ЗОЛОТОЙ УТЕНОК

Ранним утром на вокзале провинциального города Тулупинска, чьи жители себя провинциалами не считали, появился молодой человек весьма примечательной наружности. Высокий блондин с чуть вьющимися волосами, голубыми глазами, спортивной фигурой, в хорошо сшитом костюме, неопределенного возраста. Неопределенного потому, что лицо его постоянно менялось. За ним тянулся шлейф умопомрачительного аромата не то “Кензо”, не то “Хуго Босс”. Во всяком случае, по запаху можно было определить, что молодой человек не из простых, не из рабоче-крестьянских.

– Прошу, – протянул он руку кому-то выходящему из СВ поезда, прибывшего в Тулупинск прямо из Москвы. На перроне появилась солидная дама с тройным подбородком, здоровенными бриллиантами в ушах и усиками на верхней губе. Несмотря на дорогой прикид “от кутюр”, явно из столичных бутиков, дама смахивала на буфетчицу времен застоя. То ли маленькие, заплывшие жиром глазки, то ли огромные каменья в ушах и россыпь колец на пальцах, то ли выражение лица выдавали в женщине работника торговли, удачно разбавлявшего в свое время пиво или торговавшего дефицитом.

Дама конфузливо улыбнулась, но за предложенную руку взялась и с грациозностью беременной слонихи выпорхнула на грязный, заплеванный асфальт. Следом за ней появились объемистые кожаные чемоданы. Женщина поискала глазами носильщика, однако в этот ранний час носильщики еще крепко спали в своих постелях. Они пропустили приезд в город Тулупинск нашего героя, а значит, не появятся и на наших страницах.

– Тьфу ты, черт! – воскликнула женщина. – Придется тащить все на себе. Зятек тоже не соизволил оторвать свой зад от кровати...

– Мадам, какие пустяки, я с удовольствием помогу вам, – произнес молодой человек. – С радостью сделаю все, что вы пожелаете, – добавил он, покрываясь легким румянцем.

Молодой человек перекинул через плечо свою спортивную сумку – других вещей у него не наблюдалось – и подхватил баулы женщины. Широким шагом двинулся к выходу в город, женщина на своих коротеньких ножках засеменила вслед за ним.

Они вышли на стоянку такси, где полусонные водители поджидали своих пассажиров.

– Сюда, сюда... – наперебой зазывали они, жадно разглядывая парочку. В их головах дружно работали счетчики – какую сумму назвать, чтобы не продешевить.

– Вам куда? – спросил молодой человек, обернувшись.

– В Заполяновку, – произнесла она с таким видом, будто жила в районе Кремля.

Молодой человек кивнул и обратился к первому же водителю:

– Шеф, в Заполяновку. Сколько?

Водитель прикинул стоимость костюма парня, количество вещей, драгоценности его подружки и назвал фантастическую сумму.

– Ты чего? С катушек съехал?! Да мы за эти деньги только что из Москвы приехали. Да я за такие бабки вертолет зафрахтую!

– Фрахтуй, – сплюнув на пол, спокойно отозвался водитель. – Дешевле все равно никто не повезет.

– Ну у вас в Тулупинске и цены, – повернулся молодой человек к своей спутнице. – Круче, чем в столице будут.

– Олежек, что вы хотите, за все надо платить. У нас в Заполяновке чудесный воздух, сосны, озеро... Только добираться далековато, – произнесла она медовым голосом. Шагнула к машине и, скорчив недовольную мину, базарная торговка как завопила: – Ты лохов в другом месте поищи!!! Сходи в психдиспансер, проверься, придурок! А лицензия на извоз у тебя есть, а техпаспорт? Распустились, шакалье, честному человеку жизни не стало! Ты зенки на меня не пяль, не пяль! – наступала она мощным бюстом на водителя, словно желая раздавить несчастного.

Водитель, озираясь по сторонам, ища защиты у собратьев по ремеслу, пятился мелкими шажками, пока не был приперт к стене вокзального здания. Когда между ним и бюстом потенциальной пассажирки осталось не больше сантиметра, водитель сдался. Деньги нужны только живому. Мертвому ни баксы, ни рубли, ни тугрики ни к чему.

