Глава 26

После того как мои спутники уже заснули, повернувшись спиной к корме, я в одиночестве стоял у борта, глядя, как корабль рассекает посеребренные луной волны. Меня пугало плавание в открытом океане, будто затягивающем в яркую черную безбрежность. К югу, западу, востоку и северу я не видел ни клочка суши. Моя жизнь, жизнь моих спутников и вообще всех на борту полностью зависели от непрочных кусков дерева, сколоченных людьми.

Кэральд не зря назвал свой корабль «Снежная сова» – наш рыжебородый капитан видел во тьме не хуже совы. Он часами ходил по палубе, то глядя на наполненные ветром паруса, то проверяя, правильно ли рулевой держит курс.

Курс, вероятно, определяли по звездам. Ночью в море они были яркими и хорошо заметными. Миллионы световых точек неслись по небу, как алмазные копья, и почти затмевали сиянием луну. Я мог бы часами глядеть на этот будоражащий блеск, вдыхая соленые морские брызги.

Послышались шаги, и я обернулся, ожидая увидеть капитана Кэральда или одного из пятидесяти его матросов. Однако в лунном свете стоял незнакомец. Точнее, я сначала так решил, потому что он был одет в длинный дорожный плащ с капюшоном, полностью скрывавшим лицо.

Когда он заговорил, я понял, что это вовсе не незнакомец.

– Вэлаша Элахад, почему ты бежишь от меня?

Его голос звучал еще слаще, чем голос Альфандерри, а когда человек отбросил капюшон, луна осветила прекраснейшее из лиц. Волосы сияли как золото, глаза были словно два солнца источавших золотистый свет во тьму. На груди туники, отороченной черным мехом, красовалась вышивка: огромный красный дракон.

Я старался не смотреть на него, но мои веки словно пришпилили гвоздями. Я старался не слушать, но этот голос заглушал скрипение досок и вой ветра.

– Ты убил моего сына.

Я начал было отрицать, потом вспомнил, что ни в коем случае не должен с ним разговаривать.

Морйин протянул изящную руку и коснулся ножен, в которых лежал мой сломанный меч.

– Я говорил тебе, что ты снова убьешь этим мечом… Так и случилось.

– Нет, – прошептал я. – Он…

– Мой сын! – неожиданно зарычал Морйин – так громко, что я испугался, как бы не сломались корабельные мачты. И так ужасна была мука в его голосе, что я испугался, как бы не сломался я сам.

– Мой сын, – повторил Морйин уже тише. – Мой единственный сын.

Я прижал руки к ушам, а потом закрыл и глаза, чтобы оградить себя от вида невыразимого страдания, отражавшегося на его лице.

Тогда Морйин коснулся рукой моего лба, прижав палец к шраму. Голос отдавался у меня в мозгу серебряными перезвонами; глаза заглядывали туда, куда не должен заглядывать человек.

– В последнюю нашу встречу мы пришли к выводу, что тебе надлежит умереть. Но теперь, когда ты убил Мелиадуса, тебе надлежит умереть тысячу раз. Хочешь, я покажу тебе как?

Не дожидаясь ответа, он поднял руку и ударил меня в грудь. Сила удара была такова, что я перелетел через борт и упал в темную пустоту, а потом погрузился в еще более безбрежную тьму моря. Я тонул в бурлящих волнах, словно камень, задыхаясь, барахтаясь, глотая воду… Соль обжигала легкие, а холод проникал все глубже, высасывая саму жизнь.

Потом тьма моря сменилась жалящим блеском, и я понял, что уже не падаю в океанские глубины, а пойман в расселине меж двумя горами, и вокруг бушует снежная буря. Дыхание перехватило, ветер заморозил мои члены, ледяные иглы вонзались в плоть. Боль была ужасна, меня словно пронзали холодные стальные ножи.

Потом они пронзили меня на самом деле – под крики свирепых синекожих воинов, которые каким-то образом окружили меня и прижали к скальной стене. Сверкающие топоры сокрушили щит моего отца и кольчугу и вонзились в мой живот. Я открыл рот, чтобы закричать в агонии, но другой топор ударил меня в лицо, и я уже ничего не мог произнести, даже прошептать о том, как боюсь умирать.

Так и продолжалось. Лорд Лжи обещал мне тысячу смертей, однако пока я стоял на носу качавшегося корабля, а прекрасная рука касалась моего лба, мне почудилось, что я умер тысячу тысяч раз.

– Ты видишь, Вэлаша? Видишь?

Казалось, луна уже многие часы изливает на нас свое сияние, пока я боролся с ужасными картинами, что насылал на меня Морйин. Но я боролся недостаточно успешно. Даже яростная воля сражаться, которой научил меня Кейн, не могла дать ему отпор.

Наконец Морйин отвел руку. Миллионы звезд висели над нашими головами словно ножи.

– Теперь ты видел свою судьбу. Знай, что лишь одно может изменить ее. Лишь одним способом можно убедить меня оставить тебе жизнь.

Я проследил направление его взгляда и неожиданно увидел у себя в руках золотую чашу. Он взял у меня эту чашу и повернул так, чтобы я мог заглянуть внутрь.

Там, в сияющих глубинах, что были глубже морских, я увидел себя стоящим на вершине высочайшей горы мира перед огромным золотым троном. Морйин, сидевший на троне, сошел вниз и протянул руку ко мне. Потом указал на восток и запад, север и юг, на Дэли и Суррапам, Сунгару, Алонию и остальные королевства мира. Все это, сказал он, будет дано мне во власть. Он сделает Атару моей королевой, и я буду править тысячу лет как Верховный король Эа.

Долгое время я смотрел в золотую чашу. Я видел Красную пустыню, покрытую цветами, и Вардалуун, превратившийся в Райский сад. Я видел, как воины тысячами бросают оружие и мир приходит во все земли.

Когда я наконец поднял взгляд, Морйин снова изменился, Если это возможно, он стал еще прекраснее, чем раньше. Золотые глаза сияли состраданием, место туники с вышитым драконом заняло неземное радужное сияние. Я понял что он превратился из человека в одного из великих Элийинов.

– Находясь три эпохи в жестоком и ужасном мире, я и сам делал жестокие и ужасные веши. Я часто убивал людей – так же, как и ты, Вэлаша Элахад.

Страдание, которое я разглядел в прекрасных печальных глазах, было истинным и глубоко меня тронуло. Лишь золотая чаша струившая свет, как прохладнейшую и свежайшую воду, удержала меня от того, чтобы броситься ничком и зарыдать.

– Вскоре камень Света будет найден, – продолжил Морйин, глядя в чашу, – старый мир разрушен и построен новый. Ты и Атара, и все ваши дети и внуки будете жить в мире, не знающем войны.

Лишь Морйин понимал, как сильно я желал всего этого. И все это было ложью. Самая ужасная ложь – та, в которую безумно хочется верить.

– Ты уже близок к предмету поисков, верно?

Я закрыл глаза и медленно покачал головой.

– Да, очень близок.

– Открой глаза, чтобы я увидел, где ты.

Я страстно желал открыть глаза и узреть мир, превратившийся в место красоты и света.

– Открой глаза, прошу – становится поздно, светает.

Я стоял на носу колыхавшегося корабля, пытаясь прислушаться к шуму ветра, а не к золотому голосу, и понимал, что долго противиться не смогу.

– Звезды, Вэлаша. Дай мне увидеть те же звезды, что видишь ты.

Моя рука сжалась на рукояти меча, но я помнил, что тот сломан.

В конце концов я открыл глаза и посмотрел на звезды на востоке. Мастер Йувейн однажды сказал мне, что тьму можно одолеть не в битве, а лишь при помощи света. И там, как раз над темной линией горизонта, сверкала белая звезда, более яркая, чем остальные. Я устремил взгляд на одинокий огонек, что звался Вэлаша, Утренняя звезда, и открыл себя этому сиянию. Оно неожиданно заполнило небо и совершенно поглотило меня. Я исчез в нем, как серебряный лебедь, сгорая в священном огне, не имеющем ни начала, ни конца.

– Будь ты проклят, Элахад! – донесся голос Морйина откуда-то издалека.

Когда я повернулся, он уже исчез.

Я схватился за борт, вдыхая аромат моря и острый запах смолы, которой пропитывали швы скрипевшего корабля. Хотя ночные созвездия все еще висели в небе, словно сияющие маяки, на востоке разгоралась красная полоска, возвещающая восход солнца.

Вернувшись к своим спутникам на корму, где мы расстелили спальники, я обнаружил, что Кейн бодрствует. Он, похоже, бодрствовал всегда.

– Что случилось? – прошептал Кейн, когда я уселся на свою шкуру. – Ты словно привидение увидел.

– Хуже. Морйина.

Много раз мастер Йувейн просил меня не произносить проклятого имени; вот и теперь простое его упоминание заставило целителя проснуться. Впрочем, наставник всегда вставал рано, а палубу корабля уже осветили первые робкие лучи солнца.

Я рассказал им обоим о том, что случилось, когда я стоял в одиночестве у борта.

– Ты правильно поступил, Вэль, – кивнул мастер Йувейн. – Утренняя звезда, говоришь? Хм-м, интересный вариант медитации света…

Глаза Кейна, черные, как ночное море, обшаривали палубу и мачты, словно в поисках Морйина.

– Меня беспокоит то, как много он знает о смерти своего сына. Боюсь, он становится сильнее.

Они вместе с мастером Йувейном согласились с тем, что мне следует продолжать медитации. Также я должен был учиться охранять вход в свои сны.

– И надо упражняться на мечах, – сказал Кейн. – Не все сражения с Морйином будут идти среди чертовых иллюзий и обманов.

Я заметил, что у меня теперь нет меча.

– Так давай сделаем. Думаю, капитан Кэральд выделит тебе кусочек дерева.

Как оказалось, капитан Кэральд был только счастлив снабдить меня куском сломанного весла, которое один из его людей принес из трюма, – за плату. Он сказал, что хороший дуб нынче высоко ценится, и запросил серебряную монету. Однако у нас не было серебра – только золотые монеты в кошельке у Атары, а одну из которых можно было купить целую дубовую рощу. Мы решили проблему, обкромсав монету по краям и вручив золотые обрезки капитану Кэральду. Порча королевских денег была бы, конечно, преступлением, однако эта монета была отпечатана с профилем короля Сунгару Анганда, вассала Морйина, так что угрызений совести никто не испытывал.

Большую часть утра я провел, строгая твердую дубовую деревяшку. Паруса надо мной наполнились славным попутным ветром, и «Снежная сова» быстро летела по воде, а я срезал кинжалом длинные стружки с куска дерева – тем же клинком который некогда вонзил в сердце Ральду. Когда солнце поднялось высоко и нагрело палубу, у меня в руках оказался деревянный меч, такой же длины, как кэлама. Дерево легче стали, так что я сделал его гораздо толще обычного, чтобы добиться привычного веса. Однако баланс был хорошим, и меч прекрасно лежал в руке – так хорошо, что я успешно противостоял Кейну почти до конца тренировки. Ему пришлось немало постараться, чтобы наконец пробить мою защиту.

Весь день и следующую ночь мы плыли на запад под ясными небесами. Капитан Кэральд сказал, что за сутки мы делаем сотню миль. На второе утро мы достигли точки как раз к югу от Неду. Тут набежали облака, ветер усилился, и море заволновалось. Корабль тяжело переваливался по волнам. Нас одолела странная немочь, которая называлась морской болезнью и была по симптомам похожа на то отвратительное состояние, когда случается поесть несвежего мяса. Особенно она мучила меня и Мэрэма, тогда как Атара, Лильяна и Альфандерри почти не испытывали неприятных ощущений. Мастер Йувейн, выросший возле кораблей, сказал, что его вообще редко тошнит. Что до Кейна, то корабль мог перевернуться и вышвырнуть нас всех в океан, прежде чем он пожаловался бы на неудобство.

– А-ах, о-ох… – стенал Мэрэм. Мы дружно бросились на колени, перегнулись за борт и расстались с содержимым своих желудков. – О, это слишком, хуже не бывает…

Вокруг нас как раненое животное завывал ветер, а бурлящая вода приобрела черно-зеленый оттенок. Мачты корабля, освобожденные от большинства парусов, ревели даже громче, чем Мэрэм.

– Я хочу вернуться, Вэль, – сказал он. – Не верю, что нам когда-нибудь удастся найти камень Света.

Хотя я и знал, что мы близки к тому, чтобы взять в руки заветную чашу, но прижал кулак к желудку и кивнул.

– Хорошо, возвращаемся.

Мэрэм посмотрел на меня сквозь брызги, пролетавшие мимо корабля.

– Ты серьезно, мой друг?

– А почему нет? Вернемся в Меш… Встретят нас тепло, даже если мы потерпим неудачу в поисках.

– Вся твоя семья соберется, чтобы приветствовать нас, да?

– Конечно. И лорд Харша.

При упоминании этого имени стоны Мэрэма стали громче.

– О, лорд Харша… Я о нем совсем забыл!

Его живот свело судорогой, и мой друг высунулся за борт корабля еще дальше – я едва успел схватить его за пояс, спасая от падения в море. Вместо того, чтобы поблагодарить меня, он только недовольно зарычал:

– Просто отпусти меня и дай покончить со всем этим! О, я хочу умереть, я хочу умереть!..

Потом мы немного приободрились – Кейн сказал, что мы скоро привыкнем к качке, как привыкли капитан Кэральд и его команда. Выпив немного чая, что приготовил мастер Йувейн, желая облегчить наши страдания, я бросил свое измученное тело на спальную шкуру и застыл – насколько такое возможно на ходившей ходуном палубе. Через некоторое время я заснул и видел темные сны, сны о смерти. Трудно было сказать, происходили ли эти кошмары от Морйина или от моего плохого самочувствия. Однако союзник, которого предложил мне вызывать мастер Йувейн, был в ту ночь плохим стражем.

На следующее утро море поутихло, так же как и мой желудок. Я обнаружил, что могу стоять на ногах, и посмотрел на волнующуюся синеву на горизонте. Рыжий бородач по имени Йональд указал на туманный клочок земли по правому борту: один из Ветреных островов. Длинная цепь каменистых выступов тянулась более чем на три сотни миль между Неду и южным побережьем Эанны. Йональд сказал, что мы идем с хорошей скоростью и с тех пор, как покинули город короля Вэкарана, проделали уже двести пятьдесят миль. Еще полтораста – и мы войдем в огромную гавань Йувало.

У нас появилась возможность посоветоваться друг с другом и избрать наилучший курс к Лебяжьему острову. Кейн высказал общее мнение:

– Капитан Кэральд – человек жадный, но дело свое знает. Думаю, что у него хороший корабль и хорошая команда. Почему бы не добраться до острова вместе с ним?

Атара достала кошелек и подбросила его; звякнули монеты.

– Жадный… хм-м, да уж, точно. Золото у нас есть. Вот только достаточно ли?

Этот вопрос разрешился часом позже, когда мы отозвали капитана Кэральда в сторонку и изложили ему свои намерения. Узнав, куда мы на самом деле направляемся, он остолбенел.

– Вы сказали, Лебяжий остров? Зачем вам? Он проклят!

– Как проклят?

– Никто точно не знает. Но говорят, что там водятся драконы. Туда никогда не плавают.

Я объяснил ему, что мы должны попасть на этот остров, и побыстрее, и рассказал о наших обетах, данных во дворце короля Киритана, а также о надеждах отыскать камень Света.

– Камень Света, камень Света!.. – вздохнул капитан Кэральд. – Ни о чем другом и не болтают во всех портах от Йувало до Элиссу. Вашей золотой чаши давно уж нет – наверняка переплавили на монеты или украшения.

– Переплавили!.. – воскликнул Кейн. – Можно ли переплавить солнце? Камень Света сделан не из обычного золота.

– Предположим, – согласился капитан Кэральд. – Но я признаю золото только одного вида.

Он многозначительно улыбнулся Атаре. Отлично поняв намек, она достала кошель.

– Ага, обычное золото у вас есть! – Капитан взял кошель Атары и взвесил на одной руке, другой потирая рыжую бороду, потом открыл его и заглянул внутрь глазами, вспыхнувшими, как изумруды. – Прекрасно, прекрасно… но где же остальное?

Атара бросила на меня быстрый взгляд.

– Больше у нас нет.

– Ну, коли так, то что ж… – вздохнул капитан, словно утешая бедную вдову, вынужденную тратить последние гроши. – Но Лебяжий остров лежит больше чем в трех сотнях миль от Йувало. Да еще надо пересечь залив Драконов.

– Это все наши деньги.

– Я вам верю. Однако золото есть золото, даже если оно не отлито в монеты.

Тут он показал на золотой медальон, который король Киритан надел на шею Атаре. Цепкие глаза задержались на бриллиантовых лучах и на золотой чаше, выгравированной в центре.

– Ты ожидаешь, что я отдам это? – Она тронула свой медальон.

– Моя дорогая, я не ожидаю ничего. Но до острова, который вы ищете, плыть очень долго.

Пальцы Атары дернулись; похоже, девушка собиралась схватиться за меч. Я никогда не видел ее в такой ярости.

– Король дал его нам вместе со своим благословением и сказал, что мы должны прославиться во всех землях.

– Король Киритан – великий человек, и вы уже здорово прославились. Кто может снискать большую славу, чем те, кто в силах расстаться с презренным золотом ради благороднейшего металла камня Света, искать который имеют храбрость столь немногие?

Эти неожиданные мудрые слова пристыдили нас.

– Очень хорошо, – сказал я. – Мы согласны.

– Боюсь, чтобы пересечь залив Драконов, потребуется еще многое. Плохое там место: быстрые течения, часто штормит. А в последнее время стало даже опаснее – Гесперу посылает корабли, чтобы блокировать порты Суррапама.

Капитан поведал о войне, что сотрясала его родину, и дал понять, что многое потерял, покинув свои склады и корабли и переселившись в Йувало.

– Как видите, теперь настало время для справедливости. И справедливость требует, чтобы великий риск предпринимался только ради великой цели.

Я кивнул на кошель, который капитан все еще сжимал в руке.

– Монеты ты получишь. Наши медальоны тоже. Чего же ты хочешь еще?

– Мой добрый принц, я не прошу ничего – кроме справедливого вознаграждения за такой ужасный риск.

Его взгляд переполз на кольцо, подаренное мне отцом. Два алмаза ослепительно сверкали в утреннем свете.

– Ты хочешь, чтобы я отдал тебе это? – Я поднял руку с рыцарским кольцом. Мог ли я отдать свою кисть, чтобы обрести камень Света? Мог ли я отдать всю руку?

– Ну, алмазы вообще-то предпочтительнее золота…

Теперь настала моя очередь воспылать гневом.

– Ты думаешь, что я торговец алмазами?

– Прости, если оскорбил тебя, – произнес капитан Кэральд. – Я не люблю спорить.

Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце.

– Хорошо, если тебе нужны алмазы, можешь взять эти два. Только не само кольцо, понял?

– Прекрасно, – сказал он голосом, холодным, как море. – А ты должен понять, что я не стану рисковать кораблем даже за два прекрасных алмаза.

– Так сколько тебе их тогда нужно? – Я скрипнул зубами. Если бы со мной были алмазные доспехи воина валари, я швырнул бы ему целую горсть – прямо в лицо.

– А сколько у вас есть?

– Лишь эти два. – Я кивнул на кольцо.

– Только два? – Он покачал головой. – И ты принц Меша?

– В Меше алмазы вставляют в доспехи и в такие кольца. Мы никогда не вывозим их из страны.

– Ну, не люблю никого называть лжецом, – пробормотал капитан, подергивая рыжий ус, – Не люблю я и торговаться.

Я переглянулся с Кейном и остальными.

– Все, что мы могли предложить тебе за проезд, предложено.

Капитан Кэральд посмотрел на кольца, которыми были унизаны пальцы Мэрэма.

– Ты и мои кольца хочешь взять? – спросил тот.

– Наверное, нет. – Капитан снова покачал головой. – Наверное, ваше путешествие все-таки слишком опасное.

Кейн наконец потерял терпение. Быстрый как молния, он выхватил меч и поймал им восходящее солнце.

– Я тоже не люблю торговаться. Мы предложили тебе больше, чем достаточно.

– Ты поднял меч на капитана корабля? – ледяным голосом вопросил Кэральд.

Тут же Йональд и еще с десяток моряков кинулись к нам с обнаженными саблями. Впрочем, все они видели, как Кейн работает мечом, поэтому, окружив нас, остановились.

– Ни в коем случае. Я не люблю мятежей. Давай просто поупражняемся, а?

Сказав это, Кейн медленно поднял меч над головой, словно показывая первые движения того искусства, которому учил меня.

– Мои люди никогда не доставят вас к Лебяжьему острову без капитана. Убив меня, ты ничего не добьешься.

– Ничего, кроме удовлетворения, – прорычал Кейн.

– Кейн! – крикнул я. Мне не понравилось выражение его темных глаз.

Капитан Кэральд посмотрел прямо на Кейна.

– Делай, что считаешь нужным. То же самое буду делать и я.

Несмотря на все свои недостатки, недостатком храбрости он не страдал.

Я шагнул вперед и принудил Кейна убрать меч, с облегчением глядя, как люди капитана тоже убирают клинки в ножны.

– Ты, несомненно, капитан корабля и хозяин самому себе. Пока Красного Дракона еще сдерживают, так и будет.

Я начал говорить о необходимости противостоять Морйину, чтобы тот не превратил всех людей в рабов. Возвращение камня Света – ключ к успеху. Я пытался найти нужные слова, чтобы убедить капитана. Сознательно не применяя меч вэларды, я открыл ему свое сердце.

Но, похоже, этого было недостаточно.

– В Йувало есть и другие корабли, – холодно промолвил капитан. – Может, один из них и отвезет вас, куда хотите.

С этими словами он ушел, а матросы вернулись к своим обязанностям.

– Вообще-то он прав. В Йувало мы найдем другие корабли и других капитанов, – сказал Мэрэм.

– Да уж, – проворчал Кейн. – Пиратские корабли и боевые галеры, а также еще менее принципиальных торговцев.

– Принципиальных?

– Капитан Кэральд по крайней мере точно знает, сколько хочет за наш проезд. И не отступит ни перед какими доводами или угрозами.

– Иметь принципы, конечно, очень хорошо. Но среди них есть и высшие, – заметил мастер Йувейн.

При эти словах Мэрэм кивнул.

– Наверное, мы просто не готовы отдать все. Надо было предложить ему один из наших джелстеи.

Кейн мотнул головой в сторону внутреннего кармана красной туники Мэрэма, в которой тот обычно прятал огненный камень.

– Хочешь отдать свой первым?

Под сверкающим взглядом Кейна Мэрэм покраснел от стыда и медленно покачал головой.

– Не могу поверить, что мы собирали джелстеи только для того, чтобы заплатить ими за проезд на корабле.

Все согласились с этим, однако никто не мог придумать, каким образом уговорить капитана Кэральда доставить нас к Лебяжьему острову.

– Что же делать? – спросил Мэрэм.

– Давайте подождем. Завтра мы достигнем Йувало и там попробуем найти другой корабль.

Но это предложение не прибавило нам бодрости, ибо, как ни странно, мы стали доверять капитану Кэральду и «Снежной сове».

Вечером мы сидели на палубе, в глубокой меланхолии глядя на звезды. Холодный свистящий ветер и плещущие волны доносили жалобные ропоты из отдаленнейших уголков мира. Даже убывавшая луна казалась опечаленной, теряя свое серебро от ночи к ночи.

Альфандерри, понуждаемый могучим зовом этого бледного шара, достал мандолину и начал петь на том невозможном языке, который человеку никогда не понять. В звуках, исходивших из серебряного горла, были великая боль и великая красота; я никогда не слышал, чтобы он пел так хорошо. Даже Огонек казалось, пребывал под впечатлением от нового качества музыки Альфандерри, так как парил над ним и с каждой нотой вспыхивал подобно скоплению метеоров.

Люди капитана Кэральда собрались вокруг менестреля. Я знал, что они не слышали ничего подобного. Капитан тоже вышел из своей каюты и стоял, глядя на Альфандерри так, словно видел его впервые.

Менестрель наконец завершил песню и поднял глаза.

– О, я уже ближе… Может, когда-нибудь…

– Что это было? – хриплым голосом спросил Йональд. – Я ни слова не понял.

– Я тоже, – сказал Альфандерри, посмеиваясь над моряками и самим собой.

– А песни, которые мы можем понять, ты знаешь?

Менестрель пожал плечами.

– Что бы вы хотели услышать?

К моему удивлению, вперед шагнул капитан Кэральд.

– Как насчет «Короля-лоцмана»? Хорошая песня для такой ночи.

Альфандерри кивнул и стал настраивать мандолину. Потом улыбнулся капитану и начал играть.

Король, что правил в Талуваль

И звался Кору-Ках,

Серебряный создал корабль,

Чтоб плавать в небесах.

Это была печальная песня, полная яростных страстей. Она рассказывала о том, как король Кору-Ках в эру Закона отплыл из Тали в поисках струящихся огней Северного прохода, который, как говорили, вел к звездам.

Луна была уже высоко в небе, когда Альфандерри закончил петь.

– Спасибо, – вежливо сказал капитан Кэральд. Его люди начали расходиться, но сам он долго еще стоял, со странным выражением глядя на менестреля. – Спасибо. Если бы я зная, что у тебя такой голос, то не позволил бы королю Вэкарану оплачивать ваш проезд.

Следующим утром мы приплыли в Йувало – речной город, как Варкал или Трайя, стоявший в устье реки Ран. Увы, он позаимствовал много нищеты Варкала и не взял ничего от блеска Трайи. Бревенчатые дома скучивались в грязные, зловонные слободы, лепившиеся к реке. В противоположность древнему Айматру, стоявшему в сотне миль вверх по течению Рана, этому городу едва насчитывалась тысяча лет. Величественные башни не возвышались над топкими берегами, не перекидывались через мутный Ран сияющие мосты из живого камня. Не было здесь и стен, отражавших свет полуденного солнца. Эаннийцы, величайшие моряки мира, любили говорить, что город лучше защищают не деревянные стены, а корабли.

Действительно, в гавани, куда мы приплыли, стояли люггеры и китобойцы, барки и биландеры – и, конечно, галиоты и боевые корабли флота Эанны. Все они выстроились в линию вдоль доков на западном берегу Рана. Восточный берег был отдан под склады и верфи – а также таверны и постоялые дворы, обслуживавшие моряков.

«Снежная сова» отыскала место у причала, принадлежавшего одному из друзей капитана Кэральда, и встала на якорь рядом с еще одним биландером, плававшим под командой суррапамца, которого звали Томан. Они с капитаном Кэральдом были старыми друзьями. Такой же здоровяк с гривой буйных волос – хотя борода уже начала седеть, – капитан Томан поднялся на борт «Снежной совы» и приветствовал Йолану и всех, кого знал. Потом капитан Кэральд увел друга в свою каюту, чтобы выпить немного бренди и поговорить о родине.

– Ну, нам лучше вывести лошадей и поискать другой корабль.

Мы спустились в трюм и принялись за дело. Эльтару и остальные лошади изрядно откормились во время плавания. Морская болезнь, похоже, ничуть их не затронула.

Как раз, когда я выводил Эльтару на палубу, капитан Кэральд вышел из каюты и направился ко мне. Он подождал, пока остальные мои спутники и их лошади присоединятся к нам, а потом сделал потрясающее заявление:

– Если вы еще не передумали плыть к Лебяжьему острову, я отвезу вас.

– Мы-то не передумали, – ответил я за всех. – Но почему такая перемена?

Его лицо стало гневным и печальным.

– Я получил плохие новости из Суррапама. Воины Гесперу прорвали линию Марона и опустошили сельские угодья. На моей родине голод. Мы решили отвезти туда груз зерна и отплывем в Эртрам, как только погрузимся. По пути можно зайти на Лебяжий.

– Что ж, мы рады, – сказал Кейн. – А как насчет денег?

– Кошелька принцессы будет достаточно. – Капитан указал на медальон Атары и мое кольцо. – Эти вещи дороги вам… храните их.

Я не мог поверить своим ушам, однако поблагодарил капитана Кэральда и улыбнулся, когда Атара поспешила отдать кошелек, пока тот не передумал.

– Теперь я должен извиниться, – сказал капитан, опуская в карман звякнувшие монеты. – До отплытия много дел.

Он прошел дальше вдоль борта, оставив нас в недоумении.

– Не понимаю. – Мэрэм глядел на моряков и на сходни, перекинутые с причала на палубу, по которым готовились производить погрузку и разгрузку.

– На протяжении всей жизни люди ведут сражения сами с собой, – объяснил мастер Йувейн. – И порой исход этих сражений решается в одну секунду.

Весь день мы бродили по ближайшим к берегу улицам, проталкиваясь через толпы окружавших нас людей. Эаннийцы оказались смешанным народом: у многих волосы были такими же рыжими, как у капитана Кэральда, хотя многие были белокожими и светловолосыми и явно происходили от эрийцев, давным-давно завоевавших эти земли. Встречались здесь мужчины и женщины темноволосые, смуглые, как дэлийцы – такие же, как Мэрэм, а некоторые носили признаки народа Гесперу, с кожей цвета красного дерева и черными длинными локонами.

Надвинув на лица капюшоны, мы старались избегать ненужных встреч. Эанна, как известно, земля убийц и шпионов, интриг и переворотов. Здесь Морйин обрел великую силу и поддержку в клириках Каллимуна. Рассказывают, что они укрепились в тайных цитаделях и даже во дворце старого короля Ханнибана.

Поздним днем на пологом холме в миле от верфей мы отыскали узкий переулок, который назывался Улицей Мечей. Я побывал в различных кузнях и магазинах в надежде найти клинок, который заменил бы мне сломанный. Однако все мечи, которые я видел, были плохого качества. Я не хотел отдать свой медальон ни за один из них, хотя и жаждал заполнить ножны хорошей сталью. Придется продолжать упражнения с деревянным мечом. Он, конечно, не годился для сражений, но по крайней мере помогал сохранить навыки.

Мы вернулись на корабль перед наступлением темноты, ожидая, пока разгрузят тюленьи шкуры и ворвань и возьмут на борт холщовые мешки с пшеницей. Когда трюмы наконец наполнились, капитан Кэральд обошел палубы, проверяя оснащение и баланс корабля. Потом, с приливом, мы отплыли в Суррапам, собираясь по пути зайти на Лебяжий остров.

Первая сотня миль далась довольно легко, нас радовали чистое небо и попутный ветер. Однако на следующий день, у мыса Бурь на самой северо-западной точке континента, море стало более суровым. Небо потемнело, хотя, как ни странно, дождя не было. Огромный остров Тали остался к западу от нас, а мы повернули на юг, к проливу Драконов.