на стол, как вдруг увидел, что тот уже сидит по другую сторону стола. Пару мгновений он ошалело пялился на него, потом, опомнившись, ткнул Бзыря локтем. Тот поперхнулся и со свирепым видом повернулся было к Струку, но тут заметил незнакомца. С минуту все молчали, приглядываясь друг к другу, потом гость, или, скорее, радушный хозяин, тихо заговорил:

– Мне нужно три человека для одного деликатного дела. Чтоб были люди опытные, смелые и… без предрассудков.

«Деловые» переглянулись. Бзырь осторожно спросил:

– По-мокрому?

Незнакомец усмехнулся:

– Возможно, но я бы не хотел.

– Мы по-мокрому не работаем.

Незнакомец с иронией посмотрел на Бзыря:

– А сторож?

Они переглянулись, и Бзырь нехотя пояснил:

– Так мы ж его аккуратненько.

Незнакомец покачал головой:

– Дед сейчас в Четвертом инвалидном доме, на Кухарской. Если бы удар пришелся на палец ниже, он был бы уже не жилец.

Бзырь не нашелся что ответить. За столом опять установилась тишина. Из дыма выплыла хозяйка:

– Эй, хозяин, может, надобно чего?

Тот молча мотнул головой, и старуха так же тихо исчезла.

– Ну так как?

Бзырь прищурился:

– А чего мы-то? Вон у Грумбы ребята не в пример круче или у Жада…

Незнакомец снова усмехнулся:

– Я еще не сказал своего самого главного требования. Мне нужны ПОСЛУШНЫЕ.

Они переглянулись: не сказать, чтобы это звучало комплиментом, но… многое объясняло. А в этом деле и так было слишком много загадок. Бзырь наклонился вперед:

– Сколько?

Незнакомец ответил сразу:

– По полтора куска. Каждому.

Струк тихо охнул. Даже по нынешним временам деньги большие, даже очень. Бзырь облизнул губы и кивнул:

– Лады.

Незнакомец молча поднялся и, мотнув головой на прощанье, двинулся к выходу из забегаловки.

На хазу они приехали на извозчике. «Гроб», здоровенный четырехэтажный доходный дом в Мытарском переулке, что на самых задворках Пресного рынка, когда-то был построен для армейских отставных офицеров не слишком высоких чинов. Квартиры в нем были достаточно просторные и по причине окраинного расположения и близости рынка не очень дорогие. Поговаривали, что хозяин дома решился на сие начинание, патронируемое Департаментом общественного призрения, в пику содержателям трех других доходных домов, к тому времени уже превратившихся в воровские притоны. Он, имея казенных покровителей, был уверен, что господа отставные офицеры, как люди привычные к порядку, не позволят себе ничего такого. И поначалу задумка хозяина вроде как даже удалась. Но мало-помалу близость рынка со множеством дешевых питейных заведений повлияла на квартиросъемщиков не самым лучшим образом. Престарелые отставники, лишенные привычного армейского распорядка, начали поголовно спиваться, чем не преминули воспользоваться местные содержатели притонов, подпольных швейных мастерских и прочий люд, поднаторевший в темных делах. Отставников щедро ссужали деньгами, подпаивали, подбивали на игру, и таким образом квартиросъемщики, занимавшие поначалу вполне приличествующие званию отставного ротмистра или штабс-капитана квартиры из двух, трех, а то и четырех комнат, сначала лишались одной комнаты, потом еще, еще, и дело кончалось тем, что в их собственности оставалась драная подстилка, брошенная на пол в дальней комнате, которую новые хозяева квартир выделяли им по доброте душевной, а еще и для того, чтобы в съемных листах по-прежнему красовалась, к их удовольствию и выгоде, фамилия, скажем, ротмистра Коблуйко или штабс-капитана Трогоска.

