Глава 7

Врата мы миновали без приключений, хотя Мэрэм постоянно ахал. Ибо, как он обнаружил, каменные стены по обеим сторонам сверкали алмазами. Огонь красного джелстеи Телемеша, проплавивший коридор в горах, вскрыл множество жил этих сверкающих кристаллов. В честь своего великого деяния горделивый Телемеш приказал никогда не вынимать их; его не ослушались. Я подумал, что красота алмазов призвана как-то скрыть длинную рану в земле. Однако многие гости Меша – и в первую очередь ишканы – жаловались на нарочитую демонстрацию богатства моего королевства. Король Хэдэру часто винил отца в том, что тот таким образом над ним насмехается. Отец не внимал этим жалобам; он только сказал, что намерен блюсти закон Телемеша так же, как блюдет Закон Единого.

– Но почему мы не можем хоть один камешек взять? – спросил Мэрэм, когда мы уже почти проехали сквозь Врата. – Продали бы его в Трайе…

Мэрэм, должно быть, не понимал, о чем говорит. Кто отвратительнее торговца алмазами? Только тот, кто продает мужчин и женщин в рабство.

– Давай, никто не узнает!

– Мы будем знать, Мэрэм. – Я посмотрел на истертые камни прохода, где среди пятен нанесенного ветром песка и лошадиных катышей сверкали алмазы. – Кроме того, говорят, что всякий, кто украдет один из этих камней, сам станет камнем.

Потом долго – даже после того, как мы выехали из ущелья и стали спускаться в Ишку – Мэрэм смотрел на каменные глыбы по сторонам, словно на похитителей, пытавшихся скрыться с бесценными сокровищами. Но когда приблизились сумерки, его страсть к алмазам исчезла, словно бы улетучилась вместе со светом дня. Тема монологов сменилась: теперь мой друг думал лишь об очаге и горячих бифштексах на ужин. Когда мы добрались до лесистых склонов горы, дождь со снегом перешел в ливень, и Мэрэм был решительно настроен переночевать сегодня в тепле под крышей.

Достигнув крепости ишканов, что охраняла проход с этой стороны, мы остановились, чтобы спросить, нет ли поблизости постоялого двора. Командир крепости, лорд Шэдра, сказал, что нет. Он принес извинения за то, что не может позволить мешскому рыцарю находиться в стенах его крепости, и направил нас к домику лесоруба, жившего милей дальше.

Под ледяными струями дождя мы свернули на боковую дорогу, как нам и велел Шэдра, и в центре изрядно вымокшей рощи отыскали домик, ничем не отличавшийся от горных домов Меша. Лесоруб, Людэр Нэрат, вышел нам навстречу. Выяснив, что привело путников на его порог в эту ненастную ночь, он пригласил нас разделить с ним хлеб, соль и очаг. Казалось, лесоруб решил доказать, что гостеприимство ишканов не уступит мешскому.

Нам выделили запасную спальню, принадлежавшую когда-то старшему сыну, который погиб на войне с Ваасом. Жена Людэра, Мэша, приготовила легкий ужин. Мы сидели у огня и ели жареную форель и суп из ячменя, грибов и лука. На столе еще были хлеб и масло, сыр и орехи, а также крепкое темное пиво, слегка отличавшееся по вкусу от того, что варят в Меше. За огромным столом сидели три дочери хозяина и младший сын, взиравший на меня с великим любопытством. Я чувствовал, что мальчика так и тянет потрогать кольца моей кольчуги. Но его сдержанность надежно скрывала природное дружелюбие, так и просившееся наружу. То же можно было сказать и о Людэре и всей его семье. Не важно, что я провел свое детство в лесах, лишь немного отличавшихся от этих, и слушал те же послеобеденные истории у горящего очага. В конце концов я рыцарь Меша и когда-нибудь могу встретиться с Людэром в битве – как и с его последним оставшимся сыном.

