Умники

– Слышь, Вован, мы тут с пацанами Семеныча разбираемся. Ну, ехали там бухие все из бани, тут они нам в бочину – раз! А мы им потом в зад! Извини, Вован тачку попортили. Мы говорим. – «Бабки давай!». А они нам говорят «давай!». Короче, «дуру врубили»! Ну, мы двоих завалили, еще двоих осталось. Прячутся где-то в ларьках, суки. Вызывай подмогу, а то гранаты кончились, и стволов не хватает. Филя ранен в ухо, козел. А Косой вообще скопытился.

Верзила ненадолго прервался и, обернувшись, спросил корреспондента:

– А ни че, если я привет передам?

И, увидев быстрый кивок, продолжил:

– Привет Маня, я сегодня поздно с работы приду, ты мне «джакузи» не наливай, потом расслаблюсь. Передай Юрану мерси со смаком за перо финское, пригодилось.

При этом он поднял вторую руку и продемонстрировал невидимому Юрану окровавленный финский нож. В этот момент за его спиной раздался громкий выстрел. Бандит дернулся, издал глухой стон и резко изменился в лице, на котором отразилось недоумение «Как же так. Мне болтали, че мафия бессмертна…». С этой мыслью он сполз куда-то под камеру и с глухим стуком рухнул на асфальт. Камера стала показывать стрелявшего. Это был другой бандит, прятавшийся за капотом одного из покореженных «Мерседесов». Но и он прожил недолго. Откуда-то из-за кадра грохнул звучный выстрел из гранатомета. На месте «Мерседеса» образовалось облако огня и дыма. Промелькнуло счастливое лицо корреспондента. Видимо, он всю свою короткую жизнь мечтал снять настоящий экшн, и ему это, наконец, удалось.

Антону быстро надоело смотреть «Новости». Наблюдение с утра пораньше умирающих людей, отдельных кусков окровавленного мяса и душевных физиономий киллеров могло надолго испортить настроение. Антон подумал о том, сколько народу по всей стране видело этот выпуск «Новостей» и теперь боится вылезти из-под одеяла. Это, каким же идиотом надо быть выпускающему редактору, чтобы выдавать в эфир такие новости спозаранку.

– Убивать надо таких редакторов, – сказал он вслух и вылез из-под одеяла.

Быстро умывшись и пройдя все процедуры очищения, Антон забрел на кухню. Жил он чаще один. В этом были свои плюсы и свои минусы. Главный минус был в том, что готовить было некому, поэтому все приходилось делать по большей части самому. Открыв холодильник и обнаружив там привычную кастрюлю с макаронами на фоне заснеженной чистоты полок, Гризов несколько воспрянул духом. Оставалось отыскать что-то похожее на чай или кофе. Очень скоро девятиметровая кухня одинокого журналиста огласилась криком радости, отдаленно напоминавшим боевой вопль Каманчей, – за немытым чайником нашелся пакетик с кофе.

Поджарив макароны и разведя бодрящий напиток в любимой надтреснутой чашке, Антон принялся за скромную трапезу. На подоконнике стоял магнитофон «Рanasonik», необходимый для прослушивания все тех же новостей и музыки, чтобы «быть в курсе», как говорили в родной редакции.

«Новости» сегодня Антон уже видел, но есть в тишине и одиночестве было не очень-то интересно. И, чтобы не скучать, он ткнул пальцем в пузатую кнопку «Пауэр», активируя первую попавшуюся радиостанцию.

Из динамиков тотчас вырвался вопль какой-то Любочки, сильно переживавшей о своей неизвестности. Когда группа «Мамаша и медведи» закончила выступление на волнах российско-американской радиостанции «Факсимум», в эфире раздался голос Ди-Джея, который сам себя называл Цукером. Как понял Антон из его выступления, сейчас начнется розыгрыш по телефону в прямом эфире. Цукер рассказал всем о том, что у него есть заявка от некоего семнадцатилетнего Васи из Подмосковья, который просит разыграть свою тетю Иру каким-нибудь веселым и клевым способом. У тети Иры сегодня день рождения, ей исполняется тридцать семь лет, она очень его любит и с детства балует всякими подарками. Работает тетя Васи воспитательницей в детском саду №44 и в это утро она находится на работе.

Когда Антон расправился с макаронами окончательно, Цукер уже набирал номер телефона тети Иры. После трех гудков трубку взяли, и в эфире раздался приятный голос молодой женщины:

– Алло, «Детский сад №44», слушаю.

Цукер сделал свой голос слегка охрипшим и придал ему кавказский акцент.

– Слюшай, дэвушка тэбэ из Аргуна звонят.

– Откуда? – переспросила тетя Ира.

– Из Аргуна, красавица. Эст такой красывый гарадок а Чечне.

– А мы разве знакомы??

– Ищо нэт, но сейчас пазнакомимся. Тут у нас одын твой родствэнник атдыхает.

Тетя Ира была озадачена.

– У меня, в Аргуне? Но у меня нет там родственников.

– Тэпер эст. Зовут Васа, семнадцат лэт. Он говорит, что у тэбэ сэгодня ден раждения и что ты очен добрый. Я тэбэ паздравляю!

Голос тети Иры задрожал.

– Вася в Чечне?

– Ай какой догадливый дэвушка! Сразу понял! – продолжал разыгрывать Цукер, – Васа в Чечне. И он хочэт дамой к вам. Мы его слэгка схватили в Москве и пивэзли сюда, ближе к солнцу. А обратный билэт стоит всего дэсэт тысач долларов. Панымаешь, дэвушка?

На другом конце провода информация, наконец, дошла. Вместо ответа послышался глухой стук. Что-то мягкое упало на пол.

– Алло, дэвушка? – спросил Ди-Джей, но ему никто не отвечал.

Похоже, откинулась, – радостно продолжал Цукер, – А жаль, дорогие радиослушатели, что розыгрыш закончился так быстро. У меня было заготовлено еще три хорошие шутки. Ну да ладно, в другой раз. А сейчас послушаем песню дуэта «Ноги Вниз».

Антон вытянул руку и выключил радиоприемник. Сколько раз он пытался заставить себя утром не смотреть телевизор и не слушать радио, чтобы день начинался хорошо.

– Убивать надо таких Ди-Джеев, – процедил он, наконец, сквозь зубы.

Пригубив кофе, Антон надел костюм без галстука (пресс-конференция все-таки), взял приготовленную с вечера сумку с журналистскими причиндалами, закрыл квартиру, и, насвистывая мелодию «О-У-О, Ю ин Зэ Ами Нау!» быстро спустился вниз по лестнице с четвертого этажа.

Этим утром его путь лежал в помещение «Зачинай-БАНКа», что располагалось почти в центре города в шикарном особняке, некогда принадлежавшем барону Гроссу. Барон был родом из обрусевших немцев-романтиков, верой и правдой служивший Петру 1, ибо на своей родне им было тогда скучно. За добрую службу был жалован барон орденом, землею в Тамбовской губернии и особняком в Петербурге. Что сталось с землей после Великой Октябрьской, было ясно – сначала колхозы, потом новые фермы, потом кризис у фермеров. А вот дело с особняком неожиданно приняло крутой оборот. Одно время там располагалась редакция журнала «Каток», профсоюзного органа работников скоростного автотранспорта. Потом особняк перешел к народному театру цыган «День пляшем, два поем», которых скоро сменил патриотически настроенный «Клуб любителей отечественной водки», со временем уступивших свое место модельному агентству «От бедра». В конце концов, особняк был арендован «Зачинай-БАНКом», известным своими инвестиционными проектами в области долгосрочного строительства крупных объектов на суше и небольших кораблей на море. Но ветер перемен не оставлял особняк барона Гросса в покое. Едва «Зачинай-БАНК» обжился в новом помещении и начал пускать корни, прибирая к рукам все пристройки и окрестные здания, как снова грянул гром. Из далекой солнечной Ниццы в обновленный пристройкой Санкт Петербург прикатил некий фон Штольценберг со своим любимым ротвейлером по кличке Рувв. Едва переступив порог отеля, Штольценберг заявил окружившим его журналистам, что прибыл с важной миссией восстановления справедливости. Он утверждал, ласково потрепывая Рувва по слюнявой морде, что является прямым потомком барона Гросса и согласно личному указу императора от 1729 года имеет все права на особняк своего папаши в самом центре Санкт-Петербурга. Более того, европейское сообщество не потерпит нарушения его прав, то есть прав человека, и предъявит санкции правительству России, если его, то есть Штольценбергера, собственность не вернется в законные руки, а достанется варварам. Не видать тогда, мол, России европейских кредиторов, как своих ушей, – блеснул напоследок знанием русских поговорок Щтольценбергер.

Представители «Зачинай-БАНКа» несколько озадачились. С одной стороны какой-то малохольный Штольценберг со своим слюнявым Руввом, а с другой стороны европейское сообщество, за которым всегда маячит американское общество. Хотя особняк и был передан на ближайшие пятьсот лет «Зачинай-БАНКу» российским правительством после честной уплаты в бюджет $355 тысяч плюс налоги, в нынешней ситуаци, от президента всех россиян можно было ожидать чего угодно, понимаешь. Он, например. Мог позабыть про 355 тысяч плюс налоги и просто подарить Штольценбергу особняк от широты души и сложности международной обстановки. Слегка перепуганные представители «Зачинай-БАНКа» собирали в это утро пресс-конференцию для ознакомления общественности со своими планами. Штольценберг вечером, после совместного ужина с Руввом, давал альтернативную пресс-конференцию в отеле. Туда были приглашены журналисты, освещающие проблемы недвижимости и собаководства.

Антон прибыл в особняк Гросса вовремя, чему сам несказанно удивился, взглянув на часы, висевшие над входом. Его наручные часы остановились еще месяц назад, после купания в фонтане во время затянувшегося празднования белых ночей, и поэтому всегда показывали четыре часа дня. Честно говоря, Гризову просто катастрофически не хватало времени, чтобы дойти до мастерской.

К счастью пресс-конференция еще не началась. Посреди обширного конференц-зала, увешенного люстрами и гобеленами старика Гросса, были расставлены мягкие полу кресла для журналистов. Задумчивые коллеги дремали, вяло, просматривая пресс-релизы в дорогих папках, – было всего одиннадцать утра, самое неурочное время. Среди прибывших с первого взгляда выделялись два брюнета южного типа, но явно не отечественного происхождения. Они вертели в руках дорогие фотоаппараты и глазели на гобелены с видом пожирателей культуры. Антон зарегистрировался у миловидной девушки, при дверях. Затем получил свою папку и, усевшись поудобнее, в хорошо сохранившееся со времен папащи Гросса, кресло, углубился в чтение. Наученный профессиональным опытом Антон сразу заглянул в конец списка мероприятий. Предчувствие его не обмануло: под цифрой «8» значилось многообещающее слово «фуршет». Значит, день начинался неплохо.

От размышлений о предстоящем фуршете его отвлекли тактичные покашливания ведущего, в роли которого сегодня выступал сам президент «Зачинай-БАНКа» Георгий Васильевич Швассман-Вахман. Так значилось на табличке, стоявшей перед ним на столе. Справо т президента эротично сидела блондинка, судя по выражению глаз – переводчик. Таблички перед ней почему-то не было. Слева разместился человек небольшого роста, но, видимо, большого веса, поскольку Георгий Васильевич все время косил в его сторону правым глазом. На табличке значилось: «Вице-президет по особым вопросам Георгий Васильевич Швассман-Вербин». Клановость в банковском деле была налицо. О фамилии блондинки можно было и не спрашивать.

Между там, первый Швассман, которого Антон про себя уже успел окрестить для лучшего запоминания Шмайсером, нагнулся к микрофону и несмело произнес:

– Раз, Два, Три…

«Елочка гори» добавил при себя Антон и приготовился слушать, включив диктофон.

– Здравствуйте, господа журналисты, – прокашлял Георгий Васильевич, – зараз начинаем, как принято говорить у нас на банке, в смысле в банке, пресс-конференцию. Тут вот, как вам уже известно, приехал из далекой Ниццы к нам в Санкт-Петербург некий господин Штольценберг и попросил, так сказать, освободить помещение. Я прямо к сути, господа, без предисловий. Так вот явился он к нам из Ниццы, как снег на голову, хотя какой в Ницце к черту снег, и утверждает, что, мол, это его дом. Хотя здесь каждая…, в смысле каждый… гражданин Санкт-Петербурга знает, что это наш дом, в смысле – дворец. И что он честно приобретен на средства нашего банка, то есть вкладчиков. Я прямо к сути, господа, без предисловий. И вот, этот, господа, Штольценбергер…

Тут в разговор без предисловий вмешался второй Швассман. Видимо у вице-президента по особым вопросам так накипело на душе, что о избытка чувств он даже вскочил со своего кресла, опрокинув микрофон.

– Я этого собаковода в бараний рог сверну! – выпалил он, глядя горящим взором на журналистов, – Хрен ему с маслом, а не особняк наш! Приперся из Ниццы! Отдавай, говорит! Он там, понимаешь, на горячем песочке прохлаждался, а я тут за особняк столько народу поло… То есть тендер пять лет выигрывал, пока в аренду получил.

Инициативу снова перехватил Шмайсер.

– Мой коллега хотел сказать, что имеющуюся у нас на балансе недвижимость, мы, в смысле «Зачинай-БАНК» никакому Штольценбергеру не отдадим. Пресс-конференция закончена. Прошу задавать вопросы.

Вице-президент снова вскочил со своего места и рявкнул на весь зал зычным голосом:

– У меня тоже ротвейлер есть. Ну и что? Зовут его, – кто Борька, а кто Доходяга. Будка у него испанским кафелем обшита. Живет, сволочь, лучше меня. Но я ж не еду в Ниццу за особняком. На кой мне там еще один?

Молчавшие до той поры иностранные брюнеты неожиданно оживились. Один трижды сфотографировал вице-президента «Зачинай-БАНКа», а второй поднял руку и на ломанном русском, к неудовольствию эротично скучавшей блондинки-переводчицы, задал ему вопрос:

– Марио Бунзони, «Миланский Курьер», отдел хроники животных. Извиныте, если я правилно ва понэл. У вас тоже есть собака?

– Ясен перец, – бодро подтвердил второй Швассман, – Жрет одну свинину из морозилки…

– Тогда почему вы не встретылись сегодня утром на выгулке кабелэй около отеля, в котором живэт господин Щтольценбергер. Вы могли бы тогда обсудитьвсэ деловой проблэм? Так делайт всэ на западе.

– У меня сука. А кроме того, я что, похож на идиота, – один на один с ротвейлером гулять? – ответил Гергий Васильевич, – У меня что, холуев не хватает в семь утра шариться с голодной псиной по набережной? Да она меня сожрет к черту, если чего не то скажу. Я с ней только через пуленепробиваемую дверь будки базарю.

– А вот господин Штольценбергер, – назидательно проговорил миланец, – свой собак трыжды в день моет шампунем от пэрхоты «Пантын-про-Вэ», чистыт ей зубы пастой «Колгэйт» и кормит с ложечки бульоном «Маги».

– Может, он еще и спит с ней? – пошутил вдруг президент «Зачинай-БАНКа»

Миланец скромно потупил глаза.

– Такой вопрос не принято задавать на западэ, но по нашим данным он очен привязан к своему кобелю Рувву. Он даже построил ему будку в своей спальне. Весь прогрессивный Милан наполнен слухами об их предстоящей женитьбе, поскольку медовый месэц они собиралис ироводит у нас, – в Милане самый хороший собачий корма.

Президент и вице-президент переглянулись. Потом они переглянулись еще раз, одновременно посмотрели на эротичную блондинку и, наконец, вице-президент, повидавший на своем веку немало, с трудом выдавил из себя:

– Так он что, еще и собачий педераст?

– О, так нельзя говорить у нас на западе! У нас свободный страна. Можно любить кого хочешь: кошечек, собачек, мышек, лягушек. Просто господин Штольценбергер очень любит собак.

Эротичная блондина громко выдохнула. А оправившийсья от зоологических новостей Шмайсер отчетливо и с нажимом поговорил:

– Ну, с таким, мы вообще переговоры вести не будем. «Зачинай-БАНК» имеет дело только с серьезными клиентами. Вот если бы он приехал со слоном…

Дальнейшее течение пресс-конференции стало Антону неинтересно, поскольку перешло в русло обсуждения сексуальных проблем Африканской саванны. Наиболее профессиональные журналисты, которым уже сказано было достаточно для статьи или сюжета, начали потихоньку испаряться из зала. Остальные, которым вообще все было по барабану, а сказанное потом превращалось в придуманное, с нетерпением ожидали фуршета. Антон представил, что нарисуют сидевшие за нам представители активно желтеющей газеты «ФиА-Аморэ» для своих скабрезных читателей. Скорее всего, это будет коллаж на обложке: «огромная фотография слона, спаривающегося с восторгом, и рядом Штольценбергер, целующийся со своим слюнявым Руввом под заголовком «Зачем вы слоники людей не любите?»

На секунду Антон все же пожалел о фуршете, поскольку символический завтрак уже переварился. Однако, очень скоро пришла спасительная мысль о том, что сегодня пятница, и он зван на торжественную пьянку со старыми друзьями в Зеленогорске. Не виделись они больше двух месяцев, а в полном составе не собирались еще больше. Поэтому пьянка-гулянка должна была выйти на славу. Начиналось все. как обычно, мирно: «посидим, пива попьем», что в переводе означало «водку привозить не зпрещается». После прибытия спасительной мысли, размышления о фуршете со Шмайсером и блондинкой американского стандарта быстро потеряли свою актуальность. Антон по-английски покинул зал. Никто из русских не обратил на это внимания. Уже спускаясь по широкой лестнице Гризов услышал очередной ответ Швассмана – Васмана «Нет, вот если бы со слоном…».

Глава вторая

Джентльмены, кто хочет водки?

От фонаря я жил на этом свете,

а где фонарь и кто ему фонарщик?

Дальнейший план действий был ясен. Виртуальное солнце за облаками клонилось к теоретическому обеду. В редакции деловой газеты «ПД», где Антон Гризов подвязался на поприще журналистики, делать было нечего до завтрашнего утра. Информационный задел имелся – помимо истории с «Зачинай-БАНКом» были еще секретные сведения о запуске новой телевизионной лотереи для среднего класса «Попадайка-Лото». Значит, работать надо завтра, а сегодня вечером можно расслабиться и получить максимум удовольствия.

Обмозговав все это на ходу, Антон устремился на Финляндский вокзал. Там он купил билет до Зеленогорска, и, посмотрев расписание, выяснил, что у него есть минут пятнадцать до ближайшей электрички. При этом Гризов снова посмотрел на часы, которые методично показывали четыре, подышал на них, немного потряс, и с чувством человека, у которого в кармане уже лежит пропуск в рай, стал бродить между ларьками. Очень скоро он принял вид праздношатающегося джентльмена, – предвкушение удовольствия давало себя знать. Двигаясь таким манером вдоль ларьков и лотков со всякой всячиной, в которых можно было купить все от колбасы до презервативов, Гризов подобрался к развалу с печатной продукцией. Здесь его остановил чисто профессиональный интерес, – захотелось посмотреть, что нынче предлагает рынок СМИ и чем заняты коллеги из конкурирующих изданий.

Окинув неторопливым взглядом содержимое лотка, Антон несколько озадачился: рынок СМИ предложил ему ровно 25 сисек разичой конфигурации и 15 задниц всевозможной комплекции. И то и другое было от шире, то уже, то краснее, то белее. Но отыскать среди этой потной и стонущей на все лады продукции что-либо похожее на нормальную газету представлялось неразрешимой задачей даже для него, профессионала в своем деле. Не привыкший отступать так просто, Антон продолжил свои поиски и купил-таки газету «Я-Разбитной», в которой на первый взгляд никакой порнухи не было, все-таки считалось, что она пишет для подростков. «Что ж, побуду полчаса подростком», решил Гризов и пошел грузить свои уставшие кости в электричку.

Удачно разместившись у окна, Антон развернул газету, стал читать передовую статью. На десятой строчке он понял, как просто и быстро его обманули. Взглянув на производителя этой, с первого взгляда не эротической продукции, Грзов узнал, что ее издавал все тот же концерн «ФиА-Пресс», свихнувшийся на производстве порнухи. Отец-основатель концерна и главный редактор старейшей газеты «Филиппики и Агрономики» Ф. Ф. Кулумбарий на заре перестройки первым в стане начал бесстрашно освещать проблемы секса. Времена изменились. Но эта, некогда запретная тема ему настолько понравилась, что ни о чем другом он больше писать не хотел. Секс, понимаешь, он и в Африке секс. Кулумбарий активно гордился, что был первым журналистом в стране, обнаружившим у ее жтелей все основные признаки сексуального поведения. Ему нравилось видеть людей через секс. Получалось проще и значительно интересней. Куда ни глянь, в глазах читалось одно сплошное либидо. Едет шофер автобуса, – в глазах секс. Долбает шахтер в забое стену угля длинным и теплым молотком, – в глазах черный секс. Закручивает механик округлую гайку с дыркой, а руки его дрожат от сексуального влечения к трактору. И подростки, естественно, не могли остаться в стороне от всепокрывающих тиражей концерна. Передовая статья газеты для школьников наставляла «Дорогие ребята, если вы учитесь а шестом классе и вам надело смотреть легкую эротику, переходите быстрее на жесткое порно!». В подтверждение правильности своей мысли автор выдавал психологически верную идею «…это позволит вам к восьмому классу удовлетворить эротические фантазии и начать хорошо учиться!».

Антон на минуту отвлекся от увлекательного триллера для подростков и подумал, будут ли подростки после этого, читать что-нибудь из школьной программы. Одна его подружка, работавшая без образования по совместительству учительницей литературы средних классов, примерно так описывала сцену исторической дуэли Пушкин-Дантес: «Ну, в общем, поссорились писатели Пушкин и Дантес из-за тетки, жены одного из них и застрелились. Теперь на месте дуэли стоит памятник, а рядом рынок, где продают дешевые помидоры и станция метро, которая, блин, почти всегда закрыта. А в общем Пушкин очень любил няню Дантеса Арину Шараповну, то есть Радионову». После обучения у таких продвинутых педагогов детишки уже в восьмом классе озадачивают своих родителей вопросами типа: «Мама, когда мне лучше детей заводить – пораньше или попозже?».

На днях Антон слышал по радио о том, что в Африке какой-то малолетний недоумок стал отцом в 14 лет и занесен за это в книгу рекордов Гиннеса, которая преимущественно на таких убогих и специализируется. Старик Гиннес прилежно записывает в свою книгу тех, кто отрастил самые длинные в мире ногти, принципиально не хочет стричь грязные волосы, плюет дальше всех против ветра и громче всех пукает. Чего не сделаешь ради известности.

От размышлений о судьбах страны Гризова оторвал потусторонний вопль, раздавшийся в вагоне и на секунду заглушивший стук колес бежавшей к Зеленогорску электрички. Дремавшие пассажиры полу пустого вагона дружно вздрогнули. Кто-то опустил голову, притворившись спящим, кто-то внимательно стал изучать пейзаж за окном, Антон же поднял лицо вверх и приготовился услышать до боли знакомое и надоевшее:

– Извините за беспокойство! – а затем и это самое беспокойство, – Граждане пассажиры, покупая газету «На игле и в петле», вы действительно помогаете бездомным гражданам нашего великого «Санкт-Петербурга», города четырех революций! Просьба помочь им. Газета стоит всего десять долларов.

Со скорбным видом собиратель долларов двинулся по проходу. Почему-то никто из пассажиров не загорелся желанием отдать последние десять долларов своим согражданам, находившимся то на игле, то в петле. Антон знал, что расслабляться еще рано. Не успел первый собиратель исчезнуть, за дальней дверью вагона, как ближайшая дверь снова растворилась, и прямо с порога раздалось зычное:

– Граждане пассажиры! Тому, кто не хочет скучать в пути, мы предлагаем свежие и увлекательные по содержанию номера газет «Калейдоскоп» и «Бритвой по горлу». Из них вы наконец сможете узнать все о маньяках, наводнивших наш город, серийных убийцах, известных политиках еще более известных валютных проститутках, растлителей детей, крепкой мужской любви и других обычаях нашего времени. Покупайте свежие номера стоимостью всего пять долларов.

– К удивлению Антона желающих узнать все о маньяках и душевных терзаниях честных проституток оказалось не так мало. Газеты с этой блевотиной расходились на ура. Гризов только пожалел предыдущего собирателя. Да, маньяки ценились меньше, но продавались лучше, чем проекты помощи бездомным. Впрочем, на следующей остановке в Солнечном, Антон несколько усомнился в своих выводах. Собиратель помощи бездомным сошел на платформу и, спустившись с нее, приблизился к припаркованной неподалеку вишневой «девятке». Бросив остаток газет в багажник, он уселся за руль и, газанув как заправский Шумахер, устремился обратно в Питер. «Откуда у бездомного гражданина новехонькая «девятка»? – подумал Антон, – Я вот не бездомный, а «девятки» у меня нет. Странное дело. Наверное, он в ней живет».

К счастью электричка скоро прибыла в Зеленогорск, город домохозяек и добрых мафиози, рассыпанный по гостеприимному берегу Финского залива. Антон спустился по бетонной лесенке, выбросил эротическую газету для подростков в урну, и, осторожно переступая через рельсы, пошел в сторону видневшихся над лесом редких многоэтажек. Если посмотреть со стороны, то в Зеленогорске была всего одна единственная главная улица – проспект Ленина. Только она и состояла из привычных глазу городского жителя кирпичных и блочных домов. Только она, видимо, и давала Зеленогорску право называться городом, поскольку все остальное тонуло под кронами деревьев, и на площади более десятка квадратных километров было абсолютно невидимо. В этом и заключался шарм Зелека, как его любовно называли аборигены и даже приезжие туристы. Город вроде бы есть, но в то же время его как бы и нет. Обволакивающий город невидимка, где может произойти что угодно.

Когда Антон позвонил во всегда открытую дверь Вертиполоха, его уже ждали. Более того, он чуть не опоздал. Водка уже начала нагреваться оттого, что взгляды гостей сшибались на подлете к пробкам. Едва показавшись в дверях главной комнаты, а это всегда там, где пьют, Антон уже пожалел, что вообще пошел на пресс-конференцию.

За столом как всегда расположились проверенные временем собутыльники – Кузьмичевы, Мареевы и сами Вертиполохи. Остальные друзья должны были подтянуться по мере погружения в нирвану. Начало праздника, первые четыре стопки, отпечатались в мозгу Гризова довольно четко, но вот за все остальное, что случилось в этот вечер, он бы на утро не поручился. Приблизительно через полчаса заливания за воротник настал первый перекур. Антон не курил, поэтому он продолжил насыщение. Когда же первая партия перекуривших вернулась с балкона, то с удивлением обнаружила, что закусывать родившийся на природе балкона тост просто нечем. Антон виновато улыбнулся, мол, незаметно, за размышлениями все куда-то испарилось. Делать нечего, – пришлось выдвигаться за новой порцией закуски.

Едва оказавшись на улице, друзья мгновенно попали под шарм нашептывающего листьями Зеленогорска. Они немного подышали свежим воздухом, стоя во дворе. Быстро темнело, звезды, одна за другой, неуверенно всплывали из-за облаков. Неожиданно Мареев предложил идти купаться на залив. Все как-то сразу согласились. Сделав необходимые закупки, компания направилась в сторону прибрежной полосы, где так заманчиво плескался Финский залив со своими белыми барашками, едва заметными под быстро темневшим небом.

Скинув с себя все лишнее, кампания устремилась в уютную на вид воду, но скоро все стали с визгом выпрыгивать обратно. Видимо где-то на траверзе Зеленогорска плавал одинокий айсберг, поэтому температура воды сильно понизилась. К счастью все было поправимо. Стас Мареев предложил гениальную идею: «Надо сделать так, чтобы температура тела была намного выше температуры воды, тогда холод перестанет чувствоваться». Все необходимое для этой формулы, водка и пластмассовые стаканчики, было в ассортименте. Поэтому, прихватив пару бутылок и раздав всем непотопляемые емкости, команда снова погрузилась. На этот раз, после воздействия разогревающего на организм, дело пошло. Очень скоро холодная вода стала напоминать летнюю, а про далекий айсберг никто и не вспоминал.

Раскачиваясь в такт набегавшим волнам, Антон с умилением рассматривал потемневшую поверхность залива, которая с наступлением сумерек стала напоминать поверхность Северного Ледовитого Океана. Формула Мареева-Архимеда работала исправно. Все участники погружения болтались на поверхности словно буйки, за которые нельзя заплывать по ночам, едва цепляясь ногами за каменистое дно. Усилившееся волнение на заливе заставляло купальщиков время от времени спасаться от набегавших волн подпрыгиванием над поверхностью. Закуска в таких условиях была невозможна, но зато водка потреблялась исправно. Автор спасительной формулы держал на вытянутой руке початую бутылку и время от времени, подпрыгивая над волнами. Зычным голосом выкрикивал: «Джентльмены, кто хочет водки?».

Когда совсем стемнело, и разливающий стал неотличим от поверхности, сильно пьяные джентльмены выползли на каменный берег. Антон попытался сделать три строевых шага, но упал уже на первом. Сначала, Гризов решил, что споткнулся. Но потом понял, что, несмотря на ясность ума, пьян в стельку. Примерно в таком же состоянии были и остальные джентльмены.

Естественно, после хорошего ужина, джентльмены курят и идут на танцы. По странному стечению обстоятельств дискотека находилась неподалеку от прибрежной полосы. От пляжа ее отделял только небольшой сосновый лесок, протяженностью всего метров тридцать. Но именно там все и потерялись. Когда Гризов осознал, что сильно мокр и слишком долго бредет в одиночестве по какому-то темному лесу, о слегка озадачился, а затем попробовал определить в какой стороне восток. С востоком ничего не вышло, но неожиданно среди шума качающихся сосен откуда-то сзади раздался странный пиликающий звук. Антон прислушался: звук повторился еще и еще. И тут до него дошло:

– Это же мой мобильник звонит!

Он выхватил из заднего кармана мобильный телефон и на ощупь нажал кнопку. Экран приветливо загорелся. В ухе раздался голос пьяного Вертиполоха:

– Алле, Тоха,… ты… где?

Антон внимательно огляделся. Вокруг висела кромешная тьма. Лишь где-то вдалеке меж деревьев мелькали огоньки, плясавшие дикую шаманскую пляску умножения тотема.

– Я… тут, – проговорил Гризов и с надеждой добавил, – …Рядом.

– И я тут,… рядом! – радостно ответил Верт. – Подтягивайся!

Мобильник замолчал. Антон ответил уже в пустоту:

– Сейчас иду.

Гризов, словно раненый вепрь, направился напролом сквозь чащу, с треском ломая молодые деревца и раздвигая хлеставшие по лицу ветки. На удивление он действительно скоро вышел к людям. На освещенной светом фар поляне стояло больше десятка бритоголовых парней. Позади них виднелось три шестисотых Мерседеса, на которых лежал открытый кейс, а рядом два прозрачных пакета с белым порошком. Даже короткого взгляда на содержимое кейса сильно пьяному Антону Было достаточно, чтобы присвистнуть: столько долларей н не видел в своей жизни никогда. Даже половины не видел. В таких ситуациях действовать надо быстрее, чем думать, но хмель в голове Антона бушевал во всю.