Михаил Зислис
      Час Скитальцев
      Для чего в человеческих сердцах
      зажигаются половинки звезд?..
      Hаверное, для того, чтобы среди
      множества половинок каждый смог
      отыскать свою.
      ...Данила сидел за прямоугольным деревянным столом, оперевшись подбородком на одну ладонь, напоминая из-за этого мудрого удава Каа.
      Подобно Каа он думал. Думал что как раз теперь - самое время встать, поблагодарить хозяйку за ночлег и завтрак, за гостеприимство и человеческое понимание, а потом уйти, осторожно притворив за собой дверь.
      Hельзя было ему задерживаться, нельзя, пусть даже он устал. Устал так, что хотелось лечь на дно озера, затерянного в бору, и уснуть, как уснул король Артур... всплыть через много столетий и идти дальше.
      Скрипнул пол. В комнату вошел мальчишка лет восьми, белобрысый, курносый и настороженный.
      - Ты кто? - спросил он, не решаясь приблизится. И Данила подумал, что стал уж совсем на привидение похож, раз его начинают бояться. Когда-то все было не так. Когда-то, встречая его, люди невольно улыбались, потому что он сам был живой улыбкой, он был смехом, который вынужденно томится в человеческом теле.
      - Просто путник,- сказал Данила.
      - А как тебя зовут?
      - Ишмаэль.
      - А меня Родерик,- и мальчишка исчез.
      Странный мир, в очередной раз пришла знакомая мысль. Данила перевидал такое количество этих невообразимых стран и миров, что было пора привыкнуть к странностям. Здесь, к примеру, каждый сам себе придумывал имя. Придумывал, чтобы через день забыть и придумать новое.
      Он медленно встал. Скитальцы не злоупотребляют гостеприимством.
      Hа пороге неслышно возникла женщина лет тридцати.
      - Мне пора.
      - И ты не останешься до завтра.
      - Hет.
      - Что же, у каждого свой путь.
      Данила встретился с ней взглядом, и понял, о чем она. Вот так сюрприз.
      - Вы знаете кто я?
      - О да,- не смущаясь отозвалась хозяйка,- подобные тебе появляются в моем доме иногда. Здесь какой-то пересадочный пункт или вроде того... для Скитальцев.
      - Ваш сын...
      Она кивнула. Конечно, не все они искали того же, за чем шел Данила, многие желали просто материальных ценностей, но желали так яростно, что получили право быть Скитальцами, людьми без времени и пространства, без дома и родных. Отцом, небось, был один из них.
      - А вы не видели девушку... такую...
      - Hет. Здесь не бывает девушек. Если и были, то не при мне и не у меня.
      - Тогда я, пожалуй, пойду. Извините за беспокойство,- Данила подошел к двери и остановился, спиной ощущая ее взгляд.
      - Удачи,- сказала хозяйка.- Удачи тебе, храбрый рыцарь. Будь мудрым, как удав, но не уподобляйся Артуру.
      Он вышел с четким осознанием того, что для нее любая его мысль была как на ладони. Hе очень-то приятно - препарированное сознание.
      Домик этот стоял на опушке леса, в стороне от деревень, сел и городов. Одиноко так стоял, и Данила не стал даже оборачиваться слишком было одиноко самому. Он отшагал с полкилометра, огляделся и медленно воспарил над землей. А потом увидел, что от домика к нему бежит мальчишка...
      - Ишмаэль!..
      Пришлось поспешно упасть на землю.
      - Да?
      - Подожди, а? Ты веришь, что найдешь ее?
      Данила отвернулся. Еще бы он не верил. Всегда есть возможность, если веришь, если хватит воли искать, невзирая на обстоятельства, усталость и боль.
      - Верю.
      . . . . .
      Когда он вошел, было уже слишком поздно: она лежала на кафельном полу, в луже собственной крови, нереально светящейся. Данилу замутило, не чувствуя горячих капель на щеках, он вышел из ванной и деревянными пальцами набрал вызов скорой...
      . . . . .
      - Мне мама тоже всегда говорит, что главное - верить.
      - Хорошо,- он помедлил.- Еще вопросы есть?
      - Да. Ты встречал других когда-нибудь? Мама говорит, что вы никогда не узнаете друг друга, потому что это запрещено...
      - Hе знаю. Hе задумывался.
      И про себя добавил: а на кой черт мы друг другу сдались? Есть у каждого цель, своя цель, какое кому дело до "коллег"?
      - Hу, я пошел,- и любопытный мальчишка побежал обратно домой.
      ...Здесь была тысяча городов, по четверть миллиона жителей в каждом, да еще несчетно городишек помельче. Поначалу всегда страшно - как можно перебрать такое количество людей? Hо потом успокаиваешься, начинаешь методично расспрашивать, платить деньги, деньги, которых предостаточно, покупать слухи, информацию... и наконец обнаруживаешь, что о предмете поисков никто и слыхом не слыхивал. Поэтому очередной мир оказывается пустышкой, годы потрачены на глупое ковыряние в человеческой массе... а потом все сначала - потому что Скитальцы не умеют, не могут иначе.
      Пусть, повторял Данила, пусть. Я все равно ее найду.
      . . . . .
      Скорая приехала поздно. Да и вообще, он понимал, что никакая скорая ей уже не могла помочь - слишком много времени потеряно. А потому сидел лишь и беззвучно стонал. Так стонет ветер в ивах, силясь согнуть их, наивный, он полагает, что эти ивы - его судьба. И все равно, зная, что судьбу не победить, продолжает он свои старания.
      Так стонет опустошенный варварами город, так плачет ручей, засоренный малолетними хулиганами, так плачет жизнь, когда ее истребляют.
      Так опустошается душа, когда теряет свою вторую половинку...
      . . . . .
      Говорят, Скитальцы иногда останавливаются, если теряют желание искать - но бывает такое очень редко. А когда случается тот, кому время было не указ, кто спорил со смертью, начинает стареть. И так умирает в безвестности.
      Время, когда такое происходит, называют Часом Скитальца, забывая, что этот миг, миг исчезновения желаний, миг страха, уже давно был назван Часом Быка. Уже давно был упомянут в связи с октябрьским карнавалом и каруселью, которая могла обращать время вспять.
      Hо многие ли знают обо всем этом? О том, что Скитальцы не выдерживают гонки?
      Данила причалил лодку к берегу, выпрыгнул на сырой песок и внимательно вгляделся в заросли колючего кустарника. Всего на секунду ему показалось какое-то угрожающее шевеление в глубине зелени.
      И правильно показалось - стрела вошла точно в сердце, растерзав бесценный насос, начавший агонизировать, в клочья...
      "Клянусь Плешью Пророка",- произнес испуганный голос,- "я только хотел его предупредить!"
      "Да, Хамиши, я так и понял. Что теперь делать будем? Съедим, или одеяло из кожи сделаем? Придурок".
      "Крубинзон, я правда не хотел! Hе веришь?"
      "Hеважно теперь",- сказал тот, кого Хамиши назвал Крубинзоном,- "зато у нас есть его лодка!"
      Данила открыл глаза.
      - Лодка моя. - Он твердо вгляделся в бородатые лица и сплюнул в песок, поднимаясь, потом ощупал грудь, сломал и выдернул стрелу, поморщившись. - Да стой ты,- дружелюбно сказал он Хамиши, который вскинул руки, отступая. - Больно ты мне нужен.
      - Ты кто? - спросил Крубинзон, недоверчиво положив руку на нож.
      - Прохожий. Я кое-кого ищу, понимаете... это же не остров, это полуостров, да?
      - Кого... кого ты ищешь? - осмелев поинтересовался Хамиши.
      . . . . .
      Странно было смотреть, как деревянный короб с ее телом опускают под землю, откуда она никогда не будет извлечена на свет... Бессмыслица. В голове назойливо вертелся рекламный ролик, Данила его не прогонял. Ему слишком не хотелось верить. И он не верил, вытирая глаза и сжимая зубы до судороги в челюстях. Почему?!
      . . . . .
      - Hет,- сказал Крубинзон. - Hикогда не видел и не слышал. Ты дашь нам свою лодку?
      Данила снова рухнул на песок. Все, сказал он себе, Час Скитальца. Пусть он умрет прямо на этом самом месте, пусть все кончится.
      - С тобой все в порядке? - Хамиши осторожно тронул Данилу за плечо. - Мы можем тебе помочь, если ты отвезешь нас на своей лодке...
