Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Возвращение 'Викинга'

ModernLib.Net / Жолдош Петер / Возвращение 'Викинга' - Чтение (стр. 19)
Автор: Жолдош Петер
Жанр:

 

 


      - Марк, ты всерьез думаешь, что Мазу можно перевоспитать?
      - Но вы же видите, как я стараюсь сделать это! - восклицает Марк с трагической ноткой в голосе.
      В конце улицы живет гончар. За неделю до моего прибытия он должен был принести во дворец кувшины, помеченные печатью королевского ключника. Он не смог этого сделать - перед закладкой кувшинов для обжига в печь с высокой печной трубы свалился камень и перебил их. В назначенный день горшечника навестил жрец с двумя солдатами. Мастера и всех членов его семьи секли до крови. Секли даже маленьких детей!
      - Марк, ты должен высказать владыке все, что мы думаем по этому поводу! Это же безнравственно!
      - Не думай, что я ничего не делал, - быстро проговорил Марк, - до нас подобные "преступления" наказывали смертью.
      Едва мы поравнялись с домом несчастного, как дети его, увидев нас, с визгом бросились в дом, а сам гончар и его жена опустились на четвереньки. Так нас еще не приветствовали. Откуда у них этот страх? И только оглянувшись, я понял, в чем дело. В нескольких шагах за нашей спиной стояли два жреца. Их лица были искажены злобой. В моем взгляде они увидели гнев и презрение. В их планы не входило раздражать нас, землян, - они тут же напустили на свои постные лица выражение равнодушия, опустив веки. Они смиренно склонили головы; гончар и его жена лежали на земле у наших ног.
      Для них я был лицом, близким к Икенду. Первым побуждением было вырвать у жреца посох и хорошенько поколотить достойных слуг своего недостойного хозяина, установившего в городе режим жестокого насилия. Сдержав свой гнев, я сказал, чтобы жрецы немедленно убирались вон. Они стояли, тараща на меня испуганные глаза. Тогда я сделал соответствующий жест рукой, они развернулись и быстро пошли в сторону дворца. Я наклонился, чтобы поднять с земли валявшуюся у ног чету, но был остановлен Марком:
      - Грегор, не смей! Не прикасайся к ним!
      - Почему?
      - Они принадлежат к низкому сословию, а мы здесь приняты, как равные Мазу. Мы можем прикасаться только к жрецам!
      - Черт побери, не знал я этого раньше, а то прикоснулся бы кулаком к противным мордам жрецов. Вечно они торчат за нашими спинами!
      - Здесь очень строго следят за исполнением законов. Если представитель высшего дотронется к низшему - это считается грубым нарушением, - пояснял Марк.
      - Меня приняли здесь как брата Икенду! Для брата Икенду законы Мазу ничего не значат!
      - Грегор, не мели чепуху! Ты можешь паясничать перед Мазу, а зачем притворяться перед нами? Уж если я за столько времени ничего не добился, то что можешь сделать ты?
      Я дотронулся до плеча гончара - он вздрогнул. То ли ожидал удара, то ли еще чего. Его спина хранила следы истязания.
      - Вставай и не бойся! - сказал я, помогая ему встать. Он глядел на меня глазами затравленного зайца.
      - А переводить с одного языка на другой тоже запрещено?
      Марк двинул плечом. Он был раздосадован:
      - Ты считаешь, что делаешь добро, да? - с вызовом спросил он. - Так знай, ты сделал зло. Этого несчастного сегодня же ночью утопят. И если только его одного, то это будет меньшее зло. Могут утопить всю семью!
      Я поднял с земли гончара и его жену и подвел их к воротам. Они дрожали, не смели поднять глаз. Вокруг нас уже толпились зеваки. У них были строгие, невозмутимые глаза. Я погладил пострадавших по плечам:
      - Не надо бояться, - сказал я на божественном языке Ного. И на своем добавил: - Марк, переведи им: - Вы не должны бояться меня. Я вас люблю. Икенду тоже вас любит. Я люблю всех жителей города независимо от того, пороли их или не пороли. Слушайте, это говорит брат Икенду!
      Подняв руки, я повернулся к туземцам, запрудившим улицу. Они с удивлением и страхом смотрели на происходящее. В толпе, то в одном, то в другом месте мелькали фигуры в белом. Я видел их злобно сверкающие глаза... Марк перевел мои слова. Сделал это с неохотой, но ему не оставалось иного. Когда он закончил, лица у жителей посветлели, раздались восторженные крики. Все они разом смолкли, когда в толпе послышались угрозы жрецов. Туземцы поспешно разошлись. Марк побледнел:
      - Ты сумасшедший, Грегор! Через несколько минут Мазу будет знать обо всем! - встревоженно говорил Марк.
      Ну и плевать, думал я. Он сам объявил на площади, что я брат Икенду, а, значит, могу поступать, как нахожу нужным.
      - Но мы не знаем в деталях, что для них Икенду! - сказал Марк. - До сих пор я ничего о нем не слышал. Они упоминают других богов... Возможно, у этого бога есть какой-то авторитет. Но что произойдет, когда твой спутник проснется и всем станет ясно, что он не тот, за кого его приняли?
      - He беспокойся, Ного очень смышленый человек. К тому же, с ним разговариваю только я. Даже если не удастся удержать его в ипостаси лесного бога, он сам, своим умом, своей силой, ловкостью и находчивостью завоюет себе авторитет даже в глазах Мазу.
      - М-мда! - задумчиво протянул Марк, - и для тебя, и для твоего дикаря то, что ты говоришь, - небольшое утешение. Он пока спит, остается Икенду... Он - бог до своего пробуждения. Не думай, что Мазу и его окружение такие тупицы, что проглотят все, что им ни подсунешь...
      Вечером того же дня ко мне подошел Марк. Он был встревожен:
      - Мазу хочет говорить с тобой... Собственно, с нами. Сейчас подойдет Вэл... Боюсь, заваривается каша.
      - Чего же хочет верховный жрец?
      - Кто знает, чего он хочет! Боюсь, ты его недооцениваешь!.. Надо будет взять с собой и Тена Линга - он лучше всех нас владеет местным языком. Мазу очень уважает астрономию, к тому же... Этот Ного, он еще не пришел в себя? Вэл говорит, что он может проснуться в любой момент, почти не получает снотворного.
      - Интересно! Мне он этого не говорил... - сказал я, поворачиваясь к двери, в которую как раз входил Вэл. - Вэл, почему ты не сказал мне, что Ного может проснуться?
      - Я решил не давать ему снотворное. У него непорядок с сердцем, довольно резко ответил врач, - попробуем наш прибор!
      В руках Вэла я увидел прибор - небольшую коробочку с проводком, заканчивающимся пластинкой в форме полумесяца. Мне он знаком. Это "няня" из гибернатора. Значит, Ного будет оторван от действительности неопределенно долгое время!
      - Зачем это нужно? - я выхожу из себя. - Мне сейчас очень не хватает Ного! Его рука почти зажила! Или ты отрицаешь это?
      - Его сердце, дорогой коллега, вызывает у меня кое-какие опасения, - недовольным тоном отвечает Вэл, - обещаю, как только твоему другу станет лучше, я посоветуюсь с тобой о его состоянии. Сейчас, думаю, тебе лучше подготовиться к встрече с королем. Ты будешь приветствовать его на языке лесного бога? Грегор, хочу сказать тебе одну вещь - не ставь под удар судьбу нашей экспедиции, пока у нас есть возможность выбраться отсюда!
      На языке у меня вертится едкий ответ, когда подходит Тен Линг. За ним появляется факельщик. В коридоре к нам пристраиваются еще несколько туземцев с факелами. Наши тени, когда мы проходим по коридору, прыгают по углам. Я думаю о Ного. Не могу поверить, что у него больное сердце, а если больное, то почему это выяснилось только сейчас? Вэл говорил, что у него сердце, как ракетный двигатель... Ного, Ного, мой лучший товарищ, что за беда с тобою приключилась?..
      Мы вошли в большую комнату, заполненную жрецами. Все в белом. Удивляет чрезвычайно низкий потолок. У дальней стены, на небольшом возвышении - трон. Чуть позади трона, с правой стороны сверкает огромный золотистый диск, назначение которого до меня доходит чуть позже, когда перед ним устанавливается факел и свет огня, отраженный диском, буквально ослепляет нас. Сам Мазу остается в тени. Я с трудом различаю черты его лица.
      Произносятся приветственные формулы, предусмотренные церемониалом. Я не понимаю ни слова. Марк говорит - верховный жрец отвечает. Если у Марка голос звучит обыкновенно, то у короля он имеет странный, слегка вибрирующий тон. Подозреваю, что здесь замешана определенная акустическая хитрость. Словом, все сделано для того, чтобы унизить, подавить волю стоящих перед верховным жрецом...
      Мазу говорил долго. Я не понимал, о чем шла речь, но по тону было ясно, что разговор поворачивается неприятной для нас стороной. Меня это настораживает.
      - Сколько мы еще будем здесь торчать? - спрашиваю у Тен Линга довольно громким шепотом.
      Марк бросает на меня отчаянный взгляд. Мазу замолкает и делает знак жрецам. Бесшумные жрецы подставляют нам низенькие, без спинок, табуретки. С этих низеньких сидений мы смотрим вверх на Мазу, вытянув шеи. Темное лицо на фоне сверкающего диска. Мазу снова начинает говорить. Тен Линг переводит:
      - Грегор, он говорит о тебе... Хотя он тебя не принял, как своего брата, он почитает брата божественного Икенду, и потому накажет гончара. Завтра утром его вышлют из города за то, что он позволил, чтобы к нему прикоснулась рука брата божественного Икенду, в результате чего рука брата Икенду стала нечистой...
      - Старый Вру, злой дух плоскоголовых, - бормочу я тихо на языке плоскоголовых, - я должен помнить о тебе; о твоей перевернутой с ног на голову логике, когда виновный дважды карает невиновного...
      Говорю Тен Лингу: - Скажи ему, что он никого не должен наказывать из-за меня. Если я захочу наказать, виновного и так постигнет кара, независимо от того, кто он. А если кого-то коснулась моя рука, или рука Икенду, тот человек очистится...
      Марк хочет вмешаться, но Линг бесстрастно переводит мои слова. Я смотрю строгим взглядом в лицо Мазу. Если бы не этот слепящий диск! Я чувствую, что Мазу не слушает переводчика. В толпе жрецов ни шороха, ни звука.
      Марк и Тен Линг тревожно переглядываются:
      - Возмутительно! - говорит Марк.
      - Что?
      - Он говорит, что этой ночью посылает флотилию больших лодок с воинами для нападения на соседний город. Он требует, чтобы ты, Грегор, сказал, каким будет исход битвы?
      Понимаю, что ответ должен быть быстрым. У Вру была точно такая же манера. Когда во время наших диспутов я загонял его в угол, он хватался за какую-нибудь явно невыполнимую мысль, нелепость которой очевидна для всех, приписывал ее оппоненту и выдавал себя за единственного носителя истины.
      - Марк, помоги мне... Я еще не разбираюсь в пантеоне их богов. У них есть особый бог моря?
      - Есть...
      - Тогда переводи: мы не можем вмешиваться в дела морского бога. Он наш друг. Он сохранил нашу лодку и привел ее в эту бухту. Икенду приказывает скалам - и скалы сдвигаются или падают... Марк, не возражай, поверь, я иду единственно верной тропинкой. Посмотришь, все будет хорошо...
      Мои ожидания действительно оправдались. Фигуры в белом заколыхались, по краям прошелся гомон. Он прекратился, когда Мазу поднял руки:
      - Я не понял, что хочет сказать нам Мастер Слов, брат божественного Икенду! Бухта наших отцов стала мертвой бухтой, и в знак примирения мы по приказу богов засыпали камнями вход в другую бухту. Какая же опасность угрожает водам Новой бухты?
      - Будущее в руках богов, - отвечаю я, - я спрошу у своего брата, божественного Икенду, что он думает об этом?
      Я в этом диалоге терплю поражение. Мазу воспользовался моей ошибкой, которую я счел за проявление мудрости. Он наступает, хочет меня уложить на лопатки. Он знает, что я лгу, я знаю, что он лжец. Проиграет тот, кто запутается в собственном вранье.
      - Мастер Слов говорит, что разговаривает с Икенду? - удивляется Мазу. - Но мы знаем, что божественный охотник спит. Как же с ним можно говорить?
      - Ты проиграл, Грегор, - сказал Марк, - я с ним очень много спорил, и он никогда не чувствовал себя таким уверенным.
      Я пытался еще что-то доказывать; что бог, даже спящий, может наставлять уму-разуму, но выглядел я в целом неубедительно. Меня сбивал с толку сверкающий диск - от него разболелась голова, невозможно было собрать воедино свои мысли. Вмешался Тен Линг:
      - Братья, у меня возникла идея. Грегор городил здесь чепуху, но она натолкнула меня на одну мысль. Я все больше думаю о ней, как о реальной. Надо продолжить этот разговор с Мазу. Давай, Грегор, говори дальше. Все равно, что. Главное - говори побольше, чтобы Мазу поверил, что я перевожу.
      - Я желаю от всей своей души, чтобы на его голову обрушился потолок этой комнаты после того, как мы выйдем отсюда... Этого достаточно?
      - Можешь продолжать в этом же духе.
      - Тогда пусть обрушатся и стены ущелья, через которые вышли в море его лодки, раз уж "Викинг" не может выйти через этот пролив.
      - Именно об этом я и думал, - сказал Линг и начал "переводить" властительному жрецу свою речь под видом моей. По мере того, как Линг говорил, Марк приходил в тихое изумление:
      - Сумасшедшая идея! А вдруг повезет!?
      - А что он говорит, я ведь не понимаю?
      - Поговорим потом. Здесь не место.
      Среди жрецов почтительный шепот сменился шумом, Мазу вдруг забыл о своем божественном статусе, резко прервал Линга. Они заспорили. Марк весь превратился в одно большое ухо.
      - Скажи хоть, о чем речь?
      - Потерпи. Об этом поговорим серьезно, только не здесь, - сказал Марк, очень живо реагируя на слова Тена. Он даже включил в "перевод" несколько своих реплик.
      Наконец Мазу закончил аудиенцию заключительной речью, после чего мы в сопровождении факельщиков отправились назад. Марк по дороге сказал Тену Лингу:
      - Сейчас об этом ни слова. Соберемся - и все обговорим.
      Через десять-пятнадцать минут мы все собрались у Марка. Отсутствовал один Феликс - был дежурным на "Викинге".
      - Друзья, речь идет о деле чрезвычайной важности. Тен Линг под маркой перевода слов Грегора предложил Мазу план, который может стать решающим в нашей судьбе. Из этого вытекает необходимость хранить в тайне все, о чем пойдет речь.
      - Говори, Тен!
      - Мистификации Грегора, которыми он пытался оболванить верховного жреца, подали мне идею... Когда Грегор сказал, что Икенду может повелевать скалами, я увидел, что Мазу этим озадачен. Как прореагировал бы Мазу, если бы нам понадобилось вытащить "Викинг" на берег? Скорее всего, не разрешил бы. Хотя реализовать такую задачу было бы весьма трудно - берег довольно крут. Но если обрушить берега пролива в Новой бухте и завершить то, чего не сделали аборигены? Зачем? А затем, что Новая бухта превратится в обыкновенный пруд. Воду из пруда можно выкачать в море, то есть осушить. Таким образом "Викинг" окажется на суше. Вы скажете, что придется выкачивать много воды. Верно, много. Но если вывести "Викинг" на мелководье, нам придется выкачивать всю воду из бухты. Но для начала надо будет открыть пролив в Старой бухте. Нельзя аборигенов оставлять без выхода в открытое море. Это можно сделать взрывом. Сможем ли мы изготовить достаточное количество взрывчатки?
      Дэйв и Марсе о чем-то начали переговариваться. Марк сказал:
      - Говорите открыто, нечего перешептываться!
      - О чем речь? Здесь, в городе, в достаточном количестве можно достать свиной или растительный жир. Технология производства глицерина не очень сложна. Чем его нитровать? На наших биогенераторах произведем столько азотной кислоты, сколько понадобится. - Дэйв на этот раз был чрезвычайно, на удивление лаконичен.
      Мишель подтвердил, что берется прочитать курс по технологии изготовления некоторых химических веществ для коллектива, поскольку в самом процессе производства придется участвовать всем. Курс рассчитан на два-три часа. Тонкости - на практике.
      Попросил слова Андрей. Он предложил использовать для откачивания воды один из резервных топливных насосов. Его производительность хоть и не велика для такой работы, но достаточна, если эту работу не регламентировать слишком сжатыми сроками. Насос надо будет установить рядом с "Викингом", чтобы использовать его энергетическую установку. Придется также насыпать небольшой островок, на котором и смонтировать насос. Тен Линг, который слушал всех очень внимательно, вдруг встал и спросил Андрея, куда он, собственно, намерен откачивать воду?
      - Как это куда? В море, конечно! - сказал Андрей и тут же запнулся - понял, что ответ не продуман. На "Викинге" нет шлангов такой длины.
      - Придется монтировать насос на плоту у самого завала. Длины электрических проводов достаточно, они нас не регламентируют, - сказал Дэйв.
      - Как только освободится площадка, где будет стоять "Викинг", надо ее сразу готовить, как стартовую, - сказал Марк, - но так, чтобы это не вызвало подозрения Мазу.
      За полчаса выяснилось, что проект вполне осуществим. Тилл поразился тому, что удалось уговорить Мазу. Как это получилось?
      - Не без хитрости, дорогой Тилл, не без хитрости! - сказал Марк, потирая руки, - как всем известно, Грегор недурно изучил психологию туземцев. Правда, наши туземцы на целую голову выше его плоскоголовых, но все они одинаково легко попадаются на мистификации. Мазу не исключение. Тен сказал, что Икенду мог бы вернуть к жизни Старую бухту, но в обмен требует до конца завалить Новую. Мазу ухватился за эту идею. Ведь для него важно все, что работает на его цель, задержать нас в городе. Мы ведь помимо своей воли стали одной из опор его власти! Поэтому о действительном смысле завала пролива он не должен знать.
      Мазу еще не дал прямого ответа на нашу идею. Он сомневается, правильно ли Грегор понимает Икенду и правильно ли мы переводим слова Грегора. Требует гарантий.
      - Какого же рода гарантии ему нужны?
      - Сначала Икенду должен расчистить пролив в Старую бухту, тогда он поверит, что богам угодно полностью завалить вход в Новую.
      - Так чем же это плохо? - прямодушный Такура не видит ловушки.
      - Когда мы расчистим пролив Старой бухты, он может не разрешить перекрытие пролива Новой. Значит, мы должны будем продумать план собственных действий...
      Возможность такого поворота событий притушила наши восторги. А то кое-кому показалось, что мы уже видим Землю. Теперь приуныли и думаем. Молчание прервал Тилл:
      - Не беда. Пришло время решать и нам, и Мазу. Как бы ни сложилось наше намерение, мы должны приниматься всерьез за решение судьбы экспедиции. Мазу коварен. Это мы должны иметь в виду. Я не исключаю схватки. Значит, надо думать о взрывчатке не только для скал, но и для Мазу. Короче - надо начинать действовать.
      - Ребята, только прошу вас - не обостряйте отношений с Мазу. У него больше возможностей навредить нам, чем у нас - защититься от них... И вот о чем я хотел еще сказать: я был не всегда справедлив к Грегору. Мне показалось, что он вернулся из джунглей сломленным. Конечно, он пережил многое, это не прошло бесследно. Если откровенно, я боялся, что он, не имея возможности контролировать свои поступки, может принести вред нашим замыслам...
      - Друзья, я все понимаю: и ваши тревоги, и опасения... Да и сам бываю излишне резок и нетерпим, подводит выдержка. Мне тоже показалось, что вы прижились тут и перестали думать о возвращении на Землю... Я рад, что ошибся.
      - Мои отношения с Мазу могли вызвать у Грегора определенные подозрения. Я это вижу. Но я прав. Своим поведением мы должны поддерживать у Мазу чувство уверенности в том, что не собираемся, да и не можем покинуть эту планету. А когда наши проблемы будут решены вплоть до стартовых, придется Мазу доказать, что такова воля богов... Еще одна проблема - Ного. Как нам быть с ним? Как ему быть с нами? Марк посмотрел на меня.
      - А что с Ного?
      - Когда Ного проснется, с ним появятся проблемы, - заявил Марк, это естественно. Я попросил Вэла, чтобы он подольше держал его в постели. Это важно. Предстоящая операция по подрыву завала в проливе Старой бухты - очень трудная задача. Ты, Грегор, понадобишься нам как геолог. У тебя не будет времени возиться с ним. А ведь первые дни после пробуждения будут для твоего туземца самыми трудными...
      Я признал правоту Марка и его сомнений.
      На другой день с утра пораньше мы вышли из дворца. Нас было пятеро. Дэйв и Мишель отправились на "Викинг", чтобы подготовить материальную базу для изготовления взрывчатки. Андрей должен сменить Феликса на дежурстве, а нам с Тен Лингом предстояло осмотреть завал в проливе Старой бухты. Некоторое время мы шли вместе, потом трое свернули к пристани, а мы с Теном, перевалив через вершину холма, направились по своим делам. Вскоре мы заметили своих сопровождающих. Это были два жреца и четыре стражника с копьями. Мазу, очевидно, забеспокоился. Хорошо, что я на всякий случай взял с собой лук и колчан с десятком стрел. По дороге Андрей пытался нас, настроенных мрачно, развеселить:
      - Грегор, принесешь мне голову Большого Гривастого!
      - Но ведь он идет охотиться на морского змея! - возразил Дэйв.
      - Ах да, я перепутал, - соглашается Андрей, - но у этого змея, говорят, ракетные двигатели!
      Я не принимаю шутливого тона, внутренне я напряжен:
      - Вы лучше думайте о том, как сделать продукт и не повредить машину, а, Тен? Могут они сделать продукт?
      Некоторое время мы идем среди садов. Потом выбираемся на берег пролива. Впрочем, я неточно выражаюсь, надо - бывшего пролива. Теперь это ущелье с крутыми скалистыми откосами. Мы идем поверху вдоль ущелья в сторону моря. Входа в ущелье отсюда не видно, но слышно, как туда вторгаются океанские волны. Я подбираюсь к самому краю обрыва и заглядываю вниз. Спуска к воде здесь нет. Противоположная сторона пролива такая же крутая. Ширина ущелья метров двадцать пять. Продвигаюсь назад, в сторону бухты, и снова заглядываю вниз. Стена все так же крута, но метрах в десяти-двенадцати подо мной вдоль стены идет карниз, в отдельных местах на нем видны ступеньки. Когда-то по нему можно было спуститься с верхнего края берегового обрыва над устьем бухты к полосе прибоя у выхода в море. Надо попасть на эту лестницу, для этого еще немного возвращаемся назад. Наши соглядатаи держатся на расстоянии.
      - Вот здесь спуск к лестнице! - кричит Тен. Иду к нему. Стража пятится передо мной в десятке метров. Тен стоит на четвереньках и заглядывает вниз. Делаю то же самое. Верхняя часть ступенек оборвалась вместе со скалой. На ее месте остался узкий карниз. Он неудобен, сильно скошен. Пробраться по нему до уцелевшего участка сложно. Спуститься на него еще сложнее. Я-то спущусь, а как Тен - не представляю, он никогда не имел дела с ущельями и скалами. Осматриваю скалы - может, есть другой подход к ступеням. Не видно ничего подходящего. Внизу под нами плещется вода бухты. Думаю, что к месту обвала можно пробраться по камням вдоль уреза воды, о чем и говорю Тену. Поскольку этот путь все равно надо обследовать отдельно, прошу Тена пройти еще немного в сторону бухты, спуститься к воде и двигаться к горловине пролива, к месту завала, сколько возможно. А я постараюсь пройти по лестнице. Я спустился на нее, прижимаясь всем телом к обрыву, цепляясь пальцами за каждый выступ. Ее вырубили, видно, очень давно. Местами она обрушилась в воду - это самые трудные участки на моем пути. Лестница, вернее то, что от нее осталось, повторяет изгибы крутизны, то прячется в нишах и выемках, то цепляется за скалистые выступы, с которых я хорошо просматриваю водную поверхность. С одного такого выступа я увидел Тена. Он стоял по колено в воде метрах в семидесяти. Горловина ущелья сужается, и я подхожу к самому узкому месту. Из-за выступа скалы открылось море, обдавшее меня запахом водорослей и широкого просоленного пространства. Здесь лестница оканчивается в воздухе на высоте в пять-шесть метров от воды, остальная ее часть обрушилась в пролив вместе со скалой. Горловина запружена огромными скальными глыбами, их верхушки торчат из воды. Несколько глыб, застрявших в горловине. Пространство между ними заполнено обломками помельче и щебенкой. В прозрачной воде хорошо просматриваются детали обвала. Если подорвать две-три "опорные" глыбы, морские волны и течения быстро расчистят проход. Прибой со стороны открытого моря здесь работает на совесть - подножия скал вылизаны основательно. Наверху послышался подозрительный шорох - сигнал опасности для альпинистов и прочих мастеров горного дела. Инстинктивно прижимаюсь спиной к скале. Едва не задев меня, довольно крупный обломок скалы с шумом и грохотом падает на площадку в том самом месте, где я стоял несколько секунд назад. Смотрю вверх. Из-за края скалы выглядывает жрец с огромным камнем в руках. Такую ситуацию я предвидел, иначе, отпрянув при первом же шорохе, я не вставил бы хвост стрелы в тетиву. Не целясь, стреляю. Стрела вонзается негодяю в грудь, он хрипло вскрикивает и срывается с обрыва. Вместе с камнем он пролетает мимо меня и падает на скалу, торчащую из воды. Дернувшись, он сползает в воду, в темную подводную расселину.
      Несколько мгновений жду. Тихо. Отхожу назад по сглаженным временем и ветрами ступеням и втискиваюсь спиной в щель, держа лук на изготовку. Сверху мне ничто не угрожает из-за скалы, нависающей козырьком. Все внимание - за угол скалы, куда уходит лестница. Мгновенья напряженного ожидания. Шорох. Осторожные шаги. Натягиваю тетиву и... сердце чуть не обрывается. Из-за скалы появляется Тен. Увидев натянутый лук, отшатывается. Я, охнув, хватаю его за рукав и притягиваю к себе.
      - В чем дело, Грегор? - спрашивает он, глядя на меня, как на рехнувшегося. В это время, задев его плечо, сверху падает булыжник. Тен хватается рукой за плечо и смотрит вверх.
      - Прижмись спиной к скале! - он послушно прижимается. - Они получили приказ разделаться с нами, - шепчу я товарищу.
      За поворотом лестницы послышались осторожные шаги. Воин, увидев нас, замахивается копьем, но моя стрела его опережает. Он сваливается в воду.
      - Ничего не понимаю, - шепчет Тен.
      - Тут и понимать нечего - нас хотят убить, - лихорадочно шепчу я Тену, настораживая лук, - возьми на всякий случай вон тот камень, надо же защищаться!
      За скалой переговариваются. Идущие следом за первым воины тоже говорят полушепотом. Я спускаю тетиву, как только туземец появляется из-за угла. Падая, он увлекает вслед за собой и второго воина. Они падают на острые скалы и сползают в воду... Опять стало тихо. Через несколько секунд слышен голос наверху, прямо над нами. Ему отвечает другой, на лестнице, метрах в двадцати от нас.
      - Что они говорят? - спрашиваю Тена шепотом.
      - Этот, над нами, спрашивает: - все? покончили? Тот отвечает: - не знаю, не вижу никого...
      За углом опять слышны осторожные шаги. Я беру из рук Тена булыжник и, как только из-за скалы появляется голова туземца, обрушиваю на него удар.
      - Остался один жрец, - шепчу я Тену, - нельзя допустить, чтобы он убежал в город... Позови его сюда... Скажи, что воин столкнулся со мною, и мы оба полетели вниз... говори быстро!
      Тен что-то кричит жрецу. Тот отвечает. Тен снова что-то говорит... Проходит довольно долгая пауза. Наконец туземец подает голос. Тен переводит мне шепотом, что туземец спускается сюда...
      Испытывал ли я угрызения совести после всего, что случилось? Конечно, на душе было очень тяжело. Но что нам оставалось делать? Поднять руки и обреченно ждать, пока нас пронзят копьями и похоронят в морской пучине?.. Я много раз убивал антилоп, свиней, обезьян. Я подчинялся установленному природой закону. Ведь не мучается угрызениями совести хищник, терзающий жертву! Я знал немало плоскоголовых, низких негодяев, которым я с удовольствием проломил бы голову, если бы не внутренний тормоз совести. Там прямой угрозы моей жизни не было...
      Но уже схватка с преследователями на реке поставила вопрос иначе: тебя хотят убить - защищайся, как можешь! То же самое и здесь. С первого взгляда на верховного жреца я понял, что мы имеем дело с коварным и подлым человеком. Если учесть, что он еще и умен, то становится ясным, насколько опасен этот тип.
      Я ищу оправдательные аргументы. Конечно, Мазу приказал нас убить. Он чует своим звериным нюхом нежелательный для него поворот событий. Он еще не знает, в чем конкретно заключается этот поворот, но уже действует, руководствуясь примитивной логикой хитроумных негодяев: все, что плохо для противника, - хорошо для себя. Что ему стоило отдать приказ на убийство? Абсолютно ничего. В то время как ликвидация двух "братьев" - это очень полезно, поскольку уменьшает силу "братьев" и вгоняет их в страх; а страх, как известно даже первобытным, плохой помощник в делах.
      Интуиция - великое дело. Уходя утром из дворца, я захватил с собой лук, чем немало удивил друзей. Я и сам не знал, зачем он мне нужен. Взял - и все. Было нечто непреодолимое в этом решении. Я объясняю это четырьмя годами жизни в джунглях, где условия первобытной среды разбудили в глухих уголках моего мозга реверсивные возможности. Если бы я не сделал этого, сейчас нашими бездыханными телами распоряжались бы подводные морские течения и рыбы.
      Правда стремится к простоте. Но в моих самообвинениях эта простота делает правду неубедительной. Я вновь и вновь прокручиваю в своем сознании диск неумолимой логики, отрицающей насилие. Нравственная проблема хищника и жертвы действительно проста. А как быть с этими несчастными, которым я ничего плохого не сделал до этой роковой минуты? Они мне - тоже, пока не получили приказ своего владыки. Никто из них не поставил под сомнение повеление вождя. По крайней мере, мне это неизвестно. Они были исполнителями чужой воли. Я защищал свою жизнь. На стыке двух этих правд произошла трагедия. Так что же, всю жизнь казнить себя? Кто же выиграл в этой трагедии? Мазу потерял своих подручных, подручные потеряли свои жизни, я потерял нечто очень важное в своей душе... Все потеряли. Что с того, что потери потерям рознь!
      Мы долго сидели над пропастью, опираясь спинами о скалу. Тен все время смотрел в темную воду пролива. Я сидел, прикрыв глаза. Ничто больше не нарушало тишины, кроме плеска волн.
      - Мы не можем сказать остальным, что произошло, - нарушил молчание Тен, - они не поймут этого. Я понял, что нам угрожала смерть, когда увидел в руках жреца веревку... Когда хотят скрыть убийство, к трупам привязывают камни и бросают в воду. Наши парни никогда бы не узнали, куда мы исчезли...
      - Мазу может спросить нас, куда девались воины и жрецы.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21