– Чушь! Ну как ты не понимаешь? Хранитель Творца не раз обращался к нему за советом либо предсказанием, и Творец всегда, понимаешь, ВСЕГДА оказывался прав.

– И в моем случае тоже?

– Да! Представь себе. Вспомни Книгу Мира Тридцать третьей Эпохи! Он еще семнадцать Эпох назад предсказал, что появится Измененный, который сможет временно прервать череду Эпох. Но в этом предсказании было сказано, что спустя некоторое время Орден сумеет вновь вернуть ситуацию под свой контроль.

Грон поморщился:

– Слушай, ты же сам заметил, что эта приписка сделана совершенно другими чернилами и явно другой рукой. Так что, скорее всего, она была сделана позже. Каким-нибудь дальновидным Хранителем. Для того чтобы у грядущих поколений Посвященных не возникло сомнений в незыблемости существующего порядка.

– Но даже если это и так, все равно ты не сможешь отрицать, что Творец предвидел твое появление!

Грон вздохнул:

– О боги, ну сколько тебе можно объяснять, что даже в мое время существовали механизмы и устройства, способные одновременно хранить, обрабатывать и выдавать объем информации, равный, скажем, десятку тысяч книг, и при этом основным своим предназначением они имели рутинную работу типа той, что исполняет писец или раб, зажигающий свечи. Они назывались компьютерами, и в моем мире их было как грязи. А Творца явно создал кто-то более знающий, чем самые крутые умники из моего времени. И чтобы сделать ТАКОЕ предсказание, достаточно только заложить в него возможность статистической обработки материала. В моем мире один шутник доказал, что если… м-м, тупому и безграмотному рабу дать перо и предоставить бесконечное количество времени, то рано или поздно он напишет все философские трактаты, которые только смогли напридумывать мудрецы. Это – статистика. – Грон на мгновение замолчал и добавил убедительным тоном: – Поверь, Я – был в контакте с Творцом и ТОЧНО ЗНАЮ, что это всего лишь тупой исполнительный механизм.

В комнате воцарилась напряженная тишина, которую нарушил тот, кого когда-то звали Эвером.

– Тогда почему ты все-таки не стал владыкой мира? – тихо спросил он.

Грон ответил не сразу. Он снова пошуровал кочергой, подкинул в камин еще пару поленьев, откинулся на спинку кресла, жалобно заскрипевшего под его тяжестью, и лишь после этого повернулся к собеседнику:

– Понимаешь, я никогда не испытывал желания, как бы это сказать, забраться на самую вершину. Для этого надо быть человеком совершенно особого склада, основным отличительным признаком которого является непомерное властолюбие. А я всегда считал таких убогими. Если бы Орден не пытался с таким маниакальным упорством отделить мою голову от тела, я бы, скорее всего, прожил тихую, спокойную жизнь торговца лошадьми и мирно кончил бы свои дни в собственной постели в кругу семьи.

Карлик скептически скривил губы, явно собираясь возразить, но Грон не дал ему открыть рот:

– Да нет, не надо меня ловить. У меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО довольно много власти. Но ее ровно столько, сколько мне надо для того, чтобы я мог делать то, что считаю нужным. И… довольно. Его собеседник поджал губы.

– Распространять «грязное знание»? Грон усмехнулся:

– И это тоже. Но это, как ты его называешь, «грязное знание» не самоцель, а всего лишь средство. В частности, для того чтобы удержать ту толику власти, которая мне нужна.

Карлик хмыкнул:

– Толику?

Грон никак не отреагировал на выпад, поэтому его собеседник продолжил:

– Для того чтобы удержать твою ТОЛИКУ власти, тебе достаточно было бы всего лишь прекратить увольнять бойцов из Корпуса по окончании пятилетнего срока их службы.

Грон покачал головой:

– Ты совершаешь общую ошибку.

– То есть?

