Трое на трое

– Кто?

– Еще раз так ответите, и будем допрашивать только свидетелей. После чего просто сопоставим их ответы, и готово. Тогда уж ни на какие смягчающие обстоятельства не рассчитывайте, а вы-то знаете, что это для вас означает. Так будете отвечать или нет?

Была бы сейчас хоть малейшая возможность, Яролим сказал бы Матейке: «Видишь, Ломикар, как у тебя здорово получается! Ты только держись меня, тогда, кроме своей сухой экономики, узнаешь еще много полезного в жизни!» Но Яролим должен был сохранять официально-бесстрастное лицо.

– Всякий мужик может схлестнуться со своей бабой. Вы что, всех за это тягаете?

– Отвечайте на вопрос. Вы отлично понимаете, о чем вас спрашивают.

Чижек неуклюже переступил с ноги на ногу, облизал губы.

– Да я до него и не дотронулся. Откуда мне было знать, что он из ваших? Вид как у фрайера с галерки.

– Вас спрашивают о том, кто «не встал», – вмешался Яролим. – В третий и последний раз, Чижек!

– Да там все было нормально, – ответил тот. – Ну, поругались малость.

– Из-за чего?

– Вам это так же хорошо известно, как и мне.

– Долго ждать вашего ответа мы не намерены, – заметил Матейка.

– Пускай врет что хочет, а я только, факт, просил пару крон на первое время, пока на ноги встану, да я бы все ему вернул, – выдавил из себя Чижек.

– Сколько просили?

– Да так… уж и не помню, три, что ли. Три куска.

– Точно три тысячи? – Яролим заглянул в первую попавшуюся бумажку на столе у Матейки.

– Наверно. Я вчера здорово был выпивши, ей-богу, не помню. – Чижек становился все увереннее.

– Помните. Если угодно, я скажу вам – все это вы помните – и еще кое-что. Хотите, я скажу, на каком трамвае вы ехали, на какой остановке сошли, в какой салон мод заходили, когда и с кем были в нем позавчера, где потом, платя за две пачки сигарет, разменяли сотенную, и в котором часу после этого, у «Медведя», начали утверждать, будто у вас и гроша с собой нету. Могу вместо вас ответить, что было до этого и что потом – но в таком случае нам ваши показания вовсе не нужны, и вы ничему не удивляйтесь!

Чижек должен был теперь догадаться, что за ним следили уже несколько дней, а стало быть, и вчера вечером. Яролим решил еще более утвердить его в этой догадке – и опять-таки, как азартный игрок (по мнению, по крайней мере, Матейки), двинул в ход все свои резервы.

– Так-то, Чижек. Неужели вы думаете, что только случайно наш человек оказался от вас в двух шагах, когда вы напали на Власту Хольцову? А не напали бы – остались бы и дальше под наблюдением, мы держали вас на прицеле уже и раньше. Вы понятия не имеете, как давно!

– Да он сам меня подбил! – вырвалось у Чижека. – Кабы не амнистия, вместе бы загремели! Теперь он у вас агнец божий, а мне ни слова не верите? Как же, выложит он вам всю правду, ждите! Я-то Петричка знаю очень хорошо, гниду такую!

Чижек, чей интеллектуальный уровень был, конечно, отнюдь не высок, преподал нашим криминалистам новый урок: никогда нельзя недооценивать противника. Он вел сейчас к тому, чтобы блестящим маневром вырваться из сети. Все может быть, заметил бы на это всегда осторожный и сдержанный Томек.

– Ну что, согласны вы дать нам полные показания обо всем, что произошло между вами и Петром Покорным?

– Само собой! Я это и в глаза ему скажу!

– Довольно! – повысил голос Яролим, жестом остановив Матейку: он угадал, что Ломикар способен раньше времени высказать то, что еще рано высказывать. Сняв трубку, он вызвал стенографистку.

