На втором десятке прыгающих баранов Олег заснул.

– Доброе утро, пупсеночек, – проговорил чей-то голос над ухом Парамонова.

– Отстань, – сквозь сон буркнул Олег, перевернувшись на другой бок.

– Олежек, Олеженька, мамочка завтрак приготовила, вставай, котеночек, – проворковал чей-то грубоватый голос. – Дети в школу собирайтесь, петушок пропел давно, – безбожно фальшивя, проскрипел все тот же голос.

С Олега потянули одеяло – по ногам, ягодицам, спине пробежал холодок.

– А что это у нашего сладенького мальчика? Ах, какая по...

Тут до Олега дошло, где он находится, кто с ним разговаривает и то, что “сладенький мальчик” – это он, абсолютно голый и беззащитный, перед влюбленной теткой, а “это” – его собственная задница.

Олег подскочил, перевернулся в воздухе и натянул на себя краешек одеяла, дернув его из рук Сидоровой. Нет, Парамонова смущало не то, что он неглиже, кверху “ж”. Спасибо родителям и матушке-природе, сложен он был превосходно, мускулы имелись, лишнего жира не наблюдалось, чему положено оттопыриваться – оттопыривалось, чему положено быть втянутым – втянуто. Ему просто не хотелось провоцировать Сидорову на проявление бурных чувств сию минуту. Оно и понятно, кто из вас, читатель, хотел бы оказаться на его месте? Разве только любители толстых, обрюзгших дам после пятидесяти. Возможно, есть и такие, так что заранее просим извинения, просто Олег к таковым извра... простите, любителям не относился.

– Доброе утро, – произнес он, протягивая руку за трусами, аккуратно висящими на спинке кровати.

– Доброе, доброе, только скорее не утро, а полдень. Как спалось? – произнесла Сидорова, присаживаясь на край кровати, как бы. случайно распахнув халат и демонстрируя пышные розовые кружева своего нижнего белья. Она наивно полагала, что розовые кружева неотразимо действуют на мужчин, делая женщину более желанной и привлекательной. Возможно, но только не Сидорову. В розовых кружевах она была похожа на кусок торта с жирными-прежирными кремовыми розочками, способными вызвать у любого нормального мужчины только изжогу.

– Пожевать бы чего-нибудь, – перевел разговор в более безопасное русло Олег.

Однако Сидорову сбить с темы не удалось:

– Шалунишка, опять воспользовался моей слабостью, напоил бедную женщину и соблазнил... Хы-хы-хы-хы. – Бюст Натальи заколыхался, как море на картине Айвазовского “Девятый вал”. – Нарезвился, аппетит нагулял... – Сидорова погрозила своим огромным “пальчиком” Олегу. – Ладно, завтрак уже накрыли на веранде, прими душ и выходи.

Сидорова удалилась, прикрыв за собой дверь. Олег вскочил, натянул плавки и нырнул в ванную. Задвижки на двери не было. Парамонов чертыхнулся. Впрочем, Сидорова жила довольно уединенно, прислуга в личные покои заглядывала только в отсутствие хозяйки, закрываться в собственной ванной от кого-нибудь было для Натальи Александровны без надобности. Олег быстренько принял душ, провел рукой по щекам – отросшая щетина уже царапала ладонь. Ладно, и так сойдет. Олег накинул халат, пришедшийся ему в пору. Халат, наверное, остался от бывших любовников Сидоровой, питавшей слабость к накачанным рослым молодым мужчинам.

Олег вышел на веранду и полной грудью вдохнул пряный чистый воздух. Пахло садом, цветами, солнцем, покоем. В центре застекленной веранды стоял огромный круглый стол, вокруг стола – удобные плетеные кресла. На столе настоящий самовар, всевозможные закуски, тарелки, тарелочки, вазочки: нарезанная колбаска, сыр, балычок, икра. Одуряюще пахли дымящиеся румяные блинчики с мясом.

– Доброе утро, Олег Константинович, – поздоровалась с Парамоновым женщина лет сорока, держащая в руках блюдо с пирожками.