– Ты продолжаешь воспринимать Корпус всего лишь как мощную военную силу.

– А это не так?

– Совершенно не так. – Грон покачал головой, словно колеблясь, стоит ли продолжать эту тему, но ему было известно, что сидевший напротив него человек вот уже десять лет как пишет новую Книгу Мира. Книгу Мира этой Эпохи, ставшей самой длительной Эпохой за все время существования этого мира.

– Понимаешь, я никогда не разделял мистически-дебильного отвращения Ордена к любому новому знанию. В конце концов этот подход Орден и погубил. Вы торчали на самой большой технологической вершине этого мира, умея то, что всем остальным казалось чудом, и считали свое положение незыблемым. Но тут пришел НЕКТО, у которого оказались СВОИ технологии, другие, но, как оказалось, вполне адекватные вашим, и… результат известен. Но я вполне принимаю постулат о том, что знание может быть опасным. Причем ЛЮБОЕ, в том числе и «дозволенное». Если окажется в поганых руках. И Орден этому самое яркое подтверждение. Поэтому я постарался принять меры для того, чтобы в Ооконе появились люди, которым можно доверить это самое знание. – Грон глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Корпус, несомненно являясь мощной военной силой, давно уже не является только ею. Вернее, он никогда только ею и не являлся. Иначе зачем я заставляю бойцов учиться чтению, письму и счету и таскаться в школу все пять лет службы? По сути дела, за последние десять лет Корпус сам превратился в огромную школу. Или скорее в кузницу. Где выковываются новые люди. Те, кто, как я надеюсь, сумеет не только воспринять новые знания, но и ПРАВИЛЬНО ими воспользоваться. Именно в этом и состоит предназначение Корпуса. А то воинское соединение, которое называют Корпусом… Ничто не вечно. Рано или поздно Корпус падет так же, как пал и Орден. Придет новый враг, более сильный, обладающий лучшим оружием или более многочисленный. А может, переродится сам Корпус и его генералы передерутся между собой. Но те, кого воспитал МОЙ Корпус, останутся. И то, что я и Корпус вкладываем в них сейчас – представления о чести, о достоинстве, о том, что должно делать настоящему мужчине, как правильно жить и правильно умереть, – станет, да нет, уже стало образом жизни многих. И это сохранится в их семьях, станет уже СЕМЕЙНОЙ традицией. А это значит, что настоящий, мой, Корпус не исчезнет. Несмотря на то что, возможно, когда-то в будущем это название кто-то будет произносить с ненавистью и отвращением. И это самое драгоценное наследство, которое я могу оставить своим детям. – Грон замолчал, уставившись на огонь. Карлик некоторое время молчал, изумленно глядя на своего собеседника, потом тихо произнес:

– Ты снова удивил меня, Великий Грон. Я никогда не заглядывал так далеко.

Грон вздохнул:

– Вот поэтому я и ухожу с поста Командора…

Карлик подождал немного, не последует ли разъяснений, но его собеседник молчал, поэтому он заговорил сам:

– Но я не вижу в этом смысла. Разве не более разумно было бы вести ТВОЙ Корпус верной дорогой до самой твоей смерти?

Грон криво усмехнулся:

– И ввергнуть его в свару после? Корпусу надо выстроить систему преемственности высшего командования. И устранить или хотя бы изрядно затруднить будущие попытки избавиться от «обузы» в виде Корпусных школ.

– Именно поэтому ты и выбрал для себя должность инспектора Корпусных школ?

Грон хмыкнул:

– Ну… не совсем только из-за этого. Просто твои бывшие друзья оказались гораздо более многочисленными, чем мы раньше предполагали. И, по-видимому, те экземпляры Книг Мира, которые попали нам в руки, были отнюдь не единственными. И во всех копиях точно те же фразы насчет меня и возрождения Творца, которые ты тут цитировал. Так что я прогнозирую новую вспышку борьбы с «грязным знанием».

