— Седьмицу? — не поверил своим ушам Зверев. — Ты хочешь сказать, что закончишь строительство крепости через семь дней?
      — Нешто сомневаешься, княже? Дык, сам глянь. Чего там осталось? Мелочи!
      Князь Сакульский вскинул брови, потом быстрым шагом направился к воротам, вошел внутрь крепости и остановился возле угловой башни, построенной самой первой. Строители успели срубить большую часть росшего на острове бора: где на леса, где для воротов и рычагов, где просто чего-то по месту не хватило и пришлось доделывать, подгонять и добавлять. Зато теперь стена была видна почти целиком. Недостроенным оставался еще изрядный участок, сажен двести. Ну и башни. Однако три четверти города уже были готовы к обороне, причем на местах имелись и пушки, и заряды, и ратные люди, умеющие с этим оружием работать. Что помешает боярину Выродкову закончить остальное в считанные дни? Неделя — и безымянный пока город будет готов выдержать любую осаду.
      — Семь дней? — еще раз недоверчиво переспросил Зверев.
      — Ну коли кровли еще покрыть, двери на подпятниках подогнать, коли не заладится что… Ну восемь дней — крайний срок, княже. Это не считая бани, причалов и колодца тайного для воды.
      — Восемь дней… — задумчиво повторил Андрей. — Что же, Иван Григорьевич, у тебя хлопот преизрядно, тебя трогать не стану. А вот ты, Константин Дмитриевич, слушай меня внимательно. За Свиягой буреломы непроходимые, да и сама река полноводная. Затон тоже широкий, ты сам видел, через него не перепрыгнешь. Зато через ручеек брод имеется, и дорога через болота летом, в жару, проходимая. Посему для крепости всего две опасности. Татары либо посуху подойти попытаются и через ручей к стенам прорваться, либо на лодках с Волги подойти. У тебя сорок орудий. Картечными залпами ты хоть сто тысяч ратников от брода отгонишь — место открытое. Ядрами любые корабли от острова, Свияги и затона отворотишь без труда. Только не зевай — и ни одна сила с тобой не управится. Еще я тебе своих холопов оставлю с пищалями и дядьку опытного. Стрелки они не аховые, но с огнестрелами обращаться умеют. Возле церкви две сотни черемисов табором стоят. Присягу на верность государю принесли, кровью повязаны, так что служить будут честно. Понял? За воеводу здесь остаешься. На тебе и крепость, и безопасность мастеровых. Давай, укрепляйся, обживайся, готовься.
      — А как же ты, княже? — не понял боярин.
      — Восемь дней, — широко улыбнулся Зверев. — Аккурат до Москвы добраться успею. Пора докладывать, боярин. Мы свое дело сделали. Какой у тебя самый быстрый ушкуй?
      Через час ушкуи и ладьи один за другим начали отваливать от глинистого берега под новыми белыми стенами. Все они теперь были нужны князю в Нижнем Новгороде. Но один, развернув синий с трезубцем парус, вспенил воду веслами и рванулся вперед, оседлав высокий бурун. Князь Сакульский собрал сюда по четыре гребца со всех прочих кораблей, и теперь полуголые жилистые мужики гребли в три смены, отваливаясь от весел каждые полчаса. Если ушкуй успеет в Нижний за четыре дня — Зверев обещал по пятиалтынному каждому из моряков. Сам князь стоял на корме и смотрел на удаляющуюся, белую, как лебедь, крепость с постепенно зарастающей прорехой на северном боку.
      — Крепость размером с Московский кремль за двадцать восемь дней! — в который раз удивленно пробормотал он себе под нос. — Целый город меньше чем за месяц. Интересно, в книгу Гиннесса этот рекорд попал или нет?
      Ушкуй шел до Нижнего Новгорода меньше четырех суток — в полдень тринадцатого мая Зверев уже взял себе почтовых лошадей и мчался по московскому тракту. Самый быстрый из всех возможных способов передвижения: ровно час несешься безжалостным галопом, после чего бросаешь взмыленную лошадь на дворе яма, разминаешь ноги, пока служка перебрасывает седло, снова встаешь в стремя — и летишь во весь опор, чтобы через пятнадцать верст опять пересесть на свежего скакуна.
      Князь скакал до глубокой ночи, но в Гороховце все же сдался: еще не хватало в полной мгле куда-нибудь вметелиться на полном скаку. Скорость, конечно, не мотоциклетная — но кости все равно переломаешь запросто, примерам несть числа. Здесь Андрей наконец позволил себе маленькую слабость: попарился в просторной ямской бане, купил у смотрителя чистое исподнее, выпил пару кружек пива. И поутру — опять вперед, вперед, вперед. Вязники, Лихие Дворики, Кривые Дворики, Сенинские Дворики, просто Дворики, стольный град Владимир… В Хрясове темнота снова выиграла, отобрав у всадника полных семь часов, и только в предрассветных сумерках князь помчался дальше, чтобы после восьми пересадок оказаться на московских улицах. Несмотря на строгий запрет, в Кремль он влетел верхом, натянул поводья возле привратной стражи:
      — Дело государево! Где ныне царь?
      — Здрав будь, княже, — узнал Сакульского один из бояр. — Пир у него в Грановитых палатах.
      — Понял…
      Зверев пнул пятками усталого коня, заставляя его перейти хотя бы на рысь, и доскакал до длинного, крытого резной деревянной черепицей, крыльца царского дворца, что начинался как раз за Грановитой палатой. Спрыгнул прямо на ступени, кинув поводья холопу в бесформенном суконном армяке и беличьей шапке «пирожком», забежал к парадным дверям великокняжеского дворца и коротко бросил рындам[] в белых, шитых золотом, кафтанах:
      — Дело государево!
      Он вошел внутрь, повернул влево, миновал расписанные киноварью сени и кивнул рындам, в который раз произнеся заветную фразу.
      К счастью, вот уже который год — еще с тех пор, как члены братчины Кошкина предотвратили первое покушение на Иоанна, — охрана царя состояла только из побратимов. И все они князя Сакульского не просто знали — не один жбан пива выпили за общим столом.
      Андрей толкнул обе светло-коричневые створки и сбежал по четырем ступеням вниз, окидывая взглядом зал. Белые сводчатые потолки с золотой каймой в местах перегиба, расписные стены, украшенные позолоченной резьбой. Позолоченные окна, позолоченные углы столбов, позолоченные двери и проемы, позолоченные люстры на три десятка свечей каждая, висящие так низко, что задевали дорогие шапки.
      Боярин из привратной стражи ошибся. У царя был не пир, а прием: многие десятки гостей в тяжелых московских шубах, думные бояре с высокими посохами и в форменных бобровых папахах, опоясанные оружием князья в шитых золотом и серебром, украшенных самоцветами ферязях с перламутровыми пуговицами, патриархи в алых и черных рясах, скромные иноземцы в лакированных туфельках, чулках и куцых суконных накидках, через расползшиеся швы которых проглядывала атласная подкладка. А может, это был прием перед пиром…
      Растолкав служек с подносами, рушниками, кувшинами и кубками, Зверев выбрался вперед и, как можно сильнее топая, пробежался по ковру, решительно надвигаясь на стоящего возле государя иерарха в черной рясе и белом клобуке. Тот, опасаясь столкновения, посторонился, и князь Сакульский смог упасть на колено возле Иоанна, беседующего с каким-то иноземцем.
      — Долгих тебе лет, государь!
      — И тебе здоровья, князь Андрей Васильевич, — с холодной невозмутимостью повернул голову государь. — Ты, часом, не споткнулся?
      В толпе бояр послышались радостные смешки, перебиваемые отдельными возгласами: «Дерзость какая!», «Непотребство!».
      — Прости, что перебил… — нарочито тяжело перевел дыхание Зверев. — Доложить спешил… Крепость отстроена!
      — Крепость? — Юный царь недоуменно поджал губы.
      — Грубиян! — оживились бояре. — К царю без приглашения! На приеме! Ату его! Рынды! Ату!
      — Я видел ныне, — поднял палец Иоанн, и в Золотой палате мгновенно повисла тишина. — Видел, вишня зацветать собралась. Как же, вишня еще не расцвела — а ты уж и добраться успел, и город в пустоши поднять?
      — Двадцать восемь дней, государь, — поднялся во весь рост Андрей. — Двадцать восемь дней. Татары даже выстрелить ни разу не успели! Они, мыслю, еще только сбираются узнать, чего ты там затеял, да опосля решить, как мешать станут, — ан крепость уже стоит. Пушки на башнях, наряд за стенами, ворота на замке. Народ горных черемисов, что на правом берегу Волги обитает, от Казани отринулся, дары тебе принес и с радостью в верности поклялся. Две сотни воинов черемисы дали, дабы на стенах службу ратную нести, да только мало их для обороны такого города. Для твоей новой крепости нужен гарнизон, государь. Тысяч пять служилых людей, не менее.
      — Иди сюда, — схватил за плечо отступившего иерарха правитель, поднял с его груди тяжелый золотой крест: — Целуй, что истину глаголешь! Богом клянись, что верно все как есть сказываешь!
      — Коли хоть слово солгал, пусть обрушит на меня Господь свой гнев с сей минуты и до седьмого колена, — широко перекрестился Зверев, наклонился к кресту и поцеловал его в самую середину.
      — Стало быть, истинно так! — мотнул головой Иоанн. — Стало быть, стоит? Первая крепость, что построена в мое царствие!
      — Не крепость, город целый, — поправил его князь. — С Великие Луки размером будет. Коли со всеми слободами Великие Луки считать.
      — Вы слышали? Город! — торжествующе оглянулся правитель. — Волею своей отныне и навсегда нарекаю крепость сию Ивангородом![] Отныне рядом с Казанью моя твердыня стоит!
      — А на что нам крепость в чужих краях, государь? — громко хмыкнул один из тех князей, что явились с саблями и в ферязях, курчавый и остроносый. — Нечто Андрей Васильевич заблудился? Не знает, какие земли от набегов оборонять надобно?
      И опять некоторые гости с готовностью обменялись смешками, другие неодобрительно загудели.
      — А затем, боярин, — вскинул подбородок Андрей, — чтобы тебе, коли под Казань с ратью придешь, в трудный час ни умирать, ни драпать, ни в плен сдаваться не пришлось. На пятнадцать верст отступи, и в крепости от сильного врага всегда закрыться можно. Али раненых укрыть, али припасы нужные всего за день из крепости подвезти.
      — Когда это князья Серебряные от ворога драпали?! — схватился за саблю остроносый.
      — Только сдавались? — вскинул брови Зверев.
      — Охолонь! — громко и твердо приказал царь. — Князь Сакульский не про тебя, князь Василий, сказывал, а об том, за-ради чего крепость сия поставлена. Дабы рать нашу, что к Казани подступит, из близкого места всеми припасами снарядить, усталых и увечных укрыть, слабым духом опору дать. И твердыни, столь важной для планов моих, я потерять не желаю. Вестимо, под рукой твоей ополчение калужское, тверское и белгородское в поход собрано? Муравский шлях и без вас ныне устоит. Повелеваю тебе, князь Серебряный-Оболенский, ныне же в крепость новую Ивангород с боярами своими отправиться и накрепко там встать, твердыню от супостата любого обороняя!
      — Слушаю, государь, — приложив руку к груди, склонил голову князь.
      — Дозволь слово молвить, государь? — По спине Андрея пробежал неприятный холодок. — Крепость сию высчитал, доставил и срубил боярин Выродков Иван Григорьевич, умный зело человек, но не знатный. Из низкородных… Дел еще в крепости много, укреплять и обустраивать надобно. Опасаюсь я, как полки в Ивангород приходить начнут, так по местническому обычаю от всякого дела ему отойти придется, и до конца строительство свое он так и не…
      — Алексей Федорович! — перебил Зверева правитель. — Где ты там с чернильницей своей? Пиши немедля! Указом сим боярина Ивана Григорьевича Выродкова возвожу в дьяки свого царского приказа! И посему никому над ним власти никакой не иметь, окромя как мною лично назначенной! Пусть заканчивает дело, столь успешно начатое, невозбранно.
      — Еще боярин Константин Дмитриевич Поливанов, — тут же добавил Андрей. — Я его воеводой в крепости оставил. Он на месте подходы все изучил, как оборону держать продумал.
      — А-а, тот славный потомок колена Чингисова? Адашев, пиши. Сим указом принимаю боярина Поливанова в тыщу бояр своих избранных и назначаю от тысячи и ради своего пригляда воеводой в крепости Ивангороде.
      «В царской тысяче законы местничества запрещены, — щелкнуло в голове у Зверева. — Значит, ни один князь, как бы знатен он ни был, на власть воеводы покусится не посмеет. Ссора с опричной тысячей — это ссора с государем. Чревато…»
      — А еще запиши, — добавил Иоанн, — наделить обоих бояр вотчинами в землях луговых и горных, кои ими столь славно под руку мою приведены. И отдай ныне же в Поместный приказ, дабы к исполнению приняли немедля.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.