Анатолий Павлович Злобин
      Я люблю тебя, Радиплана
      (новогодняя фантазия)
      1
      Море клокотало, круто вываливалось на гальку. Сильная волна косо набежала на берег и долго катилась вровень с Катей, заливая гальку пышной, тут же пропадающей пеной. Катя сидела у окна и гадала: если волна догонит ее, то сегодня будет необыкновенный вечер: она пойдет к Сережке-радисту и Сережка объяснится ей в любви.
      Волна тут же поникла, отстала. Катя знала, что море вот-вот кончится и другой такой волны уже не будет. "А я все равно пойду к Сережке, - подумала она наперекор судьбе и вдруг вспомнила: - Сегодня ведь праздник!"
      Катино сердце сжалось от необыкновенных предчувствий. Тут наскочила новая волна, и Катя увидела, как из пены вышел молодой бог в нейлоновых трусах. Плечи, грудь - ложись и умирай. Катя радостно вгляделась и узнала Валерия Борзова. Валерка тоже ее узнал, помахал рукой и тут же взял старт, чтобы догнать и обнять Катю. Ну и Валерка, ну и парень, недаром олимпийский чемпион. Он летел быстрее пули, быстрее мечты, быстрее поезда, обогнал один вагон, второй, хотел ухватиться за поручни и вдруг сошел с дистанции. Это хобби у него такое - ногу подворачивать.
      Валерка захромал и что-то крикнул вслед. Катя вздрогнула.
      - Девушка, где пиво? - зарычал на нее грузин с усиками. Он сидел через три столика от Кати и свирепо крутил белками. - Когда принесут, спрашиваю?
      - Со временем или раньше, - пробормотала Катя, продолжая смотреть в окно, но Валерка уже растаял в волнах.
      - Смерти моей хочешь? Где пиво? - хрипел грузин. - Тут работают или загорают?
      Катя вздохнула, подошла к нему.
      - У вас же приняли заказ, - сказала она грудным голосом. - А мои столики на той стороне. И пожалуйста, не переживайте из-за всякой чепухи. У вас высокое давление. Вам вредно переживать. А мы встали на вахту отличного обслуживания...
      - Какой голос! - восторженно зарокотал грузин, пожирая Катю выпуклыми белками. - Как зовут, девушка?
      Катя ничего не ответила и вильнула фартуком. Грузин с усиками, когда она разглядела его поближе, оказался вполне подходящим типом: не очень молодой, высокий и свирепый - как раз то, что надо. И денег у него полный карман. Он сел вчера вечером, оставил за ужином восемнадцать рублей - и даже не задумался. Видно, виноград везет в Москву под праздник.
      Катя вихляво шла по проходу и чувствовала на себе взгляд грузина.
      Вагон качнуло на стрелке, и море начало отваливаться влево. Мелькнула даль пустынного берега, сбоку выползла покатая гора - море ушло до нового рейса. Солнце плоско обливало голый склон, вагоны ритмично качались, взбираясь к перевалу.
      Верка вышла с пивом и пошла к грузину, улыбаясь ему широким малиновым ртом. Катя села спиной к ним и слушала, как грузин часто дышит и чавкает пивом. В ресторане больше никого не было, поезд шел почти пустой. Верка вовсю шушукалась с грузином, видно, коньяк уговаривала взять: директор держал в буфете только дорогой коньяк - для плана.
      Из кухни вышел Иван Петрович, и все шу-шу сразу кончились.
      Иван Петрович присел за Катин столик.
      - Возьми корзину, пройди по вагонам.
      - А кто обслуживать будет? - ответила Катя. Верка была женой директора, ее он не гонял по вагонам с корзиной.
      - Видишь, горим, - жарко шептал Иван Петрович, с надеждой и завистью косясь на грузина. - Четыреста рублей надо вытянуть до плана, а в поезде шаром покати. Ты пройди, у тебя голос зазывной, все-таки в чистом виде наскребешь десятку. Вся надежда на вечер.
      - Плана нет, объявление дайте в "Вечерку": принимаются заказы на столики... Тоже мне "Континенталь".
      - Идея! - Иван Петрович помчался вдоль столиков.
      2
      Железно лязгая, качались тамбуры. В вагонах обдавало теплым воздухом. Катя прокричала в пустой проход:
      - Пиво с закусочкой. Кто желает пива с закусочкой? Кефирчик свежий, кофе горячий, конфеты сладкие. Кто желает?
      Из купе высунулась стриженая голова.
      - А кофе у вас горячий? - женщина с неодобрением глядела на Катю.
      - У нас все горячее, - заученно ответила Катя, опуская корзину. Толстый дядька в пижаме сидел на диване у окна и раскладывал на столе замасленные свертки.
      - Сколько стаканов? - спросила Катя, поднимая чайник.
      Репродуктор под потолком захрипел от натуги. Сережка прокашлялся и заговорил бодрым тенорком:
      - Внимание, говорит радиоузел поезда номер двадцать два. Товарищи пассажиры, сегодня вечером в вагоне-ресторане состоится торжественная встреча Нового года. Принимаются предварительные заказы на столики. Ресторан работает до четырех часов утра. Играет музыка. Спешите записаться на столики, число мест ограничено.
      - Благодарю вас, - сказала стриженая женщина, принимая от Кати стакан и поворачиваясь к мужчине. Все это время она слушала радио, сначала удивленно, а потом с задумчивой улыбкой. - Как это интересно: встретить Новый год в поезде. Играет музыка, звенят бокалы, и поезд несется сквозь ночь. Романтика!
      - Кушай, Лена, - сказал дядька в пижаме. - Кофе остынет.
      - Конечно, - обиделась стриженая. - Будем сидеть у твоих Киселевых и не будет никакой романтики.
      - У вас есть конфеты? - спросил дядька.
      - Ирис, шоколад, конфеты с начинкой, - скороговоркой пропела Катя арию из оперы "Меню".
      - Дайте плитку, - сказал он. - Там, кажется, дети есть.
      - Разумеется, - продолжала ныть стриженая. - Своему сыну ты даже конфетки не купишь, а для чужих...
      - Лена, мы же в гости едем, - покорно ответил дядька.
      Катя взяла деньги и пошла по проходу. Везет же людям. Будут сидеть в гостях, пить хорошее вино, смотреть телевизор, а тут... Катя дошла до хвостового вагона и повернула обратно. Разве это поезд - горе одно. Какой же это поезд, если в нем нет пассажиров? Какой дурак сядет сейчас в поезд. Нормальные люди делом занимаются - ребята шныряют по магазинам, а девочки, сунув головы в сушуар, сидят в парикмахерских как принцессы. Катя вспомнила лаково-приторный запах дамского зала, и сердце ее зашлось от тоски.
      Из купе неожиданно высунулась рука, крепко ухватила корзину.
      - Что не заходишь? - Сережка пугливо глядел на Катю.
      - Доброе утро, товарищи пассажиры, - затараторила Катя. - Наш поезд приближается к станции Ростов-на-Дону, стоянка десять минут. Ввиду опоздания поезда стоянка будет сокращена.
      Сережка дернул корзину, и Катя очутилась в радиорубке.
      - Кать, а Кать, - шептал он, норовя прижать Катю к панели и задвинуть ногой дверь. - Приходи под Новый год. Как столы накроешь, так и приходи. У меня бутылка шампанского есть, рыбы в Азове куплю...
      - Пусти, пижон несчастный. - Катя уперлась корзиной в Сережкин живот и тот отлетел к приборам. - Как вы разговариваете с дамой, граф Телефункен? Где ваш культурный радиоязык? Захочу, сама приду, а ты не лезь. - Катя вырвала корзину и выскочила в коридор.
      В мягком вагоне было пусто.
      - Пива с закусочкой... - Катя нежно пропела и замерла.
      По узкому проходу навстречу Кате двигался восточный принц-писаный красавец, смуглолицый, в чалме; в ушах золотые серьги, а зубы белые-белые. Принц подошел к Кате и сказал на чистейшем индо-китайском языке:
      - Мамзель Катерина, разрешите пригласить вас на Новый год. Вечер состоится в моем персональном дворце Драма-пудра на берегах озера Сулико от шести до двенадцати ночи. В залах играет культурная музыка, исключительно твист. С нетерпением ждем вас вместе с вашим партнером.
      - Вы путешествуете инкогнито, ваше благородие? - с замиранием спросила Катя.
      - Я принц Тото Ионото, - ответил писаный красавец, ослепительно улыбаясь и покачивая серьгами. - Я жду вас в Драме-пудре.
      Катя сделала реверанс, и восточный принц Тото Ионото растаял в воздухе. Катя открыла дверь в соседний вагон. Грузин с усиками стоял у окна и нагло смотрел на нее. Катя приближалась с царственным видом.
      - Как зовут, красавица? Почему не говоришь? Жалко имя сказать?
      - За чьим столиком сидите, у того и спрашивайте, - дипломатично ответила Катя. - Разрешите пройти мимо.
      Грузин пошарил глазами по корзине.
      - Почем шоколад?
      - Рубль сорок.
      Грузин протянул три рубля:
      - Сдачи не надо. Скажи, как зовут?
      - Мы чаевых не берем. - Катя гневно поставила корзину, всучила ему сдачу и пошла, не оглядываясь.
      - Как зовут, повторяю, - хрипел грузин.
      Катя запела арию:
      Я заявляю вам официально,
      Меня зовут официантка.
      - Зачем такая гордая? - кричал грузин вслед. - Зато мы не гордые, - и хрипло засмеялся так, что у Кати мурашки по спине забегали.
      Проходя через тамбур, она обнаружила в кармане телогрейки две плитки шоколада, которые только что продала грузину. Катя усмехнулась, спрятала три рубля в карман кофточки, а шоколад положила в корзину.
      Верка, конечно, тут же испортила ей всю прогулку. В вагоне сидели четыре клиента, два из них необслуженные, как раз за Катиным столиком. Тучный седой майор уже выходил из себя и колотил ножом по тарелке. Катя мигом подскочила к майору, улыбнулась - старикан тут же растаял. Она принесла ему яичницу и кофе, другим тоже дала закусить и села у окна, строя планы страшной мести для Верки. Вот переманить бы грузина за свой столик, а Верка будет старых дев обслуживать, всю сдачу до копеечки сдавать. Ослепительная мысль озарила Катю. "Я заболела, - радостно решила она. - У меня вирусный грипп, и я не смею притрагиваться к пище. Буду лежать в купе, и ко мне придет восточный принц Тото Ионото. Верка лопнет, как его увидит..." Катя потрогала ладонью лоб, чтобы определить, какая у нее температура, и удивленно ахнула: поезд катился по плоской равнине, и все кругом было белым-бело. Катя приклеилась к окну: запряженная в сани лошадь бежала по дороге, быстро отставая от поезда, вдоль полотна шеренгой стояли тополя. Мелькнул переезд. Не сбавляя хода, поезд дробно застучал на стрелках - побежали назад станционные постройки, башня элеватора, баки с нефтью - все белое, чистое и кругом ровная степь без конца и без края.
      - Поедем на лыжах или закусим сначала?
      Катя вздрогнула: перед ней стоял грузин.
      - Можете забрать свой шоколад обратно, - надменно заявила Катя, трепетно любуясь его тонкими как на картинке усиками.
      Грузин сел за ее столик, выжидающе посмотрел на Катю. Верка пролетела мимо и обдала обоих презрением. Катя небрежно бросила грузину карточку и пошла рассчитывать седого майора. В вагон вошли еще двое военных, летчик и моряк, и тоже сели за Катин столик, водя глазами по ресторану. Моряк был вполне на уровне, хоть и рядовой, а летчик-лейтенант так себе, мальчишка. Катя направилась к ним и принялась любезничать. На грузина она не обращала внимания, все время чувствуя, как он пожирает ее глазами. Наконец, она сжалилась и подошла к нему.
      - Что будем кушать? - спросила она нежно.
      - Приедем в Москву, пойдем в "Арагви", - ответил грузин.
      "Так я и испугалась", - подумала Катя, а вслух ответила, завлекая.
      - До Москвы доехать надо.
      - Скажешь, как зовут?
      Катя почувствовала, как губы против воли растягиваются в улыбку.
      - Катерина... - она тут же слизнула улыбку и сделалась неприступной царицей. - Что вам принести?
      - Ай, Катерина! Екатерина Великая! - воскликнул грузин на весь вагон так, что моряк и летчик удивленно и восторженно посмотрели на Катю. - Дай мне пять бутылок пива, одну порцию икры и немножко нежности.
      - Нежностью не торгуем, - ответила Катя с обещающей улыбкой и вихляво пошла по проходу за пивом.
      Иван Петрович поймал ее в дверях, заискивающе наклонил голову.
      - Ты, Катюша, поласковее с ним. Клиент нужный, учти. А нам план натягивать в чистом виде.
      - Верку свою на других напускайте, а меня не учите.
      Когда Катя вернулась с пивом, директор стоял перед столиком и обрабатывал клиента. Грузин жадно схватил пиво, прилип усами к бокалу.
      - Будет организована культурная обстановка. Цветы поставим на столиках...
      - Какой столик? Зачем столик? - грузин оторвался от бокала и выпучил глаза на директора. - А где музыка? Где моя прекрасная дама? Где спрашиваю?
      - Музыка у нас запланирована, - покорно отвечал Иван Петрович. Имеется полный танцевальный набор, серия "Мелодии и ритмы". В наличии также Алла Пугачева в комплекте...
      Катя открыла вторую бутылку с пивом. Грузин схватил Катину руку.
      - Красавица, пойдешь со мной танцевать под его запланированные пластинки?
      - Пригласите, я подумаю.
      - Ой, царица, - горячился грузин. - Приглашаю на встречу Нового года в культурной обстановке. Закажем столик. Гулять будем - на весь Кавказ слышно. Отвечай, царица!
      - Она на работе, - ответил за Катю директор.
      - Мы на работе, - как эхо вторила Катя.
      - Ай, директор. Где твой размах? Тебя тоже приглашаю за наш столик. Всех приглашаю.
      Иван Петрович тупо шевелил губами, подсчитывая проценты - сколько их останется до плана, если удастся уговорить грузина.
      Верка подбежала к столику: глаза горят, в руках штопор.
      - Товарищ директор, вас вызывают на кухню...
      - Сейчас, Верочка, сейчас... Разрешите записать? - Иван Петрович склонился над столиком. - Семь пятьдесят с одной персоны, не считая шампанского...
      - Зачем разбиваешь мое сердце? - вскипел грузин. - Я свое сказал: или-или! Или царица, или ничто! Новый год отменяется.
      - Мы же на работе, - беспомощно твердил директор.
      Катя смотрела в окно и тоскливо мечтала о восточном принце по прозванию Тото Ионото.
      Стуча на стыках, скорый поезд номер двадцать четыре катился по бескрайней снежной равнине.
      3
      Ровно в одиннадцать часов сорок пять минут Катя появилась в ресторане. Она шла по проходу, гибко качаясь на черных шпильках и поводя обнаженными плечами. Грузин с грохотом двинул стулом. Военные за соседним столиком замолчали и во все глаза уставились на Катю.
      Катя шагнула чуть вбок и увидела себя в зеркале: тонкую, с рыжей копной волос на голове, с глазами, удлиненными краской, с серебряной брошью на груди - ну прямо дикторша с голубого экрана, сейчас улыбнется сразу пяти миллионам и скажет: "Добрый вечер, товарищи телезрители, начинаем нашу грандиозную передачу из вагона-ресторана..." Катя зажмурилась от счастья и шагнула к грузину. Тот неровно задышал, начал щекотать Катину руку тонкими усиками.
      В вагон ввалилась веселая компания кочующих артистов, которые сели в поезд в Ростове. Катя подняла голову и надменно глянула на артистов. Те разом смолкли, ослепленные ее красотой.
      - Пять баллов! - прошептал моряк за соседним столиком.
      Катя уселась, влажными глазами посмотрела вокруг. За окном тревожно уносилась густая мгла, а на столе все переливалось и трепетало. Бутылки выжидающе покачивались в подставках, икра плыла в ледяной воде, лососина бесстыдно развалилась на части, белоснежно сверкали салаты - весь ресторан выложили на стол ради Кати.
      Грузин возился с бутылками.
      - Что прикажешь? - спросил он, пожирая Катины плечи.
      - Может, мы все-таки познакомимся, сообщите на всякий случай ваши инициалы, - выпалила Катя одним духом, без запятых: она слышала в рейсе эти слова от одной стильной дамочки, сидевшей за ее столиком.
      Грузин остолбенело уставился на Катю:
      - Прости, красавица, прости нахала. Шотой зови. Шота Бакрадзе.
      - Шатуня, - сказала Катя с таким придыханием, что грузин тотчас схватился за бутылку, чтобы не упасть. - Очень приятно познакомиться! Погодите! - Катя указала пальчиком на бутылку и подняла брови. - Я должна поговорить с вами на полном серьезе, товарищ Шота.
      - Говори, Катерина. Внемлю твоим прекрасным устам. Я не мальчик, со мной без дипломатии.
      - А я не девочка, - скромно объявила Катя.
      - Ах, какая умница, - восхитился Шота, играя усиками.
      Катя сделала одухотворенное лицо:
      - Вы, пожалуйста, не подумайте, товарищ Шота, я не какая-нибудь с улицы Горького, я девочка честная. Я с вами сидеть могу, танцевать могу, а больше ничего не обещаю, заранее говорю, вы от меня не требуйте. Меня к вам допустили ради отличного обслуживания, и я обязана держать марку коллектива. Мы за звание боремся, у нас дисциплина...
      - А я кто? Я плохой, да? Я человек советский, как ты думаешь...
      "Спекулянт ты советский, - с волнением подумала Катя, - придется тебя почистить как следует ради плана".
      В вагоне застонала гавайская гитара. Сережка поставил "Смуглую девочку" из третьей серии "Мелодии и ритмов".
      - Какие страсти кипят в этом бокале! И кто поймет и осушит страсть моего сердца?.. - Шота налил Кате рюмку коньяка.
      - Прости, Шотунчик, первый тост принадлежит даме, - Катя подняла рюмку и сказала с чувством: - Я предлагаю выпить за проводы старого года... Катя опрокинула рюмку, схватила ложку и полезла за икрой.
      Иван Петрович появился с блестящим ведерком в руках. Из ведра развратно вздымалась бутылка со вздутой серебряной головкой.
      - А как же шампанское? - испугался директор. - На первый тост полагается шампанское.
      - Не учите нас, - со светской улыбкой отрезала Катя. - Вы не имеете права делать замечания клиентам.
      Иван Петрович стал красным и посмотрел на грузина. Тот вскинул руки.
      - Я не хозяин. Сам ее хозяйкой сделал.
      - Так и быть, - сжалилась над директором Катя, - разрешаю наполнить мой фужер. И моему компаньону тоже. - Катя забыла про директора и соблазнительно улыбнулась грузину влажным ртом. - Тяпнем по маленькой?
      - Огонь моего сердца, - ответствовал Шота. - Радуга моей души. Благодарю тебя, что ты явилась в мой чертог и озарила его своим небесным сиянием. Я поднимаю этот скромный бокал за бессмертное сияние красоты...
      "Во дает!" - с восторгом подумала Катя и тут же осушила бокал.
      - Выпей с нами, директор, за вечную радугу моей души...
      - Благодарю вас, я при исполнении. Желаю вам повеселиться, Катерина Семеновна. Веселитесь на полный ход, обеспечим в чистом виде. - Иван Петрович ловко подмигнул Кате и показал глазами в конец вагона, где висела доска для объявлений. Катя глянула туда и ахнула - сорок восемь...
      - Смотри, Катенька, на тебя вся надежда, - говорил ей директор, когда она стояла в купе перед зеркалом, делая себе глаза. - Кушай плотнее, чтобы спиртное тебя не взяло. Масло прими. Заказывай все самое ценное, а я за ходом следить буду и цифры на доске проставлять в чистом виде, ты не отвлекайся.
      Правый глаз никак не получался. Директор мельтешил перед дверью и загораживал зеркало. Катя молча терпела эти нотации, потому что шпильки в зубах зажаты.
      - Мы тебе навстречу пошли, - бубнил Иван Петрович. - Ради плана пошли.
      - Не учите меня жить! - она в сердцах вытолкала директора и задвинула дверь. - Опоздаю, вам же хуже будет...
      - Икры больше ешь, - выкрикивал Иван Петрович за закрытой дверью. - От нее процент идет. Поглощай, Катенька, не стесняйся, у него карман широкий... Шоколад закажи. Всю коробку бери, а то она у нас столько лежит...
      Гавайская гитара перестала рыдать в репродукторе. Веселый перезвон курантов возник в вагоне. Катя подняла искрящийся бокал: крохотные фонтанчики неистово бушевали за стеклянными гранями.
      - Ура-а! - закричал молодой моряк за соседним столиком.
      - Как этот бокал пенится через край, так и сердце мое переполнилось страстью...
      Катя таинственным взором смотрела на своего партнера: в руках бокал, на пальце перстень от принца Тото Ионото и алая брошь сверкает на груди.
      Куранты величественно били полночь.
      4
      Скорый поезд номер двадцать четыре двигался на север по меридиану, и Новый год пришел в вагон-ресторан строго по расписанию. Распрекрасный Новый год. Фантастический и грандиозный Новый год.
      Радио играло "Лучший город на земле". Катя встречала шикарный Новый год и выполняла план. Выполнять план было вовсе не просто. Катя двигала ножкой и тут же поводила плечиками, будто вытирала спину на пляже. Взмокший моряк с растерянно-виноватой улыбкой топтался перед Катей, подавленный ее превосходством. Артисты дружно хлопали в ладоши. Шота плотоядно смотрел на Катю, и у него мелко подрагивало колено.
      - Твист-твист, - с придыханием выговаривала Катя в такт музыке, судорожно поводя ногами и спиной.
      Музыка оборвалась на резкой ноте. Катя плюхнулась на стул, закрыв глаза и часто дыша: ей казалось, что она летит над землей и делает в воздухе прекрасные акробатические фигуры, а люди внизу исступленно кричат от восторга.
      Катя схватила бокал и снова закрыла глаза. Голова кружилась от высоты.
      - Ах, Катерина, - жарко шептал Шота откуда-то снизу, и рука его легла на ее колено. - Ты разрываешь меня на три неравные половины. Одна хочет быть с тобой, вторая хочет смотреть на тебя, а третья умирает от тоски.
      - Ты князь, да? Скажи мне, Шотуля, что ты подлинный грузинский князь, - Катя неохотно спускалась на землю: крики восторга утихли. Она приоткрыла один глаз и посмотрела в конец вагона. Директор стоял у дверей и делал Кате отчаянные знаки руками. На доске была цифра - 32.
      Катя вспомнила о своем долге.
      - Хочу шоколада, - заявила она, сбрасывая с колена горячую руку. - От шоколада рождается блеск в глазах. Я хочу жить с блеском.
      Иван Петрович тут же возник перед ней, протягивая длинную коробку с пышными розами.
      - Прошу, Катерина Семеновна, - говорил директор, склоняясь лысиной.
      Катя уже твердо стояла на земле. Холодным и презрительным взглядом она смерила директора с ног до головы.
      - Запомните раз и навсегда, - гордо сказала Катя. - Я для вас клиент, а не Катерина Семеновна. Не фамильярничайте с клиентом. Сфера обслуживания сейчас находится на переднем крае.
      Иван Петрович с восторгом глядел на Катю.
      - Прошу, пожалуйста...
      - Пардон! - Катя приподняла крышку и с отвращением понюхала содержимое коробки. - Что это вы мне подсовываете?
      - Шоколад, - в благоговейном страхе бормотал директор. - Вы просили...
      - Я ничего не просила. Это вы меня просили...
      - Прими, радуга. Мой новогодний подарок для мцхетской княжны. - Шота протянул руку, собираясь взять шоколад из коробки.
      - Не трогай! - взвизгнула Катя. - Позовите директора.
      - Я директор... - лепетал Иван Петрович.
      - Как? Вы директор? - Катя сделала огромные глаза, трепеща от благородного гнева. - Вы такой же директор, как этот шоколад. Он же весь высох. Вы думаете, я не вижу: вы его полгода в рейсе держали, а теперь хотите сплавить порядочному клиенту. Я требую жалобную книгу. Я напишу письмо в Главресторан, я этого так не оставлю. Вы у меня на всю жизнь запомните этот шоколад...
      - Катерина Семеновна... товарищ пассажир... произошла ошибка. Уверяю вас, коробка свежая, только что с базы... - пот мелкими каплями катился с директорского лица.
      - Зачем обижаешь? Зачем отказываешься от подарка? - Шота выхватил шоколад и поставил коробку на стол. - Все в порядке, директор. Новый год продолжается.
      - Ладно, Шотастый. Ради тебя принимаю. Но учтите, гражданин директор, я на этом не остановлюсь, я потом проверю, откуда у вас эта высохшая коробка. Хоть бы над паром подержали, прежде чем подавать клиентам...
      Директор застыл как столб и бубнил под нос свою песню:
      - Ради плана, ради плана, я на все готов ради плана...
      - Вы свободны. - Катя царственным жестом отпустила Ивана Петровича и повернулась к грузинскому князю: - Жми, Шотунчик, пей за радугу твоей души. А я буду лопать шоколад, план вытягивать. Посмотри, Шотулинька, сколько там на доске наверчено?
      - Двадцать три.
      - Ой, как много, - испугалась Катя.
      - Чего много? Любви много? Вина много?..
      - То-то и оно-то! - воскликнула Катя.
      - Я тут! - радостно ответил восточный принц Тото Ионото, выходя из темного окна и садясь на Катины колени. - Напрасно вы скрываетесь, мамзель. Я навел сведения - вы царица Екатерина Великая, вы переписываетесь с Вольтером.
      Катя удивленно нахмурила брови.
      - Вы путаете, ваше благородие, я имела переписку с Валерой, а с заграницей я принципиально связь не поддерживаю, это не в моих интересах. Об этом Вальтере я только слышала, он играет за мадридский "Реал"...
      - Почему вы не пришли в мой чертог? - не унимался Тото Ионото. - Я приготовил вам постель из своего личного балды-хана. Я хочу, чтобы наши престолы породнились. Давайте вступим в брачные отношения.
      - Я подумаю, ваше благородие. Тяпнем по маленькой?
      - Спасибо, мамзель. Я мусульманин.
      - Спасибо - да или спасибо-нет? Возьмите шоколад. Он свежий, Тотик Ионотик, только что получен с моей царской пригородной базы. Познакомьтесь с моим партнером. Это князь Шота, крупный владелец виноградных плантаций.
      - Я построю вам шоколадный дворец на берегу озера Сулико, - продолжал напевать принц. - У меня есть царская конюшня и в ней кобыла редчайшей масти по имени Алка-голь. Я подарю ее вам во имя русско-восточного союза. Мы покорим весь мир, и в том числе Париж. Я знаю там такие кабачки...
      - Я согласна. - Катя хихикнула, восточный принц тут же подпрыгнул и растворился за окном.
      - Зачем смеешься? Зачем терзаешь мое окровавленное сердце? Я человек деловой и серьезный - задаю вопрос исторический: ты согласна или нет?
      Катя посмотрела на доску: сколько там осталось еще до полного выполнения плана. В глазах у Кати бегали смешинки, и она никак не могла доглядеться сквозь них до доски: линии расползались и раздваивались. Директор стоял рядом, вытирая платком мокрое лицо. Потом взял мокрую тряпку и повернулся к доске, чтобы вывести новую цифру.
      - Радуга моя. Жду ответа.
      - Хочешь вступить со мной в отношения? - спросила Катя, и глаза ее заволоклись многообещающим туманом. - Я же тебя совсем не знаю, Шотунишка ты эдакий. И где мы будем жить? В поезде?
      - Зачем в поезде, радуга небесная? В поезде шума много. Тесно, диван односпальный.
      - Короче, Шотулька! У тебя хата есть? Дворец то есть? Я хочу жить на берегу озера Сулико.
      - Будем жить на берегу Куры. Отдельная квартира, четыре комнаты, газ, балкон...
      - А санузел какой? Совмещенка? Учти, дорогуша, я с совмещенкой жить не буду.
      - Мраморная ванна тебе будет. Сам буду омывать твои белоснежные ноги...
      - Это другой разговор. По рукам, Шотончик. Но я еще должна спросить совета у своей подружки Вари Ант.
      - Какой такой Варя Ант? Никаких Варей...
      - Принято! Замнем про Варю Ант... Нам еще дельце обтяпать надо. Помоги мне, Шотик! Я уже пьяная...
      - Все для моего поднебесного солнца. Приказывай.
      - Понимаешь, план... Вот потеха. Сколько там осталось? - Катя засмеялась грудным смехом и повернулась к доске. - Пятнадцать? Я ничего не вижу. У меня глаза пьяные. Десять?.. Плохо, Шотуха, мы с тобой план вытягиваем. Плохо ты работаешь, нареченный мой. Время уже третий час, а нам еще тянуть и тянуть. Поешь шоколаду, тяпни рюмочку... Закажи мне паюсной икры и марочного коньяку за восемь рублей... Искупай меня в ванне из шампанского... Умора... Смотри, все уже ушли, одни мы с тобой остались. Мы должны работать на план. Только ты ему не говори, не продавай меня...
      - Что за план? - Шота дико вращал белками. - Я грузинский князь! Я не позволю над собой издеваться. Ты со мной на план работаешь?.. Где директор?
      - Что такое, Шотик? С тобой и пошутить нельзя? Ты, оказывается, Шотник, порядочный... Иди ко мне, Шотник ты мой, подвинься ко мне поближе... вот так. Сейчас тяпнем с тобой на брудершафт и пойдем танцевать слоу-фокс под черемухой. Закажи мне марочного коньяку, я хочу выпить за наше обоюдное счастье.
      - У нас же есть. Бутылка, смотри...
      - Это? Ха-ха... Меня душит смех. - Катя нервно засмеялась и дрожащей рукой налила себе полный фужер. - К черту планы, Шотап, будем веселиться.
      - Ой, Катерина, смотри, если обманешь. Я - гордый князь, обид не прощаю...
      Встречный поезд обдал Катю шумом, мельканьем стремительных огней, проносящихся за окном.
      - Хочу на встречный поезд, - решительно заявила Катя. - Это так романтично, ехать во встречном поезде. Хочу на берег Куры... Я ведь твоя половина, я теперь Шотиха... Я поднимаю этот бокал за грузинского князя Шотьку... Заказывай скорее, пока я жива. - Катя отважно припала к фужеру и закрыла глаза. - Хана, Шотик, следуй за мной. - Она поставила бокал и начала медленно валиться со стула.
      - Директор! Где директор? - воскликнул Шота, подхватывая Катю и кладя ее голову на яркую шоколадную коробку с розами.
      Иван Петрович тут как тут, бутылка коньяка в руке.
      - Сколько до плана осталось? - отчаянно спросил Шота.
      - Десять рублей семь копеек, - тотчас ответил директор.
      - Наливай, директор. Полный бокал. Мне! Себе! Всем наливай! Будем пить за эту героическую женщину, за радугу моей души, за Екатерину Великую, которая пожертвовала собой ради твоего паршивого плана. Наливай! Выполнять будем, танцевать будем!
      - Сто процентов! - подхватил директор, открывая бутылку и разливая коньяк по бокалам.
      - Закажи слоу-фокс. Какая ночь! - Шота залпом осушил бокал и тихо склонил голову рядом с Катей.
      Катя мечтательно улыбалась и шевелила губами. Ей казалось, что принц Тото Ионото несет ее на руках и поет колыбельную песню:
      Дорогая моя Радиплана,
      Полюбил я тебя, Радиплана...
      Катя с улыбкой слушала песню, и ей не хотелось просыпаться. Шота положил голову рядом и мерно посапывал.
      - Сгорели на работе, - директор с облегчением вздохнул, поднял полный бокал и мгновенно опорожнил его. Ноги у него сделались ватными, в голове зазвенело. Директор сел, преклонил голову рядом с Шотой и запел песню восточного принца:
      Радиплана моя, Радиплана,
      Я на все готов, Радиплана...
      Радио щелкнуло и заиграло "Загляни ко мне". Скорый поезд двадцать четыре мчался сквозь новогоднюю ночь.
      5
      ПРИКАЗ № 3
      по тресту вагонов-ресторанов Московско-Курской
      жел. дороги от 5 января 197... года
      ... 4. Отметить инициативу вагона-ресторана № 7233, добившегося успешного завершения государственного плана в трудных производственных условиях. Премировать директора вагона-ресторана № 7233 тов. Нечаева И.П. денежной премией в размере 60 (шестидесяти) рублей.
      5. За недозволенное поведение во время рейса, а также за злоупотребление служебным положением официантке вагона-ресторана № 7233 тов. Поликарповой Е.С. объявить строгий выговор с предупреждением и перевести ее на два месяца с понижением в должности в вагон-ресторан № 6462 на должность судомойки. Впредь не допускать тов. Поликарпову Е.С. на курортные рейсы.
      И.о. управляющего треста вагонов-ресторанов
      Московско-Курской жел. дороги - подпись.
      Новогодняя фантазия выходит на финишную прямую. Выяснилось, что Шота Бакрадзе был вовсе не спекулянтом, а довольно известным художником. У Шота имелись в Москве всякие такие знакомства, при помощи которых можно устраивать самые немыслимые дела. Катя и Шота встретились в ресторане "Арагви", и Катя со слезами на глазах рассказала, как директор расправился с ней. Шота вскипел и пошел к большому железнодорожному начальнику. Железнодорожный начальник рассердился, выслушав своего приятеля, потом вызвал другого железнодорожного начальника, и они рассердились вместе. На другой же день был издан письменный приказ номер 17 по вышеуказанному тресту вагонов-ресторанов, где отмечалась оперативная инициатива официантки Кати Поликарповой, а директору Ивану Петровичу ставилось на вид. Кате была объявлена благодарность в приказе и вручена денежная премия в размере 15 (пятнадцати) рублей.
      Катя была с триумфом восстановлена в должности официантки, однако не вернулась на прежний рейс, чтобы не вызывать трений в коллективе. Катя курсирует теперь в вагоне-ресторане по маршруту Москва - Берлин и кормит сосисками и черной икрой всяких там иноземных туристов и туристок. Она уже вовсю болтает по-немецки, вовремя улыбается, умеет быть строгой и скромной. Говорят, один из туристов даже пытался сделать Кате предложение во время рейса, на что она ответила категорическим отказом, чтобы не разрушать советско-немецкую дружбу.
      На сегодняшний день в трудовой книжке Кати записано 8 (восемь) благодарностей.
      1966