ЗОЛОТОЙ УТЕНОК

Ранним утром на вокзале провинциального города Тулупинска, чьи жители себя провинциалами не считали, появился молодой человек весьма примечательной наружности. Высокий блондин с чуть вьющимися волосами, голубыми глазами, спортивной фигурой, в хорошо сшитом костюме, неопределенного возраста. Неопределенного потому, что лицо его постоянно менялось. За ним тянулся шлейф умопомрачительного аромата не то “Кензо”, не то “Хуго Босс”. Во всяком случае, по запаху можно было определить, что молодой человек не из простых, не из рабоче-крестьянских.

– Прошу, – протянул он руку кому-то выходящему из СВ поезда, прибывшего в Тулупинск прямо из Москвы. На перроне появилась солидная дама с тройным подбородком, здоровенными бриллиантами в ушах и усиками на верхней губе. Несмотря на дорогой прикид “от кутюр”, явно из столичных бутиков, дама смахивала на буфетчицу времен застоя. То ли маленькие, заплывшие жиром глазки, то ли огромные каменья в ушах и россыпь колец на пальцах, то ли выражение лица выдавали в женщине работника торговли, удачно разбавлявшего в свое время пиво или торговавшего дефицитом.

Дама конфузливо улыбнулась, но за предложенную руку взялась и с грациозностью беременной слонихи выпорхнула на грязный, заплеванный асфальт. Следом за ней появились объемистые кожаные чемоданы. Женщина поискала глазами носильщика, однако в этот ранний час носильщики еще крепко спали в своих постелях. Они пропустили приезд в город Тулупинск нашего героя, а значит, не появятся и на наших страницах.

– Тьфу ты, черт! – воскликнула женщина. – Придется тащить все на себе. Зятек тоже не соизволил оторвать свой зад от кровати...

– Мадам, какие пустяки, я с удовольствием помогу вам, – произнес молодой человек. – С радостью сделаю все, что вы пожелаете, – добавил он, покрываясь легким румянцем.

Молодой человек перекинул через плечо свою спортивную сумку – других вещей у него не наблюдалось – и подхватил баулы женщины. Широким шагом двинулся к выходу в город, женщина на своих коротеньких ножках засеменила вслед за ним.

Они вышли на стоянку такси, где полусонные водители поджидали своих пассажиров.

– Сюда, сюда... – наперебой зазывали они, жадно разглядывая парочку. В их головах дружно работали счетчики – какую сумму назвать, чтобы не продешевить.

– Вам куда? – спросил молодой человек, обернувшись.

– В Заполяновку, – произнесла она с таким видом, будто жила в районе Кремля.

Молодой человек кивнул и обратился к первому же водителю:

– Шеф, в Заполяновку. Сколько?

Водитель прикинул стоимость костюма парня, количество вещей, драгоценности его подружки и назвал фантастическую сумму.

– Ты чего? С катушек съехал?! Да мы за эти деньги только что из Москвы приехали. Да я за такие бабки вертолет зафрахтую!

– Фрахтуй, – сплюнув на пол, спокойно отозвался водитель. – Дешевле все равно никто не повезет.

– Ну у вас в Тулупинске и цены, – повернулся молодой человек к своей спутнице. – Круче, чем в столице будут.

– Олежек, что вы хотите, за все надо платить. У нас в Заполяновке чудесный воздух, сосны, озеро... Только добираться далековато, – произнесла она медовым голосом. Шагнула к машине и, скорчив недовольную мину, базарная торговка как завопила: – Ты лохов в другом месте поищи!!! Сходи в психдиспансер, проверься, придурок! А лицензия на извоз у тебя есть, а техпаспорт? Распустились, шакалье, честному человеку жизни не стало! Ты зенки на меня не пяль, не пяль! – наступала она мощным бюстом на водителя, словно желая раздавить несчастного.

Водитель, озираясь по сторонам, ища защиты у собратьев по ремеслу, пятился мелкими шажками, пока не был приперт к стене вокзального здания. Когда между ним и бюстом потенциальной пассажирки осталось не больше сантиметра, водитель сдался. Деньги нужны только живому. Мертвому ни баксы, ни рубли, ни тугрики ни к чему.

Водитель назвал сумму втрое меньше прежней, более реальную. Но и она показалась молодому человеку завышенной.

– Наталья Александровна, давайте я у кого-нибудь еще спрошу, – проговорил молодой человек, разглядывая соседние машины.

– Садитесь, садитесь, я заплачу, – изящно махнув огромной ластообразной ручкой, произнесла женщина. – Я вас не отпущу. Такого симпатичного, в незнакомом городе. Не прощу себе, если с вами что-нибудь случится. По улицам бродит столько агрессивных одиноких женщин. – Наталья Александровна по-матерински похлопала Олега по упругой чисто выбритой щеке, только взгляд у нее при этом был далек от материнского, а губы сложились в плотоядной улыбке, будто перед женщиной стоял не молодой человек, а торт с кремовыми розочками.

– Спасибо, Наталья Александровна, но я в гостиницу, мне вас, право, неудобно стеснять, – произнес Олег, пристраивая в багажник вещи женщины.

– Нет, нет и нет! – поспешно ответила она, схватив молодого человека за руку. – Не могу же я ехать одна так далеко. – Она привлекла молодого человека к себе и в ухо ему зашептала: – А вдруг водитель – сексуальный маньяк? Я женщина слабая... Меня обидеть всякий может.

Олег оглядел мощную фигуру Натальи Александровны – если уж кого защищать, так это шофера, который все еще стоял у стенки, боясь пошевелиться. Однако молодой человек подхватил игру, предложенную женщиной.

– А вы не боитесь, что я могу оказаться маньяком? – шепнул он на ухо женщине, пожав ее пухлую ладошку.

– Вы? – наигранно удивилась Наталья Александровна, попытавшись принять наиболее сексуальную на ее взгляд позу – закинув бревноподобную ногу на ногу, она оголила в разрезе пухлые коленки и откинулась на спинку сиденья. – В таком случае вы о-очень симпатичный маньяк, и я готова стать вашей и только вашей жертвой, – пробормотала она, закатив глаза.

Эффект от разыгранной – сцены был несколько смазан стуком дверцы машины, которую захлопнул за собой водитель, забравшийся в салон.

– Ну что, едем? – произнес он, не оборачиваясь.

– Да-да, – отозвалась пассажирка. – Олег, сейчас же в машину! Женские капризы нужно выполнять, – противным тоном произнесла она, похлопывая рукой по сиденью рядом с собой.

Олег улыбнулся, лицо его приобрело задорное мальчишеское выражение.

– Я подчиняюсь только для того, чтобы не расстраивать вас, – ответил он, усаживаясь рядом с женщиной.

Всю дорогу до Заполяновки Наталья Александровна никак не могла угомониться. То просила открыть окно, то закрыть, то ехать быстрее, то медленнее. Олег с готовностью исполнял каждую ее прихоть, словно всю жизнь готовил себя к этой миссии. Где-то на середине пути Наталья Александровна потребовала остановить машину и захотела размять ноги. Олег проворно вскочил, любезно распахнул дверцу с ее стороны, подал руку и помог выбраться из салона. Наталья Александровна потребовала воды, и Олег обратился к водителю. Тот достал пластмассовую бутылку минералки и протянул молодому человеку.

– Что ж это у вас мамаша такая беспокойная, нервная?.. В ее возрасте... – Конец фразы застрял у водителя в горле. На него не мигая в упор смотрели глаза молодого человека. Взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Водитель быстро сообразил, что сказал лишнее, закашлялся и отвернулся.

Спустя полчаса такси остановилось у двухэтажного особнячка, смахивающего на мавзолей, казино и крепость одновременно. Пока женщина расплачивалась с водителем, Олег вытащил из багажника ее объемистые сумки и остановился перед двухметровыми железными воротами, выкрашенными в синий цвет. На воротах красовалась отполированная металлическая табличка: “Наталья Александровна Сидорова”. Молодой человек, задумавшись, замер. Виделось ли ему собственное имя на этой табличке или что-то другое, об этом можно было только догадываться.

Из задумчивости его вывел голос Сидоровой:

– Ну вот мы и дома, Олеженька.

– Ну, Наталья Александровна, вы сказали, что у вас “домик”, а у вас хоромы, Тадж-Махал какой-то, – произнес молодой человек.

Восхищение его было немного наигранным, но женщина, очень довольная, этого не заметила.

– Ты еще внутри не был, у меня вся сантехника финская, мрамор, позолота... люстра хрустальная из запасников Пушкинского музея, – расхвасталась Сидорова. – Сейчас увидишь, я только сигнализацию отключу.

Наталья Александровна достала связку ключей, открыла ворота, привстав на цыпочки, щелкнула тумблером, и двор осветился сотней лампочек. Олег внес чемоданы внутрь, оглядываясь по сторонам и не переставая восхищаться. Сам исподтишка саркастически усмехался.

Дорожка, ведущая к дому, была выложена белым кафелем, в центре двора стояло сооружение, напоминающее фонтанчики в парках отдыха. Бетонный круг, выложенный морскими ракушками, в центре – бронзовая уродливая рыбина, выплевывающая струйку воды, рядом копия фигуры знаменитого писающего мальчика, лицом очень походившего на Наталью Александровну, как будто скульптор хотел над ней подшутить.

– Нравится? – деланно-равнодушным тоном спросила Сидорова.

Молодой человек молча кивнул, боясь раскрыть рот, чтобы не расхохотаться.

– Точная копия фонтана в... – Женщина наморщила лоб, пытаясь вспомнить название города, где стоит такой же мальчуган. – Ладно, сейчас не вспомню, но я туда скульптора в командировку отправляла. Но я тебя заболтала, поднимайся в дом.

Олег последовал за хозяйкой, цокающей каблучками по кафельной дорожке.

– У меня домработница и повар, правда, они вернутся только послезавтра... Так что мы с тобой будем предоставлены сами себе, – “предоставлены сами себе” она подчеркнула особо. – Сейчас я покажу тебе твою комнату, заодно познакомишься с домом, – проговорила она, увлекая Олега по широкой лестнице. Сидорова распахивала дверь в каждую комнату, демонстрируя Олегу богатство обстановки.

Внутреннее содержание дома соответствовало наружному. Все блестело, искрилось, сверкало, переливалось. На окнах висели бордовые бархатные (а может, под бархат?) портьеры, мебель в стиле рококо, ампир и прочей псевдостарины. Создавалось впечатление, что дом Натальи Александровны – запасник какого-то музея. Вдоль стен стояли разнообразные столы: консоли, столы-бюро с изогнутыми толстыми ножками, комодики, стулья с гобеленовой обивкой. Полки импортной стенки были заставлены хрустальными вазами и всевозможными безделушками.

Останавливаясь перед дверью очередной комнаты, Наталья Александровна произносила:

– А тут у меня такой же интерьер, как у Н., Л., С., Г., Д., – каждый раз назывались имена самых известных и богатых в стране людей, словно хозяйка дома была с ними на короткой ноге.

Эти люди, конечно же, не имели представления о существовании самой Натальи Александровны. Все эти интерьеры, содранные с картинок всевозможных модных журналов от “Домашнего очага” до “Стильных интерьеров”, отдаленно напоминали те, оригинальные, созданные лучшими, талантливыми декораторами и стилистами. Но Сидорова, равно как и ее соседки – подружки по Заполяновке, считала свой дом эталоном вкуса и изящества.

Наконец-то экскурсия завершилась, Наталья Александровна распахнула дверь в одну из комнат:

– А это у меня гостевая. Вот тут ванная, туалет. Вот бар, телевизор, видео. Вот тут пижама, мне кажется, этот цвет тебе очень пойдет. А вот тут... дверь моей спальни, так что, если что понадобится, заходи. Мы с тобой всю ночь проговорили в поезде, сейчас еще совсем рано, постарайся заснуть. Хотя я, наверное, не смогу.

– Наталья Александровна, спасибо... – произнес Олег, краснея в очередной раз.

– Ну-ну, какие пустяки, – произнесла женщина, вынося из комнаты свою монументальную фигуру.

Олег прикрыл за ней дверь и вздохнул с облегчением:

– Убралась наконец, зараза.

Он разделся, прошел в ванную, принял душ. Следовало подготовиться ко второй части плана, менее приятной. Олег вздохнул: ну почему деньги обычно бывают у противных старух? Олег, обмотавшись огромным махровым полотенцем, вернулся в комнату, достал из бара бутылку, бокал и устроился в кресле напротив окна, раздумывая о своем житье.

Почему так устроена жизнь? Только налаживается быт, обзаводишься полезными знакомствами, веселой компанией, в карманах начинают приятно похрустывать купюры, и вдруг – бац! Трамвай идет в парк, попрошу граждан пассажиров освободить салон.

Вот и в этот раз все начиналось хорошо. Благодаря парочке необременительных трюков на грани законности – двум одновременным романам с пожилыми богатыми вдовушками он, Олег Константинович Парамонов, жил в свое удовольствие, сорил деньгами, играл в казино, вкусно и сытно питался, любил женщин и играл в карты. И дернул же его черт сесть в тот день за карточный стол с известным всей Москве и ее окрестностям человеком и неизвестным только ему, Олегу Константиновичу, поскольку человек тот “блистал” на столичных тусовках совсем недавно.