Парамонов поздоровался:

– Доброе. Ваших рук дело? – спросил он, указывая на стол, уставленный едой.

Женщина кивнула и добавила:

– Я у Натальи Александровны давно работаю, с тех пор, как пришлось уйти из ресторана по сокращению. А...

– Вышел, Олежек? – прервала начавшийся было разговор Сидорова. – Настя, это мой племянник, я тебе уже говорила, поживет у меня немного. А это Настя – моя повариха, – уточнила “ху из кто” Сидорова, усаживаясь рядом с Олегом.

Парамонов усмехнулся: племянник – значит, племянник. Тем лучше, первую половину дня можно не опасаться за свою нравственность, на глазах у прислуги Наталья ни за что не станет компрометировать себя. Без поцелуев и объятий украдкой не обойдется, но это мелочи. Олег сразу повеселел и с аппетитом принялся уплетать завтрак, по количеству, качеству и обилию блюд достойный занять место в романе Рабле. Сидорова, любуясь Олегом, поедала завтрак с не меньшим аппетитом и еще ухитрялась вести разговор. Вернее, говорила только она, Олег кивал или угукал с набитым ртом.

– Думаю, нужно начать знакомства с деловыми людьми нашего города уже сегодня. Как раз понедельник, все вернулись со своих укендов.

Надо полагать, Наталья Александровна имела в виду “weekend” – уикенды.

– Угу, – согласился Олег, пережевывая блинчик с мясом.

– Мне как раз нужно заскочить в банк, по поводу кредитов поговорить, хочу открыть новую линию, тебе тоже будет это полезно. Знакомство с финансами...

– Ага. – отозвался Парамонов, закусывая маринованным слегка влажненьким, хрустящим, крепеньким опенком.

– Потом съездим в мэрию, мне один склад приглянулся, попробую его в аренду отжать. Мэр, конечно, жадная скотина, придется подмазать, что поделаешь... Это тебе тоже пригодится. Наш мэрин из чужих рук денежку не возьмет, а ты будто при делах. Значит, по надобности сможешь потом сунуться к нему с просьбой и денежкой, само собой.

– Угу, – откликнулся Олег, опрокидывая в рот запотевшую хрустальную стопку с “Гжелкой”.

Завтрак прошел в рабочей обстановке, в духе взаимопонимания и сотрудничества. Наталья удалилась в свою комнату переодеваться для деловых визитов, Олег натянул на себя суперделовой костюм очень известного модельера – скромненький, но безумно элегантный и дорогой. Воспоминания о Цецилии Львовне царапнули душу. Как она там, интересно, горюет ли о пропаже молодого любовника или золотых монет из коллекции покойного мужа, а может, уже утешилась в компании другого молодого красавца? Олег в очередной раз недобрым словом помянул Ивана Ивановича Иванова, человека с простым именем и фамилией и такой непростой судьбой. Чтоб его черти разодрали, чтоб ему пусто было! Ладно, главное, что теперь он далеко и оставит его, Олега Парамонова, в покое. По крайней мере, ему в голову не придет, что Парамонов не удрал за границу, а налаживает жизнь в Тулупинске.

Ничего, они еще услышат об Олеге Парамонове. Главное, толковых помощников набрать, общипать всех этих Сидоровых, Петровых и прочих жителей Заполяновки, Поляновки, а тогда и за границу махнуть можно, в Италию, например. Если у тебя есть лиры, а тем более баксы, Италия – рай земной. Олег давно хотел вернуться на свою вторую родину, но вернуться победителем, а не нищим эмигрантом, мойщиком посуды или сборщиком ненавистных апельсинов, надоевших ему хуже горькой редьки за время скитаний по Италии.

– Дорогой, – прервала его размышления о будущем Сидорова, – ты готов?

Олег едва сдержал улыбку при виде своей спутницы. Наталья Александровна выплыла в огромной шляпе с перьями, смотревшейся на ней так, как смотрелся бы скафандр на балерине. Шляпа, без сомнения, была очень дорогой и стильной, однако носить ее следовало дамам не с такой рязанской ро... пардон, лицом. На крепенькой шее Сидоровой, торчащей из глубокого декольте, покоилось несколько витков золотой цепи в палец толщиной. В ушах колыхались огромные бриллианты, выглядевшие в ушах Сидоровой как самая обычная подделка. На каждом пальце красовалось по кольцу, на запястьях – по широкому золотому браслету, у корсажа болталась золотая брошь в виде подсолнуха, по размерам приближающаяся к реальному цветку с капельками росы – россыпью бриллиантовой крошки. Если бы Сидорова вышла без чулок, то и на ногу ухитрилась бы натянуть браслет. Кстати говоря, у нее был один такой, в нем Наталья Александровна разгуливала по дому, когда была одета по – простому – в парчовый домашний халатик.

Костюм Сидоровой состоял из юбочки, на два пальца не доходившей до колена, и пиджачка с глубоким вырезом спереди. Ткань плотно обтягивала ядреное тело, подчеркивая “прелести” Сидоровой. Несомненно, любой японец, обожающий борьбу сумо, нашел бы Наталью Александровну невероятно привлекательной. Но мы, как говорится, не японцы, и сумо не наша национальная борьба. Олегу стоило немалого труда пробормотать:

– Ты просто великолепна, дорогая.

– Нравится? – кокетливо произнесла Наталья, пытаясь грациозно повернуться на высоких каблуках. – Мне в бутике, – она сделала ударение на первом слоге, – продавщица сказала, что у Аллочки точно такой же. Их всего три на всю Москву. Один Филипп подарил Алле, второй – у жены лаосского посла, а третий – у меня. Повезло, что я его вовремя заметила в переходе метро возле “Детского мира”. Тем более что я его за полцены купила в распродажу. Миленький, правда?

Олег молча закивал, боясь рассмеяться ей в лицо. Ну и дура, за полцены, в распродажу, в переходе метро... За такую цену можно что-то стоящее купить, настоящее, а не фуфло поддельное... Нет, если все жители Тулупинска такие идиоты, каждый час промедления смерти подобен. Надо скорее начинать работать!

Олег, сам того не замечая, стал напевать песенку из детского фильма про Буратино: “Несите ваши денежки... заройте ваши денежки, на поле, поле, поле чудес!”

– Олежек, ты что? Сам с собой разговариваешь? – произнесла Сидорова, в последний раз поглядевшись в зеркало.

– Да, прекрасно, замечательно, – отозвался Олег, не слыша ее вопроса.

Женщина приняла его рассеянность за ступор, вызванный восхищением ее персоной, обернулась и потрепала Олега по щеке своей пухлой ладошкой, похожей на ласт морского котика или тюленя.

– Вперед, мой пупсик, сначала по делам, потом в женский клуб. Я тебе о нем по дороге расскажу. Да, ты машину водишь? – на ходу поинтересовалась она. – Мне бы не хотелось брать шофера, лишние уши и глаза нам ни к чему.

– Вожу все, что движется, от трактора до “Мерседеса”, самолетом управлять не пробовал, но при желании смогу, – пошутил Парамонов, открывая дверь перед Натальей Александровной.

Та восприняла его высказывание на полном серьезе:

– А что, это мысль. У нас за лесом аэроклуб есть. Если хочешь – поучишься, арендуем самолетик и будем летать в Тулупинск. В Америке это принято, я читала, – добавила она, мечтательно закатив глаза к небу.

– Ага, кукурузник зафрахтуем, – усмехнулся Олег.

– Зачем кукурузник? У нас здесь кукуруза не растет, чем мы его заправлять будем? Нам надо что-нибудь на бензине или на керосине, на худой конец. Нет, лучше на бензине. Керосин воняет сильно, – произнесла она, открывая гараж.

В просторном светлом сухом гараже стояли машина и мотоцикл. Машина была так себе, обычная иномарочка, каких пруд пруди, без особых излишеств. На таких сплошь и рядом рассекают родные просторы зажиточные слои нашей необъятной родины, косящие под “новых русских”. А вот мотоцикл был самый настоящий “Харлей из Девидсонов”, на таких рассекают территорию Америки крутые байкеры.

Олег, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться к этому чуду, с деланным равнодушием спросил:

– Откуда у тебя этот драндулет? На рыбалку ездишь?

Сидорова скорчила недовольную мину:

– Да так, хотела зятьку подарочек сделать, давно еще... Да только этот говнюк вовремя сущность свою гнилую показал, теперь это железо стоит тут, гараж захламляет. Едем, некогда болтать, – напомнила она о предстоящих деловых визитах.

Олег распахнул перед ней дверцу машины и уселся на водительское место. На заднем сиденье лежала водительская фуражка – в таких в кино развозят американские водители своих хозяев. Олег натянул на голову фуражку и произнес:

– Куда изволите, мадам?

– Прямо, – ответила Сидорова, погруженная, видимо, в воспоминания о своем зяте.

“Интересно, чем он ей не угодил? – подумал Олег, разглядывая суровую складку, залегшую между бровей Сидоровой. – Надо у Насти осторожненько расспросить, на всякий случай, чтоб не вляпаться”.

До Тулупинска добрались довольно быстро, дорога была ровной, асфальт хороший. Движение застопорилось в самом Тулупинске, начались пробки, объезды, ремонты дорог, выбоины, светофоры, дэпээсовцы, желающие вкусно и часто кушать, и прочая ерунда, которая осложняет жизнь любому владельцу авто в любом мало-мальски большом городе.

Первая половина дня прошла в плодотворных блужданиях по важнейшим для делового человека учреждениям: банки, городская администрация. Сидорова всюду как бы невзначай заговаривала о бизнесе Олега, раздавая его визитки с номером мобильного телефона, приглашая нужных людей на небольшой пикничок в честь хорошей погоды и ее возвращения. Спустя два дня физиономию Олега узнавали во всех учреждениях, где собирались тулупинские бизнесмены. Однако уже в первый день Парамонов понял, что связи Сидоровой и ее влияние не так уж огромны, как она это себе представляла. На уровне заполяновских обитателей Наталья Александровна, безусловно, была видной фигурой. Но вот поляновские существовали в других сферах, высшего порядка, и деньги крутили гораздо крупнее. Это Олег отчетливо понял после посещения женского клуба, куда в первый же “рабочий” день потащила его Сидорова.

Женский клуб был самым современным заведением красоты в Тулупинске. Государство в государстве. Здесь были сауна, массажный салон, бассейн, тренажерные залы, парикмахерская, солярий, маникюрные кабинеты, ресторан, ювелирный магазин, зимний сад, магазин модной одежды, стоматолог, адвокатское бюро, детская комната, кинотеатр и даже библиотека, в которой не было ни одной книги, зато журналы на любой вкус, цвет, фасон, для женщин любой ориентации, любой профессии и любого вероисповедания.

Женщине, имеющей средства (собственные, родительские или мужа), конечно же, здесь было чем заняться с утра до самого вечера. Привести себя в порядок, отдохнуть от детей, приобрести дорогую безделушку, составить брачный контракт или развестись – и все это не выходя из женского клуба. Мужчины, разумеется, имели право посещать это заведение, за исключением пары кабинетов, вроде тех, где занимаются депиляцией и еще тем, что должно быть скрыто от мужских глаз. Однако мужья здесь бывали редко, зато любовники – постоянно. Сидорова потому и тянула Олега в клуб, чтобы продемонстрировать товаркам свое новое при – обретение. Олегу же она сказала, что здесь собираются жены и любовницы всех влиятельных мужчин города, знакомство с ними, конечно же, поможет Олегу в налаживании деловых связей.

В женском клубе бывали как заполяновские, так и поляновские дамы, но держались они особняком, двумя группками. Каждая группа занимала свою половину бассейна, свою половину тренажерного зала, свои столики в баре и ресторане. Заполяновские люто ненавидели поляновских, те же снисходительно смотрели на своих сестер “победнее”. Олег сразу уловил это разделение территории, оценил качество драгоценностей, прикид, стоимость автомобилей, на которых приезжали поляновские, и сделал вывод: с Сидоровой пора расставаться, она вывела его на орбиту, теперь надо искать станцию стыковки помощнее. В кратчайший срок навести справки и подобрать кандидатуру.

Два часа, проведенные в клубе, принесли много ценной информации, Олег ухаживал за дамами, приносил из буфета холодное шампанское, шоколад, помогал выбирать подарки, раздавал комплименты и слушал, слушал, слушал. Через два часа он знал, кто входит в двадцатку самых богатых и уважаемых людей Тулупинска (это были в основном все, кто большую часть года проводил в Поляновке), знал по именам всех крупных чиновников Тулупинска, их любовниц, их слабые стороны и пристрастия, места проведения отдыха: Кандуновские бани, стриптиз-клуб “Бахчисарайский фонтан”, казино “Золотой ключик” и местный ипподром.

В этой двадцатке были три женщины: одна – вдова местного авторитета, вторая – любовница члена правительства, третья – настоящая бизнес-леди, собственными руками сделавшая себе состояние, вложенное в недвижимость, предприятия по всему земному шару. Дама половину жизни прожила за границей, вернулась в город, где родилась и выросла, и решила здесь обосноваться. В Тулупинске она проводила всего лишь часть года – осень и весну, лето – в Поляновке, зиму – в Париже, Милане, Мадриде и так далее.

В течение нескольких дней Олег активно знакомился с деловой и светской жизнью Тулупинска. Тулупинцы оказались на удивление доверчивыми и наивными. Они охотно выслушивали проекты Олега, советовали, куда вложить деньги, обещали поддержку и финансирование его проектов в случае надобности. Олег примечал, мотал на ус, очаровывал жен, любовниц, дочерей и тещ, справедливо полагая, что путь к кошельку бизнесмена лежит через его ближайшее женское окружение. Буквально через несколько дней Олег взял свой первый в Тулупинске кредит, его поручителями были Сидорова и две ее соседки по Заполяновке. Сумма не бог весть какая (Наталья Александровна не могла, да и не любила рисковать по-крупному и поручилась только за эту цифру), в былые времена через его руки проходило и больше. Но первый кирпичик в пирамиду его финансовой независимости был заложен.

Олег, стараясь избегать проявления пылких чувств Сидоровой, ссылался на занятость в делах, уходил рано, приходил поздно. Даже в те дни, когда он появлялся к ужину, ночи Олег ухитрялся проводить в другом месте. А именно в Поляновке, куда каждую ночь отправлялся на “Харлее”, дождавшись, когда Сидорова заснет.

Поскольку следующим в его планах числился населенный пункт, именующийся Поляновкой, вернее, его дамы, способные открыть ему доступ к большим деньгам, Олег решил изучить вопрос с низов. С обслуживающего персонала. Замахиваться на секретарш, компаньонок, домашних учительниц он пока не решался. План Олега, как и все гениальное, был прост. Попасть, если понадобится, в большие дома через кухню или прачечную. Там работали местные поляновские девчата, грезившее о принце, который увезет их в Тулупинск. Появление Олега в один из вечеров в единственном месте развлечения для малоимущих слоев населения – поляновском Доме культуры, именующемся в простонародье – клуб или дискотека, произвело фурор.

Затянутый в кожу красавец-мотоциклист мог оказаться как раз тем самым принцем на белом коне. Олег был гвоздем вечера – при желании он мог бы увести всех этих рыженьких, черненьких, худеньких, толстеньких, как музыкант с волшебной дудочкой в одной из сказок, который с помощью этого незатейливого инструмента увел из города всех детей. Однако Олег не пытался попасть в Книгу рекордов Гиннесса таким образом, сеанс одновременных свиданий не являлся его целью. Его задачей был сбор информации. За несколько ночных поездок в Поляновку Олег собрал массу ценнейших сведений, покорил сердечки целой дюжины девчонок и исчез, словно ветер в поле, оставив о себе только воспоминания.

Олег был готов действовать. Деньги он имел, планы тоже.

Предстояло разыскать Толстого и Скелета, открыть счет в каком-нибудь банке и собирать, собирать, собирать денежки, которые жители Тулупинска и его окрестностей понесут ему на блюдечке. Сами в очередь встанут.

Парамонов уже снял в городе хорошенькую квартирку, присмотрел небольшую фирмочку. Просили за нее сущие копейки, фирма занималась всякого рода консультативными услугами, покупками-перепродажами, ни в каких аферах не участвовала. Пора было приступать к самостоятельной жизни. Оставалась одна проблема – Сидорова. С ней нужно проститься по-хорошему, так как его положение пока еще зависит от ее друзей и подруг. Олег ломал голову, прикидывая и так и этак, каким образом избавиться от своей “покровительницы”. Помог случай.

Вернувшись из Тулупинска пораньше, чтобы сказать последнее прости, Олег застукал Наталью Александровну в объятиях какого-то парня – как потом оказалось, ее нового инструктора по плаванию.

Наталья Александровна в вызывающем бикини, которое на ее теле скорее вызывало ужас, нежели какое-либо другое чувство, лежала в шезлонге, возле нее на коленях стоял молодой человек, натирающий необъятную спину Сидоровой каким-то кремом. Наталья, блаженно щурясь, что-то тихо говорила.

Последнюю фразу и услышал Олег:

– О... мой пупсик, я тебя обожаю!

Парамонов тут же использовал пикантность ситуации, размахнулся и запустил “дипломатом” в садовый столик, стоящий под тентом. На столике, накрытом на две персоны, в ведерке со льдом стояла полупустая бутылка шампанского, остатки закусок.

Столик качнулся и опрокинулся, посуда с грохотом попадала наземь. Полуобнаженный мужик от неожиданности шлепнулся на Наталью Александровну, шезлонг не выдержал массы двух разгоряченных тел и хрустнул, увлекая Наталью и ее гостя на пол. На шум выскочила Настя.

– А-а-а-а, дерр-ржите меня, держите меня, – дико вращая глазами, заорал Олег. – Изменница, держите меня, я убью его, разорву, задушу! – рычал он, размахивая руками.

Настя кинулась на Олега и повисла у него на плечах, пытаясь удержать.

– Дайте мне нож, я застрелюсь, нет, лучше яду, я утоплюсь!!! – кричал Олег, пытаясь стряхнуть с себя повариху.

– Помогите! Караул! Убивают! – истошно вопила Наталья Александровна, стараясь выбраться из-под шезлонга и тренера по плаванию.

Соседи и прислуга, привлеченные истошными воплями, прильнули к заборам с обеих сторон, но разнимать скандалящих не торопились. Нечасто в Заполяновке можно развлечься подобным образом, происходящее будоражило кровь получше сериалов. Соседи строили догадки, что случилось, кто виноват. Кто-то злорадствовал, кто-то жалел, кто-то азартно давал советы: куда бить, куда бежать, что делать.

Наконец на вопли из гаража выбежал шофер, он помог Сидоровой подняться с земли, шуганул непрошеных зрителей и привел в чувство Олега.

– Олежек, это совсем не то, что ты думаешь, вернее, не совсем то... – пыталась объясниться Сидорова. – Это Вася, мой тренер по плаванию. Я решила научиться плавать... Вот и все. Он у нас уже несколько дней, просто ты был страшно занят...

– Вася? – подняв бровь и саркастически усмехнувшись, произнес Олег. – Уже несколько дней? Понятно! И где ты его “выловила”, этого пловца?

– Где? В баре, нет... в... спортклубе, в баре спортклуба, – оправдывалась Сидорова. – Олег, Олежек, ты сам виноват... твои дела... Тебя нет... А я живая женщина... – призналась наконец-то Наталья. – Вася, он тоже детдомовский, и я тоже напомнила ему...

– А я-то, идиот, считал вас, Наталья Александровна, идеалом... Вы позволили мне полюбить себя, а теперь оттолкнули... Да, вы похожи на мою мать, но только в другом. Она – родила и бросила, вы – полюбили и обманули... – с пафосом, достойным шекспировских героев, произнес Олег. – Я не могу оставаться здесь... Прощайте, вы были самым прекрасным в моей жизни.

Сидорова, обрадованная, что мордобоя с кровопролитием не будет, не протестовала:

– Пупсик, я не хотела тебя обидеть. Если понадобятся деньги, я всегда готова помочь! Возьми с собой все, что захочешь, на память, – добавила она, осторожно укладывая в шезлонг свое большое тело для дальнейшей процедуры натирания кремом.

– Василий, я вся горю... Мажь дальше, – скомандовала она, закрывая глаза.

Олег быстрыми шагами двинулся к дому, стараясь скрыть ликование. Хорошо пошло! И от этой “бегемотихи” освободился, и своим делам не навредил. Парамонов, прежде чем собрать свои вещи и покинуть дом, направился в кабинет к Сидоровой – нужно было просмотреть кое-какие деловые бумаги Натальи Александровны, в его планах она была первым кошелечком.

Возможно, читателю покажется неэтичным поступок Парамонова, но он с детства был приучен к мысли, что разделение на женщин и мужчин – чистая условность, которой придерживается небольшая группа особо щепетильных товарищей. Мир давно разделился на везунчиков и банкротов, лохов и прожженных мошенников. Помоги себе сам, успей вперед конкурента. Все обманывают: банки – вкладчиков, правительство – граждан, жены – мужей, дети – родителей. Только одни по-крупному, другие – так, мелочь по карманам тырят.

Олег оглядел апартаменты, ставшие для него на пару дней пристанищем, но ни сожаления, ни горечи не испытывал. Впереди его ждала новая интересная, бурная жизнь, в которой он, Олег Константинович Парамонов, добьется-таки своего.

Олег вышел из дома, прошел к гаражу и решил забрать на память “Харлей”. Не пешком же ему тащиться, тем более что Наталье эта зверь-машина без надобности, а ему пригодится.

“Уважаемые граждане и гости города Тулупинска! Только сегодня и только один день в нашем городе дает оздоровительный сеанс известный знахарь, белый маг, экстрасенс, потомок тибетских лам, ученик известного белого мага Юлия Конго Ибн-бетта-шао-линь! Приобретайте билеты у наших распространителей, и вы не пожалеете. Ветеранам Отечественной войны 1812 года, пенсионерам отряда космонавтов, грудным младенцам и беременным пожилым женщинам – скидки. В конце выступления маг и экстрасенс проведет серию консультаций. Полнейшее излечение от икания, изжоги, потливости ног, предотвращение нежелательной беременности, самопроизвольного слюноотделения, лечение слабости, возвращение ушедших мужей, удачи, денег, кошек и собак, хомячков, укрощение свекровей и тещ! Ждем вас по адресу: бывший клуб “Красный текстильщик”.

На это объявление Олег наткнулся совершенно случайно, когда потерял всякую надежду найти Толстого со Скелетом. Уже несколько дней он бродил по вокзалу и близлежащим окрестностям, расспрашивал деда Митрича, не видел ли тот эту парочку, прогуливался по злачным местам – все безрезультатно.

“Неужели я ошибся и Толстый со Скелетом – не профессионалы? – рассуждал Олег. Еще ни разу чутье, спасавшее ему жизнь, помогавшее выпутываться из сложных ситуаций, подсказывавшее замечательные комбинации, его не подводило. – Люди, зарабатывающие на жизнь аферами, никогда не перестанут ими заниматься. Это все равно что перестать дышать, или не петь в ванной, когда принимаешь душ, или не чесаться, когда зудит”.

Выходит, чутье Олега дало сбой. Сладкой парочки нигде не было видно. Может, они гастролеры и покинули гЪрод после столкновения с пацанами Кондрата? И вот, потеряв всякую надежду разыскать аферистов, Олег вдруг наткнулся на вышеупомянутое объявление.

