Анатолий Павлович Злобин
      Скорый поезд
      Рассказ
      Мы ехали на курорт.
      Поезд был курьерский, он делал редкие короткие остановки, давал сильные гудки, плавно и быстро набирал разбег, и мы радовались его хорошему скорому ходу.
      - Подумать только, через тридцать часов будем у моря. Будем жить в саду и брать виноград прямо с ветки, есть свежие овощи из огорода, валяться под солнцем. Из осенней дождливой Москвы перенестись к морю. Чудесно и удивительно. Подумать только.
      Она говорила не переставая. Маленькая стройная женщина с широко раскрытыми мечтательными глазами, с медлительными плавными движениями. Она говорила о море, о детском воспитании, о дрейфующих полярных станциях, о музыке - и обо всем восторженно и взахлеб, а "подумать только" были ее любимые слова.
      Ее муж лежал на полке с книгой и почти не разговаривал после того, как прошел по вагону и с горестным видом доложил нам, что никто не играет в преферанс. В общем, мы считали, что нам повезло с соседями; только бы Вера Николаевна говорила чуть поменьше, и все было бы идеально.
      В конце концов моя жена не выдержала, извинилась перед ней и забралась на верхнюю полку отсыпаться после тяжелых операций, которые ей пришлось вести в больнице весь последний месяц перед отпуском.
      - Да, да, - живо сказала Вера Николаевна. - Пора начинать отдых. Ведь мы едем в такую прекрасную страну, где главное занятие состоит в том, чтобы ничего не делать. - Вера Николаевна была учительницей, поэтому она все объясняла.
      А поезд неуклонно стремился вперед, в туманную пелену дождя. Незаметно подошел вечер. Мы выпили по стакану чая, который принес проводник в белой куртке, и стали укладываться на ночь. Полка мягко покачивалась в ритме движения вагона и убаюкивала, слышались долгие сильные гудки локомотива, мчавшего нас вперед, внезапно набегающий и плавно уходящий назад шум встречных поездов. Я слышал во сне гудки, и мне снился наш поезд, летящий вперед сквозь ночь. И на лбу локомотива горит ослепительный фонарь, разрывающий темноту.
      Утром меня разбудило яркое солнце, бившее в окно. Поезд только что отошел от станции и набирал ход. Соседей в купе не было. Моя жена расчесывала волосы. Она увидела меня в зеркале и улыбнулась.
      Зеркало с шумом сдвинулось в сторону. В дверях остановилась Вера Николаевна, в халате, с мыльницей в руках.
      - Ах, простите, пожалуйста. Я не знала, что вы заняты туалетом. Вы просто не представляете, как я расстроилась. Подумать только, мы опаздываем уже на сорок минут.
      - То-то мы стояли ночью, - сказала моя жена, зажимая губами шпильки.
      - Вы тоже почувствовали это? Я три раза просыпалась оттого, что мы стоим. Но посмотрите, какое здесь солнце. В Москве никогда не увидишь такого солнца. И вот теперь у нас отнимают сорок минут солнца и моря, и мы бессильны перед этим.
      - Дыни, дыни, - послышалось в коридоре, и в купе вошел муж Веры Николаевны с сумкой в руках. Он опрокинул сумку, и круглые желтые дыни раскатились по полке.
      - Какие замечательные дыни, Юрик. Просто прелесть.
      - Прошу отведать, - он сделал приглашающий жест рукой.
      - Спасибо. После чая непременно, - сказала моя жена.
      - Нашел одного партнера. Может, вы все-таки составите компанию для пульки. Все равно поезд опаздывает. Скоротаем время.
      - С удовольствием. Но я не умею.
      - Одна хорошая пулька, и не заметишь, как ты уже приехал, - он явно не верил мне.
      - Он в самом деле не играет в преферанс, Юрий Петрович, - сказала моя жена, взяла полотенце и вышла из купе.
      Поезд замедлил ход, с одной стороны замелькали красные прямоугольники вагонов. Вера Николаевна испуганно посмотрела в окно.
      - Так я и знала, - сказала она. - Мы выпали из графика и будем теперь простаивать на каждом разъезде. Отставание будет увеличиваться.
      - Дыни, - крикнула моя жена, появляясь в дверях.
      Но поезд уже набирал ход, и женщины с дынями лишь мелькнули в окне.
      На следующей станции мы выбежали с Юрием Петровичем и набили сумки тугими круглыми дынями. Теперь дынь в купе набралось столько, что их пришлось перекладывать на верхние полки, чтобы они не мешали сидеть. Поезд быстро двигался по нескончаемой плоской равнине.
      - Может, мы еще войдем в график, - сказала моя жена.
      - Я просто не верю в такое счастье, - обрадованно подхватила Вера Николаевна. - Вы не представляете, как я истосковалась по морю. Я решила еще в Москве - сразу с поезда брошусь в море. И теперь мое счастье откладывается на сорок минут.
      - Ах, Вера, брось убиваться по пустякам, - сказал ее муж.
      По коридору прошла высокая тонкая девушка, неся на ладони необыкновенно желтую дыню. Девушка машинально заглянула в наше купе и вдруг широко заулыбалась:
      - Вера Николаевна, дорогая, вы тоже на юг? Как я рада, что вижу вас.
      Вера Николаевна посмотрела на девушку и снова опустила голову.
      - Увы, мы опаздываем, - только и сказала она.
      - И вы знаете почему? - девушка вошла в купе, поздоровалась. - Как? Вы не слышали? Ничего не слышали? Перед самым Харьковым наш поезд переехал двух человек. От этого и случилась задержка.
      - Что вы говорите? Не может быть? - воскликнула Вера Николаевна.
      - Я знаю точно. Муж и жена. Он был пьяный и не хотел уходить с рельс. Жена бросилась за ним, когда увидела поезд, и погибла вместе с ним. И мы стояли, пока суд да дело. Но мне начальник поезда сказал, что мы нагоним расписание. Мы едем в девятом вагоне, приходите к нам, Вера Николаевна. Мы взяли с собой Олечку. Обязательно приходите, - и она ушла, унося на ладони свою необыкновенную дыню.
      - Какой ужас, подумать только, - сказала Вера Николаевна.
      Мимо прошел проводник с пустым подносом.
      - Товарищ проводник, - позвала моя жена.
      Проводник вернулся и просунул голову в купе:
      - Желаете чаек? Сколько принести?
      Жена смотрела на меня.
      - Говорят, ночью, перед Харьковым, был несчастный случай. Это правда? - спросил я.
      Проводник опустил поднос и с готовностью вытер руку о фартук:
      - Пьяный один шел по путям. А может, не пьяный, а старик, теперь уж все равно. И с ним девочка лет двенадцати. Домой его вела, наверное. А мы как раз им навстречу. Они и растерялись от яркого луча. Девочка потащила его в сторону и в аккурат на наш путь. Тут уж ничего не поделаешь. Их при мне вытаскивали из-под третьего вагона. Так я отвернулся. На такое лучше не смотреть.
      - Так вот почему мы опаздываем, - сказал муж Веры Николаевны.
      - Может, нагоним еще. Будете пить чаек? Сколько принести?
      Мы что-то сказали ему, и он ушел, звякнув подносом об угол. Вера Николаевна задвинула дверь.
      - Какая нелепая смерть, - сказала она.
      - А ты не напивайся, - сказал ее муж.
      - Нет, Юрик, ты неправ. Ты не представляешь, как это трагично. Отец и дочь - сразу. Девочка двенадцати лет, как наш Витенька. Ужасная трагедия.
      - Я все-таки думаю, что он был с женой. Ведь было очень поздно, сказала моя жена. - Проводник же сказал, что он не видел.
      - Нет, нет, это была девочка. Я чувствую.
      - Какая разница, Вера, дочь или жена. Не все ли равно.
      - Как ты не понимаешь этого, Юрик? Я просто удивляюсь, как вы, мужчины, все-таки грубо сделаны.
      - И вообще, стоит ли так расстраиваться. Если все начнут расстраиваться из-за каждого несчастного случая...
      - Да, да, - перебила Вера Николаевна. - Как ты не понимаешь? Мы ведь едем на курорт... А тут темная ночь и ослепленные поездом люди - это ужасно.
      - Что ужасного, что мы едем на курорт? - с раздражением сказал Юрий Петрович.
      - Неужели человек не может быть счастлив просто так, чтобы не переезжать чужие жизни.
      - Вера, прошу тебя. Твоя философия неуместна. Зачем с самого начала отравлять себе отдых?
      Моя жена посмотрела наверх.
      - Товарищи, давайте есть дыни, - сказала она.
      - Вот это дело, - обрадовался муж Веры Николаевны.
      Я встал и выбрал самые крупные и желтые дыни. Юрий Петрович разложил на столике газеты и разрезал дыни пополам, обнажая спелую мякоть. Он ловко очистил половинки от зерен, разрезал их на лунные дольки и дал нам.
      - В самом деле, - сказала Вера Николаевна, - хватит об этом. Ведь уже сегодня мы будем у моря и там забудутся все наши заботы и печали. Вы не представляете, сколько проблем было у меня в школе перед отъездом. Но теперь все останется позади.
      - Вот именно, - сказал Юрий Петрович.
      - Отличная дыня, - сказала моя жена.
      - Необыкновенная, - подтвердил Юрий Петрович.
      - Вкуснее, чем ананас, - сказала Вера Николаевна.
      - Купим еще, Вера, да? - сказал Юрий Петрович. Он уже кончил резать вторую дыню. - Прошу, эта тоже не хуже.
      - Лучшая дыня сезона, - сказал я. - Счастливая дыня.
      Жена посмотрела на меня и улыбнулась.
      - Простите, у вас есть дети? - спросил вдруг Юрий Петрович.
      - Нет, а что?
      - Мы только перед маем поженились, - сказала жена.
      - А познакомились в прошлом году, в поезде, когда возвращались с юга, - сказал я.
      - И вместе покупали дыни на станциях, - сказала жена.
      - И теперь опять дыни, - сказал я, глядя на жену.
      - Прелестная дыня, - сказала Вера Николаевна, - я давно не ела таких дынь. Отрежь мне еще кусочек. Я думаю, это не будет вредно для меня.
      В окно било сверкающее утреннее солнце. Поезд упруго мчался вперед, нагоняя расписание. Мы ехали к морю.
      1961