– Вэль, сжечь их? – испуганно прохрипел он.

Потом, вспомнив клятву никогда не обращать огонь против людей, он заколебался. Это колебание спасло нам жизнь.

– Пр-рекратить! – неожиданно воскликнул один из снежных гигантов. – Пр-рекратить сейчас же!

Покрытые белым мехом люди остановились в двадцати футах от нас, образовав кольцо. Шипастые дубины покачивались в воздухе.

Тот гигант, что говорил, огромный толстый мужчина со сломанным носом и глазами цвета замерзшего водопада, указал на кристалл Мэрэма.

– Это огнекамень.

Мужчина, стоявший в круге рядом с ним, вгляделся сквозь снег.

– Ты уверен, Имайра?

Имайра медленно кивнул. Потом его большие голубые глаза сошлись на мече, что я держал наготове. В момент смертельной для меня опасности Элькэлэдар начал светиться мягким серебристым светом.

– А это сарастрия . – Глубокий сильный голос пророкотал в проходе, как гром. – Это должна быть сарастрия .

Сарастрия, подумал я. Силюстрия. Снежные гиганты произносили слова со странным акцентом, но я все же понимал их.

– Человечек, как удалось тебе отыскать сарастрию? – Имайра указал на меня концом дубины.

Меня потрясло то, что дикого вида снежный гигант вообще может что-то знать о серебряном джелстеи – или об огнекамнях.

– Он был обретен во время путешествия.

– Какого путешествия?

Я обменялся быстрыми взглядами с Кейном и Атарой. Мне не хотелось рассказывать о нашем поиске.

– Давай! – прорычал Имайра, поднимая дубину. – Говори! И говори правду или и ты, и твои друзья вскоре умрете.

Меня охватило странное чувство, что этому великану можно довериться. Так что я распахнул плащ, показывая золотой медальон короля Киритана, и поведал о великом собрании в Трайе и о наших клятвах отыскать камень Света.

– Ты говоришь о Галастеи, да? – Глаза Имайры вспыхнули неожиданным огнем, как и глаза его спутников. – Ты говоришь о золотой чаше, сделанной Галадинами и принесенной со звезд? Это удивительное вещество, этот золотой галастеи, этот камень Света. Внутри него хранится тайна творения всех других галастеи – и тайна самого творения.

Он сказал, что камень Света – само сияние воли Единого, и потому Джелстеи может двигать звезды, землю и все, что на них.

– Но на целую эпоху камень Света был потерян, – задумчиво протянул Имайра. – А с ним потеряны надежды Эа.

Он замолчал, глубоко вздохнул и выпустил облако пара. Потом вернулся к предмету нашего разговора:

– Значит, говорите, вы надеетесь обрести Галастеи, дали клятвы отыскать его… Но отыскать где? Конечно, не в землях иманиров!

– Нет, не в ваших землях, – сказал Кейн, опередив меня. – Мы только хотим миновать их, причем побыстрее.

– Так ты говоришь. Но идти на восток? Там земля асакэев.

При упоминании этого имени руки иманиров плотнее сомкнулись на оружии. Свирепые лица превратились в маски ненависти.

Я не хотел говорить Имайре, что нам нужно пересечь Сакэй и войти в Аргатту в поисках камня Света. Я сомневался, что он поверит мне, более того, боялся, что он может поверить.

– Может, на самом деле они и есть асакэи, – проговорил молодой мужчина рядом с Имайрой. – Может, это шпионы, которые возвращаются домой.

– Нет, Хавра. Они пришли из Йарконы, я уверен. Они не такие, как Морйин.

Молодой великан по имени Хавра, чей подбородок выдавался, как отрог скалы, махнул на нас дубиной.

– Говорят, что такие, как Морйин, могут прикидываться кем угодно. Не убить ли их на всякий случай?

– Да, да, убьем их! – крикнул мужчина с шерстью красноватого оттенка. – Возьмем галастеи, и дело с концом!

Остальные поддержали этот крик и стали колотить дубинами по снегу.

– Убить их! Убить их!

– Пр-рекратить! Пр-рекратить сейчас же! – рявкнул Имайра, поднимая дубину.

Эльтару, стоявший слева от меня, дрожал, мотая головой из-за падающего снега, и рыл землю копытом. Всякий из иманиров, решившийся напасть на меня, познакомился бы с четырьмя дубинами на его ногах.

– Пр-рекратить, Аскир! – повторил Имайра мужчине с рыжеватым мехом.

Одноглазый гигант, стоявший в кругу, испустил ужасный крик и погрозил нам дубиной.

– Если это люди Морйина, я искрошу их кости в пыль!

Мэрэм съежился.

– Вэль, я же говорил! Они собираются убить нас и съесть. На самом деле!

Иманиры все же оставались людьми, с теми же чувствами, что и у других людей. Имайра повернул лицо к Мэрэму, и я ощутил быструю вспышку эмоций, пробежавшую среди его сородичей: потрясение, оскорбление, ужас. Потом их настроение переменилось, и бледные губы Имайры растянулись в зловещей дикарской ухмылке.

– Можете взять себе, кого хотите, но жирный – мой! – крикнул он своим спутникам, указывая на Мэрэма дубиной.

– Вэль!

Юный Хавра поддержал Имайру.

– Сир, так нечестно. Рацион у нас скудный, а я очень голоден. Из жирного по крайней мере десять порций можно приготовить.

– Десять? – язвительно выкрикнул иманир по имени Лодар. – Да его на двенадцатерых хватит.

– Давайте поджарим его на углях! – сказал другой.

– Нет, сварим из него суп!

– Хорошо, – злобно засмеялся Хавра. – Только сохраните кости, чтобы испечь хлеб.

Двенадцать иманиров одновременно разразились долгим и оглушительным хохотом. В их громких голосах не было злобы. Они смеялись над Мэрэмом и над нами.

– Дикари! – закричал на них Мэрэм, сообразив, в чем дело. Его лицо покраснело, он утер пот со лба. – Жестоко с вашей стороны.

– Жестоко? – кашлянул Имайра. – Не более жестоко, чем твое предположение, будто мы людоеды!

Мэрэм не знал, что на это сказать, лишь ошеломленно переводил взгляд с Имайры на меня и обратно.

– Ну, я слышал… а, что там говорить, йарконцы верят, что вы человекоубийцы и…

– Придержи язык! – оборвал его Имайра. – Конечно, мы убиваем людей: всех, кто служит Великому Зверю. И всякого, кто без разрешения ступит на нашу землю.

Он вдруг махнул Аскиру и двум другим мужчинам, те вышли из круга иманиров и подошли к нему. Пока мы дрожали на пронизывающем ветру, они переговаривались низкими рокочущими голосами.

Через некоторое время Имайра посмотрел на Мэрэма.

– Ты и вправду не из асакэев. Никто из людей Морйина не отвел бы от нас огнекамня. Мы благодарим тебя, толстый человечек, за доброту. Не хотели бы мы быть поджаренными для твоего обеда.

– Спасибо и вам за вашу доброту, за то, что пропускаете нас…

– Не шуми! – скомандовал Имайра, стискивая дубину мохнатой рукой. – Мы вовсе не добрые. Вы вступили в Элайвагар и увидели священную землю. Согласно закону, вас следует предать смерти.

Мэрэм трясущейся рукой попытался установить свой джелстеи так, чтобы уловить слабый свет, просачивающийся сквозь снежно-серые облака. Я положил руку ему на плечо, чтобы успокоить, и ждал на холодном ветреном склоне, глядя на Имайру и мрачноликих иманиров.

– Однако сейчас странные времена, а вы странные люди, – медленно и печально продолжил тот. – Вы ищете то же, что и мы. Закон есть закон, но есть и высший закон, гласящий о необычных вещах. Наши старейшины хранят его. К ним мы вас и отведем, если вы согласны. Вашу судьбу решат урдахиры.

Я посмотрел на Мэрэма, Атару, Лильяну и мастера Йувейна. Их почти отмороженные лица сказали мне: все что угодно, лишь бы не стоять здесь, на убийственном ветру. Но Кейн не обрадовался приглашению, да и я тоже.

– А если мы не согласимся?

– Тогда лучшее, что мы сможем для вас сделать, – это похоронить с почестями. – Имайра поднял дубину. – Обещаю, что не оставим вас на съедение медведям.

Сражаться с иманирами или пробовать бежать было бессмысленно. И похоже, что наша судьба, оказавшаяся в руках этих великанов, подталкивала нас, шаг за шагом приближая к Аргатте. Поговорив с остальными, я сообщил Имайре, что мы присоединимся к ним и отправимся на совет старейшин.

– Спасибо. Не хотел бы, чтобы ваша кровь была на моем боркоре .

Он погладил дубину и значительно посмотрел на меня, затем поинтересовался нашими именами и назвал своих людей.

– Очень хорошо, сэр Вэлаша Элахад. Сложите оружие. Мы завяжем вам глаза и отведем в такое место, о котором знают только иманиры.

Я с трудом чувствовал свои пальцы, стиснутые на рукояти Элькэлэдара, но был уверен, что они сжались ещё крепче. Никто не смеет дотрагиваться до моего меча!.. Не хотели складывать оружие и мои друзья.

– Ну же, сэр Вэлаша!

– Нет. Мои извинения, но мы не можем сделать так, как вы просите.

Одновременно двенадцать боркоров взметнулись как деревья, чтобы размазать нас по земле.

– Пр-рекратить! – снова рявкнул Имайра. – И как ты думаешь с оружием пройти по нашей земле?

– А как ты думаешь ослепить нас? – парировал я.

Через десять долгих ударов сердца мы с Имайрой обменялись взглядами, словно принимая условия друг друга. Я мог не говорить ему, что многие из его людей умрут, если попытаются убить нас. А он мог не говорить, что эти смерти, включая наши собственные, лишь послужат нашему общему врагу.

– Хорошо, – произнес он наконец. – Можете оставить ваше оружие. Но пока вы в Элайвагаре, держите луки ненатянутыми и мечи в ножнах. Вы согласны?

– Да, согласны, – ответил я, посмотрев на своих друзей.

– Имайра, а вдруг они… – начал Аскир.

– Сэр Вэлаша, – прервал его Имайра, – если ты нарушишь слово, на которое я полагаюсь, старейшины предадут смерти меня. А потом тебя и твоих спутников.

Во взгляде этого огромного человека сквозила доверчивость, ранившая мне сердце. Каким-то образом, не говоря ни слова, он понял, что возможность того, что я могу послужить причиной его смерти, связала мне руки надежнее, чем крепчайшие веревки.

– Но насчет повязок никаких споров, – продолжил он. – Никто, кроме иманиров, не вправе видеть путь к тому месту, куда мы вас отведем.

В итоге мы согласились на этот компромисс. Мы с беспокойством поглядывали, как они достают сверток красной материи из мешка, что нес Хавра, и режут его на шесть частей. Несмотря на огромные руки, они с удивительной ловкостью и быстро работали на холоде. Имайра велел Хавре завязать нам глаза, и тот выполнил приказание. Он двигался от Кейна к Атаре и Лильяне, потом повязал широкие красные полосы вокруг голов мастера Йувейна и Мэрэма и, наконец, вокруг моей. Огромное свирепое существо возвышалось надо мной, и мне пришлось изо всех сил сдерживать Эльтару, чтобы жеребец не начал брыкаться от страха и ярости. Я задержал дыхание, когда мягкая ткань повязки полотно закрыла мне глаза. Мир погрузился во тьму, и до меня вдруг донесся запах Хавры: запах дыма костра, шерсти и холодного ветра с замерзшего озера.

Мудрый Имайра также велел Хавре и еще четверым служить нашими поводырями. Сам он взял меня за руку и повел по тропе через проход. В его пожатии чувствовалось успокаивающее тепло и великая сила. Я слышал, как где-то за спиной вздыхает Мэрэм, и почти физически ощущал его пальцы, зажатые в мощной руке Хавры. Хотя никому из нас не нравилось вслепую идти через снег, иманиры были в дружбе с этим неприятным веществом и передавали ее нам через уверенные, мягкие пожатия рук. Замечательно, что нас вели по льду и камням, но никто не упал и не поскользнулся.

Как Мэрэм и боялся, подъем, по которому мы шли, оказался вовсе не концом прохода. Имайра, идущий впереди меня, не желал особенно много распространяться о здешних горах. Но он сказал, что наша тропа привела бы нас только к еще более высокому подъему перед тем, как начать спускаться к труднопроходимой территории за ним. Из его слов стало ясно, что нам придется провести ночь на очень большой высоте. Но не на открытом месте. Ибо иманиры, как он сообщил нам, меньше чем в миле отсюда построили хижину для ночлега.

На самом деле эта «хижина» оказалась чем-то вроде крепости, как мы обнаружили, добравшись до нее чуть позже. Хотя Имайра оставил на наших глазах повязки, в тот момент, когда мы проходили в двери этой невидимой постройки, я ощутил холодное, огромное, открытое пространство, а наши обледеневшие башмаки будили эхо, отражавшееся от толстых каменных стен. Мы все тряслись от холода, но иманиры закрыли двери и повели нас в помещение, которое я принял за спальню: там перед огнем лежали толстые шерстяные матрасы. Кто-то подкинул в огонь поленьев, пламя вспыхнуло ярче и согрело наши замерзшие тела. Мы были очень рады теплу и еще более – котелкам с дымящимся супом, который наши огромные хозяева зачерпывали из огромных котлов и передавали прямиком нам в руки. Их гостеприимство оказалось безупречным. Они отдали нам свои постели и забрали обувь, чтобы просушить ее перед огнем, а также угостили шипучим сидром, который оказался почти таким же ароматным и крепким, как лучшее мешское пиво.

– А это не так уж плохо, – заметил Мэрэм, потягивая сидр на постели рядом с моей. – На самом деле это просто замечательно.

Было очень странно не видеть пищи, которую мы ели, и питья, проходившего через наши уста. Однако вскоре пришло время ложиться в постели, и темнота под повязками уступила место темноте сна. Этой ночью мы отлично отдохнули. Утром, перед тем как отправиться в путь, иманиры приготовили кашу с козьим молоком, сушеными ягодами и орехами.

Судя по ощущению солнечного тепла на лице, день выдался ясным. Половина иманиров осталась у хижины, чтобы охранять проход. Одного Имайра послал вперед предупредить старейшин о нашем приходе. Потом нас повели еще выше в горы.

Пару часов мы довольно медленно двигались по крутому склону. Затем, на гребне прохода, где ветер дул так яростно, что чуть не сорвал повязки с наших лиц, начали долгий спуск по крутому каменному скату. Мы шли еще часа два, остановившись только для того, чтобы быстро перекусить. Мы предложили иманирам немного солонины, но эта еда ужаснула их. Хавра назвал нас пожирателями животных, и отвращение в его голосе сказало, что мы с таким же успехом могли быть каннибалами. Аскир объяснил, что, хотя иманиры берут у коз шерсть и молоко, им никогда не приходит в голову брать у них еще и мясо. Эта мягкость по отношению к животным стала лишь первым сюрпризом, что ожидали нас в этот день.

Путешествие привело нас ниже линии снегов, где Имайра повел нас по чему-то, что казалось широкой грязной тропой. Всюду лежали камни, делавшие путь еще труднее. Тропа круто повернула к северу и поднималась уступами перед тем, как свернуть восточнее и снова вниз. Я был уверен во всех этих направлениях, как в биении собственного сердца, и не нуждался в слабом тепле заходящего солнца, чтобы сказать, каким путем мы движемся. Но я не стал говорить об этом Имайре. Он, похоже, был доволен и насвистывал печальную мелодию, идя на пару шагов впереди.

Ранним днем тропа свернула снова, на этот раз на юг. Вскоре запах сосен и земли уступил льду, словно мы снова попали в снежные поля. Ледяная корка хрустела под ногами. Левой рукой я держался за Имайру, а правой сжимал повод Эльтару, ведя его через плотные снежные сугробы. Мы поднялись еще выше. Мэрэм, шедший сзади меня, сопел и хрипел в разреженном резком воздухе. Я чувствовал, как он боится, что мы поднимемся так высоко, что умрем от холода или задохнемся. Жжение в легких говорило мне о том, что я еще никогда в жизни не забирался так высоко в горы. Щеки окончательно замерзли, глаза под повязкой пульсировали, и я подумал, что страхи Мэрэма могут вскоре стать и моими.

Потом, без предупреждения, мы перешли на другую тропу. Порыв ветра донес до меня странные запахи. Я слышал, как один из иманиров с нетерпением вздохнул. Какое-то глубокое чувство всколыхнулось и в Имайре. Он вел нас вниз, сквозь снег, еще, наверное, с четверть мили, к более ровной земле, где ветер не был таким пронзительным, и там наконец отпустил мою руку.

– Сэр Вэлаша, мы пришли в место, о котором я говорил. Никто, кроме иманиров, никогда не видел его. И никто не должен увидеть впредь. Так что я прошу пообещать: какая бы судьба вас ни постигла, сохраните в тайне то, что видели. Согласны?

С повязкой на глазах я не знал, с чем соглашаюсь. Но мне так хотелось ее снять.

– Да, мы согласны.

– Принц Мэрэм Мэршэк, ты согласен?

Так и пошло, одного за другим Имайра опросил всех, чтобы убедиться в их молчании, и каждый пообещал ему. Потом я почувствовал на затылке его пальцы, трудившиеся над узлом повязки. Через несколько секунд он снял ее, и солнце, несмотря на поздний час, ослепило меня ярким белым светом. Я стоял, повернувшись на юг, приставив руку козырьком ко лбу, пытаясь защитить себя от этого мощного сияния.

Потом, когда глаза медленно привыкли к новому освещению, я попытался их открыть, моргая сквозь слезы, моргая, моргая и моргая в ослепительном тумане неверных очертаний, которые только и мог разглядеть сначала. Потом зрение прояснилось, и очертания мира сделались более четкими. Я вместе с Атарой, Мэрэмом и другими моими друзьями глубоко вздохнул. Ибо перед нами под синим куполом неба расстилалось самое потрясающее зрелище, что мне доводилось видеть.

– О Боже! – тихонько пробормотал Мэрэм.

Далеко под нами, между огромными стенами гор, открывалась широкая долина. А в центре ее, по обоим берегам льдисто-голубой реки поднимался город более удивительный, чем я мог себе вообразить. Он занимал почти всю долину. Хотя и не такой большой, как Трайя, он обладал прелестью, которой могли позавидовать даже трайанцы. Множество огромных башен и шпилей, сложенных из сияющих блоков живого камня, казалось, вырастали из самих камней долины. Некоторые достигали полмили высотой и терялись где-то высоко в небе. Камни, из которых были выстроены здания, сияли розоватыми, фиолетовыми, голубыми, аквамариновыми и еще тысячами мягких переливающихся оттенков. Широкие улицы и бульвары города шли точно с востока на запад и с севера на юг, словно отмечая четыре стороны света. Позднее солнце заливало их реками золота. Свет его отражали и различные дворцы и замки. Величие зданий заключалось не в числе и даже не в размерах, но их совершенные пропорции и сияние притягивали взгляд и потрясали душу. Дома по сторонам улиц, казалось, делились своими цветами с соседними. Их прелестные линии и конструкция гармонировали с землей и друг с другом. Словно весь город был хором видимых, прекрасно состроенных и соразмерных мелодий, поющих о своей красоте ветру и небу, луне, солнцу и звездам.

Над городом, на склоне горы на востоке, мерцали фантастические скульптуры – алмазные фигуры в милю высотой, а рядом с ними, как яркие цветы, раскрывались под солнцем огромные изящные кристаллы. Такую красоту, казалось, могли создать лишь сами Галадины. Имайра увидел, как я смотрю на них, и сказал, что иманиры называют это великое творение Садом Богов.

Однако все потрясающие чудеса бледнели перед величайшей достопримечательностью этого места – горой на западе, довлеющей над всей долиной. Имайра сказал, что это – высочайшая гора в мире. Возвышаясь над меньшими пиками, она поднималась прямо к небу, вознося к нему камень и лед своих склонов. Совершенно симметричная, гора напоминала пирамиду. Заостренную вершину и верхние области венчал чистый белый снег, остальное, казалось, было сделано из аметистов, изумрудов, сапфиров и драгоценных камней всех цветов.

– Это Аламит, – сказал Имайра, наблюдая за тем, как мы пожираем глазами гору. – Мы называем ее горой Утренней звезды.

Это имя, произнесенное глубоким голосом, рокочущим, как гром, повергло меня в оцепенение.

– А ваш город? – спросил Мэрэм, стоявший за нами со своей лошадью. – Как вы его зовете?

– Аландиль. На старом языке это означает Звездный город.

Ветер завивал вокруг наших ног вихри снега, а я смотрел на это фантастическое место. Странно, что все легенды и старые бабушкины сказки рассказывают о том, что иманиры – это только дикие и пожирающие людей снежные гиганты. Со своими устрашающими боркорами и жестокими законами они и вправду могли бы стать дикарями. Но иманиры выстроили самый прекрасный город на земле. И, похоже, никто, кроме моих спутников, меня и самих иманиров, никогда не видел его.

Кейн, глядевший на долину так, словно ее красота перенесла его в другой мир, неожиданно посмотрел на Имайру.

– Все эти годы, странствуя по другим города мира и другим горам – даже без повязки, я был словно слепец.

– Никогда не представлял, что увижу такое, – добавил Мэрэм. – Это твой народ такое построил? Как они смогли?

Как? – думал я, глядя на огромные скульптуры Сада Богов. Как могли нагие великаны с шипастыми дубинами построить величайшее чудо, на которое оказались не способны даже древние архитекторы Трайи в великую золотую эру Закона? Как вообще кто-то смог это сотворить?

– Да, это сделали мы, иманиры, – гордо ответил Имайра. – Мы – создатели живого камня, огранщики гор и садовники земли.

Он сказал, что величайшее удовольствие иманиров состоит в том, чтобы преобразовывать вещи. Особенно же они любят открывать тайные и прекрасные формы, спрятанные в земле. Имайра сказал, что его народ занимается тем, что пытается найти способ создавать вещества всех видов, в том числе кристаллы джелстеи.

– Но секрет их создания был утерян эпоху назад, – печально сказал он. – По крайней мере высших галастеи.

– В других землях забыли даже, как делать низшие джелстеи, – сказал мастер Йувейн.

– Так многое было утеряно, – с горечью согласился Имайра, – и потому урдахиры, некоторые из них, ищут тайну окончательного творения.

– А что это? – Мэрэм смотрел на драгоценную гору Аламит.

– Что, как не создание самого золотого кристалла Галастеи. И потому мы тоже ищем чашу, что вы зовете камнем Света. Мы верим, что только камень Света может открыть тайну своего создания.

Он сказал, что с этой тайной иманиры смогут воссоздать не только великие кристаллы древности и новый камень Света, но и весь мир.

Это была странная мысль, и мы обдумывали ее, спускаясь к городу, следуя по четко отмеченной тропе, проходившей через снежные поля прохода и линию деревьев на горе под нами. Когда мы прошли через устье узкого каньона и добрались до Аландиля, было уже почти темно. Ступив на землю этого волшебного города с его изящными домами и рощами одетых серебром деревьев, я немедленно ощутил странную вещь: что одновременно веду своего коня по тихой улице и нахожусь тысячей миль выше, где-то в небесах. Огромные шпили, казалось, вознесли мою душу к звездам. В этом удивительном месте я все еще оставался слишком земным, но все же ощутил себя открытым, словно живой кристалл, прозрачный к другим мирам и другим царствам. Прекрасным был мой дом в Утренних горах, и волшебными были леса локилэни. Но ни в каком другом месте Эа не ощущал я себя таким величественным и благородным существом, как здесь.

Мы пошли по улицам и широким бульварам города, и все они были пустынны. Мэрэм, почувствовав неладное, спросил Имайру, не был ли его народ раньше более многочисленным. Не ушли ли они из этой части города в другие окрути?

– Да, когда-то иманиры были великим народом. – Голос великана был тяжел от горькой печали. – Когда-то мы сделали своим домом почти все горы. Но когда Великий Зверь занял Черную гору, он наслал чуму, чтобы убить иманиров. Выживших осталось слишком мало, чтобы удержаться. Он изгнал нас в западную часть своих земель – в Элайвагар. Он и его Красные клирики сделали с нашим домом ужасные вещи. И тогда священный Сакэй стал Асакэем, проклятой землей.

Еще он рассказал, что даже перед возвышением Морйина у них всегда недоставало людей, чтобы заселить такой большой город, как Аландиль. И каким бы большим он ни казался, город станет еще больше, ибо иманиры продолжают возводить его камень за камнем и башня за башней, как делали тысячи лет.

– Я не понимаю, – сказал Мэрэм, тяжело дыша в холодном темнеющем воздухе. – Если Аландиль уже слишком велик для твоего народа, зачем делать его больше?

– Потому что Аландиль не для нас.

Цоканье лошадиных копыт по камням мостовой вдруг показалось очень громким. Имайра, Хавра, Аскир и другие иманиры встали прямо и гордо, как статуи в Саду Богов.

Выражение лица Мэрэма говорило о том, что он совершенно озадачен, как и все мы.

– Давным-давно наши прорицательницы смотрели на заезды и видели города других миров. Наша величайшая надежда – воссоздание тех видений.

– Но зачем?

– Потому что однажды Звездный народ вернется снова. Они придут на землю и найдут, что для них приготовлен новый дом.

Мы шли, внимая этой печальной истории и печальным мечтам о будущем, ведомые Имайрой и остальными на встречу с их старейшинами. Как и сказал Имайра, Аландиль был не для иманиров, так что его народ построил свой собственный город на востоке долины. Он в основном состоял из огромных длинных каменных домов, расположенных вдоль извилистых улиц. Иманиры применили лишь часть своего искусства, возводя эти постройки. Не было здесь удивительного живого камня, из которого были выстроены здания темного города внизу. В основном дома складывали из гранитных блоков, обтесанных с великим тщанием и образовывавших изогнутые арки, перекрывающие большие пространства. Как вскоре мы обнаружили, иманиры любили открытые пространства и строили дома соответственно своим вкусам.

Таким оказался и их огромный зал для советов. Мы приблизились к похожему на замок зданию по поднимающейся дороге, по бокам которой выстроились иманиры, покинувшие свои дома, чтобы понаблюдать за невиданным прибытием чужаков в их долину. Сотни этих высоких, покрытых белым мехом людей стояли прямо и тихо. Я уловил отзвуки глубоких чувств, кипевших в них: гнев, страх, любопытство, надежда. Великая печаль и яростная гордость.

Мы привязали лошадей к деревьям снаружи зала. Было ясно – внутри ожидают урдахиры, которые будут решать нашу судьбу.