Затем под стенограмму Чижек показал, что повидаться с Петром Покорным он решил только вчера. Он, правда, и раньше об этом подумывал, но не назначал себе конкретного срока. Ему не хотелось потерять расположения шикарной и любвеобильной Власты Хольцовой, и чтобы чувствовать себя с ней на равных, он решил показать себя щедрым кавалером. Из товарищей по работе никто не согласился одолжить ему денег, и, только когда он уже сидел «У Маленького медведя», ему пришла в голову мысль попросту заглянуть к Покорному и попросить денег у него. Чижек настаивал на том, что думал только о займе и что Покорный нагло врет, если утверждает, будто он, Чижек, требовал с него свою долю от давних краж в «Тойота-сервисе», или как-то там еще его шантажировал. Покорного он застал не дома, а во дворе, тот собирался чинить свой новенький «рено» («У него такая шикарная машина, а мне жалких трех кусков не раздобыть на костюм для невесты…»). Покорный только что воткнул шнур «переноски» в розетку возле двери гаража. Деньги дать он отказался, вышла ссора, и Чижек ударил бывшего сообщника. Тот свалился у машины, причем, по утверждению Чижека, вроде и сознания не терял. Тут во двор вошел кто-то посторонний, и Чижек в панике смылся. А так как он боялся, что Покорный побежит на него жаловаться, признался Чижек под давлением Яролима, то решил обеспечить себе алиби на весь вечер. Вот и прикинулся, будто забыл деньги дома, и вызвал по телефону любовницу, чтоб у него был свидетель на последующие часы. Потому-то и запомнил он номер такси, на котором они с Властой ехали ночью к ней домой.

Характер отношений между Хольцовой и Чижеком, бывшим не только любовником, но главное – наемным вышибалой, ее сутенером, оставался пока не до конца проясненным, но для этого еще будет время.

– Все?

– Все. И давайте мне с ним очную ставку, – нахмурился Чижек.

– Пожалуйста. – Яролим отыскал в бумагах фотографию – крупным планом лицо убитого. – Живого мы вам, правда, уже не можем предъявить.

– Что… что это?! – вырвалось у Чижека; ужас отразился в его глазах, он как-то мгновенно постарел. – Но я не хотел его убивать, ведь знал же я, что коли всего пару дней на воле, то могу угодить за решетку даже за паршивую оплеуху!..

– Сегодня в сквере на Карловой площади вы тоже забыли об осторожности, – заметил Матейка. – Откуда у вас пистолет?

– Какой пистолет?

– Бельгийский, калибр шесть запятая тридцать пять. – Матейка показал ему фотографию оружия.

– Пистолет я в последний раз держал в руках еще в армии! Не станете же вы мне… Это не мой!

– А чей?

– Я почем знаю? Что я, бандит?

В ходе дальнейшего допроса Чижек непоколебимо стоял на своей версии вчерашнего происшествия. Пистолета у него в жизни не было, как выглядит глушитель, он представляет себе весьма смутно, а его конструкция ему и вовсе незнакома. Он отрицал также, что лазил по карманам куртки Покорного и похитил бумажник. По его утверждению, он надеялся договориться с Покорным насчет солидной, четырехзначной цифры и, естественно, не предполагал, что такую сумму Покорный таскает при себе и может выложить на месте тридцать сотенных. А уж после того, как он стукнул Покорного, он и не помышлял больше ни о каких деньгах и желал одного – убраться подобру-поздорову.

