ПОБЕГ

В начале десятого трое друзей пришли на берег Семеновского Ковша. Здесь их встретил давешний рыбак.

— Люблю за точность. Ну, пошли, — сказал он.

На джонке уже находилось много не знакомых мальчикам людей.

— Лезьте пока двое в кубрик, а ты, Сун, пойдем со мной, поможешь мне.

— Давайте и мы поможем, — с готовностью предложил Левка.

— Не нужно, вас могут задержать, а на китайца не обратят внимания. Лезьте живо!

Левка и Коля спрыгнули в кубрик и услышали, как над их головой захлопнулся люк.

В кубрике было темно и душно. Пахло варом и солдатским сукном. Над ухом нудно пищал комар. Левка нащупал солдатскую скатку и, вспомнив моряков с минной пристани, совсем успокоился, решив, что солдаты тоже уходят к партизанам.

Беспокойный день, тайные сборы очень утомили мальчиков. Они легли, положив головы на солдатские скатки. Коля сразу заснул, но Левка, поджидая Суна, долго боролся с дремотой. Наконец и он заснул. Левка спал и слышал сквозь сон, как волны стали ударяться о днище, как скрипела мачта. Проснулся он ночью от холодного прикосновения к плечу и услышал голос Суна:

— Левка, вставай! — Сун зашептал прерывающимся голосом: — Нас обманули, Левка. Там этот японец и офицер, что тогда приходили, и Брынза, и тот человек, который нас сюда привел…

— Что ты мелешь, ведь это партизаны!

— Нас обманули, Левка! Там беляки! Знаешь, этот толстый японец, который на «Орел» приходил, и худой человек, и еще Брынза и Жирбеш.

— Что ты мелешь, какие беляки? Откуда здесь Брынза с Жирбешем? Ведь мы у партизан?

— Да, да, Жирбеша и Брынзы сейчас нет, они в городе остались, но они были на катере, когда мы стояли в Ковше. Я их сразу узнал. А потом они ушли…

— Постой, не торопись, говори толком.

— Что тут не понимать? Мы не у партизан, этот и худой человек, и еще Брынза и Жирбеш.

— Что за худой?

— Ну, который нас сюда привел… Я все слышал. Меня заставили в кухне работать. Я подавал им в кают-компанию водку и закуску.

— Какая здесь кают-компания?

— Не здесь, на катере. Джонку повел катер на буксире. Большой катер. Они там все. Смеются. Говорят: «Ловко придумал Брынза. Партизаны увидят мальчишек и подумают — подкрепление из города, а мы их раз — и к ногтю». На катере пять пулеметов, да здесь четыре и солдат много.

— Так они не партизаны?

— Нет! Они настоящих партизан, которые пришли на джонке, в тюрьму посадили, а это белые.

Левка, наконец, понял страшный смысл того, что говорил ему Сун. Несколько секунд он молчал, с ужасом представляя, что произойдет из-за его неосмотрительности. Наконец проговорил:

— Я закричу, что они предатели, и партизаны все поймут.

— Партизаны не услышат! На катере офицер уже говорил об этом.

— Берег далеко?

— Ничего не видно — сейчас туман. Все спят на катере и здесь у вас. Даже Рыжик спит.

— Он здесь?

— Нет, на катере. Когда я от вас пошел с этим, смотрю, а на молу Рыжик сидит и хвостом машет…

— По следам нашел, — сказал Левка и задумался, стараясь найти выход из хитро устроенной западни.

Но Левка ничего не мог придумать.

— Что же делать? Что? — сказал он с отчаянием в голосе.

— Вот попались! — прошептал Коля.

Он тоже проснулся и все слышал.

— Можно еще спастись. Только скорей, пока все спят, — проговорил Сун.

— Как?

— На катере есть лодка, мы до нее доплывем, она недалеко… Сядем и уедем к берегу.

— В одежде потонем, — сказал Коля.

Левка решился:

— Давай раздеваться. Живо! Только ножик возьми, — сказал Левка Коле.

Сбросив одежду, Левка приоткрыл люк. Вокруг стояла белесая мгла. На корме виднелось серое возвышение. Это, накрывшись шинелью, дремал вахтенный. Впереди чернел силуэт катера.