Наметанный взгляд Олега сразу уловил его в толпе посетителей казино “Русская рулетка”. Ничем не примечательный, с простоватой внешностью, грубоватыми манерами, в мешковатой одежде, он смахивал на командированного, приехавшего из глухой провинции по казенным делам и случайно забредшего в столь злачное место. Внимание Олега привлекла тугая пачка банкнот, распиравшая потертый дерматиновый бумажник. Лоха необходимо раскрутить на бабки, решил про себя Олег.

Олег, пришедший со своей спутницей, пятидесятилетней вдовой известного столичного стоматолога, с тоской наблюдал, как его дама проигрывает небольшие суммы. Цецилия Львовна ставила по одному-два жетона в разные сектора, с замиранием сердца следила за полетом шарика и взвизгивала от огорчения или удовольствия в зависимости от того, что выпадало. Играть на свои Олег не хотел, а Цецилия сегодня желала играть сама.

Олег уже пропустил несколько рюмок в баре, бесцельно бродил между столиков, взял парочку телефончиков. Цецилия, которая на сегодняшний момент была его постоянной дамой, домой не торопилась. У Олега же на этот вечер было намечено еще одно развлечение: совсем недавно у него начался роман с хорошенькой парикмахершей в элитном салоне, куда он частенько хаживал. Сегодня свидание было назначено на одиннадцать, но прежде он должен был проводить Цецилию домой и пожелать ей спокойной ночи. Отказываться от нее он пока не собирался, хотя за последний месяц Олегу удалось сколотить кругленькую сумму. Олег мечтал получить коллекцию золотых монет, доставшуюся богатой вдовушке от мужа. Цецилия как-то обмолвилась, что хочет передать ее музею. Олег уже готовил небольшую комбинацию, в результате которой эти монеты будут поделены между одним работником музея и им. Так что бросать Цецилию сейчас было бы глупо.

Олег заметил, что за одним из столиков началась игра. Именно туда направился потенциальный клиент Олега. Он присел за столик, оглядел партнеров, чьи способности успел изучить за время постоянного хождения в “Русскую рулетку”. Все сидевшие за столом были середнячками, пенсионеры всесоюзного значения, бывшие министры и завмаги. Сердце Олега екнуло, когда он увидел купюры в руках забавного толстячка. Чутье, никогда не подводившее Олега, сыграло с ним злую шутку, оно его не просто обмануло, оно его по-крупному подставило.

Нет, вначале все складывалось удачно. Олег несколько раз выиграл и довольно прилично. Ему бы встать и уйти, сказать, что его даме пора домой, сказать, что разболелся живот или дома ждет морская свинка. Нет, он собственными руками продолжал тянуть себя на дно, игра увлекла его, ставки сделались крупнее, он проиграл всю свою наличность, распотрошил кошелек Цецилии, проигрывал все больше и больше, пока сумма долга не оказалась фантастически огромной. Но это было не самое ужасное. В начале игры было поставлено условие – оплата немедленная, при ее задержке каждые пятнадцать минут сумма увеличивалась на треть. Короче говоря, долг составлял такую кучу денег, что представить себе ее мог только человек с очень богатым или больным воображением. Ни таких денег, ни такого воображения у Олега не было.

– Ну-с, молодой человек, приятно было с вами посидеть, картишки пошвырять, пора и честь знать. Давайте рассчитаемся и разойдемся.

– Как рассчитаемся? – произнес побледневший Олег, который надеялся отыграться. – Рано же еще...

– Кому рано, а кому и пора, – ответил Иван Иванович, перестав улыбаться.

Теперь на Олега смотрел совершенно другой человек – жесткий, решительный, волевой и жутковатый.

– Денег, как я понимаю, у вас с собой нет? – произнес он, буравя Олега глазами.

Иванов кивнул, и за его спиной выросли два здоровенных мордоворота с лицами, которыми обычно пестрят страницы криминальной хроники.

– Н-нет, – ответил Олег, только сейчас осознав, во что вляпался.

– Понятно, сам был молодым, деньги в кармане не держались... Давай отойдем в сторонку, поговорим, – бросил он, направляясь к бару.

– Мне соку томатного, а ему... – Иванов обернулся к Олегу, приглашая сделать заказ, – что захочет, я оплачу. С меня как с выигравшего процент...

Олег отказался, в такой ситуации у него даже нектар застрял бы в горле.

– Говорят, ты к нам из дальних стран пожаловал, в гости, так сказать, – вдруг произнес старик, – а ведешь себя нехорошо. Нашим дела перебиваешь, дорожки затаптываешь, жалуются на тебя, не по понятиям живешь... За все платить полагается, сроку тебе три дня даю. Вернешь деньги – живи спокойно, только не забывай проценты отстегивать, а не вернешь...

“Идиот, как рыба на наживку, попался. А еще радовался, что все удачно складывается, деньги пришли, парочку дураков облапошил... Элементарной подставы не учуял... Придурок!” – ругал себя Олег. А что ему оставалось? Необходимо было драпать из столицы, пока руки и ноги целы. Вечером того же дня, проводив Цецилию до дому, прихватив на память о бурной страсти парочку золотых старинных монет из коллекции покойного мужа, – стоматологу монеты были уже ни к чему, а Цецилия и так ни в чем не нуждалась, – Олег, похватав свои вещички, бросился на вокзал. Лететь не решился: не то чтобы не доверял отечественным авиалиниям, просто не хотелось лишний раз светиться.

Иванов наверняка попытается его найти, нужно усложнить ему эту задачу. В том, что Иванов будет его искать, Олег нисколько не сомневался. Он успел навести справки у нужных людей. Иванов в криминальном мире звался Крематорием. О его жестокости ходили легенды, он был фанатом прежних порядков, ортодокс в своем роде. Неукоснительно следил за тем, чтобы все было по понятиям. Крематория боялись все: от крупных тузов до мелких шестерок. В общем, надо делать ноги, пока на них еще можно стоять и бегать.

Олег в мучительных раздумьях изучал расписание поездов. Куда податься? В принципе, ни в каком другом городе у него не было родственников. Олег был круглым сиротой в прямом смысле этого слова. Детский дом, который выпихнул его из родных стен, давно расформирован из-за недостатка финансирования, Олеги перекинули в один приют, затем во второй, третий, дождались совершеннолетия и отпустили на все четыре стороны. Примерно так или в этом роде рассказывал о своем собственном детстве Олег Константинович. Правда это или нет, остается только гадать. Достоверно одно: Олег – круглая сирота, и нигде никто его не ждет.

Все решил его величество Случай – изучая расписание, Олег заметил дородную хорошо одетую женщину. Она приказала носильщику остановиться и ждать ее, подошла к кассе и потребовала билет до какого-то Тулупинска. Олег нуждался в деньгах, а рядом находилась женщина, способная стать его очередным кошельком.

Олег сверился с расписанием: до прихода поезда оставалось сорок минут. Олег попросил у кассирши билет в то же купе. Так он познакомился с Сидоровой, и случилось это сутки назад.

Олег быстро нашел общий язык с соседкой – приятной и денежной дамой. Рассказал трогательную историю о лишениях и мучениях, представился коммерсантом, едущим в Тулупинск для налаживания бизнеса. Несколько намеков на то, что одинок и терпеть не может современных девиц, что сердцу милее и ближе дамы зрелого возраста. Только они любят бескорыстно и страстно, опытны в сексе и чем-то напоминают маму, которой так не хватало в детстве. Бутылка шампанского, демонстрация мужественного профиля, молодого загорелого накачанного тела, и Сидорова сдалась, даже не успев занять оборону. Ей в голову не пришло, что этот приятный, воспитанный, хорошенький, стеснительный молодой человек искусно обвел ее, даму опытную, вокруг пальца, заставил думать, будто она подчиняется собственным прихотям.

И вот теперь предстоит раскрутить эту тетку до денежно-баксового финала. Олегу необходима путевка в “высший” свет города Тулупинска, наличность и парочка-тройка богатеньких дурачков, чтобы пополнить кубышку. Олег Константинович – мастер своего дела, последний, так сказать, из джентльменов мошенничества и ловкачества. У него собственный кодекс чести, неписаных правил и обязанностей. Парамонова занимали исключительно те, кто нажил богатство неправедным путем, а также простачки, обладавшие кругленькими суммами. Первых Олег наказывал, экспроприируя награбленное. Вторых – учил не попадаться на удочку мошенников. Парамонов с брезгливостью относился ко всякого рода гопникам, грабителям с большой дороги, работавшим по принципу: сила есть – ума не надо. В мошенничестве он предпочитал оригинальность, нестандартность, некую фееричность. Олег Константинович считал, что мошенничество должно носить интеллектуальный характер. И последнее – Парамонов обычно оставлял своим жертвам что-нибудь взамен: воспоминание о бурном романе, небольшую безделушку, акции на участок где-нибудь на поверхности Луны или что-то в этом роде.

Поэтому ему придется расплатиться с госпожой Сидоровой по полной программе или хотя бы создать иллюзию выполненного долга/ Олег вздохнул и снова плеснул в бокал. Прислушался. Наталья Александровна что-то тихо напевала в своей комнате. Парамонов приоткрыл дверь в коридор, слова стали доноситься отчетливее... “Зайка моя, я твой тазик...”

Олег вышел в коридор и остановился у спальни Сидоровой, осторожно постучал. Пение смолкло, за дверью что-то с грохотом упало на пол, свет погас, затем снова загорелся. Олег терпеливо ждал разрешения войти.

– Кто там? – спросила хозяйка таким тоном, будто не догадывалась, кто стоит за дверью.

– Наталья Александровна, это... я... Олег. Можно войти...

– Минутку, я не одета, сейчас накину что-нибудь, – произнесла она томным голосом.

Дверь перед Олегом распахнулась, на пороге стояла Сидорова в прозрачном пеньюаре, отделанном черными кружевами. Монументальные формы хозяйки так и норовили выскользнуть из халатика, но хозяйку это ничуть не смущало.

– Наталья Александровна, не могу заснуть на новом месте, одиноко как-то, опять вспомнил детство, маму... – произнес Олег, старательно отводя глаза от колышущегося перед его носом бюста. – Извините, я помешал вам, пойду, простите... – Олег отступил на шаг.

– Нет, я не сплю! – поспешно воскликнула она. – Хотите выпить? У меня такая настойка есть, готовила по собственному рецепту. Рюмочку выпьешь – и на душе так хорошо становится... На травках и ягодах, чисто для здоровья, против бессонницы помогает, от простуды... Лекарство. – Не дожидаясь ответа, Сидорова подошла к шкафчику, достала бутылку и разлила по бокалам, стоящим на маленьком столике возле огромной кушетки, застеленной тканью под леопарда.

– Расскажи мне о СВОИХ ЖЕНЩИНАХ, – предложила она, подталкивая Олега к кушетке. – Наверняка у тебя была хоть одна... – Наталья Александровна развалилась на кушетке, так что полы ее пеньюара разошлись, явив взору Олега громадное колено и ножку, густо поросшую волосами.

Олег покорно сел рядом с мадам Сидоровой, взял бокал из ее рук, старательно изображая крайнюю степень смущения.

– Давайте лучше выпьем за вас, за прекраснейшую из женщин, встреченных мною, – сказал он и отпил из бокала.

Содержимое оказалось смесью чистейшего спирта с каким-то соком или вареньем. Кто б сомневался, что рюмка этого чудодейственного напитка способна излечить от сплина, хвори или бессонницы. Один-единственный бокал мог сбить с ног тренированного бойца алкогольного фронта.

Тост понравился Наталье Александровне, она залпом осушила бокал, не закусывая, не морщась, и налила себе еще. Олег, улучив момент, отправил содержимое своего бокала в кадку с пальмой, стоявшей возле кушетки. Сидорова, обнаружив, что бокал у Олега пустой, налила ему еще.

– У вас великолепный дом, – заметил Олег, – такое впечатление, что мы не в Тулупинске, а в Москве. Выпьем за вас – великолепную хозяйку...

Сидорова снова залпом осушила свой бокал. Щеки ее, и без того румяные, заполыхали, словно наваристый свекольник, глаза заблестели и превратились в щелочки, как прорези у почтового ящика, на губах блуждала улыбка, значение которой не понял бы только младенец-грудничок.

“Готова”, – подумал Олег, вознеся хвалу “лекарственному зелью”.

– Наталья Александровна, мне кажется, что... я не знаю, как сказать... Вы – идеал... Можно я... выпью с вами на брудершафт?

– Олежек, пупсик, – заплетающимся языком произнесла Сидорова, – дай я тебя поцелую... Давай на б...бу...брбр... брудершафт.

Олег быстренько наполнил бокал хозяйки, плеснул себе на донышко, чмокнул Сидорову. Наталья Александровна подтянула к себе Олега, прижав ручищами к своему теплому объемистому животу, и облобызала. Олег попытался высвободиться из ее могучих объятий, но результат получился обратным. Он, увлекаемый Натальей Александровной, упал на кушетку. Сидорова, придерживая его одной рукой, второй торопливо развязывала поясок халатика.

– Возьми меня, возьми, – бормотала она в ухо Олегу, слюнявя его своими мокрыми губищами.

Такое не входило в планы Олега, он собирался остановиться на букетно-розовой стадии вздохов и поцелуев, недомолвок и легкого флирта и затянуть его как можно дольше. Собственно говоря, он всегда действовал подобным образом, на грани фола. Олег не считал себя ни жигало, ни альфонсом. Он не жил на средства женщин, с которыми спал, и не спал с теми женщинами, которых собирался использовать в своих целях. Просто женщины были ключиком, открывавшим дверь в мир богатых, состоятельных мужчин. Сегодняшние события вышли из-под его, Парамонова, контроля. Однако оттолкнуть от себя единственную знакомую даму в чужом городе он не мог.

Олег откатился в сторону, с трудом выбравшись из-под давившей на него массы, дотянулся рукой до выключателя и погасил свет. Комната погрузилась в спасительную темноту. Олег представил, что рядом с ним сейчас хорошенькая маникюрша, с которой он так и не успел провести ночь.

– Пупсик, ты где? Какой плохой мальчик, бросил мамочку, – игриво-обиженно произнесла Сидорова.

Олег нашарил в темноте ее конечность и принялся поглаживать. Конечно, бревно, находящееся в его руках, с натяжкой могло сойти за тоненькую ручку молоденькой женщины. Однако Олег был профессионалом и мог наступить на горло собственной песне. Сидорова дышала, как кузнечные мехи, обдавая Олега жаром своего необъятного тела, постанывала, словно слониха на водопое. Пальцы Олега совершали ловкие маневры по всей поверхности тела Сидоровой. Чтобы отвлечься от реальности, Парамонов про себя клял на все лады Иванова, по милости которого ему пришлось бросить Москву, оставить Цецилию... Ах, Цецилия, милейшая женщина, сексуальные аппетиты которой простирались не дальше французского поцелуя и поглаживания коленки, а эротические фантазии исчерпывались лицезрением полуобнаженного Олега. Ко всему прочему Цецилия была действительно элегантной женщиной, обладающей достаточным состоянием.

Сожаления об упущенных возможностях были прерваны каким-то полухрипом-полустоном Сидоровой. Олег испугался, на минуту ему показалось, что женщине дурно.

– Аг-аг-хы-хы-хыррр! Аг-аг-хы-хы-хыррр!

– Что с вами? Вам плохо? – произнес он. Ответа не последовало. В мозгу Парамонова уже выстроились картинки одна мрачнее другой... Мертвая Сидорова в постели. Милиция. Он, как посторонний, пытается объяснить причину своего присутствия, подозрения... Олег вскочил с кушетки и включил свет. Положив огромную ладонь под щеку, похрапывая и свистя, как паровоз, Сидорова спала. Ее храп он и принял за предсмертный хрип.

– Твою мать! Овца старая... Чуть до инфаркта не довела... – вполголоса выругался он, достал пачку сигарет и нервно закурил.

После второй сигареты Парамонов смог улыбнуться: по крайней мере удалось избежать “пытки сексом”. Наверняка Наталья Александровна не вспомнит, что заснула на самом интересном месте, значит, нужно создать иллюзию того, что у них все прошло на высочайшем плейбойском уровне.

Олег огляделся в поисках кровати, но не обнаружил ее. Очевидно, здесь был будуар, если, конечно, слово это Наталье Александровне знакомо. Олег заметил еще одну дверь и заглянул за нее. Там была спальня. Посредине стояла здоровенная кровать с шелковым балдахином, спускающимся с потолка. Спинки кровати украшал резной орнамент, по бокам разместились пузатые амурчики с глуповатыми лицами. Олег улыбнулся. Представить Наталью Александровну лежащей в этой роскошной кровати он не мог. Она и эта изящная вещица не соответствовали друг другу. Все равно что на блюдо из дорогого тонкого фарфора выложить кучку баклажанной икры или плавленый сырок “Дружба”. На спинке кровати висело нечто смахивавшее размерами на парашют или автомобильный чехол. При ближайшем рассмотрении “это” оказалось ночной рубашкой с забавными розовыми бантиками.

Олег вернулся в будуар. Предстояло перетащить Наталью Александровну на кровать. Олег попытался оторвать тело женщины от кушетки, но это ему не удалось, приподнимались только отдельные части тела. По частям же Сидорову перенести было невозможно. Олег вернулся в спальню, принес подушки, покрывало и принялся раздевать женщину, разделся сам и пристроился рядом. Имитируя бурную страсть, для большей убедительности он по полу разбросал одежду, перевернул столик – создал “художественный” беспорядок. У Натальи Александровны, когда она проснется, не должно остаться никаких сомнений в том, чем закончился вчерашний вечер.

А поутру они проснулись...

Олега мучил кошмар. Цирковая арена, переполненный зал, в центре – здоровенная кровать с балдахином. Невзрачный мужичок с дерматиновым бумажником в руке выпихивает Олега на арену и гнусавит:

– Должок, должок, должок...

Раздается барабанная дробь, свет гаснет – освещенной остается только кровать. Кто-то объявляет:

– А теперь смертельный номер! Детям и беременным рекомендуется закрыть глаза! На арене Олег Парамонов. Любовь и бегемотиха!

Олега толкают к кровати, балдахин распахивается, а там... живая огромная бегемотиха, которая манит его короткой толстой лапкой. Олег хочет крикнуть, но вместо крика изо рта вырывается какой-то сип или храп. И тут он понял, что спит. Олег проснулся, повернулся, не открывая глаз, и почувствовал рядом чье-то плечо. Он попытался угадать, кто это. Маша? Оля? Цецилия Львовна?

Олег открыл глаза и увидел на подушке незнакомую толстуху. “Бегемотиха! – пронеслось в голове. – Наверное, еще сплю или сон в руку”. Женщина заворочалась, причмокивая во сне губами. Сон как рукой сняло. Олег все вспомнил: и свое бегство из Москвы, и эту женщину, и инсценировку. “Интересно, который час?” – подумал Олег, закрывая глаза. Первой, по его режиссерскому замыслу, должна была проснуться Сидорова. Следовало оставаться в кровати до ее пробуждения. В желудке Олега что-то заурчало. Пора подкрепиться. По его подсчетам время приближалось к обеду, если не к полднику. Хозяйку дома следовало разбудить, сделать это нужно было, не обнаруживая себя. Олег придвинулся к женщине, положил на нее руку и уткнулся ей в щеку носом.

Маневр подействовал, Наталья Александровна заворочалась и открыла глаза. Олег замер, изображая глубокий, здоровый сон с похрапыванием. Наталья потянулась, повернулась на бок, чуть не придавив Олега. Ему стоило больших трудов сдержаться и не заорать во весь голос.

– Ничего себе, это еще кто?! – воскликнула Наталья Александровна, тряся Олега за плечо.

Тот пару минут изображал просыпание, открыл глаза и “увидел” полуобнаженную даму.

– Доброе утро, Наталья Александровна, – произнес он, натягивая на себя край простыни и краснея. Олег обладал замечательной и очень нужной в его профессии мошенника способностью – краснеть по собственному желанию.

Тут до хозяйки дома дошло, кто этот лежащий рядом с ней человек. Она совершенно другим голосом произнесла:

– Доброе утро, как спалось? Олег опустил ресницы и произнес:

– Неужели все было так плохо и вы ничего не помните?

– Чего “ничего”? – уточнила женщина, пытаясь сообразить, к чему клонит молодой человек.

На второй минуте до нее дошло, она подняла край простыни и осторожно заглянула туда. Чтобы не травмировать эстетические вкусы читателей, не будем описывать, что находилось под простыней. Вот если бы на месте госпожи Сидоровой находилась молодая привлекательная блондинка или брюнетка, то тогда... Впрочем, если в нашем повествовании встретится такая красавица...

– И как у нас “это” было? – удивленно проговорила она и тут же, взяв себя в руки, с видом опытной куртизанки произнесла: – Конечно, помню, даже горю желанием повторить прямо сейчас.

Наталья Александровна потянула на себя край простыни, который держал Олег. Сиюминутные сексуальные экзерсисы в его планы не входили, нужно было что-то срочно предпринимать.

– Наталья Александровна, – пробормотал он, скатываясь с кровати и поспешно натягивая трусы, – я воспользовался вашей слабостью, я... не смог устоять перед вашим обаянием... вы самая... женщина... Мне нужно идти искать жилье, начинать работать. Вы хотели познакомить меня с местными деловыми людьми...

Наталья Александровна расхохоталась: в создавшейся ситуации соблазнительницей казалась она, а не этот скромный, милый молодой человек. Это чувство ужасно льстило самолюбию Сидоровой. Согласитесь, даме глубокого бальзаковского возраста приятно чувствовать себя еще ого-го!..

– Глупышка, никуда ты не пойдешь. Места у меня хватит, бизнес тебе организовать помогу, с нужными людьми познакомлю. И выкинь из головы все эти глупости про приличия и прочую ерунду. Вечером организуем вылазку в город, познакомишься с местными достопримечательностями, а там посмотрим. Если будут спрашивать, кто ты мне, можешь говорить прямо – френд-бой! Наши селедки сдохнут от зависти!

– Бойфренд, – машинально поправил Сидорову Олег. Его план заработал. Главное, что ему не пришлось делать никаких усилий над собой. А как дальше избегать “близких контактов третьей степени”, он сообразит.

В тот вечер выйти в свет не удалось благодаря стараниям Олега: Наталья Александровна упилась шампанским и погрузилась в глубокий сон. Это время Парамонов использовал для самостоятельного осмотра города Тулупинска и его злачных окрестностей.

Тулупинск ждал его, ждал Олега Парамонова, желал поделиться с ним своими долларами, ценными бумагами, квартирами и машинами, молодыми амбициозными провинциалками и прочими прелестями, составляющими комфортную, сытую жизнь. Олег не собирался надолго задерживаться у “Бегемотихи” – так он звал ее про себя. Ему не нравилась ее внешность, ее грубоватость. Олег предпочитал иметь дело с интеллигентными пожилыми дамами. Буфетчицы, проводницы, официантки никогда не привлекали его. “Бегемотиха” была своего рода маленькой рыбкой, наживкой, на которую должна была клюнуть рыбина покрупнее, и не одна, а целый десяток (если, конечно, в Тулупинске наберется такое количество богатеньких лохов. Пока Олег ничего не мог сказать о социальном составе Тулупинска).

Чтобы эту рыбину или рыбин покрупнее поймать, подсечь и вытянуть из них как можно больше денег, Олегу были необходимы помощники, знающие толк в мошенничестве, не брезговавшие различными “околозаконными” приемами. Такими субъектами кишмя кишат улицы современных городов на всех континентах земного шара. Это те самые люди, которые играют с простаками в “наперстки”, продают чудодейственные бальзамы от перхоти и для роста волос на основе голубиного помета, те, которые просят милостыню: на лечение-операцию, погорельцу, доехать до старенькой мамы, на кусок хлеба дитенку малому. Те, кто пытается продать или сдать чужую квартиру нескольким желающим одновременно. Короче, каждый из нас сталкивался с ними хотя бы раз в жизни. Олегу предстояло в короткий срок в незнакомом городе найти парочку таких “умельцев”. Первым делом он отправился в традиционные места обитания этих субъектов: на вокзал, базар, заведения для азартных игр.

Когда Олег покинул спящую “Бегемотиху”, рабочий день только завершался – это было заметно и по Заполяновке. К электричке, проходящей недалеко от поселка, двинулась толпа горничных, кухарок, домработниц, гувернанток, парикмахерш, маникюрш, шоферов и прочего обслуживающего персонала. Олег пристроился к этой разномастной, разноголосой стайке и направился к железной дороге.

Симпатичный светловолосый молодой человек в джинсе сразу привлек внимание нескольких молодых особ. Судя по тому, как все приветствовали друг друга, перекликались, сообщали новости, обслуживающий персонал заполяновских дач хорошо знал друг друга. И, когда хозяева наносили друг другу светские визиты на высоком уровне, на “низком” уровне происходило то же самое.

Олега обогнала миниатюрная брюнетка с пышным конским хвостом на затылке. На девушке были коротенькие джинсовые шорты и крохотный топик. Девушка оглянулась и, улыбнувшись, спросила:

– Новенький? У кого?

Олег, считавший, что, если хочешь все знать о своем будущем “клиенте”, заведи дружбу с прислугой, кивнул и ответил:

– У Сидоровых.

– А, мадам вернулась, – откликнулась девушка. – Не повезло тебе, намучаешься. Я у нее пару недель работала. Стерва, каких свет ни видывал, еле у нее жалованье выцарапала.

Олег неопределенно пожал плечами.

– Значит, соседями будем, я через четыре дома от вас работаю. Меня Таня зовут, будем знакомы. Я у них за домработницу – убираю, за продуктами езжу.

Девушка протянула Олегу узенькую смугленькую руку, рукопожатие было крепким и приятным.

– Олег, – представился Парамонов. – По фонтанам и саду.

– Иди ты! – воскликнула девушка. – Третий, значит.

– В смысле? – поинтересовался Олег.

– Ну, мадам на фонтанах помешана, у нее на этой почве сдвиг. Она даже какого-то архитектора из города привозила. Потом рабочих нанимала – мыть, драить фигурки фонтана специальным бальзамом. Где только она этих парней набирала, не знаю, все как на подбор красавчики, но не работники. Один целыми днями загорал да девчонок водил в фонтане купаться, второй “Писающему мальчику” отбил кое-что нечаянно. Так она его чуть не кастрировала... – Таня расхохоталась. – Шуму было на всю Заполяновку, еле парня отбили.

Олег улыбнулся, ему такая мрачная перспектива не грозила, но разубеждать в этом девушку он не стал. Наоборот, поинтересовался, кому из жителей Заполяновки может понадобиться садовник или рабочий по дому-огороду. Таня оказалась в курсе всех местных сплетен, дала емкую и точную характеристику всем местным знаменитостям. Из ее рассказов Олег понял, что Заполяновка вовсе не Канны и не швейцарский курорт. Основная масса владельцев двух – и трехэтажных коттеджей – средней зажиточности. Олегу же нужен был выход на более высокие круги, к местной элите. Она, как выяснилось, обитала в поселке неподалеку – в Поляновке. Жителей Заполяновки туда не приглашали, селиться там не давали, считали мелкой сошкой. Заполяновские же страшно завидовали и даже свой поселок в отместку назвали Заполяновкой, строили себе такие же громадные особняки, устраивали фейерверки по праздникам, светские рауты, даже приглашали столичных актеров и певцов. Однако до уровня поляновских не дотягивали – не хватало ни денег, ни возможностей, ни способностей.

Все это Олег услышал, сидя в вагоне электрички рядом с симпатичной горничной, и спустя полчаса воочию убедился в правдивости ее слов. На станции Поляновка в вагон вошла группа молодых людей и девушек. Держались они особняком, вели себя высокомерно, словно являлись по меньшей мере выпускниками Йеля или Гарварда, одеты были стильно, заметно отличались манерами, на заполяновских смотрели с неприязнью.

– Можно подумать, что они не унитазы моют, как я, а в банке работают, – шепнула Таня, пододвигаясь к Олегу.

Он улыбнулся: близость девушки была приятна, а ее враждебность к таким же, по сути дела, наемным работникам, как и она сама, забавной.

– Ты тулупинский? – поинтересовалась Таня, когда электричка добралась до вокзала. – Погуляем, может, у меня завтра выходной? Я тебе город покажу...

Это в планы Олега не входило, теперь ему предстояло работать в другом направлении – искать напарников, а ночевать он должен был у Сидоровой. Наталья Александровна все еще сохраняла свою полезность и ценность для его “благих начинаний”.

Олег вошел в обшарпанное здание вокзала. Внутри оказалось гораздо уютнее, чем снаружи. Зал ожидания радовал глаз новенькой побелкой, картинками на стенах, обилием зелени. Правда, вход туда был платный, впрочем, как и в туалет. Билетные кассы блестели отполированными металлическими стойками, протертым стеклом. Первый этаж был поделен между многочисленными ларечками и магазинчиками, в которых продавали все необходимое, по мнению их владельцев, пассажирам, отправляющимся в дорогу: от газет и книг, ручек и лекарств, презервативов, открыток, мягких игрушек, всевозможной еды и питья и косметики до санок, велосипедов, удочек и сачков.

Олег поднялся на второй этаж, делая вид, что изучает расписание. Сверху было лучше видно, что творится внизу. Его наметанный глаз сразу определил тех, кто ему нужен. В одном углу собралась небольшая группа возле очень худого, небрежно одетого человека. Он раздавал любопытствующим какие-то листовки, второй – упитанный коротышка с забавным лицом что-то говорил, оживленно жестикулируя.

Олег спустился вниз и пристроился к толпе.

Коротышка с фигурой телепузика (пока мы не познакомимся с ним поближе, будем называть его Телепузик, а его худого приятеля – Скелет) со шляпой на голове вместо антенны вещал:

– Уважаемые граждане пассажиры, только сегодня и только мы проводим тур благотворительной лотереи “Два к одному”. Вы приобретаете билетик нашей моментальной лотереи и тут же становитесь возможным обладателем однокомнатной квартиры в городе Тулупинске. Если номер на вашем лотерейном билете и номер вашего поезда совпадут, вы станете победителем нашей лотереи. Всего пятнадцать рублей – и ключи от квартиры в вашем кармане! Лотерея беспроигрышная: если три цифры номера вашего билета совпадут с серией вашего паспорта, вы станете обладателем аудио – и видеотехники, миксера или утюга, представленных на вот этой витрине. Если вы купите сразу пять билетов, то получите скидку.

Толстячок ткнул пальцем в стеклянную стену находящегося рядом киоска. На полочках действительно стояли все перечисленные бытовые приборы, внутри висел небольшой плакатик – реклама лотереи. Зрители не торопились приобрести эти самые беспроигрышные билеты – вероятно, ждали первого смельчака.

Какая-то молодая женщина наконец созрела и протянула десятку:

– Мне один.

Толпа с интересом уставилась на женщину. Посеченные на концах волосы в беспорядке, прыщавое лицо, выступающая вперед челюсть, колготки гармошкой, кривоватые ноги и наивные глаза человека, верящего в чудеса.

Толстячок мигнул худому, и тот незаметным движением, не ускользнувшим, однако, от Олега, достал из правого рукава несколько лотерейных билетов.

– Выбирай, красавица, – произнес он скрипучим голосом, каким вещают мертвецы в голливудских ужастиках.

“Красавица”, зардевшись от комплимента, который мог отпустить человек либо подслеповатый, либо очень добрый, покраснела и выхватила билетик. Дрожащими руками развернула сложенный пополам листок и запищала:

– Я выиграла! Я выиграла!!

Зрители заволновались, не веря собственным глазам.

– Вот, – женщина протянула листок Телепузику.

Толстяк с улыбкой взял листок и, шевеля толстыми блестящими губами, прочел вслух:

– Выигрыш, точно. Вам полагается еще один билет.

– Как билет? А квартира? – упавшим голосом произнесла женщина. – Там же написано “выигрыш”.

– Все верно, девушка. Жирным шрифтом написано “выигрыш”, а мелким – “билет”. Смотрите, пожалуйста. – Он сунул женщине лотерейный билет. – Может, у вас паспорт с собой или билет на поезд есть, давайте проверим, – утешая, проговорил толстячок.

– Нету, я маму провожала, – произнесла, чуть не плача, девушка. – А давайте я сбегаю за паспортом, я живу тут неподалеку.

– Девушка, вам русским языком было сказано: лотерея моментальная, благотворительная. Тяните второй билет без разговоров.

Женщина покорно потянулась за вторым билетом, ловко подсунутым ей худым. Билет оказался без выигрыша, но лед был сломан, и народ начал покупать билеты. Время от времени раздавались выкрики: “Выигрыш!”, но ничего существенного пока никто не выиграл: два плюшевых зайца, парочка резиновых шариков, билеты на карусель. Однако народ не расходился. Наоборот, толпа обрастала любопытными, жаждавшими увидеть того, кто выиграет квартиру или технику.

Наконец появился первый крупный выигрыш.

Счастливицей оказалась бабулька в байковом халате, теплом платке, скрывающем лицо, и домашних тапочках. Олег готов был поклясться, что это – подсадная утка, но держалась она так непринужденно, что окружающие поверили в ее счастливую звезду.

– Вот, милок, дай мне парочку билетов, хочу внуку подарок сделать. Только сам читай, я без очков не вижу.

Тощий выставил вперед билеты, и бабулька ухватила несколько листков из-под самого низу.

Первые три билета оказались пустышками, зато четвертый и пятый принесли удачу.

– Поздравляю, бабуля, вы выиграли, – воскликнул толстяк, – электрочайник американской фирмы “Буш” и плеер с наушниками корейской фирмы “Самы не-сун-ся”.

Толстяк нырнул в большой картонный ящик, стоящий за ним, и вытянул два прозрачных пакетика с перечисленными призами.

Старушка, схватив презенты, заторопилась к выходу. Наглядный пример везучести окончательно расшевелил зрителей, все кинулись приобретать билетики. Кое-кто, польстившись на скидку, покупал по пять-десять билетов. Но больших выигрышей не было, пока перед толстяком не оказалась женщина предпенсионного возраста в модных очках, с волосами, выкрашенными в фиолетовый цвет. Женщина была одета в брючный костюм и держала в руках хозяйственную сумку.

– Мне десять, – сказал она, отдавая деньги. Толстяк мигнул худому, и тот снова незаметно перетасовал билеты. Олег не сомневался, что эта женщина выиграет. Он уже обратил внимание на домашние тапочки, точно такие же, как и у выигравшей до того старушки.

Женщина выиграла миксер, фотоаппарат и наручные часы с браслетом. Получив призы, поспешно удалилась. Второй крупный выигрыш подстегнул азарт зрителей, толстяк еле успевал складывать деньги, отсчитывать сдачу. Олег прикинул, что парочка за какие-то полчаса насшибала приличное количество рублей. В пылу азарта Телепузик и Скелет не обратили внимание на двоих накачанных молодых людей с бычьими шеями и бритыми крутыми лбами, неодобрительно разглядывавших толпу.

Олег сразу сообразил, что парочка работает на чужой территории и без прикрытия, а за это на любом вокзале полагается хорошая взбучка. Телепузик и Скелет так увлеклись, что забыли о собственной безопасности. Расплата не заставила себя долго ждать. Молодые спортсмены-бычки, раздвигая зрителей, приблизились к лотерейщикам.

– Здорово, Толстый, опять промышляешь на нашей территории? – спросил один, самый накачанный – видимо, главный.

– Здрасте, – стягивая шляпу, ответил Телепузик.

Скелет молча кивнул, стараясь прикрыть своей тощей спиной коробку с призами.

– Мы это... у Жорика... старушка-мама в больнице, нам на передачку... на операцию... Мы заплатим!

Главный бычок повернулся к толпе и зычным голосом скомандовал:

– Расходитесь, граждане, кина не будет! Механик сейчас кони двинет, – загоготал он, второй бычок подхватил шутку.

Толпа испуганно бросилась врассыпную, оставив Телепузика и Скелета с братками решать территориальные проблемы. Милиционеры, доселе маячившие на горизонте, испарились словно по мановению волшебной палочки. Олег не двинулся с места, но активных действий предпринимать пока не собирался, терпеливо ожидая исхода поединка.

Он стоял у витрины соседнего ларька и сосредоточенно рассматривал памперсы, сравнивая достоинства и недостатки конкурирующих фирм-изготовителей. Со своего наблюдательного поста Олег хорошо видел и слышал происходящее.

Толстый, пыхтя как паровоз, пытался откупиться от хозяев территории, то и дело снимал шляпу, промокая потную лысину огромным клетчатым платком.

– Кондрат, Кондрат, мы... это... заплатим, обязательно. У нас сейчас денег нет, мы только для пробы – пойдет или не пойдет, чисто символически...

Пока толстый оправдывался, худой, скрытый широкой спиной подельника, пытался незаметно перепрятать полученные купюры.

Кондрат, “увлеченный” беседой, не заметил этих манипуляций.

– Хватит мне лапшу на уши вешать, я тебе не тостер, нечего меня гренками грузить! – перебил он толстого. – Чтоб ноги вашей на территории не было. Ящик с вашим барахлом и деньги я конфискую в качестве компенсации. Понятно?

Мука отразилась на лице толстого: выбор между собственной шкурой и заработанными деньгами давался нелегко. Однако разум взял верх над чувствами. Толстый со вздохом обреченно кивнул головой и отступил в сторону, увлекая за собой подельника. Шестерки Кондрата не спеша, вразвалочку, двинулись к ящику, а Толстый со Скелетом, отступив еще на пару шагов, развернулись и кинулись бежать со всех ног. Шестерки только заглядывали в огромный картонный ящик, а парочка уже скрылась из здания вокзала.

Олег, собравшийся было за ними, притормозил: его несколько удивил последний маневр аферистов, вернее, скорость их исчезновения. Ему стало любопытно, и он решил посмотреть, что будет дальше. И не пожалел. Качки принялись потрошить ящик, его содержимое оказалось весьма и весьма интересным. В полном до краев ящике не было ничего ценного – всякое барахло: десяток резиновых шариков, парочка упаковок изделия номер 1 отечественной резиновой промышленности, детские носочки ядовито-оранжевого цвета, стопка старых журналов “Пчеловодство”, пластмассовая терка, с десяток целлулоидных пупсов по рублю за штуку, десять небольших коробочек из-под плееров, наушников, фенов и прочей мелкой бытовой техники.

В каждой коробочке лежала половинка кирпича, тщательно завернутая в упаковочную бумагу. Это зрелище подействовало на Кондрата, как красная тряпка на быка, глаза его налились кровью, он начал выкрикивать угрозы, долбить ногами пустой ящик, разлетевшиеся по полу коробки. Пнул одну со всего маху и тут же шлепнулся на пол, завыв от боли. Кирпич выскользнул из коробки и шлепнулся рядом с ним, больно стукнув по колену. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения бандита.

– Убью гадов, в бетон закатаю, в морозильник посажу, сырое мясо жрать заставлю, сморкало отстрелю, – рычал и вопил он, пытаясь достать из кармана пиджака ствол. Братки повисли на нем, стараясь удержать.

“Соло” Кондрата не осталось без внимания. Часть вокзала, где проходили показательные выступления, вмиг опустела, испуганные ожидающие и провожающие поспешно покинули здание вокзала, не желая становиться жертвами шальной пули бандитской разборки.

Парамонов не торопился покинуть свой наблюдательный пост. От шальной пули он был скрыт стеной ларька, а светиться сейчас перед бандитом не было никакого смысла. К тому же, Олег хотел убедиться в своей догадке – милиция вокзала кормилась из рук Кондрата. Если это так, то никаких пугательно-карательных мер применено к нему не будет. Скорее обойдется увещевательно-просительными. Так и случилось. Минут через пять к Кондрату приблизился милиционер и что-то тихо начал говорить. Кондрат смачно выругался, но орать прекратил, шестерки помогли ему подняться с пола, отряхнули и отвели в сторону.

“Так, если у него берут взятки, значит, и у меня возьмут. Своих в органах иметь не помешает”, – подумал Олег, проворачивая в голове будущие махинации.

– А парочка эта мне пригодится, молодцы, – произнес он вслух, вспомнив про Толстого и Скелета, – хорошо подготовились к афере.

Оставалось только разыскать их, и можно начинать действовать. Олег взглянул на часы и присвистнул – он безнадежно опаздывал к ужину. Если Сидорова проснулась, придется как-то объяснять свое столь длительное отсутствие в незнакомом городе.

Олег двинулся к расписанию пригородных поездов. Последняя электричка на Заполяновку ушла пятнадцать минут назад. Вот черт! Придется ловить такси. Этот вариант не очень его устраивал: насколько он помнил, таксисты не жаловали этот райончик. Ну ничего, можно пообещать два счетчика либо показать удостоверение майора ФСБ или милиции – на выбор. Таких корочек у Олега было припасено на все случаи жизни. Ими в столичных киосках торгуют как сувенирами. Покупаешь такую штуку, вклеиваешь свою фотографию, ставишь печать какого-нибудь общества типа Федерации служебного собаководства – и готово! Все в рамках закона, так как в удостоверении очень мелким шрифтом в самом низу написано, что это – “подарочный, сувенирный экземпляр”. К счастью, обыватели привыкли доверять корочкам этого цвета и не любят читать то, что написано мелким шрифтом, так что можно предъявлять смело. Особенно в захолустье вроде Тулупинска.

Олег направился к стоянке такси. К нему тотчас же подскочили несколько шоферов, наперебой предлагая свои услуги.

– Паедым, брат, давэзу с вэтерком, вах! – размахивал руками “брат” родом с Кавказа.

– Братан, ты на мою тачку посмотри, как раз для солидного клиента, – встрял другой шофер, указывая на отполированную иномарку.

– Мне в Заполяновку, – отозвался Олег на предложения водителей. Те разом поскучнели и разошлись. – Плачу два счетчика, – добавил Парамонов. Водители не отреагировали.

Парамонов огляделся в поисках того, кто отвозил их в Заполяновку с Сидоровой в прошлый раз. Тот дорогу знает – объяснять не придется, в прошлый раз отвозил – отвезет и сейчас. Однако мужичка нигде не было видно – наверное, катал клиентов.

Олег подошел к одному, второму, третьему – безрезультатно, в Заполяновку никто не хотел ехать. Парамонов устроился на скамейке автобусной остановки, достал пачку “Winston” и закурил, раздумывая, как добраться до особнячка Сидоровой. Возле будочки остановки, на расстоянии протянутой руки, стояло недоразумение отечественной автомобильной промышленности – ярко-зеленый “Запорожец”, за рулем восседал бородатый старикан в шапке-ушанке, смахивающий на того самого деда Мазая из детской книжки, который был службой 911 для зайцев, погибающих от наводнения.

– Дед, – поинтересовался Олег, – ты местный?

– Закурить не найдется? – отозвался дед Мазай. Олег достал сигарету и протянул дедку, тот морщинистыми, желтыми от дешевого табака пальцами ловко ухватил сигарету.

– Ишь ты, инпортная, – поцокал языком дед, разглядывая трофей. – Потом побалуюсь, – проговорил он, прибирая сигарету. Мазай пошарил рукой и выловил помятую пачку “Беломора”, – достал беломорину и, сделав три затяжки, ответил на вопрос Олега: – Местный, местный я. Тулупинский.

Олег, потерявший надежду услышать от деда хоть что-нибудь, оживился:

– Объясни мне тогда, почему никто из этих козлов меня везти не хочет?

– Какой же дурак тебя в Заполяновку повезет? – хмыкнул Мазай. – Через десять минут поезд с челночниками придет, всем по городу, за каждую сумку по полтиннику. Работы на полчаса, а денег как за три поездки. А в твою Заполяновку мотылять час туда да час обратно. И денег в четыре раза меньше, а возни больше. А еще на шантрапу напорешься на обратной дороге, деньги отнимут, машину покалечат, а может, и вовсе убьют. Сегодня выходной – дыскотетка у них. Как напьются – шалят. Заполяновские, поляновские, маскалевские бьют тулупинских. Понял? – разъяснил дедок.

– Ну и что же мне теперь делать, до завтра тут сидеть? – уточнил Олег.

– Зачем до завтра, я отвезу, – отозвался дедок. – У меня машинка маленькая, мешки сюда не грузятся, много народу не возьмешь, хулиганье на мою развалюху не позарится, доедем с ветерком.

– Спасибо, отец, выручил, – произнес Олег, усаживаясь рядом со стариком. – Сколько я тебе должен? – поинтересовался он у водителя.

Дедок пожевал беззубым ртом и назвал умопомрачительную по тулупинским меркам сумму (в столице, конечно же, за такие деньги до ближайшего метро не довезут, но для провинции сумма была приличной). Олег на мгновение замер, но деньги отдал.

– Прям Гобсек какой-то, грабитель с большой дороги, – проворчал Парамонов, убирая бумажник.

Дедок, хитро усмехнувшись, вставил:

– Рынок, капитализма проклятая, мать ее ети за ногу. В былые времена я бы тебя бесплатно с большим удовольствием прокатил, а нынче нельзя. У меня внучка – студентка, на платном факультете учится, челюсть новую вставлять надо, бензин дорогой, мать его ети, бабка новый холодильник требует: “Не хочу, говорит, “Минск” задрипанный, хочу, говорит, “Стинул” какой-то, мать его ети за ногу, двухкамерный с морозилкой”. А на пенсию, сам понимаешь, не разгуляешься. Вот и приходится зарабатывать на жизнь хитростью да ловкостью.

– Тебя звать-то как, дед? – на всякий случай спросил Олег, прикидывая, не пригодится ли ему такой человек.

– Меня? А тебе на че? Ты, часом, не из налоговой? Так у меня все равно бессонница, заплачу налоги – не заплачу, все равно спать спокойно не буду, – захихикал дедок. – Митричем меня кличут, дедом Митричем.

– Слушай, Митрич, а чего это ты в ушанке? Не сезон вроде, – обратился Олег к старику.

– Так энто у меня сейф, – отозвался словоохотливый старикан. – У нас тут Кондрат верховодит, так шоферы ему одну пятую заработанного отдают (пятину). Я в бардачке немного для разводу оставляю, а все остальное в шапку складываю.

– Митрич, а ты не боишься, что я от этого вашего Кондрата? – произнес серьезным голосом Олег.

Митрич окинул Олега проницательным взглядом и буркнул:

– А я что, я ничего, так, пошутковал немного! Никакой энто не сейф, у меня лысина зябнет, вот. А деньги я отдаю как положено.

– Ладно, ладно, – успокоил его Олег, – я пошутил, извини, видел я вашего Кондрата сегодня на вокзале. Мерзкий тип.

Митрич вздохнул с облегчением и снова затараторил как ни в чем не бывало. К концу поездки Олег знал биографию старикана, его родственников, домашний адрес и контактный телефон – вернее, его отсутствие.

– Да меня, если понадобится, завсегда на энтом самом месте, у остановки, найтить можно. Так что, если что, я со всем удовольствием... – откликнулся он на просьбу Олега оказать некоторые услуги, если потребуется. За солидное вознаграждение, разумеется.

Олег вышел из машины за несколько домов от особнячка Сидоровой. Наталье Александровне, если она его разыскивает, знать, что он был в городе, вовсе не обязательно. Олег заглянул в один из двориков по соседству. Прямо около забора была разбита клумба. Он прислушался, нет ли собак или хозяев дома во дворе, перелез через забор и нарвал букет. Названия этих цветов он не знал, но букет получился миленький, пышный и пахучий, как раз в стиле Сидоровой.

Олег быстрым шагом направился к калитке уже знакомого дома. Света нигде не было видно. Вероятно, хозяйка все еще спала, а прислуга не вернулась. Олег, стараясь не шуметь, открыл дверь и вошел в дом. Прислушался – тишина. Парамонов обрадовался своему везению: нет объяснений – нет проблем. Рыться в шкафах Натальи он не стал, на кухне нашлась двухлитровая банка с бултыхающимися на дне ветками укропа и парой огурчиков. Олег выплеснул содержимое банки в мусор, сполоснул, набрал воды и поставил букет туда.

Он открыл холодильник в поисках чего-нибудь съестного, отыскал банку красной икры, хвостик копченой колбасы и кусок сыра рокфор. Хлеба в хлебнице не оказалось, зато отыскалась пачка сухого печенья. Олег соорудил подобие трехслойного бутерброда, запил свой скромный ужин водой из-под крана. Он уничтожил следы своего пребывания на кухне, погасил свет и пробрался в спальню к Сидоровой. Женщина лежала в той же самой позе, в которой он ее оставил. Олег разделся, стараясь не глядеть на это довольно омерзительное зрелище: размазанный макияж, сбившаяся прическа, оголенные телеса, подрагивающий от легкого храпа тройной подбородок не прибавляют очарования, – и улегся рядом с Сидоровой.

Теперь нужно было расслабиться и постараться уснуть. Главное, представить, что рядом с тобой хорошенькая... Нет, если себе представлять это, то никакого сна тем более не будет... Нужно остановиться на чем-нибудь нейтральном... Какое-то животное... Тьфу ты, черт! Животное, опять кошмары будут сниться, бегемотиха на арене... Нужно считать баранов... Один баран перепрыгнул через забор, второй баран перепрыгнул через забор, третий баран...

На втором десятке прыгающих баранов Олег заснул.

– Доброе утро, пупсеночек, – проговорил чей-то голос над ухом Парамонова.

– Отстань, – сквозь сон буркнул Олег, перевернувшись на другой бок.

– Олежек, Олеженька, мамочка завтрак приготовила, вставай, котеночек, – проворковал чей-то грубоватый голос. – Дети в школу собирайтесь, петушок пропел давно, – безбожно фальшивя, проскрипел все тот же голос.

С Олега потянули одеяло – по ногам, ягодицам, спине пробежал холодок.

– А что это у нашего сладенького мальчика? Ах, какая по...

Тут до Олега дошло, где он находится, кто с ним разговаривает и то, что “сладенький мальчик” – это он, абсолютно голый и беззащитный, перед влюбленной теткой, а “это” – его собственная задница.

Олег подскочил, перевернулся в воздухе и натянул на себя краешек одеяла, дернув его из рук Сидоровой. Нет, Парамонова смущало не то, что он неглиже, кверху “ж”. Спасибо родителям и матушке-природе, сложен он был превосходно, мускулы имелись, лишнего жира не наблюдалось, чему положено оттопыриваться – оттопыривалось, чему положено быть втянутым – втянуто. Ему просто не хотелось провоцировать Сидорову на проявление бурных чувств сию минуту. Оно и понятно, кто из вас, читатель, хотел бы оказаться на его месте? Разве только любители толстых, обрюзгших дам после пятидесяти. Возможно, есть и такие, так что заранее просим извинения, просто Олег к таковым извра... простите, любителям не относился.

– Доброе утро, – произнес он, протягивая руку за трусами, аккуратно висящими на спинке кровати.

– Доброе, доброе, только скорее не утро, а полдень. Как спалось? – произнесла Сидорова, присаживаясь на край кровати, как бы. случайно распахнув халат и демонстрируя пышные розовые кружева своего нижнего белья. Она наивно полагала, что розовые кружева неотразимо действуют на мужчин, делая женщину более желанной и привлекательной. Возможно, но только не Сидорову. В розовых кружевах она была похожа на кусок торта с жирными-прежирными кремовыми розочками, способными вызвать у любого нормального мужчины только изжогу.

– Пожевать бы чего-нибудь, – перевел разговор в более безопасное русло Олег.

Однако Сидорову сбить с темы не удалось:

– Шалунишка, опять воспользовался моей слабостью, напоил бедную женщину и соблазнил... Хы-хы-хы-хы. – Бюст Натальи заколыхался, как море на картине Айвазовского “Девятый вал”. – Нарезвился, аппетит нагулял... – Сидорова погрозила своим огромным “пальчиком” Олегу. – Ладно, завтрак уже накрыли на веранде, прими душ и выходи.

Сидорова удалилась, прикрыв за собой дверь. Олег вскочил, натянул плавки и нырнул в ванную. Задвижки на двери не было. Парамонов чертыхнулся. Впрочем, Сидорова жила довольно уединенно, прислуга в личные покои заглядывала только в отсутствие хозяйки, закрываться в собственной ванной от кого-нибудь было для Натальи Александровны без надобности. Олег быстренько принял душ, провел рукой по щекам – отросшая щетина уже царапала ладонь. Ладно, и так сойдет. Олег накинул халат, пришедшийся ему в пору. Халат, наверное, остался от бывших любовников Сидоровой, питавшей слабость к накачанным рослым молодым мужчинам.

Олег вышел на веранду и полной грудью вдохнул пряный чистый воздух. Пахло садом, цветами, солнцем, покоем. В центре застекленной веранды стоял огромный круглый стол, вокруг стола – удобные плетеные кресла. На столе настоящий самовар, всевозможные закуски, тарелки, тарелочки, вазочки: нарезанная колбаска, сыр, балычок, икра. Одуряюще пахли дымящиеся румяные блинчики с мясом.

– Доброе утро, Олег Константинович, – поздоровалась с Парамоновым женщина лет сорока, держащая в руках блюдо с пирожками.

Парамонов поздоровался:

– Доброе. Ваших рук дело? – спросил он, указывая на стол, уставленный едой.

Женщина кивнула и добавила:

– Я у Натальи Александровны давно работаю, с тех пор, как пришлось уйти из ресторана по сокращению. А...

– Вышел, Олежек? – прервала начавшийся было разговор Сидорова. – Настя, это мой племянник, я тебе уже говорила, поживет у меня немного. А это Настя – моя повариха, – уточнила “ху из кто” Сидорова, усаживаясь рядом с Олегом.

Парамонов усмехнулся: племянник – значит, племянник. Тем лучше, первую половину дня можно не опасаться за свою нравственность, на глазах у прислуги Наталья ни за что не станет компрометировать себя. Без поцелуев и объятий украдкой не обойдется, но это мелочи. Олег сразу повеселел и с аппетитом принялся уплетать завтрак, по количеству, качеству и обилию блюд достойный занять место в романе Рабле. Сидорова, любуясь Олегом, поедала завтрак с не меньшим аппетитом и еще ухитрялась вести разговор. Вернее, говорила только она, Олег кивал или угукал с набитым ртом.

– Думаю, нужно начать знакомства с деловыми людьми нашего города уже сегодня. Как раз понедельник, все вернулись со своих укендов.

Надо полагать, Наталья Александровна имела в виду “weekend” – уикенды.

– Угу, – согласился Олег, пережевывая блинчик с мясом.

– Мне как раз нужно заскочить в банк, по поводу кредитов поговорить, хочу открыть новую линию, тебе тоже будет это полезно. Знакомство с финансами...

– Ага. – отозвался Парамонов, закусывая маринованным слегка влажненьким, хрустящим, крепеньким опенком.

– Потом съездим в мэрию, мне один склад приглянулся, попробую его в аренду отжать. Мэр, конечно, жадная скотина, придется подмазать, что поделаешь... Это тебе тоже пригодится. Наш мэрин из чужих рук денежку не возьмет, а ты будто при делах. Значит, по надобности сможешь потом сунуться к нему с просьбой и денежкой, само собой.

– Угу, – откликнулся Олег, опрокидывая в рот запотевшую хрустальную стопку с “Гжелкой”.

Завтрак прошел в рабочей обстановке, в духе взаимопонимания и сотрудничества. Наталья удалилась в свою комнату переодеваться для деловых визитов, Олег натянул на себя суперделовой костюм очень известного модельера – скромненький, но безумно элегантный и дорогой. Воспоминания о Цецилии Львовне царапнули душу. Как она там, интересно, горюет ли о пропаже молодого любовника или золотых монет из коллекции покойного мужа, а может, уже утешилась в компании другого молодого красавца? Олег в очередной раз недобрым словом помянул Ивана Ивановича Иванова, человека с простым именем и фамилией и такой непростой судьбой. Чтоб его черти разодрали, чтоб ему пусто было! Ладно, главное, что теперь он далеко и оставит его, Олега Парамонова, в покое. По крайней мере, ему в голову не придет, что Парамонов не удрал за границу, а налаживает жизнь в Тулупинске.

Ничего, они еще услышат об Олеге Парамонове. Главное, толковых помощников набрать, общипать всех этих Сидоровых, Петровых и прочих жителей Заполяновки, Поляновки, а тогда и за границу махнуть можно, в Италию, например. Если у тебя есть лиры, а тем более баксы, Италия – рай земной. Олег давно хотел вернуться на свою вторую родину, но вернуться победителем, а не нищим эмигрантом, мойщиком посуды или сборщиком ненавистных апельсинов, надоевших ему хуже горькой редьки за время скитаний по Италии.

– Дорогой, – прервала его размышления о будущем Сидорова, – ты готов?

Олег едва сдержал улыбку при виде своей спутницы. Наталья Александровна выплыла в огромной шляпе с перьями, смотревшейся на ней так, как смотрелся бы скафандр на балерине. Шляпа, без сомнения, была очень дорогой и стильной, однако носить ее следовало дамам не с такой рязанской ро... пардон, лицом. На крепенькой шее Сидоровой, торчащей из глубокого декольте, покоилось несколько витков золотой цепи в палец толщиной. В ушах колыхались огромные бриллианты, выглядевшие в ушах Сидоровой как самая обычная подделка. На каждом пальце красовалось по кольцу, на запястьях – по широкому золотому браслету, у корсажа болталась золотая брошь в виде подсолнуха, по размерам приближающаяся к реальному цветку с капельками росы – россыпью бриллиантовой крошки. Если бы Сидорова вышла без чулок, то и на ногу ухитрилась бы натянуть браслет. Кстати говоря, у нее был один такой, в нем Наталья Александровна разгуливала по дому, когда была одета по – простому – в парчовый домашний халатик.

Костюм Сидоровой состоял из юбочки, на два пальца не доходившей до колена, и пиджачка с глубоким вырезом спереди. Ткань плотно обтягивала ядреное тело, подчеркивая “прелести” Сидоровой. Несомненно, любой японец, обожающий борьбу сумо, нашел бы Наталью Александровну невероятно привлекательной. Но мы, как говорится, не японцы, и сумо не наша национальная борьба. Олегу стоило немалого труда пробормотать:

– Ты просто великолепна, дорогая.

– Нравится? – кокетливо произнесла Наталья, пытаясь грациозно повернуться на высоких каблуках. – Мне в бутике, – она сделала ударение на первом слоге, – продавщица сказала, что у Аллочки точно такой же. Их всего три на всю Москву. Один Филипп подарил Алле, второй – у жены лаосского посла, а третий – у меня. Повезло, что я его вовремя заметила в переходе метро возле “Детского мира”. Тем более что я его за полцены купила в распродажу. Миленький, правда?

Олег молча закивал, боясь рассмеяться ей в лицо. Ну и дура, за полцены, в распродажу, в переходе метро... За такую цену можно что-то стоящее купить, настоящее, а не фуфло поддельное... Нет, если все жители Тулупинска такие идиоты, каждый час промедления смерти подобен. Надо скорее начинать работать!

Олег, сам того не замечая, стал напевать песенку из детского фильма про Буратино: “Несите ваши денежки... заройте ваши денежки, на поле, поле, поле чудес!”

– Олежек, ты что? Сам с собой разговариваешь? – произнесла Сидорова, в последний раз поглядевшись в зеркало.

– Да, прекрасно, замечательно, – отозвался Олег, не слыша ее вопроса.

Женщина приняла его рассеянность за ступор, вызванный восхищением ее персоной, обернулась и потрепала Олега по щеке своей пухлой ладошкой, похожей на ласт морского котика или тюленя.

– Вперед, мой пупсик, сначала по делам, потом в женский клуб. Я тебе о нем по дороге расскажу. Да, ты машину водишь? – на ходу поинтересовалась она. – Мне бы не хотелось брать шофера, лишние уши и глаза нам ни к чему.

– Вожу все, что движется, от трактора до “Мерседеса”, самолетом управлять не пробовал, но при желании смогу, – пошутил Парамонов, открывая дверь перед Натальей Александровной.

Та восприняла его высказывание на полном серьезе:

– А что, это мысль. У нас за лесом аэроклуб есть. Если хочешь – поучишься, арендуем самолетик и будем летать в Тулупинск. В Америке это принято, я читала, – добавила она, мечтательно закатив глаза к небу.

– Ага, кукурузник зафрахтуем, – усмехнулся Олег.

– Зачем кукурузник? У нас здесь кукуруза не растет, чем мы его заправлять будем? Нам надо что-нибудь на бензине или на керосине, на худой конец. Нет, лучше на бензине. Керосин воняет сильно, – произнесла она, открывая гараж.

В просторном светлом сухом гараже стояли машина и мотоцикл. Машина была так себе, обычная иномарочка, каких пруд пруди, без особых излишеств. На таких сплошь и рядом рассекают родные просторы зажиточные слои нашей необъятной родины, косящие под “новых русских”. А вот мотоцикл был самый настоящий “Харлей из Девидсонов”, на таких рассекают территорию Америки крутые байкеры.

Олег, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться к этому чуду, с деланным равнодушием спросил:

– Откуда у тебя этот драндулет? На рыбалку ездишь?

Сидорова скорчила недовольную мину:

– Да так, хотела зятьку подарочек сделать, давно еще... Да только этот говнюк вовремя сущность свою гнилую показал, теперь это железо стоит тут, гараж захламляет. Едем, некогда болтать, – напомнила она о предстоящих деловых визитах.

Олег распахнул перед ней дверцу машины и уселся на водительское место. На заднем сиденье лежала водительская фуражка – в таких в кино развозят американские водители своих хозяев. Олег натянул на голову фуражку и произнес:

– Куда изволите, мадам?

– Прямо, – ответила Сидорова, погруженная, видимо, в воспоминания о своем зяте.

“Интересно, чем он ей не угодил? – подумал Олег, разглядывая суровую складку, залегшую между бровей Сидоровой. – Надо у Насти осторожненько расспросить, на всякий случай, чтоб не вляпаться”.

До Тулупинска добрались довольно быстро, дорога была ровной, асфальт хороший. Движение застопорилось в самом Тулупинске, начались пробки, объезды, ремонты дорог, выбоины, светофоры, дэпээсовцы, желающие вкусно и часто кушать, и прочая ерунда, которая осложняет жизнь любому владельцу авто в любом мало-мальски большом городе.

Первая половина дня прошла в плодотворных блужданиях по важнейшим для делового человека учреждениям: банки, городская администрация. Сидорова всюду как бы невзначай заговаривала о бизнесе Олега, раздавая его визитки с номером мобильного телефона, приглашая нужных людей на небольшой пикничок в честь хорошей погоды и ее возвращения. Спустя два дня физиономию Олега узнавали во всех учреждениях, где собирались тулупинские бизнесмены. Однако уже в первый день Парамонов понял, что связи Сидоровой и ее влияние не так уж огромны, как она это себе представляла. На уровне заполяновских обитателей Наталья Александровна, безусловно, была видной фигурой. Но вот поляновские существовали в других сферах, высшего порядка, и деньги крутили гораздо крупнее. Это Олег отчетливо понял после посещения женского клуба, куда в первый же “рабочий” день потащила его Сидорова.

Женский клуб был самым современным заведением красоты в Тулупинске. Государство в государстве. Здесь были сауна, массажный салон, бассейн, тренажерные залы, парикмахерская, солярий, маникюрные кабинеты, ресторан, ювелирный магазин, зимний сад, магазин модной одежды, стоматолог, адвокатское бюро, детская комната, кинотеатр и даже библиотека, в которой не было ни одной книги, зато журналы на любой вкус, цвет, фасон, для женщин любой ориентации, любой профессии и любого вероисповедания.

Женщине, имеющей средства (собственные, родительские или мужа), конечно же, здесь было чем заняться с утра до самого вечера. Привести себя в порядок, отдохнуть от детей, приобрести дорогую безделушку, составить брачный контракт или развестись – и все это не выходя из женского клуба. Мужчины, разумеется, имели право посещать это заведение, за исключением пары кабинетов, вроде тех, где занимаются депиляцией и еще тем, что должно быть скрыто от мужских глаз. Однако мужья здесь бывали редко, зато любовники – постоянно. Сидорова потому и тянула Олега в клуб, чтобы продемонстрировать товаркам свое новое при – обретение. Олегу же она сказала, что здесь собираются жены и любовницы всех влиятельных мужчин города, знакомство с ними, конечно же, поможет Олегу в налаживании деловых связей.

В женском клубе бывали как заполяновские, так и поляновские дамы, но держались они особняком, двумя группками. Каждая группа занимала свою половину бассейна, свою половину тренажерного зала, свои столики в баре и ресторане. Заполяновские люто ненавидели поляновских, те же снисходительно смотрели на своих сестер “победнее”. Олег сразу уловил это разделение территории, оценил качество драгоценностей, прикид, стоимость автомобилей, на которых приезжали поляновские, и сделал вывод: с Сидоровой пора расставаться, она вывела его на орбиту, теперь надо искать станцию стыковки помощнее. В кратчайший срок навести справки и подобрать кандидатуру.

Два часа, проведенные в клубе, принесли много ценной информации, Олег ухаживал за дамами, приносил из буфета холодное шампанское, шоколад, помогал выбирать подарки, раздавал комплименты и слушал, слушал, слушал. Через два часа он знал, кто входит в двадцатку самых богатых и уважаемых людей Тулупинска (это были в основном все, кто большую часть года проводил в Поляновке), знал по именам всех крупных чиновников Тулупинска, их любовниц, их слабые стороны и пристрастия, места проведения отдыха: Кандуновские бани, стриптиз-клуб “Бахчисарайский фонтан”, казино “Золотой ключик” и местный ипподром.

В этой двадцатке были три женщины: одна – вдова местного авторитета, вторая – любовница члена правительства, третья – настоящая бизнес-леди, собственными руками сделавшая себе состояние, вложенное в недвижимость, предприятия по всему земному шару. Дама половину жизни прожила за границей, вернулась в город, где родилась и выросла, и решила здесь обосноваться. В Тулупинске она проводила всего лишь часть года – осень и весну, лето – в Поляновке, зиму – в Париже, Милане, Мадриде и так далее.

В течение нескольких дней Олег активно знакомился с деловой и светской жизнью Тулупинска. Тулупинцы оказались на удивление доверчивыми и наивными. Они охотно выслушивали проекты Олега, советовали, куда вложить деньги, обещали поддержку и финансирование его проектов в случае надобности. Олег примечал, мотал на ус, очаровывал жен, любовниц, дочерей и тещ, справедливо полагая, что путь к кошельку бизнесмена лежит через его ближайшее женское окружение. Буквально через несколько дней Олег взял свой первый в Тулупинске кредит, его поручителями были Сидорова и две ее соседки по Заполяновке. Сумма не бог весть какая (Наталья Александровна не могла, да и не любила рисковать по-крупному и поручилась только за эту цифру), в былые времена через его руки проходило и больше. Но первый кирпичик в пирамиду его финансовой независимости был заложен.

Олег, стараясь избегать проявления пылких чувств Сидоровой, ссылался на занятость в делах, уходил рано, приходил поздно. Даже в те дни, когда он появлялся к ужину, ночи Олег ухитрялся проводить в другом месте. А именно в Поляновке, куда каждую ночь отправлялся на “Харлее”, дождавшись, когда Сидорова заснет.

Поскольку следующим в его планах числился населенный пункт, именующийся Поляновкой, вернее, его дамы, способные открыть ему доступ к большим деньгам, Олег решил изучить вопрос с низов. С обслуживающего персонала. Замахиваться на секретарш, компаньонок, домашних учительниц он пока не решался. План Олега, как и все гениальное, был прост. Попасть, если понадобится, в большие дома через кухню или прачечную. Там работали местные поляновские девчата, грезившее о принце, который увезет их в Тулупинск. Появление Олега в один из вечеров в единственном месте развлечения для малоимущих слоев населения – поляновском Доме культуры, именующемся в простонародье – клуб или дискотека, произвело фурор.

Затянутый в кожу красавец-мотоциклист мог оказаться как раз тем самым принцем на белом коне. Олег был гвоздем вечера – при желании он мог бы увести всех этих рыженьких, черненьких, худеньких, толстеньких, как музыкант с волшебной дудочкой в одной из сказок, который с помощью этого незатейливого инструмента увел из города всех детей. Однако Олег не пытался попасть в Книгу рекордов Гиннесса таким образом, сеанс одновременных свиданий не являлся его целью. Его задачей был сбор информации. За несколько ночных поездок в Поляновку Олег собрал массу ценнейших сведений, покорил сердечки целой дюжины девчонок и исчез, словно ветер в поле, оставив о себе только воспоминания.

Олег был готов действовать. Деньги он имел, планы тоже.

Предстояло разыскать Толстого и Скелета, открыть счет в каком-нибудь банке и собирать, собирать, собирать денежки, которые жители Тулупинска и его окрестностей понесут ему на блюдечке. Сами в очередь встанут.

Парамонов уже снял в городе хорошенькую квартирку, присмотрел небольшую фирмочку. Просили за нее сущие копейки, фирма занималась всякого рода консультативными услугами, покупками-перепродажами, ни в каких аферах не участвовала. Пора было приступать к самостоятельной жизни. Оставалась одна проблема – Сидорова. С ней нужно проститься по-хорошему, так как его положение пока еще зависит от ее друзей и подруг. Олег ломал голову, прикидывая и так и этак, каким образом избавиться от своей “покровительницы”. Помог случай.

Вернувшись из Тулупинска пораньше, чтобы сказать последнее прости, Олег застукал Наталью Александровну в объятиях какого-то парня – как потом оказалось, ее нового инструктора по плаванию.

Наталья Александровна в вызывающем бикини, которое на ее теле скорее вызывало ужас, нежели какое-либо другое чувство, лежала в шезлонге, возле нее на коленях стоял молодой человек, натирающий необъятную спину Сидоровой каким-то кремом. Наталья, блаженно щурясь, что-то тихо говорила.

Последнюю фразу и услышал Олег:

– О... мой пупсик, я тебя обожаю!

Парамонов тут же использовал пикантность ситуации, размахнулся и запустил “дипломатом” в садовый столик, стоящий под тентом. На столике, накрытом на две персоны, в ведерке со льдом стояла полупустая бутылка шампанского, остатки закусок.

Столик качнулся и опрокинулся, посуда с грохотом попадала наземь. Полуобнаженный мужик от неожиданности шлепнулся на Наталью Александровну, шезлонг не выдержал массы двух разгоряченных тел и хрустнул, увлекая Наталью и ее гостя на пол. На шум выскочила Настя.

– А-а-а-а, дерр-ржите меня, держите меня, – дико вращая глазами, заорал Олег. – Изменница, держите меня, я убью его, разорву, задушу! – рычал он, размахивая руками.

Настя кинулась на Олега и повисла у него на плечах, пытаясь удержать.

– Дайте мне нож, я застрелюсь, нет, лучше яду, я утоплюсь!!! – кричал Олег, пытаясь стряхнуть с себя повариху.

– Помогите! Караул! Убивают! – истошно вопила Наталья Александровна, стараясь выбраться из-под шезлонга и тренера по плаванию.

Соседи и прислуга, привлеченные истошными воплями, прильнули к заборам с обеих сторон, но разнимать скандалящих не торопились. Нечасто в Заполяновке можно развлечься подобным образом, происходящее будоражило кровь получше сериалов. Соседи строили догадки, что случилось, кто виноват. Кто-то злорадствовал, кто-то жалел, кто-то азартно давал советы: куда бить, куда бежать, что делать.

Наконец на вопли из гаража выбежал шофер, он помог Сидоровой подняться с земли, шуганул непрошеных зрителей и привел в чувство Олега.

– Олежек, это совсем не то, что ты думаешь, вернее, не совсем то... – пыталась объясниться Сидорова. – Это Вася, мой тренер по плаванию. Я решила научиться плавать... Вот и все. Он у нас уже несколько дней, просто ты был страшно занят...

– Вася? – подняв бровь и саркастически усмехнувшись, произнес Олег. – Уже несколько дней? Понятно! И где ты его “выловила”, этого пловца?

– Где? В баре, нет... в... спортклубе, в баре спортклуба, – оправдывалась Сидорова. – Олег, Олежек, ты сам виноват... твои дела... Тебя нет... А я живая женщина... – призналась наконец-то Наталья. – Вася, он тоже детдомовский, и я тоже напомнила ему...

– А я-то, идиот, считал вас, Наталья Александровна, идеалом... Вы позволили мне полюбить себя, а теперь оттолкнули... Да, вы похожи на мою мать, но только в другом. Она – родила и бросила, вы – полюбили и обманули... – с пафосом, достойным шекспировских героев, произнес Олег. – Я не могу оставаться здесь... Прощайте, вы были самым прекрасным в моей жизни.

Сидорова, обрадованная, что мордобоя с кровопролитием не будет, не протестовала:

– Пупсик, я не хотела тебя обидеть. Если понадобятся деньги, я всегда готова помочь! Возьми с собой все, что захочешь, на память, – добавила она, осторожно укладывая в шезлонг свое большое тело для дальнейшей процедуры натирания кремом.

– Василий, я вся горю... Мажь дальше, – скомандовала она, закрывая глаза.

Олег быстрыми шагами двинулся к дому, стараясь скрыть ликование. Хорошо пошло! И от этой “бегемотихи” освободился, и своим делам не навредил. Парамонов, прежде чем собрать свои вещи и покинуть дом, направился в кабинет к Сидоровой – нужно было просмотреть кое-какие деловые бумаги Натальи Александровны, в его планах она была первым кошелечком.

Возможно, читателю покажется неэтичным поступок Парамонова, но он с детства был приучен к мысли, что разделение на женщин и мужчин – чистая условность, которой придерживается небольшая группа особо щепетильных товарищей. Мир давно разделился на везунчиков и банкротов, лохов и прожженных мошенников. Помоги себе сам, успей вперед конкурента. Все обманывают: банки – вкладчиков, правительство – граждан, жены – мужей, дети – родителей. Только одни по-крупному, другие – так, мелочь по карманам тырят.

Олег оглядел апартаменты, ставшие для него на пару дней пристанищем, но ни сожаления, ни горечи не испытывал. Впереди его ждала новая интересная, бурная жизнь, в которой он, Олег Константинович Парамонов, добьется-таки своего.

Олег вышел из дома, прошел к гаражу и решил забрать на память “Харлей”. Не пешком же ему тащиться, тем более что Наталье эта зверь-машина без надобности, а ему пригодится.

“Уважаемые граждане и гости города Тулупинска! Только сегодня и только один день в нашем городе дает оздоровительный сеанс известный знахарь, белый маг, экстрасенс, потомок тибетских лам, ученик известного белого мага Юлия Конго Ибн-бетта-шао-линь! Приобретайте билеты у наших распространителей, и вы не пожалеете. Ветеранам Отечественной войны 1812 года, пенсионерам отряда космонавтов, грудным младенцам и беременным пожилым женщинам – скидки. В конце выступления маг и экстрасенс проведет серию консультаций. Полнейшее излечение от икания, изжоги, потливости ног, предотвращение нежелательной беременности, самопроизвольного слюноотделения, лечение слабости, возвращение ушедших мужей, удачи, денег, кошек и собак, хомячков, укрощение свекровей и тещ! Ждем вас по адресу: бывший клуб “Красный текстильщик”.

На это объявление Олег наткнулся совершенно случайно, когда потерял всякую надежду найти Толстого со Скелетом. Уже несколько дней он бродил по вокзалу и близлежащим окрестностям, расспрашивал деда Митрича, не видел ли тот эту парочку, прогуливался по злачным местам – все безрезультатно.

“Неужели я ошибся и Толстый со Скелетом – не профессионалы? – рассуждал Олег. Еще ни разу чутье, спасавшее ему жизнь, помогавшее выпутываться из сложных ситуаций, подсказывавшее замечательные комбинации, его не подводило. – Люди, зарабатывающие на жизнь аферами, никогда не перестанут ими заниматься. Это все равно что перестать дышать, или не петь в ванной, когда принимаешь душ, или не чесаться, когда зудит”.

Выходит, чутье Олега дало сбой. Сладкой парочки нигде не было видно. Может, они гастролеры и покинули гЪрод после столкновения с пацанами Кондрата? И вот, потеряв всякую надежду разыскать аферистов, Олег вдруг наткнулся на вышеупомянутое объявление.

Гарантии, что за сложным псевдонимом “Ибн-бетта-шао-линь” скрывались Толстый со Скелетом, не было. Зато Олег не сомневался, что объявленный сеанс – чистой воды мошенничество. До боли знакомые обороты речи, ссылки на известных лиц, обещания – все указывало на то, что в городе работают коллеги. Правда, он уже давно не занимался такими вещами, в крупных городах мода на экстрасенсов прошла, фамилии Чумака, Кашпировского почти стерлись из памяти неблагодарных потомков. Однако в небольших городах всевозможное знахарство и экстрасенсорика в малых дозах могли принести определенную прибыль.

Олег отправился в бывший “Красный текстильщик”, чтобы убедиться в правильности своих догадок. Клуб находился на окраине Тулупинска, раньше он принадлежал одноименному заводу – “Красный текстильщик”, процветавшему в эпоху, которую сейчас принято называть застойной и консервативной. Теперь на фабрике “Красный текстильщик”, одной из немногих, шили пионерские галстуки.

Возможно, те из читателей, чье детство и отрочество пришлось на постперестроечные годы, даже не знают, что это такое, но старшее поколение, безусловно, помнит. Треугольный кусочек кумача, аккуратно обработанный со всех сторон, был не просто красной тряпицей, а считался частицей красного знамени, символом эпохи, атрибутом пионерского детства. А символы в те времена оплачивались хорошо и требовались в большом количестве. Галстуки повязывали не только малым детям, но и почетным пионерам – пенсионерам всесоюзного значения, космонавтам, артистам, гостям зарубежья. Фабрика отгрохала шикарный по тем временам трехэтажный клуб, имела пионерский лагерь, санаторий, профилакторий, детский сад, общежития и даже собственный стадион.

Однако время пионерии закончилось, пионерские галстуки канули в Лету, государственные дотации прекратились, фабрика стала шить красные спортивные майки и трусы, но увы! Рабочих сокращали, зарплату задерживали. Все мало-мальски ценное пришлось продать: с молотка пошли бывший пионерский лагерь, садик, стадион, профилакторий, общежития. Остался только клуб. На трехэтажное здание на окраине города, к тому же давно – не ремонтированное, покупателей не нашлось. Клуб числился на балансе полумертвой фабрики. Часть помещений сдавали в аренду, на третьем этаже жили те, кто лишился общежития, но все еще служил на фабрике.

– Идиоты, – пробормотал Олег, разглядывая клуб, – на что они рассчитывают?

Олегу было достаточно одного взгляда на собравшуюся толпу, чтобы подсчитать, сколько здесь можно заработать. Получались сущие копейки. Нет, народу собралось много, но в большинстве своем это были работяги с прекратившего свое существование “Красного текстильщика”, мелкие служащие, домохозяйки и дети. Среди общей массы выделялась небольшая прослойка с характерными загорелыми обветренными лицами – челночники, хозяева коммерческих лотков. Сидели они ближе к сцене, на местах подороже.

Зал, когда-то огромный и величественный, сейчас выглядел жалким. Половина лампочек в люстрах не горела, когда-то кожаные сиденья были кое-где аккуратно зашиты, обтянуты материей, смахивающей на ту, что висела на сцене. Плюшевый занавес, побитый молью, с вытертыми золотыми кистями по бокам смотрелся как декорация к пьесе Горького “На дне”.

Если бы не дело, Парамонов давно покинул бы это унылое заведение. Он несколько раз вставал со своего места покурить, заглянул в буфет, вернее, его подобие. Три столика, лоток с газировкой, пивом, шоколадными сырками, чипсами и чупа-чупсами.

Наконец зрители расселись по местам и началось действие. Свет погас, откуда-то сверху послышалась музыка, перешедшая в хрип – магнитофон зажевал кассету. Наверху, вероятно, пытались ее заменить, свет не включали. Недовольные зрители начали улюлюкать, свистеть, требуя света или зрелищ. Рядом с Олегом кто-то завозился, послышалось чье-то пыхтение, и звонкий девичий голос крикнул:

– Лапы убери, козлина!

В зале захохотали, кто-то сострил:

– Темнота – друг молодежи. Иди ко мне, я не козел!

Кто-то подхватил:

– Кина не будет, будет...

– Прекратите, как вам не стыдно, здесь дети! – прикрикнул чей-то возмущенный голос, заглушивший последнее слово.

Раздался детский плач, младенца принялись успокаивать, наперебой предлагая конфетку, поп-корн, чипсы и пиво!

– Лучше стриптиз, – сказал кто-то в темноте.

– Где стриптиз? Тут ни фига не видно, – возмутился другой. – Свет! Включите свет!

Наконец свет включили, через пару минут наладили музыку, и свет снова погас, освещенной осталась только сцена. С двух сторон из боковых дверей на сцену выпорхнули девчушки в костюмах, смутно напоминающих что-то восточное. Они сделали вразнобой несколько танцевальных па, которые, вероятно, символизировали восточный танец.

Музыка смолкла, на сцене появился упитанный человек в светлом помятом костюме. Олег сразу признал в нем Толстого, как только тот открыл рот.

– Йес! Нашел! – вскрикнул, обрадовавшись, Олег.

Его неадекватная реакция на появление Толстяка удивила соседей по ряду. Мужик, сидевший через два кресла от него, выразительно покрутил пальцем у виска.

– Добрый вечер, дорогие тулуповцы и тулуповки, рад видеть такое количество гостей. Полный зал зрителей – это не только приятно, но и полезно. Каждый из вас получит ответ на свой вопрос, если только не пробурчит себе под нос! – речитативом проговорил Толстый и добавил тоном, старорежимного конферансье: – Зал полон, а это значит, мы можем начинать.

Олег обернулся. Полон? Ну, это преувеличение, зал был полупустой. Толстый продолжал “растекаться мыслью по древу” – вкратце изложил биографию мага и экстрасенса, выложив стандартную версию. Рос обычным мальчиком в приемной семье, авария, голоса, паранормальные способности. Но вот однажды к нему “явились” люди в белых одеждах и рассказали, что родители у него неродные, а родные живут в Тибете. Он отправился туда, жил в монастырях, изучал древние трактаты, развивал свои способности и прочее и прочее.

– А сейчас поприветствуем нашего гостя, – крикнул Толстый, захлопав в ладоши.

Зрители захлопали, и Олег снова повернулся к сцене. Там, освещенный прожектором, стоял Скелет. На тощих бедрах висел кусок ткани, на голове – чалма, на впалой груди – цепочка с какой-то фигуркой, смахивающей на брелок от ключей. Без одежды он выглядел настоящим дистрофиком. Недаром Олег прозвал его Скелетом. Кожа у него почему-то была красного цвета: вероятно, так он себе представлял цвет горного загара, который должен быть у жителей Тибета. Голые ноги покрасить забыли, и они выделялись своей бледностью на фоне остальных оголенных частей тела.

Скелет сложил руки лодочкой и поклонился собравшимся.

– Приветствую всех с добром и миром, – произнес Скелет неожиданно звучным и глубоким голосом.

В зале недружно откликнулись:

– Здрасссь!

– Здравствуйте!

– Добрый вечер!

Скелет отступил на пару шагов и уселся по-турецки на небольшую циновку.

Толстый выскочил на сцену и, потирая руки, произнес:

– Сейчас Ибн-бетта погрузится в себя, выйдет на внешний космический уровень и будет готов работать. Прошу соблюдать тишину. Ответы будут передаваться через меня. Пожалуйста, вы можете задать вопрос о творческой биографии нашего гостя. Заранее хочу предупредить, что все просьбы об излечении, нахождении и прочее будут рассматриваться в порядке живой очереди. Внеочередное право имеют ветераны войны и труда, герои – подводники и отцы, награжденные почетным знаком “Мать-героиня”!

Ибн-бетта воспринимает всю информацию через бумажные купюры. Бумага сохраняет всю энергетику и позволяет влиять на ауру, обращаться к холодайнам. Лучше всего контакт происходит на уровне пятидесятирублевых, сторублевых купюр. Перед началом сеанса вы должны подержать купюру в ладони, подумать о том, что вас беспокоит, и передать свою просьбу вместе с трансформатором энергетики в руки Ибн-бетте-шао-линю.

Олег усмехнулся: ищите дураков. Хотя, надо отдать должное, Толстяк напустил туману, смешав в одну кучу различные несовместимые для специалиста понятия из всех учений, времен и культур. Парамонов ждал, клюнет кто-нибудь или нет? Толпу нужно разогреть, так просто со своими кровными расставаться никто не захочет.

Тут поднялся какой-то вихрастый пацан в больших роговых очках – типичный зубрилка-отличник.

– Скажите, как вы относитесь к идеям Блаватской?

Толстый засеменил к Скелету, приблизил ухо к его губам и вернулся.

– Это некорректный вопрос – обсуждение идей и взглядов других людей отвлекает от созерцания собственного центра мироздания. Извините, но таким был ответ.

– А шамбала есть?

– А правда, что можно приворожить человека?

– А вы не встречали там снежного человека?

– А когда “Красный текстильщик” заработает? – крикнули откуда-то сверху.

Толстый вернулся с ответом, правда, Олег ничего не понял, пришлось переспрашивать у соседа:

– Как только Рыжий покинет залив.

– Точно! Молодец! Вот дает! – зааплодировали зрители.

– Кто это? – поинтересовался Олег у сидящего рядом мужика.

– Старый директор фабрики – рыжий. Никак его не выпрут с должности. А в кабинете у него фотообои – залив, море, скалы, чайки.

– А... Как... Что... – вопросы посыпались как из рога изобилия. Олегу показалось, что вопросы заготовлены, отрепетированы, словно их читают по бумажке. Может, так оно и было, Олег знал этот прием и частенько его использовал. Парочка пенсионеров или младенцев со смышлеными физиономиями за небольшую сумму задавала вопросы и получала ответы. Действовали они для разогрева публики, придавали шоу динамичность и достоверность.

Наконец начался исход жаждущих к источнику светлой энергетики.

Вначале на сцену поднялась какая-то толстая тетка, сунула купюру Ибн-бетте и через пару секунд уже возвращалась обратно, рассказывая сидящим громким шепотом:

– Правду, правду сказал.

За толстой теткой последовал мужчина в кепке и, вернувшись, тоже поделился с сидящими в зале:

– Точно, я куда-то сберкнижку на предъявителя засунул, а он, – мужик махнул рукой на экстрасенса, – говорит: поищи в шифоньере, на второй полке, где жена простыни держит. Я так и знал, что эта стерва стащила. Мало ей, заразе, что зарплату всю до копеечки домой приношу, так еще и на заначку руку подняла.

Народ тоненьким ручейком потек на сцену. Кто-то возвращался притихший, кто-то веселый, кто-то недоуменно пожимал плечами, переваривая услышанное.

Сумма, которую, по подсчетам Олега, собрала парочка, была довольно приличной. Если провести пару таких сеансов в день в разных, отдаленных друг от друга районах, можно жить. Не на Французской Ривьере, конечно, отдыхать, но на пивко с воблой хватит. Олег рассчитывал на то, что масштабность его планов соблазнит парочку и они без колебаний согласятся с ним работать. Олег, естественно, не собирался делиться всеми своими доходами, но то, что он мог предложить Толстому со Скелетом, было наверняка больше их нынешнего бюджета.

Оставалось только дождаться окончания сеанса и зайти в гримерку. Олег взглянул на часы и зевнул: ничего интересного не предвидится, придется поскучать некоторое время. Однако Олег ошибся, события приняли неожиданный оборот.

Дверь в зал распахнулась, и на сцену выскочил растрепанный возбужденный краснорожий мужик. Билетерша, пытавшаяся его догнать, споткнулась на ступеньке и растянулась, явив миру свои давно уже не стройные ноги и несексуальное белье с начесом. В зале загоготали.

Мужик кинулся к Скелету с криком:

– Отдай полтинник, гад!

– Эй, товарищ, прекратите нарушать мероприятие! – попытался оттащить мужика от экстрасенса Толстяк. – Объясните, в чем дело.

– Дело? Деньги верните!

– П-позвольте, какие деньги? – переспросил Толстый, поправляя прическу, состоящую из трех редких кудряшек. – Извольте объясниться, сейчас же. С чего это мы вам должны отдавать деньги?

– А-а-а-а, – заорал мужик, кидаясь уже на Толстого, – вы все тут мафия, заодно!

На сцене появился милиционер, вызванный, вероятно, администрацией клуба.

– Гражданин, нарушаем? – лениво поинтересовался милиционер.

– О, милиция, меня ограбили, только что! – крикнул мужик. – Вот этот гад! – указал он на продолжавшего сидеть все в той же позе Скелета. – Через этого му... – красномордый кивнул на Толстого, – передал, что мой самогонный аппарат у Клавки, жены моей, на балконе! Я ему полтинник свой отдал, кровный! Домой к Клавке, на балкон. Там нет ничего. Я ей в морду, она в крик. А тут сосед пришел, я ему, оказывается, аппарат по пьяни отдал! Верни деньги, гад! – снова кинулся мужик к экстрасенсу.

Народ в зале заволновался. С места поднялась какая-то тетка и зычным голосом обратилась к собравшимся:

– Подержите пока этого голубчика здесь, я домой сбегаю, проверю. Мне тут недалеко, в соседний двор.

Зрители в зале разделились на две части, одна кинулась блокировать входы и выходы, чтобы парочка не сбежала, вторая – по домам проверять предсказания экстрасенса.

– Товарищ милиционер, товарищ милиционер, это какая-то ошибка, – кинулся к спускающемуся со сцены милиционеру Толстый. – Куда же вы, гражданин начальник? Не допустите кровопролития, суда Линча... Они же нас того... – заскулил Толстый вслед удаляющемуся представителю власти. “Дело швах”, – подумал Олег, разглядывая враз помрачневшие лица зрителей, собравшихся у сцены. Ждали гонцов с известиями. Олег понимал что еще пара минут и Толстому со Скелетом мало не покажется, а ему придется искать других компаньонов.

Олег повертел головой, раздумывая, что предпринять, и глаза его остановились на рубильнике света. Выключить свет? А двери? Толстого со Скелетом так просто не выпустят. Решение пришло мгновенно. Олег достал пластмассовую расческу из нагрудного кармана, засунул в пачку с сигаретами, чиркнул зажигалкой и аккуратненько положил в проходе, поближе к зрителям. Сигареты занялись дружно, огонь добрался до пластмассы. Появился характерный запах и тоненький дымок.

Олег спустился к рубильнику. На него никто не обращал внимания, так как все взоры были устремлены на сцену, кольцо мстителей вокруг нее сжималось все плотнее. Парамонов щелкнул рубильником и диким голосом завопил:

– Караул, пожар! Горим, бомба! Помогите! А-а-а-а!!!

Трудно сказать, что сыграло решающую роль: выключившийся свет, запах паленой пластмассы или дикий ор Парамонова. Народ ринулся к дверям, сметая на своем пути ряды кресел, отпихивая и топча друг друга. Олег, воспользовавшись суматохой, в два прыжка поднялся на сцену, нащупал в темноте Толстого, приказал Скелету:

– За мной! Что примерзли, жить надоело? Где служебный выход? Бегом!

Через минуту троица пронеслась по длинным коридорам и выскользнула на улицу. Причем Скелет оказался в набедренной повязке на голое тело и чалме, босиком.

– Кепочка, моя кепочка! – скулил он, вырываясь из рук Толстояка, пытавшегося его удержать.

– Жорик, туда нельзя, там засада, они нас ждут... Жорик, Жорик... они нам не простят, – увещевал его приятель.