Пленник еще раз проплыл вдоль всего берега, но ничего подходящего не заметил. Чтобы отдохнуть и обдумать свое положение он лег на спину и тихонько лежал глядя в небо и моля у Господа милости.
      Вода была так холодна, что даже наш "морозостойкий" стал чувствовать озноб проникающий все глубже и глубже. Вдруг спину что-то царапнуло. Рукой он нащупал под собой камни. Полоса тянулась несколько метров и резко понижалась теряясь в глубине. Подавленные на время чувства сразу пробудились. Перекатывая тяжелые камни в одно место он соорудил небольшую каменную горку. Взобравшись на нее согрелся на солнце.
      -Благодарю тебя Всемилостивый, не оставь и дальше раба твоего неразумного Отче Наш,вразуми меня грешного, спаси и сохрани, молю Тебя.
      Хотя Корней и понимал, что надежд на спасение почти нет, но надеялся на волю божью и сдаваться не собирался.
      Солнце скрылось, настала холодная мучительная ночь. Ледяной холод и сырость проникли до костей. Что же придумать? Где спасение? Зачем я искал столь глупую смерть?
      Напрягая всю силу воли Корней с трудом поддерживал в себе спокойствие и равновесие духа. Отчаяние уже готово было овладеть им. Он молился и молился, укрепляясь в вере, в том ,что Господь пошлет спасение, ведь он уже дал ему небольшой шанс.
      Понимая, что самому отсюда не выбраться, он сосредоточил свое внимание на краях колодца и блюдце неба над головой.
      Прошло несколько дней. Корней уже почти не приходил в сознание. Сердце из последних сил поддерживало жизнь в скрюченном на камнях теле.
      Белогрудый с наслаждением парил в восходящих со склонов воздушных потоках, гордый своей способностью подниматься в поднебесье выше горных вершин и облаков, не прилагая никаких усилий. Было приятно царить в беспредельных небесах в безмолвном одиночестве.
      В голубом зеркале озера рядом со своим плывущим отражением он увидел островок, которого прежде не было и лежащего на камнях человека. Ого! Так это мой кормилец!
      Орел взволнованно заклекотал и круто спикировав опустился у тела друга. Подергал его клювом за волосы. В ответ донесся только тихий хрип.
      Белогрудый решительно расправил крылья и одним великолепным взмахом поднялся в воздух. К скиту он летел так быстро, как никогда еще в жизни не летал.
      Шумно опустившись у ног Елисея орел тревожно заклекотал и, хватая за штаны, стал тянуть его в сторону хребта.
      -Уймись! Чего тебе? Мяса?- Елисей вынес с ледника свежую рыбу, но орел сердито пощелкал клювом и еще требовательней потянул за штаны. Такое небывалое упорство насторожило Елисея.
      -Неужто с Корнюхой что-то стряслось? Неймется ему дома как все хозяйничать.
      Елисей кликнул соседа и скоренько собрав в заплечные мешки немного еды, привязав к кушакам веревки, засунув за них топоры они, не мешкая отправились вслед за беспокойной птицей.
      Когда они поняли, что орел ведет их в сторону пещер мужики несколько оробели и замедлили шаг. Но орел криками и яростным щелканьем клюва требовал продолжить путь.
      С трудом поднявшись на плато они с удивлением увидели, что орел сидит на верхушке ветхой часовни. Ничего не понимающие скитники, не сговариваясь, бухнулись на колени и начали истово креститься и класть поклоны
      -Неужто Господь в древний скит ведет? Что им от нас надобно?
      Они двинулись было к часовне, но орел с тревожным клекотом слетел с нее и завис рядом с гранитными лбами вздымающегося хребта значительно правее часовни, давая понять, что путникам следует идти именно в этом направлении.
      Мужики со страхом переглянулись, но пошли за орлом. Не пройдя и сотни шагов они увидели, что плато перед ними обрывается провалом, на краю которого лежат вещи Корнея.
      -Господи, помилуй! Сынок, где ты! Корней, отзовись!
      Елисей бросился к краю колодца. Его взору открылось лежащее в провале озеро и посреди него неподвижное тело его непутевого любимого сыночка распластанное на груде камней.
      Понимая, что дорога каждая минута, Елисей взял один конец веревки, обвязался ею и спустился к воде. Добравшись до сына, обвязал этой веревкой теперь его и, придерживая голову Корнея над водой, подплыл к краю провала. Мужики подняли сначала парнишку, а следом и, уже успевшего основательно замерзнуть, Елисея.
      Втроем они принялись растирать едва дышавшего холодного Корнея. Наконец на его лбу выступила испарина, он начал дышать ровнее и слегка приоткрыл глаза.
      -Отец, ты!? Откуда?
      -На все воля Божья! Молчи сынок пока. Молчи и молись... Доброе сердце у тебя, потому Господь и послал за нами Белогрудого. А не то и свидеться не довелось бы,- ответил отец и прослезившись крепко прижал к груди своего сына-бродягу.
      Елисей горячо любил первенца, но внешне чувств никогда не проявлял. Но тут прорвало...
      -Ты, вот что, сынок - не ходи больше один в горы. Звери зверями, но ты и о нас с матерью подумай. Какого нам тебя потерять!?
      Накормив парня и перекусив, скитники долго возносили благодарственные молитвы Вседержителю.
      -Корнюша, а что это за чело темное в береге?- вспомнил Елисей когда уже спускались по склону вниз.
      -Понятия не имею. Снизу никаких дыр в берегах не видно.
      -Ее с воды и не увидеть - выступ скрывает. Интересная дыра. Когда меня поднимали вроде как лестницу в ней углядел. А может и привиделось просто. Вообще место тут не простое, -задумчиво произнес отец.
      Снежный (Белый) дух.
      В скиту долго обсуждали удивительное спасение Корнея.
      -Оказывается зверью помогать дело весьма богоугодное.
      -А они сами-то какие благодарные!
      -Птица, а с понятием!
      Но в то же время пошли разговоры и о том, что Маркел не зря не велит в те места забираться. Многие полагали, что этот вечный странник Корнюшка наконец-то остепенится, а может даже и женится.
      И действительно, парень после спасения работал по хозяйству с особым усердием и рвением.
      Но Корней, он и есть Корней! Живущий в нем неукротимый дух бродяги был все же неистребим. Пожалуй только смерть была в силах удержать его на месте.
      Осенью, гонимый духом первооткрывателя, Корней снова отправился в горы. Отцу же сказал, что пойдет поживет немного у деда.
      Воспользовавшись тем, что тому понадобилось мумие и корни растений растущих только в горах, он пробыл у деда всего один день и уже на следующее утро, спозаранку, несмотря на то, что вершины гор за ночь покрылись снегом, отправился в путь, радуясь, что нашелся-таки уважительный повод. Уж больно ему запали в душу слова отца про черную дыру в отвесной стене нависающей над озером.
      Добравшись до озера он задержался там. Обошел озеро вокруг и действительно увидел в отвесной стене берега, на одной линии с часовней, зияющее таинственной темнотой отверстие. Сколь ни зорко было его зрение он не смог разглядеть во мраке никакой лестницы. Решив, что сейчас не стоит задерживаться и отвлекаться от намеченной цели, он начал трудный подъем к далеким вершинам плотно скучившимися на головокружительной высоте. Путь лежал по ломанным граням изрезанными ломанными ребрами и лежащими между ними снежными карманами.
      Короткого осеннего дня не хватало.
      Расщелины, пропасти, гремучие потоки задерживали и вечер застал его еще только у нижней кромки снежного покрова. Корней огляделся. Глаза и сердце возликовали от впервые виденного им великолепия удивительного по красоте, насыщенности и роскошности красок заката солнца в горах.
      Мысленно отметив место, где скрылось светило ,Корней подумал:"Завтра с горы увижу, наконец, куда оно прячется."
      В сгущающейся мгле постепенно растворялось, исчезало неисчерпаемое богатство форм пиков, ущелий, отрогов. На хребет опустилась ночь.
      Утром вершины скрыли облака, но Корней упрямо полез к цели ,с волнением ожидая того момента, когда сумеет потрогать их бугристые края рукой.
      Интересно, а можно ли на них сесть и прокатиться до следующей вершины. Вот было бы здорово пролететь над скитом и помахать братии или пролить на них дождик, а то и покидать градом.
      Добравшись, наконец, до облака Корней был крайне раздосадован: оно оказалось обычным туманом, чуть более плотным и холодным.
      Пройдя сквозь толщу облаков он вновь увидел синее небо, яркое солнце и слепящий снег.
      По мере того как он поднимался, хрустальный купол неба вопреки его ожиданиям не приближался, а напротив, темнея удалялся, становился еще более недосягаемым.
      В низу в пади под волнистыми сугробами тумана сейчас пасмурно, а здесь сияют снега, на ярком, нестерпимо -голубом небе полыхает ярило(1). Все погружено в первозданный покой, все необычно. И впрямь мир богов и святых.
      (1)Ярило- старинное славянское название солнца.
      Главный пик оказался не двух, а трехглавым. По снежным граням и перемычкам словно серые пряди, струилась поземка. Черные лысинки вершин стояли голые, промерзшие. Уперевшись в небеса, они подставили свои острые макушки под горячие лучи солнца, но те никак не могли отогреть их.
      Чтобы подняться на самую высокую, обвитую лентой легкого облачка вершину Корней перешел по ледяному мосту через гремящий поток, чувствуя все более усиливающийся ледяной ветер, и стал подниматься к ней мимо гудевшего на ветру частокола скал-останцев шеренгой корявых пальцев указывающих дорогу к трехглавой цели. Злой ветер крепчал, пытаясь сбросить одинокого путника с ледника. Корней утер рукавом мокрый от тающего снега лоб и оглядел расстилавшуюся между вершин панораму. Невероятно, но и здесь в белой пустыне, где казалось бы все давно выметено, вычищено ветром вечности, была жизнь. Справа от Большого пика, между маячившими в белой мути высокими голыми скалами медленно двигалось темным пятном какое-то существо. Корнея даже оторопь взяла: неужто святой дух? Но почему такой черный? Святые должны быть в белых одеждах.
      Никогда ничего и никого не боявшийся Корней прибавил шаг, чтобы подойти ближе и получше разглядеть обитателя заоблачного царства, но злой встречный ветер разыгрался не на шутку. Вихри белых косм, срываемых с гребней снежных надувов, сосвистом носились по склонам. Все потонуло в мутной коловерти.
      Неожиданно из нее совсем рядом вынырнуло заросшее чудовище.
      -Дьявол!!!- Корней осенил себя крестным знамением. Чудовище в тот же миг исчезло. -Воистинно дьявол! Чур меня!
      Решив, что он очутился в обители дьявола ,Корней ,ничего вокруг не видя и не ведая где на самом деле он находится, бросился бежать куда глаза глядят. Не заметив нависший каменный карниз врезался в его острый выступ, упал и , превозмогая боль, на карачках заполз под защиту каменной глыбы. Здесь лютая свирепая пурга была не властна.
      Корней сел на котомку и блаженно привалился к снежному надуву. "Гневаются святые духи, что ослушался отца" -вяло шевельнулась мысль.
      Боль от удара стихла, успокоилась. Корней ужался в плотный комочек, что бы усилить ощущение тепла и покоя. Незаметно подкралась дрема, приятная и неподвластная воле человека.
      Ему привиделась вершина. Он стоял на ней и гладил руками щеки солнца. Хорошо-то как! Солнце то оказывается вовсе и не горячее, а теплое и ласковое!
      Очнулся Корней от острой боли в ступнях. Над ним склонился косматый дьявол, он сильно и больно растирал его тело жесткими ладонями, разминал ноги.
      -Господи, неужто я в аду? За что, Господи?
      Корней попытался осенить себя крестным знамением, но рука не подчинилась.
      "Дьявол",заметив, что парень очнулся, поспешил успокоить его.
      -А еще "морозостйкий"! Эх, ты! Да не боись, это ведь я- Лука. Лука горбатый. Что, не признаешь? Вспоминай, вспоминай! Ты еще мальцом был, землю тогда трясло сильно. В тот год я и ушел из скита. Ты должен помнить!
      -Да, да, дядя Лука, вас тогда еще долго искали, думали, что потонули вы. Простите, Христа ради, что сразу не признал, да и мудрено признать вас уж больно вид одичалый. По- первости, каюсь, за дьявола принял.
      Согревшийся молодой скитник встал, оделся. Они находились в сухом низком гроте. В трех саженях темнел выход, через который были слегка видны озаренные луной скалы. У стены лежали вороха сена. Слабый колеблющийся свет жирового светильника гонял по стенам длинные причудливые тени.
      Очага нигде не было. Удивленный Корней спросил:
      -Дядя Лука, отчего у вас так тепло здесь? Снаружи морозище, а у вас теплынь.
      -Пойдем, сынок, покажу кое-что...
      Лука запалил факел и они прошли из "прихожей" в еще более теплый огромный зал. То, что Корней увидел, потрясло его и лишило дара речи. Затаив дух он молча созерцал фантастические отполированные волнистые колонны, свешивающиеся с потолка сверкающие белые непрозрачные сосульки, лежащие на полу каменные букеты пышных цветов. Стены зала были покрыты словно изморозью странными белоснежными и розовыми кристаллами. Откуда-то сбоку лилась струя горячей, парящей воды. Под ней был небольшой водоем, а на его дне лежали гладко отполированные с янтарным свечением шарики самых разных размеров: от голубиного яйца, до булавочной головки. Все они были совершенной сферической формы.
      -Что это, дядя Лука?
      -О, это большая редкость - пещерный жемчуг! Нравится? Я уж сколько лет любуюсь, а все налюбоваться не могу. Я благодарен Господу, что он надоумил меня в свое время уйти из скита. Обитель указал. Земным теплом одарил. Так тут и живу, грехи свои замаливаю, да за ваши души милости прошу. Отсюда Господь лучше слышит. Здесь ближе к нему. А как твой дед Никодим поживает? Жив ли Маркел?
      Так, вспоминая всех ,они долго проговорили вернувшись в грот.
      Наконец Корней спросил:
      -А как вы сумели отыскать меня? Такая ведь круговерть была!
      -Сам не вполне ведаю. Прост чувствовал и все. Чую там ты должен быть, пошел - и впрямь ты там. А сейчас вот и не соображу как нашел. Будто вижу я... и не вижу...
      По слегка посветлевшему выходу из пещеры они поняли, что стало светать. Подойдя к выходу увидели, что буран не стихает.
      -Ну, теперь это на дня три, - заключил Лука, - вот и хорошо, поживешь немного со мной.
      -Неужто на три дня. Опять на вершину не попаду. Второй раз уже, Корней сильно опечалился, - Да и дед волноваться будет. Я уж сегодня вернуться с горной смолой обещал. И корней рассказал Луке о том, что с ним случилось на озере.
      -Это Господь тебя испытывал. Теперь тебе надобно осмыслить все что видел и испытал. Дело не в самой вершине, а в укреплении духа. Человек сильный духом все может. Тело ведь просто служанка. Ты заметил- в горах разум человека очищается, пробуждает светлые, чистые помыслы. а душа стяжает небесные радости. Почему? Господь с Серафимами и с Херувимами близко и вознесшиеся души праведников, да святых кругом витают. Вот разум и душа и очищаются, начинаешь постигать высшие истины и счастье Богом даруется. Вот вернешься вниз и обдумай, что видел. Указание Господа правильно истолкуй. Жаль, конечно, что уходить тебе надо. Хорошо с тобой. Попробую помочь тебе, только не сказывай никому о том. что увидел и еще увидишь. А горной смолы я тебе дам. ее у меня полно. Собирайся, провожу тебя!
      -Может немного подождем, авось метель утихнет, - в замешательстве предложил Корней.
      -Не бойся! Там, где мы пойдем, метели нет.
      Совсем растерявшийся Корней одел свою котомку. Лука запалил факел, дал два запасных Корнею и скомандовал - "пошли"!.
      В зале, за волнистыми отполированными колоннами оказался довольно широкий и высокий проход полого уходящий вниз. Они долго шли по нему сворачивая то влево, то вправо, то как бы поднимались, то резко опускались, но ни разу за время пути им не попалось ни одного ответвления. Только однажды проход раздвоился. В право уходил более широкий, но Лука пошел по левому.
      -Дядя Лука, а куда ведет правая ветвь?
      -Много будешь знать - скоро состаришься! Хотя тебе-то наверно Никодим говорил про пещерный скит, а?
      -Да, дед сказывал.
      -Так вот, это ход к тем пещерам, только ходить туда никак нельзя.
      -А вы откуда тогда знаете, что там пещерный скит?
      -Да ходил я туда. М не можно, я старый и так помирать пора. А тебе не можно! Тебе жить, да жить. Там, сынок, смерть притаилась.
      -А мы тогда куда идем?
      -Потерпи, скоро сам увидишь.
      Проход сужался. Корнею приходилось идти согнувшись и он, из-за света факела, не сразу заметил, что в проходе становиться светлее. Только когда Лука остановился подле лежащей на каменном полу лестницы из жердей, молодой скитник понял, что пришли.
      Корней направился к белеющему выходу.
      -Смотри еще раз не утони,- с улыбкой вслед сказал Лука.
      Осторожно подойдя к кромке пещеры Корней обомлел - под его ногами лежало столь памятное ему озеро. "Так вот, что это за отверстие в стене" подумал он.
      Лука зацепил свою Г-образную лестницу за край берега и они споро выбрались на плато. На удивление, здесь хоть и было пасмурно. но не было ни метели ,ни снега.
      Корней повернулся лицом к озеру, заглянул в провал и сказал - "Озеро, я тебя не боюсь!"
      Лука молча провел Корнея в часовенку и также молча они помолились.
      -Ну что, пора расставаться, дядя Лука.
      -Да, я-то уж отсюда никуда. Привык к уединению Да и обет не могу нарушить. Обо мне и о том, что видел никому не говори. Трудно будет, приходи, а я за тебя молиться буду. Прощай, сынок!
      -Спасибо, дядя Лука вам за все. Бог даст наведаюсь.
      Внизу молодой скитник постоянно задумывался и пытался осмыслить все то, что произошло с ним в горах, что видел и слышал. И понял он, что Господь приоткрыл для него новый мир, как будто хотел сказать: "Посмотри, каким чистым и красивым должен быть мир. Также чист и красив должен быть и человек. И не стоит замыкаться только в скорлупе Впадины. На свете так много нового и интересного. А чистоту веры можно хранить везде. Для этого не обязательно зарываться в норы подобно муравьям. Укрепи душу, очисти от всякой скверны тело и смело живи с верой и правдой там, где тебе велит твоя душа."
      Перелом
      Унылая долгая зима наконец-то закончилась. Пронеслась и бурная, яркая весна.
      В тот злополучный летний день неутомимый бродяга Корней отправился к озеру, которое обнаружил в юго-восточной части впадины еще весной, два месяца назад в пору массового пролета птиц. Он очень гордился этим открытием.
      В скиту все были удивлены узнав о существовании озера: "Столько лет живем тут и не ведаем о нем." Если учесть, что водоем имел почти полверсты в диаметре это действительно было удивительно.
      Оно было надежно скрыто между трех холмов и питалось тремя небольшими ручьями, стекавшими с них.
      Обнаружить озеро Корнею помогла его природная наблюдательность: очутившись весной невдалеке от одного из холмов он обратил внимание, что стаи птиц садятся и взлетают где-то прямо за ним с одного и того же места. Поднимаясь по склону холма до него стали долетать крики множества птиц и вскоре из-за деревьев он увидел зеркало озера просто кишащее водоплавающими. Птиц было такое множество, что от их разнородного крика, свиста, писка и хлопков крыльев ,от взлетающих и садящихся стай, над озером стоял беспрерывный, радостно-ликующий стон. Несмотря на разноголосицу все они воспевали весну, пробуждение нового круга жизни.
