А в это время Бранко, напевая народную партизанскую песню, минировал «тойоту карину». Делал это, как всегда, тщательно, с любовью и знанием дела. Сначала подложил под каждое сиденье по шашке динамита, потом соединил шашки проводами, подключил взрыватель замедленного действия, а теперь настраивал часовой механизм.
      Как вдруг к кабаре подрулил кортеж из трех автомобилей. На них развевались флажки России.
      Бранко сплюнул и спрятал часовой механизм.
      Из первой машины выбежал характерный молодой человек в штатском, распахнул дверцу второй машины, и оттуда появился могучий мужчина в костюме, типичный оппортунист и ренегат, предавший родную партию, чтобы служить новым властям.
      Это был посол России во Франции.
      Увидев Бранко, он спросил по-французски:
      – Мсье, русские атлеты здесь?
      – Здесь, – с вызовом сказал Бранко по-русски. – Только они не атлеты, а сыщики.
      – Сыщики? – удивился посол. – А мне говорили, что они направлены комитетом по культуре... Вы член делегации?
      – В некотором роде, – ответил Бранко.
      – Чем занимаетесь?
      – Массажист, – лаконично ответил Бранко.
      – А-а... Ну, массируйте, массируйте! – Посол приветственно взмахнул рукой и проследовал в кабаре в сопровождении трех атташе.
      Бранко задумчиво посмотрел на посольские машины.
      «Взорвать, что ли, за компанию?» – подумал он. Но подумав, решил, что Перес по головке не погладит. Слишком громкая акция. Успеется.
      А посольские атташе уже объяснялись со служителями. Вызванный ими, появился Перес, который, конечно же, не стал демонстрировать знание русского языка, объяснялся через переводчика.
      Посол заявил, что только что в горячих новостях телевидения передали репортаж с форума боди-реслинга, интервью с Иваном, репортаж с улиц Парижа, из которого посол понял, что празднование победы происходит в кабаре «Донья Исидора». Посол сказал, что он поспешил сюда не только как посол, но и как бывший борец классического стиля, чемпион Европы 1962-го года.
      – Очень приятно, – хмуро сказал Перес. – Проходите, они здесь. Донья Исидора, хозяйка кабаре, примет вас после выступления.
      Посол восол в зал.
      То есть пошел вошел в зал.
      Атташе расчищали ему дорогу в темноте, расшвыривая попадавшийся под руку негритянский сброд.
      Посол надвинулся на столик русских и протянул обе руки к Ивану.
      – Господин Середа, от имени и по поручению правительства Российской Федерации... Позволь, Иван, я тебя поцелую как бывший борец!
      – Кто это? – шепотом спросил Иван.
      – Не боись, Ваня, это посол России! Мы с ним знакомы, – объяснил пьяный Заблудский.
      Посол стиснул Ивана в своих могучих объятиях, которые были не слабее объятий Бузатти.
      – У-у, конспираторы! – шумел он. – Прикидывались овечками! Комитет по культуре! Видна омоновская хватка, видна!
      – Ну, все... Засветились окончательно... – махнул рукой вернувшийся к столу Вадим.
      – А это кто? Товарищи по команде? Алексей, вижу! Поздравляю! Рука до свадьбы заживет... – Посол пожал здоровую руку Алексею, познакомился с Вадимом и Ольгой.
      После чего было самое время выпить. Посол опрокинул фужер виски и уселся за стол так прочно, что все поняли – это надолго.
      – А эти молодые люди кто? – спросил он Пенкину, указывая на Максима и Федора.
      – Художники. Друзья детства, – ответила Ольга.
      – Эмигранты?
      – Нет, командировочные.
      Посол чокнулся с мафией, опрокинул еще один фужер. Пил он профессионально, одним глотком. Атташе за соседним столиком тоже не теряли времени даром.
      Бранко появился в зале, взглянул на компанию. Он не знал, на какое время ставить часовой механизм.
      К нему вышел Максим, они о чем-то посовещались. Бранко удалился.
      А Максим снова отправился в ставку верховного главнокомандования, чтобы уточнить время, когда старику взрывать. Здесь не могло быть неопределенности.
      Максим зашел в кабинет Переса и застал там семейный скандал шефа и доньи. Исидора сидела в кресле в чем мать родила, не успела еще одеться, а склонившийся над нею Перес орал:
      – Ментам продалась, сука!
      – Пардон, я не помешал? – вежливо осведомился Максим.
      – Пожалуйста, заходите, – кивнул Перес и продолжал донимать донью: – Мы должны уничтожить их, а ты целуешь им руки!
      – Нет им! Один Иван! – защищалась Исидора.
      – Нехорошо, донья... – мягко заметил Максим.
      – Клянусь Христом... – продолжал Перес, но донья, вскочив на ноги, перебила его.
      – Не клянись Христос! Он любить людей!
      – Ты предлагаешь мне любить ментов? – опешил Перес.
      – Христос любить ментов. Он всех любить... Этот мальчик иметь чистый глаз, – с волнением проговорила донья.
      – Этот мальчик, не задумываясь, сдаст тебя Интерполу. Он для этого сюда приехал, – не сдавался Перес.
      – Отдай мента Исидора, – сказала она.
      – Ты что... любишь его? – дрогнувшим голосом спросил Перес.
      – Да! Да! Да! – взорвалась она. – Я ненавидеть стриптиз! Кабаре! Париж! Я не хотеть деньги, я хотеть любовь!
      – Фу-ты, ну-ты... – сказал Максим.
      Донья поспешно натянула трусики и бросилась прочь из кабинета, размахивая лифчиком, как флажком. Перес, зарычав от ярости, устремился за ней.
      Взрыв откладывался на неопределенное время.
      Максим вернулся к «тойоте», рядом с которой томился Бранко, и предупредил старика, что сам даст знак. Бранко должен поставить взрыватель на пять минут позже этого знака.
      – А какой будет знак? – спросил любивший точность Бранко.
      – Я хлопну пробкой шампанского, – сказал Максим.
      – Хорошо, комиссар, – кивнул Бранко.

      Исидора снова появилась на эстраде – на этот раз в белом вечернем платье с глухим воротом и в широкополой шляпе с пером.
      – Дамы и господа! – обратилась она к гостям по-французски. – Сегодня к нам пришли самые сильные люди России. Их зовут Иван, Вадим и Алексей. В честь моих русских друзей я объявляю карнавал!
      Она сошла в зал и вывела на сцену слегка упиравшихся агентов Интерпола и Алексея Заблудского.
      Засверкали вспышки фотокамер. Музыканты заиграли бешеную самбу – и донья, подобрав юбку, пустилась в пляс, тряся подолом перед собой.
      Алексей был уже очень хорош, поэтому он без колебаний поддержал донью. Плясал дерзко и четко, как грифельный карандаш. Вадим делал финты руками, как фокусник. Иван неумело топтался на месте.
      Исидора за руки потянула мужчин с эстрады в зал, на танцплощадку, где уже извивались темнокожие и русский посол с тремя атташе.
      За столиком русских гостей остались Ольга и Федор. Ольга пригорюнилась, глядя на танцующих. Федор выпил очередной фужер виски и галантно обратился к даме:
      – Вы позволите потанцевать с вами?
      – С бандитами не танцую, – сказала она.
      Федор обиделся:
      – Просидишь здесь весь карнавал. Мужиков твоих уже увели. Пойдем!
      Ольга покорилась обстоятельствам.
      Вадиму удалось в одиночку завладеть Исидорой. Он обхватил ее за талию, пылко прижал к себе, и они закружились в вихре танца. Иван облегченно вздохнул и потихоньку ретировался с танцплощадки.
      Он вернулся за пустой столик и загрустил. Поискал глазами Ольгу и увидел, что она танцует с Федором, положив руки на его могучие плечи. Алексей рядом плясал сразу с двумя негритянками. А может, у него двоилось.
      Перес появился в зале. Он был мрачен как туча. Рядом сразу же возник Максим.
      – Донт ворри, дон, – сказал он. – Пусть напляшутся перед смертью. Бранко уже начинил машину взрывчаткой. Я командую парадом.
      – А ты мне нравишься, парень. – Перес положил руку на плечо Максиму. – Давай выпьем.
      Тут же возник официант с подносом, Перес и Максим взяли по бокалу. Максим обнял Переса, увел к стойке, не переставая бдительно наблюдать за событиями на танцплощадке и за столиками.
      Федор потерял в толпе танцующих Ольгу и нашел другую женщину. Потом выяснилось, что это переодетый женщиной гомик, клюнувший на великолепные физические данные Федора. А Ольга вернулась за столик к Ивану и уселась рядом. Иван закусывал.
      – Ванечка, ты бы вилочку в левую руку взял, – жалостно проговорила Ольга, охваченная внезапно вспыхнувшим к Ивану чувством.
      – Откуда же знать... – смутился он.
      – Ничего, привыкнешь. Небось первый раз в Европе...
      – Я тебя что хотел спросить, – начал Иван. – Вот ты обо мне в газету пишешь...
      – Пишу, Ваня.
      – Не позоришь?
      – Что ты! Ты у меня герой, – с любовью сказала она.
      – А Вадим?
      – И Вадим.
      Иван придвинулся к ней, жарко зашептал в ухо:
      – Ты не смотри, что я деревенский. Я еще кое-кому фитиль вставлю!
      – Да ты уже вставил, Ваня, – сказала она, намекая на Бузатти.
      Иван почему-то покраснел.
      – Нет, еще нет...
      – А я тоже деревенская, Вань, – призналась она. – В Париже хорошо, а в Будогощи получше будет.
      – В Рязани была? – спросил он. – Лучший город.
      Донья Исидора наконец оторвалась от Вадима, буквально отпихнула его от себя и, поискав глазами Ивана, направилась к нему.
      – Вания, дансинг, Вания! – блестя своими огромными, чуть раскосыми черными глазами, пригласила она Ивана.
      Лейтенант не мог отказать.
      Донья закружила его, увлекая все дальше от столика, к эстраде. Там, улучив момент, она юркнула за кулисы, потянув Ивана за руку, и они оба скрылись из глаз.
      Максим краем глаза следил за ними, успевая отвлекать внимание Переса. Увидев, что пара исчезла, Максим сказал шефу:
      – Пойду проверю динамит.
      – О’кей, – благодушно кивнул Перес.
      Максим бросился к кабинету хозяина.
      Когда он отворил дверь, донья уже успела стянуть с себя левую половину платья, правой же рукою раздевала упиравшегося Ивана.
      – Позвольте, мэм, я помогу, – галантно бросился на помощь Максим.
      Он стянул с доньи вторую половину платья, оставив ее в трусиках и в лифчике, и они вдвоем, в четыре руки, принялись расстегивать на Иване брюки и рубашку.
      – Что вы делаете, товарищи?.. – шептал обескураженный лейтенант.
      – Иван, неудобно отказывать хозяйке. Будь умницей, – тяжело дыша, приговаривал Максим.
      Когда на Иване осталась лишь его чемпионская форма – сатиновые трусы и черные носки – Максим вежливо покинул апартаменты, не забыв вынести за дверь одежду Ивана.
      Далее он действовал точно и хладнокровно.
      Первым делом Максим извлек из кармана брюк чек на миллион долларов и спрятал его за подкладку берета. Одежду Ивана бросил на пол перед дверью. Затем быстрым шагом вернулся в зал, подошел к стойке и тронул Переса за плечо.
      – Шеф, донья изволит отдаваться менту.
      – Где?! – взревел Перес.
      – В вашем кабинете, шеф.
      Переса ветром сдуло от стойки. Круша все на своем пути, дон полетел за кулисы. А Максим направился к столику, где одиноко сидела Ольга. Плюхнувшись на стол рядом с нею, он потянулся к бутылке шампанского, стал неторопливо сдирать серебряную фольгу с пробки.
      За его действиями жадно следил от дверей кабаре Бранко Синицын.
      – Вот мы тут сидим, – лениво начал Максим, – а Иван с Исидорой, между прочим, трахаются.
      – Где?! – подскочила Ольга.
      – Там, – указал он за кулисы.
      Ольга вихрем помчалась к эстраде. Увидев ее порыв, за нею побежали Вадим с Алексеем.
      А Максим открутил проволоку на пробке, отставил горлышко в сторону и произвел эффектный салют с обильной пеной, которая залила плясавших поблизости атташе. Это был единственный неосторожный жест в цепи продуманных действий, ибо атташе тренированно скрутили Максима и принялись мять ему бока. Максим уворачивался, придерживая на голове драгоценный берет.
      Но дело было уже сделано. Бранко Синицын увидел выстрел шампанского, удовлетворенно прикрыл глаза и ушел взводить адскую машину.

      Схватка с доньей была посерьезнее поединка с Бузатти. Глаза не выдавишь. Все-таки женщина. Иван оборонялся как мог, но донье удалось-таки стянуть с него один носок, и теперь последним оплотом Ивана были трусы, которые оказались на редкость прочны. Донья буквально повисла на них, а Иван, вцепившись обеими руками в резинку, медленно отступал к двери, волоча донью по полу за собой.
      – Я любить тебя... – твердила она. – Почему ты не хотеть?
      – Я хотеть... Потом... Не здесь... – тяжело выговаривал чемпион по реслингу.
      Трусы угрожающе затрещали.
      – У-у, сука! – взвыл Иван и тут же получил от доньи оплеуху.
      Она отпустила трусы и принялась избивать Ивана, а он только прикрывался руками, пока ему не удалось задом открыть дверь.
      За дверью стоял Перес в черном сомбреро.
      Иван успел нагнуться, и кулак Переса просвистел над его головой. Зато Исидора не успела, и следующий взмах руки Переса поразил ее.
      Иван выскочил в коридор, подобрал свою одежду, но тут же был сражен прямым ударом в подбородок, который нанесла ему подоспевшая Пенкина.
      – Оленька... – прошептал он, падая.
      – Я тебе дам – Оленька! Падло мохнатое! – Она была прекрасна в своем гневе.
      Иван, прижимая одежду к груди, в одном носке, бросился по коридору. Ольга за ним. Следом бежала Исидора, которой удалось увернуться от обезумевшего любовника.
      По дороге им встретились Вадим и Алексей.
      – Вы куда, ребята? – спросил Заблудский.
      Ответа не последовало, поэтому соратники поспешили следом.
      Перес в это время бешено выдвигал ящики письменного стола, ища револьвер.
      – Всех пристрелю, как собак! – рычал он.
      Наконец, пистолет был найден, Перес произвел устрашающий выстрел в потолок и бросился в погоню за беглецами.
      В зале продолжалось веселье, гремела самба. На танцплощадке три русских атташе избивали Максима, Федор избивал обнаружившего себя неосторожными приставаниями гомика, за компанию дрались еще несколько пуэрториканцев и негров.
      Карнавал был в разгаре.
      Внезапно из-за кулис эстрады вылетел Иван в порванных трусах и в одном носке. Он почему-то прихрамывал. За ним, размахивая вырванной у мексиканского трио гитарой, мчалась Ольга, следом выскочили мало что понимающие Вадим и Алексей, а последней – Исидора в одном нижнем белье. Они проследовали к выходу, путаясь в дерущихся.
      Паля из пистолета, показался Перес.
      – Ложись! – заорал он, размахивая револьвером.
      Но лег на пол один посол. Остальные продолжали биться, кое-кто танцевал.
      Атташе отбросили Максима, который облегченно упал на пол, обеими руками прижимая к голове берет. Расстановка сил была ясна для атташе. Гнались за русскими, значит, нужно было их защищать.
      Атташе набросились на Переса. Один тренированным ударом выбил у него из рук револьвер, двое других повалили на пол. На помощь хозяину бросились служащие, человек пять. В центре танцплощадки произошла грандиозная свалка.
      А убегавшие выскочили на Елисейские Поля, где их почтительно встретил Бранко. Он протянул Ивану ключи от «тойоты», но подоспевшая Исидора оттолкнула руку старика.
      – Вания, я есть ехать с тобой. Мой кар! – Она указала на джип «шевроле», стоявший рядом. – Перес убить меня! Вания!
      – На кой она нам! – вскричал Вадим. – Ее только нам не хватало.
      – Так ведь убьют женщину, Вадим, – заступился за нее Иван.
      – Так ей и надо! – крикнула Ольга, замахиваясь на донью гитарой.
      – Ребята, потом разберемся, – миролюбиво проговорил Заблудский, отворяя дверцы джипа. – Кто поведет?
      – Я драйвер! – объявила донья, садясь за руль.
      Алексей уселся рядом с ней, остальные сзади. Иван принялся неловко натягивать брюки, извиваясь всем телом.
      – Оля, ей-Богу... – шептал он. – Ничего не было.
      Джип с ревом отвалил от дверей кабаре, оставив на тротуаре брошенную гитару и рядом старика Бранко в полном недоумении. Синицын вертел в руках ключи от «тойоты», раздумывая, что делать с ними дальше, ибо из пяти оставшихся до взрыва минут прошли уже две.
      Его раздумья прервал выскочивший из кабаре Перес.
      – Где они?! – взревел он.
      – Уехали, господин, – Бранко указал на скрывающийся за поворотом джип.
      Перес прорычал что-то, выхватил у Бранко ключи, прыгнул в «тойоту» и помчался следом за неверной доньей.
      Бранко посмотрел на часы и перекрестился.
      Визжали тормоза, машины неслись по улицам ночного Парижа.
      Донья вела машину на дьявольской скорости, с ненавистью взглядывая в зеркало заднего вида, где уже виднелись огни преследующей их «тойоты».
      – Он думать, я есть его вещь! Кабаре мой имени! Публикум смотреть меня! – не переставая восклицала она. – Христос посылать мне Ванию!
      – Христос и министерство внутренних дел, – уточнил Вадим.
      – О, как он надоедлив для мой! – вскричала донья. – Вы должен знать. Он не есть испанец, нет. Он есть еврей Одессы. О-о, чтоб тебя разорвать! – воздела она глаза к небу.
      Сзади прогремел взрыв. «тойота» разлетелась на куски, вечернюю улицу заволокло дымом.
      – Мадам, его разорвало, – сообщил Вадим.
      – Мой Бог! Я не думать, что это есть так буквально, – сказала донья.

      Уже когда подъезжали к отелю «Коммодор», Ивана как громом поразила догадка.
      – А ведь этот взрыв для нас предназначался, Вадим. Мы ведь должны были на «тойоте» уехать.
      – В самом деле... Мне в голову не пришло, – признался Вадим.
      – Бранко. Его почерк, – приподнял голову дремавший Заблудский.
      Донья затормозила на бульваре Оссман. Была глубокая ночь. Лишь одно окно светилось в отеле. Это было окно номера, который занимали агенты Интерпола.
      Вадим первым обратил на это внимание.
      – Стоп! Туда нельзя. Там засада.
      – Люди Переса, – кивнула донья. – Надо звонить полис.
      Примчавшийся через три минуты на желтом джипе полицейский патруль обнаружил под окнами отеля группу из трех мужчин и двух женщин, одна из которых была в кружевных трусах и лифчике. Правда, на ее плечи был наброшен пиджак. Это был пиджак Алексея производства швейного объединения «Пролетарский труд».
      Смотрелся он на донье великолепно.
      Пятеро полицейских, сопровождаемые потерпевшими, ворвались на второй этаж и вышибли дверь ногой.
      В номере на кресле, вытянув длинные ноги, дремал рослый детина с трехдневной щетиной на подбородке, иссеченном шрамами. Услышав шум, он открыл глаза.
      – Что случилось? – недовольно спросил он по-английски.
      Однако полицейские вместо того, чтобы скрутить злоумышленника, почтительно вытянулись и взяли под козырек.
      – Прошу прощения, капитан. Мы не знали... – подобострастно проговорил полицейский офицер. – Сорри. Экскьюз ми.
      Обернувшись к Вадиму, полицейский прошипел тихо:
      – Это капитан Маккензи из Интерпола! Предупреждать надо!
      После чего полицейские хотели быстро ретироваться, но Маккензи остановил их жестом.
      – Стойте, парни. Сдается мне, что вам придется прихватить с собою эту дамочку. – Он указал на донью. – Только я сначала перекинусь с нею парой фраз.
      Капитан встал, оказавшись ростом за шесть футов и косой сажени в плечах. В сантиметрах тоже довольно много. Он не спеша закурил, явно подражая Шварценеггеру в каком-то кинофильме (потом оказалось, что это Шварценеггер подражал ему, ибо Маккензи был консультантом на том фильме), и подошел к русским.
      – Капитан Джеральд Маккензи. – Он протянул руку Вадиму, потом Ивану и Алексею. – Мне поручено руководить вашей стажировкой.
      Он сделал паузу, видимо, вспоминая что-то, потом добавил по-русски с акцентом:
      – Ебена мать.
      Французские полицейские расплылись в улыбке. Им явно нравилась эта холодная бесстрастная манера супермена.
      Маккензи хлопнул Ивана по плечу.
      – Ты здорово работал на ринге. Поздравляю. Много денег, ебена мать. Надеюсь, ты положил чек в банковский сейф?
      Иван понял по интонации, что его о чем-то спрашивают и вопросительно взглянул на друзей.
      Заблудский перевел.
      – Нет, чек при мне, – ответил Иван.
      – Он не при тебе. Ты ошибаешься, парень. – Маккензи помахал перед носом Ивана пальцем. – Если ты шатался с ним по Парижу больше часа, он уже не может быть при тебе. Или ты не можешь быть жив. Одно из двух, ебена мать.
      Иван выслушал перевод и полез в карман.
      – Да вот же... – и осекся.
      Чека не было!
      – И вправду... – пробормотал он.
      – Не финти, лейтенант! – взвился Вадим. – Куда дел миллион?! Не хочешь делиться?!
      Маккензи уже все понял. Он подошел к Исидоре, указательным пальцем приподнял ее подбородок. Исидора взглянула на него томно, как кролик на удава.
      – Капитан, это наша подруга, – сказал Вадим, не привыкший к такому обращению с дамами.
      – Смирно стоять! – сквозь зубы приказал капитан. – Я сделаю из вас настоящих полицейских. Распустились там, в России.
      И снова добавил те же два слова по-русски.
      Русские офицеры и Заблудский вытянули руки по швам. Маккензи продолжил разговор с доньей.
      – Исидора, ты знаешь меня двадцать лет, с тех пор как ты занималась проституцией в пуэрториканских кварталах Нью-Йорка. Меня когда-нибудь подводил нюх? Зачем ты вертишься вокруг наших стажеров? И где миллион этого парня?
      – Иван, не верь этот человек! Это был белый квартал! Я не есть брать твой миллион! – пылко воскликнула донья, и совершенно зря, потому что Иван не понял ни слова из английской речи Маккензи. – Я уже другая, – добавила она по-английски.
      – Чепуха! Человек таков, каким создал его Бог. А тебя он создал проституткой, – возразил капитан.
      – Что они говорят? – тихо спросил Иван.
      – О Боге разговаривают, – пояснил Заблудский.
      – За что вы хотите арестовать меня сейчас? – вызывающе спросила Исидора.
      – Пока что – за оскорбление общественной нравственности, – указал капитан на одеяние Исидоры. – Если за тобой ничего нет и ты не брала миллион у этого парня, через три часа тебя отпустят. Увести! – сделал он знак полицейским.
      Исидору увели.
      – Вания, я найду тебя! – донесся из коридора ее крик.
      – Ты лучше миллион найди, – процедил сквозь зубы Вадим.
      Потеря миллиона оглушила всех. Каждый уже успел построить какие-то планы, мысленно истратил хотя бы пару сотен долларов... И вот все рухнуло.
      Капитан обернулся к своим подопечным. В этот момент Ольга ослепила его вспышкой. Маккензи поморщился.
      – Фотографирование агентов Интерпола запрещено. Негатив сдашь мне, – сказал он Ольге и, оглядев парней, продолжил с расстановкой: – А теперь ровно на две недели вы забудете маму, папу, Россию и вашу Коммунистическую партию. Я один буду вам папой, мамой, Россией и Коммунистической партией. Ебена мать!

      Донья вернулась в кабаре под утро, – продрогшая, поникшая, осипшая. На ней была пижама, выданная ей под расписку в полиции. «Сукины дети! – думала она обо всех сразу. – Надо же так ловко упереть миллион. Кто это сделал?»
      Она вошла в кабаре. Портье спал на рабочем месте. На танцплощадке два пьяных в стельку негра продолжали вяло мутузить друг друга. В углу ресторана догуливало мексиканское трио Фриш, Левинский и Семенов.
      Донья подошла к музыкантам. Они попытались встать, но смог это сделать только интеллигентный Фриш.
      – Мадам, примите наши соболезнования... – сказал он и жестом пригласил донью к столу.
      – А что случилось? – спросила Исидора, садясь и наливая себе мартини.
      – Дон Перес взорван, мадам. Вы не знали?
      – А-а, это... И серьезно?
      – Он в реанимации, в частной клинике своего друга.
      – Я знаю эту клинику. Дон Перес часто там лечится от алкоголизма.
      Она выпила, закурила.
      «Кто? Кто?» – вертелось у нее в голове.
      Перес отпадал. Он не стал бы красть, скорее бы убил Ивана, если бы узнал о миллионе. Бранко... Тоже не вор, взрывник... Но в зале была еще куча людей, многие из которых смотрели форум по телевизору и видели награждение Ивана. Каждый из них мог похитить чек. Исидора знала эту публику.
      Где он держал чек? Исидора вспомнила, как был одет Иван. Футболка с короткими рукавами и надписью «Динамо», джинсы, кроссовки. Чек мог быть в одном из карманов джинсов. Но у этих брюк, как известно, очень узкие обтягивающие карманы. Так просто из них ничего не вынешь. Снимал ли Иван брюки?.. И вдруг в памяти ее всплыла картина: Максим в бархатной куртке и в берете, прижимая к груди одежду Ивана, пятится из кабинета...
      – У-у, сукин кот! – воскликнула донья, отчего Фриш побледнел, а остальные протрезвели.
      – Вы нам, мадам? – пролепетал Фриш.
      Исидора не ответила, она ткнула сигарету в пепельницу и решительным шагом направилась в апартаменты Переса.
      При кабаре были жилые помещения: квартира Переса, где он жил с Исидорой, и еще несколько гостевых комнат, где принимали партнеров из разных стран мира. Две из них сейчас занимали Максим и Федор.
      Исидора нашла комнату Максима и попыталась открыть дверь. Она была заперта.
      – Максим... – тихо позвала она.
      За дверь послышалось шевеление, потом сонный голос Максима спросил:
      – Кто там?
      – Это я, Исидора...
      Дверь приотворилась, Максим выглянул. Был он в башмаках, брюках, бархатной куртке и берете.
      – Ты не спишь? – удивилась она.
      – Сплю. Что надо, донья?
      – Почему ты есть одет?
      – Привычка спать одетым. С детства... Я вас слушаю.
      – Может быть, ты приглашать даму в комната? – возмутилась Исидора.
      Максим нехотя посторонился и пропустил Исидору к себе. Донья поняла, что у нее есть только один шанс, и нужно немедленно ошеломить партнера.