Немало, кстати, быстрому восстановлению чешской психике способствовала и инициативная группа зенитовских болельщиков, которые специально позвала новичков на особый ужин, после которого отвезли ребят на ночную экскурсию. Ритуал помог понять «гастарбайтерам», что Россия и Питер – это не только снег, дубак и панельные дома, и безусловно повлиял на их мировоззрение.

Ну а тогда, 4-го января Мареш мерз у СКК и с нетерпением в голосе узнавал распорядок дня на завтра. Ведь завтра «Зенит» улетал на сборы в Турцию… Прежде чем команда добралась до мягкого анталийского климата, снова довелось увидеть круглые глаза несчастного Ширла, который, ко всему прочему, оказался еще и аэрофобом. Как назло самолет на пути в Стамбул, где нас ждала пересадка, довольно серьезно потряхивало, что дало повод наиболее веселым и бесстрашным партнерам вволю поглумиться над почти зеленым от ужаса Ширлом.

Поначалу недоверие к русским самолетам выразил и Властимил Петржела, который признался, что раньше тоже очень боялся летать. Пока «тушка» прыгала по воздушным ямам мы с Боровичкой посмеивались и договорились обязательно спросить у Власты по прилете, как ему понравилась дорога. В ответ на шутку Петржела изобразил полное отсутствие эмоций на лице.

«Я читал», – скромно сказал он и зачем-то обернулся на самолет, оглядев его уже с заметным уважением. Пройдет всего полгода и Властимил будет восторгаться пилотами пулковского авиаотряда, которые возили его и подопечных. «Они просто безумные!», – говорил Петржела – «Наверняка сумели бы посадить машину даже на авианосец». Уже прошлым летом, когда потерпел катастрофу ТУ-154, следовавший из Анапы в Питер, Властимил, узнав, что за штурвалом был знакомый пилот, от горя потерял дар речи. Даже теперь, когда его голова забита проблемами оломуцкой «Сигмы», у него из головы не выходит Петербург. Это видно даже в те минуты, когда Власте хочется казаться важным и неприступным…

Многогранный характер главного тренера «Зенита» проявился в стамбульском аэропорту, где «Зенит» ждал пересадку на рейс до Анталии. Представление о российских тренерах вне футбольного поля всегда было достаточно штампованным. «Главный», как правило, казался языческим божком и вне футбольного поля, этаким изваянием, уверенным в своей правоте, непоколебимости, находящимся в эпицентре тех, кто «не главные». Про многих российских «главных» можно сказать так: не едят, не пьют, в туалет, пардон, не ходят. С точки зрения позиционирования себя в команде и на публике разве что Александр Тарханов, да Гаджи Гаджиев отличались от своих коллег. Привел первые примеры, которые пришли в голову. Кого забыл – не обижайтесь.

Петржела шутил с игроками, иногда позволял себе скабрезные шуточки, если по аэропорту шла красивая женщина. Кому-то это может покоробить, но он считал, что необходимо творить в команде раскованную атмосферу любой ценой. При этом из личного опыта знал, что именно такого рода «приколы» нравится футболистам, поскольку сам играл в футбол почти два десятка лет. В результате игроки видели перед собой не надутого индюка, а занятного дядечку, который, впрочем, обладал огромной внутренней силой. Даже если тот забавно ел мороженое (его, кстати, тогда в Стамбуле Властимил купил себе в первую очередь, причем взял самый-самый сладкий сорт) или не мог найти где-то оставленную собой сумку. Как верно сказал один мой коллега, Петржела из тех творческих безумцев, которые, что называется, разговаривают с богом. И порой выглядят абсолютно беспомощно в какой-то элементарной повседневщине. Бывший генеральный директор «Зенита» Илья Черкасов как-то добавил: «Я, как руководитель, легко уживался с Петржелой. В том, что новые владельцы не смогли найти с ним общий язык, скорее, их проблема. Властимил достаточно ранимый, живой человек, который, тем не менее, отличался от многих. И на некоторые его слова и действия можно было легко закрывать глаза. Это абсолютно нормальное явление при коммуникации между руководителем и тренером».

Еще Петржела в Стамбуле умудрился так увлечься перепиской sms-ками с женой, что задумчиво ушагал в какие-то служебные помещения аэропорта, откуда его с криками хотел вывести какой-то турок. Это было забавно, и никак не вязалось с образом того самого страшного Властимила, который мне в долгих пражских беседах рисовали чешские коллеги. Не до конца понимали, что происходит, и футболисты. До первого сбора, впрочем, еще оставались перелет в Анталию и сон в отеле. В следующий раз «доброго дядечку» зенитовцы увидели не скоро…

Итак, сойдя с трапа самолета в Анталии я испытал что-то вроде эйфории – в лицо ударило теплым южным воздухом, который в Петербурге мне обещали где-то только к середине июня. В приподнятом настроении были и игроки, даже несмотря на усталость от бесконечного долгого двойного перелета – им тоже осточертели холода, залы и аэробика, хотелось на свежий воздух. Вот и потренируемся, предвкушал я…

Заранее оценивая свой первый зенитовский сбор, скажу, что он полностью удался, не в последнюю очередь благодаря турецкой погоде. Подготовку я строил исходя из того, что контракт у меня с клубом был на три года, а значит, я не имею право работать, как бабочка-однодневка – пару раз добиться результатов, а потом – гори оно все синим пламенем. С этими ребятами мне предстояло жить и играть, а значит необходимо было позаботиться об улучшении физических кондиций футболистов. Улучшать, кстати, было что.

Словосочетание «питерские мальчики» я выучил навсегда. Видели бы вы этих питерских мальчиков! А ведь наверняка видели. Бледные, тонюсенькие, болезненные на вид – достаточно вспомнить Сашу Петухова, который так и не сумел при мне вернуться обратно в «Зенит». Нужно было что-то делать и я построил программу первого сбора так, чтобы получить в конце концов если не отряд Шварценеггеров, то хотя бы здоровых, готовых к продолжительной работе и дальнейшему росту футболистов. Единственное, что серьезным образом начало мешать нашей подготовке, так это непонятно для чего заранее спланированный и оплаченный турнир в Аксу, где уже в первую неделю января нам предстояло сыграть с голландским НЕКом и бельгийским «Брюгге». Если бы я знал об этом заранее, то непременно высказался бы против турнира, ибо на той стадии готовности (а точнее, при отсутствии готовности, как таковой) играть довольно-таки серьезные поединки не имело смысла. Мы даже толком не начали переходить на новую систему игры, не начали постигать азы зонной обороны, а не персональной, и так далее. В итоге в обоих матчах мы вышли на поле никакими с точки зрения «физики» да еще и «без царя» в голове – в результате получили 2:3 и 2:5. Настроение резко упало. Я ненавижу проигрывать. И хоть я понимал, что отрицательный результат этих глупых матчей был неизбежен, я все равно был взбешен. Единственную положительную сторону я нашел в том, что хотя бы посмотрел всех игроков в деле. Очень много стало понятно. Главное то, что я любой ценой должен убедить команду полностью перестроить свои взгляды на футбол. Признаюсь: несмотря на то, что Властимил был против турнира с участием «Брюгге» и НЕКа были люди в клубе (в том числе и я), которые с затаенным любопытством ждали этих матчей. Потом Петржела сам признает, что встречи с сильными командами помогли ему до конца понять масштаб проблем, стоящих перед ним, хотя окажись он в своей среде, в привычной обстановке, в команде, которую вел бы до этого пару лет, конечно же, от матчей в начале января отказался бы. «Зенит», несмотря на упорство футболистов, выглядел в первом же матче с НЕКом, середняком голландского первенства, беспомощно. Во всяком случае, даже играя на пределе сил, команда не могла избежать ошибок, явных проколов во взаимопонимании и явила собой раздробленный коллектив, который вроде бы и рад бы был играть в футбол, но как – не знал. Да, игра была контрольная. Да, результат – 2:3 – более или менее достойный, но Властимил в автобусе после матча сидел черный от злости.

«Сраный НЕК нас так прибил, – цедил он сквозь зубы – завтра необходимо созвать собрание, будем разговаривать с игроками. Извини, на ужин не пойду сегодня – у меня болит живот от нервов, не хочу никого и ничего видеть. Это – не футбол!

На ужин Властимил и впрямь не пришел. А собрание состоялось. Запомню его на всю жизнь, поскольку переводил его целиком до последнего слова, едва не покрываясь потом от волнения, из-за высочайшей ответственности. Не знаю, выступал ли Властимил так же перед командой потом, но тогда в зале стояла звенящая тысячами комаров тишина, которую разрывали тяжелые слова. Это сейчас принято хихикать над забавной речью Властимила на русском языке. Тогда Петржела говорил по-чешски, и кроме его речи не существовало ничего. Самолюбие самых ведущих игроков команды пусть ненадолго, но «обнулилось», прежние заслуги потеряли свою цену. Проще говоря, Властимил разворачивал каждого к собственной беде и практически давал приказ, что упасть ниже «Зенит» уже не имеет права.

– Наша задача – остановить падение. Затем постепенно идти вверх. Но для этого вы должны не просто работать, а вывернуть себя наизнанку. Как только мы закончим играть товарищеские матчи, начнется серьезная физическая подготовка, которая покажется вам адом. Мир станет казаться вам полным дерьмом, но это будет продолжаться всего лишь неделю. Затем вы почувствуете, что у вас есть база для того, чтобы играть в суперфутбол и получать от него удовольствие. Я больше не хочу видеть то, во что вы играли вчера. Я не пошел на ужин, потому что от вашей игры меня тянуло блевать. И ради того, чтобы этого больше не увидеть, а больше никогда не чувствовали себя так неуверенно, как вчера, мы будем тяжело и много работать. Кто не выдержит, тот с основным составом расстанется. Это не угроза, а объективность. Таков футбол. Те, кто останется с нами, будут расти и когда-нибудь, быть может, исполнят свои самые заветные профессиональные мечты. Когда вы будете страдать от физических нагрузок, я разрешаю меня ругать последними словами. Я просто этого не услышу. Чешские ребята не дадут соврать, что некоторые игроки после этих тренировок выкалывали мне глаза на фотографиях. Главное, чтобы вы не щадили себя и сделали все в нужном объеме. Иначе наш первый подготовительный этап не будет стоить и гроша. Запомните, мы – одна команда, и вести себя должны как одна команда. Здесь нет звезд, Саша! (обращаясь к Кержакову) Поймите, что сейчас вы нули. В Европе никто не знает такую команду – «Зенит». И я не знал, что она есть, пока не приехал сюда. Эту ситуацию надо исправлять и для того все мы здесь…

Надо ли объяснять, что футболисты были поражены этим спичем (а говорил Властимил около полутора часов, которые пролетели незаметно) и когда наступил конец собранию даже не сразу встали со стульев. С ними так давно никто не говорил. По большому счету, с ними вообще мало кто говорил. Тем более, в таком духе. Несмотря на явную моральную тренерскую победу, так просто лидеры команды это оставить не могли. На следующий день за обедом ко мне неожиданно подошел Андрей Аршавин, с которым ранее мы обменивались исключительно «приветами». «Вань, можешь к нам с Кержом как-нибудь в свободное время зайти, – подозрительно просто сказал он – У меня с собой компьютерный футбольный менеджер, но он весь на английском. Ты же знаешь английский, помоги там кое-что перевести». «Конечно, Андрей, нет проблем», – я еле сдержал понимающую улыбку. – «Как только, так сразу!».

«Как только», впрочем, наступило не завтра, и даже не на следующий день. То я был чем-то постоянно занят, то ребята отдыхали. Пару раз я звонил в номер Аршавина и Кержакова и Андрюша мне все так же просто отвечал: «Ой, ты знаешь, а мы спим. Давай завтра, или после ужина…». После ужина, так после ужина… Странно, неужели не хочется наконец-то разобраться в футбольном менеджере?

Наконец, день Х настал. Я сидел у Саши и Андрея и первые минут пять отвечал на вопросы о менеджере, которые, судя по всему, Аршавин и без меня был в состоянии решить. Во всяком случае, его познаний хватило, чтобы минут за 20 до моего прихода купить в свою команду Кержа. После дежурного разговора об игрушках последовали вопросы о главном тренере. Кто? Откуда? Почему «такой крутой»? Чего еще ждать? Правда ли, что разбил лоб бутылкой в Чехии игроку, который осмелился что-то сказать поперек? Ребятам, которые привыкли быть «надеждами», а не «нулями, которым следует заново учиться футболу», весьма не хотелось оставлять своих прежних позиций. Увы, анархия, наступившая вслед за морозовскими «заморозками» летом 2002-го года, распустила ребят, и они быстро почувствовали, что могут управлять настроением в команде. При отсутствии опытных игроков, которые обладали бы характером лидеров, получить пару-тройку мальчиков без царя в голове было проще некуда.

Что уж там говорить, если Борис Рапопорт, сменив в августе 2002-го Михаила Бирюкова, первую же фразу перед командой произнес абсолютно невероятную: «Ребятки, я здесь фигура временная». Этого было достаточно, чтобы понять, что уважать «фигуру временную» вовсе необязательно даже для вида, не то, что воспринимать как тренера. Многие коллеги не раз становились свидетелями довольно хамского поведения молодых игроков по отношению к Рапопорту. Это даже не камень в огород игроков. Просто футболист – одновременно и просто и сложносочиненный организм, который живет по определенным правилам. Футболист – всегда в группе. И если группа не признает кого-то одного, то жди беды. В данном случае команда не признала Рапопорта. И некоторые ее члены начали проверять, имеет ли смысл прислушаться к грозным речам нового тренера, имя которого они раньше не знали, или же все, что Петржела сказал в зале белекского отеля – ерунда, блеф и не стоит ломаного гроша. Насобирав информации, лидеры меня отпустили. Тем не менее, свой первый бой за влияние Петржела выиграл. Игроки приняли экзекуцию тренировок на «физику» и выдержали эти испытания. В оставшееся время сбора главная неприятность заключалась в том, что травмы получили Алексей Катульский и Владислав Радимов, который тогда еще не был тем самым эпатажным капитаном, к которому привыкли во всей стране, а лишь присматривался к новой команде и в основном помалкивал, держась в стороне.

Если бы не необходимость готовиться к сезону, можно было бы сказать, что тем двоим несказанно повезло. Они пропустили самую страшную часть сбора, когда начались те самые четырехразовые занятия. В 7 утра тени в темно-синих тренировочных костюмах словно зомби выплывали из маленьких коттеджей и собирались на пляже. Восход солнца, водная гладь и пики гор, белеющие вдали, никому душу не трогали в осознании того, что предстояло пережить за день. Тишину разрывал крик Боровички: «Раз, два, три! Побежали!». Тени срываются с места и ускоряются. 50-летний ассистент, как ни в чем ни бывало, трусит с ними. Через 45 минут он дает команду делать стретчинг…

Боровичка приложил немало усилий для того, чтобы в этот непростой период сделать атмосферу в команде как можно более раскованной. Даже сейчас, когда его пути с Петржелой разошлись, Властимил продолжает называть Бору лучшим в мире ассистентом, абстрагируясь от личных взаимоотношений. Казалось, что Владимир вообще мог не спать – вечная заводная улыбка, энергия, зверский аппетит. На завтрак он приходил раньше всех и позже всех уходил. На тренировках с энтузиазмом расходовал энергию, успевая не только подбадривать и руководить общей группой, но и заниматься вратарями.

Самой любимой у футболистов, разумеется, была тренировка на поле, что начиналась в 10.30. На ней отрабатывались различные тактические элементы: прессинг, фланговая игра, быстрая смена направления атаки. Работа проходила эмоционально, интенсивно, с беспрерывными шутками.

Например, на самом первом занятии Боровичка встал посреди поля и сказал, что пока игроки будут играть без мяча – учиться занимать позицию. «Мяч буду я!», – заявил он. «А бить можно?», – спросил Аршавин. «Можно, только будете получать в ответ!».

Веселье смолкало после обеда, когда предстояло идти бегать в ставший вмиг ненавистным сосновый лес. Разумеется, Властимил пару раз в нем сумел заблудиться – как-то они с Боровичкой не разобрались, где должны были встретиться и мне пришлось вылавливать тренера в какой-то чаще, где он, по собственным словам, уже готовился отражать атаку змей, что непременно должны были там водиться. Этот бег не был шуткой. Дистанции постоянно менялись: в первый день футболисты должны были бежать 10 раз по 500 метров, в другой – 10 по 1 километру, в третий – 800, 600, 400 и 300 метров по три раза и так далее. Зенитовцы умирали, но держались, хотя некоторые, как Кержаков, к примеру, сбрасывали негатив в форме едких шуток. Типа, из нас готовят легкоатлетов, «Вань, сними на камеру, как финиширует Бойт Кипкетер!».

Cлухи о турецких ужасах Петржелы, однако, быстро долетели и до Петербурга. «Розовощеких положили под штангу», – радовались болельщики, для которых хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.

«Непонятно, что творит этот иностранец», – наоборот, кипятилась группа питерских тренеров, чьи знания остались невостребованными в большом футболе. Тенденция в высказываниях, что, мол, «такими методами работать нельзя» была превалирующей, притом многие «друзья» Петржелы, которые стали таковыми заранее, с решимостью камикадзе, не дождавшись первых результатов команды. Происходили и вовсе вопиющие случаи. Однажды на базу, когда команда как раз приехала с очередного сбора и готовилась улетать на следующий, пришли два странных человека. Добавлю от себя: люди в Питере очень быстро привыкли к демократии, неожиданно забившей ключом на базе в Удельной, и потянулись туда ручейком. Раньше-то туда тропинки, по большому счету, не было. Так вот, два гостя, один помоложе, с каким-то вкрадчивым выражением лица, другой постарше, с резкими чертами, в шляпе, как доктор Верховцев, попросились на встречу с Властимилом. Тот был в объезде и по телефону попросил поговорить с народом Боровичку. Гости представились «научной группой» и принесли с собой образец анализа игры «Зенита», то, что в Интернете принято среди болельщиков называть ТТД – технико-тактические действия. Суть была проста – мы делаем, дескать, такие разборы, а клуб нам за это платит деньги. Боровичка обещал подумать и посмотреть, незнакомцы откланялись и вели себя при этом крайне вежливо и любезно.

Когда Властимил вернулся, тренеры провели рекордно короткое совещание по итогам которого было принято решение от услуг «аналитиков» отказаться. «Знаешь, так всегда бывает, когда возглавишь какую-нибудь новую команду», – говорил Властимил. Все хотят к тебе попасть, потому что ты – новый, ты – шанс. Вот и начинается – колдуны, шаманы, аналитики. Не хочу сказать, что они принесли чушь. Но ни один профессиональный тренер не станет что-то менять в своей системе работы, что-то в ней корректировать вот так сразу; просто потому, что кому-то захотелось заработать. Поэтому скажем им вежливо – нет, спасибо». Сказали. В ответ «аналитики» уже не были столь учтивы. Как-то засуетились, занервничали – А что?! А как?! Через пару дней в одной из неприметных газеток Петербурга появилась статья о тренере-садисте из Чехии, который мучает футболистов; который сначала «сломал», а потом выгнал Лепехина (тот, надо сказать, был обижен на Петржелу – говорил, что с ним не попрощались, хотя сам не пришел на последнюю тренировку), о чудовищных нагрузках, которые ничего общего не имеют с футболом…Хоть газетенка, как я уже говорил, была неприметной, нужный номерок ее оказался «вдруг» на столе у главного тренера бог знает через какие руки. Пописана статья была фамилиями «аналитиков». Петржела разозлился, но быстро взял себя в руки, решив не обращать внимание. Но каково же было его удивление, когда после возвращения со следующего сбора он снова увидел на базе странную парочку! «Так что, не хотите с нами сотрудничать? – как-то очень уж вкрадчиво спросил один из них. «Я? Сотрудничать с вами?! – Властимил уже не сдерживал злости. – Вы читали то, что cами написали обо мне в газете?». «Ну, да, писали – приосанился тот, что в шляпе, – и если надо будет, можем еще хуже написать!». От такого наглого шантажа Петржела на секунду лишился дара речи, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и поднялся к себе, попросив дежурных запомнить этих двоих и больше на базу не пускать. При всей властимиловской демократии, за три с половиной года все-таки были случаи, когда тренеру приходилось применять русское «не пущать»…

Для начала ребят ждала ужасная неделя жесткой атлетической подготовки. Только потом я собирался заняться непосредственно тактикой игры и всеми прочими чисто футбольными делами. У каждого футболиста на определенном уровне карьеры есть свой потолок готовности, возможностей. И я четко видел, что на данный момент почти у всех он, прямо скажем, занижен. Чтобы перед игроком открывались новые возможности, необходимо в ходе тяжелых атлетических тренировок за счет силы воли и невероятного физического напряжения проломить этот потолок, чтобы расширить границы своих способности. На это способен далеко не каждый футболист, поэтому, как это тяжело ни звучит, я заранее был готов к тому, что по итогам сбора придется с кем-то непременно расстаться. Об этом я заранее сказал игрокам на собрании – кто не будет успевать на тренировках, тому придется отправиться в дубль или будет предложено найти себе новый клуб. Не для того, чтобы нагнать страху, нет. Это – футбольная правда, а в профессиональном футболе очень много, так скажем, объективной жестокости. Это нужно принять как факт.

Подробнее остановлюсь на расписании тренировочных занятий того сбора, чтобы вы хорошо себе представляли, через что предстояло пройти игрокам и какие именно усилия необходимо прикладывать мастерам футбола, чтобы повышать свой уровень. Утро начиналось с пробежки перед завтраком. Минут 45 Бора бегал вместе с ребятами по берегу моря, проводил разминку так, как это было заведено у нас много-много лет. Вторая фаза занятий… все-таки проходила с мячом на поле! В отеле, где мы жили было такое классное поле, что было бы грешно не воспользоваться такой возможностью поиграть в футбол и стряхнуть напряжение. Поэтому пришлось чуть-чуть корректировать подготовку. «Расплата» за удовольствие на поле наступала после обеда, когда я выводил команду в лес на беговые упражнения, и ребята больше часа бегали по грунтовой тропинки, с дифференцированными расстояниями и временем. Причем, на фоне усталости требовалось с каждым разом бегать все быстрее и быстрее, а не наоборот. Сказать, что народ выл, значит ничего не сказать. Самое страшное, впрочем, было еще впереди.

Потом кто-то называл тот зал в отеле «камерой пыток». В течение полутора часов ребята занимались в импровизированном фитнесс-центре, выполняя сложнейшие упражнения с нагрузками. Временами даже мне было на них страшно смотреть, но они старались, чем вызывали уважение. Хотя, конечно, подавляющее большинство игроков в эту минуту наверняка хотели меня убить. Страдальческие вздохи заглушала веселая музыка, которую захватил с собой, видимо, для других целей, нападающий Дима Акимов. Увы, как я и предполагал, выявился футболист, заметно отстававший от своих партнеров на тренировках. Им оказался защитник Костя Лепехин, к которому у меня в человеческом плане не было никаких претензий. С тяжелым сердцем мне пришлось принять решение – на следующий сбор он уже с нами не поедет. Лепехин сам понимал свою беду, но от бессилия вымещал во время тренировок обиду на молодых игроках, которые были быстрее и сильнее его. Я слышал, как он шипел в их адрес ругательства, что мне не очень нравилось. Впрочем, определяющим моментом в судьбе Лепехина это не стало. Чуть позже я понял, что с молодыми русскими футболистами нельзя слишком долго играть в демократию, что действия старых русских тренеров, которые нередко затягивали гайки и перебарщивали с этим были отчасти оправданны. Другое дело, что любой перебор плох…

Вообще, мне не нравились многие вещи, имевшие отношение к дисциплине. Профессиональный коллектив не должен быть разболтанным табором. В свободное время меня абсолютно не интересовало, что делают игроки. Но на командных мероприятиях, начиная с завтраков-обедов-ужинов, и заканчивая сбором у автобуса, нужно все-таки вести себя определенным образом. Например, я сразу позаботился о том, чтобы футболисты не разбредались из-за стола после еды кто когда, а изначально спрашивали разрешения покинуть ресторан у тренера. Разумеется, эти вещи тоже были восприняты без особого восторга. Русские ребята даже ходили узнавать у чешских партнеров, чего им, собственно, еще ждать и что они должны делать. Первым, с кем «аборигенам» удалось наладить контакт, был Мартин Горак – улыбчивый, контактный парень, которому вдобавок ко всему еще и легко давался русский язык. Он и стал неформальным проводником моих идей в коллектив. Я, заметьте, его об этом не просил. Собирал один раз чехов лишь для того, чтобы попросить их показывать положительный пример остальным. Второй раз просить не пришлось.

Отдыхали в Питере между сборами мы недолго. Во-первых, обратная дорога заняла уйму времени и отняла массу сил – лететь пришлось снова через Стамбул, практически всю ночь. Прибыли в Питер рано утром и мне, разумеется, уже днем следовало быть в клубе. Отчетность – вещь великая, что и говорить. Впрочем, надо сказать, что у меня была определенная цель в разговоре с Мутко. На тот момент «Зенит» не располагал ни одним вратарем высокого уровня. Слава Малафеев обладал потенциалом, но в силу некоторых психологических причин не смог проявить себя в тренировочных матчах на высочайшем уровне. Да и даже если бы проявил себя – клуб с высокими задачами не мог позволить себе оставаться с одним вратарем.

Сменщики Славы – Сергей Иванов и Сергей Лосев были слишком молодые ребята, чтобы создавать ему серьезную конкуренцию. Потому у Боровички, который, как бывший вратарь, разумеется, также понимал уровень проблемы, возникла идея пригласить в «Зенит» нашего давнего знакомого Камила Чонтофальски, которого мы в свое время перетащили в «Богемианс» из далекого Кошице. Парень он, надо сказать, был сложный. Таскался за девочками, однажды прибыл на тренировку с ощутимым выхлопом спиртного, после чего я разъярился и выгнал его ко всем чертям из команды. Команда еле упросила меня вернуть вратаря обратно, да и он был напуган происшедшим так, что в дальнейшем стал меняться буквально на глазах. В Питер я его звал без особых опасений, поскольку в мастерстве Камила не сомневался, как и в его человеческих качествах. При взаимной работе они с Малафеевым должны были благоприятно повлиять друг на друга и поспособствовать взаимному росту. Это все я рассказал Мутко, на что тот, конечно же, отреагировал без особого энтузиазма, хотя виду и не подал. Так, отшутился только в очередной раз в своем стиле, про «чешскую колонию». Тем не менее, Камила президент мне пообещал. Было решено так, что он приедет на Кипр и присоединится к команде уже по ходу второго сбора. Лично мне, кстати, не терпелось снова уехать в тепло, чтобы продолжить поэтапную подготовку к своему первому сезону – если я скажу, что ничуть не нервничал, это была бы не правда. Разумеется, можно было провалиться, потом приехать домой и сказать: «Это все русские виноваты, у них там футбол безнадежный». И, поверьте, такому откровению все были бы только рады! Но во-первых, это не была бы правда. Во-вторых, весь смысл моей работы состоит из того, чтобы принимать самые сложные вызовы, чтобы поднимать упавших и заставлять их подниматься еще выше. Когда ты видишь постоянный прогресс как результат своей работы, ничего на свете не может доставлять большего удовольствия. И, надо сказать, по окончании кипрского сбора я ощутил нечто подобное.

Правда, вторая наша заморская вылазка получилась менее идиллической с точки зрения условий. Жили мы, конечно, в прекрасном отеле, где совершенно умопомрачительно кормили. Я, особенно любящий все сладкое, буквально с ума сходил от десертов, которые там подавали. Мог смело питаться одними тортами, тем более, что однажды мне страшно не повезло с горячим блюдом. Я не выношу баранину, ее запах, и однажды накидал себе ее целую тарелку и потом не мог съесть. Впоследствии пришлось быть осторожнее при выборе блюд, которых было великое множество. Футболисты, правда, все равно брюзжали, что нечего есть, что меня удивляло. Они регулярно ели спагетти и больше ничего. Мы, тренеры, разумеется вводили ограничения на некоторые вещи, учили ребят правильно выбирать рацион. Например, Владя как-то отучал молодого Быстрова от излишнего количества огурцов. В них сплошная вода – набиваешь желудок, а организм не насыщаешь. И все в таком духе. Но стоило понаблюдать за футболистами, чтобы понять, что они вовсе не стремятся к разносолам и стараются есть то, к чему привыкли. Уже летом того года мы проведем сбор в моем городе, в Либерце, и моя жена Зузана однажды попросит кухню отеля, чтобы команде устроили день чешской кухни. Чтобы внести разнообразие. Так никто ничего почти не ел! Это странно для меня и по сей день, такое отсутствие любознательности. Не скажу, впрочем, что и я пылаю страстью к гастрономическим экспериментам. Но однообразное (хотя и качественное) питание на базе иногда оставляло меня голодным на пару дней. Дорогие женщины на кухне в Удельной! Не обижайтесь, вы готовили для ребят фантастически, но на базе все мы находились в этом плане в рамках того, что «доктор прописал». И однажды я попросил Ивана найти местечко в городе, где можно было пообедать. При этом поставил условие, чтобы было недалеко. Задача была бы признана практически невыполнимой, если бы рядом не оказался японский ресторан, куда Иво мне и предложил зайти. Раньше я подозрительно относился к суши, но жизнь, что называется, заставила рискнуть. Что вам сказать… От палочек я до сих пор отказываюсь, пилю рулетики вилкой и ножом, отчего они рассыпаются и, наверное, получаются не такими вкусными, как надо. Но за три с лишним годом я раза по три перепробовал все меню в том заведении и налегал на японскую еду так, что за уши было не оттащить. Сказал бы мне кто-нибудь перед моей питерской эпопеей, что я без ума буду от сырой рыбы…

Вернемся, однако, к кипрским делам. Отель, конечно, это прекрасно. Но вот поля… С ними были одни проблемы, и за две недели я потратил очень много нервов. Сбор ведь был важен в том плане, чтобы начать как-нибудь сыгрывать команду, воплощать в жизнь новые тактические замыслы, а делать это на неровных газонах крайне сложно.