Когда они ввалились в комнатушку, которую Бзырь подрядил у старика Тятехи, «каина» средней руки, который «держал» три угловых квартирки, незнакомец деловито прошелся вдоль стен, внимательно осматривая стыки и засаленные углы, хмыкнул, заметив отставшую штукатурку, двинул по ней рукоятью барабанника, неизвестно откуда взявшегося у него в руке, и, обнаружив за вздутием рукотворную дыру, затолкал в нее старую засаленную шаль, поднятую с пола. Потом сел спиной к двери и кивком разрешил сесть остальным.

– Итак, господа, как я уже сказал, основное, что мне от вас требуется, это повиновение. Ты, – он повернулся к Струку, – в лошадях разбираешься?

– Деревенский, чать. – обрадовано кивнул Струк, который всю дорогу боялся, что от него потребуют чего-то совсем уж страшного.

– Отлично, сегодня же пойдешь в Скотные ряды и купишь крепкую лошаденку с розвальнями. А кроме того, три пары лыж. Лыжи привезешь сюда. Затем закупишь продуктов и завтра с утра выедешь из города по Сенному тракту. На двадцать второй версте свернешь влево по лесной дороге. Там, верст через семь-восемь, будет избушка лесника. Если там никого нет – приведешь в порядок, растопишь печь и будешь ждать нас. Если же есть, – он сделал паузу, от которой Струк похолодел, что не ускользнуло от нанимателя, который еле заметно усмехнулся, – заплатишь хозяину за постой. Если мы не появимся через шесть дней – можешь возвращаться обратно. – Он повернулся к Бзырю: – Вы оба каждый день к десяти часам утра будете приходить к кассам Центрального вокзала. Ждите полчаса. Если я не появлюсь – значит, свободны. – Хозяин замолчал, так посмотрев на под ельников, что у Струка засосало под ложечкой. – Пока не дам отбой – ни на какое дело не ходить. Вот каждому за послушание. – В его руке, все так же неожиданно, появилась пачка денег. Он отделил от нее по несколько ассигнаций Бзырю и Красильщику, а почти половину отдал Струку со словами: – А это тебе, на расходы. На лыжах все ходить умеют?

Они кивнули. Все трое были деревенские, а в лесу по зиме без лыж делать нечего.

– Тогда до встречи.

Когда они уже по третьему разу пересчитали деньги и Бзырь, брызгая слюной, изрядно уменьшил долю, выделенную Струку на расходы, тот вдруг удивленно произнес:

– Эй, мужики, а как его зовут?

– Кого? – не понял разгоряченный Бзырь.

– Ну, ЭТОГО.

– А я почем знаю, – сварливо огрызнулся Бзырь и, мгновение подумав, добавил: – Чумной он какой-то. Выскакивает как чертик из табакерки, деньгами сорит… – Он повернулся к остальным: – А можа, ТОГО, возьмем денежки и только нас и видели? Эвон сколько отвалил-то.

Тут неожиданно вмешался Красильщик. Он замычал, привлекая к себе внимание, выразительно вытаращил глаза и провел пальцем поперек горла. Струк поежился, а Бзырь, вздохнув, согласился:

– Да-а-а, это уж точно, – и, помусолив в руках причитающиеся ему деньги, вдруг отделил те, что отобрал у Струка, и буркнул: – Ладно, делай все, как он сказал.

* * *

На вокзале он появился уже на следующий день. Бзырь с Красильщиком, изрядно намерзнувшись, как раз уже собирались уходить, и тут он, по своему обыкновению, вдруг возник у чугунной колонны, в двух шагах от них:

– Пошли.

– Куда? – оторопело спросил Бзырь. ЭТОТ зыркнул на него так, что у Бзыря отнялся язык, и быстро зашагал вдоль перрона. Они дошли до конца перрона и спрыгнули вниз. Пройдя по путям шагов сорок, они свернули в отстойник и, преодолев под вагонами три порожняка, оказались у тупикового пути со стоящим метрах в десяти маневровым паровозом под парами с пятью подцепленными вагонами. У паровоза топталось два подозрительных типа в тужурках железнодорожников. ЭТОТ остановился и повернулся к спутникам:

– Значит, так. Слушай сюда. Сейчас займемся маневрами. Вам покажут, как отцепить вагон. Когда научитесь делать это на стоящем вагоне и сверху, вас засунут в собачие ящики и вы должны будете научиться делать все снизу. А когда освоите и это – попробуете проделать расцепку на ходу. Ребятки, – он кивнул в сторону железнодорожников, – вам помогут.

Бзырь набычился:

– Ты че, я ж тебе не медведь цыганский такие штуки вытворять, мы так не договарива… – и осекся, наткнувшись на бешеный взгляд ЭТОГО.

Тот еще пару мгновений побуравил его взглядом, потом покосился на Красильщика и раздвинул губы в улыбке, больше напоминающей оскал:

– На то, чтобы научиться всему, о чем я говорил, у вас только два дня. На третий – я посмотрю, что вы умеете. – С этим он повернулся и исчез под вагоном.

Бзырь перевел дух, как-то беспомощно взглянул на Красильщика, который, уставясь перед собой, осенял себя святым кругом, и, зло сплюнув, двинулся к паровозу.

Необходимую сноровку они приобрели только на четвертый день. Когда Бзырь и Красильщик, распаренные и взмокшие, несмотря на мороз, наверное, в сотый раз вывалились из-под все еще двигающегося накатом вагона, ЭТОТ защелкнул крышку часов и, слегка скривившись, сказал:

– Ну, в первом приближении… можно согласиться, – потом убрал часы и, мотнув головой, бросил: – Пошли. Уже опаздываем.

Через два с половиной часа они выскочили из туго набитой теплушки на полустанке, в сорока верстах от города где поезд остановился всего на полминуты. Уже стемнело. ЭТОТ отвел их по путям почти к выходному семафору и, кивнув в сторону развалюшки, некогда бывшей будкой обходчика, приказал:

– Спрячьтесь здесь. Часа через полтора на станцию придет специальный курьерский поезд. Долго он не задержится. Когда тронется, то при проходе этой стрелки слегка притормозит. Возможно, даже и остановится. За это время вы должны забраться под шестой с конца вагон. По этому свистку, – он вытащил из кармана полицейскую свистульку и дунул в нее, – отцепите пять задних вагонов, а вот по такому, – он свистнул два раза, – отцепите вагон от головы поезда. Понятно?

Они молча кивнули. Он наградил каждого выразительным взглядом и в своей обычной манере словно растворился в воздухе.

Все оставшееся время Бзырь провел трясясь как в лихорадке. Однако все оказалось довольно просто. Когда поезд проходил стрелку, раздался какой-то резкий звук, и кондуктор, стоявший на задней площадке последнего вагона, засвистел и прикрутил тормоз. Поезд замедлил ход и остановился. Бзырь с Красильщиком, пригнувшись, бросились к вагону. Поезд тронулся. Вскоре Бзырь почувствовал, что превращается в ледышку. Одно дело – запрыгивать в собачий ящик неподвижного или еле двигающегося вагона и через пять минут выскакивать обратно, другое дело – болтаться в нем невесть сколько времени на жутком сквозняке и крепком ночном морозе. Но тут откуда-то сзади послышался условный протяжный свист. Бзырь ругнулся, пнул Красильщика и торопливо полез к сцепке, привычно хватаясь за поперечины рамы. Второй свист раздался сразу же, как только они расправились с первой сцепкой. Бзырь, зло чертыхнувшись, полез в обратную сторону.

Вагон остановился. Бзырь и Красильщик спрыгнули на землю и неторопливо направились к сдвижной двери. Бзыря так и подмывало поглядеть, чего это они сперли. Они успели пару раз стукнуть по двери, которая, к их удивлению, оказалась запертой изнутри, как вдруг с грохотом откинулась бронированная крышка верхнего зарешеченного окошка и сквозь решетку просунулась рука с барабанником. «Деловые» бросились за вагон. Барабанник два раза грохнул, и рука спряталась. Бзырь, утирая холодный пот, пробормотал:

– Во влипли…

В темноте вдруг послышались быстрые шаги. Кто-то бежал вдоль рельсов. Вскоре они различили фигуру своего нанимателя. Бзырь подался вперед:

– Там люди, с оружием.

