Марина по случаю выходного дня, была поглощена собой: она молотила ногами по груше с дикими воплями.
      – Привет, Марин, – прокричала подруге Женя, уворачиваясь о свистящих в воздухе кулаков. – Уделишь мне пару минут?
      Марина, как всегда, поняла подругу по своему и начала с ней спаринговаться, и пока Женя не положила подругу на лопатки, разговаривать с ней было совершенно невозможно.
      – Марин, у тебя черепа где?
      – На байдарках уплыли, а что?
      – Я потусуюсь у тебя с месячишко? В долгу не останусь – с меня ежедневный спаринг и массаж по вечерам, ОК?
      – Ладно, – охотно согласилась Марина, обрадованная предоставляющейся возможностью иметь живую модель для отрабатывания ударов.
      – Только знаешь – у меня проблемка небольшая. У меня в комнате – труп в шкафу, – сокрушенно произнесла Женя, повисая вверх ногами на турнике, так что ее короткие волосы стали дыбом.
      – Кто? Труп? В шкафу? – с совершенным восторгом сказала Марина. – Это ж классно! Пойдем за ним скорее! Никогда жмуриков не видела.
      Она подскочила на ноги и забегала по комнате, меняя кимоно на что-то более цивильное.
      – Стоп, – ссыпалась на пол Женя. – Я иду одна. Скажи только, у тебя машина на ходу?
      – А зачем? – замерла Марина с одной ногой, просунутой в штанину.
      – Ну, как зачем, – спокойно сказала Женя, беря в руку гантель и ласково глядя на нее своими голубыми глазами. – Отвезем его куда-нибудь в лесок и прикопаем.

* * *

      – Эй-эй, куда! Это была моя пицца!
      – Отстань. Съешь гамбургер.
      – Но я не люблю гамбургеров! К тому же этот с селедкой, а у меня изжога.
      – Ну, не нуди. Хочешь, я дам тебе свою колу?
      – Засунь ее себе в задницу!
      – Ну, как хочешь. Тогда не против – я выпью твою?
      – Ты!!!
      – А у тебя пейджер пищит.
      – Какой пейджер – у меня нет пейджера.
      – А! Это мой… Ну, ты поел, я надеюсь? Нас с тобой вызывают.
      – Куда?
      – Работать, работать!
      По окончании диалога двое подозрительных на вид мужчин поднялись из-за стола, заваленного объедками и бумажками, и пошли к выходу из кафе. Официантка догнала их на бегу и чуть ли не силой отобрала чаевые.

* * *

      Пока они гордо вышагивали по проходу между столами, можно их было, наконец, рассмотреть как следует. На первый взгляд, можно было подумать, что эти двое принадлежат к классу так называемых рядовых обывателей: одеты они были отнюдь не так, как это делают люди, считающие себя состоятельными или оригинальными. Однако, что-то в их поведении и облике подсказывало, что это не простые работники сферы обслуживания или неквалифицированные труженики. Что это была за непонятная деталь, так сразу и не скажешь.
      Один из них был высок и могуч и, если бы не одутловатое лицо с совершенно заплывшими глазками, смахивал бы на героя русских сказок в совершенно неприглядном обличье Он был одет в кожаную куртку, которая навевала воспоминания о боевиках поры рассвета видеозалов, и, кроме того, в неопознанного производства и оттенка растянутые на коленках джинсы. К функциональности его круглой головы можно было применить старое определение, сказав, что кроме всего прочего он еще в нее и ест.
      Его спутник был меньше ростом раза в полтора и напоминал внешностью типичного сантехника-профессионала, принарядившегося в выходной день, чтобы прогуляться до пивной. Какой-нибудь из новомодных щеголей от «диско» с ума сошел бы от зависти, увидев его костюм, потому как он был родом из тех самых восемьдесят-волосатых годов. Впрочем, для того, чтобы этот костюм привлек внимание модника, нужно было его отдать в химчистку и подержать там недели две. Щуплость и какая-то помятость являлись наиболее характерными чертами этого индивидуума и дополнялись близорукостью, которая была тем более мучительна, что род его деятельности не позволял ему пользоваться очками. Если могучая конституция товарища как-то компенсировала его неблестящий интеллект, то в данном случаен было видно, что природа отдыхает «в полный рост», и чем могло выгодно выделяться подобное существо, ясно не было. Видимо, этот человек входил в число тех семерых, которые были обделены в пользу того самого счастливчика, кому все досталось. Причем, число семерок, в которые входил данный гражданин, судя по всему, было достаточно большим.
      Как бы там ни было, во всех движениях этих двух чувствовалось гипертрофированное чувство собственного достоинства, которое не оправдывалось никакими внешними причинами, и это наводило на подозрения, что эти причины столь же вески, сколь невидимы невооруженному глазу. Если обычный смертный шагал по земле тревожно озираясь, будучи всегда готовым испытать на себе произвол человека власти праве, а потому напоминал забитого пса или старого зайца, то эти двое были совершенно не такими. Они шагали широко и размеренно, всякий раз ставя ногу чуть в сторону, тем самым демонстрируя, что они могут себе позволить лишние сантиметры земли. При этом их подбородки были подняты так высоко, что граждане эти едва ли знали цвет своих ботинок, а брови столь сурово нахмурены, что можно было понять сразу: этих людей гнетет тяжесть ответственности за судьбы мира. В общем, эта их манера вышагивать, будто они и не люди были вовсе, а какие-то небожители, и была той странной чертой, которая не соответствовала их внешнему облику.
      Чем же объяснялось подобное необъяснимое поведение, какие внутренние причины были тому виной? К таким внутренним причинам можно отнести, в первую очередь, тяжелые стальные дула, которые оттягивали кожаные кобуры, висящие на поясах обоих посетителей кафе. Откуда там взялись эти странные предметы? Это были переодетые менты? Это были представители американской контрразведки? Или же – гангстеры инкогнито?
      Последнее определение наиболее реально характеризовало положение вещей. Эти неоднозначные персонажи являлись штатными сотрудниками фирмы «В-репу-дал», то есть работали по найму на знакомого нам господина Дроздова.
      Возникает в связи с этим закономерный вопрос: откуда такие ординарные граждане взялись в столь уважаемой фирме и зачем они этой фирме сдались? А здесь на желаемое оказало свое пагубное воздействие действительное, причем действительное звериного оскала постсоциализма.
      На заре туманной юности фирмы «В-репу-дал» господину Дроздову кроме прочего пришлось подать сведения о своей организации в одну очень настойчивую службу занятости населения. Последняя была так любезна, что немедленно на эти вакансии прислала двоих отпетых безработных, которых уже просто невозможно было сбыть с рук. И обставлено это дело было столь ловко, что отвертеться от такого счастья не смог ни деловой Вован Натанович, ни скользкий юрист Саныч.
      – Вы зачем прислали ко мне этих отморозков? – рычал в трубку Дроздов, увидев опухшие физиономии претендентов.
      – Ну, вы же сами объявляли вакансии на должность сотрудника сферы обслуживания, – миролюбиво, но настойчиво лепетал в трубку женский голос. – Мы ваших претензий не принимаем: претенденты обладают всеми перечисленными требованиями: служили в армии, владеют оружием и не имеют семейных проблем. Всего доброго.
      Именно такого, добровольно-принудительного происхождения были эти замечательные во всех отношениях сотрудники. Против паровоза не попрешь, и Вовану Натановичу пришлось смириться с присутствием товарищей экс-безработных среди своих боевиков. Впрочем, среди услуг, оказываемых фирмой населению, был целый ряд таких, на которые тратить всю силу мощь образцово-показательного боевого отряда было бы натуральным «перерасходом средств». Отравить соседскую собаку, изуродовать автомобиль конкурента или изрезать платье какой-нибудь неугодной красавицы на конкурсе «мисс-бюст» или «мадмуазель-шея» – со всем этим мог справиться даже школьник, а потому работы у «сладкой парочки» было хоть отбавляй.
      Поэтому не было ничего удивительного, что их вызывали для дачи задания с такой срочностью – прямо из любимой пиццерии.
      Попав в столь неожиданно подходящие для процветания условия, братья по несчастью моментально осознали, что в единстве их сила, и стали просто неразлучной парочкой. Хотя, если исключить их стремность, у парней не было в сущности ничего общего. Впрочем, обычно они ладили, если не считать того, что богатырский рост и недюжая сила одного были поводом для ущемления другого. Хотя, и это разногласие дальше гастрономических интересов не шло.
      Кстати, одна второстепенная деталь: того, что побольше звали обычно по фамилии – Дуболомов. Маленького же – Костиком.

* * *

      Впрочем, срочность была вызвана еще более, чем обычно, необъяснимые причинами: у начальства внезапно вышли кадры. Выяснив, что жизненно необходимо обзавестись фамильной печатью и сделать это иначе, как элементарно сперев ее из музея, никак нельзя, Вован Натанович обратился к бригадиру своей ударной боевой единицы с заявлением:
      – Дюкич, мне нужны лучшие из лучших для выполнения одного очень важного и очень личного задания.
      – Нет проблем, – отозвался заматерелый киллер Дюкич.
      – Только вот нету их сейчас.
      – А где?
      – Ну, кого куда послали. Пять человек захватывают танкер к дню рождения одного из наших восточных партнеров, двое – сторожат одного министра, остальные – по разным мокрым делам…
      – И что – совсем никого?
      – Совсем. Даже худших из лучших. Сезон – конец финансового года – сами понимаете, – развел руками бригадир. – А я сам в очередном отпуске. Поеду в Карелию, отдохну душой.
      – И кто остался? – все более мрачнея поинтересовался Вован Натанович, соображая, что пора бы расширять фирму.
      – Отморозки, – со вздохом протянул бригадир.
      Вован Натанович обреченно посмотрел на него и спросил:
      – Все так хреново?
      – Все еще хуже, – уверил его Саныч, читая сообщение со своего пейджера. – Только что я получил последние новости о нашем с вами экспонате. Нужно поторопиться: фамильная печать осталась одна-единственная. Остальные развезли по иностранным коллекциям нам их теперь не достать. Так что – чем скорее – тем вернее.

* * *

      Посмотрев сто тридцать пятый мыльный пузырь своего любимого фильма, Снежана Игоревна глубоко задумалась. Что-то подсказывало ее сердцу, что она осталась в доме одна (прислуга, рабочие и гувернантка были не в счет). От этой мысли ей стало невыносимо скучно. А лучшим средством от скуки было, конечно же, любимое хобби. Любимым хобби был интерьер.
      – А что там мое джакузи? – вслух подумала Снежана Игоревна, поглаживая мех домашнего халата.
      Словно бы в ответ ей в южном крыле квартиры раздался страшный грохот.
      – Видимо, все в порядке, – радостно произнесла Снежана Игоревна, отправившись посмотреть на чудеса сантехники, которые вытворял за ее наличные деньги сантехник-профессионал с высшим образованием – так гласила его рекомендация.
      Вместо бывшей ванной комнаты, Снежана Игоревна застала занавешенные пылью руины. Поперек передней стены – вернее, проема на ее месте образовавшемся – торчало громадное сиреневое джакузи. Из-под груды кирпича выглядывала чья-то дрыгающаяся нога.
      – Милейший, подергала за покрытый красной пылью каблук Снежана Игоревна. – Почему вы так пылите? Это совершенно необходимо?
      «Милейший» не отзывался. Снежана Игоревна пожала плечами, достала из кармашка телефон и защебетала в трубку:
      – Але? Фирма? Заберите, пожалуйста вашего профессионала. Он поломал мен ванную и сам, кажется, поломался. Что вы мне говорили? Джакузи по размеру не подходит? Сами вы, девушка, не подходите! К тому же, оно не того цвета. Хочу красное. Что? Нет, замены не надо. Я больше услугами вашей фирмы пользоваться не буду. Адью!
      Снежана Игоревна осмотрела живописные руины и с минуту подумала: оставить все как есть в качестве сада из камней или же все-таки, привести все в первоначальный вид?
      Ее тягостные размышления в эту минуту мучительного выбора были прерваны появлением испуганной горничной:
      – Снежана Игоревна, – пропищала она. – С вами все в порядке?
      Снежана Игоревна выронила телефон и подпрыгнула на месте от неожиданности: эта девушка ее все время пугала.
      – Со мной-то все в порядке, – взяла себя в руки хозяйка дома – Вот ванная теперь…
      Она указала малиновым ногтем на кучу кирпича.
      – Ой, Снежаночка Игоревна, – затрещала горничная, машинально начиная подметать пол. – Говорила я вам – не обращайтесь вы больше в агентство. В нем же только двоечники-филологи работают. Вот я вам одного сантехника порекомендую – закачаетесь! Отличный парень и к тому же с вашей ванной он разделается в два счета.
      – Говоришь, парень отличный? – задумчиво проговорила Снежана Игоревна, у которой была непреодолимая слабость к «отличным парням» из обслуживающего персонала. – Ладно. Пришли его к завтрашнему утру – я сегодня устала.
      Тут в дверь позвонили и через минуту появилися одетые в элегантные оранжевые комбинезоны представители фирмы.
      – Вот он, – кивнула Снежана Игоревна.
      Представители суетливо стали растаскивать завал.
      – А за моральны ущерб вы мне вынесете кроме этого мусора еще один шкафчик – я давно хотела.

* * *

      – Понимаешь, Бумбыч, – переминался с кроссовка на кроссовок Валик, делая жалкие попытки построить достойную картину случившегося с ним несчастья. – Тут всех и делов-то: пролетел у меня бизнес. Ну, марки там дерьмо или инфляция… Ну, короче, я тебе денег щас отдать не смогу. Ты мне дай еще дури, я ее в двойную цену загоню и с тобой рассчитаюсь. А?
      За все время проникнутого высокой капиталистической скорбью монолога Валентина, Бумбастик не проронил ни слова, Впрочем, ни слова он не проронил с того самого момента, когда Валик застал «банкира» в его укромном логове. Бумбастик сидел в какой-то странной позе, совершенно не шевелясь и тускло блестя своими черными очками.
      «Вот прет парня», – почтительно подумал Валик, подождал минут пятнадцать и, откашлявшись, снова повторил всю историю с начала до конца, сделав упор на своей лояльности к их общему бизнесу. Бумбастик молчал.
      «Он потрясен», – польстил себе Валик и замер в ожидании. Постояв еще немного, Валентин от нечего делать стал оглядываться по сторонам. По сторонам ничего нового и интересного не было, поэтому он снова уставился на Бумбастика. Вдруг Валентин поймал себя на ощущении, что что-то его в давно знакомом облике дилера смущает и настораживает. Валик стал анализировать произошедшие за это время с его товарищем по бизнесу изменения, перебирая в уме возможные варианты:
      «Постригся? Да нет вроде. Язык проколол? Да уже давно. Джемпер постирал? Не похоже».
      В конце концов, Валик опустил глаза в пол, дойдя в своем разглядывании до самых подошв и не поверил своим глазам: вместо гордо торчащих в разные стороны шнурков он увидел роскошные задники кроссовок с неоновым наименованием фирмы-изготовителя и изумился:
      – Ничего себе! Он кроссы задом наперед одел! Вот это модная фикса!
      Валик осмотрел свои ботинки, соображая, как бы изловчится и по-быстрому перенять это новшество, пока все чмыри не стали ходить так же. Потом он снова глянул на Бумбастика, по-прежнему безответного и понял, что задом наперед у него одеты не только кроссовки, но и свитер, и мешковатые джинсы, не успев удивиться этому перебору в области молодежной моды, Валик заметил, что и локти товарища смотрят в другую сторону. Так же, как и его колени. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что задом наперед одета одна лишь голова, которая вопреки логике смотрела назад.
      – Бум, – осторожно приблизился к дилеру Валик. – Бумбастик, ответь…
      Страшная догадка осенила Валентина, подтвердившись тем фактом, что у Бумбастика вместо шеи оказался какой-то синий жгут. Храбрости Валика хватило еще на то, чтобы снять черные очки и убедиться, что глаза дилера стеклянные, но не как обычно, а СОВСЕМ стеклянные.
      В общем, Бумбастик был мертв, как только может быть мертв молодой подающий надежды наркоман. И к тому же умер он неестественной смертью, то есть, никоим образом не от передоза.

ГЛАВА 5. Я ЛЮБЛЮ НЕПРИЯТНОСТИ