Водитель назвал сумму втрое меньше прежней, более реальную. Но и она показалась молодому человеку завышенной.

– Наталья Александровна, давайте я у кого-нибудь еще спрошу, – проговорил молодой человек, разглядывая соседние машины.

– Садитесь, садитесь, я заплачу, – изящно махнув огромной ластообразной ручкой, произнесла женщина. – Я вас не отпущу. Такого симпатичного, в незнакомом городе. Не прощу себе, если с вами что-нибудь случится. По улицам бродит столько агрессивных одиноких женщин. – Наталья Александровна по-матерински похлопала Олега по упругой чисто выбритой щеке, только взгляд у нее при этом был далек от материнского, а губы сложились в плотоядной улыбке, будто перед женщиной стоял не молодой человек, а торт с кремовыми розочками.

– Спасибо, Наталья Александровна, но я в гостиницу, мне вас, право, неудобно стеснять, – произнес Олег, пристраивая в багажник вещи женщины.

– Нет, нет и нет! – поспешно ответила она, схватив молодого человека за руку. – Не могу же я ехать одна так далеко. – Она привлекла молодого человека к себе и в ухо ему зашептала: – А вдруг водитель – сексуальный маньяк? Я женщина слабая... Меня обидеть всякий может.

Олег оглядел мощную фигуру Натальи Александровны – если уж кого защищать, так это шофера, который все еще стоял у стенки, боясь пошевелиться. Однако молодой человек подхватил игру, предложенную женщиной.

– А вы не боитесь, что я могу оказаться маньяком? – шепнул он на ухо женщине, пожав ее пухлую ладошку.

– Вы? – наигранно удивилась Наталья Александровна, попытавшись принять наиболее сексуальную на ее взгляд позу – закинув бревноподобную ногу на ногу, она оголила в разрезе пухлые коленки и откинулась на спинку сиденья. – В таком случае вы о-очень симпатичный маньяк, и я готова стать вашей и только вашей жертвой, – пробормотала она, закатив глаза.

Эффект от разыгранной – сцены был несколько смазан стуком дверцы машины, которую захлопнул за собой водитель, забравшийся в салон.

– Ну что, едем? – произнес он, не оборачиваясь.

– Да-да, – отозвалась пассажирка. – Олег, сейчас же в машину! Женские капризы нужно выполнять, – противным тоном произнесла она, похлопывая рукой по сиденью рядом с собой.

Олег улыбнулся, лицо его приобрело задорное мальчишеское выражение.

– Я подчиняюсь только для того, чтобы не расстраивать вас, – ответил он, усаживаясь рядом с женщиной.

Всю дорогу до Заполяновки Наталья Александровна никак не могла угомониться. То просила открыть окно, то закрыть, то ехать быстрее, то медленнее. Олег с готовностью исполнял каждую ее прихоть, словно всю жизнь готовил себя к этой миссии. Где-то на середине пути Наталья Александровна потребовала остановить машину и захотела размять ноги. Олег проворно вскочил, любезно распахнул дверцу с ее стороны, подал руку и помог выбраться из салона. Наталья Александровна потребовала воды, и Олег обратился к водителю. Тот достал пластмассовую бутылку минералки и протянул молодому человеку.

– Что ж это у вас мамаша такая беспокойная, нервная?.. В ее возрасте... – Конец фразы застрял у водителя в горле. На него не мигая в упор смотрели глаза молодого человека. Взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Водитель быстро сообразил, что сказал лишнее, закашлялся и отвернулся.

Спустя полчаса такси остановилось у двухэтажного особнячка, смахивающего на мавзолей, казино и крепость одновременно. Пока женщина расплачивалась с водителем, Олег вытащил из багажника ее объемистые сумки и остановился перед двухметровыми железными воротами, выкрашенными в синий цвет. На воротах красовалась отполированная металлическая табличка: “Наталья Александровна Сидорова”. Молодой человек, задумавшись, замер. Виделось ли ему собственное имя на этой табличке или что-то другое, об этом можно было только догадываться.

Из задумчивости его вывел голос Сидоровой:

– Ну вот мы и дома, Олеженька.

– Ну, Наталья Александровна, вы сказали, что у вас “домик”, а у вас хоромы, Тадж-Махал какой-то, – произнес молодой человек.

Восхищение его было немного наигранным, но женщина, очень довольная, этого не заметила.

– Ты еще внутри не был, у меня вся сантехника финская, мрамор, позолота... люстра хрустальная из запасников Пушкинского музея, – расхвасталась Сидорова. – Сейчас увидишь, я только сигнализацию отключу.

Наталья Александровна достала связку ключей, открыла ворота, привстав на цыпочки, щелкнула тумблером, и двор осветился сотней лампочек. Олег внес чемоданы внутрь, оглядываясь по сторонам и не переставая восхищаться. Сам исподтишка саркастически усмехался.

Дорожка, ведущая к дому, была выложена белым кафелем, в центре двора стояло сооружение, напоминающее фонтанчики в парках отдыха. Бетонный круг, выложенный морскими ракушками, в центре – бронзовая уродливая рыбина, выплевывающая струйку воды, рядом копия фигуры знаменитого писающего мальчика, лицом очень походившего на Наталью Александровну, как будто скульптор хотел над ней подшутить.

– Нравится? – деланно-равнодушным тоном спросила Сидорова.

Молодой человек молча кивнул, боясь раскрыть рот, чтобы не расхохотаться.

– Точная копия фонтана в... – Женщина наморщила лоб, пытаясь вспомнить название города, где стоит такой же мальчуган. – Ладно, сейчас не вспомню, но я туда скульптора в командировку отправляла. Но я тебя заболтала, поднимайся в дом.

Олег последовал за хозяйкой, цокающей каблучками по кафельной дорожке.

– У меня домработница и повар, правда, они вернутся только послезавтра... Так что мы с тобой будем предоставлены сами себе, – “предоставлены сами себе” она подчеркнула особо. – Сейчас я покажу тебе твою комнату, заодно познакомишься с домом, – проговорила она, увлекая Олега по широкой лестнице. Сидорова распахивала дверь в каждую комнату, демонстрируя Олегу богатство обстановки.

Внутреннее содержание дома соответствовало наружному. Все блестело, искрилось, сверкало, переливалось. На окнах висели бордовые бархатные (а может, под бархат?) портьеры, мебель в стиле рококо, ампир и прочей псевдостарины. Создавалось впечатление, что дом Натальи Александровны – запасник какого-то музея. Вдоль стен стояли разнообразные столы: консоли, столы-бюро с изогнутыми толстыми ножками, комодики, стулья с гобеленовой обивкой. Полки импортной стенки были заставлены хрустальными вазами и всевозможными безделушками.

Останавливаясь перед дверью очередной комнаты, Наталья Александровна произносила:

– А тут у меня такой же интерьер, как у Н., Л., С., Г., Д., – каждый раз назывались имена самых известных и богатых в стране людей, словно хозяйка дома была с ними на короткой ноге.

Эти люди, конечно же, не имели представления о существовании самой Натальи Александровны. Все эти интерьеры, содранные с картинок всевозможных модных журналов от “Домашнего очага” до “Стильных интерьеров”, отдаленно напоминали те, оригинальные, созданные лучшими, талантливыми декораторами и стилистами. Но Сидорова, равно как и ее соседки – подружки по Заполяновке, считала свой дом эталоном вкуса и изящества.

Наконец-то экскурсия завершилась, Наталья Александровна распахнула дверь в одну из комнат:

– А это у меня гостевая. Вот тут ванная, туалет. Вот бар, телевизор, видео. Вот тут пижама, мне кажется, этот цвет тебе очень пойдет. А вот тут... дверь моей спальни, так что, если что понадобится, заходи. Мы с тобой всю ночь проговорили в поезде, сейчас еще совсем рано, постарайся заснуть. Хотя я, наверное, не смогу.

– Наталья Александровна, спасибо... – произнес Олег, краснея в очередной раз.

– Ну-ну, какие пустяки, – произнесла женщина, вынося из комнаты свою монументальную фигуру.

Олег прикрыл за ней дверь и вздохнул с облегчением:

– Убралась наконец, зараза.

Он разделся, прошел в ванную, принял душ. Следовало подготовиться ко второй части плана, менее приятной. Олег вздохнул: ну почему деньги обычно бывают у противных старух? Олег, обмотавшись огромным махровым полотенцем, вернулся в комнату, достал из бара бутылку, бокал и устроился в кресле напротив окна, раздумывая о своем житье.

Почему так устроена жизнь? Только налаживается быт, обзаводишься полезными знакомствами, веселой компанией, в карманах начинают приятно похрустывать купюры, и вдруг – бац! Трамвай идет в парк, попрошу граждан пассажиров освободить салон.

Вот и в этот раз все начиналось хорошо. Благодаря парочке необременительных трюков на грани законности – двум одновременным романам с пожилыми богатыми вдовушками он, Олег Константинович Парамонов, жил в свое удовольствие, сорил деньгами, играл в казино, вкусно и сытно питался, любил женщин и играл в карты. И дернул же его черт сесть в тот день за карточный стол с известным всей Москве и ее окрестностям человеком и неизвестным только ему, Олегу Константиновичу, поскольку человек тот “блистал” на столичных тусовках совсем недавно.

Наметанный взгляд Олега сразу уловил его в толпе посетителей казино “Русская рулетка”. Ничем не примечательный, с простоватой внешностью, грубоватыми манерами, в мешковатой одежде, он смахивал на командированного, приехавшего из глухой провинции по казенным делам и случайно забредшего в столь злачное место. Внимание Олега привлекла тугая пачка банкнот, распиравшая потертый дерматиновый бумажник. Лоха необходимо раскрутить на бабки, решил про себя Олег.

Олег, пришедший со своей спутницей, пятидесятилетней вдовой известного столичного стоматолога, с тоской наблюдал, как его дама проигрывает небольшие суммы. Цецилия Львовна ставила по одному-два жетона в разные сектора, с замиранием сердца следила за полетом шарика и взвизгивала от огорчения или удовольствия в зависимости от того, что выпадало. Играть на свои Олег не хотел, а Цецилия сегодня желала играть сама.

Олег уже пропустил несколько рюмок в баре, бесцельно бродил между столиков, взял парочку телефончиков. Цецилия, которая на сегодняшний момент была его постоянной дамой, домой не торопилась. У Олега же на этот вечер было намечено еще одно развлечение: совсем недавно у него начался роман с хорошенькой парикмахершей в элитном салоне, куда он частенько хаживал. Сегодня свидание было назначено на одиннадцать, но прежде он должен был проводить Цецилию домой и пожелать ей спокойной ночи. Отказываться от нее он пока не собирался, хотя за последний месяц Олегу удалось сколотить кругленькую сумму. Олег мечтал получить коллекцию золотых монет, доставшуюся богатой вдовушке от мужа. Цецилия как-то обмолвилась, что хочет передать ее музею. Олег уже готовил небольшую комбинацию, в результате которой эти монеты будут поделены между одним работником музея и им. Так что бросать Цецилию сейчас было бы глупо.

Олег заметил, что за одним из столиков началась игра. Именно туда направился потенциальный клиент Олега. Он присел за столик, оглядел партнеров, чьи способности успел изучить за время постоянного хождения в “Русскую рулетку”. Все сидевшие за столом были середнячками, пенсионеры всесоюзного значения, бывшие министры и завмаги. Сердце Олега екнуло, когда он увидел купюры в руках забавного толстячка. Чутье, никогда не подводившее Олега, сыграло с ним злую шутку, оно его не просто обмануло, оно его по-крупному подставило.

Нет, вначале все складывалось удачно. Олег несколько раз выиграл и довольно прилично. Ему бы встать и уйти, сказать, что его даме пора домой, сказать, что разболелся живот или дома ждет морская свинка. Нет, он собственными руками продолжал тянуть себя на дно, игра увлекла его, ставки сделались крупнее, он проиграл всю свою наличность, распотрошил кошелек Цецилии, проигрывал все больше и больше, пока сумма долга не оказалась фантастически огромной. Но это было не самое ужасное. В начале игры было поставлено условие – оплата немедленная, при ее задержке каждые пятнадцать минут сумма увеличивалась на треть. Короче говоря, долг составлял такую кучу денег, что представить себе ее мог только человек с очень богатым или больным воображением. Ни таких денег, ни такого воображения у Олега не было.

– Ну-с, молодой человек, приятно было с вами посидеть, картишки пошвырять, пора и честь знать. Давайте рассчитаемся и разойдемся.

– Как рассчитаемся? – произнес побледневший Олег, который надеялся отыграться. – Рано же еще...

– Кому рано, а кому и пора, – ответил Иван Иванович, перестав улыбаться.

Теперь на Олега смотрел совершенно другой человек – жесткий, решительный, волевой и жутковатый.

– Денег, как я понимаю, у вас с собой нет? – произнес он, буравя Олега глазами.

Иванов кивнул, и за его спиной выросли два здоровенных мордоворота с лицами, которыми обычно пестрят страницы криминальной хроники.

– Н-нет, – ответил Олег, только сейчас осознав, во что вляпался.

– Понятно, сам был молодым, деньги в кармане не держались... Давай отойдем в сторонку, поговорим, – бросил он, направляясь к бару.

– Мне соку томатного, а ему... – Иванов обернулся к Олегу, приглашая сделать заказ, – что захочет, я оплачу. С меня как с выигравшего процент...

Олег отказался, в такой ситуации у него даже нектар застрял бы в горле.

– Говорят, ты к нам из дальних стран пожаловал, в гости, так сказать, – вдруг произнес старик, – а ведешь себя нехорошо. Нашим дела перебиваешь, дорожки затаптываешь, жалуются на тебя, не по понятиям живешь... За все платить полагается, сроку тебе три дня даю. Вернешь деньги – живи спокойно, только не забывай проценты отстегивать, а не вернешь...

“Идиот, как рыба на наживку, попался. А еще радовался, что все удачно складывается, деньги пришли, парочку дураков облапошил... Элементарной подставы не учуял... Придурок!” – ругал себя Олег. А что ему оставалось? Необходимо было драпать из столицы, пока руки и ноги целы. Вечером того же дня, проводив Цецилию до дому, прихватив на память о бурной страсти парочку золотых старинных монет из коллекции покойного мужа, – стоматологу монеты были уже ни к чему, а Цецилия и так ни в чем не нуждалась, – Олег, похватав свои вещички, бросился на вокзал. Лететь не решился: не то чтобы не доверял отечественным авиалиниям, просто не хотелось лишний раз светиться.

Иванов наверняка попытается его найти, нужно усложнить ему эту задачу. В том, что Иванов будет его искать, Олег нисколько не сомневался. Он успел навести справки у нужных людей. Иванов в криминальном мире звался Крематорием. О его жестокости ходили легенды, он был фанатом прежних порядков, ортодокс в своем роде. Неукоснительно следил за тем, чтобы все было по понятиям. Крематория боялись все: от крупных тузов до мелких шестерок. В общем, надо делать ноги, пока на них еще можно стоять и бегать.

Олег в мучительных раздумьях изучал расписание поездов. Куда податься? В принципе, ни в каком другом городе у него не было родственников. Олег был круглым сиротой в прямом смысле этого слова. Детский дом, который выпихнул его из родных стен, давно расформирован из-за недостатка финансирования, Олеги перекинули в один приют, затем во второй, третий, дождались совершеннолетия и отпустили на все четыре стороны. Примерно так или в этом роде рассказывал о своем собственном детстве Олег Константинович. Правда это или нет, остается только гадать. Достоверно одно: Олег – круглая сирота, и нигде никто его не ждет.