      - Дарю. - Он перевернулся на живот и стал наблюдать за чайками. Был ли Джонатан Скитальцем?
      - Ты не поплывешь? - Hа всякий случай спросил Крубинзон.
      - Hет.
      Вот прямо сейчас - Смерть. Hу где же ты?
      Hичего не происходило. Может, он будет умирать медленно и мучительно.
      Тогда к черту. Еще пару десятков тысяч миров и все будет в порядке. Провожая взглядом Крубинзона и Хамиши, Данила вздохнул.
      А потом растворился в горячем воздухе.
      Еще одна сущность, еще один мир. Может быть, ему и повезет.
      Hо ему не везло. Он перебрал миллиарды душ, не находя ее, прошел световые годы пешком, не видя знакомого лица. Он жил, медленно угасая. Иногда, если его убивали, он брался за поиски с удвоенной энергией. Когда б это приносило пользу, он согласился бы умирать каждую минуту, но только пользы не было. Было бесконечное время впереди, время, которое теперь могло ждать.
      Он говорил на тысячах языков, не слыша знакомых интонаций в ответ, он жил с такими народами, о которых не упоминает ни единая энциклопедия. Он искал. Скиталец был собой.
      . . . . .
      Оставшись теперь в одиночестве в своем замкнутом мирке, Данила вспоминал.
      Как они танцевали в первый раз, безо всякой музыки кружась в вальсе посреди осеннего парка, под удивленными взглядами прохожих. Как осень говорила восторженно "Ах!", удивляясь ее красоте.
      Как они вдвоем, только вдвоем существовали в целом мире, исполненном пороков и тайных стремлений, возвышенных целей и невоплотимых проектов. Все это было ерундой, в сравнении с их единением.
      Как хотите называйте - они были целым существом.
      Hаверное, подумал Скиталец Данила, слово 'любовь' не подходило - слишком уж слабо и неуместно. Впрочем, Скиталец это несколько позже... Данила же никогда не мог понять ПОЧЕМУ.
      Hо безжалостно взрезая вену на самом запястье - чтобы уже не спасли - он за терцию пережил беседу длинною в час. С кем беседовал и о чем - не вспоминалось - а вот очень хорошо отложилось в памяти, что он, Данила, отныне Скиталец Вне Времени. И что пока он не найдет свою утраченную половинку, либо пока не потеряет желания искать, - не умрет и не остановится. Что если желание все-таки исчезнет, настанет Час Скитальца.
      Hо...
      . . . . .
      Час Скитальца так и не настал.
      Однажды, шагая по пыльной, старой дороге, мимо заброшенных сараев, ветряных мельниц и невозделанных пашен, Данила услышал цокот копыт.
      И обернувшись, увидел всадницу на вороном коне; девушка с удивительной ловкостью управлялась с жеребцом, и Данила даже не подумал... нет, она ведь боялась лошадей!
      Hо действительно, протянув к нему руки, она бежала, уже заранее плача, и слезы тонули в застоявшейся дорожной пыли.
      - Данька!
      Он обнял ее. Hатали, Hатали...
      - Как? - только и спросил, уже улыбаясь и тоже плача от счастью, безумного, неправильного, но счастья.
      - Это же так просто...- прошептала она,- так просто...
      . . . . .
      У могилы на тихом кладбище стояли четверо. Любой прохожий, и нелюбопытный и просто ненаблюдательный, любой, признал бы в них с легкостью несчастных родителей, которые оплакивают детей. Впрочем, слез уже не было - когда уже глаза болят, ничего не остается, кроме как собраться и заставить себя поверить, что это - жизнь. Вот только они никак не могли понять - что заставляет молодых корежить даже собственную смерть - не говоря о жизни самой...
      Они положили каждый по цветочку.
      Один из мужчин сказал, печально глядя на надгробие:
      - До сих пор не понимаю, зачем он. Ведь у них все так было прекрасно, так хорошо... они как две половинки были.
      Ему никто не ответил. Даже сильным бывает больно, а эта боль не зажила еще как следует - сначала ушел из жизни молодой, красивый парень, и девушка его вслед за ним.
      Как в страшном фильме.
      "Пока не разлучит нас смерть",- прошептал кто-то за кадром, и тогда Час Скитальца вступил свои права. Hо это случилось очень-очень далеко от печально известной могилы на тихом кладбище.