ЭТОТ молча перешел на шаг и, подойдя поближе, осторожно заглянул за угол вагона. Хмыкнул. Вытащил из-за пазухи бутыль с чем-то вонючим, взболтнул, скользнул вдоль вагона и точным движением метнул ее в открытое окно. Внутри раздался звон разбитого стекла, шипение, а потом кашель. ЭТОТ повернулся к сообщникам:

– Сейчас они полезут наружу. Ваша задача – разоружить их и слегка успокоить.

Не успел он отдать команду, как дверь вагона с грохотом отодвинулась и в образовавшуюся щель, отчаянно кашляя, протиснулся дюжий мужик с барабанником в руке. ЭТОТ двинул ему без размаха под дых, вырвал барабанник и свирепо рявкнул:

– НУ!

Бзырь и Красильщик, стряхнув оцепенение, ринулись к двери.

Минут через пять налетчики и все охранники, которых было десять человек, оказались в вагоне. Все еще пованивало, но вполне терпимо. Из охранников двое было ранено – одного пырнул ножом в руку Бзырь, другому попал в плечо из барабанника ЭТОТ. Сейчас он был занят тем, что перебирал тугие мешки в уже вскрытом сейфе привинченном к полу в средней части вагона. Бзырь, вооруженный двумя барабанниками, караулил пленников, нервно следя за каждым их движением. До него только что дошло, во что он ввязался, и от ужаса у него пересохло во рту, а голова гудела как пустой котел. Оказывается, они ограбили специальный вагон Центрального банка, охранявшийся специальной командой из десяти человек. Ну, это уж чересчур! При мысли о том, что за ним теперь будет охотиться столичная криминалка, а то и весь Охранный департамент, Бзырю сделалось совсем худо. Между тем их главарь, по-видимому, нашел то, что искал. Он поднялся на ноги и подошел к двери. Сбросив вниз два мешка, он развязал третий и высыпал из него пачки ассигнаций. Потом бросил пустой мешок Красильщику, жестом указал на сложенное у двери оружие, а сам повернулся к охранникам, угрюмо сидевшим на полу в углу вагона:

– Господа! Я нашел то, что мне необходимо, и вскоре мы вас покинем. Я понимаю, наш поступок выглядит в ваших глазах обыкновенным ограблением, но это не совсем так. Эта страна вскоре погрузится в хаос, и деньги, которые вы везете, скорее всего, будут либо украдены, либо растрачены, либо разграблены. Причем, полагаю, это произойдет в течение нескольких ближайших недель. И если вы задумаетесь над тем, что происходит, то вынуждены будете согласиться со мной. Поэтому я предлагаю вам поступить следующим образом. – Он пнул ногой кучу денег на полу: – ЭТО возьмите себе. У вас есть неоспоримые доказательства того, что на вас было совершено нападение, и я не думаю, чтобы в том хаосе, которым охвачена страна, расследование проводилось уж очень тщательно и принесло хоть какие-нибудь результаты. Взамен я прошу только об одном, – он посмотрел на охранников, переводя взгляд с одного на другого, – опишите налетчиков так, чтобы искали не нас, а каких-то других людей, абсолютно на нас непохожих. Времени, чтобы сговориться, у вас будет достаточно. – С этими словами он повернулся к Бзырю и, кивком приказав следовать за ним, выпрыгнул из вагона.

Пробежав с версту по шпалам, они скатились в небольшой овраг, где их, к немалому удивлению Бзыря и Красильщика, ждали воткнутые в снег лыжи. А через час с небольшим вышли к сторожке и растолкали бессовестно дрыхнувшего Струка. Тот быстро запряг лошаденку, и к рассвету они уже миновали Пожарную заставу. На углу Лешаковской и Кухарской ЭТОТ вдруг велел придержать лошадь и, развязав мешок, извлек несколько пачек ассигнаций: