Соседка вылупилась на него, заострив особое внимание на нижних частях тела, а потом тем же визгливым возмущенным голосом, что и вначале, заорала на меня:
      - Что у вас мужики голые ходят по квартире?
      - Так это моя квартира, - совершенно спокойно ответила я. - Кого хочу пускаю, кого не хочу - не пускаю.
      Правда, в последнее время это было не совсем так. И на этот раз соседка оттолкнула меня в сторону и зачем-то влетела в квартиру. Стас уставился на нее ошалелыми глазами.
      - Там мыши, - пролепетал он.
      - У нас в доме нет мышей, - уверенно заявила соседка (она не знала об экспериментах Лехиного отца - зачем было рассказывать о них всем соседям, тем более таким, как эта тетка, потом не оберешься проблем).
      - Есть, - возразил Стас. - Красные. Зеленые. И эти... фиолетовые.
      - Что?! - спросила соседка, потом обернулась на меня.
      Я пожала плечами, все-таки закрыла входную дверь (к сожалению, с соседкой в моей квартире, а не за ее пределами) и прислонилась боком к стене. Как теперь выдворить Стаса?
      Гость же тем временем повел тетку в большую комнату, и они вместе стали заглядывать под все предметы мебели. Только бы в шкаф не залезли! Интересно, а Анька снимает это представление? Я подозревала, что да.
      Осмотрев все в большой и маленькой комнатах, Стас с теткой отправились на кухню. Сын Инессы, так и остававшийся в костюме Адама, убеждал соседку в том, что он точно видел трех мышей различного цвета. Она его внимательно слушала.
      Стоило им покинуть пределы комнаты, как Анька выпорхнула из шкафа и, по возможности пригладив волосы, приказала мне быстро снять с себя футболку и юбку, немедленно облачилась в них, а я в полуголом виде нырнула в шкаф. Анька стянула волосы заколкой, как это было у меня (правда, у меня они были сухими и расчесанными, а ей срочно требовалось в ванную). Словом, мы предприняли все возможное, чтобы тетка не заметила подмены.
      Поликарпова отправилась на кухню. Тетка подмену не заметила! Или даже не могла предположить, что подобное возможно? Да и откуда ей? Одежда та же, на голове... Впрочем, соседке было не до Анькиной головы.
      В самое ближайшее время они вместе привели Стаса в комнату и уложили в постель, потом удалились, закрыв за собой дверь.
      Сын Инессы тяжело дышал - я видела, что у него под простыней вздымается грудь, он то и дело резко поднимался, испуганно озирался по сторонам, но больше мышей не появлялось, а пойманная троица сидела в банке, стоявшей под табуреткой, на которой разместилась я. Стас в изнеможении снова откидывался на подушки. Через некоторое время история повторялась. Сын Инессы даже пару раз вставал на четвереньки и заглядывал под диван, потом вытирал пот со лба.
      Анька кому-то звонила, потом они о чем-то беседовали с теткой на кухне, но слов я разобрать не могла: говорили тихо. Минут через двадцать пять в дверь снова позвонили. Кого принесло на этот раз?
      Не прошло и тридцати секунд, как дверь в большую комнату распахнулась и вошли двое крепких ребят баскетбольного роста. При виде их Стас издал дикий вопль и забился в угол дивана.
      - Мыши, говоришь? - обратился один из них к сыну Инессы.
      Стас залепетал что-то нечленораздельное. Ему помогла соседка, в красках описав его вопли, которые она слышала из квартиры снизу. Она, оказывается, так испугалась за меня, что принеслась на помощь, а тут голый мужик про мышей рассказывает. Красных, зеленых и сиреневых. Или фиолетовых. В общем, цветных. Что они тут из-под дивана выходят.
      - Из-под дивана, говоришь? - уточнил второй молодец у Стаса.
      - Нет, из той комнаты! - закричал Кальвинскас, показывая в направлении маленькой, когда его уже стаскивали с постели. - Одна из-под дивана, она в коридор побежала, вторая...
      - Конечно, побежала, - сказал один из молодцев, доставая шприц.
      Стасу сделали укол.
      - Но я точно их видел! - уверял Стас санитаров.
      - Конечно, видел, - соглашались с ним.
      - Потом еще я слышал шорох...
      - Это был Барабашка, он хороший, - ему не дали закончить фразу.
      Стас быстро перестал кричать и возмущаться и совсем не сопротивлялся, пока его одевали, только все время повторял, что мыши были, он их сам видел. Санитары обратились к Аньке, она заявила, что знает только имя мужчины, больше ничего о нем сказать не может. В кармане рубашки нашлось водительское удостоверение. Его забрали санитары. Соседка все внимательно слушала, то и дело встревая. Ей будет о чем рассказать во дворе, прополощут мне косточки наши бабки.
      Вскоре Стаса увезли. Анька закрыла дверь за соседкой и вернулась в комнату.
      - Пошли мне голову смывать, я надеюсь, вода в чайнике еще не остыла? как ни в чем не бывало обратилась она ко мне, потом посмотрела на мышек в банке и воскликнула: - Какая прелесть! Даже я бы до такого не додумалась! Откуда такие красавицы?
      Я пояснила и поинтересовалась, не жалко ли ей бедного Стаса.
      - Жалеть эту гниду? - прошипела Анька. - Ты что, не поняла? Это сын Инессы. Одним врагом меньше. Пусть теперь доказывает в психушке, что у него не белая горячка. А мамочка-то как порадуется!
      - Но Аня... - сделала я еще одну попытку.
      - Не у тебя наследство отнимают и не твоего отца отправили неизвестно куда, - рявкнула моя дублерша. - Так что опустись на задницу и не вякай, ясно? Я за своего батю кому угодно горло перегрызу.
      В этом я уже как-то не сомневалась, думая лишь о том, чтобы это было не мое горло.
      ГЛАВА 7
      Когда волосы у Аньки высохли, оказалось, что она теперь чуть светлее меня. Переборщили. Но у меня не было никакого желания краситься. А если я опять окажусь светлее, чем надо? Это же бесконечный процесс. Мы решили оставить все, как есть. Если у кого-то сделаны видеозаписи не только ее, но и меня (а следовало ожидать, что Инесса постаралась и в этом плане), то нас, в любом случае, теперь перепутают, если поставят рядом.
      Мы отправились на кухню пить кофе. Анька водрузила банку с цветными мышками на стол между нами и все никак не могла успокоиться. Вскоре мне это надоело (и кому, кроме Аньки, приятно пить кофе с мышами на столе?), я взяла банку и отнесла обратно в шкаф. Когда вернулась на кухню, Анька сидела в задумчивости и смотрела вдаль. Выражение лица у нее было озабоченным.
      Я опустилась на свое место, одним глотком опрокинула в себя подостывший кофе. Анька молчала.
      - Обиделась, что ли? - обратилась я к ней. - Аня, эти мыши...
      - Да забудь ты про них! Все, закрыли тему. Других проблем немерено.
      Я поинтересовалась, каких именно. Ведь если я правильно оценивала ситуацию, одним соперником стало меньше: Стасюс в психушке, причем наверняка не на один день. Даже если родственники и вытащат его оттуда, то скорее всего отправят в какое-нибудь элитное и чрезвычайно дорогое заведение для "новых русских", успевших сбрендить. Не сомневаюсь, что у нас появились и такие. Мышек-то он долго не забудет. То есть, по моему мнению, мы должны были бы сейчас отмечать устранение с пути одного из Анькиных конкурентов на наследство, а она тут сидит в грусти и тоске.
      Все это я высказала своей копии и получила краткий ответ, в суть которого сразу не врубилась.
      - Двух, - сказала Анька.
      - Чего? - не поняла я.
      - Устранены два конкурента, - пояснила Поликарпова.
      Я выпучилась на нее большими круглыми глазами. Второй-то откуда?
      Анька напомнила мне, что прошлую ночь уезжала по делам.
      - Ты что, кокнула кого-то, что ли? - спросила я, подумав, что еще месяц назад мне бы и в голову не пришло задавать кому-то такой вопрос. А сейчас спрашиваю совершенно спокойным тоном. Уточняю один из возможных вариантов. Но месяц назад я не знала Аньку...
      - Успели до меня, - заявила она.
      Я поинтересовалась, о ком речь. Оказалось, что о Степане, ее среднем брате.
      Я что-то промямлила, вроде: это же твой брат или что-то в том же духе, но Анька только махнула рукой. Родственные чувства к своим сводным братьям, как я успела догадаться, были ей чужды. Или страсть к обогащению пересиливала все остальное? С другой стороны, она с таким жаром говорила о матери и отце...
      - И кто его? - снова подала голос я.
      - Это второй вопрос, - ответила Анька. - Первый: где?
      Я ждала продолжения.
      Анька сообщила, что Степана прикончили в одной из ее "берлог". Кто мог про нее прознать? Степан навряд ли сам стал бы кому-то рассказывать о тайной квартире - это было совсем не в его интересах. Он клялся Аньке, что ни словом о ней не обмолвится никому из их общих знакомых. И дело даже не в клятвах.
      Степан был "голубым". Если бы про это узнал отец, старший брат или сыновья Инессы - ему бы не поздоровилось. И Степан, и Анька очень хорошо знали отношение к подобной нестандартной ориентации в той среде, где вращались родственнички и их знакомые.
      - Может, каким-то образом прослышали? - высказала я предположение.
      - Степан был очень осторожен, - покачала она головой. - Очень. Он столько лет умудрялся это скрывать. Даже время от времени тусовался с какими-то женщинами. Я уверена, что никто из наших его не подозревал. И у него был один постоянный любовник. Уже три года.
      Я уточнила, связывалась ли Анька с этим любовником.
      Она была у него прошлой ночью. Страшная новость шокировала мужчину. И зачем ему было бы убивать Степана? Кто же убивает курицу, несущую золотые яйца? А Степан полностью содержал своего приятеля, причем на очень неплохом уровне.
      Анька не сомневалась, что убийство ее брата совершено с одной целью: подставить ее. Выследили не Степана, а Аньку. Потом, по счастливой случайности для убийц, увидели Степана. Решили кокнуть - чтобы свалить преступление на нее.
      Степана сделали разменной монетой. В распределении сил в семье он не играл особой роли. Ни рыба ни мясо. Мог примкнуть к одним, потом к другим. Жил как живется. Плыл по течению. Его ничто особо не волновало. Отец давал задания - он их выполнял. Получал достаточно денег на жизнь, удовольствия и развлечения. Его все устраивало. По большому счету ему на все было наплевать.
      Степана удовлетворяла версия смерти его матери от воспаления легких. Да, простудилась за городом - в те годы у Чапая еще не было хоромов в стиле Растрелли. Вторая жена Василия Ивановича поехала на дачу ранней весной, простудилась, телефона в деревянном доме не было, о сотовых в те годы еще не слышали. Когда за ней приехали, она уже находилась при смерти. Отвезли в больницу, но даже самые лучшие врачи не смогли ничего сделать.
      - Может, и в самом деле умерла от естественных причин? - высказала я свое мнение.
      - Да, жди больше, - хмыкнула Анька. - Если бы она одна, тогда ладно. А когда все три папочкины жены отдали концы, то невольно начнешь задумываться. Не слишком ли много совпадений?
      - И все от воспаления легких? - спросила я.
      Анька покачала головой. Мать Ивана, старшего Анькиного брата, утонула, хотя, как моя копия выяснила у челяди, помнившей всех жен, первая жена Чапая великолепно плавала, даже имела по плаванию какой-то разряд. Но почему-то ее понесло на речку опять же ранней весной, когда народ еще не перебрался на дачи. Приперло ей искупаться - и она утонула в холодной воде. А спустя какое-то время, вторую жену - мать Степана почему-то понесло на дачу опять же ранней весной - и она там заболела.
      - А твоя мать?
      Насколько помнила Анька (а ей было одиннадцать, когда умерла мать), с ее родительницей происходило что-то странное. Не в годы Анькиного детства, а только в последний год жизни. То она запиралась в своей комнате и никого к себе не пускала, причем иногда из комнаты доносились непонятные для детского уха звуки, то подолгу молчала, не желая ни с кем разговаривать.
      - Но я очень хорошо запомнила одну фразу, сказанную матерью, - сообщила Анька. - "Бойся Инессу". Это у меня твердо отложилось в мозгу. Потом, став старше, я проанализировала все, что помнила. Все обрывки, запечатлевшиеся в детской головке. Ведь Инесса - медсестра. Она ведь, кажется, сама это тебе сказала? Я считаю, что Кальвинскене подсыпала матери в еду или в чай какие-то препараты. Уколы-то навряд ли делала. Хотя... Поэтому мать и впала в депрессию. А потом наглоталась таблеток. Я не была на похоронах. Меня не пустили.
      У Аньки на глаза навернулись слезы.
      - Я неделю билась в истерике, еще месяца три приходила в себя, а потом приняла решение. - Голос Аньки сделался твердым. - Я дала себе слово, что сживу эту суку со света! И я стала другой. Я почувствовала свою силу. И Инесса ее почувствовала, хотя я и обставляла свои действия, как невинные детские или подростковые шалости. И до сих пор практически все считают, что я лишь шалю, - Анька хмыкнула. - Но Инесса-то знает, что все это направлено против нее.
      - М-да... - протянула я.
      Ну и семейка.
      И теперь Инесса хочет отправить Аньку в клинику. Избавиться от нее, как в свое время избавилась от ее матери. По несколько другим причинам, но тем не менее. Правда, в подобную клинику Анька (не без моей помощи) только что отправила ее собственного сына...
      И что теперь? Поняв, что до Аньки не добраться, Инесса решает ее подставить, прикончив Степана в Анькиной "берлоге" (скорее всего, не своими руками, у нее для этого достаточно людей). В квартире, несомненно, остались Анькины отпечатки пальцев. Возможно, рядом с телом брошено оружие, которое тоже каким-то образом можно связать с Анькой. Она же - не я, ни разу не державшая в руках ни пистолет, ни автомат, ни тем более гранатомет. Я, кстати, не удивлюсь, если у моего двойника подобное добро ожидает своего часа в каких-нибудь загашниках. А у Инессы, конечно, есть связи и в ментовке, и в прокуратуре, и еще где надо. Там намекнуть, туда идейку подбросить, слушок пустить... Не мытьем, так катаньем. И пошла Анечка по этапу, если не захочет в психушку.
      И жертва выбрана вполне удачно. Чапай ведь любимую дочку от чего угодно отмажет. А тут родная дочь убила родного сына. Пожалуй, только после убийства сыновей Василий Иванович мог бы согласиться больше не помогать Аньке. Если согласится, конечно. Если он еще имеет право голоса. Я так и не получила от Аньки вразумительных объяснений насчет того, что происходит с ее отцом. Вроде бы Инесса уже прибрала к рукам нефтяную империю? Или еще нет? И ведь Инесса вполне может пожертвовать и вторым сыном Чапая (вернее, первым старшим, Иваном). Как раз уберет конкурентов с пути. Всех конкурентов - если обставит и смерть Ивана как дело рук Аньки.
      - В общем, подстроено все очень умно, - констатировала Анька. - Скорее всего Инесса постаралась. Или ее старший сыночек. Мог и твой друг Хвостов из "Сатурна" помогать. Он большой спец по мокрым делам. Но все равно без этой сучки не обошлось. В общем, счет пока один - один. Степан и Стасюс.
      - Стасюс жив, - заметила я.
      Анька махнула рукой.
      - Нужен он своей мамочке с белой горячкой. Нет, Лерка, Стасюс - больше не конкурент. Он вышел из игры.
      Я поинтересовалась, что она намерена делать теперь. Кем или чем заниматься?
      - Надо избавиться от трупа, - заявила она.
      Я опять вылупилась на Аньку.
      - Но если ты говорила, что тебя хотят подставить?.. Значит, в той квартире засада или...
      - Может, и нет, - спокойно сказала Анька. - Ведь если хотят подставить меня, меня надо там заловить, правда? Поймать, так сказать, на месте преступления. Вот я, вот труп. Берите тепленькую. А мне потом объясняй ментам, как он оказался в моей хате с лишней дыркой в голове.
      Анька считала, что скорее всего у дома установлено наблюдение. По крайней мере, она сама на месте Инессы поступила бы именно так. Как только Анька появляется, ее берут под белы рученьки.
      - Но ты ведь же появлялась там, - вполне резонно заметила я.
      Анька только зашла в квартиру, мгновенно оценила обстановку - и сделала ноги, причем через чердак. Из чердака открыла люк на крышу, по крыше пробежала до последней парадной, выходящей на другую сторону, выскочила из нее и была такова. Анька не имела дурной привычки ставить машину рядом с домом, в который шла. Ведь даже перед моей парадной ее авто никогда не появлялось. Она быстренько добралась до места, где оставила тачку, вскочила в нее, отъехала, припарковалась, подумала, позвонила любовнику Степана, встретилась с ним, потом поехала назад ко мне.
      - В общем, менты могли быть на месте, а могли и не быть, - сказала Анька. - Вообще за домом мог никто не следить. Или не следить ночью. Я же завалилась во втором часу. Так что, я считаю, что нужно снова наведаться. Если труп еще там - вывезем его. Ты представляешь, что с ним будет дальше при такой погоде?
      Я не очень представляла, потому что, к моей великой радости, до этого к трупам не имела никакого отношения и предпочла бы их никогда не видеть поблизости, но догадывалась, что при такой жаре за окном (как я подозревала, в Анькиной "берлоге" кондиционера не имелось, по крайней мере он не работал круглосуточно, раз там никто не жил постоянно) тело должно в самом скором времени начать разлагаться, если уже не начало.
      - То есть ты хочешь проникнуть в квартиру? - уточнила я.
      - Да, и вывезти тело, если его еще не вывезли. Ну и избавиться от всех улик.
      - Там что-то валялось рядом с телом?
      - Пистолет какой-то. Я в моделях не разбираюсь, - призналась Анька. Возьмем с собой. Потом как-нибудь используем. Я придумаю.
      В последнем я как-то не сомневалась. Не хотелось бы мне оказаться по другую сторону баррикад от Аньки. С ее-то идейками...
      Затем я задала вопрос, на эту минуту волновавший меня больше всего:
      - Кто поедет?
      Мне, откровенно говоря, ехать в квартиру с трупом, а, возможно, еще и с ментовской или бандитской (не знаешь, кто лучше) засадой, совсем не хотелось.
      - Вдвоем. Одной не справиться.
      Я молчала.
      - Полезем через соседнюю квартиру, - продолжала Анька.
      - Ты знаешь соседей?
      Анька покачала головой. Она не была знакома ни с кем в доме, но это ее не смущало. Поскольку сейчас лето, можно залезть в одну из квартир в соседней парадной, а оттуда перебраться в "берлогу".
      - Ты что, обалдела? - спросила я. - А сигнализация? А...
      Анька махнула рукой и заявила, что все это - проблемы решаемые. Я молча слушала, каким образом она намерена их решать.
      Идти через парадную, в которой находилась "берлога", Анька не собиралась. По крайней мере через дверь с улицы. В любом случае мы проникаем в дом через угловую парадную, из которой Анька его покидала. Поднимаемся на чердак, оттуда на крышу, с крыши в парадную, следующую за той, в которой расположена нужная нам квартира. В идеале, если пустой окажется квартира, с которой у Аньки соприкасаются лоджии. Тогда мы с одной лоджии перелезем на другую. Сигнализацию, если она есть, Анька возьмет на себя. Она знает, как ее отключить.
      - А если в соседней квартире кто-то есть? - не отставала я. - И как ты вообще узнаешь, есть или нет?
      - Сейчас поедем еще в одну мою "берлогу"...
      - Сколько их у тебя? - перебила я.
      Анька только усмехнулась.
      - Много. В общем, в той "берлоге", в смысле во второй, у меня стоит компьютер. Его, кстати, надо бы перетащить к тебе... Там у меня все питерские телефоны с адресами и списками жильцов. По адресу узнаем телефончик, позвоним. Никто не берет трубку - значит, хозяева отсутствуют. Потом позвоним следующим. Ну в какой-то же квартире должно быть пусто?!
      Я поинтересовалась, что мы будем делать, если пусто окажется в верхней или нижней квартире, тем более расположенной в соседней парадной. Как тогда Анька планирует перебраться в свою?
      Оказалось, что она имела в запасе не только компьютер, но и альпинистское снаряжение. И намеревалась им воспользоваться.
      - У тебя есть хоть какой-то опыт в этом деле? - спросила я, никогда в жизни не ходившая в горы и такого желания не испытывавшая.
      - Есть, - усмехнулась Анька. - Расскажу как-нибудь на досуге. Не бойся, Лерка, это не так страшно, как тебе кажется. Прорвемся.
      Поликарпова замолчала, задумавшись, а потом медленно произнесла:
      - Может, еще взять твоего ребенка...
      - Ну уж нет! - возмутилась я. - Обойдешься! Ребенка не дам! И нечего ему на трупы смотреть.
      - Как знаешь, - пожала плечами Анька. - Он бы мог здорово помочь нам.
      - Нет!!!
      Достойная наследница Чапая поняла, что меня не уломать, и заявила, что нам следует сейчас немного поспать перед ночным выступлением - на дело мы пойдем не раньше одиннадцати. Я сказала, что схожу за Костиком к соседу.
      - Он может спать один? - спросила Анька.
      Я кивнула, сказав, что его обязательно нужно предупредить, чтобы не испугался, проснувшись в одиночестве. Но мне не раз приходилось оставлять сына одного.
      - Может, оставить его у Лешки? Или отвести к Артуру? - предложила я.
      Анька покачала головой и заметила, что чем меньше людей знают о наших ночных (и вообще любых) похождениях, тем лучше. Костик как раз в случае необходимости обеспечит нам алиби.
      - А милиция...? - открыла рот я.
      - Алиби для ментов меня волнует меньше всего, - сказала Анька. - Костик должен говорить всем, включая Артура и Леху, что ты всю ночь спала в своей кровати. Он вставал писать или пить, или куда там еще он встает ночью - и ты тихо и мирно лежала там, где и следовало. А меня тут вообще не было. Для всех, кроме Артура и Лехи. Для них - я ночевала у тебя на раскладушке.
      - Ясно, - сказала я и отправилась за сыном.
      * * *
      В одиннадцать вечера мы по очереди покинули мою квартиру. Вначале вышла я, через пятнадцать минут Анька. Костику было велено к телефону не подходить и дверь никому не открывать. Мы спим. Номера сотовых телефонов (Анькиного и моего) были ему оставлены, чтобы звонил в крайнем случае. Ребенок заявил, что будет нас ждать, потому что ему очень интересно послушать про наши приключения. Он хотел было увязаться с нами, Анька попыталась его поддержать, но я так рявкнула на них обоих, что эта авантюристка вместе с моим сыном предпочли заткнуться и не настаивать.
      - В следующий раз, - сказала Костику Анька. - Видишь, как мама ругается. Эх, был бы ты моим сыном...
      - Так роди себе, - заметила я. - Это мужику обязательно жена нужна, а мы-то, слава богу, и можем обзавестись сами. Дело нехитрое.
      - И что я буду делать с ребенком? - посмотрела на меня Анька, как на умалишенную. - И на сколько выключиться-то надо? Ведь с пузом по чужим балконам не полазаешь, как я понимаю? Хотя...
      Мы обе расхохотались. По-моему, Аньку с ее страстью к приключениям ничто не могло остановить. Но представить ее мамашей я тоже не могла, хотя они и нашли с Костиком общий язык.
      Наконец мы нырнули в неприметную Анькину "шестерку", мирно ожидавшую нас на Белградской, недалеко от проспекта Славы.
      До очередной "берлоги" ехать было недалеко - минут десять, - и вскоре мы оказались на месте. Анька открыла дверь своим ключом, потом поколдовала с какой-то аппаратурой, пробурчав что-то о сигнальных линиях, которые подсказывают ей, имело ли место несанкционированное вторжение в ее логово или нет. Бог миловал. В Анькино отсутствие никто в квартире не появлялся.
      Хата имела нежилой вид. Это ведь всегда чувствуется, а женский глаз обычно подмечает мелочи, свойственные дому, где есть хозяйка. Всегда найдутся какие-то милые сердцу безделушки, яркие тряпочки или что-то еще, свидетельствующее о том, что здесь живут. Анькина же "берлога", с одной стороны, представляла собой склад, с другой - была местом для быстрой случки.
      Квартира оказалась однокомнатной, большую часть этой самой комнаты занимало огромное ложе. В нем же находился тайник.
      Вообще-то тахта на всю комнату - это для французов, американцев и прочих забугорных жителей, у которых, кроме спальни, есть гостиная, столовая, кабинет, детская и что-то там еще, а не для среднего совка, вроде меня с бабушкиной "хрущобой", где две комнаты используются во всех перечисленных целях одновременно. Мой любимый диван служит мне и спальным местом, и местом для рассаживания гостей, и шкафчиком для белья, и читальным залом. Все в одном флаконе, как говорится. Но ведь у Аньки, в отличие от меня, несколько квартир, а у ее папаши вообще дворец в стиле русских царей.
      Анька приподняла одну часть тахты - и взору открылся склад оружия, как огнестрельного, так и холодного. Здесь также были газовые пистолеты и баллончики, "сюрпризы" с несколькими видами газов, гранаты. Какая-нибудь воинская часть в средней полосе России могла бы позавидовать ее арсеналу.
      - Ты умеешь всем этим пользоваться? - обалдело спросила я. - Не боишься, что взорвется в руках?
      - Умею, - сказала Анька, внимательно рассматривая содержимое тайника, явно выбирая, что может пригодиться во время планируемого предстоящей ночью выступления. - В марках оружия не разбираюсь совершенно. Меня всегда поражает, как мужики сразу определяют, "стечкин" это или "тэтэшка". Мельком глянули - и пожалуйста. Говорят, их спутать невозможно. Мне уже раз сто объясняли, что есть что, но я не забиваю себе голову. Зачем мне названия? Но на что нажать, чтобы пульнуть, - в курсе. С этим разбираюсь сразу. И какой может быть результат, обычно прогнозирую со стопроцентной точностью. И вообще люблю популять!
      Я поинтересовалась, выдаст ли Поликарпова и мне что-нибудь в личное пользование.
      - А что ты хочешь? - Анька подняла на меня взгляд (она сидела на корточках перед тайником, я стояла).
      Я пожала плечами. Вообще-то я предпочла бы ни к чему из этого добра не притрагиваться и никогда его в жизни не видеть. "Доиграется Анька, пронеслась мысль, - и ты с ней на пару", но вслух я ничего не сказала.
      Анька выдала мне газовый баллон и пару "сюрпризов", предупредив, что их, возможно, придется забрасывать в квартиру, чтобы нейтрализовать врага. Я вознесла молитву всевышнему, чтобы никого нейтрализовывать не пришлось. Я не могла представить себя, забрасывающую эту штуковину в квартиру или еще куда-либо.
      Себе Анька взяла два маленьких баллончика и три "сюрприза".
      - Огнестрельное что-то берешь? - поинтересовалась я.
      - Не сегодня, - ответила она. - Какая, к чертям собачьим, перестрелка?
      Я опять пожала плечами. По-моему, с Анькой можно ожидать чего угодно.
      Поликарпова тем временем закрыла первый тайник и передвинулась к другой части огромного ложа. Как выяснилось, оно состояло из отсеков разной величины, поверх которых лежал толстый матрас. Попасть в отсеки можно было, лишь нажав на определенные рычажки. Я поинтересовалась, откуда она взяла такую кровать. Анька ответила, что для нее специально собирали это ложе по спецзаказу. Знали бы сборщики, что тут будет храниться...
      Вскоре две спортивные сумки (одна - прихваченная из моей квартиры, вторая Анькина) были наполнены. К оружию добавилось альпинистское снаряжение и еще несколько предметов, предназначения которых по внешнему виду я определить не могла. Анька пока ничего не объясняла, да я и не видела всего, чем она набивала сумки. Я считала, что она лучше меня знает, что нужно брать с собой. А что вообще берут с собой в таких случаях? И сколько таких случаев было в Анькиной жизни?
      Наконец она оставила ложе в покое и села за стоявший в углу компьютер. Я тем временем отправилась варить кофе. На кухне имелся полный набор продуктов быстрого приготовления и длительного хранения. В общем, осаду выдержать можно.
      Когда я вернулась в комнату с подносом, Анька уже звонила по телефонам, найденным в компьютере, и что-то записывала на листок. Я решила пока воздержаться от вопросов. Наконец она закончила подготовительную работу и повернулась ко мне.
      - Пока никого нет в двух квартирах, - сообщила моя копия. - Одна в соседней парадной этажом ниже, вторая - в той же, на два этажа выше. Других вариантов нет.
      - А сама квартира-то на каком? - спросила я, не задававшая этого вопроса ранее: как-то не приходило в голову. Или я все еще надеялась, что пойдем через дверь, как нормальные люди.
      - На седьмом, - сообщила Анька.
      Я спросила, сколько этажей в доме. Она ответила, что девять. То есть одна пустая квартира на последнем, вторая - на шестом. И какой же вариант для Аньки предпочтительнее?
      Мне было заявлено, что мы попробуем идти через парадную, в которой находится нужная нам квартира. С крыши спустимся на лоджию девятого этажа, выйдем на лестницу, как бы намереваясь вынести мусор, а там, если на лестнице нет дежурных, - а скорее всего, они оставлены на улице, если есть вообще, - войдем в Анькину квартиру через дверь.
      - Но почему нельзя выйти на лестницу с чердака? - спросила я.
      - На чердаке может ждать засада. Если за домом следили и видели, как я в него заходила, то поняли, что я могла смотаться только через чердак. На месте Инессы я оставила бы людей там. Так что на чердак ни в коем случае нельзя. В смысле, чердак моей парадной. Соседней можно было бы.
      Я заметила, что если мы будем выходить на лестницу из квартиры девятого этажа, то с чердака нас вполне могут увидеть.
      - Не узнают, - сказала Анька, раскрыла уже застегнутую сумку и показала мне два парика.
      Я не видела, когда она их туда положила.
      - Подумают, что жильцы вышли к мусоропроводу. Вполне естественно. Никто же не ожидает, что это ты или я.
      - А если все-таки через соседнюю парадную? - спросила я.
      - Тогда заходим в квартиру на шестом этаже, выбираемся на лоджию - и забрасываем крюк. Потом по веревке вверх.
      - Это с шестого на седьмой этаж?! На такой высоте?! - я чуть не потеряла сознание.
      - А как ты думала выбираться обратно на крышу? - насмешливо поинтересовалась Анька.
      Мне стало еще хуже. Взбираться по веревке вверх... На такой высоте... А если она не выдержит? Или я просто не смогу забраться? Я посмотрела на свои руки. Они выдержат вес моего тела или как?
      - Анька... - пролепетала я. - Я не смогу. Я не пойду. Я подстрахую тебя на улице. Но с крыши... На крышу... по веревке. Я не могу. Анька, мне страшно! Я никогда в жизни...
      - Все в жизни когда-то бывает впервые, - заметила Чапаева кровиночка. Пойдешь. Куда ты денешься?
      - Поеду домой, - твердо ответила я и развернулась.