И все же наши хозяева были вежливы и предупредительны. Мэша проследила за тем, чтобы мы хорошенько вымылись в здоровенной кедровой бочке, сделанной Людэром. Пока мы отмачивали измученные тела в горячей воде, что натаскал ее сын, Мэша забрала нашу окровавленную одежду для того, чтобы выстирать ее. Она послала своих дочерей расстелить меховые спальники на матрасах, свеженабитых чистейшей соломой. И когда мы наконец готовы были лечь спать, принесла нам по чашке горячего имбирного чая, наполнившего сердца приятным теплом.

Мы провели замечательную ночь в этих мокрых лесах на чужой стороне гор. К утру ненастье рассеялось, и солнце безмятежно сияло в голубом небе. Мы быстро позавтракали кашей и копченой грудинкой, вслушиваясь в веселое чириканье воробьев на деревьях, поблагодарили Людэра и его семью за гостеприимство, оседлали лошадей и направили их по тропинке к Северной дороге.

Хотя я никогда раньше здесь не был, горы за Корукелем и Рааскелем казались странно знакомыми. Сразу после полудня мы миновали перевал, и перед нами на севере растянулись покрытые зеленью холмы, что вели к долине реки Ташар. С каждой милей, что мы оставляли позади, холмы делались все более пологами. Дорога, не так хорошо вымощенная, как в Меше, шла в основном под уклон, и лошади сочли ее очень приятной. К тому времени, как мы отыскали маленькую полянку у ручья, чтобы разбить лагерь, все пребывали в прекрасном расположении духа.

На следующий день мы проснулись рано, когда птицы еще только начинали насвистывать утренние песенки, и долго ехали через холмистый край, постепенно открывавший нам широкую долину Ташара. Дорога изгибалась к востоку и шла через изумрудные поля к золотому сиянию солнца – прямо к Ловайисе, городу, где находился двор короля Хэдэру. Возникло предложение: срезать путь и выехать на дорогу уже далеко к северу после главного города Ишки. Вполне мудро было бы избегнуть встречи с агрессивным Сальмелу и его друзьями, как заметил Мэрэм.

– Что, если Сальмелу нанял того человека, что стрелял в тебя? – спросил он.

– Нет, он не мог так поступить. Никто из валари не опозорит себя таким поступком.

– Но если Красный Дракон подчинил и его? Если он превратился в гуля?

Я обратил взор к сияющей ленте Ташара, протекавшей через долину прямо перед нами, и в сотый раз задумался о том, почему Морйин охотится за мной.

– Сальмелу не гуль, – наконец сказал я. – Если он и ненавидит меня, то по собственной воле, а не из-за Красного Дракона.

– Если он ненавидит тебя, то тем более следует его избегать.

Я мрачно улыбнулся и покачал головой.

– Мир полон ненависти, и от нее не уйдешь. Перед лицом своих соотечественников Сальмелу пообещал нам свободный проход… Он сдержит слово.

Мы решили, что, поехав напрямую через фермы и леса Ишки, все равно подвергнем себя опасности: придется переправляться через бурные воды Ташара, а в лесах могут встретиться медведи. В конце концов именно перспектива встречи с очередным медведем убедила Мэрэма в том, что лучше ехать через Ловайису.

Мы планировали провести ночь на одном из постоялых дворов, на следующее утро встать пораньше и по возможности скрытно отбыть. Но, как оказалось, планы строили не только мы. Очевидно, наше путешествие через Ишку не осталось незамеченным. Когда приблизилась ночь и мы миновали последние фермы, расположенные в пригороде, по дороге с грохотом примчался отряд рыцарей. Ими командовал лорд Нэдру, которого я узнал по длинному шраму на скуле к по темным изменчивым глазам. Он склонил передо мной голову.

– Итак, сэр Вэлаша, мы снова встретились. Король Хэдэру просит тебя посетить его дворец.

Я обменялся быстрыми взглядами с Мэрэмом и мастером Йувейном. Не было нужды ничего говорить – когда король «просит», остается только согласиться.

Мы последовали за лордом Нэдру и его рыцарями через Ловайису, чьи извилистые улочки и дымные кузницы напомнили мне Годру. За тяжелым деревянным частоколом, обращенным к ледяному Ташару, предстал дворец короля Хэдэру, сиявший огнями, словно в ожидании гостей. Как сказал мне Людэр Нэрат, король не любил древний замок своих предков в холмах неподалеку и построил дворец, утопавший в цветущих садах и окруженный фонтанами. Дворец представлял собой скопление пагод из различных пород дерева, покрытых искусной резьбой. В Утренних горах он был известен как Деревянный Дворец. Людэр собственными руками распилил дюжины редких деревьев, предназначенных для украшения главного холла. Внутри прекрасного здания, если не врут рассказы, мы увидим балки из эньорской вишни и колонны из черного дерева, привезенного из южных лесов Гальды. Говорят, что король Хэдэру заплатил за этот великолепный дворец алмазами, добытыми непосильной работой шахт Ишки, но я не хотел верить такой клевете.

Слуги, встречавшие у входа, приняли лошадей, а лорд Нэдру повел нас по длинному коридору в залу, где располагался двор короля Хэдэру. Четыре воина, охранявшие вход в огромную комнату, попросили нас снять обувь перед тем, как войти внутрь. Также они предупредили нас, что мечи следует держать в ножнах. Воин валари скорее расстанется с душой, чем с мечом.

Ишканская знать, Сальмелу и лорд Ишшур среди них стояли около трона короля Хэдэру. Трон был вырезан из цельного куска белого дуба, которому придали форму огромного медведя, поднявшегося на задние ноги. Король, далеко не хрупкого сложения, почти терялся на фоне этой массивной скульптуры. Он сидел прямо на коленях медведя, опираясь спиной на его грудь и живот, а огромная белая голова нависала сверху. В короле и в самом сквозило что-то медвежье. У него был крупный хищный нос, такой же, как у Сальмелу, и темные сверкающие глаза.

После того как лорд Нэдру представил нас, он занял место рядом с Сальмелу и лордом Ишшуром, стоявшими возле трона отца. Здесь были и другие прославленные рыцари: лорд Местивэн и лорд Золтар, горделивый мужчина с тяжелой черной бородой – редкое явление среди валари. Сегодня присутствовали и две женщины: сестра короля Девора, и Айриша – прелестная девушка моего возраста. Ее волосы были черны как вороново крыло, а кожа так же бела, как дерево королевского трона. Она была дочерью эньорского герцога Бэрвэна из Эдара; поговаривали, что король Хэдэру принудил того отдать дочь ему жены после смерти старой королевы. Одетая в ярко-зеленое платье, она стояла у трона короля, даже еще ближе, чем Сальмелу. По-моему, есть что-то варварское в том, что даже королева не смеет сесть в присутствии короля – таковы обычаи Ишки.

– Сэр Вэлаша Элахад, – произнес король густым стариковским голосом, – я рад приветствовать тебя в моем доме.

Он кивнул Мэрэму и мастеру Йувейну, стоявшим по бокам от меня, и продолжил:

– И тебя, принц Мэрэм Мэршэк Дэлийский, и мастера Йувейна из Великого Светлого Братства я также рад приветствовать.

Мы поблагодарили его за гостеприимство, а он улыбнулся мне улыбкой столь же хрупкой, как стекла в окнах его дворца.

– Надеюсь, твои покои здесь будут лучше, чем в вашем старом, наполненном сквозняками замке.

И в самом деле, я уже любил замок этого печального старого короля больше, чем замок своего отца, ибо он воистину был прекрасен. Высокая крыша залы из какого-то голубоватого дерева, опиравшаяся на огромные колонны черного дерева, раскрывалась над нами изящными изгибами, словно небесный свод. Панели на стенах были выполнены из темного мореного дерева и красного вишневого и украшены барельефами с изображениями величайших побед Ишки. Темное дерево создавало бы в зале мрачную атмосферу, если бы не было провощено и отполировано до зеркального блеска; в сияющих гранях отражался свет тысяч свечей. Красноватые отблески играли на глубоком глянце дубового паркета, не покрытого ковром. Его зернистая белизна прерывалась только кругом примерно в двадцать четыре фута, в центре которого стоял трон. Никто не мог стоять на этом диске из розового дерева, срубленного, должно быть, в лесах Гесперу или Суррапама. Я решил, что он символизирует солнце или одну из звезд, с которых пришел народ валари. На нем не было ни пылинки, как, впрочем, и во всей зале, что благоухал лимонным маслом и прочими экзотическими средствами ухода за деревом.

– Мои повара приготовили угощение, не присоединитесь ли к нам? И я хотел бы знать, не нужно ли вам что-нибудь?

Мэрэм, конечно, с плохо скрытым жаром уже сосредоточил свое внимание на Айрише. Я пихнул его локтем под ребро.

– Мы хотим только продолжить наше путешествие так скоро, как будет возможно. Желательно на рассвете.

– Хорошо. Я слышал, ты добровольно обрек себя на эти глупые поиски.

– Да, – отвечал я, ощущая на себе взгляды всех стоявших у трона.

– Камень Света никогда не отыщется вновь. Твой предок отдал его чужаку в Трайе, а лучше бы принес его в Ловайису.

Его тонкие губы скривились, словно бы от вкуса лимона. Я чувствовал, как возмущение кипит внутри старого короля. Мне пришло в голову, что так разбитая любовь сменяется ненавистью, утраченная надежда сменяется горечью отчаяния.

– А если камень Света будет найден? – спросил я.

– Тобой?

– Почему нет?

– Не сомневаюсь, что тогда ты принесешь его в свой замок и скроешь от всего мира.

– Нет, такого никогда не случится. Сияние камня Света должно быть доступно каждому. Как еще сможем мы восстановить мир во всем мире?

– Мир? – прорычал он. – Как может настать мир, если одни присваивают себе то, что принадлежит другим?

При этих словах Сальмелу обменялся острым взглядом с лордом Нэдру, и я услышал, как лорд Золтар пробурчал что-то насчет алмазов Корукеля. Лорд Местивэн, стоявший рядом с ним, кивнул и провел рукой по красным и белым боевым шнурам, перевивавшим его длинные черные волосы.

– Может, когда-нибудь все поймут, что кому принадлежит.

Король издал жесткий смешок, напомнивший мне медвежье рычание.

– Ты, Вэлаша Элахад, мечтатель – как и твой дед.

– У всех есть свои мечты. О чем мечтаешь ты, король Хэдэру?

Вопрос застиг короля врасплох, и все его тело напряглось, словно в ожидании удара. Взгляд стал отстраненным; казалось, он смотрит сквозь прекрасные деревянные стены своего дворца прямо в ночное небо. Я подумал, что король сам страдает от желчности своего духа. Он искал внешний блеск взамен истинной чистоты. И если случится война, то этот человек будет сражаться за свою гордость собственника, а не чтобы защитить то, чем дорожит больше всего на свете. Он мог биться против Вааса или Меша с холодной яростью, которой славился, но главную битву всегда вел с самим собой.

– О чем я мечтаю? – прорычал Хэдэру, дотрагиваясь до красных боевых шнуров, перевивавших его длинные белые волосы. – Я мечтаю об алмазах. Я мечтаю о воинах Ишки, сияющих, как десять тысяч превосходных алмазов, и готовых сразиться за богатства, для которых рождены.

Теперь растерялся я. Мой дед всегда говорил, что мы рождены для того, чтобы пребывать в свете Единого и ощущать в себе его вечное сияние, и я верил в это.

Король Хэдэру глянул на лорда Нэдру.

– А какова твоя мечта? – спросил он.

Лорд Нэдру коснулся рукояти меча и ответил без промедления:

– Правосудие, сир.

– А твоя, лорд Золтар?

Лорд Золтар потеребил окладистую бороду, потом повернулся к женщине, стоявшей слева от него. Она была по-гальдиански тонкокостной и смуглокожей – наверное, бежала из завоеванного королевства. Лорд Золтар молча улыбнулся ей, потом ответил:

– Я мечтаю о том, что однажды ишканы помогут другим народам возвратить то, что было отнято.

– Очень хорошо, – неожиданно произнес лорд Ишшур. Брат Сальмелу явно не разделял его драчливости и высокомерия. – Достойная мечта.

Король Хэдэру, наверное, ощутил одобрение со стороны своей молодой жены, так как неожиданно посмотрел на Айришу и спросил, согласна ли она.

Я заметил, что Мэрэм пристально смотрит на Айришу, а та откинула на спину длинные волосы и ответила королю:

– Конечно, это достойная мечта – одна из достойнейших. Но не должны ли мы сначала подумать о безопасности собственного королевства?

Эта «безопасность», вероятно, подразумевала объединение Эньо и Ишки. Хотя отец Айришы был вассалом эньорского короля Дэнаши, тот считался королем только по названию. Так что Эдар, к большому стыду герцога Бэрвэна, сделался практически подчиненной частью Ишки. Исключительно страх перед мешской сталью мешал ишканам отгрызать от Эньо по кусочку, подобно голодному медведю.

Некоторое время я прислушивался к речам горделивых придворных. Их страхи и надежды мало чем отличались от страхов и надежд лордов и рыцарей Меша. В то же время ишканы носили разноцветные одежды и боевые шнуры в волосах в мирное время, чего мои мрачные соотечественники не делали никогда, а некоторые из них были женаты на чужестранках. Но хуже всего, как мне показалось, была привычка все время говорить «я», что звучало грубо и самодовольно.

Я хорошо помнил, как отец предостерегал меня от использования этого обманчивого слова. Разве он не прав? Оно умаляет душу и заключает ее в ловушку самомнения, поверхностности и иллюзий. Оно удерживает от широкого взгляда на вселенную и от ощущения великого существования в пустоте бесконечности среди горячего дыхания звезд. В Меше мы используем это слово только по забывчивости; или очень редко, в моменты сильных переживаний, муж может прошептать жене в стенах своего дома: «Я люблю тебя».

Час обеда приближался, но король Хэдэру терпеливо выслушал всех, кто хотел высказаться. В конце концов он обратил тяжелый взгляд на Сальмелу.

– О чем мечтаешь ты, сын мой?

Казалось, Сальмелу ждал этого момента. Его глаза сверкнули огнем, как пламя, оживленное порцией угля.

– Я мечтаю о войне. Разве не для этого валари рождается на свет? Стоять вместе со своими братьями плечом к плечу на поле битвы и чувствовать, как все сердца бьются в унисон, видеть, как враги трепещут и бегут – есть ли что-нибудь лучше? Как еще воин может испытать себя? Как еще можем мы узнать, что внутри – алмаз или лишь стекло?

Я воспринял эти слова как вызов. Пока король Хэдэру осторожно посматривал на меня, я поднял свое рыцарское кольцо так высоко, что оно засверкало в свете свечей.

– Все люди – алмазы, всякая жизнь – череда битв. И только то, как мы ведем эту войну, определит, будем ли мы сиять, как камни наших колец, или сломаемся.

При этих словах мастер Йувейн одобрительно улыбнулся; улыбнулись и лорд Ишшур и многие другие ишканы. Однако Сальмелу бросил на меня свирепый взгляд. Ненависть вздымалась внутри него, словно разгневанная змея.

– Я своими глазами видел, как твой отец дал тебе это кольцо. Но мне тяжело поверить в то, что я вижу сейчас: воин валари пытается избежать войны!

Я глубоко вздохнул.

– Если ты так страстно жаждешь войны, то почему бы всем нам не объединиться против Красного Дракона и не сразиться с ним ?

– Потому что я не боюсь его, как ты. Никто из ишканов не боится его.

Это, конечно, было не совсем так. Король Хэдэру слегка побледнел при упоминании ужасного имени. Я внезапно понял, что он все-таки не хочет воевать с Мешем, ибо война ослабит его королевство в трудные времена. Зачем тратиться на войну, если можно удовлетворить свои желания через брак или при помощи простых угроз?

– Бояться не постыдно. Истинная храбрость состоит в том, чтобы идти в бой, несмотря на страх, – заметил король.

Сальмелу посмотрел на лорда Нэдру и лорда Местивэна. Я понял, что это они возглавляют партию сторонников войны.

– Да, – произнес Сальмелу. – Идти в бой, а не просто стучать в щиты и трубить в трубы.

– Решение о битве с Мешем еще не принято, – ответил ему король. – Послы, которых я отправлял в Сильвашу, не получили согласия короля Шэвэшера.

Лицо Сальмелу вспыхнуло.

– Если мы и потерпели неудачу, то только потому, что не были уполномочены объявить войну немедленно, не принимая в расчет отсрочки и отговорки. Если бы я был королем…

– Да? – Голос Хэдэру обрел стальную твердость. – Что бы ты сделал, если бы был королем?

– Немедленно двинулся бы на Меш, невзирая ни на какой снег в ущельях. – Принц сверкнул глазами и продолжил: – Мешцы явно не готовы к войне.

– Тогда, может, и хорошо, что ты не король, – заметил его отец. – Хорошо и то, что я пока еще не назвал наследника.

При этих словах Айриша улыбнулась Хэдэру и защищающим жестом сложила руки на животе. Сальмелу посмотрел на нее с такой ненавистью, которую, как мне казалось, раньше приберегал исключительно для меня. Должно быть, он боялся того, что Айриша принесет отцу еще одного сына, который отодвинет его в сторону и одновременно укрепит королевские притязания на Эньо.

Король Хэдэру повернулся ко мне.

– Прошу, прости моего сына. У него горячая кровь, и он никогда не предвидит последствия своих поступков.

Несмотря на мою нелюбовь к Сальмелу, мне стало его на мгновение жаль. Там, где другие отцы управляют сыновьями с помощью любви и уважения, Хэдэру добивался своего с помощью страха и стыда.

– Не вижу в этом ничего дурного. Лорд Сальмелу считает, что его действия пойдут во благо Ишке.

– Хорошо сказано, сэр Вэлаша, – кивнул король. – Если бы ты не обрек себя на бесплодные поиски, твой отец мог бы направить тебя послом ко двору какого-нибудь из Девяти королевств.

– Благодарю, король Хэдэру.

Он оперся спиной на белое дерево трона, не сводя с меня пристального взгляда.

– Знаешь, у тебя глаза твоего отца. Но ты делаешь честь своей матери. Элианора ви Солару – прекрасная женщина.

Очевидно, король Хэдэру пытался завоевать меня с помощью лести – с какой целью, я не мог понять. Но его внимание только оскорбило меня и взбесило Сальмелу. Принц, должно быть, вспомнил, что ею отец напрасно добивался моей матери и женился на его матери только от безвыходности.

– Да, – прохрипел Сальмелу. – Я согласен, что из сэра Вэлаши вышел бы замечательный посол. Всякому понятно, что воин он никудышный.

Мэрэм, нетерпеливо переминавшийся около меня, вздрогнул, задетый оскорблением Сальмелу, впрочем, вид кэламы, пристегнутой к поясу принца, помог моему другу промолчать. Что до меня, то я опустил взгляд на два алмаза, сверкавших на моем кольце, и подумал, что Сальмелу в принципе прав.

– Я сказал бы, что сэр Вэлаша во многом похож и на своего отца, в частности, в том, как ловко он уклоняется от сражения, – продолжил Сальмелу.

Меня и моего отца оскорбляют перед всем двором Ишки!.. Бросает мне вызов? Нет, пожалуй, сейчас он не может вызвать меня на поединок, так как это противоречило бы его обещанию обеспечить мне свободный проход через их земли.

– Моему отцу случалось биться во многих сражениях, – отвечал я, глубоко дыша. – И никто никогда не сомневался в его храбрости.

– Ты думаешь, что я сомневаюсь в его храбрости?

– Что ты хочешь сказать?

Глаза Сальмелу пронзили меня, подобно кинжалам.

– Ты очень благородно поступил, отправившись на поиски камня Света. Или, может быть, ты просто решил избежать схватки?

Я слышал учащенное дыхание лордов, стоявших рядом с Сальмелу. Мое собственное дыхание горело внутри меня, словно я вдохнул огонь. Неужели Сальмелу провоцирует меня на то, чтобы я вызвал его сам? Что ж, я не поддамся на провокацию. Сражение с ним скорее всего означало смерть, и к тому же этим я помог бы ему развязать войну, в которой могут погибнуть мои братья и друзья. «Я алмаз, – сказал я сам себе, – великолепный алмаз, которого не заденут слова».

И все же, несмотря на свои благие намерения, я схватился за рукоять меча.

– Ты называешь меня трусом?

Если бы он назвал меня в лицо трусом, это был бы вызов на поединок, и я мог бы ответить на него.

Сердце колотилось в груди так быстро и сильно, что я боялся, как бы оно не разорвалось. Мастер Йувейн крепко стиснул мою руку, словно желая придать сил. А потом Мэрэм наконец обрел голос и попытался превратить смертельное оскорбление Сальмелу в шутку:

– Вэль трус? Ха-ха, а небо желтое? Вэль храбрейший из всех, кого я знаю!

Но его попытка утихомирить наш растущий гнев ни к чему не привела. Сальмелу снова вперил в меня пронзительный взгляд темных глаз.

– Ты решил, что я назвал тебя трусом? Тогда прошу меня извинить – я всего лишь задал вопрос.

– Сальмелу, – жестко предупредил его отец.

Принц и на него не обратил внимания.

– Каждый человек должен сомневаться в собственной храбрости. Особенно короли. Особенно те короли, что позволяют своим сыновьям бежать накануне битвы.

– Сальмелу! – Король Хэдэру гневно возвысил голос.

Я стиснул меч так, что пальцы заболели.

– Теперь ты и моего отца назвал трусом?

– Может ли ягненок родиться у льва?

Эти слова, словно капли киракса, жгли мне глаза. Насмешливое лицо Сальмелу застилала красная пелена, рождавшаяся где-то внутри.

– Может ли орел высидеть из яйца кролика?

Хитрый Сальмелу облек свои обвинения в форму вопросов и оставил мне лишь одну возможность ответить на них. Почему? Думал, что я просто брошусь на его меч?

– Хорошо, что твой дед умер и не может видеть, что стало с его родом. Ибо он был храбрым человеком. Истинная храбрость нужна для того, чтобы пожертвовать теми, кого любишь. Кто еще мог бы позволить сотням своих воинов умереть в бесплодных попытках защитить себя, вместо того чтобы отстоять свою честь в поединке?

Хотя я подавил возмущение и даже перестал дышать, глубоко внутри словно бы обрушился целый мир. В этот горький и кровавый миг ненависть Сальмелу стала моей, а моя ненависть питалась пламенем его. Не вполне соображая, что делаю, я выхватил меч из ножен.

– Вэль! – в ужасе закричал Мэрэм. – Убери меч!

Но сегодня ночью клинкам не было суждено вернуться в ножны. Сальмелу и его свита быстро выхватили свои мечи, и я пристально смотрел на это ограждение из сверкающей стали, наступая на Сальмелу. И согласно древним и священным законам валари, это простое действие было равносильно вызову на поединок.

– Успокойтесь! Успокойтесь оба! – Король Хэдэру возвысил голос, перекрикивая ропот, пронесшийся по зале. Потом он поднялся с трона и шагнул вперед. – Я не хочу этого, – заявил он Сальмелу. – Я не желаю поединка – и ты не должен принимать вызов сэра Вэлаши.

Меч Сальмелу, направленный на меня, не дрогнул.

– Тем не менее я принимаю ею.

Король долгое время смотрел на сына, потом глубоко вздохнул.

– Да будет так. Вызов брошен и принят. Ты встретишься с сэром Вэлашей в круге Чести, когда вы оба будете готовы.

При этих словах Сальмелу и остальные лорды вложили мечи в ножны, и я сделал то же самое. Видимо, пришло наконец время моей смерти.

Так как воины валари сражаются в поединках без доспехов, король дал мне время на то, чтобы снять кольчугу. Мы с Мэрэмом и мастером Йувейном отправились в переднюю. Это была маленькая комнатка, чьи розового дерева панели имели цвет и запах засохшей крови. Я молча глядел на очередную батальную сцену, вырезанную на деревянной поверхности.

– Ты с ума сошел! – завопил на меня Мэрэм, стуча по собственной ладони огромным кулаком. – Принц – лучший боец Ишки, и ты его вызвал!

– Это… невозможно было вынести.

– Невозможно вынести? – Похоже, что следующий удар кулака придется по мне. – А как ты теперь справишься? Почему бы просто не извиниться перед ним и не уехать побыстрее?