Гарантии, что за сложным псевдонимом “Ибн-бетта-шао-линь” скрывались Толстый со Скелетом, не было. Зато Олег не сомневался, что объявленный сеанс – чистой воды мошенничество. До боли знакомые обороты речи, ссылки на известных лиц, обещания – все указывало на то, что в городе работают коллеги. Правда, он уже давно не занимался такими вещами, в крупных городах мода на экстрасенсов прошла, фамилии Чумака, Кашпировского почти стерлись из памяти неблагодарных потомков. Однако в небольших городах всевозможное знахарство и экстрасенсорика в малых дозах могли принести определенную прибыль.

Олег отправился в бывший “Красный текстильщик”, чтобы убедиться в правильности своих догадок. Клуб находился на окраине Тулупинска, раньше он принадлежал одноименному заводу – “Красный текстильщик”, процветавшему в эпоху, которую сейчас принято называть застойной и консервативной. Теперь на фабрике “Красный текстильщик”, одной из немногих, шили пионерские галстуки.

Возможно, те из читателей, чье детство и отрочество пришлось на постперестроечные годы, даже не знают, что это такое, но старшее поколение, безусловно, помнит. Треугольный кусочек кумача, аккуратно обработанный со всех сторон, был не просто красной тряпицей, а считался частицей красного знамени, символом эпохи, атрибутом пионерского детства. А символы в те времена оплачивались хорошо и требовались в большом количестве. Галстуки повязывали не только малым детям, но и почетным пионерам – пенсионерам всесоюзного значения, космонавтам, артистам, гостям зарубежья. Фабрика отгрохала шикарный по тем временам трехэтажный клуб, имела пионерский лагерь, санаторий, профилакторий, детский сад, общежития и даже собственный стадион.

Однако время пионерии закончилось, пионерские галстуки канули в Лету, государственные дотации прекратились, фабрика стала шить красные спортивные майки и трусы, но увы! Рабочих сокращали, зарплату задерживали. Все мало-мальски ценное пришлось продать: с молотка пошли бывший пионерский лагерь, садик, стадион, профилакторий, общежития. Остался только клуб. На трехэтажное здание на окраине города, к тому же давно – не ремонтированное, покупателей не нашлось. Клуб числился на балансе полумертвой фабрики. Часть помещений сдавали в аренду, на третьем этаже жили те, кто лишился общежития, но все еще служил на фабрике.

– Идиоты, – пробормотал Олег, разглядывая клуб, – на что они рассчитывают?

Олегу было достаточно одного взгляда на собравшуюся толпу, чтобы подсчитать, сколько здесь можно заработать. Получались сущие копейки. Нет, народу собралось много, но в большинстве своем это были работяги с прекратившего свое существование “Красного текстильщика”, мелкие служащие, домохозяйки и дети. Среди общей массы выделялась небольшая прослойка с характерными загорелыми обветренными лицами – челночники, хозяева коммерческих лотков. Сидели они ближе к сцене, на местах подороже.

Зал, когда-то огромный и величественный, сейчас выглядел жалким. Половина лампочек в люстрах не горела, когда-то кожаные сиденья были кое-где аккуратно зашиты, обтянуты материей, смахивающей на ту, что висела на сцене. Плюшевый занавес, побитый молью, с вытертыми золотыми кистями по бокам смотрелся как декорация к пьесе Горького “На дне”.

Если бы не дело, Парамонов давно покинул бы это унылое заведение. Он несколько раз вставал со своего места покурить, заглянул в буфет, вернее, его подобие. Три столика, лоток с газировкой, пивом, шоколадными сырками, чипсами и чупа-чупсами.

Наконец зрители расселись по местам и началось действие. Свет погас, откуда-то сверху послышалась музыка, перешедшая в хрип – магнитофон зажевал кассету. Наверху, вероятно, пытались ее заменить, свет не включали. Недовольные зрители начали улюлюкать, свистеть, требуя света или зрелищ. Рядом с Олегом кто-то завозился, послышалось чье-то пыхтение, и звонкий девичий голос крикнул: