Пословица гласит, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Применительно к вокально-инструментальным ансамблям можно сказать, что лучше один раз услышать, чем сто раз прочитать.
      Я много читал об ансамбле МАШИНА ВРЕМЕНИ - и хорошего, и дурного. Потому, когда представился случай, я поспешил на концерт. Я уже смутно чувствовал, что исследуемая функция «учителя жизни», приписываемая рок-музыке, зависит не столько от текста и даже не столько от музыки, сколько от атмосферы восприятия.
      Для начала я пошел в ближайшую театральную кассу и спросил билет во Дворец спорта, где проходили гастроли МАШИНЫ. Кассирша посмотрела на меня, как на ненормального, и сообщила, что билетов нет и не будет. «У меня эта МАШИНА вот где сидит!» - раздраженно добавила она. и я направился в другую кассу.
      По улицам сновали стайки подростков, имеющие, как я понял, ту же цель. Подростки были мобильнее меня. Может быть, поэтому билетов не оказалось ни в одной из касс. Я понял, что нужно менять тактику.
      Я запасся письмом журнала в концертную организацию и, отстояв очередь к администратору, состоявшую из людей с аналогичными письмами, получил желанный билет. На моих глазах в билетах были отказано двум солидным дамам, одна из которых козыряла заграничным паспортом, а другая, плача, говорила, что сын не пустит ее домой без билета.
      Признаться, я не ожидал такого масштаба популярности МАШИНЫ.
      Концерт состоял из двух отделений. Первое выглядело довольно-таки унизительно. Выступали эстрадные актеры, не имеющие и доли популярности МАШИНЫ ВРЕМЕНИ. Они знали, что публика пришла не на них, что сбор делает МАШИНА, а они присутствуют в концерте в качестве обязательной нагрузки. И публика знала это, что не способствовало обоюдному уважению. Актеры отбывали номер, а зрители не задерживали их на сцене, чтобы приблизить выход кумиров.
      Среди прочих в первом отделении выступил и некий неизвестный мне (и молодежной публике) вокально-инструментальный ансамбль. На сцену бодро выбежали человек пятнадцать в униформе, бодро спели бодрую песню нулевого содержания и бодро убежали, героически улыбаясь. Чему они улыбались? Неужели собственной стандартности?… Я не понял только, почему их было пятнадцать, а не семьдесят, и в чем отличие такого ВИА от хора.
      Антракт прошел в предвкушении счастья. Я приглядывался к публике. За исключением «престижных» зрителей, доставших билеты на концерт только потому, что это было трудно (а таких было не так уж мало), основную массу составляли поклонники МАШИНЫ. Они тоже делились на бывалых, помнивших выступления ансамбля в качестве любительского, и ново обращаемых, привлеченных сюда волной моды.
      И вот, наконец, в огромном Дворце спорта погас свет, высветился разноцветными огнями задник сцены и на нее под рев зала выбежали четыре молодых человека, одетых разнообразно. Один, помнится в пляжной кепочке.
      За моею спиной сидел паренек лет шестнадцати. Кажется, он подогрел свой интерес к выступлению стаканом вина. Впереди сидели две девушки примерно его возраста.
      "С давних лет я любил не спектакль, а, скоей, подготовку к спектаклю…" - начал солист. Зал встретил первые слова аплодисментами.
      Я уже знал, что поет Андрей Макаревич. Поет свои слова на свою же музыку.
      Качество и сила звука были потрясающи. Световые эффекты тоже были на высоте. Эти четверо создавали такой звуковой напор, который и не снился хору из пятнадцати человек в первом отделении. Песни следовали одна за другой без перерыва, и очень скоро зал оказался втянутым в стихию ритма, покорен ею - зал сам превратился в инструмент, который взрывался мощным вскриком в конце песни и затихал в начале.
      Безусловно, МАШИНА далеко превосходила по профессионализму и таланту все увиденное и услышанное в первом отделении. Правда, слов иной раз было не разобрать, да и отдельные строки были неловки или невнятны по мысли, но… все это частности.
      Главным был эффект воздействия. Не являясь бешеным поклонником рок-музыки вообще и МАШИНЫ в частности, могу засвидетельствовать - воздействие было сильным. Сочетание музыки, голосов, ритма, цвета, слов, наконец, самого вида музыкантов, делающих свое дело в экстатическом, изматывающем тело и душу напряжении,- все это покоряло (или подавляло?). Момент эстетического восприятия оказался ненужным - восприятие было физиологическим. При эстетическом подходе воспринимающий субъект (зритель, слушатель) вступает с эстетическим объектом (музыкой, актером) в сложные, но почти равноправные отношения. Здесь не было равноправия. МАШИНА перемалывала зал, как жернова зерно,- и зал покорялся этому с наслаждением, он хотел быть перемолотым, он хотел слиться с этим музыкально-цветовым действием, чтобы забыть себя хотя бы на время.
      Концерт МАШИНЫ ВРЕМЕНИ заканчивался знаменитой песней «Поворот». Андрей Макаревич предложил публике положить руки друг другу на плечи и помогать музыкантам, раскачиваясь и подпевая.
      На мои плечи легла рука соседа, симпатичного мальчугана лет четырнадцати. При этом он посмотрел на меня извиняющимся взглядом. Я тоже положил руку на его почти детское плечо.
      "Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке",- вспомнилась мне другая песня другого времени.
 
Мы себе давали слово -
Не сходить с пути прямого,
но, так уж суждено!
И уж если откровенно -
Всех пугают перемены,
Но, тут уж все равно!
 
      "И это тоже про меня,- думал я, раскачиваясь с мальчуганом под эти нехитрые слова.- И меня пугают перемены, и я боюсь этих новых поворотов жизни, этих новых поколении, выныривающих навстречу на своих мопедах, со своими песнями…"
 
Вот
Новый поворот,
И мотор ревет.
Что он нам несет?
Пропасть или взлет?
 
      Омут или брод?
      Зал качался рядами - влево-вправо, влево-вправо. Яркие световые зайчики, отраженные зеркальным шаром, подвешенным к потолку, скользили по лицам, вырывая из тьмы сцепившиеся шеренги, которые с ревом ходили туда-сюда, как огромные шатуны неведомого механизма.
      Все были вместе - и каждый сам по себе.

      Пословица гласит, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Применительно к вокально-инструментальным ансамблям можно сказать, что лучше один раз услышать, чем сто раз прочитать.
      Не без некоторого трепета мы хотим представить читателю героя этой книги - рок-дилетанта. Дело в том, что, с одной стороны, он - автор данного сочинения и в то же время давно уже отъединился от него, стал самостоятельным персонажем жизни, имеющим свой имидж, свои пристрастия и привычки, свой способ самовыражения. Порою автор наблюдает за ним с некоторым испугом: неужто это я его породил? Или того круче: неужто он - это я?… Читатели уже привыкли к тому, что персонажи, рожденные авторским воображением, начинают вести себя в романах и повестях довольно своевольно, зачастую даже нагло. Они делают, что хотят, сообразуясь со своими желаниями, но не с волей автора. Лев Николаевич Толстой однажды признался, какую штуку выкинула с ним Наташа Ростова - замуж вышла! И мы вместе с ним радуемся: значит, так он ее живо описал, такой создал сильный характер, что самому не совладать.
      Но что делать, если твой собственный персонаж живет не в романе, а в жизни? Ведь ему надобен некоторый простор, он занимает место и время, теснит тебя, диктует свои условия - и вдруг начинаешь понимать, что он уже почти полностью слился с тобою, стал вторым «я». Что делать в таком случае? В таком случае надо засадить его в роман и тем самым освободиться. Пусть он останется лишь персонажем, за которым наблюдает истинный Автор, остающийся свободным от предвзятостей и ошибок своего героя.
      Именно так нам хочется поступить с рок-дилетантом, описав его странное и захватывающее путешествие по рок-н-ролльным волнам.
      Такая счастливая возможность дарована только авторам. По сути дела, каждый из живущих изобретает собственные жизненные персонажи, сливается с ними, мучается, не в силах обрести свободу, иногда теряется от их обилия и несовместимости. Поглядим вокруг: какое количество персонажей нас окружает! Муж и сын, начальник и подчиненный, общественный деятель, любитель выпить, военнообязанный, пайщик кооператива, пациент, клиент, абстинент. И все это зачастую в одном лице, хотя у каждого персонажа свой круг прав и обязанностей. Поневоле замучаешься.
      Рок-дилетанта необходимо представить еще и потому, что на все происходящее в мире рок-музыки мы будем смотреть его глазами. Других у нас попросту нет. А коли так, то мы себе позволим злоупотребить читательским вниманием и рассказать о рок-дилетанте, каким он был к началу одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года, когда начал свое путешествие.
      Ему вот-вот должно было исполниться сорок лет. Рубеж, что ни говорите, знаменательный. РД (так мы намерены в дальнейшем именовать рок-дилетанта ради экономии места) любил отмечать вехи и этапы жизненного пути, находя в этом особый кайф - кайф осмысления собственной жизни.
      Кстати, о «кайфе». Если наша речь и в дальнейшем будет засорена подобными словечками, то вина в этом - исключительно РД, который за годы общения с рокерами позаимствовал немело из их лексикона. Для облегчения читательской жизни автор в конце книги предлагает краткий словарь использованных жаргонизмов и некоторых терминов.
      К своим сорока годам РД успел закончить Политехнический институт, где, наряду с изучением электродинамики и счетно-решающих устройств, начал сочинять стихи, да так увлекся, что к моменту окончания института мечтал лишь о литературном поприще. Однако ему пришлось протрубить долгие тринадцать лет инженером, сочиняющим на досуге стихи, прозу и сценарии, прежде чем стать профессиональным литератором и вступить в Союз писателей. По правде сказать, на досуге РД занимался именно инженерной деятельностью, основное же время было занято литературой, но за первое платили небольшую зарплату, за второе же - долгие годы не платили ничего, и в столе у РД накапливались горы ненапечатанных рукописей.
      Тут необходимо хотя бы вкратце коснуться эпохи, когда РД стал сознательной личностью и начал сочинять. Те, кто ждет немедленного рок-н-ролла, должна потерпеть или перелистнуть эти страницы, ибо автор намерен исследовать не только рок-н-ролл, но и в некотором роде эпоху, типичным представителем которой являлся РД.
      Между прочим, РД был практически ровесником Джонна Леннона, во всяком случае, родился в один с ним год; по восточному гороскопу, следовательно, мог именоваться драконом. Однако, в отличие от Леннона, детство РД прошло при Сталине, а это определило гигантскую разницу между ними (не считая, разумеется, различия талантов), благодаря чему Джон стал суперзвездой мирового рок-н-ролла, а РД - всего лишь рок-дилетантом в преклонном возрасте.
      Дело в том, что РД воспитывался в духе идейного конформизма, а поскольку он был мальчиком не без способностей, то преуспел в этом в полный рост - отлично учился, занимал пост председателя совета отряда и безоговорочно верил всему, что было написано на кумачовых транспарантах, украшавших коридоры школы.
      Первый удар по своему конформизму РД нанес бессознательно, начав писать стихи в начале шестидесятых годов. Мы опустим здесь вопрос о том, каковы были эти стихи, - нас это сейчас не волнует. Главное, что РД вдруг свернул с проторенной столбовой дороги, обещавшей ему кандидатские и докторские диссертации, ученую карьеру, кооперативную квартиру к сорока годам и садовый участок к пятидесяти. И не то чтобы у него внезапно поехала крыша, с крышей у РД всегда был порядок. Но стало тоскливо от надвигавшейся жизни, не хватало внутреннего веселья бытия, то есть свободы, прежде всего свободы выбора.
      Со своим выбором РД нахлебался достаточно. Сочинял он много, часто по ночам, тусовался с такими же, как он, молодыми поэтами, хотя раньше это называлось другими словами, кое-как сводил концы с концами, получая мизерную зарплату и имея двоих детей, однако ни строчки не опубликовал почти до тридцати лет. Период домашнего сочинительства длиной в восемь лет был хорошей школой терпения и стойкости. Потом, много лет спустя, РД снисходительно и грустно улыбался, когда какой-нибудь молодой рокер, написав пяток песен, стучал себя кулаком в грудь, требуя их литовки в Дома самодеятельного творчества, и кричал: «Козлы, блин!» РД такое состояние было хорошо знакомо, с тем только отличием, что невостребованных вещей у него к тридцати годам накопился полный шкаф.
      Но, может быть, у РД недоставало, как бы это выразиться. Способностей? Нам трудно ответить на этот вопрос. Последующие годы показали, что способностей у него было не меньше, чем у его активно работавших в литературе сверстников. Однако, к сожалению, обнаружилось, что РД «умеет делать только то, что он умеет делать» как спел много позднее Слава Задерий из группы НАТЕ! РД всего лишь хотел делать свое и по-своему, но наступившая внезапно эпоха застоя диктовала свои правила игры. Целое поколение молодых литераторов, к которому принадлежал и РД, оказалось не у дел. В такой обстановке оставалось либо спиваться, либо смеяться над собою и окружающим. РД делал и то, и это. Склонность к юмору его выручала, ибо более серьезные его товарищи заплатили более серьезную плату, чем РД.
      Обстановка борьбы за выживание мало способствовала музыкальным увлечениям. Остались позади вибрафонные пассажи Джона Льюиса из МОДЕРН ДЖАЗ КВАРТЕТА и посещения Филармонии; поверхностное знакомство с БИТЛЗ порадовало, но не привело к последствиям, и РД на долгие семидесятые годы остался один ни один с песнями Френкеля и Фрадкина, Островского и Пахмутовой, с ежегодными телевизионными песенными шоу, где мелькали одни и те же лица, и лишь номера годов напоминали о течении жизни: «Песня-73», «Песня-74», «Песня-75» и так далее…
      «Главное, ребята, сердцем не стареть!…»
      Нельзя сказать, что это вызывало отвращение у РД. Он часто ловил себя на том, что, спеша на службу, мурлычет под нос какие-нибудь очередные «Голубые города», у которых названия нет. Однако общая благостность и голубизна песенного творчества тех лет, его показной оптимизм настолько разъезжались с действительностью, что иногда хотелось чего-то другого.
      Несомненно, это «другое» было уже где-то рядом, но РД не знал, где это взять. Да и не стремился особенно, иначе бы нашел. Уже рубился на ночных сейшенах Рекшан со своим САНКТ-ПЕТЕРБУРГОМ, уже написали первые песни МИФЫ с Барихновским и Даниловым, а потом - с Ильченко, уже гремел Макаревич с МАШИНОЙ ВРЕМЕНИ, делавшей регулярные полулегальные набеги на Ленинград, уже в недрах «Сайгона» вызревала тусовка АКВАРИУМА, но РД ничего этого не знал. Он жил в другом художественно-литературном пространстве, не слишком близком к официозу, но далеком и от «андеграунда».
      Оставались Окуджава и Высоцкий. Если бы не они, то уголок души, требовавший честных песен, окончательно затянулся бы жирком эстрадного благодушия и показухи. Можно сказать, что в семидесятые годы один Владимир Высоцкий был для РД тем, чем стал для него весь отечественный рок в восьмидесятые. Смерь Высоцкого была рубежом, но РД понял это много позднее.
      Вдруг стало чего-то не хватать. Не столько даже песен, ибо новые для себя песни Высоцкого РД продолжал открывать и в последующие годы (творчество поэта оказалось куда объемнее представления о нем), но прежде всего - ощущения силы духа, дерзости, яростной нежности, беспощадной иронии и веселой отваги. Это так необходимо было в последние годы застоя, когда время остановилось, казалось, уже навсегда, и даже не номера песенных шоу, а Звезды Героя на пиджаке главы государства указывали на течение лет.
      К 1990 году Звезды должны были прикрыть левую полу пиджака. Однако оставалась еще правая. На исходе четвертого десятка РД почувствовал, что впадает в более страшный конформизм, чем идейный конформизм детства, основанный на слепой вере. Это было конформизм безнадежной привычки ко всему происходящему, основанный на безверии и скрашенный горькой иронией. Литературная тропинка, которую он топтал, превратилась в проселочную дорогу, лежащую где-то сбоку от основной магистрали, по которой проносились лимузины литературных генералов. РД ехал в своей повозке, не слишком резво, но все-таки двигался, впуская за пятилетку в среднем одну книгу, понемногу печатался в журналах, получал изредка благодарные читательские письма, сочинял сценарии научно-популярных фильмов, - многие рукописи по-прежнему лежали в столе. Но жить было можно. Многие жили хуже, если иметь в виду материальное благополучие.
      Иногда удавалось оттягиваться на дружеских вечеринках, иногда - в сочинениях, радуясь какой-нибудь шутке, которую затем вычеркивал красный карандаш цензора.
      Душа, однако, просила чего-то новенького, более любопытного, чем поездки в дома творчества, с их аккуратным питанием, или участие в работе семинаров творческой молодежи.
      РД начал сочинять огромный роман, постановив дать себе волю. Роман на многие годы превратился в источник внутреннего кайфа. Однако совершенно необходимо было сменить среду обитания, сбежать, к чертям собачьим, от иронических импотентов, ответственных болтунов и дряхлеющих борцов за персональные пенсии.
      РД спрыгнул с подножки. Крыша у него все-таки поехала.
      Ему потом это вышло боком.
      Впрочем, это лишь теперь видится актом человеческого безрассудства и гражданского изумления. Все происходило не вдруг, РД втягивался в крутящуюся воронку рок-н-ролла постепенно, как бы покоряясь обстоятельствам, как бы случайно. Но ведь недаром говорят, что случайность есть непознанная закономерность. То, что для РД было случаем, для нас, глядящих на него со стороны, - железная необходимость.
      К счастью, нам нет нужды заново описывать весь путь подруга РД. Будучи литератором, он оставил многочисленные свидетельства в виде статей, не всегда грамотных, но искренних. Он мучался, сомневался, надеялся - в общем, испытывал все чувства, необходимые для настоящего подруба в какой-нибудь области. И хотя некоторые его писания сегодня читать совсем в лом, они любопытны как человеческий документ и свидетельство стороннего очевидца, явившегося незваным на рок-н-ролльный бал.
      А точкой отсчета своего путешествия РД считает поездку к Леониду Утесову, которая состоялась осенью восьмидесятого года по заданию журнала «Аврора», ставшего затем родным домом рок-дилетанта.

      Репортаж РД о его встрече с Леонидом Утесовым был опубликован в мартовской книжке «Авроры» за 1981 год. РД послал экземпляр журнала Леониду Осиповичу и получил через неделю письмо, где было написано: «прочитал журнал с удовольствием, я сам себе очень понравился. Просто «зауважал» себя. Оказывается, я совсем не такой, каким многие меня представляют. Репортаж очень хороший. Я сердечно благодарю Вас как за содержание, так и за теплоту, выявленную в нем. Спасибо!!! Всегда буду рад встречам с Вами. С дружеским приветом! Л.Утесов»
 
      РД был счастлив.
 
      Собственно, никакого РД тогда еще не существовало, это словосочетание родилось несколько позже, а тогда был литератор, недавно вступивший в Союз писателей и еще не утративший привычки откликаться на слово «молодой», поскольку в молодых литераторах у нас ходят до сорока лет. Совсем недавно в журнале «Нева» была опубликована его повесть «Лестница», пролежавшая в столе восемь лет, в «Авроре» появилась повесть «Хеопс и Нефертити», готовилась к изданию повесть «Снюсь» в той же «Неве». Судя по всему, литературная стена, в которую много лет бился лбом РД, была, наконец, сломлена, и дальше ожидалось сравнительно безмятежное профессионально-литературное существование, когда-то охарактеризованное Ильфом и Петровым с убийственной краткостью: «Писатель пописывает, читатель почитывает».
      Так нет же, потянуло его в рок-н-ролл.
      История умалчивает о причинах этого поворота, не столько резкого, ибо РД по натуре был человеком постепенным, но безукоснительного. Так что уже через несколько лет РД почувствовал себя шагающим совсем в другую сторону относительно пути, по которому гурьбою шли его литературные коллеги.
      Нам остается только гадать, чем были вызваны этот плавный отход от реальности и поиски иного пути. Проще всего было бы объяснить это бзиком, какие случаются с человеком, перевалившим за половину жизни, но, как уже замечалось, с крышей у РД ранее был полный порядок. Возможно, дело объяснялось просто скукой открывавшейся жизненной перспективы, точнее сказать, известностью наперед многого и многого из того, что должно было случиться. Тут уместно вспомнить о литературном методе РД, который всегда писал свои вещи, не зная, чем они кончатся. Если он знал конец повести или рассказа, то не было нужды записывать его на бумагу. Зачем? Чтобы получить еще немного денег? Писать имело смысл лишь для того, чтобы самому узнать, каким же образом герой выкрутится из ситуации. Куда его загнал автор. Интерес автора к тому, что происходило на бумаге, каким-то образом передавался читателю, поэтому сочинения РД при всех своих недостатках отличались, как правило, одной особенностью: их было любопытно читать.
      Вот и сейчас, между прочим, мы совершено не знаем, куда приведем РД в конце книги, хоть она и документальна.
      Мы говорим о себе во множественном числе не потому, что сильно себя уважаем, а потому, что нас действительно несколько: во-первых, это некое реальное лицо, сидящее за пишущей машинкой; во-вторых, это Автор, воплощенный в интонации, манере и способе повествования; и в-третьих, это его герой РД, который сам является автором многих глав данной книги.
      Когда мы думает, что какой-нибудь фан рок-н-ролла станет это читать, мы приходим в ужас, поскольку нам интересно одно, а фану - совершенно другое. Но все же сочиняем эту книжку мы и будем писать в ней именно то, что интересно нам, а фаны пусть пишут сами.
      Нас сейчас интересует вопрос о дилетантизме: в узком смысле - как вопрос причастности РД к тому явлению, о котором он писал и продолжает писать; в широком же - как вопрос о дилетантизме самого явления. Споры об этом до сих пор идут очень бурные и сводятся, в общем, к проблеме: имеют ли право люди, не прошедшие профессиональной выучки в искусстве, заниматься этим искусством? Не профанируют ли они его?
      Скажем сразу, РД является убежденным защитником дилетантизма и термин «рок-дилетант» появился на свет не случайно, а в нем изначально была заложена программа действий, которую РД в дальнейшем попытался осуществить.
      Всякий термин ничего не стоит, покуда он не определен. Обратимся к толковым словарям.
      «Этимологический словарь русского языка» под редакцией Фасмера выводи слово «дилетант» от немецкого “Dilletant” или прямо из итальянского “dilletante” от “dilletare” - развлекать, потешать.
      «Академический словарь русского языка», издание 1985 года. Называет дилетантом того, «кто занимается наукой или искусством, не имею специальной подготовки, систематических знаний». Примерно так же определяется слово «дилетант» в словаре Ушакова.
      Обратимся в Далю. В его словаре дилетантом называется «человек, занимающийся музыкой, искусством, художеством не по промыслу, а по склонности, по охоте, для забавы…»
      Браво, Владимир Иванович!
      Казалось бы, сказано то же самое, но какой замечательный оттенок придает далевскому определению это самое «не по промыслу». Именно в этом РД и видел суть дилетантизма. Заниматься чем-нибудь «не по промыслу, по охоте», и даже «для забавы» - это и означает заниматься от чистого сердца, не для денег. Существенно и то, что Даль вообще не говорит о науке как предмете дилетантизма, а упоминает только музыку, искусства и художества. Всякому ясно, что дилетант в науке и дилетант в искусстве - это различие гигантское, ибо наука зиждется на знаниях, а искусство - на чувствованиях. Заниматься наукой дилетантски, не имея специальной профессиональной подготовки, - глупо и самонадеянно. Знания нужно получить.
      Но научиться чувствовать - увы или же слава Богу - нельзя. Чувства - это то, что не приходит извне, а рождается в человеческой душе, следовательно, совершенно безразлично - занимаешься ты искусством профессионально или дилетантски. Важен результат, а он зависит прежде всего от силы твоего чувства.
      Однако в каждом искусстве есть то, что принято называть техникой: наработана некоторая школа, будь то школа рисунка, танца или игры на музыкальном инструменте, создан, наконец, особый язык, присущий данному виду искусства, - язык классического балета или пантомимы, язык джаза или язык поэзии. Язык не есть что-то застывшее, как и в живой речи, он непрерывно изменяется, обогащается. И все же для его обогащения требуется знать основы языка.
      На наш взгляд, есть искусства, более и менее зависимые от школы. Трудно представить себе человека в зрелом возрасте, желающего выразить свои чувства языком танца - не на бытовом уровне, а на художественном. Если он не обучен технике танца, культуре движения, если его двигательный аппарат не прошел долгой тренировки - ничего у него не выйдет. В то же время вполне можно допустить (и история литературы знает такие примеры), что литературный дар может обнаружиться даже в старости, и человек способен создать свой поэтический язык (как это было с Уолтом Уитменом), не пройдя никакой литературной школы и все же оставив свое имя в поэзии.
      С литературой проще. Ее язык, ее основа и школа - живая народная речь, которой каждый владеет с детства. Конечно, существуют и специальные формальные литературные школы, но ни одна из них не претендует на создание особого языка, отличного от того, на котором мы разговариваем - иначе писатель и поэт превратятся в инопланетян.
      Но как же обстоят дела с музыкой? Насколько важна в ней школа? РД много размышлял над этими вопросами, много спорил, никогда, впрочем, не считая себя абсолютно правым. Он привык подвергать сомнению собственную правоту. Как и правоту всех других людей.
      С одной стороны, совершенно ясно, что, не умея играть на гитаре, ничего на ней и не сыграешь, разве что извлечешь некий звук. А на трубе и звука не извлечешь, а точнее, не извлечешь музыкального тона, получится лишь шипение. Значит, нужно научиться.
 
      Это бесспорно.
 
      Но, с другой стороны. РД знал и любил многих музыкантов, прежде всего джазовых, про которых было известно, что они никогда не учились музыке и даже не знают нот.
      Все дело в том, что мы подразумеваем под словом «учиться».
      Сторонники профессионализма в искусстве понимают под обучением систематический процесс, начинающийся в раннем возрасте и проходящий под руководством педагогов в специальных учебных заведениях. В музыке это - музшкола, музучилище, консерватория. Из консерватории выходят люди с дипломами о высшем музыкальном образовании. Они, несомненно, умеют технично извлекать звуки из музыкальных инструментов и досконально знают нотную грамоту.
      Однако это не всегда означает, что они - музыканты, подобно тому, как выпускники филологических факультетов, владеющие науками о языке - фонетикой, лингвистикой, морфологией, семантикой - далеко не всегда становятся поэтами и писателями.
      Для этого надо иметь еще что-то. Раньше говорили - дар Божий.
      РД предпочитал в искусстве людей, двигающихся со стороны Божьего дара к профессиональному умению. Именно их он и называл дилетантами. У дилетанта процесс обучения ремеслу - гораздо более мучительный, длительный, лишенный методики. Но он же и более плодотворный, ибо ничто не принимается на веру, ничто не употребляется в готовом виде, почти до всего доходишь сам, по пути изобретая массу велосипедов и выкидывая их без сожаления. По существу, дилетант учится всю жизнь, потому что никогда не наступает момента получения диплома и осознания себя профессионалом. Параллельно, участь технике, дилетант может создать и нечто новое в искусстве. Он никогда не говорит себе: «Сначала я выучусь, а потом буду создавать искусство». Он сразу берется делать искусство и учится на своих ошибках, подвергаясь насмешкам и гонениям.
      Сколько раз у РД спрашивали; «Скажите, вы учились в Литературном институте?» - «Нет, я закончил Политехнический, - отвечал РД. - Мне этого достаточно».
      Сколько раз он слышал, как какой-нибудь журналист, музыковед или композитор спрашивал у рок-музыканта: «Скажите, а вы знаете нотную грамоту? Ах, нет… Тогда о чем же говорить?»
      Может создаться впечатление, что РД признавал лишь дилетантский путь в искусстве. Совсем нет. Сам он не раз испытывал недостаток в исторических, философских и филологических знаниях и восполнял его в той мере, в какой они были необходимы для практической работы. Образование не может повредить таланту, эту истину не надо доказывать. Однако в наш век специализации и научного мышления профессионалами в искусстве стали считать лишь тех, кто учился ему специально и получил соответствующий диплом, а это не убеждало РД. В конце концов, когда он шел на выставку художника, его не интересовало наличие у того диплома, интересовали лишь картины. То же происходило и на концертах.
      Таким образом, дилетантизм РД был не просто защитной маской, помогавшей ему на первых порах: чего, мол, с меня взять, я дилетант! Он был своего рода философией в искусстве, которая самым непосредственным образом могла быть приложима к рок-музыке. Однако философия дилетантизма, такая удобная с виду (зачем учиться, когда есть талант?), на деле оборачивалась каторжным трудом. Дело в том, что дилетант ничем не защищен, он представляет собою очень удобную мишень для критики. Первый же читатель, слушатель, зритель может бросить ему презрительно: «Ты дилетант!» Поэтому дилетантизм предполагает, по сути, овладение профессией на более высоком уровне, чем уровень, заданный профессиональным обучением. Лишь тогда художник может смело называть себя дилетантом, чтобы услышать в ответ: «Ну что вы!… Какой же вы дилетант?…»
      Рассуждения эти относятся и к РД, и к рокерам. Различие в том, что первый называл себя так публично, а вторые предпочитали помалкивать. И все же потихоньку делали свое дело так, что некоторые из них добрались до высот искусства, которые и есть высоты профессионализма.
      Все это было заложено в псевдониме, избранном РД на заре своего нового увлечения. Он уже чувствовал, что, назвавшись так, не бросит дело на полпути, не останется дилетантом, а начнет медленно, но верно исследовать неведомый мир, как профессор Челленджер в одном из любимых с детства романов Конан-Дойла.

      Можно ли писать о том, что знаешь так же глубоко, как большинство читающей публики? Точнее, так же неглубоко.
      Можно, если есть слова. Слова возникают, если есть мысли. Мысли же рождаются благодаря чувствам. Все очень просто.
      Чувства у меня определенно имелись. Они возникали всякий раз, когда я видел на улице хозяйственные сумки с изображениями Боярского и Пугачевой, когда прочитывал незнакомые слова на импортных кофточках, когда пытался вникнуть в смысл текстов, исполняемых под электрогитарный рев, когда виновато топтался под музыку в молодежной компании рядом с юношами и девушками, чьи движения вызывали во мне зависть и стыд.
      Безнадежное чувство отчаяния обуревало меня, когда я видел на экране телевизора двух английских красоток - черненькую и беленькую, у которых не было даже имен, а только чувственное наименование KISS, и которые удивительно синхронно и зеркально-симметрично производили движения руками, ногами, телом… Возникало также ощущение предательства, так как я понимал, что это доставляет мне удовольствие.
      «Куда мы катимся?» - спрашивал я себя, но телевизора не выключал.
      Короче говоря, я решил выставить себя на посмешище. Во-первых, потому что хотел вникнуть в проблему отцов и детей. Во-вторых, по моей склонности ко всякой новой деятельности.
      Я сказал себе, что не буду врать. То есть буду писать, что вижу и как вижу.
      Меня ободряли, говоря. Что нет ничего ценнее свежего взгляда и не обязательно быть курицей, чтобы судить о качествах снесенного яйца.
      Ну, насчет своей свежести я иллюзий не питал.
      У меня было впечатление, что я высаживаюсь на Марс без знания языка и копейки марсианских денег, чтобы вступать в контакт и писать об этом репортажи.
      Моя дочь в это время сдавала сессию в институте и сидела над конспектами лекций со стереонаушниками на голове. Она говорила, что BEATLES помогают ей усваивать теоретическую механику.
      Для начала я восстановил собственные скудные впечатления, связанные с рок-музыкой.
      Это было в 1056 году. Я жил тогда во Владивостоке и учился в девятом классе девятой школы.
      И вот однажды в бухту Золотой Рог вошел ослепительный лайнер «Грузия», который привез наших олимпийцев из далекой Австралии, из Мельбурна, с XVI Олимпийских игр.
      Наши олимпийцы только что блестяще там выступили. Владимир Куц, Лариса Латынина, Вячеслав Иванов и многие другие.
      Естественно, весь Владивосток встречал «Грузию» у причала. Была зима, и загорелые спортсмены, приплывшие из Южного полушария, казались нам богами, спустившимися на землю. Они весело помахивали руками с высокого борта теплохода. Хлопал на ветру красный транспарант, гремел духовой оркестр военных моряков.
      Я тоже стоял на причале, ибо активно занимался тогда спортом, и мне хотелось взглянуть на своих кумиров.
      Олимпийцев радушно принимали в школах, воинских частях, клубах и даже на квартирах.
      Случилось так, что мой отец был близко знаком с Николаем Георгиевичем Озолиным, бывшим рекордсменом страны по прыжкам с шестом, одним из руководителей нашей спортивной делегации. Ныне Николай Георгиевич - доктор педагогических наук, профессор Государственного центрального института физической культуры. Его рекорд послевоенной поры превышен уже более чем не полтора метра.
      Озолин с группой своих подопечных оказался у нас дома. Мы сидели за столом, обедали и слушали рассказы об Австралии и спортивных соревнованиях.
      И вот, когда речь зашла о западных нравах и развлечениях, бывших тогда для нас тайной за семью печатями, появилась небольшая пластинка, которую поставили на проигрыватель. Двое совсем молодых людей, знаменитых в мире спорта, - гимнастка Полина Астахова и рекордсмен страны по тройному прыжку Олег Федосеев - вышли на свободное место и, к нашему восторгу и изумлению, показали нам танец, который они называли «рок-н-ролл», что означало вроде бы «качаться и крутиться».
      Крутились они как бешеные. На Полите Астаховой была юбочка колокольчиком, как на Людмиле Гурченко в «Карнавальной ночи», тогда была такая мода, а Олег - в узких брюках, тоже, кстати сказать, виденных нами впервые - он подкидывал, переворачивал и вращал партнершу, успевая при этом проделывать ногами что-то умопомрачительное.
      Все это происходило под скрежещущую, ударявшую в уши музыку, на фоне которой хриплый голос в яростном ритме отсчитывал по-английски: “One, two, three o`clock! Four o`clock - rock!”
      Тогда я, кажется, не поинтересовался, как называется это музыкальное произведение и кто его исполняет. Только теперь, услышав у коллекционеров запавший мне в душу ритм, я узнал, что это был Билл Хейли с его знаменитым «Роком вокруг часов».
      Помнится, все тогда очень смеялись, а больше всех Астахова и Федосеев. Они плясали рок филигранно - координации им было не занимать, гибкости и молодости тем более, - но в то же время слегка пародировали заокеанскую публику, с которой они познакомились в Мельбурне.
      Потом мы гадали. Сколько продержится это увлечение. Было высказано мнение, что через год рок-н-ролл отомрет, потому что на смену ему придет что-нибудь еще более дурацкое. Хотя, честно признаюсь, рок в исполнении олимпийцев мне понравился. Я как сейчас вижу их спортивные фигуры, смеющиеся загорелые лица. Говоря избитыми штампами, это был праздник молодости, красоты и здоровья.
      У Полины Астаховой в сумочке лежала олимпийская медаль.
      Если бы я знал тогда, что четверть века спустя мне придется вспоминать об этом - и совсем не в связи с историей нашего спорта или с моей личной биографией, а благодаря той заморской пластинке с металлическим голосом Билла Хейли, которая причисляется ныне к классике рок-музыки!
      Тем не менее я все же лично присутствовал при рождении этого явления, чем не могут похвастать многие молодые читатели.
      Между прочим, как я сейчас понял, та встреча с олимпийцами была, по сути дела, дискотекой в миниатюре. Собравшиеся прослушали рассказ о новом музыкальном явлении, сопровождавшийся показом модного танца, которые при желании могли повторить.
      Правда, до рождения слова «дискотека» было еще довольно далеко.
      Слово это взорвалось в общественном сознании, точно атомная бомба.
      – Вы слышали о дискотеках?
      – Дискотека? Что это такое?
      – Ну как же! Дискотеки теперь всюду!
      – Как мы могли жить без дискотек?!
      Страшно было об этом подумать, но - жили. Жили также без джинсов, жевательной резинки и пепси-колы. Некоторые и сейчас живут. Но таких мало.
      Жили без коктейль-баров, стереосистем, глянца на обложках, летающих тарелок и сексуальной революции.
      Просто - жили. Мучились и надеялись, что когда-нибудь придет настоящее человеческое счастье в виде сигарет “Camel”, рюмки “Martini” и журнала “Playboy”…
      «Стоп! - сказал мне внутренний голос. - Ты становишься злым и необъективным. Разве ты отказался бы от этих сигарет? Тем более от этой рюмки? Просто их нет у тебя. Потому ты и гневаешься…»
      «Помалкивай» - крикнул я внутреннему голосу и расстроился.
      Неужели он прав?
      Но вернемся к дискотекам.
      Поначалу, исследуя этимологию этого слова, я предположил, что дискотека, по аналогии с библиотекой, картотекой или пинакотекой (здесь уместно заглянуть в словарь иностранных слов), есть собрание грампластинок, по-нынешнему - дисков.
      Я ошибался. Если дискотека и собрание, то только не дисков, а молодых людей, которые слушают музыку, смотрят слайды и танцуют. В перерывах они пьют пепси-колу и едят пирожные.
      Во времена моей молодости мы тоже собирались на танцевальные вечера. Правда, не было слайдов и пепси-колы. Но достаточно ли их присутствия, чтобы переименовывать танцу в дискотеку?
      Когда я обращался с этим наивным вопросом к юношам и девушкам, на меня смотрели снисходительно. Что, мол, с него взять? Вообще, у них не укладывалось в мозгу, что я мог когда-нибудь танцевать.
      Одна девушка девятнадцати лет сказала определенно:
      – Вам уже сорок. Вы свое взяли и должны уступить нам дорогу.
      Я понял, что она обращается ко мне как к представителю поколения, и сказал:
      – Может быть, я свое взял. Но я еще не отдал. Так что вы берите, девушка, берите, пока не поздно!
      Продолжая исследование дискотеки и отличий ее от обыкновенных танцев, я включил телевизор. Мне сказали, что на телевидении есть такая передача «Дискотека».
      Сам этот факт уже указывал на то, что дискотека - это не танцы. В самом деле, трудно предположить, чтобы танцы моей молодости транслировались по телевидению как хоккей. Хотя, ей-богу, пара-тройка драк на танцплощадке, которые я помню до сих пор, наверняка украсили бы собой любой хоккей.
      Итак, передавали дискотеку.
      Молодой человек с микрофоном, лениво танцуя, приближался к группе юношей и девушек, которые тоже покачивались под музыку. Не переставая танцевать, они вступили в беседу.
      – Назовите ансамбли и исполнителей на букву «м»?
      – Маккартни! МАШИНА ВРЕМЕНИ! Макаревич! Поль Мориа! Махавишну! - бодро отвечали танцующие.
      – Спасибо! Я удовлетворен! - сказал ведущий и отплыл.
      Он-то был удовлетворен, а я нет. Во-первых, почему именно на «м»? Есть и другие буквы. Во-вторых, зачем они ему? В-третьих, кто такие эти Макаревич и Махавишну?
      Потом я узнал, что это такая викторина. Предыдущие буквы я пропустил.
      Далее они еще потанцевали. Затем ведущий пустился в непонятные мне рассуждения относительно рок-музыки. Танцующие поддакивали, иногда несмело возражали.
      Вдруг, как гром среди ясного неба, раздался женский голос:
      – А вам не кажется, что вы не совсем точно определяете границу между «ритм-энд-блюзом» и «тяжелым роком»?
      Женщину показали. Она сидела у телевизионного пульта и была, вероятно, режиссером передачи. Удивило меня то, что женщина была примерно моего возраста. Откуда ей знать разницу между «ритм-энд-блюзом» и, как она выразилась, «тяжелым роком»? Значит, есть еще и «легкий»?…
      Я ничего не понимал, но мне стала жаль эту женщину, потому что интонация выдавала ее. В интонации присутствовал испуг. Женщина явно не понимала, о чем она говорит.
      В голосе ее я ощутил ужас моего поколения, еще недавно бывшего молодым, перед нынешней молодежью и ее безумными увлечениями.
      А там, на экране, разобрались с «тяжелым роком» и поехали дальше. Пустили пленку и изображением целой группы девушек в костюмах, напоминавших космонавтов. Девушки что-то делали руками и ногами, при этом пели. Кто они были - танцовщицы или певицы - я тоже не понял.
      Я выключит телевизор и глубоко задумался.
      «Крепкий орешек». - подумал я.
      Я вдруг поймал себя на мысли, что сейчас преобладает молодежный стереотип внешности и поведения. Вот что я под этим понимаю.
      Возьмем фотографии примерно столетней давности. Я много раз поражался, что запечатленные на них люди выглядят старше своих лет. Мужчины благообразны, с окладистыми бородами, в жилетках с золотыми цепочками, по виду учтивы и степенны; женщины в длинных платьях и широкополых шляпах, с загадкой во взоре. Мужчинам на вид около пятидесяти, женщинам не менее тридцати пяти.
      Это был принятый в ту пору стереотип. Немудрено, что юные барышни и безусые юнцы стремились поскорее проскочить свой легкомысленный возраст и превратиться - хотя бы внешне! - во взрослых людей.
      Ныне мы наблюдаем обратную картину. Взрослеть - ни внутренне, ни внешне - никто не хочет. Все вокруг - Алики, Шурики, Танечки, Люсеньки, даже если они уже дедушки и бабушки. Назвав человека по имени и отчеству, как в добрые старые времена, ты рискуешь его обидеть или высказать нерасположение.
      Где степенность? Где учтивые повадки? Где уважительность и неспешность речи?
      Мы одеваемся, говорим и думаем, подражая двадцатилетним. При этом упрекаем их в инфантильности. Проблема отцов и детей вывернута наизнанку, поскольку отцы стараются походить на детей, правда, не всегда удается.
      Недавно мне довелось присутствовать на банкете, посвященном выпуску в институте. Говорились речи, пенилось шампанское, профессора и доценты напутствовали.
      Потом врубили что-то громкое - не то БОНИ М, не то АББУ - и начались танцы. Профессора и доценты, среди которых были и довольно-таки пожилые женщины, образовали свой преподавательский кружок и, слегка расставив руки и поглядывая по сторонам, принялись копировать движения своих веселящихся питомцев и вообще делали вид, что им тоже ужасно весело.
      И я прыгал, стараясь убедить себя в том, что ничего унизительного не происходит. Прыгал, как рыбка на крючке, склюнувшая приманку фальшивой молодости.
      «А что тебе, собственно, не нравится? - снова возник внутренний голос. - Учти, ты рискуешь оказаться в смешном положении старого моралиста и ханжи, который ополчается на грехи, ему недоступные».
      «Увы, это так, - отвечал я. - Мои чувства чрезвычайно противоречивы. Будь я на двадцать лет моложе, я посмеялся бы над собою. И все же утверждаемый ныне стиль жизни вызывает во мне определенные опасения, ибо чреват возмездием. За все рано или поздно приходится платить и, оттягивая срок платежа, мы лишь увеличиваем свой долг».
      Вскоре представился случай глубже познакомиться с дискотеками. В Ленинграде проводился смотр-конкурс, победители которого показывали свои программы в заключительном туре.
      Перед заключительным туром оргкомитет отсматривал программы. Происходило это во Дворце культуры работников связи. Танцевальный зал на пятом этаже спешно готовился к смотру. На высоких козлах стоял маляр и что-то подкрашивал. Носили стулья и столы, настраивали пульты.
      Грянула музыка, началась репетиция очередной программы. В зале погасили верхний свет. Маляр присел у своего ведра и вытащил «Беломор». По его лицу было трудно догадаться, как он оценивает происходящее.
      А двое ведущих, отчаянно пытаясь быть веселыми и раскованными, начали тематическую программу. Она была посвящена истории Ленинграда. Ведущие вели себя так, будто перед ними полный зал молодежи. На самом же деле их смотрели члены оргкомитета, человек восемь - усталые и задерганные предстоящим конкурсом.
      Тем не менее их попытались втянуть в литературную викторину. За правильные ответы угощали жевательной резинкой. На экране мелькали слайды: петербургские дома, старинные гравюры и портреты. Попутно члены оргкомитета узнавали, что «царь заставил Пушкина посещать придворные балы», «Американцы построили Дом книги», а «Литератор Греч ссорил Пушкина с Николаем Андреевичем Гоголем»…
      Это была чудовищная мешанина из имен, дат и непроверенных, а то и просто неверных фактов.
      Маляр спустился с козел и исчез в неизвестном направлении.
      После короткого и энергичного обсуждения программа была отвергнута.
      «В известной басне Крылова герой объедается популярным первым людом! Как называется это блюдо? Какие первые блюда вы еще знаете?»
      «Уха, страдая от неловкости, отвечали члены оргкомитета. - Борщ. Харчо. Солянка…»
 
      Вот именно, солянка.
 
      И вот началось!
 
      Председатель жюри объявила об открытии заключительного тура, и в зал, точно цунами, выкатился из колонок первый аккорд музыки.
      В центре было свободное место для танцев. По бокам располагались столики. За столиками сидели молодые люди.
      Опоздавшие спешили на свои места из буфета, прижимая к груди бутылочки пепси-колы и бережно неся тарелки с бутербродами.
      – Наша дискотека начинает свою программу! Желаем вам приятного отдыха!
 
      Ритм, ритм!
 
      Будто к уху приложили подушку и колотят по ней деревянной скалкой.
      В центре зала, откуда ни возьмись, появились извивающиеся фигурки, затянутые во что-то блестящее. Они напоминали шелковичные коконы, только до чрезвычайности подвижные. Это были заводилы танцев.
      Возглавлял их небольшого роста молодой человек в полупрозрачной белой накидке. Серебряная ленточка стягивала его античную шевелюру. Он был похож на мотылька и амура одновременно. Пока он солировал в центре зала, обнаруживая явную балетную выучку, его коллеги вытягивали за руки в круг первых танцующих.
      Маленькая девушка с пышной гривой волос, похожая на пони, прогарцевала мимо меня, возглавляя змейку пляшущей молодежи. Я остался в одиночестве за своим столиком и стал медленно чистить апельсин, старясь не смотреть в облицованную зеркальным стеклом колонну напротив, где делало то же самое мое старое и неуместное изображение. Оно мне не нравилось.
      Носок моего ботинка предательски подрагивал под столом. По-видимому, молодым у меня остался только он. Ботинок прямо-таки рвался в бой. Но когда я представлял себя в этой молодой, беспечной, прыгающей толпе, то мне становилось грустно. Я мог с грехом пополам изобразить лишь прыжки, но не молодость и беспечность.
      Я никогда не был страстным любителем танцев. Между тем, когда я вспоминаю собственную жизнь, выясняется, что танцы занимали в ней определенное место. Мне удалось пережить танцевальные увлечения примерно трех последних столетий. Впрочем, как и любому человеку моего поколения.
      В шестом классе я посещал кружок бальных танцев, где нас учили светски походить к даме и кивком головы приглашать ее на танец. В танце полагалось тянуть носочек и смотреть на даму с аристократической полуулыбкой. Т
      анцы были такие: мазурка, краковяк, падеспань, падепатинер, полька, кадриль, вальс… Кажется, еще что.
      Вспомнил: менуэт и гавот.
      Господи, как летит время! Менуэт и гавот!
      Хотел бы я сейчас попробовать пригласить даму на гавот. Моя дочь и слова-то такого не знает!
      Я взрослел, и сменяли друг друга танцевальные эпохи: танго, фокстрот, чарльстон, рок-н-ролл, буги-вуги, твист, шейк…
      Вот скромница: она едва поводит плечами и глазками, спина выгнута, ноги почти не работают, временами она просто стоит на месте, работают лишь кисти рук.
      Вот кокетка: головка повернута к плечу, губы трубочкой, ноги и руки ходуном ходят. Выражение лица такое, будто ее застали не совсем одетой, - оскорбленная невинность.
      Вот деятельная фигура: она сучит руками бесконечную нить и вращает нижней частью туловища, точно рукояткой мясорубки. На лице решимость танцевать до конца, даже если это продлится неделю.
      Вот особоа романтичная: она запрокинула голову и передвигается, точно сомнамбула, с безвольно опущенными руками.
      О юношах молчу. Они, как правило, танцуют безобразно. Грубо, некрасиво и пошловато.
      Если забыть об эстетической стороне бытовых танцев, то у них имеются следующие утилитарные цела:
      А) выработка танцующими координации движений;
      Б) поддержание мышечного тонуса;
      В) времяпровождение;
      Г) знакомство с партнером или партнершей, поддержание знакомства, ухаживание и т.п.
      Что касается первых трех пунктов, то современные танцы дадут сто очков вперед танцам прошлых лет. Это трудная и опасная работа, требующая подготовленного костно-мышечного аппарата. Трясутся полы, гудят колонны. В Америке на танцующих упал потолок. Мощность средней дискотеки равняется мощности колхозной гидроэлектростанции.
      Но с последним пунктом заминка.
      Вспомним, какие муки, какие страдания пережили мы в юности на танцах! И из-за чего? Только из-за боязни пересечь зал, подойти к противоположной стене, у которой жались девочки, и с деревянным кивком пригласить на танец ту… Или даже эту.
      Ноги становились как ватные. Прошибал пот, в глазах толпились красные шарики, в ушах стучала кровь. И вдруг тебе отказывают! И ты как идиот возвращаешься к противоположной стене под огнем кинжальных взглядов всей школы. Ах, позор…
      Или стоять в стайке подруг, мять влажный платочек, делать вид, что тебе безразлично, когда вокруг приглашают всех, кроме тебя, и краснеть, и слезы наворачиваются… Ах, обида!
      Я уже не говорю обо всех переживаниях, связанных с тем, куда положить руку и в какую сторону двинуть ногу. Это неописуемо.
      Этот священный ритуал приглашения, выбора, равносильного жизненному (так казалось), ритуал, породивший множество драм и неврозов, начисто изжит современным танцем.
      Счастливые вы наши! Вам никогда не узнать этих терзаний, не испытать глубины поражения, не обрести комплекса неполноценности. Вы встаете из-за столиков и выходите на свободное место - просто встаете и выходите сами по себе, небрежно посматривая по сторонам. В одиночку ли, группой - вам это, в сущности, все равно, вы идете танцевать для себя, чтобы самовыразиться, и плевать вам на все муки предыдущих поколений с их ритуалами.
      Я не могу забыть одного паренька лет шестнадцати, увиденного однажды в Крыму. Мы отдыхали семьей в пансионате, расположенном вдали от шумного Южного берега, где-то между Севастополем и Евпаторией.
      Там была открыта танцевальная площадка, над которой висел алюминиевый репродуктор-колокольчик. По субботам из него падала на площадку хриплая музыка, а отдыхающие с детьми от нечего делать толпились рядом. Почти никто не танцевал, за исключением группы молодых девушек и стайки детей, уморительно им подражавших.
      Парень приходил из соседнего поселка один, вел себя скромно, стоял под ветвями акации, залитой электричеством южной ночи. Медленные танцы он пережидал, но когда колокольчик начинал ритмично содрогаться, он выходил на возвышение танцплощадки и начинал танцевать.
      Глаза его были прикрыты в экстазе, он словно гладил себя движениями ладоней, гримаса боли и счастья искажала лицо. Ему никто не был нужен, только он сам и музыка. Это была квинтэссенция нарциссизма и одиночества.
      Но вот кончился танцевальный блок, и публика вновь осела за столиками. Начался блок тематический. Три слайд-проектора принялись обстреливать экран изображениями. Каждое задерживалось на нем не более чем на три секунды. Ведущий произносил текст.
      Продолжала играть напористая музыка. Публика потребляла информацию.
      За три дня смотра мне довелось увидеть довольно много тематических блоков продолжительностью от трех до пяти минут. О чем я только не узнал! Об архитектуре Ленинграда и о докторе Споке, о космических исследованиях и о новых марках мотоциклов, о художнике Малевиче и о Джоне Ленноне, о музее восковых фигур и о президенте Рейгане.
      Смотреть было временами интересно, но почти ничего не задержалось в памяти.
      Если дискотечные слайд-фильмы назвать искусством, то это искусство мотыльковое, сиюминутное, рассчитанное на мгновенное потребление без последствия. И очень поверхностное.
      Собственно, мои непосредственные живые впечатления от дискотеки на этом исчерпываются. За три дня я получил такой заряд рок-музыки, который не только компенсировал мое многолетнее небрежение к этому жанру, но и создал изрядный запас на будущее. Учитывая, что я не танцевал, можно сказать, что звуковая энергия накапливалась во мне, не находя выхода наружу в виде танцев до изнеможения.
      Но вот какая крамольная мысль преследовала меня, когда я наблюдал за ритмично содрогавшейся толпой: от чего отдых? Так ли перегружены мы физически? Нет. После разгрузки вагонов трудно прыгать в течение трех часов. Значит, отдыхаем от духовных трудов? Но где они? что-то не видно.
      В том-то и дело, что происходит не кратковременное отвлечение от чего-то трудного и серьезного, а подмена его легким и развлекательным. И мы идем на это, потому что так проще, легче, удобнее. Но это именно та легкость, которая впоследствии мстит за себя.
      «А знаешь ли ты, старик, древнюю истину? - довольно развязно сказал внутренний голос. - Молодость всегда права».
      «Это преимущество проходит со временем, - отвечал я. - И еще посмотрим, что будут танцевать их дети».
      Собственно, это я и имел в виду, когда говорил об отмщении.
      …Я писал эти строчки, а из динамика за моей спиной доносился обволакивающий голос Аманды Лир. Таким голосом могла бы петь только космическая пришелица.
      А мне вспомнилась вполне земная девушка, посетительница дискотеки. Я приметил ее на второй программе, а потом наблюдал специально. Она посещала каждую конкурсную дискотеку и танцевала каждый танец.
      Семь часов танца в день.
      Высокая, рыжая, в вельветовых брюках песочного цвета, она выходила на площадку и танцевала с веселым азартом, будто споря с кем-то и ощущая свое превосходство.
      «Я хочу повеселиться и размять тело, - весьма кстати переводил текст очередного шлягера диск-жокей. - Я танцую, и все на меня смотрят. И вы отнять этого не можете!»

      Надобно признать, что РД опять был собою доволен. Ему казалось, что он достойно продолжил разговор, начатый в статье об Утесове, обозначил проблемы, подтолкнул читателя к выводам… В журнале «Аврора» тоже одобрительно отнеслись к февральской книжке 1982 года, где родился «рок-дилетант», советовали продолжить разговор.
      Почта пришла заинтересованная, что можно было объяснить относительной новизною темы, но отнюдь не глубиной проникновения в нее. РД понимал, что лишь прикоснулся к явлению, обнаружившему массу проблем, и интуитивно потянулся к самой сложной и запутанной - музыкальной проблеме, в которой к тому же ни черта не рюхал.
      Казалось бы, сам Бог велел ему заниматься и дальше дискотеками, раз уж ввязался он в это дело; как-никак его литературный опыт мог пригодиться, в жанре сценария РД приходилось много работать. Однако это его почему-то не интересовало. Самым притягательным из того, что он увидел и услышал на дискотеках, была музыка, которую он тогда чохом называл «рок-музыкой». На самом же деле большей частью там звучала музыка «диско», советская и зарубежная эстрада. Правде, в слайд-фильмах проскакивала информация о той или иной западной рок-группе, попадались и отечественные названия. Мало тогда о чем говорящие РД: МАШИНА ВРЕМЕНИ, ДИНАМИК, ВОСКРЕСЕНЬЕ,
      Это было время невиданной и неожиданной для РД популярности МАШИНЫ. Ему показалось, что группа возникла ниоткуда, только вчера ее не было, а сегодня о ней говорят все, включая Утесова. Откуда было знать. что МАШИНА уже прошла долгий и трудный путь «андеграунда», в нем выковала себе популярность и, подписал соглашение с Росконцертом, первой из советских неофициальных групп вышла на широкую эстраду. Выход был скандальным. Печально знаменитая статья «Рагу из синей птицы», опубликованная «Комсомольской правдой» в марте 1982 года, не только подчеркнула этот скандал, но как бы санкционировала травлю отечественного рока в других изданиях. Травля эта потеряла ныне былую глобальность, но отдельные выпады встречаются и сейчас - они будут появляться, пока жива рок-музыка.
      Как отнеся к статье РД? Весьма осторожно. С одной стороны, он не располагал собственной информацией, чтобы не верить «Комсомольской правде», то есть мог не верить ей лишь из общих соображений тогдашнего общественного момента: ежели ругают в газете, значит, в этом что-то есть. Самого РД частенько уже поругивали в прессе за его сочинения: занималась этим и «Правда», и «Литературная газета», и ленинградские издания, что, впрочем, не может служить доказательством высокого качества сочинений. Будучи человеком объективным, РД знал, что не все, написанное в газете, сплошная ложь.
      С другой стороны, статья «Рагу из синей птицы» в числе прочих была подписана Виктором Астафьевым - писателем, снискавшим себе уважение за прямоту и честность суждений.
      В конечном счете более всего убеждали стиль статьи, ее фразеология. Истина вряд ли могла быть изложена таким злобным и бездарным способом. Статья пробуждала интерес, хотелось познакомиться с МАШИНОЙ самому, в то время как в кругах рокеров она вызывала желание познакомиться, скорее, с ее авторами, чтобы высказать им в лицо несколько потаенных слов.
      Среди писем, пришедших в журнал после статьи РД о дискотеках, было одно, написанное читателем из Барнаула. Из письма выяснилось, что читатель этот, Василий Бурьянов, читал многие сочинения РД и высоко их ценит. «Большое Вам спасибо за эти прекрасные вещи, - писал Василий, - читать их легко, они написаны просто и ненавязчиво, а главное - заставляют о многом задуматься». РД разомлел от похвал и вторую половину письма, посвященную собственно дискотекам, читал в прекрасном расположении духа. Василий Бурьянов оказался сам дискотечником, он готовил программы, боролся с ретроградами в Барнауле и описывал в письме свои злоключения. Заканчивалось это длинное письмо следующим образом: «Вероятно, Вы продолжите свои «Записки», и уж наверняка Вы будете писать прекрасные повести и рассказы. Оставайтесь, пожалуйста, таким же искренним, добрым, остроумным, объективным, независимым, каким мы Вас знаем по Вашим произведениям. Быть таким, какой ты есть, очень трудно в наше время, и многим это дорого обходится».
      Здесь Василий, по всей вероятности, намекал и на себя, но РД этого не заметил, совершенно заторчав на собственных достоинствах.
      Читательская масса взывала продолжить «Записки». Она видела в РД свой искренний, добрый, объективный и остроумный рупор. И независимый в придачу. «От радости в зобу дыханье сперло». И РД, ничтоже сумняшеся, постановил обратить свое благосклонное снимание на рок-музыку.
      Тут необходимо, хотя бы вкратце, коснуться положения дел в журнале «Аврора». Каким оно складывалось в первой половине 1982 года.
      Только что отгремел грандиозный скандал, вызванной крохотной публикацией в декабрьской книжке за 1981 год. Внимательные читатели помнят эту историю. В двенадцатом номере был напечатан рассказ Виктора Головякина «Юбилейная речь» - по сути. юмореска, посвященная некоему юбиляру, весьма уважаемому писателю, естественно, вымышленному. Это было нечто вроде пародийного поздравления, пародийной юбилейной речи, начинавшейся словами: «Трудно представить себе, что этот чудесный писатель жив…»
      Рассказ занимал ровно одну страничку журнала. А именно - 75-ю страничку.
      Надо же было такому случиться, что в декабре 1981 года страна отмечала 75-летний юбилей главы партии, в честь чего первое лицо государства было отмечено очередной Золотой Звездой Героя и прочими кайфами. Дурацкая «Юбилейная речь», тиснутая на 75-й странице. Обратила на себя внимание рядовых читателей, злопыхателей из-за кордона и ответственых работников некоторых учреждений.
      Началось разбирательство.
      РД в это время работал в «Авроре» на полставки - занимал должность заведующего отделом юмора. Он прекрасно помнил этот рассказик Головякина, написанный лет за пятнадцать до описываемых событий, конечно, совсем по другому поводу. Этот рассказ некоторое время лежал в отделе юмора, но в конце концов был опубликован в общей подборке рассказов непосредственно следующим за рассказом самого РД «Игра в собаку». И в его публикации, и в том, что он появился на странице со злополучно намекающим номером, не было ничего преднамеренного. Это был шутка провидения, которому, вероятно, надоел помпезный маскарад награждений.
      Сейчас можно было бы признаться, что журнал «Аврора» собрал под свое крыло исключительных смельчаков и вольнодумцев, затеявших эту хитроумную акцию. Но нет, ничего такого не было. Все происходило именно так, как здесь описано.
      Тем не менее последствия были ужасающи. Относительно, конечно. За подобные шутки в недавние времена люди платили жизнями. Теперь же с должностей сняли главного редактора и ответственного секретаря. Журнал на некоторое время остался без руководства, но, как это ни странно, продолжал выходить.
      Учитывая молодежный характер издания, РД предложил создать в журнале постоянную музыкальную рубрику. Он даже заявлял, что такая рубрика способна повысить тираж со ста тридцати тогдашних тысяч до миллиона. В обстановке общей боязливости предложение было принято осторожно. “Ну, попробуйте…” - пожало плечами оставшееся в живых руководство. РД начал действовать.
      Естественно, он не помышлял о том, чтобы вести дело самому. Нужен был помощник. Вскоре объявился знающий человек, обладатель приличной фонотеки, близкий к дискотечным кругам. Назовем его А.М. Раскладка сил была такова: А.М. поставляет свежую музыкальную информацию, РД придает ей литературный блеск.
      Они попробовали. Ничего не получилось. Обнаружилось, что для того, чтобы придавать чему-то литературный блеск, надо самому в это дело вникнуть. А.М. отпал.
      Почти случайно на горизонте возник другой человек, по профессии социолог. Его мы назовем Б.М. Ему было лет тридцать, он носил аккуратную бородку, обладал мягкими движениями и той значительностью, что свойственна небольшим людям. Попросту говоря, понтом. РД, привыкший в общении принижать себя, дабы чем-нибудь не обидеть собеседника, совершенно терялся, встречаясь с людьми, обладавшими понтом. Он превращался в букашку. Его не замечали. Тем не менее приходилось терпеть.
      Выяснилось, что социолог тоже занимался дискотеками и собирается писать о них диссертацию (позже он стал известным диск-жокеем). Естественно, он был специалистом в роке и разговаривал с РД несколько снисходительно и устало, не понимая блажи пришедшего к нему человека в летах.
      – Для вас это все постольку-поскольку, - сказал Б.М. - А я отдал дискотекам полжизни.
      – Видите ли, я действительно считаю, что относиться к современной легкой музыке нужно именно так, - ответил РД. - Она хороша на своем месте, и мне непонятно, когда ее фетишизируют.
      – Тогда вы не понимаете всей глубины проблемы, - парировал он. - Для вашего поколения музыка - один из видов искусства, и только. А для нынешнего человека она - учитель жизни.
      Гораздо позже РД понял, что социолог прав. Но тогда хотелось спорить.
      Впрочем, спора не получилось. Б.М., чтобы отвязаться, дал почитать две сброшюрованные тетради большого формата, заполненные машинописными текстами. Это были номера самиздатовского журнала о ленинградской рок-музыке. Журнал назывался “Рокси”.
      РД читал “Рокси” со смешанным чувством оторопи и наслаждения. При всей непричесанности фраз, холявности оформления, путанице незнакомых тогда РД имен и фамилий возникало удивительное ощущение молодости, живости и свободы самовыражения, столь не свойственных тогда официальной прессе. Это была веселая игра, сдобренная сленгом и стебом, но игра всерьез, где ставками были искусство, свобода творчества, сама жизнь молодых музыкантов.
      Не покидало также чувство опасности, поскольку сам факт издания самодеятельного журнала в те годы был если не подсуден, то предосудителен. Формально в “Рокси” не было никакой политики, но фактически все противостояло казенной удушающей идеологической системе, уложившейся в эпоху застоя. Впрочем, тогда никто не знал, что живет в эпоху застоя, - просто чувствовали, что жить так невыносимо.
      Но вернемся к “Рокси”.
      Там были опубликованы несколько статей, посвященных проблеме русскоязычного рока. Для РД такой проблемы тогда не существовало, но читать было любопытно. К сожалению, он мало что понимал, потому что ссылки на английские названия ЛЕД ЗЕППЕЛИН или ЮРАЙЯ ХИП ему ничего не говорили, впрочем, как и ссылки на тексты МАШИНЫ ВРЕМЕНИ. Почти так же непонятен был раздел “Новости звукозаписи”, где рецензировался альбом некоего Майка “Сладкая N И Другие”. Здесь же были вклеены фотообложки магнитофонных коробок. На одной из них РД увидел молодого человека, прислонившегося к кирпичной стене, рядом - список песен и состав участников (без фамилий): Майк, Вячеслав, Борис, Игорь. Оформляли альбом Наталья и Вилли. В заключение было написано: “Всем мерси. Майк”.
      В рецензии было сказано, что “Майк возвышается над всем остальным рок-потоком, как рабочий, вылезающий из канализационного люка. Единственный из всех, он реально поет о том, что реально происходит здесь и сейчас с каждым из нас, - и тем языком, в терминах которого мы привыкли думать”.
      РД опешил. А как же Пугачева и Леонтьев, гремевшие по телевидению? Неужели их заткнул за пояс этот парнишка по имени Майк?
      Тогда он даже не догадывался, что то, к чему его ежевечерне приучал телевизор, не имеет к року никакого отношения. Это либо советская эстрада, либо зарубежная коммерция.
      Далее в двух корреспонденциях, подписанных явно вызывающими и вымышленными фамилиями Ж. Физдипилло и Ферапонт Бродвеев, повествовалось о последних новостях музыкальной жизни, в частности об одном несостоявшемся концерте: “При полной тишине зала на сцене появился Гена Барихновский и молча стал укладывать гитару. Через одну-две минуты появился Сергей Данилов и принялся проделывать со своим инструментом те же несложные манипуляции. Зал молчал. Еще через несколько минут появился Сережа Петров и, бросив сожалеющий взгляд на публику, начал свинчивать барабаны. Народ безмолвствовал. Затем на сцене появился милиционер. Зал взорвался аплодисментами, смеялся и улюлюкал…”
      Но наибольший интерес РД вызвало интервью с неким Георгием Ордановским, лидером группы РОССИЯНЕ. Интервью предваряла анкета:
      “Имя: Ордановский Георгий Владимирович.
      Родился: 2 октября 1953 года в Ленинграде.
      Образование: среднее.
      Профессия: рабочий Выставочного зала.
      Любимый композитор: БИТЛЗ.
      Любимые писатели: Достоевский, Стругацкие.
      Любимый поэт: Маяковский”.
      Интервью запомнилось тем, что Ордановский отвечал на вопросы серьезно, без ерничества, вполне искренне. Так мог отвечать популярный артист, любимец публики. РД почувствовал, что прилетел на другую планету и читает там свежую прессу. Открывавшийся мир был богат, разнообразен, жил по каким-то своим законам, но никак не был связан с тем миром, где обитал РД.
      – Когда ты первый раз взял в руки гитару?
      – В тринадцать лет. Толчком к этому послужила музыка БИТЛЗ. Представь себе шестьдесят шестой год. Я помню передачу, которую услышал по Центральному радио. Я помню себя, одиноко сидящего в комнате, помню стены, какой был день - вплоть до запахов помню. Это была музыкальная передача. Было зачитано письмо недовольного слушателя: “Почему вы ничего не говорите о БИТЛЗ?” Потом началась страшная ругань. Говорили, что они кричат, и так далее. Потом передали одну вещь. Мне кажется, это была “The Hard Day’s Night”. Я не скажу, что сразу схватился за гитару, тем более что у меня ее не было. Но так получилось, что песня запала мне в душу, возможно, потому, что запретный плод сладок… Я попросил купить мне гитару. Я уже не мог без этого. Мы начали петь БИТЛЗ. Учились друг у друга. Пели все рок-н-роллы подряд…
      – Где ты учился музыке?
      – Я же говорю, учились друг у друга. Было желание учиться в училище. Мы даже поступили в музыкальную школу для взрослых. Нас приняли, несмотря на то что нам было по тринадцать лет. Но наш классный руководитель в обычной школе запретил нам туда ходить. Мы уже плохо учились, потому что думали совсем о другом…
      – А кто-нибудь из наших музыкантов оказал на тебя влияние?
      – Из наших? Нет… Что мы имели? Сейшены раз от разу.
      – Расскажи о РОССИЯНАХ.
      – В группу РОССИЯНЕ я попал в семьдесят первом году. По рекомендации одной девочки, которая сказала про меня: “Там чувачок ЦЕППЕЛИН орет”. Когда я пришел на репетицию, я был просто поражен. Они пели свои вещи! Тот, кто слышал РОССИЯН в то время, должен помнить: “Мальчики И Девочки”, “Белый Мрак” и другие… Главным было то, что русский язык, но не тот русский язык, который мы привыкли слышать с эстрады. В то время это делал разве что САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.
      – Чем вы сейчас занимаетесь?
      – Можно ввести такое понятие: отечественный рок, или русский рок. Сейчас это уже неудивительно, многие стали это делать. Но мы занимаемся этим давно, мы приверженцы, этого направления. Раньше считалось: на русском и петь вроде нельзя…
      –Но это было давно, сейчас все думают по-другому.
      – Да, это заслуга многих: Корзинин, Рекшан, МИФЫ, Ильченко, потом уже все остальные…
      И наконец, в разделе “Музыкальная критика” РД обнаружил небольшую статейку за подписью Д. Животных - о малоизвестной группе АКВАРИУМ, довольно резкую: “Нет, это еще не клинический случай артистического самодовольства, ибо при всем своем нарциссизме (пусть вас не смущают признания БГ в собственном вырожденчестве и кретинизме - он ценит себя безумно) он совершенно не знает, что и как ему делать… Ближайший год должен разрешить дилемму АКВАРИУМА - коммерческий или никакой. Им как раз должно исполниться десять лет. Прекрасные ветераны…”
      Сейчас трудно уже припомнить, какую гамму чувств, наряду с несомненной заинтересованностью, вызвали у РД эти публикации. Потом уже все это стало знакомым и родным, но тогда каждое имя, каждый факт были в диковинку. Явление существовало, судя по “Рокси”, уже десять лет! Так почему, черт побери, никто о нем не знает?!
      РД не был столь наивен, чтобы полагать, что, ежели о чем-то не пишут в официальной печати, значит, этого нет. Он прекрасно знал о существовании Высоцкого, Галича, Солженицына, был знаком с их произведениями, несмотря на отсутствие их в советских изданиях. Но о “русском роке” не говорили даже на кухнях. Причина была проста: русский рок был за двумя заборами - идеологическим и возрастным. Вернее, он был в двойном подполье. Впрочем, второе подполье было таковым лишь для РД и его поколения. Итак, РД обнаружил новое для себя явление культуры, казалось, никак не связанное с той культурой, официальной и неофициальной, к которой принадлежал сам РД. Но ведь так не бывает, ежели представители этой новой культуры, в самом деле, не инопланетяне! Может быть, они просто не знают русских культурных традиций? Может быть, они по какой-то причине отказались от них? Может быть, это просто угода, пришедшая с Запада, как приходила оттуда мода на тряпки?
      Но тогда почему они столь настойчиво твердят о “русском роке”, отказались уже петь песенки БИТЛЗ и начинают создавать свое?
      Вопросов было много. Хотелось ответить на них не столько для читателей, сколько для себя. И прежде всего выяснить тот вопрос об “учителе жизни”, возникший в беседе с социологом. Он казался РД коренным. У него не укладывалось в голове, что рок-н-ролл - танец, пришедший извне, - может оказать сколько-нибудь серьезное влияние на духовную жизнь поколения.
      И это тоже было ошибкой, так как само слово “рок-н-ролл” за четверть века претерпело изменения, превратившись из частного термина в обобщающее понятие глубокого содержания.
      Во всем этом нужно было разобраться.
      Метод познания РД был далек от научного. Ученый обычно изучает материал, приходит к выводам, после чего излагает результат на бумаге. Литератор же излагает на бумаге сам процесс познания, то есть пытается описать, что и как он думает, а больше чувствует в настоящий момент. При этом естественно, что все ошибки процесса фиксируются, становятся общим достоянием. Литератор как бы предлагает читателю пройти с ним вместе некий путь познания, получая при этом синяки и шишки.
      Интересно, что среди читателей РД нашлись люди, понявшие и принявшие такой метод, но были и такие, которым больше по душе результат.

      Позволю себе сказать о своем отношении к музыке вообще и легкой музыке в частности. Думаю, оно достаточно типично для людей среднего возраста.
      Мои музыкальные привязанности формировались стихийно. Мне кажется, что я люблю музыку, не будучи завзятым меломаном, однако знаю ее недостаточно хорошо. Если говорить о симфонической музыке, то я люблю Моцарта и Шостаковича, Вивальди и Баха, Чайковского и Вагнера, причем речь идет не о всем творчестве этих композиторов, а об избранных (избранных мною самим) вещах. Многое не заинтересовало или прошло мимо, оставшись неуслышанным: Барток, Хиндемит, Глазунов… Этот список я могу легко продолжить, впрочем, как и первый.
      Из оперной музыки люблю больше всего Россини за его восхитительный и изящный мелодизм.
      Вообще, мелодичность - определяющий момент в моем отношении к музыке. Потом и в легком жанре мне нравятся Дунаевский и Легран, Таривердиев, Франсис Лей, Паулс.
      Было одно явление в легкой музыке, которое затронуло наше поколение глубже, чем остальные. Я говорю о джазе. Впрочем, не знаю, можно ли теперь называть классический джаз легкой музыкой.
      Конец пятидесятых - начало шестидесятых годов… Мы узнаём американский джаз. Узнаем с большим опозданием (я говорю о массе молодежи), Щеголяем знанием стилей и имен, переписываем друг у друга пленки. Луи Армстронг и Элла, Каунт Бейси и Дэйв Брубек, оркестр Бенни Гудмана на Зимнем стадионе, потом приезд самого Дюка Эллнгтона! Традиционный диксиленд, «свинг», «горячий» и «холодный» джаз… и многочисленные любительские «джейм-сейшн», и кто-то уже свистит после удачной импровизации, узнав, что там свистом выражают наивысшее одобрение. И фотографии негритянских музыкантов, вырезанные из журналов. И Диззи Гилеспи с задранным вверх рожком своей маленькой трубы, и Майлс Дэвис, и пианист Телониус Монк, в черных очках которого отражается клавиатура…
      Мы ревниво следим за нашими исполнителями и составами. «Нет, не то…» И вдруг с радостью и гордостью узнаем, что Дюк слушал наших музыкантов и наговорил им кучу комплиментов. Значит. И мы можем!…
      А потом наступила эпоха вокально-инструментальных ансамблей, и джаз был изгнан с подмостков и из студий звукозаписи. Но наше поколение почти не заметило этого, потому что у него появились уже другие заботы. Получилось так, что смена музыкальных эпох обозначила границу между поколениями. Отныне для нас слова «мы» и «молодые» перестали быть синонимами. «Молодыми» стали «они».
      Казалось, джаз исчез навсегда. Это было горько и обидно. Не говоря о том, что джаз - действительно великолепная музыка, наступившая ненужность его как бы подчеркивала ненужность его апологетов.
      Проще говоря, в наших музыкальных вкусах уже не нуждались. Наше мнение безнадежно устарело. Только теперь джаз начинает отыгрываться и переживает ренессанс, правда, в новом качестве. В качестве классики.
      Так чато бывает: шумное и даже скандальное явление по прошествии времени, сбросив шелуху моды и освободившись от пристрастий, становится классикой, если, конечно, в нем было зерно истинного искусства.В джазе оно было. Не сомневаюсь, что есть оно и в рок-музыке. Но здесь пока еще много шелухи.
      Я описывал наше отношение к джазу только для того, чтобы задать два вопроса: 1. В чем сходство и отличие увлечения джазом у молодежи 50-х - начала 60-х годов и увлечения рок-музыкой у молодежи 70х- - начала 80-х? 2. Был ли джаз для нас «учителем жизни»?
      Начту с ответа на второй вопрос. Он легче.
      Несомненно, при всей любви к джазу мы не видели в нем «учителя жизни». Увлечение джазом нисколько не мешало знакомству с классической музыкой, литературой, живописью и пр.
      Я уже слышу негодующий возглас моих молодых и наиболее нетерпеливых оппонентов: «А разве нам мешает?!»
      Думаю, что мешает. Я ведь здесь говорю не об отдельных образованных представителях молодежи, а о некоем среднестатистическом любителе современной музыки. Согласимся, что его эрудиция в области рок-музыки, знание ансамблей, исполнителей, дисков, текстов и околомузыкальных подробностей значительно превосходят его же познания в области поэзии, прозы, живописи, симфонической музыки. Налицо довольно значительная дисгармония в общекультурной подготовке.
      Когда-то в печати шумела дискуссия о «физиках и лириках». Находились горячие головы в рядах «физиков», которые в запальчивости утверждали, что в наш научно-технический век можно быть культурным человеком. Не зная Баха или Пушкина, но обладая широкими познаниями в области квантовой механики или теории автоматических систем.
      Будучи по образованию инженером, я встречался со многими типами научных работников. Среди них попадались и узкие «технари», которые честно признавались, что искусство для них неинтересно. Правда, никто из них этим не гордился и не считал, что оно не нужно вообще. И все же наиболее блестящие ученые, мыслящие широко и смело, всегда были людьми высокой общей культуры.
      Я говорю это к тому, что всякая диспропорция в духовном развитии человека так же мешает ему, как диспропорция физическая. Но если последняя часть бывает результатом болезни или врожденного порока, то устранить первую всецело в нашей власти. Гипертрофированное увлечение рок-музыкой в ущерб остальной культуре так же уродливо, как раздел культуризма, занимающийся «накачкой» определенной группы мышц. Любитель рока, знающий, сколько раз и на ком были женаты музыканты РОЛЛИНГ СТОУНЗ, и не могущий при этом отличить Чайковского от Бетховена, напоминает человека с сильно развитыми жевательными мышцами, скажем, при полной атрофии остальных.
      Короче сказал Козьма Прутков: «У нас специалист подобен флюсу».
      Но вернемся к первому вопросу. Собственно, я на него уже ответил. Как мне кажется, джазовая музыка была для нас лишь одним из искусств, но отнюдь не единственным искусством. А ее исполнители не были идолами. Нам не приходило в голову «болеть» за музыкальный коллектив, как за футбольную команду. Сходство заключается, пожалуй, в том, что и тогда и теперь на пути к постижению встречались определенные препятствия: недостаток информации, отсутствие денег, система запретов и пр.
      Если же попытаться всерьез ответить на вопрос, какое из искусств выполняло для нас роль «учителя жизни», то придется ответить традиционно: литература.
      Я не буду здесь распространяться о том, почему именно литература всегда оказывала наиболее существенное влияние на духовное формирование личности. Мне кажется это очевидным. Ни одно из искусств не преподносит с такой полнотой систему знаний о мире, подкрепленную чувственными впечатлениями.
      Музыка не уступит литературе в силе чувственных впечатлений, но разве можно чему-нибудь научиться, не получая знаний?
      И все же я отнесся к утверждению социолога с полной серьезностью, решив разобраться: как и почему рок-музыка выполняет приписываемую ей функцию «учителя жизни» нынешней молодежи?
      Поначалу я пошел банальным путем. Рассудив, что в творчестве исполнителей эстрадных песен присутствуют музыка и текст, я решил, что именно текст, как явление литературное, «учит жизни» слушателей популярной музыки. Другими словами, любезная моему сердцу литература не утратила своего первенства, а лишь сменила форму существования. Тексты теперь не читают, а предпочитают слушать под музыку.
      Этот вывод казался тем более верным, что согласовывался с моею любовью к некоторым поэтам, исполняющим стихи под гитару. Прежде всего, я говорю о Булате Окуджаве и Владимире Высоцком. Несмотря на органическое единство музыки и текста в их песнях, мне кажется, что рассматривать их творчество следует скорее как явление литературное.
      Вот я и стал рассматривать тексты, исполняемые ВИА и солистами, как явление литературное. Больше того, я вслушивался в них с доверием неофита, стремящегося почерпнуть необходимую жизненную мудрость.
      Что же я услышал?
      Я услышал, что «вся жизнь впереди, надейся и жди», что «обручальное кольцо - не простое украшенье», что «ничто на земле не проходит бесследно», что «взлететь над суетой порой не просто-просто-просто-просто…»
 
      И так далее.
 
      Когда я просил перевести мне зарубежные тексты, часто получался конфуз. Оказывалось, что певцы иной раз попросту повторяют одну и ту же полюбившуюся им фразу, чаще всего вполне бессмысленную.
      Я вовсе не хочу сказать, что все услышанное, за исключением явной бессмыслицы и безвкусицы, казалось мне плохим. Совсем нет. Нормальные тексты нормальных эстрадных песен. В наше время были и похуже. Вспомним бессметные «Ландыши».
      Но я никаким образом не хотел признать, что эти тексты могут быть «учителями жизни», ибо знал, что даже у русских поэтов так называемого «второго ряда», не говоря о гениях, в каждом стихотворении чувств и мыслей в десять раз больше, чем в любом из прослушанных текстов. Тем не менее редко еще приходится слышать, что русская поэзия (или поэзия вообще) является для молодых «учителем жизни».
      Здесь мне хочется сделать небольшое отступление.
      Видимо, сами музыканты прекрасно понимают, что хороший поэтический текст песне все-таки нужен. Поэтому в последнее время наметилась тенденция - использовать в современной музыке стихи крупных поэтов, не предназначенные специально для пения. Греха в этом нет. Композиторы испокон веку пишут музыку на полюбившиеся им стихи. Важно, как они это делают.
      Говорят, что обращение к поэтической классике пробуждает у молодежи интерес к поэзии. Действительно, в библиотеках был зафиксирован кратковременный «поэтический бум» после выхода диска Тухманова «По Волне Моей Памяти». Тогда особенно активно брали книжки Ахматовой. Гильена, разыскивали стихи Волошина. Словно обнаружили вдруг за лавиной песенно-поэтической банальности чистый родник поэзии.
      Но вот что меня лично смущает. Некоторые музыканты относятся к классическим стихам так, словно те - не более чем сырьевой материал для их музыки. Не влезло слово - убрать! Композитору захотелось изменить смысл строки - пожалуйста!… Между тем стихотворный текст - такой же памятник культуры, как картина Сурикова или здание Эрмитажа, если хотите. Никому не придет в голову подмалевывать лишнюю фигуру на полотне «Стрелецкая казнь», равно как и надстраивать Эрмитаж. Эти памятники охраняются законом. Почему же известнейшая певица поет вдруг в классическом сонете Шекспира: «Есть одна беда - моей любви лишиться навсегда»? Неужто у великого поэта и драматурга было такое колоссальное самомнение! Открываем книгу и видим: нет, Шекспир скромен. Он написал, что «есть одна беда - твоей любви лишиться навсегда» Остается предположить, что он обращался непосредственно к певице, а она восприняла это обращение буквально.
      Скажете, мелочь? «Твоей» - «моей», какая разница? А разница есть, и большая.
      Или слышим недавно в том же исполнении: «Я вернулась в мой город, знакомый до слез…» Казалось был, тоже мелочь. Но ведь вернулся в этот город поэт, вернулся лет за двадцать до рождения певицы, и ему естественно было написать о себе в мужском роде. И он знал, какие адреса у него есть и чьи голоса он найдет по этим адресам. И у него были основания сказать: «Петербург, я еще не хочу умирать…» А получилось так, что он, наряду с песенниками Милявским и Резником, чьи фамилии стоят рядом с его фамилией на обложке модного диска, - не больше чем автор подтекстовок к очередным шлягерам.
      В результате вольность оборачивается бестактностью, искажением истинного поэтического смысла стихотворения.
      Но вернемся к нашей теме.
      Пословица гласит, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Применительно к вокально-инструментальным ансамблям можно сказать, что лучше один раз услышать, чем сто раз прочитать.
      Я много читал об ансамбле МАШИНА ВРЕМЕНИ - и хорошего, и дурного. Потому, когда представился случай, я поспешил на концерт. Я уже смутно чувствовал, что исследуемая функция «учителя жизни», приписываемая рок-музыке, зависит не столько от текста и даже не столько от музыки, сколько от атмосферы восприятия.
      Для начала я пошел в ближайшую театральную кассу и спросил билет во Дворец спорта, где проходили гастроли МАШИНЫ. Кассирша посмотрела на меня, как на ненормального, и сообщила, что билетов нет и не будет. «У меня эта МАШИНА вот где сидит!» - раздраженно добавила она, и я направился в другую кассу.
      По улицам сновали стайки подростков, имеющие, как я понял, ту же цель. Подростки были мобильнее меня. Может быть, поэтому билетов не оказалось ни в одной из касс. Я понял, что нужно менять тактику.
      Я запасся письмом журнала в концертную организацию и, отстояв очередь к администратору, состоявшую из людей с аналогичными письмами, получил желанный билет. На моих глазах в билетах было отказано двум солидным дамам, одна из которых козыряла заграничным паспортом, а другая, плача, говорила, что сын не пустит ее домой без билета.
      Признаться, я не ожидал такого масштаба популярности МАШИНЫ.
      Концерт состоял из двух отделений. Первое выглядело довольно-таки унизительно. Выступали эстрадные актеры, не имеющие и доли популярности МАШИНЫ ВРЕМЕНИ. Они знали, что публика пришла не на них. Что сбор делает МАШИНА, а они присутствуют в концерте в качестве обязательной нагрузки. И публика знала это, что не способствовало обоюдному уважению. Актеры отбывали номер, а зрители не задерживали их на сцене, чтобы приблизить выход кумиров.
      Среди прочих в первом отделении выступил и некий неизвестный мне (и молодежной публике) вокально-инструментальный ансамбль. На сцену бодро выбежали человек пятнадцать в униформе, бодро спели бодрую песню нулевого содержания и бодро убежали, героически улыбаясь. Чему они улыбались? Неужели собственной стандартности?… Я не понял только, почему их было пятнадцать, а не семьдесят, и в чем отличие такого ВИА от хора.
      Антракт прошел в предвкушении счастья.
      Я приглядывался к публике. За исключением «престижных» зрителей, доставших билеты на концерт только потому, что это было трудно (а таких было не так уж мало), основную массу составляли поклонники МАШИНЫ. Он тоже делились на бывалых, помнивших выступления ансамбля в качестве любительского, и новообращаемых, привлеченных сюда волной моды.
      И вот, наконец, в огромном Дворе спорта погас свет, высветился разноцветными огнями задник сцены, и на нее под рев зала выбежали четыре молодых человека, одетых разнообразно. Один, помнится, был в пляжной кепочке.
      За моей спиной сидел паренек лет шестнадцати. Кажется, он подогрел свой интерес к выступлению стаканом вина. Впереди сидели две девушки примерно его возраста.
      «С давних лет я любил не спектакль, а, скорей, подготовку к спектаклю…» - начал солист. Зал встретил слова аплодисментами.
      Я уже знал, что поет Андрей Макаревич. Поет свои слова на свою же музыку.
      Качество и сила звука были потрясающи. Световые эффекты тоже были на высоте. Эти четверо создавали такой звуковой напор, который и не снился хору из пятнадцати человек в первом отделении. Песни следовали одна за другой без перерыва, и очень скоро зал оказался втянутым в стихию ритма, покорен ею - зал сам превратился в инструмент, который взрывался мощным вскриком в конце песни и затихал в начале.
      Безусловно, МАШИНА далеко превосходила по профессионализму и таланту все увиденное и услышанное в первом отделении. Правда, слов иной раз было не разобрать, да и отдельные строки были неловки или невнятны по мысли, но… все это частности.
      Главным был эффект воздействия. Не являясь бешеным поклонником рок-музыки вообще и МАШИНЫ в частности, могу засвидетельствовать - воздействие было сильным. Сочетание музыки, голосов, ритма, цвета, слов, наконец, самого вида музыкантов, делающих свое дело в экстатическом, изматывающем тело и душу напряжении, - все это покоряло (или подавляло?). Момент эстетического восприятия оказался ненужным - восприятие было физиологическим. При эстетическом подходе воспринимающий субъект (зритель, слушатель) вступает с эстетическим объектом (музыкой, актером) в сложные, но почти равноправные отношения. Здесь не было равноправия. МАШИНА перемалывала зал, как жернова зерно, - и зал покорялся этому с наслаждением, он хотел быть перемолотым, он хотел слиться с этим музыкально-цветовым действием, чтобы забыть себя хотя бы на время.
      Концерт МАШИНЫ ВРЕМЕНИ заканчивался знаменитой песней «Поворот». Андрей Макаревич предложил публике положить публике положить руки друг другу на плечи пи помогать музыкантами, раскачиваясь и подпевая.
      На мои плечи легла рука соседа, симпатичного мальчугана лет четырнадцати. При этом он посмотрел на меня извиняющимся взглядом. Я тоже положил руку на его почти детское плечо.
      «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», - вспомнилась мне другая песня другого времени.
 
Мы себе давали слово -
не сходить с пути прямого,
но
так уж суждено!
И уж если откровенно -
всех пугают перемены,
но
тут уж все равно!
 
      «И это тоже про меня, - думал я, раскачиваясь с мальчуганом под эти нехитрые слова. - И меня пугают перемены, и я боюсь этих новых поворотов жизни, этих новых поколений, выныривающих навстречу на своих мопедах, со своими песнями…»
 
Вот
новый поворот,
и мотор ревет.
Что он там несет?
Пропасть или взлет?
Омут или брод?
 
      Зал качался рядами - влево-вправо, влево-вправо. Яркие световые зайчики, отраженные зеркальным шаром, подвешенным к потолку, скользили по лицам, вырывая из тьмы сцепившиеся шеренги, которые с ревом ходили туда-сюда, как огромные шатуны неведомого механизма.
      Все были вместе - и каждый сам по себе.

       Здравствуйте. Уважаемая редакция журнала «Аврора»!
       Во втором номере вашего журнала была напечатана статья с подзаголовком «Записки рок-дилетанта». Как ни странно, она вызвала одинаковое возмущение и любителей рока, и людей, которые предпочитают классическую музыку.
       По поручению группы учащихся музыкального училища мы пишем письмо автору статьи.
       В «Записках» слишком много противоречий, неточностей, недопонимания автором отдельных вопросов. А чувства свои без объективных знаний навязывать другим не следует. Свое мнение можно высказать друзьям, знакомым или написать в стенгазету.
       Автор упрекает современных «отцов» в том, что они стараются походить на «детей». С нашей точки зрения, этот упрек можно отнести и к нему самому, так как нет сомнений в том, что, танцуя рядом с молодежью на дискотеках, он явно был одет не во фрак и вообще старался выглядеть помоложе и посовременнее…
       Меняются времена и нравы, и принятый раньше стереотип внешнего вида сейчас неприемлем! И вообще, нужен ли стереотип обществу? Автор сам беспокоится, что нет индивидуальностей. Хотелось бы знать, что автор понимает по «нынешним стилем жизни»? Каким «возмездием» он грозит? Почему современная молодежь обвиняется в безумном потребительстве? Ро-музыка в нежелании «ворочать мозгами» не виновата! И с чего автор взял, что нынешнее поколение ни о чем не думает, только потребляет? Впрочем, наши бабушки и дедушки точно так же думали о своих детях, когда танцевали шейк, твист и рок-н-ролл!
       Что же касается дискотек, то они являются наиболее совершенной формой танцев, общения и знакомства людей, а слайды, пепси-кола и пирожные только содействуют этому. Дискотека не задается целью быть лекцией, а если вы хотите получать знания, то сходите на лекции музыковедов (например, В.Фейертага). Конечно, дискотеки еще не совершенны, но это из-за того, что журналы любят печатать статьи наподобие «Записок», а напечатать интересную статью, которая давала бы знания. Прививала культуру и вкус, помогала «безумной толпе» становиться собеседниками и единомышленниками, ни один журнал не берется.
       Редакции следовало бы обратится к более компетентным лицам в области дискотек и рок-музыки.
      По поручению группы учащихся
      Е.Шацкая, С.Михайлова (г.Ленинград)
 
      Уважаемые товарищи!
 
       С удовольствием прочитал Ваши «Записки рок-дилетанта». Хочу поделиться с Вами некоторыми мыслями.
       1. Я тоже «сорокалетний, но, в отличие от Вас, я не только «рок-дилетант», но и «джаз-дилетант». Джазовый бум времен нашей молодости прошел мимо меня, но некоторые мои приятели были им захвачены. По-моему, вы были не совсем правы, когда противопоставили поклонников современной рок-музыки поклонникам джаза. Для последних джаз был таким же центром жизни, каким для современного поклонника является рок-музыка. Другое дело, что поклонников джаза тогда было меньше, чем ныне поклонников рока, но это потому, что в те времена только началось знакомство советской молодежи с западной массовой культурой.
       2. По поводу некоторых особенностей творчества Аллы Пугачевой.
       Когда я в первый услышал песню на слова Шекспира в исполнении Пугачевой, она удивила меня нелогичностью и истеричностью. Потом я прочитал сонет и убедился, что он написан вполне логично и может служить образцом мужской сдержанности. Я был возмущен таким надругательством, но вскоре понял, что чисто женская нелогичность и истеричность являются изюминкой многих песен Пугачевой. Певица заменила мужскую душу сонета на женскую! Может быть, в этом и есть великая сермяжная правда.
       3. Однажды меня поразила мысль, что выступления современных ансамблей, начиная с БИЛТЗ, похожи по форме на выступления Адольфа Гитлера. Тот же метод воздействия на слушателей - крик и истерика. Гитлер, видимо, перенял этот метод у шаманов и пользовался им вполне осмысленно. Умело применяя его, можно превратить массу слушателей в послушную толпу, которой легко управлять и манипулировать.
       В Вашем описании концерта МАШИНЫ ВРЕМЕНИ я нашел кадр из фильма «Обыкновенный фашизм»: массовые «качания» немцев, положивших друг другу руки на плечи. Очень дешевый метод единения нации!
       Я далек от мысли, что БИТЛЗ переняли этот метод у Гитлера. Скорее, они взяли его непосредственно у шаманов или открыли сами (так же, как фаны МАШИНЫ открыли метод «качания»). Конечно, один и тот же метод можно применять для достижения разных целей. Но если социолог заявляет, что рок-музыка - «учитель жизни», то чему же она учит? Ответ, по-моему, один: она учит быть толпой. Не унизительно ли это для современной молодежи?
      С уважением. Г.Ф., 38 лет
      (г.Ленинград)
       Уважаемый рок-дилетант!
       Начту с того, что являюсь почитателем Вашего творчества. Я люблю Ваши произведения за их неординарность, философичность. Сильное впечатление оставляет «Лестница» - это глубоко и талантливо!
       Прошу же Вас: пишите! Пишите романы, повести, рассказы, но не пишите больше ничего о рок-музыке! Не дайте мне разочароваться в Вас.
       Вы совершенно справедливо называете себя рок-дилетантом. Так какая же необходимость писать о том, в чем разбираешься весьма и весьма слабо? Вряд ли Вам захотелось бы носить костюм, сшитый портным-дилетантом, или жить в доме, построенном строителем-дилетантом. В последнее время стало модным публиковать рассуждения именитых людей по поводу современной музыки, причем, как правило, имеющих к музыке далекое отношение. Вряд ли кому-то они интересны. Не лучше ли вместо голословных рассуждений очередного дилетанта поместить статью специалиста?
       Ну, а если уж очень хочется написать о каком-либо предмете, надо хотя бы на дилетантском уровне изучить его. В Ваших «Записках», увы, этого не замечается. Для вас рок-музыка - синоним всей современной эстрадной музыки. Смею заверить, что рок - это лишь узкое ее направление.
       Если бы Вы не заняли сразу обывательскую позицию «отцов» в извечном споре «отцов и детей», а послушали рок-музыку (рок-музыку, а не «Обручальное кольцо»!), почитали бы статьи таких музыковедов, как Артем Троицкий, то, наверное, не допустили бы в своих «Записках» таких вопиющих промахов.
       Ансамбли, которых у нас великое множество и которые носят название ВИА - это не рок. И не мальчики и девочки, которые сидела возле Вас на концерте МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, пришли туда, потому что сейчас это престижно. Но должны же Вы понимать, что на любом концерте, будь то симфонический, камерный, эстрадный, будут обязательно и те, которые придут на него из истинной любви к данному жанру, и те, которые придут по каким-то другим причинам, - следуя моде, за компанию, от нечего делать и просто случайно. Так стоит ли о них говорить?
       Просто удивительно, как могут в человеке сочетаться экстрасовременность его творчества как писателя и абсолютный консерватизм в музыкальном отношении. Представьте себе, что Вали «Лестница» и «Снюсь» появились в те времена расцвета джаза, по поводу которых слышатся от Вас ностальгические вздохи. Ваши произведения никто не понял бы и не принял, да и Вы могли написать их только сегодня. Мы выросли на несколько голов - и писатели, и читатели. Тот же путь прошла эстрадная музыка. А Вы, к сожалению, этого не заметили.
       Так слушайте, слушайте рок-музыку! Хотя бы классические ее образцы. У группы ЛЕД ЗЕППЕЛИН есть композиция «Лестница В Небо». Вы удивитесь, но для меня она и Ваша «Лестница» - созвучны!
       И с чего Вы взяли, что серьезная музыка должна соединять людей? Вы представляете себе атмосферу на концертах классической музыки? Разве возникает желание общаться? Разве после концерта все бросаются друг другу на шею? По-моему, наоборот. Если человек воспринимает музыку всем существом своим, каждой клеточкой, если под воздействием музыки возникает желание мыслить, а не просто ритмично двигать ногами, то это музыка прекрасна - независимо от того, Бетховен это, Моцарт или ДИП ПЕРПЛ.
       О себе сообщаю следующее: мне 27 лет, работаю библиотекарем, но когда-то закончила музучилище по классу теории. Так что, сами понимаете, Бетховена от Чайковского отличить сумею. Не представляю своей жизни без камерных концертов Баха и Вивальди, симфоний Бетховена и Моцарта, «Пиковой дамы» Чайковского, солнечной музыки Прокофьева, равно как и без лучших образцов рока.
      С пожеланием творческих успехов
      Ирина Бурбах (г.Пятигорск)
 
      Уважаемая редакция!
 
       Читал ваш журнал, и возникло желание поделиться мыслями по поводу статей рок-дилетанта.
       Как бы вы отнеслись к специалисту по сельскому хозяйству, увидевшему известного физика и ставшему его расспрашивать о сложнейших проблемах? Наверное. посмеялись бы над прыткостью человека, не желающего понимать границ своего познания. А если бы потом прочитали в серьезном журнале по проблемам физики статью с подзаголовком «Записки дилетанта»? У вас бы возникло желание спросить у редакции о причине опубликования статьи воинствующего незнайки.
       Но почему-то многостраничные нелепости А.Житинского пришлись по вкусу, и им было предоставлено место. Почему?
       В начале статьи автор рассказывает нам о своих вкусах в музыке. Классика, джаз - интересно, но где же рок-музыка? Отсутствуют имена любимых или нравящихся коллективов в этом жанре. Почему? Ответ очевиден: автору эта музыка не нужна, неинтересна и попросту неизвестна. Вправе ли он тогда судить о ней?
       Идем далее. Автор высказывает верную мысль о важности текстов в рок-музыке. И непонятно, почему взор его привлекают тривиальные, смонтированные из заштампованных банальностей тексты ВИА. Неужели автор считает, что принадлежность к рок-музыке определяется наличием электроаппаратуры? Далее критикуются тексты некоторых песен А.Пугачевой. Какое отношение имеет талантливая, но откровенно эстрадная певица к рок-музыке? Сие остается на совести автора, продолжающего и далее удивлять читателей сомнительными откровениями.
       К примеру, непонятны слова о «философии одиночества», которую якобы проповедует МАШИНА ВРЕМЕНИ. Если это пессимистическая философия, то почему так много на концертах молодых людей, которые стараются задуматься над близкими, понятными им словами Макаревича? Неужели призывы быть честным, не изменять в угоду другим своей цели и прямо идти по дороге жизни - все это философия одиночества? Не кажется ли автору это абсурдным?
       Подведем итога. Статьи А.Житинского не представляют никакого интереса, полны ошибок, неточностей, нелепостей и беспочвенных «раздумий». Думается, что многим читателям покажется смешным вступать в разговор с некомпетентным человеком, забывшим народную пословицу «не в свои сани не садись». Всегда мне казались глупыми попытки мастеров одного искусства рассуждать о другом. Это можно понять, если о кино говорит Е.Евтушенко, а о живописи - А.Вознесенский или Ю.Мориц. Большим художникам дозволено многое. При назывании имени писателя Житинского у меня не возникает соответствующих ассоциаций. Знаю Маканина, Белова, Распутина, но Житинского - не знаю. Значит, и здесь сделала редакция ошибку, пригласив не авторитетного художника, а мелкого неудачника, желающего, видимо, компенсировать свой неуспех в области литературной. Если ему такое по душе, то пускай идет своей дилетантской дорогой, вызывая смех и презрение.
      С уважением и наилучшими пожеланиями от преданного читателя из Москвы.
 
      Виктор Глазов.
 
      …В горестном недоумении сидел РД над грудой свалившихся на него читательских писем. Впору было повеситься. Не, не все они были столько категоричны и непримиримы, как приведенные выше. Встречались и одобрительные. Но союзники не вдохновляли, поскольку были такими же «неврубившимися», как РД. А уж письма вроде того, что написал Г.Ф., сравнивший БИТЛЗ с Гитлером, просто приводили в ужас. Неужто он попал в компанию ретроградов, поносивших и продолжающих поносить рок-музыку, компанию, в которой и ныне состоят многие именитые коллеги РД?
      Самым печальным было то, что оппоненты были правы.
      Нашему РД казалось, что его некатегоричная манеры, сомневающиеся интонации и легкость изложения служат некоей компенсацией дилетантизма, которого он и не скрывал. Отнюдь нет! Читатели жаждали компетентного разговора. Откуда им было знать, что в те месяцы, что прошли между статьями, познание РД в новой области подвигалось семимильными шагами?
      Приходилось утешать себя поговорками типа «Взялся за гуж - полезай в кузов» и «Назвался груздем - не говори, что не дюж».
      Более всего задело письмо от москвича Глазова. Подслащенную поклонницей пилюлю еще можно было проглотить, но здесь… И хотя читатель, в сущности, пользовался той же аргументацией (если писатель мне неизвестен, то он не может из себя ничего представлять), что и РД в своих «Записках», это не помогало.
      Другой бы отступил, но не РД.
      Во-первых, он уже очертя голову погружался в тот бурлящий и опасный котел, который назывался «отечественной рок-музыкой». Отступать было поздно. Это затягивало, как рулетка.
      Во-вторых, РД все еще надеялся, что его мудрость и разумность суждений помогут молодежи обрести систему истинных ценностей, не отвергающую рока, но и не отрицающую другой культуры. Ему все еще хотелось «сеять разумное, доброе, вечное». От этой иллюзии он избавился не так скоро.
      В-третьих, он был особенно упорен, когда ему указывали на его несостоятельность. Показателен такой случай, имевший место в начале литературного поприща РД.
      Однажды, еще будучи студентом и находясь по какому-то делу в Москве, он впервые осмелился принести папку своих стихов в издательство «Молодая гвардия». Его встретила редакторша, работавшая с начинающими, - молодая, пышная и пышущая здоровьем женщина. Узнав, что РД собирается завтра покинуть Москву и оценив толщину папки, они со вздохом сказала: «Ну, что ж… Зайдите завтра. Я постараюсь прочесть».
      На следующий день РД с бушующим сердцем явился в издательство. В редакционной комнате никого не было. На столе лежала его папка, раскрытая где-то в начале, где были самые первые его стихотворения, слабость и наивность которых не поддается описанию. РД уселся ждать.
      Через несколько минут появилась редакторша. В руках она несла огромный пакет яблок - таких же румяных, как она сама. Увидев РД, редакторша помрачнела. Она отложила яблоки в сторону, встала над папкой. Как судья, произносящий приговор, и сказала:
      – Молодой человек, поверьте, что я чрезвычайно редко осмеливаюсь говорить подобные слова. Но тут случай совершенно бесспорный. Вы взялись абсолютно не за свое дело… Возьмите это, возвращайтесь домой, заканчивайте институт и становитесь инженером. Стихи можете писать, если вам хочется, но лучше никому их не показывать.
      С этими словами она протянула РД его папку.
      Спускаясь по лестнице и задыхаясь от обиды, РД шептал про себя все матерные слова, какие были ему известны. Он оказался на весенней мартовской улице. Вверх тянулась водосточная труба. Не помня себя. РД хлопнул палкой по жести, выдохнув что-то вроде «Ну, погоди!…» Из трубы с грохотом вылетела ледяная бомба и рассыпалась под ногами в блестящие брызги.
      Годить пришлось долго. Лет десять.
      РД по сию пору искренне благодарен той редакторше. Он совершенно серьезно считает, что она сделала его профессиональным литератором.

      На дворе стояла осень восемьдесят второго года.
      Начиналось странное и смутное, продолжительностью в два с половиной года, переходное время от эпохи застоя к эпохе перемен. Это было время государственных похорон и траурных духовых оркестров, в которых все сильнее слышался голос рока.
      Одним из предвестников грядущих перемен, предвестником достаточно локальным и алогичным, можно считать Ленинградский рок-клуб, бурная и веселая жизнь которого начиналась в те годы.
      Впрочем, никто тогда не думал, что клуб ленинградских рокеров предвосхищает какие-то перемены в государстве и то, о чем орут со сцены самодеятельные рок-музыканты, через четыре-пять лет можно будет прочитать в центральной прессе.
      Создание рок-клуба выглядело, скорее, итогом долгой и изнурительной борьбы рокеров за существование.
      У нас еще будет время взглянуть на семидесятые годы глазами самих рокеров. К сожалению, РД лично не участвовал в захватывающих событиях тех лет, не проникал на конспиративные ночные сейшены, не переписывал ужасающие по качеству первые записи отечественного рока, не привлекался к административной и иной ответственности за участие в этом музыкально-общественном движении.
      Он примкнул к нему, когда оно уже имело в Ленинграде некую организационную форму в лице рок-клуба при Ленинградском межсоюзном Доме самодеятельного творчества (ЛМДСТ), что располагается и поныне на улице Рубинштейна, в доме 13.
      Словечко «межсоюзный» обозначало принадлежность этой организации к профессиональным союзам. Иными словами, деятельность рок-клуба зависела от Ленинградского облсовпрофа. Кроме того, в гораздо большей степени она зависела от Ленинградских ОК КПСС и ОК ВЛКСМ, управления внутренних дел, Управления культуры и органов, который до сей поры принято называть «компетентными».
      Это, так сказать, в организационном плане.
      В творческом же отношении дело по-прежнему обстояло так, будто вышеперечисленных уважаемых организаций не существует на свете, ибо молодые рокеры продолджали сочинять свои песенки, никак не сообразуясь с их требованиями.
      Конфликт между формой и содержанием, в полном соответствии с марксистско-ленинской диалектикой, стал движущей пружиной развития ленинградского рока на новом этапе.
      Само создание рок-клуба явилось точкой сосредоточения двух противоположный устремлений - устремления масс молодых музыкантов к каким-то организационным формам, позволяющим хоть как-то профессионально сущесмтвовать (иметь оплачиваемые концерты, возможность записываться, приобретать инструменты и аппаратуру), и устремления государственных учреждений держать под контролем эту стихийную, плохо управляемую массу.
      Обе стороны отстаивали свои интересы, обеим приходилось идти на компромисс.
      Кстати, о компромиссе. Вопрос этот всегда стоял очень болезненно, ибо соседствовал с очень важными для искусства вопросами о «продажности» и «непродажности». Группа АЛИСА, на IV фестивале в 1986 году, спела песню с категорическим утверждением - «Компромисс Не Для Нас!» Однако дело обстоит много сложнее.
      По-настоящему бескомпромиссных людей РД приходилось встречать в жизни не очень много - и все они были до крайности себялюбивы, неумны и, как правило, неталантливы. Компромисс есть разумное соотнесение своих возможностей и желаний, и в этом смысле он абсолютно необходим для проживания в человеческом обществе, ибо столкновение противоположных желаний без компромисса способно породить лишь распрю, войну, убийство. Мы и так долгое время жили в достаточно бескомпромиссном обществе, отвергающем всякое инакомыслие, чтобы утверждать новую бескомпромиссность, направленную против старой.
      В своей жизни, как в творчесмкой, так и лично, РД руководствовался или старался руководствоваться тремя простыми правилами, изложенными в «Бойне №5» Курта Воннегута в форме иронической молитвы.
      «Господи! Дай мне душевный покой, чтобы принимать то, чего я не могу изменить, мужество - изменять то, что могу, и мудрость - всегда отличать одно от другого».
      Компромисс - это цена, которую мудрость платит душевному покою, чтобы сохранить свое мужество.
      Весь вопрос - в мере компромисса. Ее верхний передел, по-видимому, установлен на той отметке, когда компромисс переходит в беспринципность. Рокеры пошли на определенный компромисс при создании рок-клуба, согласившись петь со сцены только залитованные тексты. Но те из музыкантов, которые вообще перестали писать песни, не подлежащие литовке, или, более того. Начали петь то, чего они не думают, пошли на беспринципность.
      Другое дело, что литовка текстов в рок-клубе становилась с каждым годов все либеральнее, а с приходом в ЛМДСТ Нины Барановской, которой поручили это дело, превратилась почти в формальность.
      Вопрос о мере компромисса был для РД совсем нетеоретическим, а сугубо практическим. Начал погружение в тот полулегальный мир, где пребывала тогда ленинградская рок-музыка, он испытал растерянность. Как написать о ней, чтобы это было правдой и в то же время имело шансы увидеть свет? В обстановке, когда появлялись статьи вроде «Рагу из синей птицы», это было совсем непросто. В определенной мере выручал дилетантизм, стремление спокойно, объективно и доброжелательно разобраться в новом для себя явлении. Однако скоро РД стал приходить к определенным выводам, а они никак не укладывались в господствовавшую тогда схему: рок - буржуазная зараза, явление антикультуры, направленное на подрыв основ нашего строя и пр.
      Если первые статьи, отличавшиеся снисходительным любопытством и желанием менторски поучить молодежь, встречались в редакции «на ура», то потом начались уговоры «смягчить», начались вымарки, статьи передвигались из номера в номер и т.п.
      И это при том, что в «Записках» РД и так было «мягко» до предела, иногда на уровне намека, ибо написать все в полный рост означало навсегда закрыть тему.
      Существовало и другое, более бескомпромиссное мнение на сей счет. С ним РД столкнулся, едва начал знакомство с роком. В наиболее резкой форме его не раз высказывал прямо в лицо РД известный ленинградский битломан. Суть сводилась к следующему: если нельзя написать все как есть, не нужно писать ничего, ибо появление в журнале половинчатых дилетантских статей могло лишь создать у неподготовленного читателя впечатление, что с роком у нас все в порядке. Так сказать, музыканты поигрывают, журналисты пописывают.
      Что ж, и в этом был свой резон. Многие так и поступали - ничего не писали или писали только для самиздата. Как говорится, у каждого свой путь. Мы лишь хотим сказать, что тот путь, который избрал для себя РД, отнюдь не был усыпан розами.
      Положение, в которое очень скоро попал РД, прекрасно описывалось названием фильма Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». В определенных кругах к РД вскоре начали относиться как к ренегату официальной культуры, однако это не привело к тому, что он автоматически стал «своим» среди рокеров. Первые посещения рок-клуба оставили странные воспоминания. С РД обращались достаточно почтительно, но осторожно, как с больным или - того хуже - со стукачом. Он не сразу это понял, именно потому, что не знал еще законов мира, для которого каждый человек официальной культуры был потенциальным врагом. В околорокерских тусовках, за мраморными столиками «Сайгона», где придирчиво и весьма ревниво встречали каждый новый опус РД, бытовало, как он потом узнал, несколько более или менее неблагоприятных для него версий.
      Самая безобидная: чувак хочет сделать себе имя.
      Вторая, чуть круче: стрижет капусту.
      Третья, самая крутая: приставлен органами.
      Ну, насчет последней версии мы распространятся не будем. Доказать, что ты не верблюд, удается очень редко - и то лишь верблюдам. Что касается капусты, то, несомненно, РД получал гонорары за свои писания, однако количество времени, которое он убивал на концерты. Тусовки, прослушивание записей и пр., стоило ему, по его подсчетам, нескольких ненаписанных книг. А книги, как известно, тоже оплачиваются.
      К первой версии РД относился спокойно. В конце концов, каждый пишущий или поющий хочет, чтобы его знали.
      И все же в первый для себя сезон в Ленинградском рок-клубе, когда РД начал ходить на концерты, ему было не очень уютно. Иногда настроение приходилось поднимать в помощью буфета ЛМДСТ, в котором тогда, как и повсюду, трезвость еще не стала нормой жизни.
      Вот вам одна из тем, которая могла быть освещаема лишь с помощью намеков. Если о содержании многих песен было безнадежно упоминать, если самиздата официально не существовало, как коррупции и наркомании, то об алкоголе и связанном с ним времяпровождении писать было можно, но - лишь обличительно.
      РД никогда не мог обличать то, в чем сам был повинен. Поэтому его заметки о встречах с рок-музыкантами, рок-журналистами и просто с тусовщиками грешили одним недостатком: атмосфера встречи выносилась за скобки. Предполагалось, читатель сам догадается, что потребляли не только чай, хотя часть было именно так по причине отсутствия средств.
      Ханжество тогдашних общественных устоев с трудом поддается описанию при том, что пили все - от ханыг до членов Политбюро, - считалось, что пьют только люди нехорошие. По крайней мере, в книгах и кинофильмах было именно так.
      РД повезло. Он, как правило, пил с хорошими людьми.
      Не следует понимать дело так, что все происходило в алкогольном чаду. И все же бухалово, как выражаются в этих кругах, занимало в путешествии рок-дилетанта определенное место, как бочонок с ромом, что везли с собою на борту искатели острова сокровищ у Стивенсона.
      Сейчас мы пытаемся называть вещи своими именами. Это так приятно - называть вещи своими именами! Но это и трудно, ибо после того, как вынужден был говорить эвфемизмами, опускать некоторые подробности, терпеть редакторские и цензурные вымарки, невольно хоется перегнуть палку и предмставить РД борцом за демократию и гласность.
      Однако мы подавили в себе желание подправить тогдашние взгляды РД, внести коррективы в его писания, вызванные нашим опытом и изменившимся временем. Мы приводим лишь то, что он писал в свое время, вычеркнув несущественное и, наоборот, восстановив кое-что, вычеркнутое редактурой и цензурой.
      Предоставим слово РД. Следующая глава с некоторыми купюрами появилась на свет в мартовской книжке «Авроры» за 1983 год.
 

      Мог ли я предположить, опубликовав свои невинные заметки, что мне придется возвращаться к этой теме снова? Оказалось, что круг проблем, затронутых мною, необычайно широк, а острота их сравнима с остротою ежовых игл.
      Целый еж проблем, если можно так выразиться.
      Об этом дали знать письма читателей и телефонные звонки. Первой, помнится, позвонила режиссер телепередачи, которую я имел неосторожность задеть в своих «Записках». В ее речи было мало парламентских выражений. Она дала мне понять, насколько опасно высказывать свое мнение по животрепещущим вопросам современности.
      Письма читателей заставили меня вспомнить любимую с детства повесть и ощутить себя пионером Волькой, случайно наткнувшимся на сосуд с джинном Хоттабычем. Разница состояла в том, что мой Хоттабыч не был добродушен. Он был джинном требовательным и нелицеприятным, ибо категоричность читательских писем заметно превосходила категоричность моих «Записок». Некоторые молодые товарищи указывали мне, чем я должен заниматься, о чем имею право писать, а о чем - нет. Все это меня удивило. Я полагал, что у нас свобода высказываний. Тем не менее я продолжал свои попытки вникнуть в мир современной музыки и сопутствующих ей явлений.
      Надо сказать, что профессионалы встретили мои измышления гораздо спокойнее любителей. Автор показал свое незнание и непонимание рок-музыки? Ну что ж, надо дать ему возможность познакомиться с нею.
      Так я был приглашен на открытие сезона в Ленинградском рок-клубе.
      У входа стояли толпа желающих и наряд милиции. Толпа у входа отличалась от обычной лишь тем, что в ней был повышенный процент людей экстравагантного вида - в широкополых шляпах, с длинными волосами, перехваченными лентой, в смелых одеждах.
      Концерт состоял из выступления трех рок-групп или трех «команд», как нынче принято выражаться. Я не привожу их названий лишь потому, что в мою задачу не входит критическая оценка творчества той или иной полупрофессиональной группы. Таких групп, насколько я понимаю, довольно много. На месте этих трех могли быть другие - чуть лучше или чуть хуже. Меня интересует то общее, что связывает восприятие этих коллективов и является характерными чертами явления.
      Мне не хотелось бы выступать в роли душителя молодых дарований, тем более самодеятельных, тем не менее вынужден сказать, что концерт оставил безрадостное впечатление. Прежде всего, он был удручающе однообразен. Все вещи походили одна на другую. Сила звука, вокал на пределе возможностей голосовых связок, конвульсивные движения солистов - все заявляло о том, что со сцены говорится нечто важное, нечто значительное, нечто такое, без чего мир не может далее существовать. Только какие-то серьезные и даже экстраординарные причины могут заставить людей так напрягаться. Но что же они хотели мне сообщить? Каюсь, я не понял, ибо ритм начисто забивал мелодическую основу, а также слова песен, несмотря на то что их выкрикивали изо всех сил молодых легких.
      Поначалу я решил, что все тексты исполняются на английском, и успокоился. Значит, в смысл вникать не надо. Но потом из хаоса стали вырываться отдельные русские слова. Обеспокоенный, я справился у соседей, на каком языке поют. Выяснилось, что на русском. Это повергло меня в сильнейшее изумление; я никак не мог взять в толк, зачем же сочинять тексты и исполнять их, если ничего не слышно?
      Итак, музыки и слов не было, оставалось следить за световыми эффектами, одеждой и поведением музыкантов. Но этого ли они добивались? Ведь я по-прежнему видел по их лицам, что они хотят мне что-то сказать, хотят войти со мною в контакт, точно с космическим пришельцем, но у нас не только разные языки, а различная природа органов восприятия.
      Они отчаянно сигналили мне инфразвуком, а мои уши могли воспринимать только ультразвук.
      Впрочем, скоро я заметил, что сильно преувеличил потребность музыкантов в общении. Если бы это было так, неужели они не нашли бы способа донести до слушателя музыку и текст? У тех, кому есть что сказать, это обычно получается. Кощунственная мысль зародилась у меня: бешеная громкость и звуковой хаос нужны всем этим ребятам для того, чтобы внять все вопросы относительно содержания своих вещей. Не услышал - пеняй на себя! И то, что поначалу я принял за беспокойство, за самозабвенное желание докричаться до моей души, было просто самозабвением. Они выходили на сцену для того, чтобы забыться и, если получится, довести до забвения публику.
      Они выходили на сцену «поторчать», если пользоваться молодежным жаргоном. К сведению непосвященных: слово это не имеет отношения к манере их пребывания на сцене. В некоторой степени значение его передает выражение «пребывать в прекрасном расположении духа».
      Итак, на сцене пребывали в прекрасном расположении духа, много двигатели и издавали звучание, в то время как в зале царило уныние. Зал не мог, да и не желал, включаться в настроение артистов. Криво усмехались, вяло аплодировали, срывались в буфет. Ожидаемого мною воодушевления, доходящего до экстаза, не наблюдалось.
      Очевидно, слушатели имели в виду другие, более высокие критерии исполнительского творчества.
      Все это живо напоминало мне обстановку джазовых «джем-сейшн» двадцатилетней давности. И мы так же придирчиво слушали «своих» музыкантов, поверяя их игру звучанием трубы Луи Армстронга, кларнета Бенни Гудмана. Саксофона Чарли Паркера.
      И все же отличия имелись.
      Даже для нас, любителей джаза, он не представлялся джинном из бутылки, способным выполнить все желания.
      Рок - это джинн из бутылки.
      В перерыве мне удалось побеседовать с солисткой одного из ансамблей, молоденькой и весьма миловидной девушкой по имени Оля, и одним из слушателей, которого звали Николай. Он был знатоком и апологетом рока.
      Я спросил, слышала ли Оля свою группу со стороны? Представляет ли она, как это звучит? Знает ли, что ничего, кроме «бум-бум-бум», со сцены не слышно?
      В ответ она стала говорить об аппаратуре, что она, мол, плохая и не их собственная.
      Я спросил, считает ли она рок своим призванием? Связывает ли с этой музыкой свои профессиональные и жизненные планы?
      Она твердо сказала «да».
      Почувствовав во мне оппонента, в разговор включился Николай.
      – Вы в принципе не способны понять эту музыку, - сказал он. - Для вас она навсегда останется шумом.
      – Почему? - удивился я.
      – Вы респектабельны. Вы уже нашли свою дверь и открыли ее. Ваша система ценностей кажется вам единственно возможной…
      Может быть, он был прав. Хотя респектабельности во мне не больше, чем в лбом человеке моего возраста.
      – Допустим, что это так, - сказал я. - Почему же респектабельность и моя система ценностей не мешают мне воспринимать другое искусство, как старое, так и новое?
      – Какое новое?
      – Новую поэзию, новую живопись, новый театр. Вообще, мне нравятся эксперименты. Если только они содержательны.
      – Но вы понимаете под содержательностью лишь то, что соответствует вашим представлениям о жизни. А рок - другое. Он направлен против респектабельности. Он ее разрушает. Вам неуютно его слушать? Так и должно быть. Вам должно быть неуютно.
      – Мне так же неуютно слушать шум реактивного двигателя или когда водят ножом по стеклу. Означает ли это, что самолеты направлены против респектабельности?
      – Не занимайтесь казуистикой, - сказал он. - По-вашему, искусство должно делать человека счастливее?
      – Только так, - сказал я. - А как же иначе?
      – Это духовная сытость. Рок направлен против сытости. - Но дайте же мне, черт возьми, почувствовать хотя бы это! - вскричал я. - Когда молодой Маяковский эпатировал сытую публику, ей было понятно, что он ее эпатирует.
      – Дело в том, что вы привыкли воспринимать на смысловом уровне. Если сказать вам словами, что вы респектабельны - вы поймете. А когда вам неуютно сидеть в зале, когда вам бьют по нервам, по ушам, по глазам - вы не поймете.
      Он был достойным оппонентом.
      Впрочем, я не стенографировал беседу, и сейчас мне кажется, что я спорю с самим собой.
      На том же концерте мое внимание привлек гитарист, руководитель самодеятельной группы. Он выделялся среди других артистичностью. В нем был нерв. Я узнал, что зовут его Георгий, и после концерта подошел к нему и спросил, можно ли встретиться и поговорить. Он согласился.
      И вот я в гостях у рокера.
      Георгий встретил меня в дверях, учтиво поклонился. Высокий и красивый молодой человек лет тридцати с роскошными волосами, впадающими на плечи и грудь. Тонкие черты лица. Чем-то он напомнил мне мушкетера.
      Поначалу в нем чувствовалась настороженность. Он читал мои «Записки» и, естественно, видел во мне если не врага, то противника. Разговор начался дипломатично. Присутствовали также: жена Георгия, собака овчарка и кошка.
      Но потом все встало на свои места, беседа потекла спокойно и затянулась почти до утра. Еще раз подтвердилось, что все проблемы нужно решать мирным путем.
      Сама обстановка в доме говорила о том, что жизнь рок-музыканта еще не вошла в стадию респектабельности. Были заметны следы взлетов и падений. Например, имелся цветной телевизор - знак благополучия, но недоставало чего-то элементарного. Из уважения к хозяевам не буду уточнять, чего именно.
      Судьба Георгия, вероятно, достаточно типична для многих самодеятельных, точнее полупрофессиональных, рок-музыкантов. Лет в тринадцать он впервые услышал БИТЛЗ. Появление БИТЛЗ сильнейшим образом повлияло на людей, родившихся в 1952-53 годах. Не случайно Георгий, как выяснилось, одного возраста с Андреем Макаревичем.
      Итак, в возрасте тринадцати лет Георгий взял в руки гитару, стараясь на первых порах лишь воспроизвести песни БИТЛЗ. Потом появились единомышленники. Сформировалась группа. И дальше - на протяжении пятнадцати лет - были долгие поиски своей музыки. Менялись состав группы, ее название, музыкальные вкусы. Не менялись лишь устремленность и уверенность в том, что рок - это единственное, чем хочется заниматься.
      Он немного учился музыке. Но там не преподавали рок, и это было не очень интересно. Профессий у него много и нет ни одной настоящей, потому что каждую работу он рассматривает прежде всего с такой точки зрения: насколько она помешает (поможет) заниматься роком.
      Его группа имеет своих приверженцев. Иногда ее приглашают на выступления. Но постоянно репетировать негде, держать аппаратуру - тоже, не говоря о том, что хорошая аппаратура стоит немалых денег.
      Статус самодеятельной группы таков, что фактически ею никто не занимается, за исключением Дома художественной самодеятельности, который по своему положению не может обеспечить ни регулярных выступлений, ни маломальской оплаты.
      Хотел бы перейти на профессиональную эстраду? Были ли такие попытки?
      Вопросы сложные. Наверное, хотел. Но препятствий здесь много: и недостаточный профессионализм группы, и нежелание согласовывать свой репертуар с требованиями худсовета, и организационные трудности. Одно я понял ясно: заниматься этим как «делом» Георгий не хочет. Он хотел бы заниматься искусством.
      Насколько основательно это желание? Грубо говоря, подкреплено ли оно талантом, самобытностью, умением?
      Не мне судить. Но меня привлекли в нем искренность и настойчивость. Думаю, что это немало.
      Когда мы окончательно почувствовали доверие друг к другу, о чем свидетельствует переход на «ты», я попросил его спеть. Он взял в руки гитару - обыкновенную, акустическую, - и начал.
      И я впервые расслышал все слова и понял их смысл. Не скажу, что я был от них в восхищении, - это не моя поэтика. Но она, безусловно, имеет право на существование.
      А потом мы вместе пели народные песни. Это было странное пение, поскольку я пел вполне традиционно, а Георгий придерживался какой-то другой гармонии, царапающей мне слух.
      И все же мы пели вместе.
      Хозяева уложили меня спать на диване, под боком у меня пристроилась кошка, музыкально мурлыкая в какой-то своей гармонии. Да разве в этом дело, кто в какой гармонии поет?
      Говорят в шутку, что познание какого-то нового явления проходит три стадии, которые характеризуются следующим к нему отношением:
      1. Это полная ерунда
 
      2. В этом что-то есть
 
      3. Это просто великолепно
      Начиная «Записки», я имел довольно смутное представление о группе МАШИНА ВРЕМЕНИ и ее руководителе Андрее Макаревиче. Помнится, даже пожимал плечами в первой главе: «Кто такой этот Макаревич?» На что один юноша в письме ответил так: «А если бы я спросил вас: “Кто такой этот Бетховен?”»
      «Ого! - подумал я. - Значит, это их Бетховен. В этом следует разобраться».
      Потом я побывал на концерте МАШИНЫ, о чем уже написал, прослушал записи, поговорил со знатоками и, наконец, встретился с самим Макаревичем.
      Итак, по порядку.
      Как я узнал, путь Макаревича и его группы до недавнего времени почти совпадал с путем моего знакомого Георгия. Правда, с одной оговоркой.
      Будучи еще самодеятельной группой, МАШИНА уже имела огромную популярность. Несколько лет назад произошел естественный, хотя и удививших многих поворот: группа стала профессиональной.
      На нашей эстраде не так много людей, которые могут собрать закрытый стадион народу. Кроме Аллы Пугачевой никого называть не буду, чтобы не обидеть остальных.
      Макаревич и его группа могут собирать стадион каждый вечер на протяжении двухнедельных гастролей в большом городе.
      Сама по себе популярность еще не говорит о высоком качестве любого искусства. Святослав Рихтер вряд ли сможет собрать стадион. Ему это не нужно. И все же феномен популярности нельзя объяснить лишь пренебрежительными ссылками на массовую культуру. В этом есть снобизм. Популярность МАШИНЫ не падает уже который год, при том что многие другие группы вспыхивают и исчезают без следа, как праздничные шутихи.
      Значит, МАШИНА несет в себе нечто существенное - если не для искусства, то для времени. Правда, существенное для времени почти всегда существенно и для искусства. Вспомним Высоцкого. Многие отказывали его песням в принадлежности к искусству, признавая их характерность для времени. Теперь время платит искусству долг.
      …Вновь я побывал на концерте МАШИНЫ спустя год после первого посещения. Группа выступала в огромном Ленинградском спортивно-концертном комплексе. На уходящих ввысь трибунах сидели пятнадцать тысяч человек, в основном молодежь четырнадцати-восемнадцати лет. В составе группы за год произошли изменения: вместе с прежними исполнителями - Андреем Макаревичем, гитаристом Александром Кутиковым и Валерием Ефремовым, играющим на ударных инструментах, - появились худенький и легкий Сергей Рыженко, владеющий скрипкой, гитарой. Флейтой и фортепьяно, и Александр Зайцев, играющий на клавишных. Оба очень молоды. Их появление несколько изменило внешний рисунок исполнения и, как мне кажется, приблизило к зрителям. Сдержанная и с виду беспристрастная манера игры Зай3цева на органе выгодно отличается от ерничества бывшего исполнителя Подгородецкого, а маленький, юркий Рыженко с падающей на лоб косой челкой пшеничного цвета вносит своими скрипочкой и флейтой нечто трогательное в облик ансамбля.
      За год я прошел стадию «в этом что-то есть» и пытался сформулировать для себя, в чем же состоит это «что-то». Я уже понимал тексты и почти понимал музыку. Теперь мне хотелось получить информацию из первых рук.
      После концерта меня познакомили с Макаревичем. Он тоже читал мои «Записки», однако это никак не отразилось на нашем общении. Вместе с группой я уселся в «рафик», и мы поехали в гостиницу. Вместе со мной ехал мой сын, который учится в девятом классе. Он тоже был на концерте и я не смог отказать ему в удовольствии видеть вблизи своих кумиров.
      Надо сказать, что МАШИНА живет в напряженнейшем ритме. Она дает по двести концертов в год. В тот день было три концерта. В тесном «рафике», куда набилось человек двенадцать, царила деловая обстановка: обсуждали звучание, мелькали незнакомые мне технические термины.
      Мы беседовали в гостинице полчаса, больше времени не было. За полчаса трудно установить контакт и обсудить важные проблемы. Для меня важнее было составить общее впечатление. Могу сказать, что оно оказалось весьма благоприятным. Я увидел серьезного и умного человека, испытывающего ответственность за то, что он делает. Мне кажется, что Макаревич лучше всех сознает, какой силы джинна выпустил он на волю. Имя ему - популярность.
      Особенность этой популярности в том, что она пережила уже, по крайней мере, две волны. Первая волна пришлась на сверстников Макаревича, то есть людей, которым сейчас уже около тридцати лет. Для многих из них с МАШИНОЙ связано воспоминание о юности, и, как всякое воспоминание, окрашено в нежные тона. Вторая волна захватывает нынешних подростков, которые лет четырнадцать-шестнадцать. Для самого Андрея она несколько неожиданна. Это значит, что ему удалось выразить какие-то характерные черты юношества нашего времени.
      Две высказанные им мысли меня, честно говоря, обрадовали. Во-первых, он глубоко верит в возможность развития рок-музыки на нашей почве - как национальной, так и социальной. Многие музыкальные жанры - и опера, и симфоническая музыка, и джаз - зарождались далеко от нашей страны. Это не помешало им прижиться у нас, а нам - создать собственную традицию в этих жанрах.
      Во-вторых, говоря о путях развития рок-музыки, Андрей особо выделил поэзию как тот идеал, к которому стремится рок, по крайней мере одно из его ответвлений.
      Здесь самое время поговорить о Макаревиче как песенном поэте.
      Он лирик по своему складу, причем романтического направления, берущий свое начало скорее от Окуджавы, чем от Высоцкого. Те же темы, те же идеалы, слегка подправленные временем. Вспомним: «Вот стоят у постели мои кредиторы, Молчаливые Вера, Надежда, Любовь» - у Окуджавы, а у Макаревича: «Мы строили лодки, и лодки звались - Вера, Надежда, Любовь». Или: «И друзей созову, на любовь свое сердце настрою, а иначе зачем на земле этой вечной живу» - у Окуджавы и «Эти несколько дней я мечтал об одном, я мечтал об одном, мой друг, чтоб собрать всех друзей за одним столом и увидеть, как свят наш круг» - у Макаревича. Вечные темы дружбы, товарищества, верности, любви и надежды получают в песнях Макаревича несколько иное разрешение, чем у Окуджавы. Если у Окуджавы преобладают спокойная мудрость и достоинство, то у Макаревича больше тревоги за судьбу своего круга друзей, за чистоту идеалов. И это вполне объясняется временем и возрастом поэтов, складывавших свои строки.
      Я думаю, что люди, скептически относящиеся к МАШИНЕ ВРЕМЕНИ, не дали себе труда вникнуть в смысл песен, не захотели услышать за непривычной музыкальной гармонией истинной веры, тревоги и боли.
      Через день я снова был на концерте МАШИНЫ, теперь уже во дворце спорта «Юбилейный». И снова слушал «За Тех, Кто В Море», и «Свечу» и полюбившегося мне «Скворца».
      После концерта состоялась запись нашей беседы с Андреем на видеомагнитофон для ленинградской дискотеки «Курьер». Она прошла безо всякой подготовки, на чистой импровизации. Я позволю себе привести часть этой беседы, текст которой любезно предоставили мне устроители дискотеки.
       РД.Поскольку я здесь человек достаточно случайный, позвольте мне задавать наивные вопросы. Поэтому я спрошу так: Андрей, то, чем вы занимаетесь, - это рок? Что такое рок в вашем понимании?
       Макаревич.Музыкальный язык может быть любым. За время своего существования рок вобрал в себя огромное количество стилей, направлений и течений. Для меня рок - это, прежде всего, определенное духовное начало, в отличие от поп-музыки, которая является чисто коммерческой. Для рока характерны плотный. Необходимый, искренний контакт с залом и идея, которую ты хочешь донести до слушателя, до сопереживателя. Он уже не просто слушатель, а соучастник происходящего.
       РД.Не боитесь бы вы потерять этот контакт с более молодыми поколениями? Вы изменяетесь, я вижу изменения, произошедшие всего за один год. Надеюсь, что ваш прост - профессиональный, поэтический - на этом не остановится. Ищите ли вы сложности? Меняется ли ваш язык?
       Макаревич.Ощущения, естественно, меняются, но общие проблемы - они же вечны, они всегда были, и их не так уж много. Язык тоже меняется постепенно, но не в сторону усложнения. Может быть, он даже упрощается. Нам бы и дальше хотелось бы сохранять контакт с залом. Сейчас он, по-моему, есть.
       РД.Безусловно. Я сегодня в этом убедился.
       Макаревич.Кстати, о названии ваших заметок. Вы уже третий раз на нашем концерте, так что ваш дилетантизм, я думаю, постепенно сходит на нет?
       РД.Я надеюсь. Начиная чем-то заниматься, всегда выступаешь как дилетант. А как вы смотрите на проблему профессионализма?
       Макаревич.Рок с самого начала был и остается искусством дилетантов в хорошем смысле этого слова. Эта музыка начиналась как самодеятельная и остается во многом такой, поэтому она народна. Многие не очень подготовлены к восприятию сложных музыкальных форм. Может быть, контакт с залом возникает и потому, что делают рок-музыку люди, как правило, не имеющие специальной музыкальной подготовки. Я не хочу сказать, что она совсем не нужна, и не агитирую против музыкального образования, но всякий раз, когда какое-то направление рок-музыки усложняется, становится более профессиональным в узком смысле слова, оно теряет массовость, становится элитарным, хотя существуют очень интересные направления авангарда и джаз-рока, которые по сложности не уступят классической музыке. Мы не усложняем нашу музыку сознательно. Так как хотим сохранить контакт с аудиторией. Наш язык должен быть прост.
       РД.Это верно. Язык может быть прост, но мысли при этом должны быть глубоки. Не так ли?
       Макаревич.Мы стараемся… Рок как искусство уже не нов. Если говорить отдельно о музыке, почти все в нем уже сказано. Значит, все зависит от конструкции вещи, от правильно найденной формы. От того, что автор хочет сказать и есть ли ему, что сказать.
       РД.Вот вам сейчас двадцать девять лет. А как вы себя представляете в сорок? Пятьдесят? Что вы будете петь тогда?
       Макаревич.Трудно сказать. Настолько быстро идет время, столько перемен во всем - и в музыке, и в мире, - что нельзя сказать, что будет через двадцать лет… Но вот я слушаю пожилых джазовых музыкантов, которые играют диксиленд. Мне это очень нравится, и я не один такой, сейчас это стало популярно. Я не думаю, что рок как музыка сильно изменится. А значит, мы будем ее играть!
      Один из главных мотивов в песнях Андрея Макаревича - мотив дома. Это и старый, полузабытый дом детства, и дом, который должен построить каждый человек на земле, и до, в котором мы все живем, - наша страна и наша планета.
      «Пусть мир знает одно - меня сохранит дом», - поет он в одной песне.
      Закрытая дверь детства в доме, где он «вчера до звонка доставал еле-еле», в мире с забытым садом, в стране сказочных богатств и верных друзей, еще манит его. Это она привлекает многие сотни тысяч его слушателей, только вчера шагнувших из детства навстречу жизни. И когда я видел их блестящие глаза в огромных Дворцах спорта, я думал о том, как мало мы дали им тепла, что дом их неуютен, а родителям нет до них дела. Не будем же спешить упрекать их в черствости и жестокости. Они плоть от плоти нашей. Оглянемся лучше на себя, на дом, уже построенный нами, и спросим: так ли мы его построили?
      Детей мало обуть и одеть и спросить с них за отметки.
      Им нужен дом - тот дом, о котором поет Андрей:
      Я забыл о бурях и о громе,
      Мне теперь дороже тишина.
      И живу я в старом-старом доме.
      Из него выходят три окна.
      Первое окно выходит в поле,
      В поле наших самых лучших лет.
      В этом поле не бывает боли,
      И любой вопрос находит свой ответ.
      Там и днем и ночью солнце светит,
      Летом и зимой цветет земля…
      Не взрослея, там играют дети,
      И один из них, наверно, я…
       Из бесед рок-дилетанта:
       МИФЫ
       Ленинградская группа МИФЫ берет свое начало в 1967 году, когда одноклассники одной из ленинградских школ Геннадий Барихновский (вокал, гитара) и Сергей Данилов (гитара) решили создать собственную команду. В первом составе МИФОВ кроме них играли Ю.Бушев (гитара), В.Легздин (бас), С.Петров (барабаны). Группа с самого основания и по сей день придерживается музыкального мейнстрима, основывающегося на классическом рок-н-ролле с его «заводным» гитарным драйвом.
       В 1970-1973 гг. группа пережила гастрольно-филармонический период деятельности, работая от Ленинградской, Петрозаводской, Тульской и других филармонических организаций в сборных концертах, где музыканты исполняли не только свои, но и чужие песни.
       Период наибольшей популярности МИФОВ приходится на середину 70-х годов, когда в группе появились певец, гитарист и автор песен Ю.Ильченко (в дальнейшем МАШИНА ВРЕМЕНИ, ЗЕМЛЯНЕ), клавишник Ю.Степанов и барабанщик В.Гуков. Группа участвовала в рок-фестивалях в Москве (1974) и в Таллинне (1975), давала многочисленные концерты.
       МИФЫ были в числе основателей Ленинградского рок-клуба и открыли своим концертом первый рок-клубовский сезон в 1081 г. На I Ленинградском фестивале 1983 г. МИФЫ стали лауреатами, разделив с АКВАРИУМОМ диплом II степени.
       Дискография МИФОВ насчитывает три магнитоальбома: «Дорога Домой» (АНТРОП, 1982), «Мифология» (А.Вишня, 1987), «Бей, Колокол!» (ЛДМ, 1989), фирмой «Мелодия» выпущен один миньон.
       Состав МИФОВ последнего времени: Г.Барихновский (вокал, гитара), Д.Маковиз (клавиши), А.Артюх (лидер-гитара), Е.Петухов (бас), Д.Филиппов (ударные).
      Беседе рок-дилетанта с Г.Барихновским и С.Даниловым состоялась в ноябре 1988 г.
       РД.Ребята, вы меня простите за каламбур, но для меня до сих пор группа МИФЫ - немного мифическая, скажем так. Я впервые вас увидел на лауреатских концертах в ЛДМ, в восемьдесят третьем году. Я сидел тогда рядом с Борей Малышевым, и он сказал: «Сейчас будут МИФЫ. Это команда - супер!» Но я тогда еще не очень различал, что «супер», а что нет. Хотя помню, что покатили вы очень славно, драйв был. А потом вы сошли с фестивальной сцены, я изредка слышал вас на концертах и, естественно, на альбомах. Но очень часто в разговорах с музыкантами кто-нибудь вспоминал: а вот были МИФЫ… Я не хочу ничего сказать, но сейчас по популярности вы уступаете АКВАРИУМУ, ДДТ, КИНО, АЛИСЕ. А ведь было время, когда вы считались в Ленинграде группой номер один. Дело не в популярности, просто мне хочется больше знать о тех временах, когда все начиналось… Вот Рекшан написал свой «Кайф»…
       Сергей.Я читал, он мне сам приносил. Там написано, что Рекшан - основоположник советской рок-музыки.
       РД.Насколько объективно, по-твоему, он описал то, что было в семидесятых?
       Сергей.Процентов на сорок.
       РД.Хотелось бы услышать остальные шестьдесят. Хотя бы то, что касается МИФОВ.
       Гена.До семьдесят третьего года говорить почти не о чем. Мы числились по филармониям как ВИА. Даже не МИФЫ назывались, а МЕЧТАТЕЛИ. Аккомпанировали там такой компании «Скрипка, Бубен и Утюг», собачки там, цыганский танец…
       Сергей.Пели всего две песни своих, а остальное - Антонов и прочая советская эстрада. Запад тоже пели, но хитро… Скажем, поем песню по-английски про публичный дом, а объявляем, что она про борьбу за мир. И хавали…
       Гена.А в семьдесят третьем мы уволились и вернулись домой. Все надоело. Надо было делать что-то свое. И вдохновил, наверное, все-таки Юрка Ильченко. Мы тогда резко захипповали, достали где-то материал матрацный в цветочек, сшили брюки…
       Сергей.Нам с Ильченко морду набили на Невском. Вышли мы в этих брюках, босиком, с волосищами… А нам жлобы морду набили.
       Гена.Мы начала тогда репетировать свою программу. Только что прошел фестиваль в ДК Орджоникидзе, где Сережа произвел фурор. Он был самым лучшим гитаристом. Васильев из ПОЮЩИХ ГИТАР подошел и долго тряс руку. Там и САНКТ-ПЕТЕРБУРГ был, но мы убрали всех.
       Сергей.Мы просто были уверены в себе. Мы целый год просидели в подполье, делали свою аппаратуру. Прием как? Нам, например, нужны винты с резьбой «пятерка», а их негде было взять, только в дверях метро. Мы ездили в метро с маленькими отверточками. Говорим что-нибудь - ля-ля-ля, - а сами тихонько отвинчиваем… Мы ими динамики крепили. И за год сделали и программу, и аппаратуру. Мы уверены были. У меня больше в жизни никогда такого не было.
       РД.Значит, можно считать, что настоящие МИФЫ начались в семьдесят третьем году на фестивале в ДК Орджоникидзе?
       Сергей.Я вам объясню, с чего все началось. Мы приехали из филармоний. У нас радистом тогда был Лутонин. Он взял в Ленконцерте под расписку аппарат, и мы с этим аппаратом поехали в Песочную играть на танцах. А Ильченко нас там подбил, что Барихновский - это лишний человек, и мы по-тихому свинтили на другую точку - в Колтуши. Барихновский приезжает со своей бас-гитарой, толпа ревет, а группы нет. Барихновский мордой об стол и уехал… Нет! Во Всеволожск мы свинтили, точно! Играть на танцах нам там не разрешили, а базироваться разрешили. Мы всю аппаратуру затащили в комнату, закрылись там и двое суток сидели. Ничего не ели, только курили и сочиняли песни. И всю эту шизню писали на пленки. Четыре пленки было. Шура Шерман их потом почти все стер, когда его органы прихватили… У меня минут пятнадцать осталось…
       Гена.Если это сейчас послушать - это такой панк! Тексты были очень шизовые.
       Сергей.А потом мы вылезли их этой комнаты, по-новому взглянули на свет и решили, что Барихновский нам все-таки нужен. И мы его обратно пригласили. С этого и начались МИФЫ. Мы уехали из этого Всеаволожска…
       Гена.…и сразу сели в «Водокачку».
 
      РД. Что это такое?
 
       Гена.Это клуб водонапорной станции. Рядом с метро «Чернышевская». Там сейчас Дзержинский молодежный центр. Там мы сделали программу и в декабре семьдесят третьего вышли в ДК Орджоникидзе. Все пошло с этого фестиваля, там нас заметили, стали приглашать.
       РД.Фестиваль был официальный?
       Гена.Не, какое там! Его организовал Василий Васильевич Царев, который теперь в Институте культуры. Он тогда работал в культмассовом секторе ДК, а после фестиваля полетел оттуда. Причем это его так ушибло, что он потом ни с кем не общался, к телефону не подходил… Времена были кайфовые! Бывало, приезжаешь на сейшен и не знаешь, сразу тебя свинтят или потом.
       РД.Жаль, что я всего этого не видел…
       Гена.А вы что - не сталкивались тогда с рок-музыкантами?
       РД.Удивительное дело - нет.
       Сергей.А о чем же вы тогда писали?! О том, как птички клюют корм в лучах заходящего солнца?
       РД.Я тогда «Лестницу» писал. Там про то же самое.
       Гена.Раньше музыку совсем не так воспринимали, как сейчас. Во-первых, маленькие залы были, все это было несколько элитарно. Все свои, одни и те же рожи на концертах…
       Сергей.Во-вторых, больше внимания уделялось исполнительскому мастерству. Даже Боб Гребенщиков. Вокалисты учились в консерватории. У ЗЕМЛЯН, например. А сейчас это никого не волнует.
       РД.У ЗЕМЛЯН первого состава? До Киселева?
       Гена.Да. Там Мясников руководителем был, сейчас по кабакам играет.
       Сергей.А их вокалист сейчас поет напротив «Юбилейного», в церкви.
       Гена.Те ЗЕМЛЯНЕ играли Запад. Снимали один в один.
       Сергей.До смешного доходило. Скажем, товарищ Джон Лорд играет наложением: на одной дорожке одни клавиши, на другой - другие. А Мясников ухитрялся делать этот звук одновременно.
       Гена.Мы с ЗЕМЛЯНАМИ репетировали на одной точке, в «Водокачке». И они нам все время говорили, что русского рока не может быть. Рекшан первым запел по-русски. Но это еще был не рок. Впервые запел по-роковому Ильченко. У нас есть статья из польского журнала «Нон-стоп». Там написано, что когда слушаешь МИФЫ и их вокалиста Ильченко, то кажется, что рок может звучать только по-русски. А это семьдесят третий год.
       РД.Как было с авторством песен?
       Гена.Кто что приносил.
       Сергей.Дописывали тексты и музыку перерабатывали. Прямо на репетициях. Теперь установить авторство просто невозможно. И очень продуктивно работали: одна-две репетиции - и песня готова.
       Гена.Мы тогда этим жили. У нас была хипповская колония - пять человек. Мы к себе никого не подпускали.
       Сергей.Нет, тусовка вокруг была - друзья, фаны, но мы их не подпускали к себе. Мы жили только своим миром. Нас объединяла идея. А теперь этого нет. Есть дорогие инструменты, а идеи нет.
       РД.Какие у вас были отношения с РОССИЯНАМИ?
       Сергей.Дерьмо была команда. Сейчас бы они не выжили.
       Гена.А я считаю, что команда была классная. Сейчас бы они как раз были наверху.
       Сергей.У них был имидж, а музыки не было. Они были искренни, но неграмотны. Я в каком-то отношении эстет. Если есть гитара, то ты должен уметь на ней играть. Иначе пиши стихи. В первую очередь должна быть музыка.
       РД.Что это такое вообще - музыка? Как это определить? Вот панк-рок - это музыка?
       Сергей.Я не знаю, но я считаю, что все это - дерьмо. И АКВАРИУМ, АЛИСА, ТЕЛЕВИЗОР, КИНО - все это дерьмо, и музыку делать сейчас никто не умеет.
       РД.Какой состав МИФОВ был самым оптимальным?
       Гена.Самый сильный состав был в семьдесят шестом - семьдесят седьмом годах с Ильченко и Юркой Степановым на клавишах.
       РД.Это уже после того, как Ильченко играл в МАШИНЕ?
       Гена.Ильченко с МАШИНОЙ всего полгода проиграл. Они сделали программу, прокатили ее в Москве и Ленинграде - и все. Ильченко такой человек - он начинает на всех давить сразу, причем очень нагло. Естественно, это Макару не понравилось. Юрка одержимый, причем не всегда в хорошую сторону. Но тандемчик у них был интересный.
       РД.Кстати, насчет тандема. МИФЫ всегда были тандемом Барихновский - Данилов. Как получилось, что этого тандема уже нет?
       Сергей.Был у нас такой Дрызлов, сейчас он руководитель МАРАФОНА, он нам аппарат ставил. Мы сидели и решали: аккомпанировать Охочинскому или нет. Охочинский - это… сами понимаете. И мы это понимали. А Дрызлов не понимал. Он вообще только в своих эквалайзерах копался. Мы ему сказали, что нам это не нужно. Вроде все решили… И вдруг он встает и говорит: «Вот тебе ноты, чтобы через две недели ты все это играл. Иначе ты свободен». Естественно, я стал свободен, а Барихновский остался, мотивируя тем, что ему надо кормить жену и ребенка. Я сидел два месяца без работы, а потом пошел в Дом пионеров. Пять лет уже работаю…
       Гена.Вот ведь перевернет все с ног на голову! Охочинский - это была работа. Это совсем другое.
       РД.А потом была работа в кафе «Север».
       Гена.Да, играл в кабаке. А что делать? Я музыкант. Это два года, как стало возможным существовать на свое. Теперь мы оттуда ушли. Мне коммерция не интересна. Я хочу воевать на сегодняшнем уровне.
       РД.Что ты под этим понимаешь?
       Гена.Совсем не то, что я сейчас покрашусь или металлистом стану, как группа ЛИРА. Она теперь СТАТУС называется. Просто отпад! Я их перестал уважать. Но и ностальгией по семидесятым я заниматься не хочу, как Рекшан. У каждого поколения свой звук. И когда сегодня Рекшан играет тем звуком, то это как старый фильм смотришь… Это очень хорошо показал фестиваль «Рок-звезды 60-70хх годов». Он проходил не так давно во Дворце молодежи. По идее это должен был быть большой праздник, а получилось незаметно. Там играли АРГОНАВНЫ, ЗЕЛЕНЫЕ МУРАВЬИ, Боярский пел, слезу уронил… А в зале - половина наших, половина - молодежь. И они не врубались. Нет у нас преемственности поколений, какая есть на Западе. На нас смотрят, как на реликты. Нам потом сказали, что МИФЫ были единственными, кого можно слушать и сегодня. Но все равно - то, что я делаю сейчас, это работа. А тога была жизнь. Для нас то время было самое кайфовое!
       Сергей.Барихновский теперь хорошие песни пишет. Я позавчера слышал, он ко мне приходил.
       Гена.А что делать? Данилов устранился, Ильченко - вообще купи-продай, Степанов уехал в Англию… А мне что, в кабаке гнить? Я рок-музыкант. Я сейчас счастлив - на меня никто не давит, я выдаю то, что мне нравится. Я бы с удовольствием играл с Серегой, если бы он хотел.
       Сергей.А мне есть место в МИФАХ?
       Гена.Есть и будет.
       РД.Сережа, а что ты сейчас делаешь?
       Сергей.Я преподаю в Джерзинском Дворце пионеров. У меня обалденная рок-студия, я преподаю детям рок-музыку. У меня шесть групп, две их них хорошие.
       РД.И в каком духе ты их воспитываешь? Моно ли вообще воспитать рок-музыканта? По-моему, ребенка можно научить играть на гитаре, но понимание и чувство рока приходят позже, когда человек сталкивается впрямую с жизнью и это столкновение рождает у него творческую реакцию, которая не обязательно выражается в рок-музыке. Можно ли научить духу рок-музыки?
       Сергей.Я их духу и учу. Вы приезжайте и посмотрите. Они ко мне приходят совсем сырые. Я им сразу говорю, что Боб и Цой - это дерьмо, а Шевчук - это хорошо. Они мне верят, и я им верю. Я хочу подготовить их к моменту, когда в них родится рок, чтобы они уже умели хорошо играть.
       РД.Гена, а у тебя какое отношение к нынешним молодым?
       Гена.Был в жюри последнего фестиваля молодых. Так вот, стали мы подводить итоги, стали вспоминать группы: БРИГАДНЫЙ ПОДРЯД - это где басист с фингалом! ТОКИО - это где солист в оркестровую яму падает! Помню!… О музыке вообще речи не шло. Боб - другое дело, тут Сережа не прав. Затащили меня как-то в «Октябрьский». Ну, думаю, куда я попал? Место какое-то мажорское, оркестр на сцене, что тут можно сделать? А после концерта у меня были руки мокрые, так я переживал. Вышел с колоссальным подъемом. Есть в Борисе одухотворенность…
       РД.Сережа, а на сцену не тянет?
       Сергей.Мне и так хорошо. Я являюсь председателем комиссии Дзержинского райисполкома по делам эстрадной музыки. У меня есть медаль Всесоюзного фестиваля народного творчества - мои ребята там второе место заняли. У меня сборник нот выходит в Москве. В этом году мне червонец прибавят… Я председатель методобъединения. Мы прослушивали этот БРИГАДНЫЙ ПОДРЯД, КЛУБ НЧ/ВЧ. Это такое дерьмо, что я бы весь этот клуб срыл бульдозером и этим же бульдозером их задавил.
       Гена.Серега - экстремист. Все дерьмо у него. А предложи что-нибудь сам? Нет, у него не пишется…
       Сергей.У меня стресс. Ты подожди. Он может десять лет продолжаться, потом я к тебе приду все равно.
       РД.Ну и напоследок: ваше отношение к социальному року?
       Гена.Мы недавно ездили в Симферополь, нас приглашали на празднование семидесятилетия ВЛКСМ. Перед поездкой нам по телефону говорят: «Только ребята, давайте что-нибудь остренькое, социальное». И это говорят комсомольцы, которые всю жизнь нас душили! Это «Остренькое» меня лично сейчас раздражает. Выходит на сцену трибун, борец, ему верят, зал сканирует слова, а после концерта с ним расплачиваются и он говорит: «Тыщу мало, ребята, надо бы две…» У меня такие ассоциации возникают: выступил Владимир Ильич с броневика, спустился вниз, а к нему походит мужик и отсчитывает купюры: «Как это уматно вы, Владимир Ильич, сегодня выступили! Так остренько! Вчера, правда, похуже было, а сегодня очень кайфово. Получите, пожалуйста!…» Мы не за бабки играли. Это была наша жизнь. А сейчас это продукт продажи.
 

«IMG style="WIDTH: 1; HEIGHT: 1" src="»

      В начале своего путешествия, да и позже, РД придавал значение личным контактам более, чем знакомству с творчеством или через прессу. Он руководствовался старым правилом: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Другими словами, ему важно было понять что за люди рок-музыканты, ибо в обывательском сознании тех лет, в том числе и в сознании РД, уже сложился некий стереотип рокера. Стереотип этот включал почли сплошь отрицательные черты. Рокером принято было считать молодого человека экстравагантного вида, с неумеренными и беспочвенными претензиями на самовыражение, не слишком воспитанного и достаточно циничного. Обыватель приписывал среднему рокеру низкопоклонство перед массовой буржуазной культурой, забвение национальных традиций и тотальный нигилизм. Не говоря о вызывающем поведении в быту, алкоголизме и наркомании.
      Именно такой образ отечественного рок-музыканта культивировался в средствах массовой информации. Естественно, он не вызывал большой симпатии.
      Сам РД по натуре и воспитанию был человеком массы. Ему казалось неудобным выделяться среди окружающих поведением или одеждой. Присущая РД небрежность и даже неряшливость внешнего вида объяснялась отнюдь не желанием выделиться, а полным небрежением ко всему внешнему. Будучи человеком массы. Он тем не менее ненавидел толпу и в любом массовом скоплении старался занять место с краю. Однако его внимание всегда привлекали люди, склонные к противопоставлению себя окружающим.
      Единственная область, в которой РД считал абсолютно необходимым выделяться, была область творчества.
      Жора Ордановский, лидер РОССИЯН, привлек к себе внимание еще своим интервью в «Рокси». В частности, запомнился такой фрагмент:
 
      – Жора, имеешь ли ты доход от музыки?
 
      – Денег нет. Я бы давно поменял гитару на другую. Когда у меня появились как-то полторы штуки, я из сразу отдал на аппаратуру.
       - За какую сумму ты мог бы подстричь свои волосы?
      – Я соглашусь на это за сумму, которая дала бы нам возможность улучшить аппаратуру. А волосы растут у меня с феноменальной быстротой.
       - Влияет ли длина волос на процесс мышления?
      – Безусловно. Ты ставишь себя в исключительную ситуацию, то есть сознательно или бессознательно противопоставляешь себя окружающей среде - ежедневно, ежечасно, на улице, в трамвае. Это само по себе предполагает психологическую самозащиту, которая и влияет на процесс мышления… Последний раз я был в парикмахерской 1 июня 1970 года.
      Помнится, РД тогда жутко захотелось взглянуть на человека. Который не стригся двенадцать лет. К счастью, не это оказалось главной достопримечательностью Ордановского.
      Конечно, рок-клубовская тусовка мгновенно узнала Жору в описании РД, когда статья «Джинн из бутылки» появилась в журнале, хотя ни фамилии, ни названия группы приведено не было. Большь всего почему-то спрашивали, чего же «элементарного» недоставало в доме Жоры, на что РД грубовато отшучивался: «Закуски…» Но та первая встреча не была единственной, не однажды РД наведывался в коммунальную квартиру на Литейном, где обитал тогда Ордановский. Потом ему приходилось бывать в других «коммуналках» - у Гребенщикова, у Майка, в Сережи Данилова, и он даже написал в какой-то статье, что «ленинградский рок - дитя коммунальных квартир». Фразу благополучно вычеркнули.
      Жора Ордановский притягивал удивительной детскостью, незащищенностью и открытостью. РД повезло, а может быть, он интуитивно потянулся к человеку доброжелательному, потому как позже ему приходилось встречать среди рокеров и более сдержанных, и более колючих людей. Ордановский был идеален для первого знакомства - он не корчил из себя непризнанного гения и подпольную звезду рок-н-ролла, он был открыт миру, в общем-то враждебному, не стебался почем зря, короче говоря, оказался хорошим парнем и интересным собеседником, несмотря на то что его общекультурных багаж, если можно так выразиться, был не слишком значителен.
      Обстановка в доме Ордановского, особенно когда приходил кто-нибудь из РОССИЯН и засиживались допоздна, живо напоминала РД молодые поэтические тусовки начала шестидесятых - споры, мечты о будущности, неприятие официальщины, бедность. В своей среде РД уже давненько это не имел, поэтому вновь ощутил себя молодым, и лишь зеркало время от времени напоминало ему о паспортном возрасте.
      Ордановский и его друзья оказались нормальными людьми - не шизофрениками и себялюбцами, не хулиганами, не наркоманами. Это нехитрое открытие, казалось бы, даже оскорбительное для рок-музыкантов, было главным в ту пору. Почему, собственно, они должны были быть шизофрениками? Но слишком силен был отрицательный стереотип, культивируемый внешним миром.
      Отсюда следовал простой вывод. Если эти молодые люди нормальны, если они так похожи внутренне на молодых людей начала шестидесятых, к которым принадлежал РД, то ненормальным следовало считать внешний мир. Это он своей алогичностью и жестокостью пытался деформировать души, а молодые музыканты отталкивались от него любыми способами - от длины волос до песен.
      Однако было и различие между двумя поколениями. Молодые шестидесятых, ощущая ненормальность внешнего мира, противостояли ему каждый в одиночку, на свой лад. Они не выработали тогда общей культуры, противостоящей официозу, а уживались с ним - кто лучше, кто хуже. Они могли страдать от цензуры, прятать в стол свои сочинения, задвигать за шкаф полотна, петь на кухне бардовские песни, но не замечать официальной культуры, не соотноситься с нею они не умели.
      Может быть, потому, что у них не было общего стержня, каким стал рок-н-ролл для поколения, родившегося в пятидесятых.
      Сознательная отъединенность от официальной культуры, создание собственной субкультуры помогали рок-поколению в его идейном становлении, выработке собственных ценностей. Но они же привели к тому, что вместе с водой выплеснули ребенка, ибо рок-поколение, отвергнув официоз, отвергло и тех из старшего поколения, кто мог бы считаться его духовными старшими братьями в России. Эту роль выполняли БИТЛЗ, но не Окуджава с Высоцким и уж, конечно, не Евтушенко и не Вознесенский, молодое фрондерство которых осталось рокерам неизвестным, а нынешнее положение государственных лауреатов, изредка отечески поругиваемых за грешки, не вызывало доверия.
      И в дальнейшем, общаясь с другими молодыми музыкантами, РД неизменно находил в них то самое незащищенное, детское и ранимое, что впервые нашел в Жоре. Пускай другие выставляли больше игл наружу, отгораживаясь равнодушием или тотальным стебом - чем более они были талантливы, тем более в них это присутствовало. Иначе не могло быть, потому что талантливый человек не может быть циником и хамом, даже если он пытается эпатировать окружающих грубой манерой поведения.
      Другим важным открытием стала обнаружившаяся у РОССИЯН тяга к национальным формам рока. То, что спел чуть позже Шевчук: «Над нашей Северной Пальмирой взойдет звездою русский рок!» - могло быть девизом РОССИЯН. Они и название выбрали вполне идеологическое. Правда, ни в музыке, ни в текстах РОССИЯН не обнаруживались национальные корни, которыми позже удивляли нас ДДТ, КАЛИНОВ МОСТ или Александр Башлачев. РОССИЯНЕ и Ордановский, скорее, ощущали потенцию русского рока, искали способы ее выявления, отнюдь не упрощая проблему и не пытаясь играть в стиле «а-ля рюс», то есть в той отвратительной манере, которую демонстрировали некоторые филармонические ВИА и кабацкие ансамбли.
      Они играли достаточно традиционную и прямую музыку - не слишком угрюмый «хард» с его добротными «запилами» на гитаре, которые Жора производил весьма экспрессивно, иной раз доводя себя до полного экстаза. Смотреть на него было интересно. Думаем, что ныне РД испытал бы больший кайф, наблюдая за Ордановским, но тогда он, скорее, пугался, да и музыка еще не забирала его. Во-первых, тяжелые формы рока по натуре не могли ему нравиться и на смогли понравиться позже; во-вторых, «наслушанность» РД была совсем невелика, ему еще просто не с чем было соотносить услышанное, поскольку Запад тоже оставался тайной за семью печатями.
      Фактически, кроме БИТЛЗ и оперы «Иисус Христос - Суперзвезда», РД ничего не любил в роке, то есть не различал. И в дальнейшем познание западного рока всегда отставало от познания отечественного, было менее интересным. Поныне в музыкальном образовании РД много белых пятен в западной музыке - это, конечно, мешает ему обрести абсолютную шкалу ценностей в роке, но зато делает весьма неприхотливым в слушании разного рода любительской музыки, делает легким не похвалу.
      Похвала необходима молодому дарованию как воздух. В нынешние времени, когда все наслышаны, начитаны и научены, преобладает, скорее, скептическое отношение к начинающему. Сразу предпочитают говорить, чтО у него не так, опуская достоинства. Лишь очень сильный талант способен пройти сквозь черную ночь равнодушия и недоброжелательства. И поныне РД поражается, с какой легкостью молодые музыканты кроют друг друга в хвост и в гриву, будто не зная, как им самим необходимы похвала и поддержка.
      РОССИЯНЕ, пройдя долгий и трудный путь, остро нуждались в поддержке. Вместо этого их били - снаружи, в статьях, где злобно описывались их выступления, и изнутри, в высказываниях тусовки. Выступление РОССИЯН на I Ленинградском фестивале укрепило мнение, что они - команда без будущего.
      Возможно, Ордановский растерялся, не нашел нового пути, возможно, просто устал. Люди, видевшие его осенью восемьдесят третьего года, в один голос утверждают, что Жора был надломлен. Одна из его последних фотографий это подтверждает.
      Спустя несколько месяцев, в январе восемьдесят четвертого, Жора Ордановский исчез из жизни. Наутро, после празднования старого Нового года где-то за городом, он сел в электричку, чтобы уехать домой. Больше его никто не видел. Розыски милиции не дали результата.
      Его друзья, с которыми он играл, высказывают предположение, что это был сознательный уход. Они надеются, что Жора еще жив.
      О нем не часто вспоминают как о музыканте. Больше как о человеке. Особенно запомнился всем эпизод на фестивале в Выборге летом восемьдесят третьего года, когда на лужайке перед эстрадой возникла драка. Жора бросил петь, спрыгнул со сцены и принялся разнимать дерущихся. Говорят, у него слезы были на глазах. Для него рок-н-ролл не уживался с насилием.
      РД на том фестивале не был, но, когда он вспоминает об Ордановском, он чувствует и свою вину. Как просто дать человеку немного тепла, и как редко мы это делаем. И еще он думает о том, что мы склонны расценивать уход человека как логическое завершение пути, а часто он бывает случаен. Вот и здесь, скорее, был трагический случай. В стране, где гопники могут убить человека за один хайр до плеч, нечему удивляться.
      Посещение нескольких невыразительных концертов в рок-клубе, где играли команды, о которых теперь не вспомнить. Знакомство с МАШИНОЙ и РОСМСИЯНАМИ, прослушивание на пленках нескольких рок-клубовских записей очень плохого качества и уже упоминавшиеся журналы «Рокси» - вот весь багаж, с которым РД подошел к I Ленинградскому фестивалю рок-музыки, состоявшемуся в середине мая 1983 года.
      Случилось так, что посторонние дела не дали возможности посетить конкурсные прослушивания, и РД смотрел лишь лауреатский концерт в Большом зале Ленинградского Дворца молодежи.
      Этот концерт, где РД впервые увидел и услышал АКВАРИУМ, СТРАННЫЕ ИГРЫ, МИФЫ, ТАМБУРИН и МАНУФАКТУРУ, знаменовал для него переход в новое качество. Снисходительное любопытство сменилось серьезным вниманием. По существу, перед ним был весь цвет ленинградской рок-музыки, исключая ЗООПАРК, не вошедший в число лауреатов. В этой группой РД познакомился чуть позже. Ниже РД изложит свои тогдашние впечатления от того концерта, а мы сейчас поговорим о ситуации, которая сложилась тогда в ленинградском роке.
      Коллективы, которые вынесли на своих плечах тяжкую борьбу семидесятых, находилась ужена излете. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ жил только в воспоминаниях, что, впрочем, не помешало ему через несколько лет возродиться и вновь выступить на фестивале к ностальгической радости старых фанов и некоторому недоумению молодых. РОССИЯНЕ с исчезновением Ордановского распались, МИФЫ вскоре перестали показываться на фестивальной сцене, что не мешает им и сегодня вести профессиональное существование. ТАМБУРИН с Владимиром Леви вскоре тоже исчез с фестивальных подмостков, от былой его славы остались одни воспоминания.
      Группа ЯБЛОКО, представлявшая из себя коллектив русского фолк-рока, не удовлетворенная прохладным приемом на I фестивале, подалась в Ленконцерт и до сей поры идет собственным негромким путем. То же можно сказать и о ПИКнике.
      Ленинградский рок жил надеждами на «новую волну» - и в смысле сугубо музыкальном (так называлось относительно новое течение в рок-музыке Запада), и в буквальном смысле слова. Ждали притока новых сил, которые и появились вскоре в лице КИНО, АЛИСМЫ, ТЕЛЕВИЗОРА и многих других групп.
      Предвестниками их появления стали две команды, закончившие свой путь очень быстро. Мы говорим о СТРАННЫХ ИГРАХ и МАНУФАКТУРЕ.
      С МАНУФАКТУРОЙ было просто: двух ведущих музыкантов, Олега Скибу и Диму Матковского, сразу после I фестиваля призвали в ряды Вооруженных Сил, а лучший вокалист фестиваля Виктор Салтыков ушел искать счастья на профессиональную эстраду, где обитает до сей поры.
      СТРАННЫЕ ИГРЫ - одна из самых ярких команд нашего рока - сверкнула, подобно молнии, в 1983-84 годах, затем внутри группы начались разногласия. Сначала группу покинул гитарист и вокалист Саша Давыдов, без него звучание лишилось доли иронии и абсурда, стало более жестким (летом 1984 года Саша Давыдов безвременно ушел из жизни в возрасте двадцати пяти лет), а затем команда распалась на две - АВИА и ИГРЫ, каждая из которых имеет свои привлекательные стороны, но даже сложенные вместе они уступают СТРАННЫМ ИГРАМ.
      По существу, лишь две команды сумели без заметных потерь проскочить опасный перешеек, отделивший “андерграунд” от полупрофессионального существования, каким стало существование в рок-клубе. Это АКВАРИУМ и ЗООПАРК, популярность которых в то время находилась примерно на одном уровне.
      С известной долей уверенности можно сказать, что последующее развитие ленинградского рока заключалось в освоении и развитии традиций АКВАРИУМА, ЗООПАРКА и СТРАННЫХ ИГР либо же в отталкивании от этих традиций. «Тяжелые» формы рока, тем более его «металлические» формы, отступили под натиском, с одной стороны, нововолновой эстетики, с другой - все более возрастающей роли слова в песнях. Непритязательные по текстам песни РОССИЯН и МИФОВ перестали удовлетворять, молодые музыканты все смелее пускались либо в головокружительные пассажи постгребенщиковских ассоциаций (в просторечии именуемых «гребенизмами»), либо в обличительные заявления социального толка.
      Неизвестно, как сложилась бы далее судьба РД, если бы не знакомство с Борисом Гребенщиковым, состоявшееся летом 1983 года.
      Об этом человеке РД уже много слышал. Мнения и оценки были чудовищно разноречивы, однако интриговали. Один тот факт, что в разговорах и публикациях самиздата Гребенщиков чаще всего именовался лишь инициалами - БГ, - говорил о неслыханной популярности. Такой чести у журналистов удостаиваются на Западе суперзвезды.
      Популярен, но среди кого? В официальной прессе о БГ не упоминалось, а пленки с альбомами АКВАРИУМА еще не дошли до РД.
      Поэтому он сразу увидел Гребенщикова в полный рост на лауреатском концерте I фестиваля. В кулуарах муссировалась сенсация: АКВАРИУМ получил всего лишь диплом II степени! Его опередила никому не известная МАНУФАКТУРА!
      Похоже, БГ был несколько раздосадован этой относительной неудачей и решил на лауреатском концерте показать “ху из ху” в ленинградском роке. Ему это удалось. Затянутый в белоснежный костюм, в высоких сапогах, с длинным газовым шарфом, который потом стал добычей фанов, БГ был неотразим. Зал стонал от восторга, как бы извиняясь перед кумиром за допущенную оплошность жюри.
      РД пребывал в недоумении. Безусловно, звучание АКВАРИУМА резко выделялось среди других команд, что можно было объяснить наличием таких инструментов, как флейта и виолончель, а также ощущением некоего музыкального хаоса, отсутствием четкости и строгости, что рождало особое музыкальное пространство. Недоброжелательные критики называют такое звучание - «холявным», но в этой небрежности присутствовал артистизм. Что касается самого БГ, то он произвел двойственное впечатление. Слова были совершенно непонятны, РД приходилось лишь гадать, о чем поет этот молодой человек. В его поведении на сцене явно было мало вкуса: он то заламывал руки, то томно ронял голову на грудь, то не к месту манипулировал шарфом. И в то же время в нем было нечто магическое, притягивающее взгляд.
      Неожиданно он спел романс Вертинского под акустическую гитару, и в тишине зала, похожей на мгновенное оцепенение после заключительного аккорда, раздался восторженный крик: «Боря, это супер!»
      Без сомнения, АКВАРИУМ был самой загадочной командой из тех, с кем пришлось столкнуться на первых порах рок-дилетанту. Самое любопытное, что и по прошествии многих лет АКВАРИУМ продолжает быть загадкой, правда, уже на другом уровне восприятия.
      Знакомство с БГ произошло на первый взгляд случайно, но это тоже была случайность из разряда необходимых. Однажды РД был на Ленфильме, где в тот момент заканчивались съемки фильма “Уникум” по его сценарию, и журналистка местной многотиражки “Кадр” Оля Будашевская спросила: “Хотите, я познакомлю вас с Гребенщиковым?” Знакомство состоялось в кафе студии, где Борис сидел за столиком с Сергеем Курехиным. Выпили кофе, поговорили, а потом перешли домой к РД, где знакомство продолжилось в более непринужденной обстановке. Из первого разговора запомнилось лишь удивившее РД пренебрежительное отношение Гребенщикова к собственным текстам. Он придавал им служебное значение и подчеркивал, что они не являются стихами, а его самого ни в коем случае нельзя считать поэтом.
      Скорее всего, это была естественная хитрость при встрече с незнакомым литератором на случай, если тот начнет цепляться к словам песен. БГ уже не раз доставали на сей счет. Но литератор еще не знал никаких слов, он лишь хотел познакомиться с песнями.
      Договорились обменяться сочинениями, и вскоре Борис передал РД две пластинки, изданные в ФРГ, где записаны были Чекасин, Курехин и Гребенщиков. РД переслал Борису свои книги.
      Авангардная джазовая музыка, где БГ лишь в нескольких местах вступал на гитаре, оставила РД равнодушным. В джазе он всегда предпочитал классические формы: диксиленд, Эллингтона, Питерсона, Эллу Фитцджеральд. При встрече он попросил Бориса переписать ему песни АКВАРИУМА. Его обрадовало замечание БГ, что тот еще в семьдесят четвертом году читал одно из сочинений РД, а именно “Сено-солому”, и, по его словам, “тащился” от него.
      Как бы там ни было, вскоре РД получил первую кассету, на которой были записаны альбомы “Табу” и только что законченный “Радио Африка”. Чуть позже последовали “Треугольник”. “Акустика”, “Электричество”.
      РД нырнул в АКВАРИУМ с головой, и поначалу было ощущение, что он тонет, пока вдруг не обнаружилось, что он умеет плавать.
      Но это произошло не сразу.
      Людям, пытающимся впервые погрузиться в мир песен АКВАРИУМА, необходимо руководствоваться одним правилом. Его РД постиг эмпирически, на это ему потребовалось года два. Мы попытаемся здесь изложить результаты, поскольку о БГ и АКВАРИУМЕ много будет в дальнейшем.
      К творчеству каждой группы можно подходить либо со стороны музыки, либо со стороны текста. Грубо говоря, к песням ЗООПАРКА лучше приближаться со стороны слова, а к творчеству СТРАННЫХ ИГР - со стороны музыки. Однако ни тот, ни другой метод применительно к АКВАРИУМУ не годятся. Музыка группы не настолько ярка, а слова не настолько понятны, чтобы остановить внимание и заставить воодушевиться.
      Существует, однако, область чистого кайфа, не принадлежащая к музыке или текстам, а как бы лежащая на их стыке. У каждой хорошей группы есть эта область, но в нее, как уже говорилось, можно въезжать либо со стороны музыки, либо со стороны стихов. В область кайфа АКВАРИУМА нужно погружаться непосредственно, не пытаясь объяснить смысл текстов и не задумываясь над вопросом, какого же качества музыка. Результат получается наилучший. Именно таким путем идут молодые фаны группы. РД пробивался к кайфу со стороны слова, как и положено литератору, но достиг его, лишь отказавшись от своего метода.
      Здесь уместна аналогия с обыкновенным аквариумом. Если допустить, что стеклянный сосуд аквариума - это музыка, а находящиеся в нем рыбки, водоросли, ракушки - это слова, то остается нечто прозрачное, почти невидимое, без чего нет аквариума. Это - вода, совершенно справедливо, то есть среда обитания рыбок, очерченная рамками стеклянных стенок. Среда обитания слов, очерченная простыми рамками музыки, и есть область чистого кайфа АКВАРИУМА. Погрузившись в нее, можно оценить и прелесть золотых рыбок, и изящество сосуда, но говорить об аквариуме, рассматривая пустой сосуд или засушенных дохлых рыбок, невозможно.
      Чтобы полюбить группу, нужно добраться до ее чистого кайфа. Следует лишь учитывать, что кайф - понятие во многом субъективное, и если музыка и тексты одинаковы для всех, то кайф, или наслаждение (так уж и быть, переведем это слово!), наполовину зависит от личного опыта и склонностей души. Все это, между прочим, относится к любой музыке, более того - к любому искусству, имеющему некий материальный носитель и находящееся с ним в связи чувственное наполнение.
      Песнями АКВАРИУМА следовало наслаждаться непосредственно. РД этого не знал. Он принялся анализировать и зашел в тупик. Одновременно он слушал записи ЗООПАРКА (“Сладкая N И Другие” и “Уездный Город N”). Там он чувствовал себя более уверенно, ибо можно было говорить о смысле песен, выраженном в словах, о темах и сюжетах.
      Материала для очередных раздумий было хоть отбавляй. РД изложил их в очередной статье и… получил от ворот поворот. Статью упрятали в долгий ящик, всячески оттягивали ее появление, сокращали. В результате она вышла в октябре 1985 года, а намечалась к публикации в первой половине восемьдесят четвертого. Более полутора лет “ждали перемен” невинные рассуждения РД о творчестве музыкантов Ленинградского рок-клуба. К моменту выхода РД был уже на новом витке подруба, но ничего нового не написал, ибо понял, что его легальной литературной деятельности рок-дилетанта пришел конец. Все, о чем он узнал после написания статьи “Музыкальная пауза”, что полюбил, за что стал воевать, не подлежало опубликованию.
      Мы помещаем статью РД на точном хронологическом месте, ибо она была написана перед Ленинградским фестивалем, зимой 1984 году, и характеризует уровень подруба в тот момент.

       РОССИЯНЕ
       Ленинградская группа РОССИЯНЕ начала свое существование в 1969 г. Тогда в ее составе играли А.Батист (гитара, вокал), А.Кроль (бас), Е.Волгин (клавиши), С.Романов (ударные). С самого начала группа была ориентирована на исполнение собственных песен. Наиболее продуктивный период в творчестве РОССИЯН связан с появлением в их составе гитариста, певца и автора песен Г.Ордановского в 1971 г. Своеобразный поэтический язык, мелодическое дарование и эффектная сценическая подача быстро сделали его лидером РОСССИН и их единственным неизменным участником. В 1974-75 гг. РОССИЯНЕ работали главным образом на пригородных танцплощадках в составе: Г.Ордановский, А.Кроль, О.Азаров (ударные), г.Блинов (ударные). С появлением вместо О.Азарова, ушедшего в МИФЫ, пианиста О.Гусева в репертуаре РОССИН появились его джаз-роковые пьесы. В середине 70-х через ряды РОССИЯН прошли многие музыканты (С.Золотов, Б.Аксенов, В.Беридзе, А.Алексеев, И.Романов и др.), впоследствии составившие костяк ленинградского «филармонического» рока (ЗЕМЛЯНЕ, АВГУСТ, ДИЛИЖАНС, СОЮЗ и т.п.)
       Новый этап в творчестве РОССИЯН начался осенью 1978 г., когда в группе собрались кроме Ордановского и Азарова Ю.Мержевский (гитара, скрипка), Андрей Васильев (бас), Сергей Завьялов (ударные). Группа завоевала популярность среди меломанов, в апреле 1979 г. выступали на рок-фестивале в Тарту, а в мае 1981 - в Вильнюсе. В том же году группа стала одним из основателей Ленинградского рок-клуба и участвовала в церемонии его открытия. В составе появились С.Семенов (бас), е,павлов (Барабаны), Е.Мочулов (гитара, звук).
       На I фестивале Ленинградского рок-клуба РОССИЯНЕ получили диплом III степени, в июле 1983-го выступили на фестивале в Выборге и приступили к работе над новой программой. Однако 13 января 1984 г. Г.Ордановский пропал без вести, и группа распалась. Ее заключительный состав: Ордановский, Азаров, Мочулов, В.Морозов (барабаны), Г.Соловьев (бас). Студийных магнитоальбомов РОССИЯНЕ не записали.
       САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
       В 1967 г. студент ЛГУ Владимир Рекшан организовал группу КОРАБЛЬ ДУРАКОВ, которая распалась после первого же неудачного выступления на дне первокурсника. Это можно считать началом музыкальной деятельности Рекшана, которая привела к созданию в 1970 г. группы САНКТ-ПЕТЕРБУРГ (СПБ), в составе которой кроме автора песен, гитариста и певца В.Рекшана были братья С. и В. Лемеховы (бас и барабаны), А.Марский (клавиши). После нескольких выступлений СПБ стал популярен, сразу войдя в число лучших рок-команд города. Группа играла экспрессивно, с напором, чему способствовала дружная работа ритм-группы Лемеховых. Ставка на собственные тексты, написанные на русском языке, что в те времена было в новинку, также обеспечила СПБ успех. СПБ участвует в деятельности неофициальной рок-федерации, проводит ночные сейшены с польской группой СКАЛЬДЫ, Марылей Родович, ТЕСТОМ,
       Весной 1972 г. из группы уходят братья Лемеховы, а уже в июне Рекшан приглашает в группу Н.Корзинина (барабаны) из ШЕСТОГО ЧУВСТВА и В.Ковалева (бас). Вскоре к ним присоединяются Н.Лызлов (клавиши) и Н.Зайцев (гитара, скрипка). Группа исполняет в основном песни Рекшана и отчасти Корзинина.
       В начале 1974 г. группа распадается. Рекшан защищает диплом и уходит в большой спорт (мастер спорта по прыжкам в высоту), Лызлов выбирает науку, остальные продолжают музицировать в группе БОЛЬШОЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ КОЛОКОЛ.
       В дальнейшем группа изредка собиралась (1977г. - концерт с РОССИЯНАМИ, 1982 г. - при вступлении в рок-клуб под названием ГОРОД). И впоследствии выступления ГОРОДА, а затем снова СПБ, продолжали быть эпизодическими. История группы подробно описана Владимиром Рекшаном в повести «Кайф» (Нева, 1988, №3). В настоящее время В.Рекшан - член Союза писателей СССР.

      История создания Ленинградского рок-клуба сама по себе интересна, но описывать ее я не стану. Были там моменты комические, были и драматичесмкие, были свои герои и проходимцы, были амбиции фанов и недоумение и неприязнь организаций культуры, которые долгое время не могли выработать отношения к возникшему явлению. А явление поражало своей стихийностью и массовостью. Я не скажу, что достаточно глубоко окунулся в сферу самодеятельной рок-музыки и ее окружения. Но даже при беглом взгляде заметно многообразие форм и точек приложения дремлющих способностей молодого человека. Помимо собственно музыкантов и их слушателей в этой сфере существуют все любительские специальности, необходимые для осуществления первых со вторыми.
      Здесь свои инженеры и техники, способные из ничего, своими руками создать звуковую аппаратуру, которая хотя и громыхает, как старое корыто, но зато делает это на вполне приличном уровне децибелов. Здесь есть свои звукорежиссеры, с поразительным умением записывающие в непрофессиональных условиях «почти» профессиональные альбомы той или иной группы с включением туда всех мыслимых шумов: пения птиц, паровозных гудков, гула прибоя, телефонных звонков. Здесь есть свои художники и фотографы, оформляющие эти альбомы обложками, которым позавидовала бы фирма «Мелодия» - таким оформительским вкусом и изобретательностью они отличаются. Здесь есть свои продюсеры, умеющие организовать концерт, создать ему рекламу, добиться оплаты, провести переговоры с нужным группе музыкантом и пригласить его - не знаю уж на каких условиях! Здесь есть свои предприниматели и торговцы, тиражирующие записи и сбывающие их по сходной цене, а заодно торгующие записывающей и воспроизводящей аппаратурой. Здесь есть свои журналисты, критики и музыковеды, создающие рукописные статьи, заметки, мемуары, публикующие интервью и фотографии «звезд», которые ходят по рукам, приобретая изрядную засаленность. Здесь есть, наконец, теоретики, которые ничего не делают, только осмысляют, но к голосу которых прислушиваются.
      Над всем этим витает дух энтузиазма и романтики, который удивительным образом сочетается с духом коммерции и свободного предпринимательства.
      Крупным мероприятием Ленинградского рок-клуба стал первый в стране смотр-конкурс самодеятельных групп. К первому туру конкурса было допущено свыше сорока групп, зарегистрированных в рок-клубе. Пятнадцать лучших были отобраны во второй тур. Семь стали лауреатам.
      Лауреатский концерт смотра проходил в Ленинградском Дворце молодежи при большом стечении публики. Каждая из семи групп-победительниц представила развернутую программу минут на сорок, что составляет среднюю продолжительность звучания альбома.
      Коротко опишу свои впечатления от этих выступлений.
      Ранее я бывал на концертах рок-клуба. Воспоминания о них слились в некий однообразный грохот, приведший меня в замешательство. Что поют? На каком языке? Зачем? На эти вопросы я тогда не нашел ответа.
      То ли потому, что аппаратура во Дворце молодежи была более высокого качества, то ли из-за повысившегося мастерства музыкантов, то ли, наконец, оттого, что за прошедшее после того концерта время я стал гораздо чаще слушать рок-музыку, но концерты во Дворце молодежи произвели на меня значительно лучшее впечатление. Вероятно, сыграли роль все три фактора. Самым неожиданным было то, что все семь групп были разными и в музыкальном, и в текстовом отношении. Отличались они также и манерой поведения на сцене. Романтическая небрежность ТАМБУРИНА сменялась напором МИФОВ, горькая ирония СТРАННЫХ ИГР соседствовала с невыразительностью ПИКНИКА, разгул и экспрессия РОССИЯН предшествовали звуковому пиршеству АКВАРИУМА, закончилось же все небольшим шоу МАНУФАКТУРЫ с ее свежими и прозрачными музыкальными красками.
      Наконец, удалось услышать ряд текстов, подчас целые фрагменты, из которых можно было составить впечатление о смысловом содержании. Но далеко не все.
      Если ранее лишь МАШИНА ВРЕМЕНИ интересовала меня и музыкально и социально, так сказать, то теперь я обнаружил целый ряд групп, причем, как мне кажется, их профессиональное мастерство не уступало умению коллег из концертных организаций.
      Между любительским и профессиональным искусством существует граница, напоминающая линию раздела между жидкостью и газом. Молекулы жидкости, приобретая необходимую энергию, преодолевают притяжение среды и переходя в газ. Здесь они подчиняются уже иным законам. Точно так же отдельные личности и коллективы, приобретая в самодеятельности достаточную творческую энергию, преодолевают барьер и становятся профессиональными. Но граница видна четко. Популярность профессионалов выше, с них больший спрос. Нас удивило бы, если бы спектакли любительской студии пользовались бОльшим успехом, чем постановки академического театра. Как исключение такое встречается, но если бы это стало правилом, логично было бы поменять местами вывески студии и театра.
      Между тем в мире рок-музыки четкой границы между любителями и профессионалами нет. Я могу назвать любительские группы, популярность которых устойчиво выше профессиональных. То же самое можно сказать об исполнительском мастерстве. Единственная область, где профессионалы выше любителей, - это качество аппаратуры и организация постановочных эффектов, то есть то, что может быть легче всего достигнуто при переходе на профессиональную эстраду. Отдельные музыканты, а то и целые группы кочуют туда и обратно, становясь попеременно то любителями, то профессионалами. Это доказывает, с одной стороны, что любители в рок-музыке - не совсем любители, но, с другой стороны, профессионалы - тоже не совсем профессионалы. Граница между ними размыта.
      Исходя из вышеизложенного, будем подходить к творчеству любительских групп без скидок на самодеятельность. Попытаемся окинуть общим взглядом эту область музыки, пользуясь примерами из деятельности ленинградских ансамблей. Думаю, что обнаруживающиеся тенденции и проблемы характерны также и для групп из Москвы и Свердловска, Саратова и Вышнего Волочка.
      Материалом для такого беглого обзора будут служить нам записи ансамблей, которые наверняка есть у фанов. Читателям, незнакомым с этой музыкой, я попытаюсь рассказать на словах, хотя музыку лучше слушать, чем читать о ней.
      Магнитными записями меня снабдили сами музыканты, за что я им благодарен. Вообще, я почувствовал, что им нужен публичный разговор об их творчестве, нужен выход в иную сферу, где кроме рок-музыки существуют другие духовные интересы, а также простые житейские заботы.
      Сознаюсь, что записи отечественных ансамблей я слушал с гораздо большим интересом, чем зарубежные, хотя среди последних встречались общепризнанные классики рок-музыки. Наши вызывали у меня более живую реакцию - то восхищали, то приводили в негодование. Значит ли это, что наша музыка лучше? Нет, просто “своя рубашка ближе к телу”. Аналогия с литературой: Фолкнер и Хемингуэй - великие писатели, я читаю их с удовольствием; однако с не меньшим интересом и удовольствием я читаю книги наших современников - Шукшина, Трифонова, Конецкого, Искандера, Маканина, Кима. Не потому, что они лучше, а потому, что ближе.
      Даже если бы я понимал слова, которые поет Боб Дилан, мне все равно интереснее было бы слушать Михаила Науменко.
      Вот, кстати, с него и начнем.
      Михаил Науменко, известный среди любителей под именем Майк, - лидер группы ЗООПАРК. Группа не попала в число призеров конкурса, однако Науменко был вручен специальный диплом за лучшие тексты. Он действительно “текстовик”, музыка в его длинных балладах играет служебную роль - она монотонна, тягуча, нарочито “безразмерна”. Музыкального развития не происходит, слушателю предназначено, подобно цирковой лошади в шорах, бесконечно двигаться по кругу, а точнее по сходящейся в точку спирали, - лишь дрессировщик через определенное время подхлестывает бичом-рефреном: “Ты - дрянь!”
      Тексты поначалу производят сильное впечатление. Преобладающая краска Науменко - сарказм, преобладающая тема - разоблачение, срывание масок. “Посмотрите, какие вы все, да и я ничем не лучше!” - примерно так говорит автор. Я не знаком с Науменко, на эстраде его не видел, сужу только по записям. Осторожности ради я предпочел бы говорить о “лирическом герое” баллад Науменко. В нем есть странная двойственность. Он хотел бы выглядеть человеком сильным, волевым, шокирующим своей прямотой, этаким суперменом с презрительно оттопыренной нижней губой, с которой, как плевки, слетают нарочито грубые слова. Но чем больше слушаешь, тем больше убеждаешься, что герой беззащитен и растерян, он слаб по сути, и если бы не его отчаянно сохраняемая презрительность, то он, пожалуй, сам поплакался бы в жилетку, вместо того чтобы предлагать ее другим.
 
Ты вновь рыдаешь у меня на плече, но я не верю слезам.
Твое красивое лицо катится ко всем чертям.
И скоро, очень скоро ты постареешь,
Торопись, и тогда, может быть, ты успеешь!
Ты - дрянь!
 
      Похоже, что лирического героя Михаила Науменко обидела какая-то нехорошая женщина и теперь он вымещает обиду посредством музыки. Он напоминает мальчика, которому не повезло в первой любви, а потому он заключил, что любви вовсе не существует. Вообще после этого у него все пошло наперекосяк: он разуверился, жизнь потеряла цену, остается только с утра до ночи плясать рок-н-ролл, мотаться по городу в такси, пить портвейн, временами с ужасом озираясь: да разве это жизнь?… Нет, это, конечно, не жизнь. Михаил Науменко поет об этом талантливо, он создает атмосферу замкнутости и агонии души, но от всего этого скоро устаешь. Катарсиса не происходит. И в его “Уездном Городе М”, населенном тенями знаменитостей и литературных персонажей, поначалу бродишь с интересом, хотя есть ощущение, что идея этого сочинения подсказана обложкой одного из альбомов БИТЛЗ. Здесь все наизнанку, все девальвировано, повернуто теневой стороной. Любовь заменена развратом, дружба - предательством, правда - ложью, красота - уродством. Страшно это? Нет. Смешно? Тоже нет… Скорее, грустно за автора, который не нашел в себе сил преодолеть инфантилизм и увидеть мир таким, каков он есть, - во всем многообразии красок, света и тени. Я не случайно употребил слово “инфантилизм”: наиболее мрачные мысли о мире, как известно, возникают в подростковом возрасте. Именно здесь рушатся идеалы, сталкиваясь с жестокой действительностью. Однако переход к зрелости, если он происходит, знаменуется восстановлением поверженных идеалов, правда, не в их романтическо-книжном виде, а в реальном диалектическом противоборстве с силами зла. Сказать о человеке и мире, что они дурны, ничтожны, жалки, очень просто. Возненавидеть их на этом основании - тоже не штука. Однако найти в себе силы, чтобы жить и утверждать добро и любовь, могут лишь взрослые и достаточно крепкие люди. Я совершенно искренне желаю лирическому герою Науменко проблеска надежды, иначе он зайдет в полный тупик.
      Многое из того, что характерно для песен Михаила Науменко, встречается и у других авторов. Иногда кажется, что они лишены простых и надежных человеческих радостей: семьи, детей, работы, прочного быта, дружеских привязанностей, - или же, что еще хуже, считают это мещанством. Я понимаю, что у многих из них совсем иная жизнь, но они не очень спешат из нее выбраться. Они предпочитают петь о том, как она плоха, будто от них самих уже ничего не зависит. Я вспоминаю Владимира Высоцкого. Нельзя сказать, что в его песнях жизнь представала в розовом свете, и однако же они полны здорового, действенного начала. И дело не в словесных декларациях, а в юморе, жизнелюбии, мужестве, которыми пронизан весь строй его песен.
      Воспитание в себе полнокровного мироощущения неразрывно связано с повышением профессионального мастерства. Сошлюсь на того же Высоцкого. Ранние его песни, безусловно, интересны, но полностью как гражданин и художник он раскрылся в своих зрелых песнях, где предстает настоящим мастером.
      Поговорим же о мастерстве. Я не специалист в музыке, поэтому буду говорить только о текстах. Многие из них профессионально беспомощны. Я сразу же оговорюсь, что при всех своих огрехах они все же гораздо правдивее и содержательнее стандартных текстов музыкальной эстрады, где в почете беспроблемность и парфюмерия чувств. Однако и на самодеятельной рок-сцене хватает этого добра. Вот песня “Велосипед” группы ПИКНИК:
      Давай уедем из этого ада,
      Возьмем с собою кого надо.
      Уедем в деревню, там климат чудный,
      Здоровье тети проверим попутно…
      Вероятно, они хотели справиться о здоровье тети, а не проверять его (как? с помощью чего?), но даже с такой поправкой это звучит пародийно. МИФЫ поют о “молодом механизаторе МТС”, который залез в общежитие темной ночью, за что и поплатился. Интересно знать, где они взяли молодого механизатора МТС? Как известно, МТС прекратили свое существование четверть века назад, так что механизатор успел постареть, но… Примеры можно умножить.
      Вероятно, проблема текста волнует музыкантов. Многие из них сознают, что сочинение стихов им не по зубам и ищут поддержки у поэтов. ПИЛИГРИМ взял гениальные стихи Пушкина «Не дай мне бог сойти с ума…» и сделал из них песню. Однако точного попадания, на мой взгляд, не получилось, хотя я не против использования классических текстов. Тухмановская пластинка «По Волне Моей Памяти» доказала, что это не только возможно, но и сулит удачу автору. Здесь же возникла мрачная меланхолия, не свойственная пушкинскому тексту.
      По пути «чужих» текстов пошел и сравнительно новый коллектив - СТРАННЫЕ ИГРЫ, он удостоен на конкурсе специального приза зрителей. Молодой состав прекрасно смотрится, игровое начало, о котором я говорил, подчеркнуто уже в самом названии группы. Они именно играют, не стараясь педалировать чувств, не запугивая, не преувеличивая эмоций. Не случайно они пот песни на стихи французских поэтов нашего века: Раймона Кено, Жоржа Брассанса, Жана Тардье, Жака Бреля. Сплав иронии и артистизма, характерный для французской поэзии, хорошо передан в музыке. Она разнообразна, сделана с долей озорства, со вкусом и легкостью… В записи ИГРЫ звучат не хуже, чем с эстрады, тенор-саксофон Алексея Рахова прекрасно вписывается в ансамбль гитар Александра Давыдова и Григория Сологуба. Вообще, чувствуется, что ансамблевому звучанию музыканты придают большое значение. Хорош Александр Кондрашкин на ударных, бас-гитара Виктора Сологуба и клавишные Николая Гусева и Николая Куликовских удачно дополняют этот многообещающий коллектив.
      Здесь уже не скажешь, что преобладает какая-то одна краска. Озорство «Девчонки» и «Хороводной» соседствуют с тревожным настроением «Перекрестка», резкостью «Дрянной Игры», а в «Колыбельном Напеве» звучит тот проблеск надежды - серьезной и мужественной, - которой пока не хватает песням Науменко.
      Вообще, смотр-конкурс показал, что публика, как ни странно, ждет от музыкантов музыки. Пришли или проходят времена, когда достаточно было громкого звука, подавляющего ритма, истошных воплей, длинных волос и резких движений на сцене. Нынче эти номера вызывают гораздо меньше энтузиазма. Вот почему лишь относительного успеха добились такие старые и популярные группы, как МИФЫ и РОССИЯНЕ. Я не хочу сказать, что их программы плохи, нет, - звучание той и другой групп вполне «на уровне», но все же разнообразия им не хватает. Это было особенно видно в сопоставлении их игры с игрою АКВАРИУМА, СТРАННЫХ ИГР, МАНУФАКТУРЫ.
      Последняя группа произвела сенсацию. Родившись фактически за месяц до смотра, она не только сумела попасть в число пятнадцати лучших, но и заняла первое место - к всеобщему и собственному удивлению. Она обошла даже АКВАРИУМ, о котором разговор особый. МАНУФАКТУРА - родственница СТРАННЫХ ИГР и по музыкальному стилю, который носит название «новой волны», и по молодости (средний возраст музыкантов примерно двадцать два года), и по тому, что в МАНУФАКТУРЕ играют двое из СТРАННФХ ИГР - саксофонист Рахов и Александр Кондрашкин на ударных. Однако эти группы далеко не близнецы, у каждой свое лицо. Звучание МАНУФАКТУРЫ прозрачно, в нем, если можно так выразиться, присутствуют акварельные краски. Немалая заслуга в этом Олега Скибы - автора музыки и текстов, клавишника и вокалиста. Чистый юношеский голос Виктора Салтыкова, признанного лучшим вокалистом конкурса, гитара Дмитрия Матковского, поддержанная бас-гитарой Владимира Арбузова, создают впечатление свежести и безыскусственности.
 
В глубине глубин
остаюсь один,
выключаю свет и в темноте
я рисую дом
на окне своем
удивляясь этой простоте…
 
      Собственно, это мало похоже на рок-музыку. Скорее, это эстрадная песня хорошего качества. Не удивлюсь, если молодой Олег Скиба, человек несомненно музыкально одаренный, станет впоследствии популярным композитором. В его музыке есть легкость и простота, которые позволяют на это надеяться.
      МАНУФАКТУРА выгодно отличалась и в зрелищном отношении. Вся программа была выстроена как музыкальное шоу со сквозным городским, ленинградским мотивом. И даже цитата Гоголя из «Невского проспекта» удачно вписалась в композицию под тем же названием.
      Несколько хуже у МАНУФАКТУРЫ, на мой взгляд, обстоят дела с ансамблевым звучанием. Особенно это почувствовалось в записи. Есть некий разнобой, недостаточная сыгранность. Впрочем, когда я думаю, в каких условиях записывают самодеятельные группы свои программы, рука не подымается их упрекать.
      О чем говорит успех МАНУФАКТУРЫ? Не только об одаренности музыкантов. Он свидетельствует о поисках гармонии. «Время разбрасывать камни, и время собирать камни». Как мне кажется, рок-музыка, начавшая в разбрасывания старых камней, с разрушения привычного музыкального языка, обратилась теперь к созидательной работе. И для нее, наряду с краеугольными камнями, заложенными основателями этого направления, она использует кирпичи, которые прежде отвергались ею. Наступило наконец время синтеза.
      В последнем меня убеждает пример группы, которой я не вижу аналогов среди известных мне профессиональных и непрофессиональных, советских и зарубежных групп. Ее музыкальное своеобразие основано на разнообразии, на смелом, порою дерзком сочетании элементов, изначально далеких друг от друга. Вместе с тем это лишено эклектизма, ибо различные музыкальные начала сплавлены воедино яркой творческой личностью автора музыки и текстов.
      Я говорю об АКВАРИУМЕ и Борисе Гребенщикове.
      Прослушивая один за другим “Синий Альбом”, “Акустику”, “Треугольник”, “Табу”, “Радио Африка”, удивляешься неожиданности музыки и текстов, артистичности и изяществу, с какими сделана каждая вещь. Просится слово “изысканность”, которое не кажется странным даже при том, что какие-то песни написаны на сленге и в них можно встретить далеко не изысканные выражения. Грубость перестает быть грубостью, она эстетизируется, становится элементом поэтики. “Низкое” интересует автора не само по себе, а как антитеза “высокому”. Причем противоборства не возникает, они включаются в систему на равных правах. Это все равно как иностранец вдруг употребит нелитературное слово, потому что для него оно ничем не хуже других, а значит, в его устах перестает быть ругательством.
      Говоря однажды о МАШИНЕ ВРЕМЕНИ, я отмечал, что Андрей Макаревич - по сути лирик, он распахнут перед слушателями, он ищет доверительного общения. Человеческое и художническое “я” у него стремятся к максимальному сближению.
      Борис Гребенщиков совсем другой. Он не лирик, он всегда соблюдает дистанцию между собою и слушателем. По его артистическому “я” трудно догадаться, что он за человек. Он не рассказывает о себе, он показывает - себя и других. При том, что в его песнях часто встречается слово “я”, - это “я” принадлежит его амплуа.
      Определить это амплуа одним словом трудно. Здесь помогут аналогии. Например, аналогия с Александром Вертинским. Когда я сказал Борису об этой странной ассоциации, он был доволен: Вертинский принадлежит к числу почитаемых им артистов.
      Борис Гребенщиков закончил известную в Ленинграде школу № 239 с математическим уклоном, отличающуюся высоким интеллектуальным уровнем учащихся. После окончания факультета прикладной математики Ленинградского университета несколько лет работал по специальности. В университете он и создал свою группу АКВАРИУМ, существующую уже более десяти лет.
      Он в совершенстве владеет английским, глубоко знает англоязычную культуру. Изучал он и философию Востока - Индии, древнего Китая. Ну и, конечно, он впитал в себя музыкальную культуру - от классической музыки до новейших течений рока.
      Все это позволяет ему свободно владеть материалом. Регтаймы и блюзы, испанские танцы и русские песни, баллады бардов и романсы причудливо переплетаются в его альбомах, каждый раз поворачивая фигуру артиста новой гранью, но не разрушая ее целостности.
      Чем больше слушаешь песни Гребенщикова, тем больше хочется их слушать.
      Его мягкий сладкозвучный тенор, казалось бы, совершенно не соответствует далеко не идиллическому содержанию песен. Он создает иллюзию покоя, он убаюкивает, тогда как тексты действуют возбуждающе. Неподготовленного слушателя некоторые из них попросту шокируют. Что это - бред? Насмешка? Эпатаж? “Кругом цветет сплошной цурюк”. Мы отказываемся понимать! “Вороны спускаются с гор”. Караул!
      А между тем ничего страшного. Во-первых, я уже говорил об англоязычной культуре. Абсурд английской народной поэзии - один из ключей к текстам Гребенщикова. Можно вспомнить и поэзию “обериутов”: раннего Заболоцкого, Олейникова, Введенского, Хармса. Можно вспомнить, наконец, Мандельштама с его напряженно-ассоциативной речью. “Я возьму свое там, где я увижу свое”, - поется в одной из песен Гребенщикова. И он берет, потому что это право художника - брать там, где ему нужно.
      Во-вторых, не надо придавать поискам логического смысла преувеличенного значения. Не надо выискивать подтекст там, где его нет. Гребенщиков не занимается составлением ребусов. Его тексты рассчитаны на целостное восприятие. Они скорее создают атмосферу, настроение, чем формулируют мысль.
      Конечно, не все они без исключения хороши. Встречаются вкусовые погрешности, иногда веет литературностью, выспренностью. Но мне не хочется об этом говорить, потому что я не занимаюсь холодным анализом. Мне нравится то, что делает Гребенщиков.
      Оценить прелесть АКВАРИУМА легче всего можно, прослушивая хорошую магнитную запись в стереонаушниках. Тогда замечательно слышны все инструменты: великолепная гитара Александра Ляпина, бас Александра Титова, ударные Петра Трощенкова, виолончель Всеволода Гаккеля, флейта Андрея Романова, перкуссия Михаила Васильева. И конечно же голос Бориса Гребенщикова, чарующий в подлинном смысле этого слова, то есть обладающий чарами.
       Из бесед рок-дилетанта: МИХАИЛ НАУМЕНКО
       Михаил (“Майк”) Науменко (р. 1955 г.) - лидер, автор текстов и музыки ленинградской группы ЗООПАРК.
       Группа ЗООПАРК образовалась осенью 1980 г., когда М. Науменко (в прошлом басист группы СОЮЗ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК, выступавший также в качестве гитариста с АКВАРИУМОМ) создал собственную группу, которая дебютировала в феврале 1981 г. на одной из пригородных танцплощадок. В первом составе ЗОО играли кроме Майка басист И. Куликов, лидер-гитарист А. Храбунов и барабанщик А. Данилов. Музыкальная ориентация ЗОО на рок-н-ролл и ритм-энд-блюз с тех пор не претерпела изменений.
       Одной из первых группа вступила в рок-клуб и участвовала во многих фестивалях, где Майк получал дипломы за лучшие тексты, “за последовательную разработку сатирической темы”, а группа в целом стала лауреатом в 1986 г.
       Майк - обладатель обширной дискографии, в которой присутствуют как сольники Науменко, так и альбомы ЗООПАРКА: “Все Братья - Сестры” (Майк+БГ, 1979), “Сладкая N И Другие” (соло, 1980), “Блюз Де Моску” (ЗООПАРК, 1981), “ LV ” (соло, 1982), “Вчера И Сегодня В Уездном Городе N” (ЗООПАРК, 1983), “Белая Полоса” (ЗООПАРК, 1984).
       В последующие после IV фестиваля годы группа много выступала, была непременным участником всех “Битлз-шоу”. проводимых Н. Васиным, гастролировала в Москве, Челябинске, Гродно, Симферополе и др., снималась на Ленинградском ТВ, приняла участие в концерте памяти А. Башлачева в Лужниках в ноябре 1988 г., фирмой “Мелодия” в 1987 г. продублирован магнитофонный альбом ЗООПАРКА “Белая Полоса” (звукорежиссер А. Тропилло). Состав ЗООПАРКА на 1989 г.: Майк (гитара, вокал), А. Храбунов (гитара), И. Куликов (бас), В. Кириллов (барабаны).
      Беседа РД с Майком состоялась в ноябре 1988 г.
       РД.Майк, нужно сознаться, что отношение к твоим песням складывалось у меня весьма непросто. В своих первых “дилетантских” статьях я еще пугался того мира, который возникал в них. Я тогда только созревал для восприятия АКВАРИУМА, а в твоих песнях все было настолько земным, приземленным даже, что мне казалось это мрачноватым и однобоким. Расскажи, как ты начинал, чего хотел, на какого слушателя рассчитывал…
       Майк.Хочу заметить, что АКВАРИУМ тоже не в облаках витал. Он тоже с землей знаком. Мне всегда хотелось, чтобы люди, которые меня слушают, понимали бы, что вокруг происходит, что творится… Мне хотелось, чтобы они могли потанцевать под нашу музыку, а те, кто не любит танцевать (я сам не люблю танцевать), могли бы послушать с интересом, про что им поют. Не “Вернисаж”, к примеру, а совсем другое, посодержательнее, что ли…
       РД.Ставил ли ты себе такую задачу: пусть они задумаются?
       Майк.Нет, никогда. Человек сам должен задумываться, подталкивать его к этому бесполезно.
       РД.С самого начала ты выделялся весьма неординарными текстами, за что тебе частенько попадало в прессе. Как возникла эта поэтика, что в ней было от себя, а что от Боба Дилана, скажем?
       Майк.Честно говоря, я сам не знаю. Я писал то, что мне хотелось, это из меня лилось. Как и сейчас, впрочем. Я никогда в жизни не писал коммерческих песен, кроме одной, за которую мне до сих пор стыдно. Это песня на антивоенную тему, которую нужно было написать для одного нашего фестиваля. Я ее написал за пятнадцать минут. “Хиросима Все Еще Пылает”.
       РД.Я ее совсем не помню, хотя и сидел в жюри.
       Майк.И слава Богу! Мне до сих пор за нее стыдно, хотя я ее и не пел. Ее пел Александр Донских, он тогда с нами работал… Главное - это делать то, что хочется. Если ты начинаешь делать то, чего от тебя ждут - публика, начальство всякое, - ты проваливаешься сразу в полный рост. Главное, чтобы то, что ты делаешь, было более или менее искренно.
       РД.Когда ты понял, что у тебя есть свой слушатель, который тебя понимает?
       Майк.Могу назвать дату: двадцать пятое октября восьмидесятого года. Это был небольшой фестиваль в Москве, там были Макаревич, ПОСЛЕДНИЙ ШАНС, АКВАРИУМ. Я отыграл тогда минут двадцать пять, АКВАРИУМ мне помогал. Это был очень важный для меня концерт.
       РД.А что ты тогда пел?
       Майк.Всего не помню сейчас. Помню, что пел “Дрянь”, “Пригородный Блюз”, “Старые Раны”…
       РД.И АКВАРИУМ тебе подыгрывал? Без Боба?
       Майк.Почему? С ним. На басу тогда был Фан, гитарист был, по-моему, Кожевников, странный такой человек. Тогда у них был акустический состав, они не делали ничего электрического.
       РД.До какого-то времени ты ведь был в “аквариумской” тусовке?
       Майк.Я бы никогда не назвал это тусовкой. Мы были знакомы много лет, я играл с АКВАРИУМОМ, мы друг другу помогали, как могли. Это были другие времена и обстоятельства. Хорошие времена были, славные времена…
       РД.И вот тогда, после того успеха, и созрела мысль о ЗООПАРКЕ?
       Майк.Я всегда хотел иметь свою группу. Мы с АКВАРИУМОМ делали мои песни, но я прекрасно понимал, что у них - свое, а у меня - свое. Я никогда не был членом группы АКВАРИУМ, об этом часто спрашивают. Я знал, что у них свое дело, а я там сбоку припека, седьмая спица в колесе… Я всегда хотел сделать свою группу, но не хотел, чтобы со мною работали какие-то очень профессиональные музыканты, которых я не знаю. Я хотел, чтобы это были люди, которым нравятся мои песни, которым нравлюсь я. В общем, чтобы это были не просто музыканты, а соратники. Не обязательно большие друзья, но соратники. Такую группу собрать очень трудно, но у меня как-то получилось.

       Майк.Да. Пробовали, собирались, искали. Фан помог мне подыскать лидер-гитариста и барабанщика, сейчас его с нами уже нет, а с Ильей мы познакомились еще раньше. Это было начало восемьдесят первого года, когда мы с Ильей нашли остальных.
       РД.Тогда уже запахло рок-клубом, вскоре появились твои первые альбомы, которые стали событием. Юра Наумов, когда первый раз у меня появился, сказал, что для него твои песни стали определяющими.
       Майк.Мне он тоже это говорил, и мне это приятно. Мне многие говорили, что мои альбомы были явлением в провинции.
       РД.Я готов это подтвердить, моя почта в “Авроре” говорит о том же. Я сам, когда мне удалось получить в свою фонотеку все записи ЗООПАРКА, прослушал их внимательно и “въехал”. Во всяком случае, сейчас я часто слушаю и “Уездный Город N”, и “Белую Полосу”, и сегодня я уже не написал бы того, что написал о тебе года четыре назад. Сегодня я сам удивляюсь, почему я принял АКВАРИУМ раньше, чем ЗООПАРК.
       Майк.В принципе мы с Борисом делаем одно дело, хотя и идем разными путями. Мы говорили с Борькой совсем недавно. Он теперь у нас, как известно, православный, а я прямой безбожник. И Борис меня назвал очень верующим человеком. Он так и сказал: “Майк! Ты очень верующий человек. Ты сам об этом не знаешь”. Я с ним не совсем в этом согласен, но в принципе мы пытаемся делать одно и то же.
       РД.Мое давнее убеждение, что все хорошие люди делают одно и то же. Они могут думать, что Бог им помогает, могут его отрицать - какая разница?
       Майк.Я Борьке сказал тогда гениальную, на мой взгляд, фразу Фрэнка Заппы: “Тот человек, у которого есть что-то в голове, в Боге не нуждается”. Я разделяю эту мысль.
       РД.Видимо, у Бога много имен. И это “что-то в голове”, о чем сказал Заппа, вполне может быть одним из них.

      Весной 1984 года РД был приглашен принять участие в работе жюри II Ленинградского фестиваля любительских рок-групп. С тех пор, вплоть до V фестиваля, он был членом жюри, исключая следующий, 1985 год, о котором разговор особый.
      Сейчас трудно даже описать ту стремную обстановку, в какой происходила деятельность жюри фестивалей.
      Начнем с того, что рок-клубовская масса всегда считала жюри ненужным органом. Мысль о том, что выступления рок-музыкантов станут оценивать люди пришлые, сторонние (а таких в каждом составе жюри было достаточно), казалась оскорбительной. Это не мешало рок-музыкантам ревностно относиться к решениям жюри, придирчиво выспрашивать на пресс-конференциях мнения каждого о том или ином выступлении, радоваться победам и тяжело переживать поражения. Внешне, однако, все выглядело так, будто музыканты «имели в виду этих козлов» и вообще «положили на них болт».
      Таким образом, жюри всегда ощущало на себе давление снизу, со стороны членов клуба и тусовки.
      Но не менее сильным было и давление сверху, со стороны тех самых учреждений и организаций, о которых уже упоминалось. Наверху казалось, что жюри, состоявшее из взрослых и компетентных людей, сможет своими решениями придать правильное направление деятельности рок-музыкантов, научить их уму-разуму и сделать паиньками.
      В таких условиях было очень важно, чью сторону примет жюри: молодых музыкантов или идеологических начальников. Надо признать, что в целом жюри всегда было на стороне рок-клуба, хотя случались и мелкие проколы.
      Как же это получалось, учитываю удушающий идеологический пресс, характерный для последних лет застоя?
      Условно состав каждого жюри можно было разделить на «своих» - членов совета рок-клуба и людей, участвующих в рок-движении, «чужих» - представителей курирующих организаций и «посторонних» - людей со стороны, представлявших творческие союзы, средства массовой информации и пр.
      Понятно, что «свои» отстаивали интересы музыкантов, прежде всего их право петь о том, что их волнует, одеваться и вести себя на сцене так, как им удобно. «Чужие» всячески противостояли любому проявлению свободомыслия или хотя бы инакомыслия, стараясь вписать «безобразия» хоть в какие-то рамки. Характерно, что наибольшей любовью «чужих» в те годы пользовались чисто инструментальные группы, которые могли играть на чем попало и одеваться кто во что горазд, но хотя бы не пели черт знает что.
      И наконец, многое зависело от позиции «посторонних» - насколько они врубятся в рок, насколько будут смелы в спорах с «чужими», - которые представляли организации, влияющие и на судьбы самих «посторонних».
      Расклад сил, тактика поведения и высказываний бывали прелюбопытнейшие и заслуживают отдельного описания. Во всяком случае, РД, как литератору, всегда было крайне интересно наблюдать за психологическим подтекстом работы жюри, где каждый хотел выглядеть смелым и прогрессивным, но каждый хоть немного, но боялся - за свою должность, работу или репутацию.
      Здесь нам хочется восстановить историческую справедливость и рассказать о трех женщинах, от которых в те годы зависела если не судьба ленинградского рока, но судьба рок-клуба. Сейчас об этом мало кто вспоминает и многим кажется, что рокеры пробились сами, вопреки всем препонам. Нет, им помогали, в том числе и те, кого они по должности считали врагами.
      Речь, прежде всего, идет о директоре ЛМДСТ Анне Александровне Ивановой. По возрасту, положению, образованию она была чрезвычайно далека от рока. Зачем ей эта головная боль? Ну. предположим, ей навязали сверху решение о создании рок-клуба при ЛМДСТ и посоветовали присматривать за молодыми музыкантами. Но ведь присматривать можно по-разному: со злобным рвением цербера, непримиримого к «идеологической заразе», или с заботливостью наседки, собирающей цыплят под крыло.
      Анна Александровна уела замечательно гасить конфликты, которые возникали тут и там. Почти а каждом концерте рок-клуба кого-нибудь из музыкантов или зрителей «заметали» дружинники и милиция, во множестве присутствующие в зале. Почти каждая гастрольная поездка группы сопровождалась «телегой» из соответствующего горкома или обкома комсомола с описанием мнимых и действительных безобразий музыкантов. Почти на каждом выступлении пели незалитованные тексты.
      Неизвестно, на каких высоких «коврах» приходилось стоять Анне Александровне и какие резкие окрики выслушивать по телефону. Не раз и не два клуб был на грани разгона. Но все как-то устраивалось, гроза проходила стороной, только вот каких нервов это стоило Анне Александровне - остается лишь предполагать.
      А требовалось немногое: мудрость и доброжелательность, уважение к молодым музыкантам и способность не слишком вмешиваться в их дела. К сожалению, именно этих качеств недостает многим работника культуры. И не только культуры.
      А.А.Иванова не водила в жюри фестивалей, однако мы не сомневаемся, что ей приходилось отдуваться в верхах и за работу жюри.
      Дом самодеятельного творчества имел в своей втруктуре и штатные единицы, непосредсмтвеннно отвечающие за деятельность рок-клуба. Поначалу эту работу по совместительству выполняла заведующая оркестровым отделом дома, но уже к III фестивалю на должность куратора рок-клуба была назначена Наталья Алексеевна Веселова, а чуть позже появилась и должность методиста, которую заняла Нина Александровна Барановская.
      Наташа Веселова, женщина молодая, красивая и партийная, не была «своею» по определению, но она сразу почему-то приняла сторону рокеров, хотя вполне могла принять и обратную или остаться равнодушной к их заботам. Способов обезопасить себя в глазах начальства было много. Например, стоило лишь несколько по-другому сформировать состав жюри (а это входило в обязанности Веселовой) - допустим, пригласить из Союза писателей кого-то, кто разделяет нынешние взгляды на рок Василия Белова (таких среди писателей очень много), а из Союза композиторов - тоже ему под стать, - и все было бы о`кей. В лауреатах ходили бы самые «чистенькие» и безобидные. Правда, скорее всего, кончилось бы тем, что рокеры ушли бы обратно в «андерграунд», но это - их личное дело, ежели не хотят слушать старших!
      Веселова, как и полагалось ей по фамилии, вела дело весело и бесстрашно. Иногда валяла дурочку, прикидываясь перед разгневанным начальством наивной гимназисткой: «А что в этой песне плохого?» Иногда ревела, обиженная рокерами, которым не было дела до сложностей поведения между молотом и наковальней. Но всегда была предана делу душой, об этом не грех сегодня вспомнить. Наверное, на этой тяжелой работе и нужно было обладать легким и беззаботным характером, иначе грозил невроз, но часто так получается, что человек делающий свое дело легко и внешне беззаботно, не удостаивается почета. Мы гораздо больше ценим мучеников и страдальцев, сующих нам в нос свои беды. Это мы замечаем. Между тем мучения и страдания сами по себе еще не обеспечивают успеха в выполняемом тобою деле. Скорее, даже мешают ему. Вот почему, когда рок-клуб обрел финансовую самостоятельность и обзавелся собственными штатами, о Веселовой как-то забыли, вернее вспомнили, что она не «своя» и в музыку вроде как не врубается… Между тем много раз, когда клуб висел на волоске и к Наташе являлись люди из комитетов и управлений, именно ее улыбка, мягкость, женственность и очаровательная наивность спасали положение. И красота, не без того…
      Нина Барановская, придя в Дом самодеятельного творчества из университетской многотиражки, где ей с большим трудом удавалось изредка опубликовать статьи в защиту АКВАРИУМА, очень быстро стала «своей». Ей не помешало даже то, что выполняла они, по сути, работу цензора, то есть литовала лохматые и колкие тексты рокеров и подписывала разрешения на публичное их исполнение. Литовка Барановской отличилась удивительным по тем временам либерализмом. Нечего было и думать о том, чтобы залитовать в официальном органе такой, скажем, текст:
 
      А Нина Барановская спокойно ставила свою визу, после чего Костя Кинчев, усилив и без того неслабы текст своими движениями и голосом, полным сарказма, обрушивал его на головы публики.
      Впрочем, насколько спокойно было Нине, мы не знаем. Похоже, она жила, как на вулкане, тем более что прекрасно знала тексты, которые при всем желании залитовать тогда не могла и которые все-таки исполнялись время от времени, каждый раз вынуждая ей объясняться с начальством.
      Последний такой скандал, правда крупный, случился на IV фестивале, когда Михаил Борзыкин из группы ТЕЛЕВИЗОР спел несколько незалитованных песен, к том числе «Выйти Из-Под Контроля». В зале ДК «Невский», где в проходах через каждые два метра стояло по милиционеру в шинелях, обращенному лицом к публике, такая песня не могла не вызвать восторга.
      Можно сказать, что Борзыкин этой акцией фактически отменил литовку, показал ее бессмысленность. Если уж человеку вообще разрешили выйти на сцену, то он все равно споет, что ему хочется. Литовка превратилась в пустую формальность, и уже на следующем фестивале рокеры пели все без исключения представленные тексты. А Нина Барановская превратилась в заботливую рок-маму, опекающую наиболее стремных питомцев.
      Вклад названных женщин в рок-движение совершенно неоценим. Они в те годы были единственными, кого можно было снять с занимаемой должности, объявить выговор, лишить премии и пр. В самом деле, разве можно было снять Гребенщикова с должности лидера АКВАРИУМА? Разве можно было объявить выговор Кинчеву? Разве можно было лишить премии Цоя, работавшего кочегаром в одной из котельных на Петроградской стороне?
      Рокерам нечего было терять, «кроме своих цепей». А штатным работникам Дома можно было потерять хоты свою скромную зарплату. Ба Дог с ней, с зарплатой! Такую зарплату можно было найти и в другом, более спокойном месте. Думаю, что и А.Иванова, и Н.Веселова, и Н.Барановская понимали, что их место - здесь, что ни в коме случае нельзя давать повода для увольнения, ибо тогда на их место поставят «чужих» и дело будет загублено. Нам представляется чудом, что никого из них не уволили, и они сумели довести корабль рок-клуба сквозь бури и штормы застоя до спокойной гавани либерализма и гласности.
      РД, конечно, принадлежал к «посторонним», но тяготел к «своим». Таких раньше называли «попутчиками». На II фестивале он был еще новичком, слишком многого не знал, приглядывался.
      Нам любопытно, каким образом РД в те времена определял свое мнение относительно той или иной группы, того или иного выступления? Ведь можно было запросто сесть в лужу, поскольку опыт слушания рок-узыки был совсем невелик. РД еще недоступна была область «чистого кайфа», он пытался вслушиваться в слова, читал напечатанные на машинке тексты… Через два-три года вопросов в него не возникало: «потащился», значит, хорошо! И все же именно тогда, на II фестивале, у РД начал складываться чувственный подход к явлению. Грубо говоря, подход «от пупа». Можно было размышлять и анализировать до головной боли и все равно не понять, почему КИНО - это хорошо, а какой-нибудь ОРНАМЕНТ, у которого и звучание превосходно, и вокал профессиональный, и стихи Арсения Тарковского - все равно плохо! А «пупом» все это понималось отчетливо.
      Кроме того, РД в перерывах между концертами всегда обменивался мнениями с коллегами, прислушивался к тому, что говорят более опытные люди, сравнивал со своими ощущениями. Он радовался, когда его внутреннее ощущение от концерта совпадало с аргументированной оценкой Артема Троицкого или Николай Мейнерта, с которыми он заседал в жюри, и огорчался, если сходную с РД позицию высказывали представители комсомола или Управления культуры.
      Каждому делу, в том числе и оценке искусства, надо учиться.
      И все же главное - надеяться на себя, на свой душевный опыт и вкус, избегая по возможности категоричности, то есть не считая свое мнение незыблемым. Так, уже во время II фестиваля РД понял, что допустил с Майком некоторую промашку в своей неопубликованной статье. ЗООПАРК не стал лауреатом на том фестивале, но РД, как представителю Союза писателей, удалось записать в решение жюри пункт: “Наградить Михаила Науменко грамотой за последовательную разработку сатирической темы”. Тогда это формулировалось так, хотя РД уже догадывался, что в песнях Майка лирики больше, чем сатиры.
      Второй фестиваль запомнился уверенным выступлением АКВАРИУМА и ТАМБУРИНА, который, впрочем, весьма прохладно был встречен публикой; сногсшибательным шоу СТРАННЫХ ИГР уже без Давыдова, неудачей МАНУФАКТУРЫ, собравшейся за месяц до фестиваля, с Виктором Салтыковым, загримированным до неузнаваемости, и двумя военнослужащими - Скибой и Матковским; запомнился он и открытиями - ТЕЛЕВИЗОРОМ, СЕКРЕТОМ и КИНО. Группа АЛИСА дебютировала тоже, но еще без Кинчева, с вокалистом Борисовым и вторым вокалом Славы Задерия. Это было достаточно невыразительное зрелище, так что РД, прослушав три песни, ушел в буфет.
      Венчала фестиваль ПОПУЛЯРНАЯ МЕХАНИКА, выступившая вне конкурса. Это было вообще ни на что не похоже. РД был озадачен.
      Заседания жюри прошли без осложнений. Тон задавали Троицкий и Мейнерт как признанные специалисты. Представитель комсомола был лоялен, Управление культуры отсутствовало. На итоговой пресс-конференции РД попросили высказаться о текстах песен. Вот что он сказал: «Поэзия в рок-музыке не равнозначна просто поэзии, ибо рок-поэзия живет только с музыкой. Отнимите у нее музыку, и она будет звучать совершенно иначе. Я против стерильности в рок-поэзии, она должна быть резковатой и шероховатой. Так, ОРНАМЕНТ пел песни на стихи Тарковского, которые я очень люблю, но звучали они слишком приглаженно. Хочу сказать о текстах Науменко. Он очень сильный текстовик, его тексты нельзя воспринимать отвлеченно от того сценического образа, который он создает. Маска «антигероя», которой пользовался и Высоцкий, в этом случае истолковывается ложно».
      Ему вежливо поаплодировали. Для рок-массы РД все еще был «чужим».
      Несмотря на то что II фестиваль обошелся без скандалов, в вышестоящих инстанциях работой жюри остались недовольны. Последовал совет изменить состав, в результате чего на III фестивале в жюри не оказалось А.Троицкого, Н.Мейнерта и РД. Однако все они были в роли «теневых» членов, поскольку присутствовали на концертах фестиваля, участвовали в обсуждениях и не принимали участия лишь в итоговом голосовании. От Союза писателей в состав жюри по рекомендации РД был приглашен Николай Крыщук, литературовед, публицист, прозаик, известный читателям по постоянной рубрике в той же «Авроре» - «Тетрадь писателя Николая Прохорова». Он интересовался роком не более, чем любым другим видом искусства, но его подход к явлениями культуры не был противопоказан рок-музыке. Короче говоря, это был потенциальный защитник рок-движения, что потом и выяснилось при голосовании по поводу АЛИСЫ.
      АЛИСА стала гвоздем III фестиваля. Еще до открытия поползли слухи, что в группе новый человек - некто Константин Кинчев из Москвы - и что это будет «очень круто». РД хорошо помнит состояние шока, возникшего в темном зале, когда на сцену вышли АЛИСА и загримированный молодой человек в черном, производя руками гипнотические резкие пассы, запел:
 
      Кажется, это был именно «Экспериментатор», хотя за давностью лет поручиться трудно. Одно запомнилось внятно: ощущение опасности, перехода за грань дозволенного. Нутром понималось совершенно отчетливо: так петь, как это делают Кинчев и АЛИСА, нельзя, запрещено, это противоречит всем идеологическим установкам. РД не удивился бы, если бы пение прервал наряд милиции и всех, находящихся на сцене и в зале, отвезли бы в отделение. Но почему? Сейчас это кажется странным. В словах песен не присутствовало прямых политический выпадов, скорее, это были намеки на удушливую атмосферу тех лет. Играли, конечно, громко, жестко, с напором, но решающим в этом ощущении был Кинчев. Он пугал, и в то же время он него невозможно было оторваться. Энергетика этого хрупкого молодого человека оказалась огромной, электризующей зал до состояния, когда в нем вот-вот вспыхнет молния.
      Все это почувствовали - и тусовка, и «посторонние», и начальство. Запахло скандалом, без которого рок теряет часть своей прелести. В кулуарах, среди комсомольских работников, замелькали слова «агрессия», «жестокость», «фашизм».
      Кто-то сказал даже: «Хочется взять пулемет и стрелять в этих подонков!» Напомним, что шел уже 1985 год, до апрельского Пленума, с которого принято вести отсчет нынешним изменениям, оставался ровно месяц. Появление АЛИСЫ в новом качестве совпало с переломом в общественной жизни страны.
      Но тогда еще трудно было предположить, насколько изменится духовная атмосфера общества, поэтому опасения за судьбу группы были велики. По накалу страсти, темпераменту, остроте выступление АЛИСЫ безусловно было одним из лучших. Но как присудить звание лауреата группе, которой сразу же наклеили ярлык экстремизма?
      У нас перед глазами протокол заседания жюри с осуждением выступления АЛИСЫ. Мы не собираемся здесь выставлять на посмешище конкретных представителей отдельных учреждений, заседавших в жюри. Но вспомнить о том, какую точку зрения имели на рок официальные организации, на наш взгляд, стоит.
      «ОК ВЛКСМ. С точки зрения политической, тексты АЛИСЫ не удовлетворяют. Они не помогают нам жить и трудиться. У них агрессивная позиция, следование доктору Буги - наркоману, проповеднику чуждых советскому человеку идей. Они культивируют прославление сильной личности…
      Рок-клуб. По смыслу не надо понимать слишком прямолинейно. Раньше все критиковали Леннона, а теперь его считают мэтром.
      Управление культуры. У них не совсем получилось воплощение замысла. Сама подача вызывает возражения.
      ОК ВЛКСМ. И внешний облик у них тоже был неудовлетворителен. Надо было выйти на сцену нормально одетыми. Меломан, может быть, и ирония, но по сути - юродничество.
      Союз писателей. Я не вижу криминала в смысловом содержании песен. Мы не можем вычитать из текстов антисоветской направленности.
      Союз композиторов. Может быть, надо направить из творчество, режиссировать. Потенции у группы большие. Лидер обладает артистизмом».
      Протокол зафиксировал суть высказываний, которые были и пространнее, и эмоциональнее. Результат голосования - 5:2 в пользу АЛИСЫ.
      Ни тогда, ни после РД не был страстным почитателем АЛИСЫ, тем не менее результат голосования вызвал у него радость, ибо не заметить эту группу, не отметить ее было невозможно.
      Эта радость по поводу торжества справедливости была омрачена неудачей уже тогда любимого АКВАРИУМА. БГ пригласил на фестивальное выступление в состав группы знаменитого саксофониста В. Чекасина и исполнил довольно странную для АКВАРИУМА программу музыкального авангарда. Прием публики был противоречив, АКВАРИУМ остался без лауреатского звания.
      Уже через год, на IV фестивале, РД снова занял свое место в жюри, и теперь уже ему, а не его другу Крыщуку пришлось отстаивать право АЛИСЫ на свои песни. Аргументы противников были все те же, но время было уже иное. РД выходил на новый этап своей деятельности, требующий уже не “записок” постороннего человека о любопытном для него явлении, а регулярной целенаправленной работы.
      Последней в жанре “записок рок-дилетанта” можно считать статью “Музыка непослушных детей”, написанную после IV фестиваля, летом 1986 года, и опубликованную журналом “Театр” в следующем году.
      Из бесед рок-дилетанта:
      Константин Кничев
       К.Кинчев (р.1958) - лидер, вокалист, автор текстов и музыки популярной группы АЛИСА (Ленинград).
       Группа АЛИСА появилась на свет в апреле 1983 г., когда бас-гитарист С.Задерий, игравший до того в ленинградской хардовой группе ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР, собрал вокруг себя молодых музыкантов, приверженных рок-н-роллу и «новой волне». Группа сделала программу «Кривозеркалье», в которой мотивы знаменитой книги Льюиса Кэрролла перекликались с современными реалиями общественной жизни. В ту пору в составе АЛИСЫ кроме С.Задерия были А.Шаталин (гитара), П.Кондратенко (клавиша), М.Нефедов (ударные), В.Борисов (вокал, саксофон).
       Настоящий успех пришел к АЛИСЕ весной 1985 г. после того, как в составе группы появился новый певец и автор песен К.Кинчев, переехавший в Ленинград из Москвы. Чуть позже им были созданы песни, ставшие, по существу, молодежными гимнами: «Мы Вместе» и «Мое Поколение».АЛИСА трижды становилась лауреатом традиционных Ленинградский рок-фестивалей (1985-1987 гг.), в начале 1986 г. вышел магнитофонный альбом «Энергия» (спустя два года переиздан фирмой «Мелодия»), в июне 1987 - альбом «БлокАда», в феврале 1989 г. группа закончила работу над альбомом «Шестой Лесничий».
       В составе группы за этот период произошел ряд изменений. В 1986 г. группу покинул С.Задерий, создавший новую группу НАТЕ!. Его заменил бас-гитарист П.Самойлов. В 1988 г. на место А.Шаталина и П.Кондратенко были приглашены москвичи И.Чумычкин (гитара) и В.Осинский (клавиши). Эпизодически в составе группы появлялись и другие музыканты.
       Беседа рок-дилетанта с К.Кинчевым состоялась в Москве в феврале 1989 г.
       РД.Костя, мы с тобой познакомились четыре года назад, после Третьего рок-фестиваля. Помнишь, в доме самодеятельности я тебя отвел в сторонку чтобы поговорить. А ты меня, кажется, принял за какого-то большого начальника.
       Кинчев.Да, было такое…
       РД.А потом, когда ты узнал, что я не из райкома и не из КГБ, как ты к моим занятиям рок-н-роллом относился?
       Кинчев.Ну, я знал, что существует некий писатель, которого я когда-то читал в детстве. Такие веселые морские рассказы - про то, как коноплю в поле собирают. А рок-н-ролл - это просто прихоть богатого человека, который хочет помочь пацанам.
       РД.По-моему, ты меня с Конецким путаешь… Ну, ладно. Я о тебе знаю меньше, чем о ленинградских рокерах. Интересно, как это все начиналось в Москве и конкретно у тебя?
       Кинчев.В Москве это начиналось даже более бурно, чем в Ленинграде. Здесь было столько групп и концертов, что каждый день мы с тусовки куда-нибудь отправлялись и проникали - всеми правдами и неправдами. РУБИНОВАЯ АТАКА, ВИСОКОСНОЕ ЛЕТО, УДАЧНОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ, ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО, что-то еще… Ну, и МАШИНА, конечно. Я сам начал ездить на сейшена с семьдесят третьего года, мне четырнадцать лет было. С пластинками тусовка была, для меня главные в ту пору - BLACK SUBBATH. Лет в четырнадцать научился зажимать аккорды, - в пионерском лагере научили. У нас рядом с пионерским лагерем останавливался палаточный городок хиппи. Ну, и они там с гитарами, с магнитофонами, с девчонками… Вот они и научили играть, зажимать первые аккорды. С того и пошло… Потом ансамбль в школе, потом - танцы…
       РД.Как родители, школа к этому относились?
       Кинчев.Родители меня за придурка считали всю жизнь.
 
      РД. А сейчас?
 
       Кинчев.Сейчас нет. Сейчас гордятся. Когда стали в газетах писать… А в школе тогда тоже так относились.
       РД.Говорят, ты играл на танцах в Люберцах?
       Кинчев.Нет, не в Люберцах - в Красногорске. Тоже подмосковный город, такой же.
 
      РД. В какой команде?
 
       Кинчев.Было несколько команд: СЛОМАННЫЙ ВОЗДУХ, ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА, КРУГ ЧЕРНОЙ ПОЛОВИНЫ… В какие-то меня приглашали. Какие-то были мои…
       РД.ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА и сейчас, кажется, существует?
       Кинчев.Может быть. Это университетская команда была, меня туда пригласили, но я потусовался и ушел, потому что там меня заставляли петь чужие тексты.
       РД.А к тому времени уже были свои?
       Кинчев.Свои были сразу, как начал. Но они были а-ля BLACK SUBBATH - сплошные упыри, ведьмы, дьяволы - просто конец света! У меня вся комната была разрисована портретами Оззи Осборна, путиной, пауками всякими, черепами… В общим - сплошной сатанизм.
       РД.Где ты учился после школы?
       Кинчев.Сначала работал, потом поступил в Технологический институт. Потом ушел из института. Армию я косил, статья такая была - остаточные явления черепно-мозговой травмы.
       РД.А певческое училище при Большом театре?
       Кинчев.Это смешная история была. Мы однажды пили пиво, на ВДНХ заведение такое было, называлось «Парламент». Сейчас оно закрыто, к сожалению… Пели, пели, потом подходит ко мне один человек: «Ты где-нибудь учишься?» Я сказал - нет. Он дал мне адрес. На следующий день я туда поехал и прошел первый тур. Потом еще раз съездил и поступил. Пел я тогда, как сейчас помню, «Гори, гори, моя звезда…» и «Ой да не вечер, да не вечер…» Под рояль.
       РД.Училище готовило солистов?
       Кинчев.Нет, это для хора. Там четыре года надо было учиться. Я продержался там семестр с хвостиком…
       РД.Ну, а дальше?
       Кинчев.Году в восьмидесятом я вообще с музыкой завязал и вообще два года ничем не занимался. И только в восемьдесят втором начал опять.
 
      РД. А как жил?
 
       Кинчев.Натурщиком работал в Суриковском училище.
       РД.Ну, а потом появился «доктор Кинчев»?
       Кинчев.Да, Появилась у меня такая группа - ЗОНА ОТДЫХА. Нам Панкер в Питере помог записаться.
       РД.Это то, что называется «Нервная Ночь»?
       Кинчев.Да. Это мы записали у Панкера, за одну ночь.
       РД.Тебя уже знали в Ленинграде?
       Кинчев.В очень узких кругах. Меня привозили к Майку, я там песни пел. Майк сказал: «Ну что… Это интересно…»
       РД.Но вот, наконец, ты пришел в АЛИСУ. Мне кажется, что до тебя АЛИСА представляла собою нечто невыразительное. Я сужу по фестивалю восемьдесят четвертого года.
       Кинчев.А мне тогда понравилось. Я для себя даже отметил, что хотел бы играть в этой команде.
       РД.Но вокалист, согласись…
       Кинчев.Боря Борисов? Да, он делал рукой вот так и пел «Сильные идут вперед»…
       РД.Через год все изменилось. Для меня до сих пор первое появление на фестивале восемьдесят пятого года с тобою осталось как нечто в высшей степени крутое и даже шокирующее.
       Кинчев.Да, веселая была программа.
       РД.Тогда ты пел «Я Начинаю Путь». Дальше путь АЛИСЫ я себе более-менее представляю. Конечно, можно было предположить, что твой способ существования на сцене, музыка АЛИСЫ привлекут многих. Но такой суперпопулярности никто не ожидал. Знаешь, я однажды в «Юбилейном» зашел сзади на сцену, когда ты пел, чтобы сверху взглянуть на тусовку. Зрелище меня поразило: колыхающееся море лиц, обращенных к тебе, восторг, счастье и в то же время какая-то тупость… Как ты относишься к своим фанам?
       Кинчев.По-разному. Иногда я их ненавижу, иногда - люблю.
 
      РД. Но не боишься?
 
       Кинчев.Раньше не боялся. Пока один раз не угораздило спрыгнуть со сцены в толпу… Еле ноги унес, чуть не порвали.
       РД.Такой ажиотаж везде или только в Ленинграде и Москве?
       Кинчев.Мы сейчас ездили в Ташкент и Днепропетровск. Прием теплый был, а публики… В Ташкенте зал на четыре тысячи, а билетов продано полторы. В Днепропетровске сначала тоже неполный зал, а потом уже полные.
       РД.Как было с рекламой?
       Кинчев.Никак. Кассы открывали за сорок минут до концерта и продавали билеты только на этот концерт.
       РД.Как реагировали местные власти?
       Кинчев.В Ташкенте меня оштрафовали на пятьдесят рублей. За высказывания со сцены.
 
      РД. А что сказал?
 
       Кинчев.Ну, что я могу сказать? Сказал что-то.
       РД.Какие отношения с милицией в Питере?
       Кинчев.Да вроде теперь отстали. Последний раз в СКК были концерты, никаких стычек не было.
       РД.Объясни, пожалуйста, последние перемены в составе.
       Кинчев.Не захотел играть в команде Шаталин. Ну, не захотел - не надо, что же с ним делать? Пытались его уговаривать - он сказал «нет» и ушел вместе с Пашей.
       РД.По творческим соображениям?
       Кинчев.Объяснил творческими соображениями. Говорил, что хочет играть другую музыку. А Паша его поддержал. С нашей стороны мы расстались предельно мирно, а потом они вдруг обиделись и посчитали, что их выгнали. На самом деле никто их не выгонял, и если Шаталин сейчас скажет, что хочет вернуться - ради бога, возвращайся.
       РД.А что за разборки были с наименованием группы?
       Кинчев.Они решили, что они «старее», чем мы. Дольше играли в команде, потому вроде название АЛИСА им принадлежит. Что меня касается, я мог бы убрать это название, но все оставшиеся сказали «нет». Я поговорил с Задерием, и он сначала сказал, что надо менять название, а потом я привел ему доводы ребят, и он посчитал их разумными.
       РД.Вопрос, конечно, щепетильный, хотя по здравому смыслу все ясно: в сознании любителей название АЛИСА спаяно с твоим именем, хотя не ты создавал эту команду. Ну, а как по-твоему, кто сегодня имеет, так сказать, авторские права на название группы?
       Кинчев.Я считаю, что наш художник Андрей Столыпин. Он придумал и заглавную букву, и оформление сцены, и имидж. Он придумал эти звезды.
       РД.Теперь давай коснемся материальной стороны существования группы. Сейчас группа очень популярна, имеет гастроли, гонорары и прочее. Но есть опасения, что волна широкого увлечения роком, волна ажиотажа пошла на убыль. Массовая публика уже «наелась» рока и обратилась к ЛАСКОВЫМ МАЯМ. Собственно, так и должно быть, ибо рок - это не массовая культура, это достаточно элитарно. Не тревожит ли тебя падение популярности рока?
       Кинчев.Честно говоря, мне на это наплевать. Не будут приходить на стадионы - будем играть на меньших площадках. Не будут приходить туда - будем сидеть в студии и писать альбомы. На квартирах будем снова играть.
       РД.И если будет меньше денег, то черт с ними?
       Кинчев.Черт с ними. Абсолютно все равно.
       РД.Ну и прекрасно. Тогда вернемся к творчеству. Скажи, что ты читаешь? Что любишь в поэзии, скажем?
       Кинчев.Гумилева, Бродского… Но больше всего сейчас люблю Хлебникова, особенно его прозу.
       РД.Костя, исполнился год, как не стало Саши Башлачева. Расскажи о нем. Как вы познакомились?
       Кинчев.Он пригласил к себе на день рождения. Ну, я пришел.
       РД.А до этого не знали друг друга?
       Кинчев.Мы созванивались по телефону. Он меня знал, и я тоже знал его по записям. Я слушал - мне нравилось.
       РД.А что тебе нравилось в его песнях?
       Кинчев.Наверное, то же самое, что и в нем, когда мы познакомились. Он меня научил, прежде всего, относиться к слову не так, как я относился. Мне казалось: слово и слово - черт с ним. Можно обломать, запихнуть в строку. Для него слово было куском жизни.
       РД.Ты это по его стихам видел или вы разговаривали об этом?
       Кинчев.И говорили,кКонечно. Я видел, как он со словом работает, меня даже ломало от этого. Потому что он писал с долей математики, что ли: строил вот так строчки, здесь выводил слова, которые должны рифмоваться, тут закруглялось стрелочками… Это с этим, то с тем - цепочка получалась огромная! А я писал так: сел - и готово…
       РД.В интервью по ТВ ты сказал, что тебе было ясно, как он кончит.
       Кинчев.Я просто был уверен в этом. Другого конца у него не могло быть по всему - по жизни его, по тому, как он ко всему относился.
       РД.А сам он это понимал?
       Кинчев.Не то что понимал - он знал это наверняка. Он уже делал несколько попыток. И никто не мог его остановить.
       РД.Может быть это было связано с вином, с «травкой»?
       Кинчев.Да он не пил вообще! Не пил и не курил. Ничего… Это вот как у Германа Гессе - есть люди из разряда самоубийц. Он был из этого разряда. Другое дело, что они могут так и не дойти до этого конца. Сашка был самоубийцей просто изначально. Это был как был выход про запас. Он, наверное, дает какие-то силы, чтобы преодолевать жизненные трудности. Всегда знаешь, что выход есть, последний… У него, видимо, ничего другого не осталось, кроме этого запретного шанса.
       РД.Скажи напоследок, какие у тебя отношения с Богом?
       Кинчев.Отношения с Богом у меня напряженные: я его люблю, а он меня - нет.

      Ленинградская группа МАНУФАКТУРА возникла в 1976 г. и на протяжении последующих пяти лет прошла путь, характерный для школьных и студенческих команд: вечера танцев, смены стиля и состава, попытки записи магнитоальбомов. Костяк группы составляли О.Скиба (клавиши, гитара, вокал), Д.Матковский (гитара), А.ушаков (барабаны)
      Выступление на I Ленинградском фестивале планировалось как «прощальное» перед уходом в армию Скибы и Матковского. Пригласив А.Кондрашкина и А.Рахова из СТРАННЫХ ИГР и В.Арбузова из ЗЕРКАЛА, а также ангажировав вокалиста В.Салтыкова из ДЕМОКРИТОВА КОЛОДЦА, группа подготовила программу «Невский проспект», в которой и стала победителем фестиваля, неожиданно для себя и многих. В том же году группа выступила на фестивале в Выборге, записала магнитоальбом «Городские дела» (АНТРОП, 1983) и прекратила свое существование до следующего фестиваля. Однако выступление на II фестивале, в 1984 г., было не столь удачным.
      Возрождения МАНУФАКТУРЫ после прихода из армии Скибы и Матковского не получилось: внезапно умер В.Арбузов, вокалист В.Салтыков подался на профессиональную эстраду (ФОРУМ, ЭЛЕКТРОКЛУБ), сам О.Скиба занял место за клавишами в СОЮЗЕ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК, а Д.Матковский чуть позже собрал группу ОХОТА РОМАТНИЧЕСКИХ ИХ, выступившую на V фестивале и затем прекратившую существование с уходом Д.Матковского в АУКЦИОН.
      В настоящее время существует новая версия МАНУФАКТУРЫ, не играющая заметной роли в музыкальной жизни: О.Скиба, А.Долгов (саксофон), Д.Зубарь (барабаны), А.Суханов (бас), И.Зудик (клавиши).

      Первое выступление СТРАННЫХ ИГР состоялось 6 марта 1982 г. в ДК имени Ленсовета в качестве разогревающей группы перед АКВРИУМОМ. Организатором группы был Александр Давыдов (гитара, вокал), к которому присоединилась братья Г. и В. Сологубы (гитара и бас), Н.Куликовских (клавиши), Н.Гусев (фортепьяно), А.Рахов (саксофон) из группы ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ и барабанщик А.Кондрашкин.
      На I фестивале группа получила приз зрительских симпатий, тогда же, в 1983 г., был записан первый магнитоальбом «Дыдаизм». СТРАННЫЕ ИГРЫ первыми в советском роке взяли на вооружение новые музыкальные формы, соотнесли их с внешним видом и манерой сценического поведения, а также с содержанием текстов, взятых из переводных сборников французских поэтов ХХ века.
      В начале 1984 г. Давыдов и Куликовских покинули группу, и выступление СТРАННЫХ ИГР на II фестивале было не очень удачным, несмотря на обилие сценических эффектов. Последним выступлением группы стали концерты III фестиваля (вместе с тромбонистом Н.Ольшевским). СТРАННЫЕ ИГРЫ записали второй альбом «Смотри В Оба» (АНТРОП, 1985), продублированный три года спустя фирмой «Мелодия», и распались на две самостоятельные группы. Гусев, Рахов и Контрашкин основали АВИА, а братья Сологубы, пригласив барабанщика КИНО Гурьянова и гитариста А.Нуждина, сохранили часть старого названия, окрестив себя ИГРАМИ.

      Первый состав ТАМБУРИНА был набран гитаристом и автором песен Владимиром Леви в начале 1983 г. До этого Леви играл в ПОСЛЕДНЕМ ШАНСЕ, и его песни были широко известны. Состав ТАМБУРИНА выглядел так: Ю.Данилов (флейта, кларнет, вокал), пришедший из ПИКНИКА, М.Логвинов (фортепьяно), Д.Филимонов (бас), А.Кондрашкин (барабаны), совмещавший игру в ТАМБУРИНЕ с участием во многих группах (АКВАРИУМ, ПИКНИК, МАНУФАКТУРА, СТРАННЫЕ ИГРЫ, а позднее - ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК, ДЖУНГЛИ).
      ТАМБУРИН блестяще выступил на I фестивале, стал лауреатом и на II, хотя программа практически не претерпела изменений. Перед III фестивалем группа поменяла состав, выступление ее было принято прохладно. Вместе с Леви и Даниловым играли К.Меркулов (клавиши), А.Петелин (ударные), Г.Заикин (бас). После этого выступления ТАМБУРИН фактически сошел с рок-клубовской сцены, продолжая профессиональное концертно-гастрольное существование. В 1989 г. фирма «Мелодия» выпустила диск-гигант ТАМБУРИНА.

      В наэлектризованном, битком набитом молодежью зале Дворца культуры «Невский» погасили свет. На сцену, уставленную аппаратурой и микрофонами, выбежали четыре фигуры, видимые в слабой подсветке индикатора. Зал приветствовал их отдельными выкриками, свистом. Атмосфера напоминала предгрозовую, когда вот-вот грянет удар грома. Луч прожектора высветил входную дверь зала, где возникла тоненькая, изящная фигура молодого человека в черной курточке без рукавов, черных манжетах на запястьях, с лицом, разрисованным гримом, и вздыбленной прической, в которой присутствовали все тона желтой гаммы - от соломенного до темно-пегого. Зал встретил его появление истошным ревом, который все усиливался, пока молодой человек медленно и почти величаво шествовал по центральному проходу к сцене. Луч прожектора сопровождал его, задевая краем плотную фигуру милиционера в фуражке, тянувшегося, точно баржа на буксире, на расстоянии двух метров за артистом, то ли предохраняя его от восторгов поклонников, то ли ожидая какой-нибудь выходки от него самого.
      Молодой человек, прямой, как струнка, взошел на эстраду и вдруг, резко оборотившись лицом к публике, начал петь. Первые аккорды песни слились с громоподобным воем, топотом, свистом и скрежетом темного зала, хотя казалось, что громче кричать уже нельзя. Неподготовленному человеку лучше было бы переждать этот взрыв энтузиазма где-нибудь вдали. Собственно, неподготовленными были лишь сотрудники милиции, которые стояли в проходах возле каждого сектора, повернувшись лицом к зрителям и наблюдая за порядком. Но считать порядком в этом случае?
      Огромный задник сцены представлял собою писанную гуашью стену кирпичной кладки, в которой зияла внушительная дыра с разводом трещин. Вероятно, она символизировала брешь в общественном сознании, пробитую отечественным любительским роком в последние годы. На фоне стены видна была эмблема Ленинградского рок-клуба, а под нею в экстатическом напряжении, буквально «в поте лица своего», группа АЛИСА во главе с автором текстов и музыки, вокалистом Константином Кинчевым прокладывала себе дорогу к лауреатским званиям IV смотра-конкурса любительских групп Ленинграда и области.
 
Мне неясен взгляд тех, кто устал,
Мне непонятен тот, кто спит.
Я не принимаю языка столбов,
И мне неинтересен лифт.
Я люблю окно, из окна виден день,
А ночью - видна ночь.
И если кто-то думает так же. Как я,
Мы с ним похожи точь-в-точь.
Мы вместе!
Мы вместе!…
 
      Повинуясь рефрену, тысячный зал вскидывал вверх растопыренные два пальца и повторял за Кинчевым: «Мы вместе!»
      Среди немногих, сохранявших хотя бы внешнее спокойствие, кроме уже названных сотрудников милиции, были и члены жюри смотра-конкурса: представители ОК ВЛКСМ, Управления культуры, Союза композиторов, Союза писателей. ВТО, Дома самодеятельного творчества, рок-клуба… Я представлял в жюри Ленинградскую писательскую организацию
      Описанная атмосфера сопутствовала выступлениям по крайней мере половины групп из числа шестнадцати, участвовавших в заключительном третьем туре конкурса. Почти все группы, вызвавшие восторженный прием, стали лауреатами.
      АЛИСА закончила свою сорокапятиминутную программу, и публика повалила в фойе и буфеты, чтобы охладить страсти пепси-колой.
      О публике стоит сказать особо. Разнообразие стилей одежды и причесок способно удовлетворить вкусы модников любой эпохи: вот стиль «ретро» - со стоячими воротничками, узкими галстуками, прическами «кок», брошками из фальшивых бриллиантов; вот «металлический» стиль - с потертыми джинсами, обилием заклепок, браслетов, брелоков и кулонов, для которых годятся ключи, гайки и вообще любое железо; вот стиль «панк» - с выбритыми висками, затылком и петушиным гребнем на макушке; вот вообще непонятно что, но смотреть интересно. Принципиальная эклектика сочетается у многих с придуманностью «фенечек», как на молодежном жаргоне принято называть мелкие аксессуары наряда - значки, заколки, защепки, кожаные ленточки, манжеты. Заклепки, серьги и пр. В принципе «фенечкой» может служить любой предмет, для нее не предназначенный. Чем неожиданней, тем лучше.
      Людей, попавших сюда впервые, легко узнать по тому усилию, с каким они сохраняют равнодушие на лицах. Мол, и не такое видали! Нет, такого они не видели, ибо рок - это всегда немного карнавал и маскарад. Не следует только придавать этому слишком серьезное значение. Мы хорошо умеем застегиваться на все пуговицы и делать себя внешне похожими на других. Здесь нам демонстрируют, как можно быть внешне оригинальным. К сожалению, последнее не всегда совпадает с внутренней оригинальностью.
      Наблюдателю, сумевшему попасть хотя бы на один из пяти концертов Ленинградского фестиваля - а попасть туда было необычайно трудно! - сразу бросалось в глаза переплетение проблем и противоречий, в котором существует наша любительская рок-музыка. Но разобраться в них с первого взгляда не удается. Необходимо сделать определенное усилие, затратить на это время, а главное, сохранить доброжелательную непредвзятость взгляда. Потому что рок с его сарказмом, напряженностью, экспрессией, соединением крайностей, маскарадностью, наличием собственного жаргона и ритуалов как бы предохраняет себя от случайных людей. Он намеренно шокирует обывателя, привыкшего к убаюкивающей сладкозвучности эстрады. И лишь сделав это усилие, можно попасть в простой человеческий аир с его болями и надеждами и понять тогда, что бравада, экстаз, насмешка нужны ему, чтобы защититься от пошлости и фальши.
      Поняв это, невозможно не полюбить наш рок.
      Оговорюсь сразу, что под словами «наш рок» я понимаю почти исключительно ту отечественную рок-музыку, которая существует в любительском или полупрофессиональном варианте, ибо она намного интереснее, правдивее и музыкально богаче, чем рок-музыка, звучащая в концертных организациях или не телевидении. О причинах этого я сазу позже.
      Весь комплекс проблем, связанных с рок-музыкой, можно условно разделить на три группы. К первой относятся чисто социологические вопросы: каковы социальные причины, породившие этот вид музыкального искусства? Чьи настроения и стремления он отражает? Как воздействует на слушателя? И тому подобное. Второй круг проблем - собственно музыкальный, а точнее, эстетический, ибо дело касается не только музыки, но и текстов, и зрелищности тоже. Более того, в творчестве иных групп акцент делается именно на театральность, на создание яркого шоу. И тут возникает масса вопросов о поэтике, стилистике, оригинальности или вторичности, связи с национальной культурой и проч. И, наконец, отдельно стоят вопросы организационные: как пропагандировать эту музыку? Нужно ли ее пропагандировать? В каких организационных формах она должна развиваться? Кто обязан заниматься этим? И так далее.
      В приведенной выше зарисовке с конкурса социологический момент проявлялся в поведении зала и его составе, эстетическое начало присутствовало в том, что делалось на сцене, а организационный аспект подчеркивался наличием жюри и сотрудников милиции в зале.
      И все это сливалось в одно мощное эмоциональное потрясение, имя которому - рок!
      Социальное бросается в глаза. В музыку надо внимать, разбирать к тому же тексты на плохих записях. Организационная деятельность требует еще больших усилий, главное из которых - духовное: как к этому относиться? А лохматые юноши с магнитофонами у всех на виду. В семьях, школах, училищах, институтах идут баталии вокруг рока, отзвуки которых все чаще достигают прессы.
      Я сам когда-то начал интересоваться роком, заметив, что нынешнее молодое поколение внешне довольно сильно отличается от молодых конца пятидесятых - начала шестидесятых годов, к каковым принадлежал и я. Собственно, в этом нет ничего страшного, так и должно быть. Но постепенно в обществе накапливалось глухое, но отчетливое раздражение молодежью: похоже, что «дети» отличались не только экстравагантностью нарядов, но и не желали следовать моральным установкам «отцов». Короче говоря, это было «плохое» поколение.
      Те их них, кто не желал приспосабливаться к родительским требованиям, шли на открытый конфликт: рвали с семьями, теряли вообще контакт со взрослыми, погружались в мир тусовок, «фенечек» и жаргона, шли в сторожа и котельщики вместо вузов. Более гибкие носили пристойные одежды и отсиживали на комсомольских собраниях, но и у них часто была в запасе вторая жизнь, куда они не хотели допускать взрослых. Такие шли чаще не в сторожа, а в торговлю. Слово «товаровед» приобрело романтический оттенок.
      И все это происходило под душераздирающую, конвульсивнудю музыку, которая валом валила из-за рубежа и называлась коротким и опасным словом «рок», хотя часто не имела к року никакого отношения.
      Немудрено, что следствие приняли за причину. Соблазнително было свалить на рок собственные воспитательные ошибки. Не требовал особых усилий и тезис о том, что нашу молодежь сознательно развращают из-за рубежа посредством этой дикой музыки.
      Это было удобно, повторяю, ибо требовало лишь ограничительных и запретительных мер взамен духовного сближения с «непослушными» детьми. Тезис о западном влиянии успешно продержался все семидесятые годы, пока у нас практически не было своей рок-музыки. Вернее, она уже была, но находилась в столь загнанном состоянии, что до поры до времени о ней знали лишь истые фаны.
      Но вот с начала восьмидесятых годов начал набирать силу вал отечественной рок-музыки, который катился по стране на колесиках магнитофонных лент, минуя управления культуры, худсоветы, сдачи и приемки, горлиты и творческие союзы, где по-прежнему заседали “отцы”, решая молодежные проблемы. Но молодежь уже стала решать их сама, все более и более переходя на духовное самообслуживание. Вместе с рок-песнями ездили по стране устные легенды об ансамблях и музыкантах, их фотографии, самодеятельные критические статьи и рецензии, переводы. Популярные группы обрастали собственными художниками, режиссерами, актерами пантомимы, звукооператорами, фотографами. Они на свой страх и риск записывали “альбомы” и оформляли их, причем качество записей вскоре достигло вполне профессионального уровня.
      Но главным было то, что “дикая” музыка зазвучала на родном языке, и если раньше “взрослые” лишь неодобрительно морщились, слыша скрежещущие звуки, сопровождавшие непонятные английские слова, то теперь все стало понятно.
      Но от этого не стало легче. Наоборот. Слова песен вызывали у “взрослых” если не ярость, то озабоченность. Их словно бы дразнили эти молодые неизвестные голоса с магнитофонных пленок. “Как много разных дураков живет вокруг меня!” - пел один. “Мама, я бездельник, у-у-у!” - вторил другой. Третий вовсе нес абракадабру: “Солдаты любви, мы движемся, как призраки фей, на трамвайных путях. Мы знаем электричество в лицо. Развяжите мне руки!”
      Со всем этим надо было срочно что-то делать, хоть как-то объяснить, ввести хоть в какое-нибудь русло. Прекрасное изобретение человеческого гения - магнитофон - явно использовался не по назначению. Вместо того чтобы посылать друг другу звуковые письма и записывать по трансляции песни Кобзона, молодые люди переписывали друг у друга такие, например, песенки: “Я покоряю города истошным воплем идиота. Мне нравится моя работа. Гори, гори, моя звезда!”
      В чем дело? Ведь еще лет десять назад трудами некоторых социологов и музыкантов было точно установлено, что “рок-музыка в нашей стране не имеет социальных корней”. Но вот парадокс: корней не было, а музыка цвела пышным цветом, нимало не заботясь о том, какое она производит впечатление на музыковедов.
      Кое-кто еще пытался говорить о “западном влиянии”, но теперь это было просто неумно. Количество стихийно возникающих групп исчислялось уже тысячами. Не получая ни моральной, ни материальной поддержки, молодые люди в Ленинграде, Свердловске, Вышнем Волочке, Чите обзаводились гитарами и сочиняли песни. Видимо, в этом была насущная потребность. Они явно хотели что-то сказать. Но они говорили на своем языке, недоступном “взрослым”. То есть слова, безусловно, русские, но вот понятия, мысли, чувства…
      Пожалуй, все же были у этой музыки социальные корни. Иные, чем на Западе. Они обнажились лишь в последнее время, хотя видны были давно. Но раньше о них не принято было говорить.
      Интересно, что та рок-музыка, о которой мы ведем речь, находит отзвук прежде всего среди думающей, ищущей, интеллектуальной части молодежи. “Балдеющие” на дискотеках под музыку диско или поклонники итальянской эстрады просто не в силах войти в сложный мир песен АКВАРИУМА, им не может быть по душе резкость АЛИСЫ, вряд ли оценят они тонкую иронию песен Виктора Цоя, сарказм Михаила Науменко, интеллектуальное озорство СТРАННЫХ ИГР. Эта музыка не располагает к душевному комфорту, она остра и проблемна, хотя нечуткому, а точнее, нетренированному уху она кажется такой же, как музыка развлекательных коммерческих групп.
      …В Белый зал Ленинградского Дома самодеятельного творчества, что на улице Рубинштейна, потупив глаза, молча входили молодые люди. Многие были с цветами. По виду это была та же пестрая экстравагантная толпа рокеров, что на фестивале, но что-то отличало их от той праздничной публики. У девушек на глазах были слезы. Тихо рассаживались по местам, ждали.
      Над низкой сценой висела фотография скрипача Саши Куссуля на фоне черно-красного полотнища с нарисованной на нем скрипкой. Этот двадцатитрехлетний музыкант ансамбля АКВАРИУМ нелепо, трагически погиб несколько дней назад. АКВАРИУМ впервые играл без него - концерт в его память. В зале были родители Саши.
      Я знал этого необычайно чистого, светлого, скромного молодого человека - прежде всего по записям и выступлениям группы, где его скрипка придавала музыке особую одухотворенность, тонкость, изящество; доводилось и беседовать с ним, поражаясь его глубокому для юного возраста взгляду на мир. Выше всего в музыке он ценил Баха, сам работал в составе оркестра Театра музыкальной комедии, но его душа принадлежала АКВАРИУМУ, где он успел поиграть чуть менее двух лет.
      Тот концерт прошел при полной, чуткой тишине зала, не прерываемый ни единым хлопком, ни единым возгласом, хотя музыканты играли и пели те же вещи, что на обычных концертах, когда их встречают бурей оваций.
      Когда я думаю о том, что молодежь нужно не столько учить, сколько учиться у нее, я вспоминаю Сашу Куссуля…
      Но чтобы делать то и другое, необходимо говорить на одном языке. Вопрос: знает ли молодежь язык “взрослых”? Конечно знает и даже пользуется им. Но знаем ли мы язык “детей”? Увы, нет… Кто же виноват в этом? Может быть, “дети” его скрывают? Отнюдь. Они его совсем не стесняются, склонны даже бравировать им. Но мы, ревнители чистоты языка, когда-то населившие его словами типа “комдив”, “начпрод” и “колхоз”, затем прекрасно “ботавшие по фене”, украсившие канцеляризмами и универсальным “в этом плане”, - мы приходим в сильнейшее негодование, когда слышим в их языке перекочевавшие к нам английские слова “флэт”, “хайр”, “шузы” или вовсе уже дикие “подруб”, “тусовка”, “стёб”.
      Кстати, о стебе. Слово это и понятие, которое оно выражает, является одним из ключевых в молодежной культуре. Не зная, что такое стеб, можно легко впасть в ошибку и увидеть преступление там, где его нет. Например, приведенная выше песенка насчет тех, кто покоряет города “истошным воплем идиота”, - это не глумление, не кощунство и даже не хулиганство, а просто стеб.
      Понятие стеба очень глубоко и ветвисто. Стеб тоже является одной из форм самозащиты от “взрослых”. Точнее, от дураков. Основан он на тонкой невозмутимой иронии и желании подразнить тех же дураков. Если говорить о литературе, то ближе всех к стебу стоит Хармс, потому он так популярен среди молодых.
      Но кто же будет изучать стеб? Социологи? Да вы смеетесь!
      Однако покончим с социологией и перейдем к собственно искусству. Попытаюсь хотя бы кратно рассказать о том, кто, как и зачем делает музыку «непослушных детей», какие здесь существуют тенденции.
      Не так давно мне довелось посмотреть по Ленинградскому телевидению одну из передач «Музыкального ринга», где постоянно ведутся дебаты вокруг рок-музыки. На сей раз в передаче, кроме многочисленных молоды слушателей, задававших свои вопросы, присутствовала горстка профессиональных композиторов - почти все среднего и пожилого возраста. Композиторы сидели, вежливо скучая. Правда, группа МОДЕЛЬ, которая в тот вечер выступала на музыкальном ринге, могла заставить скучать не только профессиональных композиторов. Но речь не об том. Помню школьную учительницу, чуть ли не со слезами на глазах обращавшуюся к представителям Союза композиторов: «Товарищи! Почему вы не пишете музыку для молодежи? Почему мои ученики вынуждены довольствоваться второсортными музыкальными поделками?!»
      Композиторы на это вяло возражали, что, вообще-то, нет - они пользуются элементами рока в своих симфониях (кто слушает эти симфонии?), а есть и коллеги, успешно работающие в самом жанре рок-музыки. Вероятно, имелся в виду композитор Александр Колкер, незадолго до того сочинивший рок-оперу «Овод», вызвавшую оживление прессы, однако оставившую любителей рок-музыки в полном равнодушии. Во всяком случае, ни среди музыкантов, ни среди слушателей я ни раз не слышал не только обсуждения музыки «Овода», но даже упоминания о ней.
      Хочу сразу рассеять популярное заблуждение, сформулированное растерявшейся учительницей: той музыки, о которой я веду речь и которую ищут ее ученики во «второсортных поделках» - острой. Проблемной, созвучной мыслям и опыту молодого человека, понятной ему, - профессиональные композиторы старшего поколения написать не могут. Они не умеют этого делать. И дело не в мастерстве или отсутствии желания. У них отсутствует самое важное, без чего любая музыка останется пустым звуком, - духовный опыт соответствующего поколения. Практически не могут сочинить ее и «консерваторские» молодые композиторы, воспитанные в стойком предубеждении к жанру. Лишь в последнее время появляются обнадеживающие пример консерваторской молодежи, знающей и любящей рок.
      Не помогут тут и многочисленные ансамбли из бывших самодеятельных музыкантов, вступивших на профессиональную эстраду, ориентированную прежде всего на отдых, развлечение, танцы. Рок, о котором мы говорим, никогда не был и не будет эстрадой. Он претендует на роль властителя дум, и тут он сродни литературе и театру. Кроме того, настроения, скажем так, бытующие на худсоветах концертных организаций, телевидения, фирмы «Мелодия», насколько не соответствуют самому духу рок-музыки, что даже у талантливых музыкантов, каким является, например, Андрей Макаревич, опускаются крылья. МАШИНА ВРЕМЕНИ, изменив статус с любительского на профессиональный, так и не смогла, как мне кажется, сделать шаг вперед и значительно утратила популярность. Есть группы, добившиеся известности у молодежи за счет умелого применения внешних приемов рок-музыки, качества аппаратуры, постановочных эффектов (ЗЕМЛЯНЕ, ФОРУМ), но это какая-то другая рок-музыка. Они лишена личностного начала, а в результате становится фальшивой. Когда АКВАРИУМ поет «Сны О Чем-То Большем», я ему верю, а когда ЗЕМЛЯНЕ утверждают, что им снится не рокот космодрома, а трава, я им не верю.
      Нет, истинный рок может родиться и рождается только из глубин молодежных масс, только их силами, их душою. Он - дитя коммунальных коридоров и кухонь, родительских склок, последних дней до получки, соседей-алкоголиков, ранних абортов, одиночества, отчаяния. Он кричит об этом со всей прямотой и корявостью стиля, на языке тех же коммунальных коридоров. «Когда б вы знали, из какого сора…»
      Сказанное выше не означает, что я отказывают эстрадной музыке в праве на существование. Она его достаточно имеет. Но права гражданства должен обрести и рок. Время этого требует.
      А для этого надо решить массу организационных вопросов, но не здесь, а на тех же худсоветах и коллегиях, в издательствах и на студиях. Почти в каждом читательском письме я читаю: почему не издается специализированный музыкальный молодежный журнал? Почему популярные у молодежи группы не звучат по радио и телевидению? Почему так неумно ведется пропаганда рок-музыки: настоящее замалчивается, а дешевое популяризируется? И так далее.
      И я отвечаю читателям: не знаю. Потому и переадресовываю эти вопросы Министерству культуры и всем тем, от кого зависит их практическое решение.
      Я знаю одно: нм нельзя отказываться от значительной и очень интересной части нашей национальной культуры, которая уверенно выдвигается на мировые позиции. Нам нелья жить вчерашним днем. Нам нельзя терять доверие молодежи.
      Точнее. нужно завоевывать его снова.
      Нужно только понять, что лучшие музыканты и группы, которые мы лишь по привычке называем любительскими, давно уже стали артистами в подлинном смысле этого слова. Они уже являются художниками в музыке. А художник на многое имеет право, потому что за многое отвечает. Он отвечает за пути, которыми пробирается душа, чтобы выйти к свету.

      Участники: МЕЛОМАНЫ, МИФЫ, ЯБЛОКО, МАНУФАКТУРА, ЗООПАРК, ПИКНИК, ПИЛИГРИМ, РОССИЯНЕ, ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН, СТРАННЫЕ ИГРЫ, АКВАРИУМ, ТАМБУРИН, ПЛЮС, ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА.
      Состав жюри: Н. Афанасьева (председатель, ЛМДСТ), А. Юсфин (Союз композиторов), Н. Мейнерт (Эстонское радио), Н. Михайлов (председатель совета рок-клуба), А. Троицкий (журналист), А. Гуницкий (член совета рок-клуба), Н. Харлампиев (обком ВЛКСМ), О. Шульга (фирма “Мелодия”).
      Итоги:
      диплом I степени - МАНУФАКТУРА (за оригинальное решение концертной программы);
      диплом II степени - АКВАРИУМ (за поиск новых выразительных средств в рок-музыке), МИФЫ (за высокий профессионализм);
      диплом III степени - СТРАННЫЕ ИГРЫ (за артистизм и целостность музыкального и сценического решения программы), РОССИЯНЕ (за цельность и принципиальность в реализации идей рок-музыки), ТАМБУРИН (за яркий мелодизм и мягкость звучания), ПИКНИК (за удачные композиционные решения).
      Почетными грамотами награждены; В. Салтыков (лучший вокалист), А. Ляпин (лучший лидер-гитарист), С. Семенов (лучший бас-гитарист), А. Кондрашкин (лучший барабанщик), В. Леви (лучший исполнитель на акустической гитаре), О. Скиба (лучший исполнитель на клавишных), А, Рахов (лучший в разряде “прочие инструменты” - саксофонист), О. Домушу (за артистизм и вокальное мастерство), О. Скиба (за композицию “Миллионный Дом”), С. Курехин (за лучшие аранжировки), М. Науменко (за лучшие тексты).

      Участники: КИНО, ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН, ТАМБУРИН, ЗЕНИТ, СЕКРЕТ, СТРАННЫЕ ИГРЫ, ПИКНИК, ДЖУНГЛИ, АЛИСА, ЗООПАРК, АКВАРИУМ, МАНУФАКТУРА, ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ, ТЕЛЕ-У, ТЕЛЕВИЗОР, ОРНАМЕНТ, ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА.
      Состав жюри: Н. Борисова (председатель, ЛМДСТ), А. Житинский (журнал “Аврора”), А. Юсфин (Союз композиторов), Н. Мейнерт (Эстонское радио), А. Троицкий (журналист), С. Пилатов (горком ВЛКСМ), А. Гуницкий (член совета рок-клуба),
      Итоги:
      лауреаты - АКВАРИУМ, КИНО, СЕКРЕТ, ТЕЛЕ-У, ТАМБУРИН, ДЖУНГЛИ, ТЕЛЕВИЗОР.
      Грамотами отмечены: СЕКРЕТ (за артистизм), ТАМБУРИН (за высокий художественный уровень аранжировки и качество исполнения), ТЕЛЕ-У (за исполнительское мастерство), ДЖУНГЛИ (за музыкально-композиционное решение программы).
      Специальными призами награждены: ТАМБУРИН (приз горкома ВЛКСМ за идейно-художественный уровень программы), МАНУФАКТУРА (приз комитета ВЛКСМ производственного объединения “Кировский завод” за творческий поиск), ЗООПАРК (приз комитета ВЛКСМ Ленинградского оптического института и приз зрительских симпатий).
      Отмечены следующие участники; А. Ляпин (АКВАРИУМ, ТЕЛЕ-У) и А. Отряскин (ДЖУНГЛИ) - гитара, А. Титов (АКВАРИУМ, КИНО) - бас-гитара, Н. Гусев (СТРАННЫЕ ИГРЫ) - клавишные, П. Трощенков (АКВАРИУМ, ТЕЛЕ-У) - ударные инструменты, А. Рахов (СТРАННЫЕ ИГРЫ) - саксофон, М. Леонидов (СЕКРЕТ) и В. Салтыков (МАНУФАКТУРА) - вокал, М. Андреев (ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА) - звук, О. Скиба (МАНУФАКТУРА) и М. Борзыкин (ТЕЛЕВИЗОР) - авторы текстов.
      Отмечены: песни “Новая Война” (МАНУФАКТУРА), “Музыка” (ДЖУНГЛИ), “Телефона Нет” (СТРАННЫЕ ИГРЫ), композиция “Нет Войне” (ТЕЛЕ-У).
      Кроме того, награждены грамотами: М. Науменко (за последовательную разработку сатирической темы), Б. Гребенщиков (за вклад в развитие ленинградской рок-музыки).

      Участники: СОЮЗ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК, ТАМБУРИН, АЛИСА, ДЖУНГЛИ, МИКРОКЛИМАТ, ПОПУЛЯРНАЯ МЕХАНИКА, ПЕПЕЛ, ГРАНД-ЦИРК, АКВАРИУМ, ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА, ТЕЛЕВИЗОР, ТЕЛЕ-У, СТРАННЫЕ ИГРЫ, МОНРЕПО, ПРИИСК, КИНО.
      Состав жюри: А. Брицын (Союз композиторов), Н, Веселова (ЛМДСТ), А. Гуницкий (член совета рок-клуба), С. Исаев (обком ВЛКСМ), Н. Красовская (Главное управление культуры), Н. Крыщук (Союз писателей), С. Пучков (Единый научно-методический центр) В. Андреенко (ЛМДСТ).
      Итоги:
      лауреаты - ДЖУНГЛИ, ТЕЛЕВИЗОР, СТРАННЫЕ ИГРЫ, ТЕЛЕ-У, АЛИСА, КИНО, ТАМБУРИН.
      Специальными призами награждены: КИНО (за артистизм), СТРАННЫЕ ИГРЫ (за высокий художественный уровень аранжировки), ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА (за музыкально-композиционное решение программы), ДЖУНГЛИ (за творческий поиск), ГРАНД-ЦИРК (приз “Надежда”), С. Курехин (за поиск новых музыкальных выразительных средств).
      Лучших инструменталистов в этом году жюри не выделяло.

      Участники: ГОРОД, МОДЕЛЬ, АЛИСА, ЗООПАРК, ИГРЫ, АУКЦИОН, КИНО, ПРОВИНЦИЯ, ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК, АКВАРИУМ, ДЖУНГЛИ, ЭЛЕКТРОСТАНДАРТ, ТЕЛЕВИЗОР, ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА, АВИА, ПРИСУТСТВИЕ.
      Состав жюри: Н. Веселова (председатель, ЛМДСТ), Н. Надиров (обком ВЛКСМ), Н. Красовская (Главное управление культуры), С. Пучков (Ленконцерт), А. Гуницкий (член совета рок-клуба), А. Житинский (Союз писателей), Л. Мельникова (ВТО), А. Колкер (Союз композиторов), Н. Барановская (журналист).
      Итоги:
      “Гран-при” - АКВАРИУМ;
      лауреаты: МОДЕЛЬ, АВИА, ДЖУНГЛИ, АУКЦИОН, ЗООПАРК, АЛИСА;
      приз “Надежда” - ПРОВИНЦИЯ.
      Лучшими названы: А. Ляпин (соло-гитара), И. Тихомиров (бас-гитара), А. Кондрашкин (барабаны), Н. Гусев (клавишные), В. Цой (приз за лучшие тексты), С. Рогожин (лучший вокалист), О. Гаркуша (приз за артистизм), ИГРЫ (за творческий поиск), М. Науменко (приз за прекрасную верность классическому року),
      Лучшие песни; “Любовь - Это Всё, Что Мы Есть” (Б. Гребенщиков, АКВАРИУМ), “Иллюзии” (М. Науменко, ЗООПАРК), “Перемены” (В. Цой, КИНО), “Осенний Блюз” (М. Кузнецов - К. Комаров, ПРИСУТСТВИЕ).

      Участники: ПРОВИНЦИЯ, СЕЗОН ДОЖДЕЙ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, КИНО, МЛАДШИЕ БРАТЬЯ, ОХОТА РОМАНТИЧЕСКИХ ИХ, ПРИСУТСТВИЕ, ТЕЛЕВИЗОР, БУРАТИНО, ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ, ФРОНТ, АЛИСА, НОЛЬ, НАТЕ!, АУКЦИОН, ИГРЫ, АВИА, АВТОМАТИЧЕСКИЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛИ, ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК, ДЖУНГЛИ, ТАМБУРИН, Ю. Наумов, ЗООПАРК, ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА, А. Башлачев, ДДТ, АКВАРИУМ.
      Состав жюри: Н. Веселова (председатель, ЛМДСТ), Н. Надиров (обком ВЛКСМ), Н. Красовская (Главное управление культуры), С. Пучков (Ленконцерт), А. Гуницкий (член совета рок-клуба), А. Житинский (Союз писателей), Л. Мельникова (ВТО), А. Юсфин (Союз композиторов), Н. Барановская (журналист).
      Итоги:
      звания лауреатов не присуждались.
      Специальными призами отмечены; СЕЗОН ДОЖДЕЙ (за профессионализм, верность традициям и хороший вкус), КИНО (за творческое совершеннолетие), ТЕЛЕВИЗОР (за художественную цельность), АЛИСА (за единство), АУКЦИОН (за превращение идеи аукциона в идею караван-сарая), АВИА (приз имени АВИА), ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК (за шокинг), НОЛЬ (за всё с надеждой), ДЖУНГЛИ (за музыку), Ю. Наумов (за чистоту и искренность), ЗООПАРК (за трезвость, ставшую нормой жизни) А. Башлачев (приз “Надежда”), ДДТ (за мощь), ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА (за чистоту стиля), АКВАРИУМ (за свет и любовь).
      Отмечены следующие участники: А. Нуждин (ИГРЫ), Ю. Наумов, А. Отряскин, Н. Зайцев (САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ДДТ), М. Пшеничный (СЕЗОН ДОЖДЕЙ) - гитара, И. Тихомиров (КИНО, ОХОТА РОМАНТИЧЕСКИХ ИХ, ДЖУНГЛИ), А. Титов (АКВАРИУМ) - бас-гитара, А. Кондрашкин (АВИА, ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК, ДЖУНГЛИ), М. Нефедов (АЛИСА), А. Чередник, Н. Корзинин (САНКТ-ПЕТЕРБУРГ) - ударные, П. Кондратенко (АЛИСА), Н. Гусев (АВИА) - клавишные, С. Рогожин (ОХОТА РОМАНТИЧЕСКИХ ИХ, АУКЦИОН), Ю. Шевчук (ДДТ), Ю. Наумов - вокал, А. Адосинский (АВИА), Ю. Шевчук (ДДТ), С. Рогожин (АУКЦИОН) - актерское мастерство, А. Адосинский (АВИА) - режиссура, М. Чернов (ДДТ) - саксофон, Ф. Чистяков (НОЛЬ) - баян, А. Литвинов (АУКЦИОН, ДЖУНГЛИ) - перкуссия, С. Еремин (ТЕЛЕВИЗОР) - звук, В. Рекшан (САНКТ-ПЕТЕРБУРГ) - лучший хранитель традиций ленинградского рока. Лучшие композиции: “Легенда” (КИНО), “Поколение Сторожей” (АКВАРИУМ), “Театр Станиславского” (Ю. Наумов), “Черное Шоссе” (ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА), “Доктор Хайдер” (НОЛЬ), “Дети Уходят” (ТЕЛЕВИЗОР).

      Участники: МУХОМОР, ДЕТИ, Е, ТИХИЙ ОМУТ, ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ, АМАЛЬГАМА, МИСС А., ТАЙНОЕ ГОЛОСОВАНИЕ, ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ, ДВИЖЕНИЕ, ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ, ТОКИО, ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА, МЛАДШИЕ БРАТЬЯ, БРИЛЛИАНТЫ ОТ НЕККЕРМАНА, НЭП, 600, ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ, НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ, ИЗОЛЯТОР, ПРИСУТСТВИЕ, МАТ, БРИГАДНЫЙ ПОДРЯД, НЕФОРМАЛЬНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ МОЛОДЕЖИ, СИТУАЦИЯ.
      По результатам первого этапа были отобраны участники основного тура от молодых групп Ленинградского рок-клуба.

      Участники; ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ, ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА, ИГРЫ, РОК-ШТАТ, ФРОНТ, МАТ, НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ, АУ, НОЛЬ, ДЖУНГЛИ БРИГАДНЫЙ ПОДРЯД, АУКЦИОН, 600, СИТУАЦИЯ, НЕФОРМАЛЬНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ МОЛОДЕЖИ, ДИКТАТУРА, БРИЛЛИАНТЫ ОТ НЕККЕРМАНА, ДЕТИ, ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ, МЛАДШИЕ БРАТЬЯ, ОПАСНЫЕ СОСЕДИ, НАТЕ!, Ю. Наумов и ПРОХОДНОЙ ДВОР, НЮАНС (Москва), СЕЗОН ДОЖДЕЙ, МИФЫ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК, КАЛИНОВ МОСТ (Новосибирск), ТЕЛЕВИЗОР, ЧАЙ-Ф (СВЕРДЛОВСК), КОРПУС-2, АПТЕКА, Ю. Морозов, ДДТ, НОЛЬ, АЛИСА, Д. Стингрей и ИГРЫ, ГПД (Харьков).
      Жюри на VI фестивале не учреждалось, призов и званий не присуждалось.

      7 июня: ЭКС-МИССИЯ, БУКВА “О”, ДИКТАТУРА, ВЫСТАВКА.
      8 июня: ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА (Омск), ТОКИО, ОЛЕ ЛУКОЙЕ, ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ.
      9 июня: БЕГЛЕЦ, РОК-ШТАТ, ПРЕМЬЕР, ФРОНТ.
      10 июня (утро): ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ, ПАУТИНА, СКОРАЯ ПОМОЩЬ.
      10 июня (вечер): НЭП, ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА, НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ, НАТЕ!.
      11 июня (утро): СЕЗОН ДОЖДЕЙ, ДУХИ, ТРИЛИСТНИК, ДЖУНГЛИ, ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ (Москва).
      11 июня (вечер): АЛИСА, БРИЛЛИАНТЫ ОТ НЕККЕРМАНА, НЕФОРМАЛЬНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ МОЛОДЕЖИ, ОРКЕСТР А, АУКЦИОН.
      Лауреатских званий не присуждалось.