О МНОГОМ В НЕСКОЛЬКИХ СЛОВАХ

Дождь прорвал тент и водопадами заливал Исторический квартал. Эльзеар перестал созерцать вывеску «Двух саламандр» через голову приданного ему охранника, когда на кончике его носа разбилась капля воды. Он дважды повернул ключ в замочной скважине и вошел в новую таверну.

Вода снесла понтон, ведущий к пандусу, и залила главную улицу. По большому коллектору почти нельзя было пробраться. Дорога назад была практически закрыта колдунам, цыганам и их семьям.

Эльзеар оглядел зал, быстро оценив то, что еще оставалось сделать: выгравировать руны опьянения на балках; вывесить коллекцию магов по стенам; попробовать адский огонь в новой печи…

Он облокотился о стойку. В его ладони возник стакан с хвойной водкой. Друзья уходят, друзья остаются, подумал он. И решил поднять безмолвный тост за всех.

За пиратов, которые готовились к атаке. Нападения произойдут через два часа в десяти кварталах города. Грандиозное зрелище.

За цыган, которые готовились к отплытию. За Лейлу…

— Сам увидишь, как прекрасна лагуна, — сказала ему юная гадалка, чмокнув его в уголок рта своими пахнущими лесными орехами губами.

Эльзеар встретится с ней в саду на корме в момент отдания швартовов. Хотя он всю жизнь прожил на суше. И не чувствовал в себе души морского волка.

За друзей по колледжу. За Отто, который заперся в доме Никола Фламеля, как верный хранитель Книги. За Лузитануса, который сидел на какой-нибудь крыше, вопрошая небеса. За Пленка, который разместил свою коллекцию натурализованных грызунов в башне колледжа Лизье. За Роберту. За Сюзи, которая решила остаться. За Грегуара, который брал все риски на себя.

— Я знаю установки, — заявил профессор истории. — Я ведь работал на Перепись. У меня славное прошлое. — Он им гордился. — И присоединюсь к вам после саботажа машин.

Никто за столом не высказался против его планов. Только Роберта схватила Роземонда за руку и долго держала ее, не отпуская.

Таверна поднялась на несколько сантиметров. Движение волн едва ощущалось, но Эльзеар, крепко стоящий на обеих ногах, ощутил его. Он встрепенулся, ощутив привкус лагуны, и вернулся к практическим делам.

— Ты ничего не забыл? — спросил он себя. Прошел за стойку и открыл коробку. — Баварские кружки, есть. Оловянная посуда, есть. Пряности, есть.

Он что-то отложил в сторону, чтобы не забыть. Вновь перечислил взятые вещи, чувствуя, что его охватывает беспокойство.

— Пряности, есть. Урна майора Грубера… — Он открыл коробку, другую, третью. — Урна майора Грубера…

Он оглядел хаотическое нагромождение предметов в кухне. Впустую.

— Идиотина! — воскликнул он, пораженный собственной глупостью. — Прах остался наверху!

Грегуар Роземонд накрылся панцирем на выходе из «Кафе Маленьких Женщин». У него был час, чтобы добраться до коммунального здания, оставшись незамеченным метчиками. Но он хотел в последний раз глянуть на амфитеатр. Колледж колдуний был у него на пути.

Университет, как и прочий город, был в каком-то полумертвом состоянии. Роземонд не встретил ни единой живой души до ротонды с тремя спиралями рядов. Он взял белый мелок с подставки доски и начертал вопросительный знак. Столько лет, проведенных в изучении тайн, печально подумал он. И многие остались нерешенными.

Он вышел из амфитеатра и добрался до столь же пустой библиотеки Барнабита. Инверсо Данте было открыто на странице перехода. Как врата ада перед двумя путешественниками. Грегуар застыл в сомнении.

Стоит преодолеть эту дверь, дойти до склепа Гектора, добежать до обсерватории, а там…

— Пленк прав, — подтвердила Роберта. — Если ребенку не хватает одного элемента, мы не можем взять на себя риск извлечь его из матки.

Роземонд повернулся, ощутив в груди глухой гнев. Пересек университет в обратном направлении и направился к коммунальному зданию, не обращая внимания ни на дождь, ни на прохожих, которых можно было пересчитать по пальцам, ни на множество гусеничек с милиционерами, которые превращали Базель в осажденный город.

Он успокоился только на центральной площади, где еще высился мрачный эшафот. Его окружала огромная лужа черной воды, подступившей к фасадам домов. Роземонд обогнул ее и углубился в холодную и печальную торговую улицу. Светилась лишь одна витрина — витрина магазина игрушек. В ней стояли кукольный домик, стальной цирк, прекрасно изготовленный поезд. А на уровне лица Грегуара ухмылялась маска дьявола.

Роземонд толкнул дверь. Колокольчик весело звякнул. За кассой стоял мальчишка, которому не исполнилось еще и десяти лет.

— Я закрываю через пять минут, — предупредил он. — Но вы можете посмотреть.

Роземонд оглядел полки и нашел свое счастье на самом верху — на полке с плюшевыми зверьками. Он увидел бурого медведя с белым брюхом. Мальчик запросил пятнадцать талеров. Роземонд заплатил и, выйдя на улицу, ощутил, как бежит время. Пираты вступят в действие примерно через полчаса. Ему надо было выбраться из подвалов Переписи до начала атаки. Он ускорил шаг.

Оказавшись на улице бывшей таверны «Двух саламандр», он прижался к стене, покрытой предвыборными плакатами с лицом Фулда, Фулда и только Фулда. Метрах в десяти дальше размещался КПП. Три гусенички перекрывали доступ в административный квартал. Он извлек удостоверение Переписи, когда услышал тихий голосок:

— Господин Роземонд? Тс-с. Эй, Грегуар!

Голос доносился из черного, как ночь, тупика.

— Эльзеар? — Хозяин таверны вышел на свет. — Что вы здесь делаете?

— Прах майора… Я… Я забыл его в таверне, — с расстроенным видом сообщил Эльзеар, слегка заикаясь. — А они меня никогда не пропустят.

— Вы пришли сюда за прахом? Вы должны немедленно вернуться на улицу Парижа.

— Да, но майор…

— Я сам займусь майором. Дайте ключи. — Эльзеар протянул связку. — Уходите и не глазейте по сторонам, понятно?

Профессор поглядел вслед удаляющемуся массивному силуэту. Потом спокойно подошел к КПП. Милиционер внимательно изучил его пропуск.

— Я — историк, — объяснил профессор. — Работаю в отделе двусмысленных отпечатков.

Это была чистая правда. Три года назад он завел дело на некоего Палладио, единственного многовекового жителя, найденного в актах гражданского состояния, а потом передал данные Роберте, чтобы помочь ей в деле «Кадрили» [9].

— И у вас двусмысленный отпечаток, который не может подождать? — усмехнулся милиционер.

— Странностям наплевать на распорядок дня, — философски ответил Роземонд.

Милиционер вернул ему пропуск.

— Квартал оцеплен. И парни сегодня вечером нервничают. Можете проходить.

Роземонд удалился и вошел в таверну. Урна майора стояла на стойке. Он пересыпал прах в салфетку, завязал концы, чтобы получить герметичный узелок, и засунул под плащ рядом с мишкой. Профессор вышел из таверны и после десяти минут быстрого шага добрался до коммунального здания. Взбежал по ступенькам.

Охранник открыл ему. Доступ к машинам милиционерами не охранялся. Роземонд произнес заклятие, чтобы убедить охранника, что в здании нет никого, кроме него самого, и тенью проскользнул в подвалы.

Сюзи отказалась от его приглашения. У нее были свои соображения.

«Я — директор Криминального отдела, — повторял себе Мартино. — И не буду бегать всю жизнь за этой недотрогой. Если она передумает, ей придется умолять меня на коленях. И тогда узнает, как посылать меня куда подальше».

Он плыл на лодке мимо крыш затопленных зданий, затем причалил к коньку крыши с резным лебедем. Выбрался из лодки и двинулся по улице, ведущей к церкви Святого Яна Непомуцкого. Это уже была не улица, а овраг. Провалившаяся местами почва издавала странное урчание. Дома вдоль нее были готовы вот-вот обвалиться.

Химеры пражской церкви извергали потоки грязной воды. Молодой человек уклонился от них и вошел в церковь. Ни малейшего шума, если не считать свиста ветра под сводами. И слишком мало света… Он на ощупь двинулся меж столбами, боясь удариться или провалиться в яму. С этой неловкостью, прицепившейся к нему!

Он дошел до подножия лестницы, ведущей на Далиборку. Последний раз он был здесь месяц назад. Сегодня вечером взойдет новая луна со своим грузом снов, кортежем кошмаров и обещаниями полетов. Он осторожно поднялся по ступеням и застыл на последней. В башне ничего не изменилось. Аналой, отодвинутый Баньши, стоял в углу. Между ним и столом тянулась густая паутина. Ткачихи, безмолвные труженицы, продолжали свою работу.

Он протянул руку, на которой не было перстня, опасаясь, что кто-то вцепится в нее. Ощутил лунную ласку, согревшую его, и поднял руку вверх. Хрустальные голоса лунных сирен призывали:

— Сделай шаг, соединись с нами. Тебя ждут, король белой звезды.

— Нет, — простонал он. Горло его сжималось от страха.

Он, пятясь, спустился по ступеням. Спину его заливал пот. В трансепте споткнулся, но сумел удержаться на ногах. В церкви послышались шаги. Он достал револьвер и прислушался. Приближавшееся существо не пыталось прятаться. Стукач? Следователь скользнул в щель между двумя саркофагами и, прячась за столбами, пробрался к выходу, чтобы зайти в тыл противнику.

Стукач был невысоким человеком в наброшенном на плечи плаще с капюшоном. Сумка в цветочек что-то напоминала Мартино.

— Руки вверх! — приказал он, взводя свое оружие.

Человек обернулся.

— Спрячьте свою игрушку, Мартино. Иначе кого-нибудь раните.

— Моргенстерн?

Колдунья направилась к своему бывшему протеже и остановилась в двух шагах от него с вызовом в глазах. Он держал ее под прицелом.

— Только не уверяйте, что способны выстрелить в меня.

— Могу вас арестовать, — ответил он. Губы его дрожали, а разум был в смятении, — Метчики указали на ваше присутствие в Историческом квартале. Возвращайтесь туда и больше здесь не показывайтесь. Иначе мне придется сдать вас милиции.

— Понесете меня до карниза? Хватит бредить, Мартино. Фулд устроил вам ловушку. Надо уходить отсюда.

Она опустилась на колени и стала рыться в сумке.

— Не двигайтесь! — выкрикнул он на грани истерики.

На этот раз Роберта приняла угрозу всерьез.

— Я принесла вам корсет «Электрум», — тихо сказала она. — Мне его доставили сегодня утром. Он должен вам подойти.

— Корсет? А что, собственно говоря, вы здесь делаете?

— Пришла спасти вам жизнь, юный дурачок.

Мартино заколебался.

— Даю вам шанс уйти, — повторил он.

Колдунья потеряла терпение.

— Вас сюда отправил Фулд, чтобы встретить так называемого стукача?

— Вы… хотите сказать, что это вы?

— Не я, а Туманный Барон.

— Туманный Барон работает стукачом на Министерство безопасности?

Роберта ощутила облегчение, видя, что, несмотря на явный конформизм, Мартино все еще оставался порядочным человеком. Вытащила корсет и бросила ему.

— Надевайте. Вашему начальнику нужна еще одна жертва. Это вы. Скорее всего Барон слушает наш интересный разговор и…

Церковный орган издал жалобную ноту и затих.

— … вскоре даст знать о себе, — закончила она, вглядываясь в темноту.

И в это мгновение взвыл ветер.

Грегуар Роземонд без труда добрался до машин Переписи. Обычно находившиеся под строгим наблюдением программы выполнялись автоматически. В залах не было ни души.

Манометры отстойных чанов указывали, что вскоре родится новое поколение метчиков. Роземонд забрался на мостик, проходивший над производственным конвейером, когда чаны начинали вскипать. Чистые метчики устремились к статистику, чтобы пройти тест Знания.

Роземонд обогнал их. После захода в таверну «Две саламандры» он придумал способ, как заблокировать машины. Опустился на колени и взялся за маховичок, встроенный в трубу, которая соединяла статистика с моечными машинами перед фильтрами. Повернул его на несколько оборотов.

Завыли сирены, замигали красные лампы. Роземонд продолжал вращать штурвал, ощущая невероятную радость. Величественные декорации напоминали геенну огненную. Маховичок застрял. В трубе открылся лючок.

Он извлек носовой платок с прахом майора Грубера, взял за узел, поднес к отверстию и ментальным приказом развязал его.

— Ваша очередь, майор, — сказал он.

Облачко серой пыли исчезло в трубе. Роземонд закрыл лючок, спустился с мостика и побежал к выходу. Метчики за его спиной ринулись к моечным машинам, но наткнулись на засоренные фильтры. Послышался приглушенный взрыв, зловещий скрежет. Статистик распался надвое — по стенам ударили молнии. Конвейер скорчился, как раскаленный паук. Потом с невероятным грохотом взорвался.

Он родился, чтобы служить. Чтобы служить людям и их идее справедливости.

Он сжигал, распинал, топил, расчленял, нанизывал и скармливал насекомым сложные существа. Столь же сложные, как и он. Люди всего лишь соединение разных существований, слоеный торт из разных поколений, соединенных тоненькой ниточкой крови, которая именуется мозаичным сознанием. И дело его не было завершено. По улицам Базеля ходило множество преступников. Но он подошел к концу отпущенного ему срока. Тот, кого называли Туманным Бароном, был в нескольких шагах от естественного конца.

Как и предшествовавшие ему братья, он позволил ветру унести себя в квартал Малой Праги, прекрасно сочетавшийся с идеей смерти. Нашел убежище в этом странном здании. Обосновавшись на колокольне, он ждал, разглядывая свои руки. Смерть начиналась с конечностей. А потом добиралась до желудочков его углеродного сердца.

Барон смирился, но знал, что творится в городе. Атмосфера была насыщена электрическими сигналами тревоги. Опасность. Нашествие. Нападение. Пираты. Зеленые облака затягивали муниципальный Катафалк, Дворец правосудия, центральную площадь, квартал Состоятельных, плавучий рынок… Загрязнение, Терроризм. Диверсии. Жертв не было, но милиция не знала, куда направлять силы.

Барон не шелохнулся. Он устал. Его работа завершена. Очередь других…

Самые тревожные новости доносились из коммунального здания. Он едва не отправился туда. Поколение новых метчиков было уничтожено. Дочери и сыновья, пронзенные острием шпаги. Зарезанные дети. Гекатомба. Конец мира. Месть.

Барон не пошевелился. Он устал. Его работа завершена.

Но смерть не спешила. Он решил совершить последний обход святилища и наткнулся на двух приговоренных к смерти, словно они специально явились для встречи с ним.

Женщина была той самой, которая лишила его сознания в аптеке. Мужчину он знал — бесталанный предсказатель, избежавший костра. Барон выполнял две миссии — наказание и защита. Он никогда не чувствовал столь полного согласия с собой, когда в мусоросжигателе одной рукой карал преступника, а другой защищал невиновного.

Но этот невиновный оказался не таким уж невиновным. В его крови присутствовала метка. Его характеристика позволила Барону узнать о его преступлении. И он был свободен в своих действиях, чтобы покончить с этим делом без всякого отлагательства.

Роберта Моргенстерн хотела его перехватить. Барон уклонился от укуса электрического разряда. Она вновь перешла в атаку. Ударом ноги он отбросил ее в неф.

Мужчина держал оружие. И выстрелил. Шесть раз, пока Барон без спешки изучал Мартино, чтобы понять, какое преступление тот совершил. Великим делом основателя была библиотека, самая лучшая в свое время, составление которой ему поручили властители Александрии. Его заперли в потайной комнате здания, чтобы секрет строительства умер вместе с ним. Он провинился в том, что создал шедевр.

В глазах Барона он совместился с далеким предком. Тот сидел в темнице, выкрикивая проклятия врагам на давно забытом языке. Мужчина умер, не расплатившись с долгами. Метка передавалась из поколения в поколение. Кто-то должен был ответить за его проступок.

Моргенстерн контратаковала. Барон уже успел забыть о ней. Электрический укус был ужасен. Он ощутил, как распадается, рассыпается, словно попал в сердце информационной бури, родившей его. Моргенстерн и Мартино бежали к выходу. Несмотря на боль, он собрал последние силы и в два прыжка перегородил им путь.

Он схватил мужчину двумя, четырьмя, шестью руками. У него уже не было времени казнить его, как того требовал закон. Он решил прислушаться к инстинкту и отбросить историческую истину — Барон принял свой истинный облик.

Три огромных вздутия размером с портал с множеством извивающихся щупальцев схватили Мартино и сжали его. Из метчика-титана торчала только голова молодого человека. Самый длинный бич, тонкий, как стальная нить, взметнулся к каменному своду, чтобы обрушиться вниз и срубить голову.

Смерть была близкой.

Стереть метку, устранить человеческую погань — таковы были последние мысли чудовища.

Коса безжалостно упала, как приговор без обжалования.

Роземонду не составило никакого труда выбраться в холл Переписи, но надежды покинуть здание тем же путем не было. Милиция уже примчалась и почти в упор стреляла по нему. Он бросился к первому лифту, уворачиваясь от бетонных осколков, которые свистели у него над головой. Он в любом случае собирался добраться до последнего этажа Безопасности.

Лифт высадил его на шестьдесят девятом этаже, где располагались технические службы Переписи. Три остальных лифта, набитых милиционерами, неслись вверх. Роземонд взбежал на семидесятый этаж по лестнице и стал искать министерский лифт. Он двигался по коридору Криминального отдела, когда на другом конце появились милиционеры. Он нырнул в первую же попавшуюся комнату и стер за собой дверь.

Это был зал заседаний со стеклянной крышей, световым колодцем, уходившим на крышу… Он вспрыгнул на стол, но до потолка достать не смог. Не просить же милиционера подсадить его?

В коридоре слышались выстрелы. Задрожали стены. Роземонд охватил взглядом стол, стеклянный потолок, увидел Виктора-Скелета, который наблюдал за ним из своего угла, где сидел с момента последнего выступления министра безопасности.

— Не будете ли столь любезны подать мне руку помощи? — спросил профессор истории, когда стена под ударами тяжелого оружия начала растрескиваться.

Виктор встал, вспрыгнул на стол, сцепил фаланги и помог Роземонду дотянуться до форточки. Профессор открыл ее ударом плеча, оттолкнулся от гладкого черепа скелета и оказался на стеклянном потолке. Он захлопнул форточку и принялся карабкаться по лестнице, встроенной в бетон.

Виктор вправил череп и фаланги. Уселся за стол и принялся ждать. В стене открылась брешь. Милиционеры ворвались в зал и застыли, увидев скелет. Он раскрыл руки, приветствуя их. Храбрые воины с воем бросились прочь. Впав в панику, Виктор оглянулся, и ему показалось, что он видит в тени чудовище. Он бросился за беглецами на подламывающихся берцовых костях, крича:

— Подождите меня! Не оставляйте! Я боюсь!

Но поскольку скелет был лишен голоса, слышалось лишь бессмысленное и ужасающее клацанье челюстей.

Голем вошел в обсерваторию без стука. Бледные Фулд, Баньши и Барнабит смотрели на него.

— Ну? — нетерпеливо воскликнула колдунья.

Гектор подошел к неподвижному чудовищу и ощупал глиняные ладони, потом влез на табурет и сунул ему пальцы в рот.

— Ничего.

— Как! Железа нет? — выкрикнула Баньши.

— Пиноккио остался с носом, — хмыкнул министр безопасности.

Ребенок в матке медленно вращался вокруг оси. Маленькая девочка с тонкими чертами лица. Она прижимала колени к груди, но голову держала прямо. Она поглядела на Фулда, и тот улыбнулся ей в ответ. Девочка не среагировала.

— Будет ли она жить без железа?

— Да, но какой ценой? — спросила колдунья.

— Попробуем найти еще кого-нибудь, — взмолился Барнабит. — Или что-то… Нас устроит и крупное животное.

— Охота закончилась, — заявила Баньши. — Вода уже лижет крыльцо, Гектор. Ночью ваш дом уйдет под воду.

— Зачем искать зверя в лесу, если оно уже попало в сети? — спросил министр тоном, который сразу охладил атмосферу.

Он сжимал в руке оружие, смотревшее между двух колдунов. Голем не двигался.

— Что вы делаете? — спросил Гектор, думая, что Фулд целится в Баньши.

— Беру железо там, где оно есть.

Колдунья сделала шаг в сторону. Оружие Фулда смотрело прямо на колдуна.

— Прости, Гектор, — извинилась она. — Но нам действительно нужен этот элемент. Интегрировав его, мы сможем сказать, что вы остались с нами до конца.

Щеки обманутого алхимика побагровели от гнева, но он даже не сделал попытки бежать.

— Клянусь святым Вячеславом, — воскликнул он. — Вы мне заплатите, Кармилла.

Но когда Фулд нажал на спуск, перед ним возникла коричневая масса. Он выпустил в голема всю обойму. Глиняное существо оттолкнуло его и исчезло в саду. Барнабита тоже не было.

— Чума на этого зверя, — выругался министр, вставая с пола.

На его костюме стоимостью пять тысяч талеров остались широкие следы красной глины.

— Гектор! Мы не хотим причинять вам зла! — крикнула Баньши в сторону сада.

— Весьма дипломатично, — усмехнулся Фулд, подходя к ней. — Он сейчас вернется и попросит прощения, что не закрыл за собой дверь.

— Да ну вас!

Фулд пожал плечами и ощупал зубы.

— Могли ли мы предположить, что голем спасет ему жизнь? — спросил он.

— Если бы могли все предвидеть, мы не стали бы делать дело вместе с вами.

Они с вызовом глядели друг на друга. Матка в глубине сияла призрачным светом.

— У нас по-прежнему нет железа, — напомнил он, нарочито целясь в колдунью.

В барабане оставалась еще одна пуля. И оба это знали.

— Рождение должно состояться сейчас — с железом или без него, — неумолимо продолжил он.

Она могла оторвать ему голову. Но как без голема извлечь железо?

— Отодвиньтесь, — приказала она, занимая место перед пультом управления. Индикаторы температуры были в норме. И проворчала: — Только бы ребенок был достаточно силен. Иначе…

Иначе она оторвет голову министру, чтобы разрядить нервы. Она перекрыла кран подачи питательных веществ и повернула штурвал на десять оборотов. Потом отошла от матрицы.

— Уберите оружие, оно вам больше не нужно.

Цоколь матки всосал жидкость. Ребенок закрыл глаза и сжался в комок. Когда увеличительный эффект жидкости исчез, он стал походить на комочек размером с яйцо. Баньши открыла лючок и ощупала шею ребенка.

— Сердце бьется.

Фулд присел на корточки и взял ребенка на руки. Тот был таким легким и таким холодным…

— Принесите одеяло, — сухо приказал он.

Баньши подчинилась и закутала ребенка в оделяло. Тот забился. Его глаза медленно открылись. Они были черными, бездонно черными. Рот втянул воздух в легкие. Грудь малыша поднялась.

Министр безопасности не имел отцовского опыта. И ему захотелось заткнуть уши ладонями. Но, будучи ответственным человеком, он вынес то, что надлежало вынести. Крик младенца ударил ему прямо в лицо.

Роземонд проник в логово Арчибальда Фулда и застыл, насторожив слух.

— Добро пожаловать на Землю, моя Лилит, — произнес он.