Там были сыры, хлеб и птица, а также выпечка, фрукты и множество овощей: чечевица в масле, тушеный картофель, спаржа, залитая яично-лимонным соусом – и странно выглядевшие коренья под названием ямс, которые, как говорят, произрастают в Элиссу. Королевские повара приготовили для нас тушеных лососей, копченых сельдей и насекомоподобных моллюсков, которых здесь называли лобстерами. Я не мог поверить, что люди способны есть подобное, но трайанцы, похоже, еще и считали их лакомым кушаньем. Думаю, местная знать привыкла питаться деликатесами и пить изысканные вина, что стояли в бутылках на мраморных столах вокруг фонтанов. Лучшие сорта прибыли из Гальды еще до ее падения и из виноградников Карабука. Хотя алонийцам запрещали напрямую торговать с этим королевством, грузы вина, а также специй как-то находили дорогу в трюмы кораблей, курсирующих вдоль берегов Гальды и Дэли, а потом добиравшихся до Трайи через Дельфиний пролив.

Была прозрачная прекрасная ночь, на небе сияли полная луна и множество звезд. Вокруг нас раскинулся город. Маленькие огоньки, словно огненные мухи, сияли в домах и зданиях. Некоторые районы были погружены во тьму, как, например, угодья Нармада – кусок леса длиной две мили к западу от территории дворца. Туда король ездил охотиться на вепрей или оленей, все еще населявших эти места. На юге, между дворцами Мэршана и Хэстара, высилась серебряная игла Солнечной башни, а на севере над Холмом Нармада и Холмом Эриадеса поднимались Лунная башня и Башня Заката. К востоку от дворца, на террасах, прорезавших склоны холма, располагались Сады Эли, доходившие почти до нашей лужайки. В ярком свете луны я мог различить многие акры лужаек, клумб и подстриженных деревьев. Сад огромной естественной преградой отделял дворец от населенных округов. Немного дальше на востоке массивный золотой мост – теперь серебряный в лунном свете – круглился над рекой Пору, уводя взгляд к гавани и сверкающим водам Северного моря.

Следуя примеру Мэрэма, мы наполнили тарелки едой и отыскали свободный стол рядом с кустами сирени, рассчитывая спокойно поесть и отдохнуть. Однако именно этого нам сделать и не удалось. Когда мы покончили с едой и попивали вино, к нам стали подходить различные мужчины и женщины, желающие представиться.

Первому из них я очень обрадовался, ибо это был рыцарь валари, которого я знал с детства: сэр Йарвэн Солару из Кааша, третий сын короля Талану и мой двоюродный брат по матери. Сэр Йарвэн, порывистый мужчина с крупным ястребиным носом, тепло пожал мне руку и представил сопровождавших его шестерых рыцарей: сэра Мэнтану из Атара, сэра Тэдру из Лагаша, сэра Дэнаша из Тарона, сэра Лейзу, тоже из Кааша, сэра Йонара из Райака и сэра Эвадора из Дэкша. Последние двое были сыновьями герцога Резу и герцога Горадора. Я сообщил, что встречался с их отцами по дороге через Эньо и что получил указание отыскать их в Трайе.

Сэр Йонар, унаследовавший остроту черт и взгляда своего отца, посмотрел на кучку алонийцев за соседним столом.

– Сэр Вэлаша Элахад, как хорошо встретить здесь валари – ведь лишь немногие из нас отправились в это путешествие.

Сэр Йарвэн положил руку мне на плечо.

– Нам всем понравилось то, что ты сказал королю.

– Правда есть правда, и должна быть высказана.

– Тем не менее нужно иметь храбрость произнести ее, особенно если никто не хочет слушать… Мы не знали, что ты собираешься в Трайю. Жаль, что ты прибыл так поздно.

Хотя он приходился мне кузеном, я не стал рассказывать ему о Серых и о том, что мы вынуждены были яростно сражаться, чтобы вообще попасть сюда.

– Просим тебя присоединиться к нашей компании. – Яркие глаза Йарвэна, казалось, что-то искали во мне. – Нас тут семеро – счастливое число и соответствует пророчеству. Однако мы согласны с тем, что еще большей удачей будет, если ты поедешь с нами.

– Вы делаете мне честь, – ответил я. Потом кивнул в сторону Кейна, Мэрэма, Атары и мастера Йувейна. – Но, как видите, у меня уже есть компания.

Я представил друзей, по очереди поклонившихся вал арийским рыцарям.

– Пятеро это слишком мало, – сказал сэр Йарвэн. Потом добавил в прямой и откровенной манере большинства моих соотечественников: – Кейн тоже, похоже, валари, и его мы охотно пригласили бы. И Атару арс Нармаду – если какие-то воины и могут сравниться с валари, так это сарнийские Мужеубийцы. Что до остальных твоих друзей… Мы отряд рыцарей . Наверняка они смогут найти других компаньонов, которым понадобятся их способности.

Безыскусные слова сэра Йарвэна, казалось, нимало не потревожили мастера Йувейна. Зато Мэрэм стоял, покраснев и кусая усы. Впервые ему нечего было сказать. Пришлось ответить за него.

– Спасибо, сэр Йарвэн. Мне приятен ваш отряд, не говоря уже о ваших мечах. Но мы прибыли сюда все вместе и вместе отбудем.

– Как пожелаешь, сэр Вэлаша. – Он снова посмотрел на моих спутников и кивнул. – Желаем вам всего хорошего, куда бы ни привело вас путешествие. Ступайте в свете Единого.

Я пожелал ему того же, и Атара присоединилась ко мне. Потом она посмотрела в сторону одного из фонтанов, и ее лицо просветлело. Я обернулся. В сопровождении огромного рыцаря в зеленой тунике к нам шла королева Дарьяна.

– Мама, – произнесла Атара. – Позволь представить тебе сэра Вэлашу Элахада. Я надеялась, что вы встретитесь при более приятных обстоятельствах.

Я поклонился королеве Дарьяне, и она улыбнулась мне перед тем, как бросить взгляд на фонтан, у которого стоял король.

– Похоже, что все обстоятельства будут малоприятными, пока ты остаешься в Трайе.

С этими словами она покосилась на рыцаря, стоявшего позади нее, и криво улыбнулась.

– Барон Нэркавейдж из Эрнджина. Король послал его со мной – хотел убедиться, что ты на меня не нападешь.

Я склонил голову перед огромным бароном, и он немедленно возвратил мне поклон. У него была широченная грудь и большие руки, крупная голова тонула в толстой шее, покрытой мускулами или жиром – тяжело было разобрать из-за густой светлой бороды. Голубые глазки, казалось, ничего не могли сказать о нем, так как почти терялись под нависающим лбом и кустистыми бровями. Но в то же время их взгляд выдавал острый ум. Были в них хитрость и недоброжелательность – и достаточно благоразумия, чтобы скрывать это.

– Сэр Вэлаша Элахад! К сожалению, король слишком занят, чтобы продолжить знакомство, однако он прислал свое лучшее вино, желая отблагодарить тебя за визит.

С этими словами барон продемонстрировал всем большую зеленую бутылку, которую держал на сгибе руки.

– Из виноградников Киндерри в Гальде! Могу я налить тебе стаканчик?

– Пожалуй, чуть позже. Мы еще не закончили представления.

Я сообщил королеве имена своих друзей, затем представил сэра Йарвэна и рыцарей валари. Королева посматривала на меня и на них настороженно – все-таки мы были валари, а она оставалась дочерью сарнийского вождя.

Над прохладными лужайками и журчащими фонтанами поднималась луна, а мы обсуждали проблемы Поиска. Сэр Йарвэн собирался ехать в Скюль, что в глуши северного Дэли. Хотел поискать среди руин некогда великого города хоть какой-нибудь знак того, что Сартан Одинан мог принести туда камень Света.

– Скюль лежит по другую сторону Равнин Бури, – сказал ему барон Нэркавейдж. – Если поедете через Алонию, то должны будете миновать Эрнджин. Милости прошу.

– Благодарю, это, должно быть, наиболее правильный маршрут.

– И самый безопасный – возвращение по Нарскому тракту и путь через Алонийское море займет у вас многие месяцы. Придется пересечь большую часть Дэли, то есть практически дюжину диких провинций, где правят местные вожди.

– Нет, насчет Дэли ты ошибаешься, – прервал его сильный голос. Это Мэрэм выступил вперед и взглянул барону в глаза. – Несправедливо так отзываться о моей стране.

– Прости, принц Мэрэм, но я проезжал через то, что осталось от королевства твоего отца – ты тогда уже отбыл изучать мертвые языки в школе Братства.

– Не все благополучно в Дэли, – согласился Мэрэм. – Однако не так давно у Алонии дела шли еще хуже.

Чтобы охладить их пыл, я встал между ними.

– Мы живем в такое время, что неприятности везде, – улыбнулся мне барон Нэркавейдж. – Сейчас, к примеру, можно ожидать войны между Ишкой и Мешем.

– Дело еще не решено. Мы надеемся на мир.

– Как в ваших Девяти королевствах вообще возможен мир, если каждый из так называемых королей жаждет присвоить себе земли соседа?

– Что значит «так называемых»?

– Неужели король Эньо и в самом деле король? Или, может, Эньо – королевство? А как насчет Меша? Мои владения больше, чем все ваши земли вместе взятые.

Теперь и я начал терять терпение, а Мэрэм взял меня за руку, чтобы успокоить.

– Допустим, – ответил он барону. – Но по крайней мере его… э-э… меч длиннее твоего.

Довольный ответным ударом, мой друг широко ухмыльнулся и подмигнул королеве Дарьяне.

Барон Нэркавейдж смерил Мэрэма мрачным взглядом.

– Да, знаменитые валарийские мечи… Валари используют их в основном для того, чтобы рубить друг друга в куски.

Интересно, какую цель барон преследовал, понося наши с Мэрэмом королевства? Может, в нем говорила гордость за достижения алонийцев? Или зависть? Из разговоров, услышанных в зале, я заключил, что дед барона яростно сражался с дедом короля Киритана, пытаясь сохранить независимость Эрнджина, однако в конце концов склонился перед королем Сакадаром так же, как барон Нэркавейдж склоняется перед королем Киританом. Говорят, теперь барон Нэркавейдж – самый приближенный его человек и величайший из военачальников. Если так, то он, должно быть, вымещает свою обиду на других.

Королева Дарьяна, казалось, на дух не выносила ни самого барона, ни его манеру вести беседу. Чтобы отвлечь нас от давних ссор, она сказала:

– Мы живем во время мечей, и говорят, что у валари они воистину длинны. Но сейчас ночь мира и праздника. Кто знает «Песнь лебедя»? Кто споет со мной?

Когда я коснулся серебряного лебедя, вышитого на тунике, она улыбнулась, и я возлюбил ее за это. Ее теплота и великодушие тронули меня, хотя, несмотря ни на что, она оставалась дочерью Сайаджакса и никогда не будет рада моему браку с Атарой.

Атара и я подошли к ней и запели. Это была очень печальная песня, рассказывающая о короле, который полюбил прекрасную белую лебедушку. Желая завоевать ответную любовь, король воздвиг великолепный замок, где и спрятал ее, кормил деликатесами и одевал в лучшие шелка. Но лебедушка вскоре стала чахнуть и запела предсмертную песню. Пораженный печалью, король странствовал среди людей своих земель и обещал великую награду тому, кто поймет, как вылечить ее, не отпуская на свободу.

Когда мы пропели несколько первых четверостиший, к нам присоединились Мэрэм и рыцари валари; затем подошли и другие рыцари. Мой взгляд привлекла одна из женщин с медальоном; у нее были серо-стальные волосы и прелестное, располагающее лицо. Я вспомнил, что она представилась королю как Лильяна Эшваран и была одной из немногих алониек, поклявшихся отправиться в Поиск. Она подошла к королеве Дарьяне, подпевая уверенно и сдержанно. В какой-то момент наши взгляды встретились, и мне показалось, что пытливые ореховые глаза скрывают какую-то великую цель.

Некоторое время мы стояли так, распевая под луной и звездами, ибо песня была длинной. Когда мы перешли к части, в которой король просит совета у своего народа, я заметил, что в хор вплелся ещё один голос. Хотя он и не пересиливал другие, но выделялся тонкой гармонией, чистотой и совершенством. Голос принадлежал стройному человеку с черными вьющимися волосами, большими карими глазами и смуглой кожей гальдианца. Прекрасные черты гармонировали с великой красотой голоса. Лет ему было около тридцати или немного меньше, о чем свидетельствовали морщинки в уголках его глаз – наверное, он очень любил смеяться. Характер его, похоже, представлял собой смесь непосредственности, остроумия, одаренности, бесхитростности и сумасбродства. Он сразу очень мне понравился.

Наконец мы дошли до ужасной дилеммы короля:

Как удержать прекраснейшую птицу,

Ее не погубив?

Из тонко очерченных губ этого человека и от остальных пришел ответ:

Пусти ее вдаль

И сам небом стань.

Песня заканчивалась счастливо, так как король обрушил каменные стены, которые выстроил, чтобы заключить в них возлюбленную лебедушку – и самого себя. Ибо он понял, что настоящие владения – это не маленький клочок земли, но сердце и дух, бескрайние, как само небо.

Королева тоже обратила внимание на прекрасного певца и после окончания песни подозвала его к себе.

Альфандерри из Гальды, даже не принадлежа к знати, шитой золотом туникой и изяществом обхождения затмевал всех здешних принцев. Альфандерри был менестрелем; новые правители Гальды его выслали, так как не одобряли дерзких песен. По просьбе королевы он взял свою мандолину и спел для нас.

Ни одна птица не обладает таким прекрасным голосом. Чарующие звуки разносились над лужайкой и, казалось, трогали светоносной росой даже траву. Все затихли, желая насладиться их мощью и красотой. Песня говорила о муках любви и вечной тоске по Любимой. Как и в «Песне лебедя», звучали темы привязанности и свободы, которых можно достичь лишь с помощью глубокого чувства. Голос разносился в ночи звоном золотого колокольчика, сладостный и чистый, полный тоски, одновременно раня и радуя сердце.

Пока менестрель пел, над ним неожиданно возник Огонек и все кружился и кружился вокруг, словно крошечный танцор, одетый чистейшим светом. Думаю, ни Альфандерри, ни собравшиеся гости его не видели. Однако рука Мэрэма легла на моё плечо, а Атара бросила на меня облегченный взгляд, такой же сладостный, как пение Альфандерри.

Менестрель опустил мандолину и печально улыбнулся. Меня, как и остальных, охватило чувство, будто он пел только для меня одного. Некоторое время мы смотрели друг на друга, и, казалось, Альфандерри понял, как глубоко затронула меня его музыка.

– Замечательно, – промолвила королева Дарьяна, утирая слезы. – Потеря Гальды – приобретение Алонии. И всего Эа.

Альфандерри поклонился и сжал медальон короля Киритана. Теперь его улыбка была радостной и светлой, бабочка среди цветов; похоже, он легко переходил от одного настроения к другому.

– Благодарю, королева Дарьяна. Давно мне не выпадала честь петь перед такой благожелательной публикой.

Барон Нэркавейдж выступил вперед и поднял бутыль с вином, которую все еще держал в руках.

– Позволь выказать наше одобрение более ощутимо. Думаю, тебе понравится вино – оно из Гальды, из особых запасов короля. Я как раз собирался налить стаканчик сэру Вэлаше и королеве.

С этими словами он подошел к слуге, который держал поднос с кубками. Барон откупорил вино и налил темно-красную жидкость в девять бокалов, один за другим передав их мне, моим друзьям, Альфандерри и королеве. Последний он взял себе. Я подумал, что невежливо с его стороны игнорировать сэра Йарвэна и рыцарей валари – а также остальных собравшихся.

Лильяна Эшваран особенно заинтересовалась маленькой церемонией. Он стояла, втягивая воздух изящными ноздрями, словно бы не предложенное ей вино было кислым.

– За короля! – провозгласил барон. – Да будет его жизнь долгой. Предлагаю почтить его, выпив за его здоровье, как он почтил нас, пригласив на свой пятидесятый день рождения и объявив Поиск.

Он кивнул королю, который все еще разговаривал с герцогами у фонтана под бдительной охраной дюжины стражников. Кейн, стоявший неподалеку, тоже бросил хмурый взгляд на короля.

Я сжал свой бокал покрепче и посмотрел на кроваво-красную жидкость.

– Это не яд, сэр Вэлаша, – сказал барон. – Ты думаешь, что король собирается отравить тебя на глазах у всех гостей?

Я снова посмотрел на вино, пахнущее корицей, цветами и странными гальдианскими специями, почти ощущая во рту его душистую сладость.

– Или ты думаешь, что я буду пить отравленное вино? – Он поднес край золотого кубка к губам и сделал длинный глоток. – Давай, сэр Вэлаша, выпей со мной. Все вы – пейте!

Я не ощущал в нем намерения причинить мне вред, только неожиданную щедрость и желание заслужить мое расположение – вероятно, дабы загладить прежнюю невежливость. Это и в самом деле был благородный поступок.

Королева, мои друзья, Альфандерри, Лильяна Эшваран – все смотрели и ждали, когда я выпью королевского вина.

Но как только я поднес кубок к губам, Лильяна неожиданно бросилась ко мне.

– Нет, это яд – не пей!

Уверенность в ее голосе поразила меня. Я увернулся, думая, что женщина сошла с ума.

Тут вдруг произошло очень многое. Барон Нэркавейдж посмотрел в сторону короля Киритана и воскликнул:

– Ко мне!

Он выхватил длинный кинжал и нанес мне удар в горло как раз в тот момент, когда Лильяна выбила у меня из рук кубок. Альфандерри, стоявший рядом, неожиданно бросился между мной и бароном, завязав безнадежную борьбу. Если бы не отвага менестреля, кинжал вонзился бы мне в горло.

Ибо этого, несомненно, барон и хотел. Я ясно видел, как его лицо исказилось яростью. Свободной рукой он ударил Альфандерри в голову, высвободил оружие и снова бросился на меня. Теперь его руку перехватила уже Лильяна. Она вцепилась в нее с упорством гончей, тогда как барон с проклятиями отшвырнул женщину прочь. Тут я ударил его кулаком в челюсть, чуть не Разбив себе суставы о твердую скулу. Однако барон, казалось, был нечувствителен к боли и одержим безумной силой. Он взмахнул рукой, сжимавшей кинжал, и убил бы меня, если бы не подоспел Кейн и не пронзил безумца мечом.

Барон мертвым упал на траву. Альфандерри ошеломленно застыл, покачивая окровавленной головой. На деревьях, окружавших территорию дворца, заливались соловьи.

Тут я заметил великое столпотворение у фонтана. Копья ударяли в щиты, мечи скрещивались с мечами, сталь звенела под аккомпанемент выкриков и проклятий. Рыцари и леди толпами бежали оттуда, ибо королевские стражники напали друг на друга. Сначала я подумал, что они все сошли с ума, но потом увидел, что король скрестил мечи с одним из своих герцогов, тогда как пятеро стражей яростно защищают его от остальных. Я понял, что те пытаются убить короля. Другие люди – все со знаками дубов и орлов дома Нэркавейдж – бежали к нам, чтобы разделаться с королевой.

Точнее, так я решил, потому что мне и в голову не пришло, что они хотят убить меня. Около тридцати рыцарей вынырнули из толпы перепуганных людей, как стервятники из облаков. Их мечи были обнажены и сверкали в лунном свете. Теперь стало ясно, к кому взывал барон. Его люди увидели, как он упал, и сейчас надвигались на нас.

Королева Дарьяна вскрикнула, увидев, что ее муж сражается за свою жизнь, и бросилась к Альфандерри, ища у него защиты. То же самое сделали Лильяна и мастер Йувейн. Остальные растерянно уставились на атаковавших.

У нас не было предводителя, точнее, их было слишком много: сэр Йарвэн, сэр Йонар и еще пятеро валарийских рыцарей – а также Кейн, Атара и я сам. Умение командовать другими в битве, говаривал мой отец, это очень странная вещь, зависящая во многом от ранга или авторитета, но также и от способности понять, что должно быть сделано, и загадочной способности внушить другим веру в победу. Лишь на мгновение мы остолбенели, глядя на резню, развязанную бароном Нэркавейджем. Затем я посмотрел на два алмаза, звездами сиявших в моем кольце, и словно яркая вспышка пронзила мои глаза и сердце.

– Все в круг! Защищайте королеву! – закричал я.

Моя команда повисла в воздухе. Потом, как на тренировочном поле, сэр Йарвэн и остальные рыцари валари встали вокруг королевы Дарьяны. Король назвал нас дикарями; дикарями мы и были, а мечи были нашими душами.

Мы выхватили кэламы и встретили атаку людей барона. Кейн стоял справа от меня, Атара и Мэрэм слева. Нас было лишь одиннадцать против тридцати, и все же, когда мечи закончили сверкать, рубить и рассекать плоть – все враги лежали мертвыми или умирающими на траве.

Я был точно уверен, что собственноручно убил четверых. Агония смерти вздымалась во мне огромными волнами, однако, как ни странно, не смогла сломить и повергнуть в ледяную тьму. Может быть, потому, что я помнил, как мастер Йувейн и мои друзья исцелили меня после битвы с Серыми. Может быть, потому, что теперь я имел возможность открыть себя жизненному огню, пылающему в Кейне, Атаре и остальных. Или всего лишь научился держать на замке дверь, ведущую к смерти и мучениям.

Но даже теперь сильная боль повергла меня на колени.

Королева Дарьяна, наверное, подумала, что люди барона ранили меня.

– Сюда! Здесь раненый! – воскликнула она.

Сначала я не мог понять, кого она зовет. Потом, через холодную пелену смерти, застлавшую глаза, увидел, как к нам бежит толпа королевских стражников. Я испугался, что они тоже предатели, которые собираются убить королеву, или что Кейн и рыцари валари примут их за таковых и начнут новую битву. Однако королева закричала, что это друзья и что я спас ей жизнь. Она приказала убрать мечи в ножны, и стражники повиновались.

Казалось, целую вечность на залитых кровью лужайках дворца царило безумие. Трубили трубы, где-то били копытами лошади. Я слышал вопли женщин и крики мужчин; кто-то сказал, что король убит. Потом королева Дарьяна взяла все в свои руки, и ее хладнокровие успокоило панику. Она приказала страже удостовериться в том, что дворцовые ворота закрыты и заговорщики не ускользнут. Остальных стражей она послала преследовать людей барона, которые могли скрываться во дворце, затем велела унести тела убитых, смыть кровь с травы и направила гонцов за войсками из гарнизона у городских стен.

Вскоре разнесся слух, что король только ранен, перенесен во дворец и призывает к себе королеву Дарьяну.

– Твой отец ранен не сильно, – сказала она Атаре. – Зато, похоже, серьезно ранен валарийский рыцарь. Оставайся с ним, пока я не вернусь.

Атара кивнула, и королева поспешила во дворец в сопровождении пяти охранников.

Остальная стража окружила нас стеной. Тысячи гостей короля Киритана все еще толпились у фонтанов – несмотря на предательство барона, никто из них не ушел. Похоже, большинство рыцарей барона погибли, атакуя наш круг. Что до предателей-стражников, все они были убиты.

Пока рыцари валари собрались в нескольких ярдах от нас, ко мне подошли Альфандерри и Лильяна. Они посмотрели на Кейна, Атару, Мэрэма и мастера Йувейна, стоявших передо мной на коленях. Мои друзья стащили с меня кольчугу, как в лесу у луга, где мы бились с Серыми, и положили мне на грудь руки. Так велика была сила их прикосновений, что я немедленно почувствовал внутри дружественное тепло. Потом мастер Йувейн достал зеленый кристалл и положил его мне на грудь. Он и остальные встали так, чтобы стража и гости не могли видеть сцены исцеления.

Очень скоро я уже был способен двигаться.

– Благодарю вас всех, – сказал я, вставая. Альфандерри с любопытством посмотрел на меня, словно удивляясь, зачем мне понадобилась помощь друзей. Он тепло улыбнулся, и я глазами спросил, почему он рисковал из-за меня жизнью, как брат.

Потому что , ответили мягкие карие глаза, все люди братья .

Орден мастера Йувейна учит любви ко всем живым существам, даже к чужеземцам. Но самоотверженный поступок Альфандерри впервые продемонстрировал мне это на деле.

– Спасибо, – сказал я ему, а потом повернулся к Лильяне Эшваран. – И тебе спасибо.

Лильяна с улыбкой поклонилась. Затем, указав на карман мастера Йувейна, в который тот убрал зеленый джелстеи, прошептала мне:

– Думаю, у вас есть один из камней, о которых говорится в пророчестве.

– Что тебе известно? – подозрительно спросил Кейн, подходя ближе. Я испугался, что сейчас он выхватит кинжал и вонзит ей в горло. – Как ты узнала, что вино отравлено?

Лильяна сложила руки на груди и, прежде чем ответить, устремила на Кейна спокойный взгляд.

– Я почуяла его.

– Почуяла? У тебя, должно быть, собачий нюх.

– Вино отравлено венроком. Его запах напоминает запах мака. Меня учили распознавать такие вещи.

– Кто?

– Мои мать и бабка. Они были главными дегустаторами отца и деда короля Киритана.

– Значит, ты дегустатор Киритана?

– Уже нет. Я отказалась ему повиноваться.

Зазвучали трубы, и новые стражники стали занимать места на лужайках. Тем временем Лильяна немного рассказала нам о своем прошлом. Она прилежно училась у матери и бабки и в совсем юном возрасте поступила на службу к королю Киритану – в тот же год, когда тот занял престол. Ее преданность была настолько велика, что она, по настоянию короля, отреклась от брака. Но на восьмой год службы Лильяна полюбила герцога Кайнана Мэршана и вышла за него замуж вопреки желаниям короля.

– Он удалил меня от двора как раз перед тем, как ты родилась, – пояснила она Атаре, – сочтя, что любовь затуманит мои чувства и сделает неспособной защитить его семью от врагов. Я сказала, что любовь служит эликсиром, который обостряет все чувства… Увы, он мне не поверил.

Так Лильяна прожила много не слишком счастливых лет в доме герцога. Трое ее детей умерли во младенчестве, а супруг постоянно сражался за короля и почти не видел семью. Одна из этих войн лишила его ноги, другая – мужественности. Вскоре после этого он умер, и Лильяна осталась вдовой.

– Когда король Киритан объявил Поиск, я решила, что настало время покинуть Трайю и оставить позади все ее яды и предательства.

Женщина повернулась к лунному свету, и медальон на ее груди мягко засветился золотым.

– Не могу понять, почему барон Нэркавейдж пил вино, если оно было отравлено? – спросил Мэрэм, теребя бороду.

– Это как раз совершенно ясно! – рявкнул Кейн и кивнул Лильяне. – Скажи ему.

Лильяна кивнула в ответ и пустилась в разъяснения:

– Некоторые мужчины и женщины, использующие яд, подобный венроку, годами принимают его в малых дозах, чтобы сделать себя неуязвимыми.

– И кто же эти мужчины и женщины? – настаивал Кейн.

– Клирики Каллимуна.

При упоминании ужасного имени Альфандерри вздрогнул.

– Перед тем как Гальда пала, они отравили многих. И многих распяли. Моих друзей. Моего брата.

Кейн, казалось, на мгновение забылся и мягко опустил руку на голову Альфандерри.

– Барон, несомненно, из их числа.

– Он был клириком, да? Но когда он принес вино, я был уверен, что он хочет отпраздновать со мной.

– Клирики умеют скрывать свои чувства. Отпраздновать, ха!.. Он собирался отпраздновать твою смерть.

Будто удивленный собственной мягкостью, Кейн неожиданно отдернул руку от головы Альфандерри и уставился на меня.

– А теперь ты празднуешь его смерть, – сказал я.

– Да, – свирепо ответил тот, глядя на траву, где еще недавно лежали тела барона и его людей. – Предательство, наверное, планировалось в спешке, но все равно едва не увенчалось успехом.

– Кого они собирались убить – короля и королеву или меня?

– Всех. Ясно, что твоя смерть послужила бы сигналом для нападения.

– В Гальде было много таких заговоров, пока не удалось свергнуть короля. – Альфандерри потер голову в том месте, куда пришелся удар барона. – Но почему клирики хотели тебя убить?

– Потому что у него метка, – тихо сказала Лильяна, рассматривавшая мой лоб.

– Что ты знаешь об этом? – резко повернулся к ней Кейн.

Все мы ждали ответа, но Лильяна не торопилась.

– Недавно я слышала, как барон прошептал одному из своих рыцарей, что Вэль отмечен знаком. Я не знаю, что он имел в виду.

– Он имел в виду, что Вэль отмечен для смерти. Ничего больше, – отрезал Кейн.

Лильяна не поверила ему и смотрела мне в лицо, словно доискиваясь правды.

– Ты спасла мне жизнь. Может, в ответ ты хочешь о чем-нибудь попросить?

Мой вопрос, казалось, оскорбил ее.

– Ты думаешь, что я сказала тебе про вино в надежде получить награду?

– Нет, конечно же. Но, если на то пошло, ты заслужила большего. Моей благодарностью будет откровенность.

Она улыбнулась, продемонстрировав маленькие ровные зубы.

– Я искала себе компанию. Женщине нелегко путешествовать по дорогам одной.

Альфандерри тоже улыбнулся.

– Я и сам искал спутников. Не возьмете нас в свою компанию?

– Как вы видели сегодня, за мной охотятся, – тихо сказал я, глядя на них обоих. – Если вы к нам присоединитесь, то охотиться будут и за вами.

Так как я доверял им и считал, что нельзя держать их в неведении, то поведал о том, как Морйин подослал ко мне убийц в Меше. Я рассказал о Серых и о битве в лесу. Наконец я собрал всю свою веру и прочел им полный текст пророчества Айонделлы Кайрилэнд.

– Так ты и вправду носишь знак, – сказала Лильяна, с удивлением глядя на меня. – Мне было бы жаль тебя, если бы я не испытывала такой надежды. Тем более тебе нужны спутники.

Альфандерри выглядел таким довольным, словно попал в ЯНУ из эпических саг, которую однажды сможет спеть.

– Прошу, возьми меня с собой. – Вот все, что он сказал.

– Пророчество говорит о семи сестрах и братьях земли. Нам как раз нужны еще двое, – заметил Мэрэм.

– Да, еще двое воинов , – возразил Кейн.

– Воины у нас уже есть. – Я посмотрел на Кейна и Атару. – В долгом путешествии могут понадобиться и иные умения.

– Вэль, я вижу их с нами, – прошептала Атара. – На дороге. В лесу у моря.

– И я их вижу, – заявил Мэрэм, не вполне понимая, о чем она говорит.

– Ты не против, чтобы они присоединились к нам? – спросил я Кейна.

– А ты действительно этого хочешь?

– Да.

– Я поклялся служить тебе во время поиска камня Света, – сказал Кейн, прикоснувшись к мечу. – И твои враги будут моими врагами. Что ж, полагаю, что твои друзья должны быть и моими друзьями.

Сказав это, он раскрыл ладонь и положил ее на мою. Потом Атара присоединила свою руку, то же сделали мастер Йувейн и Мэрэм. Лильяна осторожно коснулась руки Мэрэма, а Альфандерри, счастливо рассмеявшись, хлопнул своей поверх остальных.

Вскоре после этого король Киритан и королева Дарьяна вышли из дворца в сопровождении огромного количества стражи и присоединились к празднику. Солдаты гарнизона вооружились щитами и копьями, внушая чувство уверенности и безопасности, так как король хотел подбодрить угасшее веселье. В конце концов это был его пятидесятый день рождения и день объявления Поиска, и он не хотел отравлять гостям удовольствие.