Жюрьен-де-ла-Гравьер Пьер Рош
      Война на море: Эпоха Нельсона
      {1} Так обозначены ссылки на примечания.
      Из текста: На протяжении трех веков интересы западных европейских держав сталкиваются на обширных просторах Мирового океана. Англия, Франция, Голландия и Испания состязались за обладание им. Каждая из этих держав старалась упрочить свое превосходство на море, и у каждой была своя эпоха решительного перевеса. Мощь Испании кончилась с разгромом Непобедимой армады; превосходство Голландии ушло вместе с эпохой Рюйтера. С тех пор две эти державы могли играть только роли союзников той или другой стороны, а главные роли остались за Англией и Францией. Полтора века колебалась судьба между двумя противниками, и наконец этот спор решился последней борьбой, история которой здесь предлагается.
      Содержание
      Часть I. 1793-1801
      I. Роль адмирала Нельсона в период завоевания Англией господства на море 1793-1805 гг.
      II. Юность Нельсона
      III. Начало войны между Францией и Англией
      IV. Взаимное положение двух флотов в 1793-м году. Взятие Тулона республиканскими войсками
      VI. Сражение 14 марта 1795 года в Генуэзском заливе
      VII. Сражение 13 июля 1795 года на высоте Гиерских островов
      VIII. Адмирал Джервис
      IX. Французы в Италии
      X. Морские силы Испании
      XI. Сражение при Сан-Винценте 14 февраля 1797 г.
      XII. Возмущение английских эскадр
      XIII. Нельсон - начальник эскадры
      XIV. Покушение Нельсона на остров Тенерифе 24 июля 1797 года
      XV. Отплытие генерала Бонапарта к Египту 19 мая 1798 года
      XVI. Сражение при Абукире 1 августа 1798 года
      XVII. Отплытие Нельсона к Неаполю 19 августа 1798 года
      XVIII. Прибытие Нельсона в Неаполь 22 сентября 1798 года Бегство двора в Сицилию 23 декабря 1798 года
      XIX. Парфенопейская Республика. Адмирал Брюи в Средиземном море. Май июль 1799 года
      XX. Возвращение Нельсона в Неаполь. Смерть Караччиоло
      XXI. Возвращение королевской фамилии в Неаполь. Прибытие Нельсона в Ярмут 6 ноября 1800 года
      Часть II. 1801-1805
      I. Морские силы северных держав
      II. Появление английской эскадры в Балтийском море 30 марта 1801 года
      III. Сражение при Копенгагене 2 апреля 1801 года
      IV. Заключение перемирия между английским флотом и Данией 9 апреля 1801 года
      V. Нельсон, главнокомандующий Балтийской эскадрой 5 мая 1801 года
      VI. Неудачное покушение англичан под Булонью 16 августа 1801 года
      VII. Возобновление военных действий между Англией и Францией 6 мая 1803 года. Нельсон и Латуш-Тревилль
      VIII. Адмирал Вилльнёв. Первый выход французского флота 18 января 1805 года
      IX. Переход французской эскадры в Кадикс и к Антильским островам 29 марта 1805 года
      X. Возвращение союзного флота в Европу. Сражение при мысе Финистер 22 июля 1805 года
      XI. Соединение союзного флота с Феррольской эскадрой. Вход Вилльнёва в Кадикс
      XII. Вилльнёв в Кадиксе
      XIII. Блокада Кадикса Нельсоном и Коллингвудом
      XIV. Инструкции Нельсона и Вилльнёва эскадрам
      XV. Выход соединенного флота 20 октября 1805 года
      XVI. Трафальгарское сражение 21 октября 1805 года
      XVII. Влияние Джервиса и Нельсона на судьбы английского флота
      XVIII. Как нужно действовать Франции в ожидании новой войны на море
      Примечания
      Часть I.
      1793-1801
      I. Роль адмирала Нельсона в период завоевания Англией господства на море 1793-1805 гг.
      На протяжении трех веков интересы западных европейских держав сталкиваются на обширных просторах Мирового океана. Англия, Франция, Голландия и Испания состязались за обладание им. Каждая из этих держав старалась упрочить свое превосходство на море, и у каждой была своя эпоха решительного перевеса. Мощь Испании кончилась с разгромом Непобедимой армады; превосходство Голландии ушло вместе с эпохой Рюйтера. С тех пор две эти державы могли играть только роли союзников той или другой стороны, а главные роли остались за Англией и Францией. Полтора века колебалась судьба между двумя противниками, и наконец этот спор решился последней борьбой, история которой здесь предлагается.
      Первую часть кровавой драмы составляют сражения лорда Гау, лорда Гуда, адмиралов Готама и Бридпорта, неразрывно связанные с войной за свободу Америки, войной, стратегических правил которой они не переставали держаться. Это именно то время, когда морские силы Франции медленно разрушаются от беспрерывного действия внутренних беспокойств. Второй период, бесспорно, принадлежит сэру Джону Джервису: адмирал этот одерживает над союзниками Франции блестящую и важную победу; но истинная роль его заключается в том, что он первый занялся утверждением ослабевшей дисциплины и организацией английского флота. В третьем периоде, самом грозном и самом блестящем, труды сэра Джона Джервиса принесли плоды. Нельсон мечом утверждает превосходство Англии. В течение последнего периода, то есть с 1798 по 1805 год, история победителя при Абукире нераздельна с морской историей Англии. Нельсон заполняет собой всю сцену, и от света, который его озаряет, только немногие лучи падают на Коллингвуда.
      Предприимчивый, даже дерзкий, но оправдывающий свою дерзость редким знанием морского дела, ни во что не ставивший полууспехи, стремящийся только к крупным выигрышам, Нельсон был создан для того, чтобы занять первое место в этой неровной борьбе, где Англия противопоставила корабли с опытными капитанами и с ?? командами судам, вооруженным на скорую руку. Природа наделила его способностью вводить в дело корабли, когда они вполне готовы были за ним следовать и по одному его знаку вступать в самое пекло битвы. Нельсон не выдумывал новую тактику, а скорее попирал все мудрые расчеты старой, поэтому недостаточное содействие со стороны капитанов, нерешительность или боязливость в движениях были бы пагубны для его славы. Действительно, хотя по правилам его атаки следовало направлять большие массы на слабейшие пункты неприятеля, но, не давая своим кораблям и колоннам времени сблизиться, Нельсон сам часто попадал под сильнейший неприятельский огонь. Он говаривал, что в морском сражении всегда нужно оставлять место случаю, но несмотря на это перед делом он был расчетлив, почти мелочен. Он заблаговременно начертывал себе план действия и старался освоить с ним своих офицеров, но в присутствии неприятеля, казалось, просто отыскивал вернейшее средство быстрее с ним сблизиться и действовал скорее как счастливый баловень фортуны, чем как робкий искатель ее милостей.
      Здесь нельзя не заметить разительной противоположности живого, пылкого Нельсона и бесстрастного лорда Веллингтона, холодного и регулярного человека, который держался на Пиренейском полуострове единственно с помощью оборонительной тактики. Одной ли нации они принадлежат и теми же ли людьми начальствуют: этот адмирал, решительно и пылко нападающий, исполненный энтузиазма, жаждущий отличиться, и упорный, флегматичный генерал, который, кажется, скорее хочет утомить неприятеля, нежели победить его, и, находясь под защитой Торрес - Ведрасских линий или спокойно восстанавливая порядок в каре своей пехоты на поле битвы при Ватерлоо, торжествует над неприятелем благодаря своей непоколебимой энергии?.. А между тем именно таким путем должны были совершиться определения судьбы. Веллингтону предназначено было сражаться с войсками, имевшими над его армией неоспоримое превосходство, с войсками, первый натиск которых непреодолим, - и судьба наделила его любовью к порядку и талантом терпеливо выжидать, охлаждавшими горячность французских колонн. Напротив, Нельсону, имевшему дело с кораблями, только что вышедшими из порта, с кораблями, которые легко приходили в расстройство от быстрого нападения, Нельсону нужны были пылкость и решительность: только с этими двумя качествами, и притом отбросив все правила старой тактики, он мог наносить такие сокрушительные поражения французским эскадрам.
      Но не только в военном отношении интересно сопоставление этих исторических личностей. В одинаковых жизненных ситуациях поведение двух предводителей, таких различных, представляет тот же контраст, какой мы находим в них перед лицом неприятеля. Оба они способствовали восстановлению законной власти. Как нарушители условий военной капитуляции, оба заслужили одинаковые упреки и слышали в парламенте одинаковую хулу. Нельзя выбрать положений более сходных. Но в этом испытании слава Нельсона была помрачена фанатическим и слепым усердием, тогда как слава Веллингтона утратила свой блеск от недостатка деятельности ума холодного и бесстрастного. В этих несчастных случаях оба вождя невольно следовали наклонностям своих характеров. Один омрачил свою победу, другой недостаточно очистил свою.
      Равно губительные для славы Франции, знаменитый адмирал и генерал счастливец оба привлекают наше внимание; мы имеем право отыскивать источники их успехов, разбирать причины их действий, и в разборе этом мы должны быть руководимы чувством, в котором благородный человек никогда не отказывает мужественному противнику. Прежде, нежели начнем разбирать этих людей, мы должны отыскать источники беспристрастных суждений. Такие источники, очищенные от всякого постороннего влияния, мы можем найти в изданиях, где все оставшееся после великого человека - его письма, депеши, иногда даже самые тайные излияния - представлено открыто, без покрова, на суд потомства.
      Официальная переписка лорда Веллингтона была издана в Лондоне несколько лет тому назад. Официальная и частная переписка лорда Нельсона, отчасти уже известная из многих его биографий, собрана теперь воедино. Это собрание, обогащенное многими еще неизданными документами, не представляет, однако, в политическом отношении того интереса, какой мы находим в переписке Веллингтона, но открывает широкое поле для размышления тому, кто захотел бы изучать начальные и главные причины бедствий французского флота и превосходства английского в эту эпоху. И точно, эти депеши, писанные часто накануне или вслед за сражением, не только обрисовывают нам резкими чертами физиономию героя, но кроме того, дозволяют нам следить за постепенным развитием его мысли - когда, замечая жалкое положение морских сил Франции, Нельсон решается отбросить все предания Кеппеля и Роднея и вскоре изобретает новый способ атаки, более быстрый и решительный. Эти депеши показывают нам также, под каким влиянием возросла смелость Нельсона, и позволяют нам до некоторой степени проникнуть в тайну величественных событий, меняющих судьбы мира. Еще в конце прошедшего столетия гений, предприимчивый не менее Нельсона, предвидел переворот в тактике, и, конечно, переписка Нельсона лучше всех трактатов и сочинений знакомит нас с обстоятельствами, ускорившими этот переворот в 1798 г.
      За шестнадцать лет до Абукирского сражения Сюффрен также хотел освободить морскую тактику от пут науки; но, желая смелым движением выйти из общей колеи, он едва не разбился о каменья нового пути, открытого благодаря его мужеству. Неосторожности, увенчавшиеся успехом при Абукире и Трафальгаре, едва не сделались пагубными в Прайском заливе и в Индейском океане. Это потому, что в последних случаях флоты Франции и Англии стояли на одной ступени знаний и морских навыков,; они в равной степени обладали энергией, источник которой заключается в сознании своей силы, и нельзя было ожидать, что самонадеянность поможет взять верх над неприятелем. Победа, впоследствии так милостивая к этим ошибкам, в то время еще не решалась их извинять. Уважение, какое не без причины имели друг к другу флоты обеих наций, создало войну осторожную и ученую, в которой французские тактики долго оспаривали преимущество у английских. Между флотами, которые стоили один другого, это была самая естественная война. События 1793 г. уничтожили равновесие. К моменту появления Нельсона французы, занятые внутренними беспорядками, до того запустили свой флот, что он мог позволить себе забыть осторожность, к которой в счастливейшие для французов времена приучены были их противники. Привычным взглядом Нельсон увидел начало беспорядков, вкравшихся во французский флот: после того как эмиграция лишила его большей части старых офицеров и при первой встрече Нельсон понял, что это уже не те корабли, перед которыми дрожала Ямайка. Это подтверждается всей его перепиской. Он знал дурную организацию французских кораблей, поспешность их приготовления к кампании, разнородный состав их экипажей, набранных отовсюду, чтобы заменить тех, которые выбыли. Он наблюдал и за испанцами, когда те были союзниками или врагами англичан, и потому осмеливался в самых важных случаях испытывать судьбу, противореча всем принятым правилам. Последствия оправдали его смелость: он достиг той цели, к которой Сюффрен только приблизился.
      Сюффрен, имея дело с неприятелем, равным ему во всех отношениях, не смел пускаться в дерзкие, необдуманные атаки, потому что каждая ошибка могла иметь самые пагубные последствия; Нельсон, напротив, был твердо убежден в плохой организации французского флота, пришедшего в упадок из-за разрушительной политики французского правительства, и, отбросив старую стратегию, дерзкими нападениями одерживал победу.
      II. Юность Нельсона
      Мало кто начал обучаться профессии моряка в более молодом возрасте, чем Нельсон. Сын пастора в графстве Норфольк, он двенадцати лет оставил Норичское училище и под руководством своего дяди, капитана Сакклинга поступил на корабль "Ризонебль" - так его учеба была неожиданно прервана. Впрочем, английские офицеры, сражавшиеся с французами в последнюю войну по большей части учились не более Нельсона. При таком порядке вещей, конечно, люди ученые из них не выходили, но зато они становились хорошими моряками, и, с раннего возраста приучаясь к трудным испытаниям жизни особенной, своеобразной, приобретали вместе с тем благую привычку к безусловному повиновению. Наше время более взыскательно: теперь недостаточно требовать от офицеров, нередко получающих самые щекотливые поручения только простой исполнительности; но, конечно, было бы возможно доставить молодым воспитанникам средства выиграть два или три года службы на море, менее налегая на теорию, а стараясь, подобно англичанам, прилагать ее к практике. Этим был бы уже сделан большой шаг, потому, что чем раньше начать службу на море, тем лучше. Морская жизнь требует восприимчивости и гибкости, а слишком большой запас учености при начале карьеры может стать скорее обременительным, нежели полезным, потому что нужно очень многое приобретать наглядно, очень многому учиться из собственного или чужого опыта. Нельсон, мнение которого, конечно, имеет некоторый вес, часто говорил, что нельзя быть хорошим офицером, не соединяя в себе "практических знаний матроса и благородных привычек джентльмена". И потому он советовал молодым людям, желающим служить на море, после изучения навигации и французского языка, брать уроки танцев.
      Неизвестно, до какой степени он сам следовал этому принципу, но известно, что когда мир, заключенный в 1783 году, дозволил англичанам ступить на твердую землю, Нельсон поспешил во Францию, чтобы изучить язык, знание которого он считал необходимым для каждого офицера Британского флота.
      Что касается самого дотошного знания морского дела, то, конечно, никто не обладал им более Нельсона, и он ставил его так же высоко, как Наполеон превозносил знание любых мелочей, связанных с благородным ремеслом солдата. Недурно поставить в пример эти высокие умы, чтобы пристыдить чванное презрение, какое ныне привыкли оказывать к главному достоинству человека - к достоинству его как специалиста.
      Совершив плавания на Ямайку, к северному полюсу и в Индию, Нельсон на девятнадцатом году жизни мог держать экзамен в лейтенанты, и аттестат на право получить этот чин был выдан ему, когда он предъявил свидетельство о своем шестилетнем пребывания на море; доставил журналы военных судов "Каркасс", "Сигорс", "Дольфин", "Ворчестер" и аттестации капитанов Сакклинга, Лютвиджа, Фармера, Пигота и Робинсона и доказал, что умеет "брать рифы" и "делать сплесень". С этим патентом он мог еще долго прождать лейтенантского чина, но к счастью, его дядя, капитан Сакклинг, был сделан контролером флота, и легко выхлопотал своему племяннику чин, о котором многие мичманы английского флота вздыхают напрасно целую жизнь. Таким образом первый шаг был сделан, и обрадованный Нельсон писал в тот же день своему брату: "Наконец я лейтенант... Теперь от меня зависит продолжать мою карьеру, и надеюсь, я исполню это с честью для меня и для друзей моих".
      В то же время Нельсон поступил на фрегат "Лоустофф", и отправляясь на Ямайку, получил в напутствие назидательные советы своего отца и наставления капитана Сакклинга. Последний напомнил ему, что военное судно должно всегда иметь реи выправленные и снасти обтянутые; что ни одна веревка не должна висеть снаружи; что к 8 часам утра койки должны быть связаны и уложены в сетки; что палубы и наружность судна нужно обмывать каждый день, матросское белье стирать два раза в неделю и что никогда не должно ни ставить, ни убирать парусов поодиночке, ибо ничто не дает судну такого характера вялости. Когда вспомнишь о счастливых последствиях этих, на первый взгляд, педантичных и лишних забот, благодаря которым так быстро достигнуты успехи в сохранении здоровья экипажей и в эволюциях эскадр, когда подумаешь об огромных флотах Франции и Испании, дважды в течение одной войны доведенных цингой до совершенного бессилия, то невольно перестанешь улыбаться, читая эти наставления, и спросишь себя: в море, как и всюду, не эти ли казалось бы малозначащие вещи имеют действительную важность?
      Таковы были последние наставления капитана Сакклинга. Он умер вскоре после прибытия Нельсона на Ямайку; но последний не остался без покровителей. Командир фрегата "Лоустофф" очень полюбил его и упросил вице-адмирала Паркера, бывшего в то время главнокомандующим в этом море, взять Нельсона к себе на корабль "Бристоль". Никакое другое обстоятельство не могло быть более выгодно для возвышения молодого лейтенанта. Нездоровый климат Антильского моря беспрестанно освобождал на эскадре вакансии, и главнокомандующий мог по своему усмотрению заменять места выбывших офицеров. Посредством этих назначений, адмирал мог давать чины, соответствующие освободившимся вакансиям. Со временем это право было несколько ограничено, но в 1778 г. оно было в полной силе, и под небом Ямайки оно давало главнокомандующему возможность рассыпать очень большое количество милостей. Вскоре разгорелась война между Англией и Францией, и пришла на помощь Вест-Индскому климату. Капитан фрегата "Гинчинбурк", содействуя овладению одним французским фрегатом, был убит 2 июня 1779 г., и Нельсон, командовавший уже до этого бригом "Баджер", был, по расположению к нему адмирала, призван к этой новой должности, которой и обязан чином капитана корабля. Примечательно, что Нельсон, переходя с одного судна на другое, постоянно передавал свое место Коллингвуду, имя которого связано с именем Нельсона знаменитым военным братством. Коллингвуд заменил Нельсона на фрегате "Лоустофф" и на корабле "Бристоль"; ему же передал Нельсон командование бригом "Баджер" и позже фрегатом "Гинчинбурк". Казалось, судьба заблаговременно приготовляла этого соратника Нельсона быть преемником его при Трафальгаре.
      Нельсон получил чин капитана корабля на двадцать втором году жизни, и с этой минуты военная будущность его казалась предначертанной. По законам английского флота производство не в очередь останавливалось тогда, как останавливается и теперь, на чине капитана корабля. До этого звания старшинство на службе не дает почти никакого права на новый чин; но когда дело доходит до звания адмирала, старшинство входит во все права и, чтобы подняться на эту трудную ступень, надобно ждать своей очереди. Если есть офицеры, которые не выполнили некоторых условий службы на море, это не дает перевеса товарищам их, более счастливым или более деятельным. Они вместе вступают в разряд контр-адмиралов, но числятся отдельно, под названием адмиралов состоящих по флоту. Довольно странным покажется такое правило, удерживавшее в 1841 г. в звании капитанов корабля отличных офицеров, которые уже в 1806 г. командовали фрегатами; но при такой обширности кадров, какая существует в английском флоте, это правило имеет довольно много преимуществ, так что трудно решиться изменить его или вовсе уничтожить. Кроме очарования, каким оно окружает высокое положение, которого так трудно достигнуть, оно дало гораздо более важные результаты: осудило на принужденное бездействие честолюбивые наклонности, именно в том возрасте, когда они начинают обозначаться, и таким образом поселило между офицерами английского флота товарищество и согласие, очень много способствовавшие успехам Британского оружия.
      За месяц до того, как Нельсон в первый раз был сделан командиром, в тот момент, когда он приобрел столько опыта, что мог обсуждать происшествия, готовые совершиться перед его глазами, граф Д'Естен, оставив берега Америки, перенес театр войны в Антильское море, куда за ним поспешил и вице-адмирал Байрон. Между тем как в той части света подкрепления, постепенно присылаемые из Европы, держали в равновесии флоты обеих наций, в другом месте важное событие дало французам перевес, который едва не сделался гибельным для Англии. Убеждаемый просьбами французского правительства, надеясь возвратить Гибралтар, Ямайку и обе Флориды, мадридский двор стряхнул наконец свою апатию, и объявил себя союзником Франции. Французский флот, вышедший из Бреста под командой Д'Оривлие, и испанский, оставивший Ферроль, успели соединиться, и эта армада, состоявшая из 66 кораблей, прогнав неприятельский флот, угрожала берегам Англии. Таким образом то, чего так жаждал Наполеон два десятка лет спустя, теперь было выполнено. Целый месяц вход в Ла-Манш оставался во власти французов. 40000 человек, собранных на берегах Бретани и Нормандии, были готовы сесть на транспорты, назначенные для их перевоза, как вдруг этот огромный флот возвратился в Брест, не дождавшись никакого результата, не перехватив ни одного конвоя. Этот неуспех приписали постоянству восточных ветров, недостатку провизии и наконец цинге, уничтожившей шестую часть корабельных экипажей. Можно полагать, что главной причиной неуспеха было несогласие начальников, и вот очередной пример тому, как ненадежны морские союзы. В Антильском море, где Франция противопоставляла англичанам только собственные свои корабли, острова Сан-Винцент и Гренада покорились ее оружию.
      Адмирал Байрон после сражения, в котором он едва не лишился трех кораблей принужден был скрыться в Сан-Кристофе, и если бы французы продолжали пользоваться своими успехами, то легко бы овладели Ямайкой. К несчастью, граф Д'Естен получил из Соединенных Штатов Америки депеши, извещавшие его, что новой республике угрожает опасность, и, оставив Антильское море, поспешил на помощь Соединенным Штатам.
      Генерал-губернатор Ямайки, успокоенный отсутствием французского флота, воспользовался этой минутой, чтобы привести в исполнение составленный им смелый план занятия Сан-Хуан де Никарагуа. Захватом этого форта, построенного на реке, вытекающей из Никарагуанского озера и впадающей в Мексиканский залив, он надеялся пресечь сообщение двух морей, производившееся через Панамский перешеек, и разрезать пополам Испанскую Америку. Морская часть этой важной экспедиции была поручена Нельсону, несмотря на то, что ему было только двадцать два года. В начале 1780 г. 500 человек, посланные из Ямайки под прикрытием его фрегата, были высажены на берег на мысе Грасиас-а-Диос, в провинции Гондурас. Здесь отряд нашел себе союзников между туземцами, усилился некоторыми подкреплениями, но, несколько пострадав от пребывания в болотистой равнине, был снова посажен на суда и пошел вдоль Берега москитов. И хотя Нельсону поручено было довести английских солдат только до устья реки Сан-Хуан, но он, достигнув этого места, не смог остаться в бездействии и взялся довести экспедицию до самых стен крепости, которой ей надлежало овладеть. Посадив 200 человек солдат на шлюпки своего фрегата и на индейские лодки, Нельсон пошел с ними вверх по реке, и сам вел их на приступ, или, как он выражался, на "абордаж" Сан-Бартоломеевской батареи, построенной на острове, посредине реки, и господствующей над нею в том месте, где самое сильное и самое опасное течение. После шестидесятидневных неслыханных трудов, англичане пришли наконец к Сан-Хуанскому замку, находящемуся в 32 милях{1} от озера Никарагуа и в 69 от устья реки. Выказывая в советах, так же как и в сражениях, одинаковую решимость и энергию, Нельсон предлагал немедленно идти на приступ; он знал, что скоро наступит дурное время года, и что не дoлжно терять времени. Очень вероятно, что эта решительная мера была бы благоразумнее правильной осады, и что в смелой атаке было бы меньше потерь, нежели в течение 11-дневной осады, в продолжение которой лихорадки и кровавые поносы начали производить свои опустошения в отряде. Только одно счастливое обстоятельство могло спасти Нельсона, уже страдавшего этой болезнью. Корвет, пришедший с подкреплениями из Ямайки, привез Нельсону известие, что адмирал сэр Петер Паркер назначил его командиром корабля "Янус", и Нельсон оставил эту губительную землю накануне сдачи Сан-Хуанского замка. Хотя общее мнение и приписало ему честь этой победы, но сам он прибыл на Ямайку в таком расслабленном состоянии, что его снесли на берег в койке.
      Англичане только пять месяцев владели своим гибельным завоеванием; из 1800 человек, занимавших разные посты, возвратилось только 380. В тропических экспедициях сама победа часто бывает пагубна; так например, у Коллингвуда на фрегате "Гинчинбурк", из 200 человек матросов, составлявших экипаж судна при отправлении из Англии, только 10 увидели снова свое отечество. Что же касается Нельсона, то он не мог оставаться командиром корабля "Янус": расстроенное здоровье заставило его возвратиться в Англию. Около конца сентября 1780 г. он переехал на корабль "Лайон", которым командовал капитан Корнваллис, и сейчас же по прибытии в Европу отправился в Бат на воды. Еще в молодости здоровье Нельсона было подорвано индейскими лихорадками, а это новое испытание окончательно его расстроило. Но одаренный крепкими нервами, он нисколько не утратил своей работоспособности, и в расслабленном больном теле сохранил сильную душу. Батские воды в первое время помогли ему настолько, что он почел долгом съездить в Лондон и хлопотать о новом назначении на службу. Просьба его была удовлетворена. На фрегате "Альбемарль" он посетил берега Дании и принял деятельное участие в военных предприятиях у залива Святого Лаврентия и в водах Северной Америки. Желая деятельности на более обширной сцене, Нельсон выпросил у лорда Гуда позволения, следовать за ним в Антильское море, как вдруг мир, заключенный в 1783 г., остановил на время его стремление.
      Эта война, как мы уже сказали, имела различные результаты, вообще очень незначительные. Выжидательная в Европе, она была деятельнее по ту сторону Атлантического океана, но и там оставалась войной тактической. Только в Индии она получила новое развитие, и то потому, что там начальствовал Сюффрен. Никто еще не превзошел в смелости этого великого моряка, никто не сравнился с ним в находчивости и в быстроте принятия решений. Не имея портов, где бы он мог чинить свои суда, без провизии, без средств заменить рангоут, поврежденный в частых стычках с неприятелем, он никогда не унывал, и находил возможность всему помочь. Конвои, посылаемые к нему из Европы, перехватывались неприятелем, и он часто нуждался в военных снарядах, но несмотря на это, не переставал преследовать английские эскадры. Сюффрен снимал мачты с фрегатов, чтобы вооружать корабли, устраивал мастерские, верфи, занимал у де'Бюсси солдат, чтобы сделать из них матросов, и возвращал их приученными к войне, после какого-нибудь славного дела. В течение семи месяцев он четыре раза нападал на адмирала Юза, который потерял до 1300 человек убитыми и ранеными.
      Предварительные условия мира были уже подписаны в Европе, а Сюффрен, овладев Гонделуром и Тринкомале, еще сражался, защищая свои завоевания. Конечно, это величайший характер, "единственный генерал" по словам Д'Естена, отличившийся в эту войну. Мир слишком рано закрыл для Сюффрена блестящее поприще, на котором слава его возрастала каждый день. Что бы сделал он, если бы эта война продолжилась, если бы он мог противопоставить адмиралу Юзу капитанов, вполне освоившихся с тайнами его смелых планов; если бы он, как любимый учитель, окруженный своими учениками, не опасался со стороны кораблей, которые вел в бой, ни нерешительности, ни ложного толкования приказаний? Хотя Сюффрен и не достиг тех блестящих результатов, которых достиг победитель при Абукире и Трафальгаре, тем не менее, он первый понял, какие изменения должны произойти в морской тактике. Нельсон был предварен им на пути смелых тактических соображений, подобно тому, как Бонапарт видел перед собой тень Великого Фридриха.
      От этой борьбы слава Франции не пострадала; сражения Сюффрена вознаградили французов за поражения, понесенные графом Де-Грассом, и после четырехлетней войны между обеими враждовавшими нациями материальный убыток был почти одинаков. От случая ли, или от действия неприятеля, только Франция и ее союзники потеряли 117 судов, в числе которых было 20 линейных кораблей, а Англия 16 кораблей и 181 судно. Потери французов, считая в том числе потери, понесенные Соединенными Штатами, Голландией и Испанией, составили до 5000 орудий; потери англичан - до 4000. Конечно, флот их потерпел несколько менее, нежели флоты союзников, но этот убыток был с лихвой вознагражден возвращением Минорки и освобождением Америки. Между тем усилия Англии в 1780 и 1783 г. не уступали тем, какие она сделала в великую войну времен Революции и Империи. Она постепенно увеличивала число своих матросов, с 85000 до 90000, до 100000 и наконец до 11000; а в январе 1783 г., за несколько месяцев до заключения мира, морские силы ее состояли из 112 линейных кораблей, 20 кораблей 50-пушечных и 150 фрегатов. В то же время соединенные флоты Франции и Испании имели до 140 кораблей, из коих 60, стоявшие на Кадикском рейде, ожидали только сигнала, чтобы сняться с якоря и идти в Антильское море. 12 других кораблей, под командой Де-Водрейля, снялись с Бостонского рейда, и значительный корпус сухопутных войск был собран в Сан-Доминго, готовый броситься на Ямайку. Конечно, Англия, подписывая мирный договор, взвесила все невыгоды такого положения.