«Если это последняя линия обороны Чижека, то прорвать ее будет не так-то легко», – сказал себе Яролим, и ему почудилось, будто Томек мысленно соглашается с ним. Но если Чижек говорит правду – значит мы сделали только полдела…

14

Перед Матейкой был выбор: заниматься всем самому, то есть по крайней мере лично присутствовать на допросах всех подозреваемых по Выше-градскому делу – в таком случае он мог бы следить за меняющейся ситуацией, – или сэкономить время, поручив допросы дюжине сотрудников, от которых он будет узнавать только результаты; это дало бы ему возможность больше уделить внимания делу об убийстве Петра Покорного. Матейка выбрал второе и теперь видел, что следствие начинает ускользать из рук его менее опытных подчиненных. Показания Мыслика изобличали всех задержанных. Те, со своей стороны, старались утопить Мыслика. Оказалось вдруг, что Мыслика видели вчера одновременно в нескольких местах на самой станции, и в то же самое время он якобы еще занимался вывозом украденных товаров…

Нельзя было недооценивать и самого Мыслика. Толстый кладовщик уже сориентировался в новой ситуации и стал. извлекать пользу из расхождений в показаниях своих дружков. Действовал он поистине оригинально, не выходя из роли этакого раскаивающегося грешника, глубоко несчастного оттого, что не в состоянии все припомнить. Свои мнимые провалы в памяти он компенсировал тем, что с жаром описывал ненужные подробности. Он ничего не отрицал, без колебаний соглашался с любыми предъявленными ему показаниями сообщников, как бы ни усугубляли они его вину и сколь бы резко ни противоречили предыдущим показаниям. Матейка, обогащенный опытом сегодняшнего расследования, когда чуть ли не за каждым его шагом критически наблюдал опытный адвокат, уже и сам умел себе представить, до чего хаотическим должно получиться обвинительное заключение. Адвокат Мыслика на суде легко увидит все эти несогласованности и использует их надлежащим образом. Тогда в лучшем случае дело вернут на доследование, причем передадут его более способному криминалисту, чем этот растяпа Матейка. Не исключено также, что, если Мыслика и осудят, он отделается более легким приговором, чем все остальные. Может возникнуть сомнение в его душевном здоровье или его изобразят на процессе этакой жертвой, человеком, совращенным с пути истинного, который впоследствии стремился хотя бы искренним признанием помочь ликвидировать всю шайку.

Самым неприятным было то, что Матейка не мог уже даже утверждать, что Мыслик находился вчера вечером поблизости от улицы Заводь. Составленное им расписание передвижений Мыслика, сперва логическое и ясное, рушилось от показания к показанию. Когда станет возможным спокойно и обстоятельно обдумать весь материал, все, быть может, уяснится и упорядочится, но для этого потребуется несколько дней. Поскольку же до сих пор не дан однозначный ответ, что было причиной смерти Петра Покорного, удар в висок или выстрел, то не исключено, что убийца по-прежнему на свободе; однако с тем же успехом он может быть и одним из задержанных и пользуется теперь любой возможностью мутить воду.

Матейка был глубоко несчастен. Он жалел, что работает вместе с Яролимом, хотя бы тот десять раз был его другом. Ничем он ему не поможет. Благосклонность начальства имеет свои границы. Матейку того и гляди отстранят за неспособность, и дело передадут другому, кто, быть может, не поколеблется для начала, например, задержать того, в чьей машине обнаружили труп. В сущности, думал Матейка, ничего нельзя исключить… Он упрекал себя и за то, что вопреки правилам допустил участие доктора Томека, совсем забыл о том, сколько раз замечания и предложения последнего помогали делу. Теперь Матейка сидел над копиями протоколов всех допросов по Вышеградскому делу и тщетно пытался хотя бы в них-то найти твердую точку, к которой он мог бы приложить рычаг и расшатать защиту Мыслика…

Но вот он снял трубку и попросил следователя, допрашивавшего Мыслика, прервать допрос, как только будет возможно, и привести кладовщика к нему.

– Теряешь время, Ломикар, – мирно и на удивление спокойно сказал Яролим, словно дело не затрагивало его больше прочих.

– А ты можешь предложить что-нибудь лучшее? – огрызнулся Матейка, поднимая голову от кипы бумаг; его давно раздражал вид Яролима и Томека, сидевших в углу за столиком, погруженных в беседу, выкуривавших сигарету за сигаретой и попивавших кофе, в то время как сам он не выберет и секунды, чтобы взять в руки чашку. – Вижу, вы кейфуете?

– Теперь – да, – мило улыбнулся Томек.

Матейка решил игнорировать адвоката.

– Так можешь ты подсказать что-нибудь более умное? – сердито напустился он на Яролима.

– Кажется, могу, – ответил тот, и Томек согласно кивнул. – Послушай, – продолжал Яролим, не обращая внимания на раздраженность друга. – Попробуй на минутку предположить, что Чижек сказал все и что Мыслик действительно был только на станции, а потом дома.

– А эти протоколы ты читал? – Матейка хлопнул ладонью по бумагам сильнее, чем хотел.

– Представляю, что они там наболтали. Да они, если б только додумались, пришили бы Мыслику даже ограбление сокровищницы собора святого Вита, – усмехнулся Яролим. – А ты сопоставь факты. Ладно? Значит, так… Первое нападение на Петра Покорного состоялось вскоре после того, как он подошел к «рено», собираясь заняться ремонтом. Он еще даже машины не отпер, только включил переноску. Это значит, что уже смеркалось, то есть было что-то от половины седьмого до без четверти семь. После короткой ссоры Чижек ударил его, Покорный свалился, а Чижек удрал. Что дальше? Механик, лежащий под машиной, – вещь самая обыкновенная, так? Кто обратит внимание на то, что механик-то не двигается! Тогда и явился убийца с пистолетом и глушителем – в отличие от первого нападавшего с явным намерением убить. Даже Чижек не такой уж идиот, чтоб совершить преднамеренное убийство во дворе, когда еще в общем-то светло, потому что он не успел бы убежать далеко, как уже кто-нибудь позвонил бы в службу общественной безопасности. Между прочим, этот второй убийца тоже предполагал застать Покорного дома…

– Кто же этот второй? – хрипло перебил его Матейка.

– Да Павел Покорный, – ответил Яролим тоном, каким мы отвечаем на ненужный вопрос. – К тому времени стемнело, горела только переноска, стало быть, Павел не мог видеть ясно, и он не заметил, что механик лежит неподвижно. То ли он спешил, то ли опасался, что в другой раз не найдет в себе решимости или не обеспечит себе алиби… Он выстрелил в голову лежащего и погасил переноску – впрочем, это он сделал, наверное, прежде всего. И тут потерял самообладание.

– Из чего вы это заключаете? – Взгляд Матейки перебегал с Яролима на Томека и обратно.

– Из его поведения, Ломикар. Имитировать самоубийство он намеревался с самого начала. Происходи все в квартире, это удалось бы сделать куда правдоподобнее, а как быть здесь? Будь отперта ваша машина, пан доктор, он бы скорее всего затолкал мертвеца в нее. А так, в смятении, он постарался только по возможности отдалить момент, когда труп будет найден. В углу под навесом стояла моя «октавия», там довольно темно даже днем. Вот почему он сломал запор моей машины и втащил туда убитого. Сунул ему в руку пистолет и, как это ни странно, сообразил даже снять глушитель…

– Хорошо, – с сомнением протянул Матейка. – Но как ты объяснишь, зачем он украл документы брата?

– Объясню. Это паника, обыкновеннейшее смятение. Весь план убийства внезапно рассыпался. И Павел начал громоздить одну улику на другую, не подумав, что в данном случае чем их меньше, тем лучше для него. Он имитировал самоубийство – и при этом захотел еще изобразить убийство с целью ограбления… В спешке он открыл только то отделение бумажника, куда кладут мелкие купюры. В большое же, для крупных, забыл заглянуть.

Яролим посмотрел на Томска, молча признавая этим его соавторство в решении загадки и как бы предоставляя ему продолжать.

– Вы исчерпали не все, – с вежливой улыбкой подхватил тот. – Вы не упомянули о первом и, быть может, более важном виновнике… Понимаете, коллеги, в отличие от вас я видел Марту Покорную и, если помните, охарактеризовал вам ее довольно полно… Я очень легко могу себе представить, как часто, а главное, в каком тоне она попрекала мужа его братом, – паршивая овца, арестант и так далее, – которому может взбрести в голову, чего доброго, вселиться в свою половину коттеджа. Еще вы должны уяснить себе обстоятельства поступления Чижека на работу в «Стройэкс». Думаю, что Павел Покорный под нажимом супруги поначалу старался как-нибудь выжить Чижека из комбината, но тот зашел к нему и попросту пригрозил… Мол, вышвырнете меня – будьте уверены, всем расскажу, что за птица ваш братец! Стало быть, Павел Покорный похитил у брата не бумажник, а документы, вернее, даже не документы, – он устранил «возможность идентификации», понимаете, имя похитил, чтобы брат исчез совершенно, и он, Павел, обрел бы покой на работе и, главное, дома. У людей, знаете ли, работает еще и подсознание…

– Почему же он их не сжег? – спросил для очистки совести Матейка, уже основательно поколебленный. – И зачем забрал мелкие купюры?

– Из обычной трусости, Ломикар, – ответил Яролим. – Все пошло не по его плану, вот он и начал импровизировать. Конечно, умнее было бы или вовсе не трогать бумажник, или уничтожить его дома, но ведь он сначала в панике имитировал ограбление, а потом бумажник стал жечь ему пальцы, вот он его и выбросил. Может, даже пожалел, зачем взял, да откуда ему было набраться мужества, чтобы вернуться и сунуть бумажник обратно в куртку убитого?

– А как же телефонные разговоры?

– В первый раз он мог звонить из любого автомата, вон на соседней станции метро их несколько. А если прохронометрировать время поездки в метро от Качерова до Павловой площади да еще несколько шагов до Заводи, то станет ясно, что он вполне мог успеть. Второй раз он звонил из дому, что и подтверждает его жена.

– Покорная заявила мне, что он работал у себя в мансарде и она не хотела ему мешать. Какая она ни есть, но все ее мысли были о больном ребенке. Так что выйти незаметно из дому для Покорного не было проблемой. Я знаю расположение их квартиры, – добавил Томек.

– Но с таким материалом я не могу предъявить ему обвинение в убийстве! – Матейка больше обращался к Томеку, чем к Яролиму: он уже начал считаться с адвокатом как с надежным арбитром.

– С другой стороны, вам трудно будет объяснить, почему вы даже не допросили Покорного, – возразил Томек.

– Ничего другого я и не прошу у тебя, Ломикар, и ни слова больше не скажу, распоряжайся всем сам – только этим не пренебреги! – с жаром воскликнул Яролим.

15

Машина преследования въехала на Ветряную улицу в Качерове, сохраняя надежную дистанцию от «фиата» Павла Покорного. Оба сидевшие в машине знали свое дело. Они проедут мимо коттеджа под номером сорок пять и удостоверятся, что тот, за кем они следят, вернулся домой. Затем передадут донесение, после чего их скорее всего сменят и они вернутся в управление. А может, им прикажут припарковаться так, чтоб их не было видно из коттеджа, и ждать дальнейших распоряжений: вдруг тот, за кем они следят, поедет еще куда-нибудь, тогда им придется следовать за ним.

Обыкновенный рабочий день, в общем довольно скучный. Ни о чем особенном не разговаривали и два других человека, в форме автоинспекторов; их синяя с белым «Волга» въехала на Ветряную улицу с противоположной стороны, следуя по обычному своему маршруту. Ничего особенного на улицах не отмечалось. Похоже, сегодняшний рапорт уложится в несколько строк.

Автоинспектор, сидевший рядом с водителем патрульной «Волги», возился со своей зажигалкой. Камушек цеплялся за колесико, и на ходу при толчках машины поправить его было нельзя.

– Остановись на минутку, – попросил он водителя, – только фуркалку свою налажу…

Водитель случайно остановил «Волгу» как раз у калитки дома номер сорок пять.

Между тем от Павла Покорного не ускользнуло, что еще по Сокольской улице, по мосту и потом в начале автострады за ним все время ехала, держась метрах в двухстах, «кортина», мотор которой куда мощнее его «Фиата-850». «Нервы», – успокоил он себя, однако несколько сбавил скорость; «кортина», за стеклами которой виднелось два силуэта, тоже замедлила ход. Это произошло в том месте, где кончается ограничение скорости и всякий водитель со вздохом облегчения нажимает на акселератор. То, что «кортина» замедлила ход, в высшей степени встревожило Покорного.

Взвесив все, Покорный заставил себя сохранять спокойствие. У них нет никаких доказательств, они не найдут ничего, что могло бы опровергнуть мое алиби. Глушитель я бросил в водосток у станции метро, он теперь лежит на дне капала или среди отбросов, задержанных фильтрами. А кроме этого, нет ничего, ровно ничего!

Покорный подумал было покрутиться по извилистым улочкам квартала, застроенного виллами и коттеджами, чтоб проверить, действительно ли «кортина» преследует его. Ведь она свернула с автострады там же, где и он! Но он тотчас отбросил эту мысль: таким образом он обнаружит, что догадался о слежке, а это было бы с его стороны тактической ошибкой. Он стал придумывать другой прием проверки. Надо еще сбросить скорость, разглядеть номер «кортины», а дома сразу же позвонить в службу безопасности – должны же будут там отреагировать на просьбу об охране, тем более что звонит человек, чей брат был убит вчера неизвестным преступником! Я вправе бояться за себя, и даже показалось бы неправдоподобным, если б я не обратил внимания на преследователей…

Тут он увидел шедшую ему навстречу «Волгу» автоинспекции. Она его не интересовала – он больше поглядывал в зеркальце заднего вида. Ехал он теперь чуть ли не шагом, на нейтралке. Ага, вот из-за поворота сзади показалась «кортина»… А «Волга» притормозила как раз у его дома – Покорный был от нее еще метрах в сорока. Человек рядом с водителем «Волги» вертит в руках какой-то блестящий предмет, и не только не прячет его, а даже напротив… Глушитель! Что же еще, как не мой глушитель! Но вы меня еще не взяли!

Решение пришло мгновенно. Включив сразу вторую скорость, Покорный нажал на газ и резко вывернул руль влево. Переулок был с односторонним встречным движением, но Покорный отлично знал эти места и не очень опасался напороться на какую-нибудь машину, идущую навстречу.

Но где они нашли глушитель?! Где только могли они его найти?! И как, как догадались просмотреть водосток именно в том месте?!

Взвыла сирена. Водитель патрульной «Волги» тоже хорошо знал эти места и прекрасно помнил, какие улицы тут с односторонним движением. До сих пор им не приходилось действовать – и вдруг такое дерзкое нарушение! Только пьяный решится на подобную выходку на глазах у автоинспектора! Забыв о зажигалке своего напарника, водитель рванул вдогонку за нарушителем.

Несколькими секундами позднее в тот же переулок, тоже нарушая правила, ворвалась и «кортина». В «Волге» заметили нового нарушителя, заколебались было, за которым из них гнаться сначала. Сидящие в «кортине», не теряя времени, перестроили свой радиоаппарат на волну автомобилей автоинспекции.

Но все-таки на переговоры между обеими машинами ушло несколько десятков секунд, что позволило «фиату» существенно оторваться. Если б водитель «фиата», сменив несколько раз направление, бросил бы где-нибудь машину и продолжил бегство пешком – у него было бы больше шансов спастись или по крайней мере отдалить момент, когда его схватят. Но он вместо этого постарался найти ближайший путь к автостраде. Он вырвался на шоссе так стремительно, что чуть не вызвал серьезную аварию, причем нескольких машин сразу: «подрезав» их, он вылетел на левую, встречную полосу. Перепуганные водители затормозили, на какое-то время заблокировав выезд на автостраду. Даже проблесковый маячок на «Волге», ярко горящие фары и воющая сирена не помогли достаточно быстро расчистить дорогу, потому что за это время со стороны города подъехали еще машины, увеличив пробку. Водитель «фиата» с удовлетворением сказал себе, что этот раунд выиграл он.

Он не знал заключения патологоанатомов, не подозревал, сколь спорной окажется его причастность к смерти брата, какая сложная дискуссия развернется вокруг вопроса, кто убил Петра: Вацлав Чижек или он своим выстрелом; другими словами, будут спорить, совершил ли Павел Покорный убийство, или произвел покушение на негодный объект, как это называется у юристов; ибо убить, лишить жизни можно только живого человека, а не мертвеца. Знай он все это – сидел бы сейчас дома и ждал, как отреагирует служба безопасности на его звонок с просьбой об охране перед злоумышленниками в «кортине».

Вместо этого он просто бежал. Куда – этого он пока не ведал. Весь сосредоточился на самом бегстве, на «бегстве как таковом», по выражению Яролима. Павел Покорный, окончивший промышленное училище, в настоящее время – слушатель третьего курса заочного политехнического института, повел себя куда глупее, чем едва грамотный Голем с Вышеградской станции. Ян Мыслик маневрировал – Павел Покорный только бежал.

Но скоро он понял, что автострада – это ловушка. Покорный свернул на первой же развязке и наобум двинулся в сторону Кунратиц. Никакого плана у него не было, ему хотелось одного – скрыться из виду…

И ему повезло еще раз. Он обогнал пустой автобус, подъезжавший к конечной остановке. Покорный поставил свой «фиат» за углом, не торопясь купил билет и вскоре уже ехал в автобусе к Праге по старой Бенешовской дороге. У въезда в город, возле бывшей таможни, автобус проехал мимо патрульной машины. Двое в форме общественной безопасности с помощью двух инспекторов на мотоциклах проверяли документы у водителей всех машин, выезжающих из Праги.

16

Явившись в дом номер сорок пять на Ветряной улице, Яролим и Матейка услышали от Марты Покорной, что ее муж еще не вернулся с работы. Решили ждать: в последнем донесении агента, ведшего наблюдение за Покорным, сообщалось, что тот уже выехал из «Стройэкса» по направлению к дому.

Потом они получили сообщение по радио о бегстве Покорного. К поискам подключались все новые и новые силы – люди, автомобили, радиостанции. Трехчасовой обыск в квартире, равно как и допрос Марты Покорной, не дали ничего.

Павла Покорного задержали лишь около полуночи, когда он на украденном велосипеде пытался выскользнуть из Праги по проселочной дороге к деревне Сухдол.

«Ну, вот и все», – хотел было сказать Яролим, вешая телефонную трубку, да раздумал. Минут через двадцать привезут задержанного; предстоит тяжелая работа, и только тогда кончится этот день, в котором с самого утра всё шло вкривь и вкось.

Примечания

1

В ЧССР звание доктора тех или иных наук присваивается лицам с университетским образованием.

2

Вышеград – старый район Праги.

3

Глубочепы – окраинный, заводской район Праги.

4

Голем – легендарный глиняный великан.

5

Вршовице – район Праги.

6

Высочаны – окраинный район Праги.

7

Новый жилой массив Праги.

8

Предместья Праги.

9

Ян Эвангелист а Пуркине (1787—1868) – чешский биолог, открытые им особые волокна сердечной мышцы и нервные клетки мозжечка носят его имя. Был известен широкой просветительской деятельностью.