Все решил его величество Случай – изучая расписание, Олег заметил дородную хорошо одетую женщину. Она приказала носильщику остановиться и ждать ее, подошла к кассе и потребовала билет до какого-то Тулупинска. Олег нуждался в деньгах, а рядом находилась женщина, способная стать его очередным кошельком.

Олег сверился с расписанием: до прихода поезда оставалось сорок минут. Олег попросил у кассирши билет в то же купе. Так он познакомился с Сидоровой, и случилось это сутки назад.

Олег быстро нашел общий язык с соседкой – приятной и денежной дамой. Рассказал трогательную историю о лишениях и мучениях, представился коммерсантом, едущим в Тулупинск для налаживания бизнеса. Несколько намеков на то, что одинок и терпеть не может современных девиц, что сердцу милее и ближе дамы зрелого возраста. Только они любят бескорыстно и страстно, опытны в сексе и чем-то напоминают маму, которой так не хватало в детстве. Бутылка шампанского, демонстрация мужественного профиля, молодого загорелого накачанного тела, и Сидорова сдалась, даже не успев занять оборону. Ей в голову не пришло, что этот приятный, воспитанный, хорошенький, стеснительный молодой человек искусно обвел ее, даму опытную, вокруг пальца, заставил думать, будто она подчиняется собственным прихотям.

И вот теперь предстоит раскрутить эту тетку до денежно-баксового финала. Олегу необходима путевка в “высший” свет города Тулупинска, наличность и парочка-тройка богатеньких дурачков, чтобы пополнить кубышку. Олег Константинович – мастер своего дела, последний, так сказать, из джентльменов мошенничества и ловкачества. У него собственный кодекс чести, неписаных правил и обязанностей. Парамонова занимали исключительно те, кто нажил богатство неправедным путем, а также простачки, обладавшие кругленькими суммами. Первых Олег наказывал, экспроприируя награбленное. Вторых – учил не попадаться на удочку мошенников. Парамонов с брезгливостью относился ко всякого рода гопникам, грабителям с большой дороги, работавшим по принципу: сила есть – ума не надо. В мошенничестве он предпочитал оригинальность, нестандартность, некую фееричность. Олег Константинович считал, что мошенничество должно носить интеллектуальный характер. И последнее – Парамонов обычно оставлял своим жертвам что-нибудь взамен: воспоминание о бурном романе, небольшую безделушку, акции на участок где-нибудь на поверхности Луны или что-то в этом роде.

Поэтому ему придется расплатиться с госпожой Сидоровой по полной программе или хотя бы создать иллюзию выполненного долга/ Олег вздохнул и снова плеснул в бокал. Прислушался. Наталья Александровна что-то тихо напевала в своей комнате. Парамонов приоткрыл дверь в коридор, слова стали доноситься отчетливее... “Зайка моя, я твой тазик...”

Олег вышел в коридор и остановился у спальни Сидоровой, осторожно постучал. Пение смолкло, за дверью что-то с грохотом упало на пол, свет погас, затем снова загорелся. Олег терпеливо ждал разрешения войти.

– Кто там? – спросила хозяйка таким тоном, будто не догадывалась, кто стоит за дверью.

– Наталья Александровна, это... я... Олег. Можно войти...

– Минутку, я не одета, сейчас накину что-нибудь, – произнесла она томным голосом.

Дверь перед Олегом распахнулась, на пороге стояла Сидорова в прозрачном пеньюаре, отделанном черными кружевами. Монументальные формы хозяйки так и норовили выскользнуть из халатика, но хозяйку это ничуть не смущало.

– Наталья Александровна, не могу заснуть на новом месте, одиноко как-то, опять вспомнил детство, маму... – произнес Олег, старательно отводя глаза от колышущегося перед его носом бюста. – Извините, я помешал вам, пойду, простите... – Олег отступил на шаг.

– Нет, я не сплю! – поспешно воскликнула она. – Хотите выпить? У меня такая настойка есть, готовила по собственному рецепту. Рюмочку выпьешь – и на душе так хорошо становится... На травках и ягодах, чисто для здоровья, против бессонницы помогает, от простуды... Лекарство. – Не дожидаясь ответа, Сидорова подошла к шкафчику, достала бутылку и разлила по бокалам, стоящим на маленьком столике возле огромной кушетки, застеленной тканью под леопарда.

– Расскажи мне о СВОИХ ЖЕНЩИНАХ, – предложила она, подталкивая Олега к кушетке. – Наверняка у тебя была хоть одна... – Наталья Александровна развалилась на кушетке, так что полы ее пеньюара разошлись, явив взору Олега громадное колено и ножку, густо поросшую волосами.

Олег покорно сел рядом с мадам Сидоровой, взял бокал из ее рук, старательно изображая крайнюю степень смущения.

– Давайте лучше выпьем за вас, за прекраснейшую из женщин, встреченных мною, – сказал он и отпил из бокала.

Содержимое оказалось смесью чистейшего спирта с каким-то соком или вареньем. Кто б сомневался, что рюмка этого чудодейственного напитка способна излечить от сплина, хвори или бессонницы. Один-единственный бокал мог сбить с ног тренированного бойца алкогольного фронта.

Тост понравился Наталье Александровне, она залпом осушила бокал, не закусывая, не морщась, и налила себе еще. Олег, улучив момент, отправил содержимое своего бокала в кадку с пальмой, стоявшей возле кушетки. Сидорова, обнаружив, что бокал у Олега пустой, налила ему еще.

– У вас великолепный дом, – заметил Олег, – такое впечатление, что мы не в Тулупинске, а в Москве. Выпьем за вас – великолепную хозяйку...

Сидорова снова залпом осушила свой бокал. Щеки ее, и без того румяные, заполыхали, словно наваристый свекольник, глаза заблестели и превратились в щелочки, как прорези у почтового ящика, на губах блуждала улыбка, значение которой не понял бы только младенец-грудничок.

“Готова”, – подумал Олег, вознеся хвалу “лекарственному зелью”.

– Наталья Александровна, мне кажется, что... я не знаю, как сказать... Вы – идеал... Можно я... выпью с вами на брудершафт?

– Олежек, пупсик, – заплетающимся языком произнесла Сидорова, – дай я тебя поцелую... Давай на б...бу...брбр... брудершафт.

Олег быстренько наполнил бокал хозяйки, плеснул себе на донышко, чмокнул Сидорову. Наталья Александровна подтянула к себе Олега, прижав ручищами к своему теплому объемистому животу, и облобызала. Олег попытался высвободиться из ее могучих объятий, но результат получился обратным. Он, увлекаемый Натальей Александровной, упал на кушетку. Сидорова, придерживая его одной рукой, второй торопливо развязывала поясок халатика.

– Возьми меня, возьми, – бормотала она в ухо Олегу, слюнявя его своими мокрыми губищами.

Такое не входило в планы Олега, он собирался остановиться на букетно-розовой стадии вздохов и поцелуев, недомолвок и легкого флирта и затянуть его как можно дольше. Собственно говоря, он всегда действовал подобным образом, на грани фола. Олег не считал себя ни жигало, ни альфонсом. Он не жил на средства женщин, с которыми спал, и не спал с теми женщинами, которых собирался использовать в своих целях. Просто женщины были ключиком, открывавшим дверь в мир богатых, состоятельных мужчин. Сегодняшние события вышли из-под его, Парамонова, контроля. Однако оттолкнуть от себя единственную знакомую даму в чужом городе он не мог.

Олег откатился в сторону, с трудом выбравшись из-под давившей на него массы, дотянулся рукой до выключателя и погасил свет. Комната погрузилась в спасительную темноту. Олег представил, что рядом с ним сейчас хорошенькая маникюрша, с которой он так и не успел провести ночь.

– Пупсик, ты где? Какой плохой мальчик, бросил мамочку, – игриво-обиженно произнесла Сидорова.

Олег нашарил в темноте ее конечность и принялся поглаживать. Конечно, бревно, находящееся в его руках, с натяжкой могло сойти за тоненькую ручку молоденькой женщины. Однако Олег был профессионалом и мог наступить на горло собственной песне. Сидорова дышала, как кузнечные мехи, обдавая Олега жаром своего необъятного тела, постанывала, словно слониха на водопое. Пальцы Олега совершали ловкие маневры по всей поверхности тела Сидоровой. Чтобы отвлечься от реальности, Парамонов про себя клял на все лады Иванова, по милости которого ему пришлось бросить Москву, оставить Цецилию... Ах, Цецилия, милейшая женщина, сексуальные аппетиты которой простирались не дальше французского поцелуя и поглаживания коленки, а эротические фантазии исчерпывались лицезрением полуобнаженного Олега. Ко всему прочему Цецилия была действительно элегантной женщиной, обладающей достаточным состоянием.

Сожаления об упущенных возможностях были прерваны каким-то полухрипом-полустоном Сидоровой. Олег испугался, на минуту ему показалось, что женщине дурно.

– Аг-аг-хы-хы-хыррр! Аг-аг-хы-хы-хыррр!

– Что с вами? Вам плохо? – произнес он. Ответа не последовало. В мозгу Парамонова уже выстроились картинки одна мрачнее другой... Мертвая Сидорова в постели. Милиция. Он, как посторонний, пытается объяснить причину своего присутствия, подозрения... Олег вскочил с кушетки и включил свет. Положив огромную ладонь под щеку, похрапывая и свистя, как паровоз, Сидорова спала. Ее храп он и принял за предсмертный хрип.

– Твою мать! Овца старая... Чуть до инфаркта не довела... – вполголоса выругался он, достал пачку сигарет и нервно закурил.

После второй сигареты Парамонов смог улыбнуться: по крайней мере удалось избежать “пытки сексом”. Наверняка Наталья Александровна не вспомнит, что заснула на самом интересном месте, значит, нужно создать иллюзию того, что у них все прошло на высочайшем плейбойском уровне.

Олег огляделся в поисках кровати, но не обнаружил ее. Очевидно, здесь был будуар, если, конечно, слово это Наталье Александровне знакомо. Олег заметил еще одну дверь и заглянул за нее. Там была спальня. Посредине стояла здоровенная кровать с шелковым балдахином, спускающимся с потолка. Спинки кровати украшал резной орнамент, по бокам разместились пузатые амурчики с глуповатыми лицами. Олег улыбнулся. Представить Наталью Александровну лежащей в этой роскошной кровати он не мог. Она и эта изящная вещица не соответствовали друг другу. Все равно что на блюдо из дорогого тонкого фарфора выложить кучку баклажанной икры или плавленый сырок “Дружба”. На спинке кровати висело нечто смахивавшее размерами на парашют или автомобильный чехол. При ближайшем рассмотрении “это” оказалось ночной рубашкой с забавными розовыми бантиками.

Олег вернулся в будуар. Предстояло перетащить Наталью Александровну на кровать. Олег попытался оторвать тело женщины от кушетки, но это ему не удалось, приподнимались только отдельные части тела. По частям же Сидорову перенести было невозможно. Олег вернулся в спальню, принес подушки, покрывало и принялся раздевать женщину, разделся сам и пристроился рядом. Имитируя бурную страсть, для большей убедительности он по полу разбросал одежду, перевернул столик – создал “художественный” беспорядок. У Натальи Александровны, когда она проснется, не должно остаться никаких сомнений в том, чем закончился вчерашний вечер.

А поутру они проснулись...

Олега мучил кошмар. Цирковая арена, переполненный зал, в центре – здоровенная кровать с балдахином. Невзрачный мужичок с дерматиновым бумажником в руке выпихивает Олега на арену и гнусавит:

– Должок, должок, должок...

Раздается барабанная дробь, свет гаснет – освещенной остается только кровать. Кто-то объявляет: