Это значит говорить об экс-чемпионе Европы по легкой атлетике Андре, которого все называли "четырехсотметровкой", о Мерцизене, Казаневе, Марши, Фельдзере, Сейне, о Сэн-Марсо, ловком фокуснике и искусном рассказчике, о Фалетане, Сэн-Фалле. Это значит говорить о Кюффо, Амарже, Мартэне, Пенверне и многих других, таких, как Перрэн, Кастэн и капитан Дельфино - наш будущий командир полка, о всех этих асах, сбивших за войну до пятнадцати вражеских самолетов каждый, а также о сбежавших из Испании Женесе, Керне, Мансо, Эмоне и братьях Шалль.
      Они были первыми солдатами "Нормандии - Неман", первыми действующими лицами героической трагедии, о которой я постараюсь рассказать вам простыми словами.
      Глава IV
      Похоже, что большое путешествие скоро начнется. В атмосфере, царящей на базе Раяк, чувствуется что-то такое, что не может никого обмануть. Поговаривают, будто начатые несколько недель назад переговоры между майором Мирле и советскими представителями закончились успешно. Правда, пока это только слухи. Но слухи растут, становятся все более конкретными. Генерал Пети, глава французской военной миссии в СССР, будто бы сообщил телеграммой, что все визы (за исключением одной) получены и отлет намечен на 12 ноября.
      Вечером в офицерском клубе базы Раяк чувствуется особенное оживление, раздаются голоса:
      - Ну, летим все-таки! - Это прекрасно! - Итак, в дорогу! - Вина для всех! - Друзья, чокнемся!
      Все торжественно отмечают самое приятное в жизни летчика-истребителя событие, когда его посылают навстречу риску и подвигу.
      Только капитан Литольф продолжает работать в кабинете, увешанном картами. Ему выпала честь возглавить первую группу, французских летчиков. Он хочет, чтобы все шло как можно лучше, и сам обдумывает малейшие детали отлета.
      Имя Литольфа хорошо известно каждому французскомy летчику. Всё знали Гинемера - человека и героя. Тридцать лет спустя появляется другой авиатор из плеяды гинемеров - Литольф, Он также считает, что "ничего не отдано, если не отдано все".
      Литольф, летчик высшего класса, принадлежит к категории тех людей, которые не признают капитуляции. 0н предпочитает смерть поражению и поэтому не считается с приказами правительства в 1940 году. Еще до боев в СССР Литольф на самолете "харрикейн" сражается в Греции с "юнкерсами". Затем он бьется против Роммеля в Ливии. Боевое радение, в результате которого одна рука у него сделалась почти неподвижной, не останавливает Литольфа. Он хочет идти все дальше и дальше, делать все больше и больше. Именно поэтому он настаивает на его включении в группу "Нормандия" с первого же дня ее формирования. Вся база в волнении. В бараках, клубе, в аллеях - всюду слышны возбужденные голоса. Альбер встретил капитана Литольфа и обратился к нему: - Прошу извинить, мой. капитан. Вы не знаете, как нам придется добираться?
      Как всегда, Альбер был не один. Его сопровождали два товарища. Они начали шутливо подсказывать различные способы передвижения:
      - Пешком?
      - Верхом?
      - На такси?
      - Может быть, на велосипеде?
      - На подводной лодке?
      - На тройке?
      Строгий взгляд капитана пресек дальнейшие шутки. Он сухо ответил:
      - Поездка будет сложной. Возможно, нам придется воспользоваться всеми средствами, которые только что были перечислены. Три американских "Дугласа" из Каира будут здесь завтра утром. Они нас доставят только до Багдада. Затем - что подвернется под руку. До Басры, конечно, поездом. Потом на грузовиках до персидской границы. И, наконец, до Тегерана опять поездом.
      - А в Тегеране? - спросил Альбер. Литольф пожал плечами.
      - Тегеран... Дальше поезд не пойдет. Остановка на два месяца. Восточная кухня. Чудеса гастрономии, - воскликнул Альбер.
      Даже хладнокровный Литольф не мог сдержать улыбку.
      И вот, 12 ноября 1942 года, в два часа дня, три транспортных самолета вывозят в Багдад первую группу летчиков с их багажом. В машине неимоверная духота. Внизу однообразная, голая, безлюдная местность. Альбер, знающий эти районы, авторитетно заявляет:
      - Сирийская пустыня.
      И в самом деле, куда ни посмотришь, всюду только обожженная солнцем тоскливая равнина. Наконец показывается Багдад, как говорят злые языки, "самая грязная столица мира". Пыли, действительно, хватает. Парижане начинают пересматривать свои понятия об экзотике. И снова поезд, опять пустыня, и так от Багдада до центра нефтяного царства - Макиля, на берегу Персидского залива, в десяти километрах от Басры. А затем сквозь ужасную пелену пыли, о которой жители западного мира не имеют ни малейшего представления, огромные грузовики перебрасывают летчиков в иранский город Ахваз. Это первый шаг по пути к Советскому Союзу, но блестящие мундиры военно-воздушных сил Франции уже поблекли от пыли и песка, от которого никуда не скроешься. От него щиплет глаза, першит в горле, зудит кожа.
      В пути ворчуны ворчат, остряки пытаются острить. Вспоминают Шантильи и Булонский лес, кружку пива Я графинчик вина со льда. Остроты получаются вымученными и тяжелыми.
      В Тегеране летчиков встретила жизнь, полная очарования и удивительных контрастов. Все они побывали в боях. Все глядели в будущее, затаив скрытую грусть о прошлом. А это прошлое напоминало о себе видом ярко освещенного города с шикарными витринами, кричали неоновой рекламой, магазинами, переполненными товарами и продуктами. Но, увы, туманов и риалов{13} было немного.
      27 ноября майор Пуликэн дал указание Литольфу строить следующим утром всех летчиков на аэродроме, чтобы представить их полковнику Разину. Всем было приказано привести в порядок форму, чтобы произвести Хорошее впечатление.
      Прохладное раннее утро 28 ноября. Первые лучи солнца окрасили снежные вершины Демавенда. Добровольцы "Нормандии" выстроились на аэродроме. Неподалеку стоят три советских транспортных самолета. французские летчики не сводят с них глаз. Ведь они первые видят на крыльях, фюзеляже и хвостовом оперении знаменитую пятиконечную красную звезду. Они взволнованы. Они еще не знают, что самолеты, на которых им придется летать, также будут иметь пятиконечную красную звезду на фюзеляже и, кроме того, носовая часть их будет окрашена в три цвета французского флага. Впрочем, разве это так важно?
      Короткое знакомство, и сразу же начинается посадка, и с нею толкотня, давка, оживленные разговоры. Каждый хочет подняться в самолет первым, последние пританцовывают от нетерпения.
      Наконец посадка окончена, двери закрыты, запущены моторы, и самолеты выруливают на взлетную полосу. Вскоре они уже в воздухе.
      На земле видны группы провожающих. Они машут руками. Но вот и они исчезли из поля зрения.
      Все сразу почувствовали себя свободнее, как будто оборвалась последняя нить, связывавшая с прошлым. Многие закуривают. Глаза горят от возбуждения.
      - На этот раз похоже, что тронулись, - говорит Альбер. - Кончили тянуть волынку. У меня такое чувство, что дело будет жаркое.
      - Начинается игра в покер, - меланхолично замечает Риссо.
      - Ты прав. Это - действительно настоящая игра в покер, - соглашается Альбер.
      И каждый подсчитывает шансы, которые позволят ему или выйти целым и невредимым из этой переделки, или сложить свои кости. Кто вытащит счастливый номер? Обычные шутки и готовые фразы не могут скрыть волнения, зарождающегося при приближении опасности.
      В кабине мороз. Дюран, Лефевр и Риссо от холода стучат зубами. Самолет летит над Кавказом, вздымающимся огромной тысячадвухсоткилометровой стеной между Черным и Каспийским морями. Под крылом проплывают цепи гор с белыми пиками, которые своими остриями пронзают вату облаков, снежные и ледяные поля, горные долины, глубокие пропасти. Порой кажется, что самолеты вот-вот зацепятся за горную вершину. Вот они набирают высоту и берут курс на Баку, к побережью Каспийского моря. - Море! - вдруг крикнул кто-то.
      Вдали показались, очертания берегов Каспийского моря, которое раскинулось до горизонта, словно таинственное, лениво колыхающееся бархатное полотнище, обрамленное Темными пятнами лесов и неизвестных нам городов.
      Замеченная ранее на северо-востоке маленькая темная точка растет, становится огромным серым пятном и постепенно превращается в город. Это Баку, сердце района добычи черного золота и самая крупная ставка в битве за Кавказ, куда были брошены немецкие бронированные войска.
      На гладкой, как блюдо, равнине высятся многочисленные нефтяные вышки, как будто здесь вырос целый лес миниатюрных эйфелевых башен. И рядом с ними на земле - замысловатые узоры многочисленных нефтепроводов. Здесь все живет для нефти и только нефтью.
      Первый самолет приземляется, открывается дверь кабины, и в нос ударяет острый запах нефти. Французские летчики спускаются по трапу. Первые шаги по советской земле. Сердца всех стучат так сильно, как во время первого свидания.
      Кроме врача Лебединского, радиста Стаховича и переводчика Шика, никто не знает даже самых необходимых русских слов: "здравствуйте", "спасибо", "пить", "есть", "пожалуйста" и т. п., за исключением слова "товарищ", - это слово по-русски знали все.
      Начинается процедура проверки документов и таможенного досмотра. Гражданские чиновники - среди них была одна женщина - перебирают вещи. Они не знают французского, и это доставляет немало хлопот владельцу багажа, которому нелегко полностью удовлетворить любопытство таможенников, особенно когда они интересуются книгами, журналами. Они взвешивали их на руке, рассматривали со всех сторон, перелистывали, чтобы в конце концов положить на место, приговаривая при этом с доброй улыбкой;
      - Хорошо, товарищ.
      Это было первое "хорошо", которое услышали французские добровольцы. И потом не проходило часа без того, чтобы не услышать такое простое, милое, звучное слово "хорошо". Это слово произносилось почти при любом разговоре.
      Во время скромного и непродолжительного обеда мы впервые отведали главные русские блюда, которые преобладали в тот период тотальной войны и жестоких лишений.
      Вышли из помещения. На улице мороз. Ля Пуап то начинает бить в ладоши, то прячет их к себе под мышки.
      - Не жарко, - с иронией бормочет он.
      - Не беспокойся, дружище, - успокаивает его Лефевр, - у тебя еще будет время согреться.
      Пошел снег. Несмотря на это, через некоторое время самолет вылетает в Гурьев. И чем дальше на север, тем сильнее холод.
      Гурьев - небольшой портовый город в устье реки Урал. Короткая остановка для заправки горючим, и самолет устремляется к Москве. Это был необычный полет на высоте не более 50 метров на протяжении 1500 километров! Куда ни посмотришь, всюду внизу снег, туман, вверху - сплошные свинцовые облака. Леса, реки, озера, дома - все покрыто снегом. С трудом удается различать мелькающие деревни и села. Снег делает ландшафт однообразным и скучным. Наши летчики удивляются:
      - Как можно ориентироваться в таких условиях? Видимость не более 500 метров, а самолет летит со скоростью 240 километров в час.
      Самолет находится в воздухе уже более шести часов. До Москвы остается совсем немного. Плотные слоистые облака закрывают землю. Если раньше можно было с трудом что-либо различить, то теперь совсем ничего не видно. Внезапно моторы меняют режим работы. Самолет снижается, пробивает облака, и неожиданно взору пассажиров открывается Москва. Вот Кремль, вот Москва-река под ледяным покровом, лес заводских труб.
      Короткая остановка в аэропорту, и вскоре самолет продолжает путь на аэродром в Иваново, отведенный для обучения и тренировки французских летчиков. От Москвы до Иваново всего один час полета. Там должны собраться все добровольцы "Нормандии". Два других самолета прибывают несколько позже. Они были вынуждены сделать небольшой крюк и совершить посадку в Уральске и Куйбышеве, углубившись, таким образом, на восток.
      Всех ожидал один и тот же прием:
      - В вашем распоряжении три месяца для освоения советской техники. А потом - бои.
      Глава V
      В Иванове все устраивается очень быстро. Уже на следующий день после прибытия летчики получают летное снаряжение и неизвестную им ранее зимнюю одежду. Они спешат примерить шапки, унты и меховые комбинезоны.
      Им предстоит летать на истребителе Як-1. Это моноплан смешанной конструкции, с низко расположенным крылом и убирающимся шасси, очень маневренный, но уязвимый; мотор водяного охлаждения имеет мощность свыше 1000 лошадиных сил; винты трехлопастные с изменяемым шагом; вооружение одна 20-миллиметровая пушка, стреляющая через втулку винта, и один синхронный пулемет. Як-1 развивает максимальную скорость 580 километров в час. Это простой в управлении самолет, легко соперничающий с немецкими истребителями Фокке-Вульф-190 и Мессершмитт-109. Несколько месяцев спустя, уже на фронте, летчики познакомились с Як-9, улучшенной моделью Як-1, и, наконец, в 1944 году появился знаменитый Як-3.
      Эти самолеты требовали несложного, но постоянного ухода. Вскоре обстановка подсказала необходимость замены французских механиков русскими, которые лучше знали свои машины и, самое главное, могли работать при любой погоде.
      В первый месяц летчики приспосабливались к русской жизни, знакомились с советскими людьми. Скоро у них появились первые друзья.
      Летчиков часто посещал пресс-атташе французского посольства господин Шампенуа, очень эрудированный человек и любитель выпить, а также известный писатель, лауреат Сталинской премии, друг Франции, Илья Эренбург, много лет живший в нашей стране. Он изумлял наших летчиков необычайным остроумием и необыкновенно Метким употреблением пословиц.
      Вместе с летчиками "Нормандии" они встречали Новый год. Война бушевала со всех сторон, предстояли жестокие битвы, но ничто не могло помешать общему веселью.
      Новогодний вечер прошел в теплой, дружеской атмосфере. Пели французские песни, вспоминали о родине.
      В первых числах января поступили десять самолетов Як-1. Русские показали, что они умеют держать слово. До 20 февраля обучение шло самыми ускоренными темпами. Порой сильные снегопады мешали учебе. Каждый взлет и посадка требовали больших усилий и умения. Были ошибки. Но не охладел энтузиазм бойцов "Нормандии".
      Русские делали все, чтобы облегчить трудности, выпавшие на долю пионеров "Нормандии". В часы отдыха они старались помочь французским летчикам забыть о том, что их родная Франция находится за многие сотни километров.
      22 февраля майор Тюлян принял командование эскадрильей "Нормандия". Майор Пуликэн возвратился в Москву. Вместе с ним выехали из Иваново проходившие там обучение французские летчики. В советской столице, которая стала теперь столицей всего мира, поднявшегося на борьбу с гитлеризмом, Тюлян обратился к ним со следующими словами:
      - Господа! Я доволен вами. Обучение практически закончено. Незнакомая техника, сложные условия жизни, зверский холод, и особенно снегопады, и другие трудности не испугали вас. Вы справились с ними, и к тому же весьма неплохо. А теперь я разрешаю вам провести четыре дня в Москве.
      Французских летчиков ожидали лучшие гостиницы столицы "Националь" и "Метрополь", расположенные недалеко от Кремля и Красной площади. Город находился под защитой исключительно мощной противовоздушной обороны, и поэтому почти не было видно разрушенных зданий. На улицах много людей. Медленно и бесшумно движутся они по тротуарам. Снега так много, что город кажется погребенным под сугробами. Легковых машин очень мало - только учрежденческие "зисы", но зато много грузовиков.
      Зимой 1942 - 1943 года в Москве война чувствуется во всем. Большое хладнокровие, величественное спокойствие царят в городе. Стальная воля, спокойная уверенность в себе написаны на всех лицах. Немецкие агрессоры оккупируют еще огромную территорию, от снежных просторов Севера до Кавказа, и Красная Армия ведет ожесточенные бои на всех фронтах. Все силы страны мобилизованы на разгром врага. Мужчины стали солдатами, женщины и юноши рабочими.
      Гостиница "Националь" - настоящий дворец, отведенный для иностранцев, приезжающих в Москву. Комнаты обставлены с комфортом и хорошо обогреваются. Кухня не из плохих. Есть возможность заняться серьезным изучением достоинств русской водки. К тому же она скоро становится предметом оживленного взаимного обмена - ее меняют на сигареты или икру.
      Перед тем как встретиться лицом к лицу со смертью, летчики "Нормандии" старались не упустить возможности попользоваться минутами безмятежной жизни. Последовали обеды в ресторанах "Арагви", "Москва", посещения кино, музеев, и в первую очередь, разумеется, музея Красной Армии и Парка культуры, где были выставлены военные трофеи, ну и, конечно, знакомства с представительницами прекрасного пола Москвы.
      Французы очень сожалеют о том, что слабо знают русский язык и что ни та, ни другая сторона не знает эсперанто. Пришлось срочно покупать словари и русские грамматики, конечно, не столько для чтения в подлиннике произведений Пушкина, сколько для того, чтобы обеспечить себе приятное времяпрепровождение.
      Отпуск окончился. Опять Иваново. Уже середина марта, но холодно по-прежнему. Обучение продолжается. Ни один час не пропадает даром. Ходят самые невероятные слухи, самый важный из них - о скорой проверке результатов обучения компетентными органами. Среди экзаменаторов называли имя закадычного друга де Голля - генерала Пети из французской военной миссий. В 1942 году генерал Пети был направлен в Москву Лондонским правительством Свободной Франции с целью разрешения щекотливого вопроса о военнопленных из Эльзаса и Лотарингии, мобилизованных в немецкую армию и сдавшихся в плен по прибытии на советско-германский фронт. Проект генерала Пети заключался в том, чтобы добиться их освобождения из плена и сформировать французскую пехотную часть, которую он сам намеревался возглавить. Следует сразу же сказать, что этот план так и остался на бумаге.
      Однажды к группе летчиков, ожидавших своей очереди на вылет, подошел Тюлян. После обмена несколькими общими фразами Тюлян неожиданно сообщил:
      - Я узнал, что вскоре командующий Московским военным округом вместе с руководителем французской военной миссии генералом Пети приедут к нам, чтобы Посмотреть нас в работе. От этого зависит наша отправка на фронт.
      Кто-то ответил ему за всех:
      - Мой командир, не беспокойтесь. Они увидят, что у нас не заячьи сердца. Положитесь на нас, и вы останетесь довольны.
      11 марта 1943 года на ивановском аэродроме в 30-градусный мороз перед собравшимися русскими и французскими офицерами первым взлетает "як", пилотируемый майором Тюляном. Самолет отрывается от земли, поднимая облако снежной пыли. Вот он уже в небе. Все пристально следят за машиной. Впервые француз показывает русским коллегам свое умение и свои способности. Без преувеличения можно сказать, что те, кто присутствовали на этом экзамене, никогда его не забудут. Это был сеанс акробатики и высшего пилотажа, который вряд ли можно увидеть даже на самых смелых спортивных состязаниях. Тюлян как бы хотел доказать, что достоин командовать "Нормандией", потому что по своему мастерству он был, по крайней мере, равным лучшему из своих летчиков.
      Машина с невероятной быстротой набрала высоту 3000 метров и с этой высоты начала пикировать перпендикулярно снежной равнине. На какое-то мгновение зрителей охватил страх. Что задумал пилот? Каждый старался вспомнить фигуры классического воздушного балета. Тюлян, казалось, даже и не думал выполнять хотя бы одну из них. Машина стремительно неслась к земле и вдруг на высоте около тысячи метров неожиданно перевернулась и вновь устремилась вверх. Переворот в нормальное положение заканчивается обратной петлей. Это очень сложная в исполнении фигура высшего пилотажа, которую никто, возможно, и не пытался выполнить на "яке".
      Обычно сдержанный, русский генерал не мог скрыть своего восхищения и восторга:
      - Какой молодец, этот французский майор!
      Через несколько минут вся группа выполнила серию упражнений в составе звеньев, включая карусель с виражами на 360°. Успех был полным. Советский генерал не скупился на похвалы и в конце экзамена произнес долгожданное: "Подготовка окончена!"
      Вечером на опушке небольшой березовой рощи перед застывшими в строю французскими летчиками и советскими солдатами французский флаг взвился на вершину мачты и затрепетал от ветра над русской степью. Прозвучал первый салют французскому трехцветному флагу, поднятому в Советской России. Он был дан летчиками эскадрильи "Нормандия", которые направлялись на защиту своего знамени, свободы Франции и чести французской авиации.
      Часть вторая
      Глава I
      Сейчас будет дана команда к взлету. Застыв около своих машин, ждут приказа Альбер, Риссо, Дюран, Лефевр, Ля Пуап, Литольф, Кастелэн, Бегэн, Майе и другие. Они в шлемах, унтах, с планшетами через плечо и пистолетами ТТ у пояса. Приказ будет означать конец обучения и начало серьезного дела.
      Командир авиабазы в Иваново полковник Шумов желает им счастливого пути. Наступает ответственная минута.
      Внимание! В небо взлетает ракета. Ревут моторы, четырнадцать "яков" дрожат, как гончие. Вот они трогаются с места, несутся по снежному полю и безукоризненно взлетают звено за звеном.
      Погода прекрасная. Все чувствуют себя превосходно. Курс прокладывать не надо: впереди вместо штурмана идет русский бомбардировщик Пе-2. Остается только следовать за ним.
      Через час после вылета эскадрилья "Нормандия" благополучно приземлилась на аэродроме в двадцати километрах от Калуги, где ее встретил генерал-лейтенант Худяков - командующий 1-й воздушной армией, в составе которой "Нормандия" будет воевать в течение двух лет.
      Летчики знакомятся со своими фронтовыми квартирами. Это своего рода подземное убежище из сосновых бревен - то, что здесь называют "землянкой". Внутри тепло, так как день и ночь топится огромная печь, но очень сыро. Вместо кроватей устроены деревянные нары, на которые кое-как удается пристроить спальные мешки.
      - Конечно, - замечает Ля Пуап, - это не отель "Риц". Однако, коллеги, не забывайте, что фронт проходит максимум в тридцати километрах от нас. Комфорта маловато, но, по крайней мере, мы в укрытии. Кому как, а мне нравится дрыхнуть в тепле.
      Капитан Литольф собирает командиров звеньев. Первое задание: двенадцать "яков" под командованием майора Тюляна, ведомые по-прежнему Пе-2, должны пролететь над участком фронта от города Сухиничи до Калуги. Цель - усвоить ориентиры: дороги, леса и так далее.
      На следующий день такое же задание. Но при возвращении приходится действовать самостоятельно, без "штурмана" - бомбардировщика Пе-2.
      Пришла боевая пора. Первые боевые вылеты совершаются в составе четырех или восьми самолетов. "Нормандия" выполняет задачи по борьбе с вражеской авиацией, а также по сопровождению и прикрытию бомбардировщиков и штурмовиков.
      На участке фронта, где действовала эскадрилья "Нормандия", в это время находилось одно из наиболее крупных соединений гитлеровской авиации, вооруженное отличной техникой, имеющее опытных летчиков, смелых и решительных, в то время еще не потерявших веру в победу. Довольно часто немцы в воздухе еще имеют численное превосходство, которое приходится компенсировать тактикой, хитростью и риском. На земле, однако, уже вырисовываются заметные изменения: немцы начинают проявлять определенные признаки слабости. Немецкий солдат уже не верит в победу, и тем более в скорую. Обмундирование немцев плохое. Ужасный холод берет верх даже над самыми закаленными. И в то время, когда усталость и обреченность постепенно охватывают почти все немецкие части, Красная Армия, напротив, приобретает твердую уверенность в победе. Страна напрягает все силы. Заводы работают день и ночь. На фронт беспрерывно поступает боевая техника и материалы. Набив свои вещевые мешки гранатами и патронами, прославленная русская пехота с криками "Смерть захватчикам" устремляется, в атаку.
      Погода стояла нелетная. Небо было покрыто низкими свинцовыми тучами. Резко потеплело. Почва, еще несколько дней назад твердая, как камень, расползалась под ногами. Вся Россия стала похожей на огромную губку, впитавшую громадное количество влаги.
      Французы с изумлением наблюдают за этим превращением в природе. Сначала им кажется, что воду победить невозможно. Но вот недели через две три снег исчезает, подсыхает грязь, пробивается первая трава, раскрываются почки, зацветают деревья, березы сбрасывают свои длинные сережки и наступает русская весна - самая необычная весна в мире, одновременно нежная и буйная.
      5 апреля Дюран и Прециози сопровождали два бомбардировщика Пе-2 в район Рославля. Бомбардировщики летели с такой скоростью, что сопровождавшие их "яки" едва успевали совершать необходимые маневры.
      У Прециози неожиданно затрещало в наушниках:
      - Алло!.. Внимание, Прециози... Подозрительные самолеты, проверь оружие!
      Это Дюран. Через секунду его голос слышится опять:
      - Алло!.. Это Фокке-Вульфы-190... Каждый на своего...
      Начинается схватка. Два немца пикируют на бомбардировщики. "Яки" идут на сближение. Крутой вираж, и они заходят немцам в хвост. Прециози первым открывает огонь. Он отчетливо видит свою жертву, ловит ее в прицел, нажимает гашетку. Все совершается в течение нескольких секунд. Вражеская машина переваливается с боку на бок, переворачивается, затем беспомощно летит вниз, врезается в землю и взрывается. Эта первая победа из двухсот семидесяти трех, которые французские летчики одержали за три года войны в России.
      Дюран не хочет отставать. Он бросается в атаку. Разворот получается недостаточно крутым, и его противнику удается ускользнуть. Дюран стискивает зубы от обиды. Быстрее, еще быстрее... Он снова устремляется на фрица и открывает огонь почти на встречно-пересекающемся курсе. Удача! Второй немец начинает дымить и через несколько секунд взрывается на земле.
      В этот же день Майе и Альбер сопровождали группу Пе-2, углубившуюся в тыл немецкой армии более чем на 100 километров. Для самолета типа Як-1 это очень много, особенно при сопровождении, поскольку истребителям, прикрывающим бомбардировщиков, приходится маневрировать и, таким образом, совершать почти двойной путь. В итоге Альбер вынужден был совершить посадку на поле. Его самолет увяз в рыхлой влажной земле. Винт был поврежден. О взлете нечего было и думать.
      Майе сделал более удачный выбор: он сел на шоссе, с которого на следующий день ему удалось взлететь и благополучно добраться до аэродрома.
      Бурная оттепель ставит перед саперами почти неразрешимые задачи. Нужно устилать дороги бревнами, чтобы могли проезжать автомашины. Конечно, в это время приходится отказываться от каких-либо операций танковых соединений и даже пехоты. И вот тогда русские бросают в бой свою кавалерию. Она нападает неожиданно, деморализует немецкие части, действия которых парализованы распутицей.
      Вылеты становятся все более частыми, более ответственными, а вместе с тем и более опасными. 13 апреля три звена под командованием Тюляна появляются над Спас-Деменском. Неожиданно из-за облаков вырываются двенадцать истребителей Фокке-Вульф-190. Завязывается первый крупный бой.
      Тюлян успевает предупредить:
      - Алло!.. Алло!.. Нормандцы, внимание!.. 444{14}, над нами "фокке-вульфы".
      Ответ командиров звеньев прост и лаконичен:
      - Видим!
      Немцы, вероятно, решили серьезно проучить французов, побежденных в 1940 году, но осмелившихся снова воевать, да еще под советскими знаменами. В возбужденной пляске машин угадывается ярость, охватившая летчиков. Следует заметить, что почти все воздушные бои, в которых участвовали добровольцы "Нормандии", отличались жестокостью и беспощадностью. За каждого бойца "Нормандии", сбитого в бою, они заплатили жизнями пяти своих летчиков.
      В просторном весеннем небе начался смертельный поединок, завертелась бешеная карусель. Самолеты вошли в круг, один в хвост другому. Горе тому, кто не выдержит принятого темпа, кто отколется от группы, кто свернет в сторону: пулеметная очередь будет наказанием за эту оплошность.
      Круг расширяется, сужается, неожиданно разрывается, замыкается и разрывается вновь. Трещат пулеметы. Майе и Дюран первыми сбивают своих противников. Но Бизьен, Дервиль и Познанский никогда уже не вернутся на аэродром.
      Генерал Худяков очень взволнован этими потерями. Три смерти за две недели боев - это тяжело. Он долго говорит с Тюляном. Он просит его принять все меры к тому, чтобы сохранить боеспособность "Нормандии". Слишком много смелости - это еще не все. При таком ритме она не долго просуществует. Будущее не замедлило подтвердить его правоту: через четыре месяца, несмотря на некоторое пополнение, в эскадрилье осталось в живых только пять летчиков.
      После визита генерала Худякова в тот же вечер было объявлено, что "Нормандия" перебазируется в Мосальск. Это было первое (перебазирование из тридцати, которые она совершила на русском фронте. Отныне ее судьба будет тесно связана с судьбой 18-го гвардейского истребительного полка.
      На рассвете 17 апреля впервые пять "яков" 18-го гвардейского полка и шесть "яков" "Нормандии" совместно блокируют аэродром в Сеще, не давая взлететь вражеским самолетам. В это время пятьсот советских бомбардировщиков наносят удары по четырем немецким аэродромам, в том числе и по сещенскому.
      В дальнейшем "Нормандии" довольно часто приходилось вылетать на боевые задания вместе с 18-м гвардейским полком. Сколько раз летчики этого полка выручали наших летчиков из беды! Советские летчики относились к своим французским коллегам с большим уважением.
      7 мая начались вылеты на штурмовку вражеских аэродромов. Был получен приказ, требующий уничтожать как можно больше немецких самолетов на земле. Именно эти действия, гласил приказ, являются наиболее результативными. Но они же были и наиболее опасными.
      Больше всего летчики "Нормандии" боялись вынужденной посадки на вражеской территории. Ведь радио Виши уже неоднократно объявляло, что их следует рассматривать как франтиреров{15}, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому не без легкого покалывания в сердце они выслушали приказ командования, переданный Литольфом:
      - Сегодня, 7 мая, штурмовка вражеских аэродромов. Главный удар по аэродрому в Спас-Деменске. Цельтесь точнее и не опаздывайте с открытием огня. Не допускайте бесполезных заходов. Бейте как можно больше фрицев, но избегайте вынужденных посадок. Этого я требую прежде всего.