Карлик понимающе ухмыльнулся:

– И ты опять решил размять косточки?

На серьезном лице Грона не дрогнул ни один мускул.

– Не только, – сказал он. – Я решил принять меры, чтобы предварить тот крайне маловероятный случай, что обе половины этой написанной разным почерком фразы окажутся одинаково верными…

6

Грон въехал в Эллор поздно вечером. Причем снова, как и много лет назад, с приключениями. Он, как обычно, оставил конвойный десяток на последней перед Эллором заставе, изрядно разросшейся за последние годы и представлявшей собой теперь целую деревню или, вернее, торговый поселок. Над поселком возвышалась громада башни базовой станции гелиографа с тремя полными сменами сигнальщиков. Именно здесь сходилось аж пять линий гелиосвязи, самая протяженная из которых начиналась от Герлена. В поселок Грон прибыл в обед. Комендант, уже вторую четверть специально загонявший на верхнюю площадку дополнительный наряд сигнальщиков, дабы не пропустить давно ожидаемого прибытия Великого Грона, встретил его еще в воротах и, браво доложившись (что вкупе с его солидным брюшком смотрелось довольно потешно), сопроводил важного гостя в свой кабинет.

Грон на правах старшего уселся в уютное, слегка продавленное комендантское кресло (и как это так получается, что кресла становятся уютными, лишь когда хоть немного продавливаются) и принялся расспрашивать хозяина кабинета о последних новостях. У дородного коменданта был не слишком бравый и боевой вид, свидетельствовавший о подверженности греху чревоугодия и лени, но при всем при этом он обладал одним ценным качеством. Он хорошо умел слушать и запоминать. И Грон держал его на этом посту именно потому, что, обладая финансовыми и кадровыми возможностями, которые не шли ни в какое сравнение с теми, что имел Слуй, он тем не менее умудрялся выдавать на-гора совершенно невероятный объем информации. Грон даже как-то однажды, улучив момент, спросил у слегка захмелевшего коменданта:

– И как ты все это разузнал?

Тот хитровато прищурился и махнул нетвердой рукой.

– Да ничего… такого странного… У нас, почитай, по три каравана зараз на ночевку становятся. Ну, я купцов и караванщиков к себе на ужин… Благодаря вам, мой Командор, у меня всегда отменное дожирское… Так что языки у купцов развязываются быстро… Кое-какие новости матушка Туменья (так звали вдовушку, что вела хозяйство коменданта) с рынка принесет. Пока купцы у меня потчуются, их люди по нашему рынку шляются и тоже языки чешут. А еще почтовые гонцы у меня частенько свежих лошадей меняют… Вот я и слушаю, что люди говорят. А потом… – комендант сделал замысловатое движение пальцами и хлопнул себя по лбу, – вот сюда все укладываю. И оно тут варится-парится… – Коменданту подумалось вдруг, что он уж больно расхвастался и, глупо хихикнув, он покраснел и смешался. – То есть… мой Командор… я это…

И Грон, чтобы его не смущать, быстро перевел разговор на другое…

Но на этот раз комендант явно был чем-то обеспокоен. Он плотно притворил дверь своего кабинета и замер у стола, переминаясь с ноги на ногу. Грон усмехнулся. Он приблизительно знал, какие новости собирается поведать ему комендант:

– Садитесь, уважаемый…

Комендант рухнул в гостевое кресло, стоявшее по другую сторону столика, большую часть которого занимал массивный письменный прибор.

– Мой Командор… Грон махнул рукой:

– Оставьте, комендант, я больше не Командор.

– Что-о-о… – комендант задохнулся от изумления, – но… как же так… ведь…

Грон добродушно ухмыльнулся:

– Не бойтесь. Я не изгнанник. И в Корпусе тоже все в порядке. Никакого мятежа. Просто две четверти назад состоялся Совет командиров, на котором я попросил об отставке. Так что теперь Корпусом командует генерал Ставр, а я всего лишь скромный инспектор Корпусных школ.

Комендант несколько мгновений ошарашенно пялился на Грона. Что ж, его удивление было объяснимо. В этом мире еще никто не произнес слова: «Вы никогда не попросили бы меня об этом, если бы увидели мою капусту». Правителей убирала с трона только смерть или мятеж. Поэтому даже мысль о том, что Грон ушел сам, по своему желанию, не могла зародиться в голове этого исполнительного служаки. Но представить, чтобы в Корпусе возник мятеж против Великого Грона… да и тон Грона был слишком уверенным для беглеца, а на мертвого он был тем более не похож. Так что комендант решил отодвинуть свою оторопь подальше и пока обращаться к Грону так, будто его уши еще не слышали признания Командора, что он больше не Командор.

– Коман… – Комендант поперхнулся, но тут же поправился:– Великий (за этим обращением последовала короткая пауза и быстрый взгляд, после чего комендант продолжил несколько более уверенным тоном)… купцы с юга и востока принесли странные слухи. Мне рассказывали, что в одном поселке недалеко от Сомроя рыбаки убили троих, которые высадились в этом глухом месте с венетской шелаки и, употребив в местной таверне крепкого вина, начали похваляться, как они убьют «грязного старика Грона». Рыбаки просто забили их насмерть поленьями, сваленными у камина в той таверне… – Комендант умолк, воткнув в Грона испытующий взгляд. Тот спокойно кивнул:

– Продолжайте, уважаемый. Ведь это не все, что вы собирались мне рассказать?

Комендант обрадованно закивал в ответ. Судя по всему, он немного опасался реакции Грона.

– Потом, значит, торговцы шерстью, которые прибыли из Саора, рассказывали…

Рассказ коменданта продолжался почти полтора часа. Грон слушал внимательно, мысленно поздравляя себя с тем, что опять сумел верно просчитать ситуацию. За столь массовым нашествием тупых подонков, решивших неплохо подзаработать на его убийстве, настолько явственно ощущалась рука Ордена, решившего столкнуть лбами Грона и недовольное его деятельностью ортодоксальное жречество, что лучшего доказательства того, что Орден жив и деятелен, просто не существовало в природе (хотя сам он был уверен в этом уже давно). Но количество незадачливых убийц явно превышало все разумные пределы. И, судя по рассказам коменданта, а также докладным Слуя, которые он внимательно изучал всю эту зиму, все они отличались откровенной тупостью и явной невоздержанностью на язык. Уж больно все это выглядело демонстративно. Впрочем, не стоило переоценивать Орден. Все это могло объясняться избыточным усердием низовых исполнителей. Тем просто поставили задачу отобрать сколь возможно большее число людей, способных попасться и сообщить ребятам Слуя, что их послали злобные жрецы, чтобы убить «проклятого Грона». Вот ребятки и принялись с энтузиазмом отрабатывать поставленную задачу. Орден состоял из людей ЭТОГО времени. Причем его лучшие кадры явно были похоронены вместе с Островом…

– Что ж, спасибо, уважаемый. Я всегда ценил вас как человека, который открывает мне глаза на многие проблемы. И сегодня получил этому еще одно подтверждение.

Комендант, естественно, ждал похвалы, но чтобы такой… Он ошалело разинул рот, затем захлопнул его и зарделся словно девица на выданье. В этот момент в дверь кабинета робко постучали. Комендант развернулся и грозно рявкнул:

– Что за дебил там рвется? Я же предупреждал – никому не беспокоить.

За дверью ответили не сразу, причем в голосе ответившего явственно звучали нотки откровенной иронии:

– Это не дебил, это я – капитан Слуй. – Дверь распахнулась, и в комнату вошел Слуй.

Коменданта охватил столбняк. Пару мгновений он просто разевал рот, то ли собираясь что-то сказать, то ли просто стараясь поглубже вздохнуть. Как бы там ни было, в результате он подавился слюной и зашелся в кашле. Слуй на мгновение остановился рядом с отчаянно кашляющим комендантом, окинул его ласковым взглядом, легонько хлопнул по спине (отчего коменданта унесло в угол кабинета), после чего повернулся к Грону и четко отдал честь.

– Мой командор… Грон хмыкнул:

– Уж тебе-то следовало бы знать, Слуй, что я уже не Командор. Слуй безмятежно пожал плечами:

– Я знаю, что вы уже не Командор Корпуса, генерал Грон, но вы по-прежнему МОЙ Командор. И так будет, пока я не умру.

Из угла послышался восхищенный вздох коменданта. О боги ну почему в ответ на признание Грона он не догадался с чувством произнести что-то подобное, а промямлил нечто невразумительное. Грон вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Я и не заметил, когда ты научился придворной лести, Слуй. Слуй пододвинул ногой легкое креслице и, осторожно опустившись на него, пробурчал:

– А куда деваться? Сами засунули меня в этот долбаный Эллор. Вот я всякого дерьма и нахватался.

Комендант в углу замер. При нем ТАК с Гроном еще никто не разговаривал. Значит, он все-таки уже не совсем тот Грон, который… ну, в общем…

Грон усмехнулся:

– Смотри. Выпорю.

Слуй тяжко вздохнул, посмотрел на коменданта и, слегка выпятив нижнюю челюсть, отчего его лицо тут же приняло несколько свирепое выражение, произнес:

– Господин комендант, вы не могли бы на некоторое время оставить нас с Командором наедине?

Комендант, глядя словно завороженный на оттопыренную челюсть Черного Капитана, сомнамбулически кивнул и беззвучно направился к выходу. Слуй проводил его все тем же ласковым взглядом и повернулся к Грону:

– Не понимаю, почему ты до сих пор терпишь здесь эту бестолочь. Под его командованием застава совершенно разложилась. Здешние бойцы больше подрабатывают грузчиками, чем занимаются боевой подготовкой.

Грон с легкомысленным видом пожал плечами:

– А я не понимаю, что ты хочешь от меня? Во-первых, это застава элитийской армии, а я не командую элитийцами. Как ты уже знаешь, я теперь не командую даже Корпусом. Так что тебе скорее следует обратиться к Франку…

Слуй криво усмехнулся. Грон посмотрел на капитана с деланным недоумением, его губы раздвинулись в ответной усмешке.

– А во-вторых, – заговорил он снова, – здесь совершенно не нужен истый служака. Да что там говорить, тут вообще не нужно воинского гарнизона. И если бы не этот комендант, я бы давно уже убрал отсюда солдат. Но зачем менять то, что уже сложилось? Комендант имеет уши и умение слушать. И ей-богу, он стоит мне и Корпусу намного дешевле, чем ты и твои ребята, а информации приносит ненамного меньше. Вернее, мне он стоит всего сто ящиков дожирского в год. А все остальные расходы покрывает Франк, – Грон лукаво прищурился. – А что, может, мне вообще сократить всех твоих ребят во главе с тобой, а взамен отыскать еще десяток таких комендантов? Так и быть, разорюсь на тысячу ящиков дожирского.

– А вот и хрен, – ерническим тоном отозвался Слуй, – ты теперь не Командор. Так что тебе ничего уже сократить не удастся. Раньше надо было думать. – И оба рассмеялись…

Заставу они покинули спустя два часа. Слуй подтвердил многое из того, что рассказал комендант. Все-таки у этого смешного толстяка была какая-то странная способность выуживать из множества слухов и сплетен, что обрушивали на него подвыпившие купцы и кумушки с рынка, успевшие пообщаться с помощниками караванщиков и возницами, золотые крупицы достоверной информации.

Они ехали бок о бок неторопливой рысью. На этот раз Грон изменил своей обычной привычке – остаток пути до Эллора преодолевать в гордом одиночестве. Короткий привал они сделали у того озерца, на берегу которого он когда-то, много лет назад остановился подремать после бурной прощальной ночи с Толлой. Что в тот раз спасло ему жизнь. Сейчас их сопровождал конвой, приведенный Слуем. Впереди, на расстоянии арбалетного выстрела, легкой рысью выписывали петли полдюжины всадников. Сзади, приблизительно на таком же расстоянии, неторопливо ехало еще около дюжины. Тема покушений уже была обсуждена, и сейчас они говорили о вещах более важных. Вернее, говорил Слуй. Грон больше слушал. За эту весну Черный Капитан успел сделать очень многое. Многое, но не все…

– Значит, ты считаешь, что у нас еще есть время? Грон повернул голову к Слую. Тот кивнул:

– Да. Я не думаю, что они начнут атаку до осенних штормов. Они понимают, что нападение на школы подставит их под удар Корпуса. А у Корпуса, даже без поддержки элитийской армии, достаточно сил, чтобы раскатать в блин те карликовые армии, которые ты разрешил иметь Венетии, Хемту и остальным. Не говоря уж о том, что из-за столь маленьких армий у них практически нет воинского резерва.

– И ты уверен, что они не задействуют солдат? Слуй отрицательно покачал головой:

– На первом этапе – наверняка нет. А дальше все зависит от того, что получится у нас. Если мы сумеем тут же зацепить и выдернуть тех высших жрецов, которые стоят во главе заговора, и как следует напугать остальных, то… вполне вероятно, что на этом жреческий мятеж и заглохнет. И мы останемся один на один с Орденом… – Слуй замолчал, вопросительно глядя на Грона. Но тот ничего не сказал, и Слуй продолжил: – А если не получится, то вполне может начаться всеобщая свалка.

Грон все так же молча кивнул. Он все это понимал. Более того, он просчитал действия намного дальше. Эта пауза в речи Слуя как раз и была вызвана тем, что капитан как бы деликатно намекал, что пора бы посвятить его и в дальнейшие планы Грона. Но Грон пока не собирался этого делать. У Слуя и без того хлопот полон рот. Вот пусть и занимается текущими проблемами. Всему свое время.

В этот момент передовой патруль внезапно разделился. Четверка с места в галоп рванула вперед, а двое оставшихся развернули коней и шустрой рысью устремились к ним. Слуй придержал коня. Старший конвоя, следовавший с остальными в тылу, проорал команду, и вышколенные бойцы мгновенно отпрянули в стороны, образуя вокруг Грона и Слуя широкое кольцо охранения. Грон одобрительно кивнул. Что ж, этого следовало ожидать. Первых «ночных кошек» он отбирал и обучал лично. Приятно видеть, что его уроки усвоены и… пожалуй что и углублены.

– Что там?

Подскакавший сержант, старший передового охранения, четко отдал честь и доложил:

– Приметливый засек странный блеск в кустах, и я отправил его и Ящерку посмотреть, что там такое.

Слуй кивнул и, растянув губы в усмешке, повернулся к Грону, всем своим видом показывая, что вот оно, очередное подтверждение всех этих историй, которые поведал ему комендант и он сам…

Через полчаса впереди показалась двойка бойцов на конях. Они гнали перед собой трех запыхавшихся людей. Слуй скривился, бросил вопросительный взгляд на Грона и, поймав в ответ его равнодушное покачивание головой, повернулся к старшему конвоя:

– Криман, выдели одного, пусть отконвоирует их на наше подворье. Пусть ими займется Полаб. – Слуй пришпорил коня и поскакал вдогонку за Гроном, уже успевшим отъехать далеко вперед. Если даже это и были очередные убийцы, то явно из той же когорты придурковатых неудачников, что и все остальные д это значит, что тратить на них свое время совершенно не стоило.

Больше никаких неожиданностей до самого Эллора с ними не приключилось…

Когда они въехали в ворота, солнце уже садилось. Стражники у ворот, узнав Грона, восторженно проорали приветствие. Грон вскинул в ответ руку и, кивком попрощавшись со Слуем, дал шенкеля Хмурой Буке. Вот он и вернулся…

7

– И все-таки я не понимаю, почему ты бездействуешь?

Грон усмехнулся и, легонько тронув бока Хмурой Буки шпорами, вырвался вперед. Франк недовольно тряхнул волосами, в которых уже явственно пробивалась седина, и тоже пришпорил коня. Несколько минут они мчались резвым галопом, потом Хмурая Бука, почувствовав, что всадник не против, снова перешла на легкую иноходь. По поводу того, где и как сачкануть, эта крапчатая кобыла неизвестно какой породы, превосходившая, однако, мощью и размерами даже могучих майоранцев, могла дать сто очков вперед любому живому существу. Франк догнал Грона и снова поехал рядом, сердито молча. Грон покосился на него и тихо рассмеялся. Франк, насупившись, пробормотал:

– Не вижу ничего смешного. – Но, не удержавшись, хохотнул. Грон натянул поводья и остановился.

– Франк, ты один из самых коварных и изощренных типчиков, которых я видел…

– Чья школа? – сварливо отозвался тот.

– …но как только речь заходит о безопасности твоей сестры или моей, весь твой ум и изощренность начисто улетучиваются, а остается только какой-то животный страх. Нам ничто не угрожает.

– Ничего себе животный страх! – Голос Франка срывался от возмущения. – Ничего себе не угрожает! Да за последние два года мы взяли почти три сотни человек, которым прямо-таки Не терпелось истыкать тебя арбалетными болтами или украсить стряпню повара моей сестры какой-нибудь специей вроде крошеного промбоя. Прямо какой-то обвал убийц.

– Ну и как ты оцениваешь этих убийц?

Франк поджал губы и некоторое время ехал молча.

– Все равно их слишком много, – сказал он наконец. – Кому-то может и повезти.

Грон покачал головой:

– Возможно. Но это та случайность, с которой мы ничего не можем поделать. И так вокруг нас раскинута очень частая сеть. А каждый новый убийца, по существу, делает благое дело – он тренирует нашу охрану. Но… главное не в этом. Как ты думаешь, ЗАЧЕМ они засылают в Элитию и Атлантор столько идиотов и дилетантов?

Франк вздохнул. Он слишком давно варился в устроенном Гроном котле, чтобы не иметь ответа на этот вопрос.

– Значит, ты считаешь, что это всего лишь туман, попытка отвлечь внимание от места главного удара?

Грон молча кивнул.

– И где же они собираются нанести этот главный удар? Грон улыбнулся:

– А как ты думаешь, почему на недавно прошедшем Совете командиров новым Командором Корпуса стал Ставр, а я занял скромную должность инспектора Корпусных школ?

Франк изумленно воззрился на Грона:

– Какого… Ты считаешь, что они?.. Грон кивнул:

– Определенно. У них просто нет другого выхода. Они ВСЕГДА боролись с тем, что называют «грязным знанием». А тут у них перед носом живет и действует целая сеть учреждений, как раз и распространяющих это самое «грязное знание» по всей Ооконе.

Франк озадаченно почесал затылок:

– Магрова задница! А мы-то на Совете развесили уши. – Он хмыкнул. – Слышал бы ты, что заявил после Совета этот сопляк Инкут.

Грон усмехнулся:

– Ну, догадаться нетрудно: «Грон уже стар и хочет отдохнуть». Кстати, он не так уж и не прав. Я действительно стар для того, чтобы забивать себе голову ежедневными заботами Корпуса. Так что по поводу ремонта Восточного бастиона пусть теперь Ставр мозги себе ломает. Как и по поводу финансирования новой линии гелиографа до восточного побережья. А я буду наслаждаться отдыхом в кругу семьи и… иногда совершать тихие конные прогулки со старыми друзьями.

Франк покосился на лениво бухающую подковами Хмурую Буку, припомнил, каким дьяволом становится это создание при звуке горна, дающего сигнал к атаке, и хмыкнул. Да уж, тихие конные… Между тем Грон подтянул повод и дал шенкеля своей кобыле. На этот раз Хмурая Бука четко уловила, что сачкануть не удастся. Поэтому она послушно перешла на средний аллюр. На СВОЙ средний аллюр. Но каурому жеребцу Франка пришлось попотеть, чтобы удержаться на хвосте могучей кобылицы. И тот вновь восхитился выбором Грона. До сих пор считалось, что «великих» и «могучих» должен носить белоснежный либо угольно-черный жеребец, как правило майоранской породы. Но Грон всегда подходил к выбору своего коня с сугубо практической точки зрения. Поэтому, когда Упрямый Хитрец, сын легендарного Хитрого Упрямца, стал слишком стар, чтобы отвечать требованиям, которые Грон предъявлял к своему коню, а в его собственных (кстати, очень неплохих) табунах не нашлось подходящего, среди торговцев лошадьми начался настоящий переполох. Грон слыл знатоком лошадей, так что торговец, доставивший ко двору лошадь, на которую он положил бы свое седло, мог быть спокоен за свое будущее. Однако на этот раз удача улыбнулась отнюдь не знаменитым и богатым, которые буквально заполонили манеж дворца базиллисы белоснежными и черными майоранскими жеребцами, а бедному пастушку из вольных бондов, который пригнал в Орлиное гнездо одинокую степную кобылицу (рядом с которой, правда, все майоранские жеребцы выглядели как пони). Его подняли было на смех (ну еще бы, предложить Великому Грону кобылицу, да еще неизвестно какой породы и странноватого желто-черного окраса), но, когда Грон, выйдя на двор, тут же приказал принести седло и накинул на устрашающую морду Буки свою прочную кожаную уздечку, все смешки умолкли. Бука раздраженно заржала и так лягнула неосторожного конюха, пытавшегося затянуть подпругу, что тот отлетел к коновязи и сломал горизонтальный брус. Если бы не приказ Грона не приближаться к кобыле без легких стрелковых лат, из того точно вышибло бы дух. А Грон рассмеялся, рывком уздечки отвел в сторону крепкие желтоватые зубы (размером с добрый булыжник каждый), уже примеривающиеся к его шее, и произнес:

– Ну совсем как старина Хитрый… – Отпустив уздечку, он внезапно хлопнул обеими ладонями по лошадиным ушам. Бука вздрогнула, всхрапнула, присела на задние ноги и попыталась ошеломленно мотнуть головой. Но Грон не позволил. Он стиснул руками лошадиную морду и, зло оскалившись, заглянул Буке в глаза:

– Запомни, милая, я – страшнее и злее. Поэтому теперь ты будешь слушаться меня.

Бука снова захрапела и попыталась вырвать голову, но Грон вывернул ее вверх, заставив кобылицу сильнее присесть, а затем еще раз ударил ей по ушам. И, пока та трясла головой, ласточкой взлетел в седло, на котором очухавшийся и уже гораздо более осторожный конюх успел-таки затянуть подпругу. Бука яростно заржала, встала на дыбы, но Грон огрел ее семихвостой плеткой, когда-то поднесенной в дар тасожскими ханами и до сего дня пылившейся на стене, и дал шпоры.

Через два часа Бука вновь въехала во двор Орлиного гнезда. Ее шкура была белесой от клочьев пены, бока тяжело вздымались при каждом вздохе, но шаг она держала твердо. И каждый, кто в этот момент мог лицезреть лицо Великого Грона, понял, что тот нашел себе коня. С того дня Грон ни разу не пожалел о своем выборе…