Использовать для того великолепный предлог — приближавшееся 50-летие II съезда РСДРП. Превратить юбилейную дату в информационный повод для подготовки соответствующего проекта постановления ЦК КПСС — развернутого, объемом в двадцать машинописных страниц, давшего совершенно новую по сравнению с «Кратким курсом» интерпретацию истории партии. В ней лишь три раза использовалось имя Сталина. Дважды — как автора слов о величии Ленина, о том, что партия возглавила борьбу советского народа в годы Великой отечественной войны и привела его к победе. Один раз — чтобы назвать того, кто организовал разгром оппозиции в 20-30-е годы. Более того, в последнем разделе прямо высказывалось требование «искоренить» идеалистический культ личности .
      Но снова предложение Маленкова и Поспелова натолкнулось на сопротивление членов Президиума ЦК, и снова оно было преодолено весьма своеобразно. Документ все же был опубликован: 26 июля — в «Правде», а несколькими днями позже — политиздатовской брошюрой. Однако уже не как постановление ЦК, а всего лишь как документ «Отдела пропаганды и агитации», что резко снижало значимость его в глазах партфункционеров, зато без малейшего изменения текста, да еще под более выразительным названием — «50 лет Коммунистической партии Советского Союза».
      Последующие полтора месяца Маленков и Поспелов использовали для закрепления успеха. Еще 24 июля последовало решение о ликвидации выставки подарков Сталину, развернутой в залах Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, о возобновлении нормальной работы этого художественного музея начиная уже с 1 сентября 1953 г. . 30 июля «Правда» опубликовала двумя «подвалами» статью Поспелова «Пятьдесят лет Коммунистической партии Советского Союза», по сути, повторившую одноименный документ, а 4 августа, также двумя «подвалами», — статью Кружкова «Против догматизма и начетничества в пропаганде». Статья содержала пять отрицательных примеров, три из которых были взяты из практики тех партийных работников, которые… цитировали Сталина, опирались на его труды.
      Устранение Берия, а также создание советской водородной бомбы и соглашение с западными державами о возобновлении работы СМИД для обсуждения германского вопроса позволили Маленкову пойти ва-банк, использовав открывшуюся 5 августа сессию ВС СССР, которой предстояло утвердить скорректированный годовой бюджет — то, что намеревались сделать еще в апреле, чтобы открыто провозгласить новый экономический курс.
      Министр финансов А.Г. Зверев остался верен своим старым принципам. Как послушный член партии и чиновник, он исполнил порученное — сверстал бюджет так, как того потребовали от него, но в речи на сессии характеристику его свел к минимуму. Не стал подчеркивать значительное сокращение капиталовложений в тяжелую промышленность и оборону, только бегло перечислил основные показатели. Из общей суммы расходной части в 530,5 млрд. рублей он предложил выделить на развитие народного хозяйства 192,5 млрд., в том числе на тяжелую промышленность — 82,6 млрд., на сельское хозяйство — 39,9 млрд. На оборону, вернее, лишь на содержание всех видов Вооруженных Сил, включая внутренние войска, а также собственно аппарат двух силовых министерств — 110,2 млрд., то есть почти в два раза меньше, нежели в прошлом году. Зато на образование, здравоохранение, науку, культуру, социальное обеспечение — 129,8 млрд.
      Обосновывать столь необычные особенности бюджета пришлось Маленкову. Свой доклад он начал с того, что предельно ясно и просто сформулировал «нашу главную задачу — обеспечение дальнейшего улучшения материального благосостояния рабочих, колхозников, интеллигенции, всех советских людей». Затем указал на сложившуюся и весьма опасную диспропорцию в экономике, ее заведомую дефицитность.
      «За последние 28 лет, — отметил Георгий Максимилианович, — производство средств производства в целом возросло в нашей стране примерно в 55 раз, производство же предметов народного потребления за этот период увеличилось лишь примерно в 12 раз», что «не может нас удовлетворить». И потому он предложил резко «увеличить вложения средств на развитие легкой, пищевой и, в частности, рыбной промышленности, на развитие сельского хозяйства… чтобы в течение двух-трех лет повысить обеспеченность населения промышленнымии продовольственными товарами(выделено мною. — Ю.Ж.)».Маленков подошел к проблеме системно, тут же заявив о необходимости одновременно улучшить качество производимых товаров, значительно расширить торговую сеть, включая и колхозные рынки. Решающим же для подъема легкой промышленности он счел не просто повышение капиталовложений в эту отрасль, а прежде всего снижение себестоимости за счет роста производительности труда, внедрения новой техники, рациональной организации производства, что должно было, помимо прочего, привести и к исчезновению убыточных предприятий.
      Столь же конкретно остановился Маленков и на второй составляющей нового курса — на проблемах сельского хозяйства. Он признал: его уровень «не соответствует возросшей технической оснащенности» и оценил как порочную введенную в годы войны систему оценки результатов работы «не по фактическому сбору, а только по видовой урожайности». «Нельзя забывать, — подчеркнул докладчик, — очевидное, что наша страна, наши колхозы могут быть богаты урожаем, собранным в амбары, а не урожаем на корню». А далее он предложил поднимать сельское хозяйство исключительно интенсивными методами — повышением урожайности всех культур, продуктивности скота, механизацией и электрификацией, широким применением минеральных удобрений, опорой на достижения агротехники и зоотехники. Но вместе с тем еще и значительным повышением государственных закупочных цен.
      Говоря о проблемах сельского хозяйства, Маленков не ограничился лишь вопросами, связанными с будущим колхозов. Более подробно, нежели Зверев, он раскрыл сущность вынесенного на обсуждение депутатов проекта закона о сельхозналоге и не побоялся — через тридцать лет после завершения коллективизации — вспомнить о личном приусадебном хозяйстве жителей деревни; призвал поддержать установление твердого налога, не зависящего, как прежде, от суммы доходов колхозников, списание недоимок за все прошлые годы, да еще определить размер налога для единоличников всего на 100 процентов выше того, что предстояло платить членам артелей.
      Только потом глава правительства объяснил, что может позволить проводить столь необычный экономический курс, объявив об очередном достижении паритета с США в области новейших вооружений — о создании в СССР водородной бомбы. И так охарактеризовал ситуацию, сложившуюся в мире: «Впервые за последние годы стала ощущаться некоторая разрядка международной атмосферы. У сотен миллионов людей все больше утверждается надежда на то, что можно найти путь к урегулированию спорных и нерешенных вопросов… Это относится и к тем спорным вопросам, которые существуют между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом. Мы стояли и стоим за мирное сосуществование двух систем. Мы считаем, что нет объективной основы для столкновения между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом».
      Конец доклада, самую короткую и бессодержательную его часть, Маленков посвятил КПСС, использовав весь набор давно известных, избитых, не раз повторявшихся буквально всеми в чисто ритуальных целях идеологических штампов. Сделал это он, скорее всего, ради одного — чтобы никто не смог его заподозрить в «антипартийных» устремлениях, но и тут умело свел панегирик к призыву всемерно повышать благосостояние народа, только на этот раз представшее перед слушателями как основная цель коммунистической партии .
      9 августа сессия завершила работу, единогласно утвердив скорректированный, первый такого рода за всю историю пятилеток, бюджет. И сразу же М.З. Сабуров, возглавивший с 29 июня Госплан, приступил к его конкретизации, привязке к министерствам, к уточнению: какие именно товары широкого потребления, в каком количестве и в какие сроки должны отныне выпускать оборонные предприятия. Он быстро согласовал с Д.Ф. Устиновым, В.А. Малышевым, И.И. Носенко, что Министерство оборонной промышленности незамедлительно начнет производство часов, холодильников, пылесосов, мотоциклов, велосипедов; транспортного и тяжелого машиностроения — холодильников, пылесосов, стиральных машин; электростанций и электропромышленности — телевизоров, радиоприемников, электропроигрывателей, пылесосов, телефонов .
      Тогда же, осенью, законсервировали весьма дорогостоящее строительство метрополитенов в Киеве, Баку и Тбилиси, формально — как не подкрепленные финансово, не вызываемые «интересами народного хозяйства», а на деле просто как ненужные при изменившейся международной обстановке атомные бомбоубежища. Одновременно, за счет высвобождавшихся средств, начали воссоздание в Москве ГУМа, ресторана «Прага», возведение здания для универмага «Детский мир» . Столь же ощутимым, но уже для всех жителей страны, а не только столицы, выглядело установление жестко фиксированного рабочего дня, введенного с 1 сентября 1953 г. постановлением СМ СССР: для центральных учреждений — с 9 утра до 6 вечера, для местных — с 10 утра до 7 вечера. При этом министров, руководителей ведомств обязали соблюдать распорядок рабочего дня, категорически запретив вызывать сотрудников на работу в неурочное время и удлинять рабочий день . Но, пожалуй, подлинным символом коренных перемен стало открытие Московского Кремля, свободный доступ в него с 23 декабря 1953 г. и проведение в недавно закрытых дворцах елок для детей и школьников .
      Между тем закрепление нового экономического курса продолжалось и в законодательной форме. В начале сентября очередной пленум ЦК выработал конкретные меры по подъему сельского хозяйства, развивавшие идеи Маленкова и вскоре принявшие вид постановлений СМ СССР и ЦК КПСС: от 26 сентября — о развитии животноводства, об увеличении производства картофеля и овощей, обулучшении работы МТС. В те же дни появилась и серия постановлений, но уже только СМ СССР, определивших конкретные действия для увеличения товаров широкого потребления . На достижение той же цели были направлены и три Всесоюзных совещания — работников торговли, легкой промышленности и продовольственных товаров. Однако, как вскоре выяснилось, все это оказалось излетом нового курса. Его концом.
      На том же сентябрьском пленуме четко обозначилось нежелание партократии принять ту политику, которую предложил Маленков. Выразилось оно поначалу в замене основного докладчика, Маленкова, на Хрущева, а заодно и в отказе сохранить коллективное руководство партией и тем самым оставить за правительством первенствующую роль. Видимо, мы никогда так и не узнаем, что же заставило тогда Георгия Максимилиановича сдаться без боя, вынудило его лично увенчать лаврами победителя Хрущева, а не кого-либо иного. Скорее всего, обусловлено это было тем, что в середине августа Никита Сергеевич за счет средств партии, которые именно он и контролировал, существенно увеличил денежное довольствие для ответственных сотрудников аппарата ЦК, да еще и выплатил им недоданное за три месяца . Вполне возможно, что они готовили сентябрьский пленум, вдохновленные возвращением им прежнего материального положения.
      На самом пленуме все его участники, в том числе секретари и члены Президиума, как-то вдруг, разом, непонятно почему забыли о дружно поддержанном ими же всего шесть месяцев назад принципе коллективного руководства, о том принципе, следовать которому они, по сути, обещали еще раз в июле. Буквально в последние минуты работы, без какого-либо обсуждения, мимоходом, единодушно избрали Н.С. Хрущева первым секретарем партии, вверили ему тот самый пост, который совсем недавно занимал Сталин. Вот как это зафиксировано в стенограмме:
      7 сентября, 6 часов вечера. Председательствующий — Маленков.
       «Маленков.Значит, с этим покончили, товарищи. Повестка исчерпана, но у Президиума ЦК есть одно предложение.
      Президиум ЦК предлагает, товарищи, утвердить первым секретарем Центрального Комитета товарища Хрущева. Требуются ли пояснения этого дела?
       Голоса: Нет.
       Маленков:Нет. Голосую. Кто за то, чтобы утвердить товарища Хрущева первым секретарем Центрального Комитета партии, прошу поднять руки. Прошу опустить. Возражающих нет?
       Голоса:Нет.
       Маленков:Значит, работа пленума закончена. Заседание объявляю закрытым» .
      На том и проведение нового экономического курса, и первый этап десталинизации завершились. Избрание Хрущева первым секретарем привело к возвращению наиболее консервативных кругов широкого руководства к власти, к возвращению им всех привилегий, отобранных весной, возвращению неограниченных прав Секретариату, который мог теперь позволить себе откровенно некомпетентные, но оказывавшиеся решающими суждения по всем без исключения вопросам, например, мнение М.А. Суслова и Н.С. Хрущева о конструктивных недостатках незадолго перед тем созданной картофелесажалки . Контроль за всей идеологической сферой неформально перешел от Поспелова к Суслову, что незамедлительно сказалось на балансе сил в узком руководстве даже без изменения его состава.
      Хотя в конце 1953 г. центр тяжести во властных структурах стал неумолимо смещаться из государственных в партийные, 7 декабря СМ СССР утвердил более чем странное при складывавшейся ситуации постановление: «Для обеспечения лучшей организации проверки исполнения решений правительства и для подготовки для Совета Министров СССР проектов решений по важнейшим вопросам сельского хозяйства и заготовок… . Образовать при Совете Министров СССР отраслевое Бюро по сельскому хозяйству и заготовкам… . Утвердить председателем Бюро по сельскому хозяйству и заготовкам при Совете Министров СССР т. Хрущева Н.С. Ввести т. Хрущева Н.С. в состав Президиума Совета Министров СССР» .
      Теперь с этого дня, 7 декабря, Никита Сергеевич занимал не только высший пост в партии, но и один из нескольких второго уровня в правительстве, став заместителем его главы. Столь неординарному, далеко не случайно никогда не оглашавшемуся, являвшемуся государственным секретом кадровому назначению пока есть только одно объяснение. Инициатором его непременно должен был быть Маленков. Именно ему было по-настоящему выгодно сделать Хрущева ответственным, и притом юридически, за продолжение разработки и осуществление аграрной программы. В случае весьма скорого ее полного провала потребуется найти виновного в том, что спустя десять лет после окончания войны советские люди продолжают испытывать нехватку продовольствия. Поэтому именно Маленкову следовало не просто поддержать, а лично инициировать предложение о таком назначении, не только удовлетворив проявившееся неуемное властолюбие Хрущева, но и «подставив» его новым назначением. Если Маленков полагал и действовал так, то в результатах, последствиях ошибся.
      Консервативные круги узкого руководства, вынужденные постоянно выбирать между программами Маленкова и Хрущева, вновь поддержали последнего. Создание Бюро по сельскому хозяйству, изначально спонтанное и случайное, было использовано как формальный предлог для ограничения властных полномочий Маленкова, для размывания его прав главы правительства. В течение последней недели уходившего года была воссоздана старая, существовавшая при Сталине и оправдываемая его чрезмерной нагрузкой либо болезнью структура СМ СССР — фактическое разделение его экономического сектора между несколькими отраслевыми бюро: по металлургии (с февраля 1954 г. — по металлургии, угольной промышленности и геологии) под председательством И.Ф. Тевосяна; по промышленности продовольственных и промышленных товаров широкого потребления — А.Н. Косыгина; по транспорту и связи — Л.М. Кагановича; по машиностроению — В.А. Малышева; по энергетике, химической и лесной промышленности — М.Г. Первухина, а в феврале 1954 г. еще и по торговле — А.И. Микояна .
      Следующим шагом консервативных кругов стала фактическая отмена апрельского постановления о расширении прав министров СССР, слишком уж концентрировавшего, как и в годы войны, при ГКО, власть в руках Центра, Москвы. 25 января 1954 г. было проведено через Президиум ЦК постановление «О серьезных недостатках в работе партийного и государственного аппарата» , создано с его помощью основание для значительного сокращения не всего, а только центрального аппарата министерств и ведомств, чем автоматически расширялись права их местных органов — прежде всего ЦК компартий союзных республик, республиканских СМ. А затем был нанесен оказавшийся смертельным удар по экономическому курсу, провозглашенному Маленковым. Его, комплексный, подменили якобы первоочередными вопросами сельского хозяйства, тут же сведя их к задачам лишь повышения сбора зерновых культур, практически — одной пшеницы. Мало того, был объявлен как наиболее приемлемый и потому единственно возможный экстенсивный способ развития. Поступили так, скорее всего, по двум причинам. Прежде всего, потому, что интенсивный способ подразумевал глубокий профессионализм, знания и богатый опыт — все, чем парт-функционеры не обладали, кроме того, чтобы высвободить средства, предназначенные для легкой и пищевой промышленности и опять направить их преимущественно на тяжелую и оборонную.
      25 января 1954 г. Президиум ЦК принял постановление о подъеме целинных и залежных земель как основном средстве резкого увеличения сбора зерновых . Для всех инициатором перемены курса выступила ВАСХНИЛ, которая в тот же день, якобы самостоятельно, выдвинула как собственное, научно обоснованное предложение о необходимости всемерно использовать целинные и залежные земли как один из способов подъема аграрного сектора. Затем эта идея была подхвачена и развита еще на трех совещаниях, проведенных ЦК КПСС и СМ СССР, иными словами, Хрущевым, в конце января — начале февраля — работников МТС, совхозов, передовиков сельского хозяйства. На каждом из них с «большим» докладом выступал Никита Сергеевич, «обкатывал» необычную идею, настойчиво внедряя ее в умы всех, причастных к аграрному сектору. И уже довольно скоро она была доведена до всеобщего сведения.
      11 февраля газеты опубликовали традиционное, утвержденное еще 6 февраля Президиумом ЦК , «Обращение ЦК к избирателям» в связи с предстоявшими через месяц выборами в ВС СССР. В нем, помимо изложения всего того, о чем говорил на августовской сессии Маленков, появилось и такое положение: «У нас еще очень много недостатков в работе МТС, колхозов и совхозов, много неиспользованных резервов. Достаточно, например, сказать, что только за счет освоения целинных и залежных земель в восточных, юго-восточных и других районах страны — а эта работа партией и правительством уже начата — мы имеем возможность увеличить посевные площади под зерновые культуры на несколько миллионов гектаров».
      Менее чем через две недели, 23 февраля, открылся второй за полугодие Пленум ЦК, посвященный вопросам сельского хозяйства. Именно он, а не сентябрьский, стал поворотным для судеб нового экономического курса, утвердив как наиболее приемлемый для страны экстенсивный путь развития. Было предложено — в обязательном, беспрекословном порядке — решать все проблемы сельского хозяйства самым простым способом: расширением любой ценою посевных площадей в Северном Казахстане и Южной Сибири. Пленум окончательно похоронил надежды на планомерный и всесторонний вывод аграрного сектора из глубокого кризиса. Программа действий не предусматривала развития инфраструктуры, строительства жилья, и была рассчитана, как и в годы первой пятилетки, лишь на энтузиазм. Только на этот раз — не всего населения Советского Союза, а лишь наиболее мобильной его части — молодежи.
      Вслед за тем вся мощь пропаганды, широко используя возможности прозы, поэзии, драматургии, киноискусства, начала усиленно внедрять в умы советских людей дух романтики, освоения новых земель, дух первопроходцев. Он должен был возместить заведомые, да еще и на многие годы, неудобства, нехватку всего, что, несомненно, должно было быть понятно всем участникам пленума.
      И все же новый курс не был еще полностью и окончательно отвергнут благодаря казавшимся непривычными, ибо за годы «холодной войны» о них успели подзабыть, успехам Кремля на международной арене.
      Еще летом 1953 г. удалось нормализовать положение на Балканах, в районе Черного моря. В июне были возобновлены нормальные дипломатические отношения — возвращение послов — с Югославией, в июле — с Грецией, и тогда же объявлено о прекращении продолжавшегося почти десятилетие жесткого давления на Турцию. «Правительства Армянской ССР и Грузинской ССР, — сообщалось в заявлении МИД СССР, — сочли возможным отказаться от своих территориальных претензий к Турции. Что же касается вопроса о Проливах, то Советское правительство пересмотрело свое прежнее мнение по этому вопросу» . Последняя фраза означала, что Москва отныне больше не будет требовать пересмотра условий конвенции Монтрё. Столь же очевидным выражением доброй воли стало и направление в Великобританию с официальным визитом, по случаю коронации Елизаветы II, крейсера «Свердлов».
      В конце 1953 г, получили, наконец, отклик и настойчивые призывы Кремля к главам трех западных великих держав о проведении саммита для разрешения всех накопившихся острых проблем. Эйзенхауэр, Черчилль и Ланьел встретились в начале декабря на Бермудах, чтобы выработать совместную позицию по отношению к советской инициативе. Они обсудили, прежде всего, собственные вопросы: о взаимодействии Европейского оборонительного сообщества с НАТО, о судьбе Суэцкого канала в связи с революцией в Египте, о положении в Корее. 8 декабря, в день закрытия конференции, Эйзенхауэр выступил с заявлением от имени всех участников встречи. Он объявил, в частности, о согласии США, Великобритании, Франции на Совещание министров иностранных дел четырех держав в Берлине, возможно, подготовительное перед четырехсторонней встречей на высшем уровне. Кроме того, заявил Эйзенхауэр и о не менее значимом — о готовности Соединенных Штатов и Великобритании обсудить с Советским Союзом вопросы ограничения ядерного оружия .
      Запланированное берлинское совещание проходило с 25 января по 18 февраля 1954 г. На нем обсуждались также выдвинутые Молотовым предложения об обеспечении безопасности в Европе, заключении государственных договоров с Германией и Австрией, созыве конференции пяти стран — с участием Китая — для разрешения положения в Корее и Индокитае. Благодаря активной поддержке Идена и представителя Франции Бидо советской дипломатии удалось достичь определенных успехов. Не разрешив ни одной из рассматривавшихся проблем, совещание все же пришло к твердому решению о новой встрече глав дипломатических ведомств четырех стран — спустя два месяца, в Женеве.
      Стремясь закрепить достигнутое, Москва попыталась форсировать события, предопределив результаты Женевской конференции. 26 марта было опубликовано заявление о предоставлении суверенитета ГДР. Мотивировалось такое решение следующим образом: «Несмотря на усилия Советского Союза на недавно состоявшемся берлинском совещании министров иностранных дел четырех держав, не было предпринято каких-либо шагов для восстановления национального единства Германии и заключения мирного договора». Тем самым Запад заставляли принять дилемму: либо воссоединение Германии, либо признание де-юре факта существования двух германских государств. А 31 марта Молотов принял послов США Ч. Болена, Великобритании — У. Хэйтера, Франции — Л. Жокса и вручил им ноты аналогичного содержания, содержавшие поистине сенсационное предложение Кремля. «Совершенно очевидно, — говорилось в документах, — что Организация Североатлантического договора могла бы при соответствующих условиях утратить свой агрессивный характер в том случае, если бы ее участниками стали все великие державы, входившие в антигитлеровскую коалицию. В соответствии с этим, руководствуясь неизменными принципами своей миролюбивой политики и стремясь к уменьшению напряженности в международных отношениях, Советское правительство выражает готовность рассмотретьсовместно с заинтересованными правительствами вопрос об участии СССР в Североатлантическом договоре(выделено мною. — Ю. Ж.)» .
      Разумеется, если бы три великие западные державы ответили согласием на такое предложение Советского Союза, да еще они вместе договорились бы об ограничении ядерного оружия и прекращении гонки вооружений, то новый курс непременно бы победил. «Ястребам» в узком руководстве пришлось бы сойти с политической сцены. Во внутренней политике страны утвердился бы тот самый курс, сущность которого 12 марта, на предвыборной встрече еще раз выразил Маленков.
      Он вновь напомнил о приоритетах в экономике: «Наша страна обладает теперь мощной тяжелой индустрией, которую мы и впредь будем неустанно развивать как основу, обеспечивающую непрерывный рост и развитие всего народного хозяйства, как надежный оплот обороны страны. Но теперь, пользуясь плодами и результатами индустриализации, наша партия поставила задачу: в течение двух-трех лет добиться крутого подъема производства предметов народного потребления».
      Вслед за тем Маленков откровенно полемично проявил ранее не выражавшееся им принципиальное несогласие с постановлением только что завершившегося пленума. «Всем нам, — сказал он, — советским людям, всему нашему народу надо хорошо осознать, что главным, решающим условием дальнейшего подъема и всестороннего развития народного хозяйства является всемерное повышение производительности труда — в промышленности, на транспорте, в сельском хозяйстве(выделено мною. — Ю. Ж.)…Проблема организации труда, то есть планомерного и наиболее целесообразного использования общественного труда как внутри предприятий, так и в масштабе всего государства, будет приобретать тем большее значение, чем дальше мы будем продвигаться по пути укрепления материально-технической базы и роста производительных сил страны».
      Небывало резко сформулировал Маленков и свое понимание международных проблем. «Неправда, — безжалостно заявил он, — что человечеству остается выбирать лишь между двумя возможностями: либо новая мировая бойня, либо так называемая холодная война… Советское правительство… решительно выступает против политики «холодной войны», ибо эта политика есть политика подготовки новой мировой бойни, которая при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации».
      Наконец, хотя и слишком запоздало, советский премьер выразил и свое отношение к тому, что говорилось на сентябрьском пленуме: «Бесспорно, что коллективность в руководстве партией и страной является необходимой гарантией правильности и успешного решения стоящих перед нами жизненно важных задач, правильного и успешного решения коренных вопросов, затрагивающих судьбы советского народа» .
      Такое выступление стало открытым вызовом, брошенным Маленковым узкому и широкому руководству, явилось категорическим предложением высказаться по затронутым вопросам. А вместе с тем и столь же явным спором с Хрущевым, выступившим также перед избирателями, но чуть ранее, 5 марта, и заявившим традиционное: «Не ослабляя внимания к дальнейшему развитию тяжелой промышленности, которая является основой основ советской экономики, развивать ускоренными темпами легкую и пищевую промышленность, обеспечить крутой подъем сельского хозяйства».
      Не менее обычной, не привносящей чего-либо нового, оказалась и данная Хрущевым характеристика внешней политики в ее взаимосвязи с внутренней. «Направляя усилия народа на выполнение планов мирного строительства, — заявил Никита Сергеевич, — Коммунистическая партия и Советское правительство не могут не учитывать, что в капиталистических странах имеются реакционные силы, которые стремятся найти выход из экономических трудностей и обостряющихся противоречий империалистического лагеря в подготовке новой войны. Вот почему партия и правительство, настойчиво проводя политику мира, неустанно совершенствуют и укрепляют вооруженные силы Советского государства, бдительно стоящие на страже мирного труда советских людей и безопасности нашей родины» .
      Внезапно обозначившийся, ставший открытым для всех спор между Маленковым и Хрущевым, между двумя программами развития страны был разрешен очень скоро, на открывшейся 20 апреля сессии ВС СССР, оказавшейся своеобразным референдумом по единственно насущному вопросу: какой же из двух путей следует избрать, какому — старому или новому — курсу следовать.
      Правда, некоторые депутаты, используя предоставившуюся им редкую возможность, пытались привлечь внимание Москвы к собственным трудностям и проблемам. Так, депутат Мальбеков поведал, что в столице Кабардинской АССР Нальчике до сих пор отсутствуют водопровод и канализация. Спустя десять лет после освобождения от немецких оккупантов не подняты из руин здания правительства, телефонной станции, ряд других не менее значимых общественных учреждении. Имеется лишь одно высшее учебное заведение, продолжается сброс вредных веществ в реку Баксан. Лецис, депутат от Риги, говорил о запущенном городском хозяйстве столицы Латвии, об острой нехватке жилья. Третий секретарь ЦК Компартии Узбекистана Абдуразаков живописал не менее горестную картину бытовых условий, присущих Ташкенту. Бывший начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Александров, которому через несколько дней предстояло стать министром культуры СССР вместо Пономаренко, направленного первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, рассказал об иных бедах. О том, что тяга населения к образованию, культуре требует увеличить тиражи издаваемых книг вдвое, но бумаги для этого нет…
      Но все это лишь обрамляло яркими деталями более серьезную тему. Практически все депутаты в выступлениях сочли необходимым перечислять по степени важности три, по их мнению, неотложные задачи, стоящие перед страной. Подавляющее большинство первое место отводили тяжелой промышленности, второе — сельскому хозяйству и лишь третье — повышению жизненного уровня населения. Именно такую позицию заняли, безоговорочно поддержав программу Хрущева, первый секретарь ЦК Компартии Эстонии Кэбин, министр лесной и бумажной промышленности Орлов, председатель СМ Армянской ССР Кочинян, член Президиума СМ СССР и ЦК КПСС Каганович, министр угольной промышленности Засядько, многие другие. Меньшая часть выступивших, преимущественно из тех республик, краев и областей, где сельское хозяйство составляло основу экономики данной территории, выдвинули, естественно, именно его на первое место в числе нерешенных задач. Так поступили 1-й секретарь ЦК Компартии Латвии Калнберзин, министр совхозов Козлов, третий секретарь ЦК Компартии Узбекистана Абдуразаков. И никто не сказал о приоритетности легкой промышленности, безусловной важности повышения жизненного уровня населения.