Дома ее ждало заказное письмо. На конверте адрес отправителя: Юлиан Кшивка, Жешувская эстрада, город Жешув. Имя Кшивки было хорошо известно в творческих кругах. О нем говорили не только как о превосходном актере и педагоге, но и как о "ловце талантов", умеющем быстро определить, чего стоит актер, имеет ли смысл с ним "возиться", есть ли у него реальные перспективы. Во всяком случае, если кто-либо из молодых артистов, сидя за столиком кафе, сообщал друзьям: "Знаете, меня пригласил к себе пан Кшивка из Жешува!" - все смотрели на счастливчика как на восходящую звезду.
      Письмо было лаконичным. Кшивка предлагал ей работу в Жешувской эстраде. Он слышал ее во время одного из концертов и считает, что ей удастся интересно исполнить африканские зонги в его музыкальном спектакле "Рассвет над Африкой".
      Когда Скомпский узнал о письме своего коллеги из Жешува, он лишь беспомощно развел руками: "Не смею задерживать! Значит, судьба: выходишь на орбиту! Станешь звездой - не забывай старых друзей..."
      Звездой?! Анне показалось, что это слово он произнес с насмешкой...
      - Когда едешь? - спросил Скомпский.
      Аня пожала плечами. Но в Жешув она поехала довольно скоро, до улаживания всех формальностей с переходом на другое место работы. Она надеялась, что встреча с известным мастером может существенно и резко изменить ее судьбу.
      Кшивка встретил ее приветливо.
      - Очень, очень рад, что вы так быстро собрались. Слышал, слышал вас, нахожу вас весьма способной, но надо работать. Только постоянный труд способен принести успех.
      Выслушав историю Анны о неудачном экзамене в Варшаве, он весело подмигнул ей:
      - Не огорчайтесь, все уладится! Главное - талант, помноженный на труд. Тогда не то что комиссии - крепости рухнут!
      Однако гастроли ансамбля Юлиана Кшивки не многим отличались от выступлений артистов Вроцлавской эстрады. Правда, автобус поновее. Но маршруты примерно те же - сельские клубы, дома офицеров, небольшие помещения в провинциальных городках.
      Аня пела негритянские песни по-английски, ничуть не копируя манеру исполнения джазовых звезд Дорис Дай и Эллы Фицджералд. Пела по-своему мягко, прозрачно, без хрипа. Кшивка отнесся к ее манере осторожно: он опасался, что зрители не примут такое пение. И действительно! Анна уходила со сцены под жидкие аплодисменты. Но спустя несколько концертов, как говорится, "распелась" и теперь часто бисировала. На репетиции художественный руководитель постоянно хвалил ее, ставил в пример другим артистам.
      - Берите пример с новенькой, - повторял он, - талантлива необыкновенно, голос удивительный, а какая работоспособность!
      Анне нравилось, оставшись одной в номере провинциальной гостиницы, негромко напевать знакомые мелодии, отыскивая новые, неожиданные повороты. Однажды, когда Анна после обеда по привычке раскладывала ноты на тумбочке, в дверь постучали. На пороге стояла молодая женщина, на вид ровесница Ани, с большими живыми глазами, носом с горбинкой и длинными вьющимися волосами.
      - Извините, пани, - сказала она, - я, наверное, помешала вашему отдыху?
      - Да нет, - прервала ее Анна, - я и не думала отдыхать... А в чем, собственно, дело?
      - Дело в том, - твердо заявила незнакомка, - что у меня для вас есть песня... Да, - остановилась она, - я забыла представиться. Меня зовут Катажина... Катажина Гертнер, вот уже несколько месяцев я работаю аккомпаниатором в Варшавской эстраде. Пишу песенки. К сожалению, правда, пока без особого успеха. Но я верю в свою звезду. Катажина быстро рассказала о том, что она написала тридцать-сорок песен, и все хвалят. А вот пробиться она никак не может. На художественных советах свирепствуют "старики", Юлиан Кшивка - ее друг и покровитель. Именно он посоветовал Катажине показать эту песню Анне. Правда, Катажина ни разу не слышала ее в концертах, но полностью доверяет вкусу Кшивки.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.