      Сейчас же бурливая, клокочущая весенняя жизнь сменилась размеренным летним спокойствием. Синяя поверхность озера с опрокинутой в него небесной ширью и затонувшими облаками блестела как отполированная. Отдельные крупные льдины-останцы точно гладкие плоские тени облаков блуждали по ней.
      Он шел по обрывистому берегу озера вдоль которого с металлическим скрежетом проносились чайки, когда его взгляд отвлекло одинокое дерево на скалистом островке.
      -Вроде бы весной его не было, - подумал Корней... И в тот же момент зацепился за рогатую корягу и, не удержав равновесия сорвался с обрыва вниз. Обо что-то ударился. Раздался жуткий хруст кости.
      Когда в голове прояснилось, Корней увидел, что положение его весьма плачевно: кость левой голени сломана и нога в этом месте гнется так, словно там появился дополнительный сустав.
      И чем яснее осознавал Корней свое положение, тем сильнее стыла кровь в его жилах и им овладевали растерянность и отчаяние каких он никогда еще не испытывал.
      Не привыкший отступать Корней лихорадочно размышлял, что можно предпринять. Идти он явно не мог.
      Корней поулюлюкал, призывая Великана, но тот не откликался. Скорее всего он сейчас, оберегая еще не совсем окостеневшие рога ушел в горы.
      От деда он слышал, что лисы при переломе закапывают ногу в мягкий грунт и неподвижно сидят, пока кость не срастется. "Может попробовать?" - подумал скитник и, корчась от боли в волокущейся ноге ,сполз поближе к воде. Снял с поврежденной ноги обувь. Выкопал рукой в жирном прибрежном иле углубление по длине ноги и бережно уложил ее туда. Крепко стиснув зубы, преодолевая боль, он состыковал на ощупь сломанные кости так, чтобы они не шатались при покачивании. Затем завалив ногу толстым слоем ила н ладонями плотно утрамбовал его. А чтобы удобнее было лежать подгреб под спину сухой береговой хлам , под голову сунул котомку с припасами.
      Взмокший, измученный Корней с облегчением откинулся на спину. Его лицо пронилось. Ему не оставалось ничего другого, как набраться терпения и ждать.
      Передохнув, он еще несколько раз поулюлюкал Снежка, но кроме двух ворон, давно вглядывавшихся, приоткрыв от волнения клювы, в одиноко лежащего человека, да хорошенького подтянутого куличка беззвучно семенившего по влажному илу и при встрече с Корнеем подолгу смешно кланявшемся ему, на его крик никто не обращал внимания.
      Неподвижного Корнея стало донимать обрадовавшееся неожиданной поживе комарье. Они повисли словно нимбы над головой .Пока скитник возился с ногой, они не очень беспокоили, но на неподвижного набросились с таким остервенением словно в окрестностях он был единственным живым существом. Пришлось доставать из котомки банку с мазью из дегтя и какими-то еще известными только деду добавками, и нанести ее на руки, шею и лицо. Кровопийцы с сердитым писком кружились вокруг, но кусать перестали. Под этот привычный звон Корней задремал.
      Вскоре он почувствовал осторожный влажный толчок в щеку.
      -Лютый, это ты?
      В ответ шершавый язык еще раз осторожно лизнул его.
      Скитник открыл глаза и обнял друга, потрепал его за бакенбарды.
      -Умница! Молодец, что пришел! Давай дружок выручай! Видишь, я теперь не ходячий. Беги в скит, приведи наших... Давай, дружок, иди, иди... Ну же, чего ты стоишь? Ты не понял? Иди в скит. Приведи отца.
      Лютый же, всем своим видом изображая непонимание, отвернул морду и бесстрастно наблюдал за ноившимися над озером чайками.
      Корней , наконец, сообразил, что кот в скит не пойдет даже по такому чрезвычайному поводу. После того. как у Маркела с Лютым произошла стычка, он в скит не заходил.
      Эту историю и стычкой-то даже нельзя назвать. Так, обычное недоразумение. Но кот почему-то затаил сильную обиду.
      Как-то. в начале марта, Маркел вышел на припек и, водя замусоленным пальцем по строчкам, читал слабыми глазами при свете солнца любимые "Златоструи". Это была та единственная книга, которую Маркел не доверял никому. Положив ее на порог, он ненадолго отошел подбросить дров в баню. А Скиталец, лежавший рядом, обратил внимание на шелест страниц, тихонько перелистываемых ветерком. Рысь подошла и, гася бег страниц, нерасчетливо махнула лапой. Две вырванные страницы понеслись по снегу.
      Маркел все это видел и. закричав от ужаса, уронил охапку дров и схватив полено кинулся за Лютым с воплями.
      От незаслуженной обиды кота аж передернуло, он возмущенно оскалился: "Я ведь как лучше хотел" - и сузив зрачки в темные, непроницаемые щели ушел прочь из скита. С того дня он ни разу не появлялся в нем. С характером был кот.
      -Помоги хоть попить, Лютик. Пить, пить хочется. Придумай что-нибудь, и он показал на озеро.
      Лютый выслушал все это с самым глубокомысленным видом и вошел в воду. Шлепая лапой по поверхности воды он освежал Корнея брызгами, но капли до головы не долетали.
      -Спасибо дружок, но я пить хочу, а не купаться, - Корней выразительно изобразил как он глотает воду и как ему от этого становиться хорошо.
      Лютый отряхнулся от воды и забегал по берегу, взбежал наверх, вернулся и стал нервно швырять когтями по земле. Тут его похоже осенило. Он прорыл вдоль Корнея канавку - вода заполнила ее и Корней смочил рот, а через некоторое время, когда муть осела, напился из ладошки.
      У Лютого на морде угадывалась самодовольная улыбка. Он был счастлив от своей сообразительности.
      -Лютый тоже умный, как Корней. Я твой друг и ты можешь на меня рассчитывать. Нам хорошо вместе. Я люблю тебя, - говорили его глаза и мимика. Кот прилег рядом, довольно урча, но как только наползающая с востока ночь погасила своей чернотой пурпурное сияние одиноких облаков и по небу разбежалось мерцание первых звезд, он ушел в лес.
      Первый "больничный" день закончился - сколько ему еще предстоит пролежать? Самолюбивый Лютый в скит не пойдет, а отец, привыкший к отлучкам сына раньше чем через два-три дня его не хватится. Хорошо еще, что предупредил куда пошел.
      Корней достал из котомки вяленной рыбы и стал жевать. Послышалось громкое шуршание. Скитник огляделся. Никого!. Мир окутанный мраком казался пустынным и безжизненным. Хотя Корней хорошо знал, что ночью жизнь замирает только у дневных животных и птиц, а с вечера ее постепенно замещает несуетливая жизнь ночных обитателей, кажущаяся таинственной и непонятной лишь из-за того, что она скрыта от глаз. А в принципе текла она обычным порядком: кто-то выслеживал , кто-то любил, кто-то утолял голод, кто-то чистил логово. Между тем каких либо явных звуков не было слышно. Ночная тайга любит покой и бесшумность во всем.
      Взошла полная луна. Пользуясь ночным покоем засуетились лесные мыши. Интересно было смотреть как крохотные серые призраки они, неслышно топоча лапками по земле, играли в одни им понятные игры при этом весело попискивая от удовольствия.
      Под утро от испарины воды поверхность озера заплыла плотным туманом. С рассветом с берега потянул легкий ветерок. По неподвижному глянцу поползла рябь. Туман стало отжимать к дальнему берегу. Вскоре проявились очертания острова. Они зашевелились как диковинное чудовище мгновенно размываясь в белом хаосе и вновь воскресая.
      С первыми лучами солнца появился Лютый. Увидев, что Корней в порядке и спит, опять удалился. Днем он несколько раз наведывался, ненадолго ложился мурлыча лесные новости и уходил. В один из приходов принес куропатку. Тронутый Корней ласково погладил кота за заботу
      Вынужденное заточение на берегу озера имело и свои достоинства. Корней никогда бы не увидел столько любопытных сцен из жизни обитателей тайги, если бы не был прикован к своему идеальному "наблюдательному пункту". Тем более, что водоем это всегда место сосредоточения всего живого.
      На озере обитало множество пернатой братии: утки, гуси, цапли, кулики, чайки. С утра и до вечера птицы парили, кувыркались, скользили, выделывали сложные пируэты и закладывали крутые виражи. Куда-то торопливо улетали, возвращались. По водной глади плавали семьями выводки уток, гусей. Сильный гомон стихал только к ночи. (Совершенно непонятная вставка)
      Ястреб торжествующе заклекотал. Поднялась огромная стая. Она парила в воздухе закручивая гигантскую спираль.
      Удалось увидеть сцены купания медведицы с медвежатами, скоростной спуск на спине по глинистым и скользким от сочившейся воды береговым желобам семейства выдр.
      Но были и трагические сцены. Как-то на второй вечер его зоркие глаза издали заметили робкую мордочку зайца, выглядывавшего из-за моховой кочки, покрытой листьями и ягодами морошки. Филин. расстилаясь серым лоскутом над землей внезапно появлся перед ним. Сжатый смертоносными когтями зверек отчаянно завопил, но тут же получил мощный удар клювом.
      Пернатый хищник, как будто устыдившись своего вероломного нападения ,торопливо заграбаздал добычу и унес в лесную чащу.
      Спустилась с обрыва попить воды и поискать на берегу чего-нибудь съестного россомаха. Зверь был очень стар, е. зубы желты, шерсть посивела и местами вылезла.
      Над озером все дни кружили белохвостые орланы и упав к воде выдергивали с поверхности жирных моксунов.
      К обеду четвертого дня до Корнея донеслись голоса людей. Он окликнул искавших его мужиков. Соорудив носилки они унесли покалеченного парня в скит.
      Перелом оказался сложным, кость срасталась медленно. Вынуждены были призвать на помощь деда. Но, тем не менее, только к исходу осени Корней начал вставать и ходить по двору с палочкой.
      Все это время, пока Корней лежал дед с любовью ухаживал за ним. В один из дней он сказал : "ты сынок прошел много испытаний. Сейчас Господь дал время для пополнения знаний". эти долгие дни вынужденного лежания не пропали даром. Дед посвящал внука не только во все тонкости лекарского искуства, а большей частью они беседовали о предназначении человека, о старой вере, о Боге.
      Именно в эти дни дед подробно рассказывал Корнею о своей юности, о завещании святого Варлаама, о бесценных реликвиях спасенных князем Константином.
      Во время одной из таких задушевных бесед Корней поделилися с дедом , который во всем понимал его, своей сокровенной думой - перевалить хребет и отъискать свою эвенкийскую родню.
      -Дело доброе, но трудноразрешимое. Ты же знаешь у нас запрещено покидать Впадину. Сколько раз наши люди покидали впадину, столько же раз Господь посулал нам наказание. Поэтому и установили мы с Маркелом запрет.
      -Так деда не будь этих отлучек и я бы на свет не появился.
      Отшельник от такого неожиданного высказывания надолго замолк, видимо вспоминая историю женитьбы своего сына.
      Когда Корней уже решил, что дед не желает говорить на эту тему, Никодим неожиданно произнес
      -И то верно. Своих предков забывать не гоже. Как же тут поступить? Пожалуй поговорю я с Маркелом. Может он и даст тебе благословления.
      Первое путешествие.
      Долгой студеной зимой у уже порядочно обматеревшего Корнея вызревал план как он перевалит хребет и разыщет хоть кого-нибудь из эвенкийской родни. Мать много рассказывала про то, как она в детстве кочевала вместе со своим родо на оленях, про веселые ярмарки у казачьего острога.