— Я первый, а вы за мной, — шепнул Сун, выскальзывая на палубу. Послышался легкий всплеск, и все смолкло. За Суном спустился за борт Левка. Упругая теплая волна отбросила его от джонки. Сзади что-то загремело, послышался тяжелый всплеск, а затем сиплый голос проснувшегося вахтенного:

— Чего это там?

— Нерпа играет или рыба, — донесся в ответ такой же сиплый голос.

Левка плыл, стараясь не упустить из виду черневшую в воде голову Суна, и часто оглядывался на Колю, который нет-нет да и всплескивал рукой.

«Что это с ним случилось?» — подумал Левка.

Он стал держаться на одном месте, поджидая Колю. Сун тоже остановился; его черная голова то появлялась, то скрывалась за волной. Подплыв, Коля поднял над водой руку и махнул вперед. Мальчики поплыли дальше и вскоре увидели шлюпку. Спущенная на воду и привязанная к катеру длинным канатом, она легко покачивалась на волне.

Последним к шлюпке подплыл Коля. Взглянув на него, Левка понял, почему он так сильно плескал руками: на его шее висели связанные шнурками ботинки.

С величайшими предосторожностями друзья влезли в шлюпку. В это время на катере хлопнула железная дверь и до мальчиков донеслись слова:

— Куда он запропастился, окаянный? Сверну шею! И ты еще под ногами!

Послышался визг Рыжика.

«Повар меня ищет завтрак готовить и Рыжика бьет», — подумал Сун и, взяв за руку Колю, потер по ней своим пальцем. Это означало: «Пора резать канат». Коля, который спрятал нож в ботинок, пополз на нос шлюпки и перерезал пеньковый конец. Ветер стал медленно относить шлюпку.

— Весла на воду! — прошептал Левка и, перебежав на корму, взялся за рулевое весло. Силуэт катера растворялся в тумане.

Левка правил по волне, рассчитав, что мертвая зыбь идет с открытого моря прямо на северо-запад, где находился партизанский берег.

Между тем на джонке, а затем и на катере поднялась суматоха. Ребята ясно слышали, как кто-то ругался, отдавал приказания, как похрустывает якорный канат и грохочет лебедка.

Светало. Вскоре показался красноватый кружок солнца. Туман хотя и редел, но был еще довольно плотным.

Вскоре Левка заметил, что шлюпка все время сворачивает в правую сторону, на которой греб Сун. Левка сменил его и спросил Колю:

— Ты не устал еще?

Коля ничего не ответил и только сильнее налег на весло. Сун, поставив лопасть рулевого весла плашмя, стал делать им движения, напоминающие повороты хвоста рыбы. Шлюпка пошла быстрее. Вдруг слева, где-то совсем рядом, яростно залаял Рыжик, потом кто-то вскрикнул.

Лай Рыжика перешел в хрип, потом раздался тяжелый всплеск. Гребцы, как по команде, подняли весла: где-то рядом тонул Рыжик. Левка сделал знак Суну и перестал грести.

Сброшенный за борт. Рыжик чуть не захлебнулся. Вынырнув, он долго чихал и кашлял и в то же время отчаянно работал своими короткими лапами, стремясь догнать уходивший от него катер. Катер скрылся в тумане. Рыжик заскулил. В это время его чуткий слух уловил скрип уключин, а нос — знакомые запахи. Рыжик радостно залаял и вновь чуть не захлебнулся. В это время Коля перегнулся через борт и схватил его за шерсть. В лодке Рыжик первым делом отряхнулся, а затем стал бросаться то к одному, то к другому из ребят, стараясь лизнуть в лицо. Левка придавил его к днищу лодки.

— Лежать, тише Рыжик! Эх ты, псина морская!

В наступившей тишине раздалось его частое дыхание и дробь ударов хвоста по днищу.

— Держи к берегу! — шепнул Левка.

Ветер усилился. Неожиданно шлюпка вышла из полосы тумана. Лодку залили потоки солнечных лучей, и серая прежде вода, словно по волшебству, стала ярко-синей, как густые чернила.

Впереди волны накатывались на гряду рифов и, разбиваясь, оставляли ослепительно белую пену. За рифами зеленели сопки.

— До берега не больше мили, — подумал вслух Левка.

— Если напрямую через камни… — дополнил Коля.

Сун смотрел назад, где над низкой стеной тумана плыла вершина мачты. Сначала она двигалась прямо на шлюпку, а потом, очертив дугу, скрылась.

— Пошли через камни, если шлюпка разобьется, доплывем, — сказал Левка.

Катер вышел из тумана, когда до рифов оставалось не больше ста саженей.

Над водой прокатился грохот выстрела.

— Сильней! Сильней нажимай! Не бойся! Не попадут! Качает! — подбадривал друзей Левка.

Выстрелы теперь следовали один за другим. Пулей расщепило лопасть Колиного весла. Левка подал ему другое. Левка и Коля, вобрав головы в плечи, гребли, стараясь не смотреть на катер, который устремился в погоню за шлюпкой. Сун изо всех сил греб рулевым веслом.

— Не догонят! Не догонят! — говорил он в такт взмахам весел.

Вот и рифы. Большая волна высоко подняла шлюпку, подержала ее несколько мгновений на гребне и осторожно опустила по ту сторону каменного барьера.

Выстрелы с катера внезапно прекратились, но теперь послышались выстрелы с берега.

— Ложись! — скомандовал Левка, бросаясь на дно шлюпки, и взглянул через борт.

— Наши бьют из пушки! Так их! Эх, перелет!

У кормы катера поднялся столб воды. Новый столб воды закрыл борт. Из катера вырвалось косматое пламя, облако пара, затем последовал грохот такой силы, что ребята снова упали на дно шлюпки и долго лежали, не решаясь подняться. Когда они, наконец, выглянули за борт, катера нигде не было видно.

Глядя на пустынное море, по которому шли бесконечные гряды волн, мальчики поняли, какой опасности они подвергались. И только сейчас каждый из них почувствовал, что тело его сковала усталость, спина и руки ноют, голова кружится. Но все вокруг было насыщено такой бодрящей силой, исходившей от ласкового моря и солнца, что не прошло и пяти минут, как мальчики снова были готовы взяться за весла.

Между тем от берега отвалил баркас.

— Эх, и гребут — раз и раз! — с восхищением сказал Коля.

Вскоре мальчики уже могли разглядеть полосатые тельняшки гребцов и фигуру рулевого.

— Смотри, кто там! Отец твой! — крикнул Сун и захлопал в ладоши.

Левка еще раньше Суна узнал отца, который стоял на носу баркаса.

— Весла на воду! Пошли навстречу! — скомандовал он.

Рыжик, поставив лапы на борт, лаял.

У СВОИХ

Баркас приближался. Теперь уже можно было на нем различить каждого человека.

— Все живы? — крикнул еще издали Иван Лукич.

— Потерь нет! — ответил Левка.

Мальчики видели, как головы гребцов повернулись к ним. Загорелые, усатые или гладко выбритые, блестящие от пота лица матросов с любопытством и тревогой рассматривали их.

Наконец баркас и шлюпка сошлись и встали борт о борт. Иван Лукич взял сына под руки, поднял, как маленького, и поцеловал в обе щеки. Матросы, накренив баркас, подхватили на руки Суна и Колю и, передавая их друг другу, целовали, дружески шлепали по спинам.

Шлюпку, на которой плыли мальчики, матросы взяли на буксир. Иван Лукич скомандовал:

— Весла на воду!

Весь путь до берега мальчики, сидя на днище шлюпки возле рулевого, еле успевали отвечать на вопросы партизан.

Перебивая друг друга, они рассказывали, как попали на катер, как узнали о замысле врага, передавали городские новости, сообщали, как живут семьи партизан.

От Ивана Лукича не укрылось, что на лицо его сына нет-нет да и набегала грусть.

— Ты что это, не болит ли где? — спросил с тревогой отец.

— Нет. Про маму думаю, наверное, беспокоится она очень…

— Да, мать мы с тобой совсем не жалеем. Одно огорченье ей от нас! Ну, вот что. Сегодня от нас связные уходят в город, ну и сообщат, где ты есть,

— отец ободряюще улыбнулся и этой улыбкой снял с Левки огромную тяжесть.

Берег небольшой бухты, куда направлялся баркас, чернел от партизан. Люди стояли на берегу, на скалах, залезли на деревья. В первых рядах стояли дедушка и Максим Петрович. Возле них вертелась знакомая фигура.

— Кешка! — узнал Коля и замахал рукой.

Как только баркас, подгоняемый волной, коснулся носом гальки, гребцы попрыгали через борт, баркас подхватили десятки рук и вынесли на берег вместе с мальчиками.

Возле баркаса и шлюпки собрался весь партизанский отряд. Каждому хотелось взглянуть на мальчиков, разузнать, кто они и почему за ними гнался вражеский катер?

Левка глазами искал дедушку, который вдруг скрылся за спинами партизан. Он радостно вздрогнул, почувствовав вдруг на плечах его большие руки и прикосновение к щеке жесткой щетины. Лука Лукич передал Левку Максиму Петровичу. От кителя механика шел знакомый запах машинного масла и махорки. Он напомнил Левке узенькую, как шкаф, каюту механика на «Орле». Там всегда стоял такой же вот запах.

— Где «Орел»? — спросил Левка у Максима Петровича.

— Здесь. Вон стоит под той стороной. Отдыхает…

Узнав, что среди мальчиков находится сын командира отряда, партизаны напирали со всех сторон. Плохо пришлось бы мальчикам, если бы не Андрей Богатырев. Расставив свои могучие руки, он отгреб толпу.

— Ну, товарищи, шире круг. Дайте им хоть немного отдышаться, а то они прямо из огня да в полымя попали.

К Богатыреву протискался дядюшка Ван Фу.

— Капитан, тут тоже и мой мальчишка есть.

— Раз твой, бери его!

Сун, поощряемый сочувственными возгласами, бросился повару на шею.

— Ты молодец, мой мальчик. Я давно знал, что из тебя выйдет хороший человек, — говорил Ван Фу, стискивая Суна в объятьях.

Повар еще продолжал восхищаться Суном и шутливо уверять его, что быть ему настоящим капитаном, если он станет брать пример со своего названого дядюшки, как под локтями партизан в тесный кружок пробрался Кеша Пушкарев, от плеча к поясу перепоясанный пулеметной лентой.

— Пробоины считал в вашей шлюпке, — проговорил он, пожимая руки товарищам. — Восемь дырок в бортах, да еще весло расщепило. А вас никого не задело? Нет? Ну и ладно!

Вокруг зашумели:

— На митинг! На митинг!

Под ногами партизан заскрежетала галька. Они направились на митинг, увлекая за собой мальчиков.

— Сейчас, братва, митинг начнется. Я слышал, как начальник штаба с твоим батькой разговаривал об этом. Будем слушать или, может, со мной пойдем? Я вам свой пулемет покажу, — остановил Кеша товарищей.

— Свой? — недоверчиво спросил Коля.

— Ну да, ведь я теперь пулеметчик, второй номер.

Левка покачал головой.

— Нет, с митинга уходить нельзя. Мы ведь теперь партизаны тоже! Как все, так и мы.

Партизаны забрались по крутому берегу на широкую террасу, намытую морскими волнами, и здесь расположились. Над головами партизан поднялся частокол из винтовочных стволов. Засинел дымок от цигарок.

Первым стал говорить Иван Лукич.

— Товарищи! — крикнул он.

Настала тишина. Слышно было только, как волны ворошили прибрежную гальку.

— Товарищи! — повторил Иван Лукич и стал говорить о трудной и жестокой борьбе, которая предстоит им. О хитром, коварном враге, о том, сколько силы, терпения и беззаветного мужества потребуется партизанам, чтобы добиться победы в их правом и святом деле.

И хотя Иван Лукич ни разу не упомянул о своем сыне и его друзьях, партизаны часто поворачивали головы в сторону мальчиков, а когда он закончил речь, то кто-то крикнул:

— Ка-ача-ать!

И вот Левка, Сун, Коля замелькали в воздухе. За компанию качали и Кешу. Он, видно, уже привык к такому проявлению дружеских чувств. Взлетая над головами, Кеша хладнокровно поддерживал руками пулеметную ленту.

Когда партизаны снова расселись и задымили махоркой, слово взял дядюшка Ван Фу, которого все в отряде звали просто Ваней.

Ван Фу улыбался. Но вот улыбка сошла с его лица, губы строго сжались, он резким движением руки сорвал с головы белый поварской колпак и сказал:

— Ничего, ребята! Ничего! Скоро, очень скоро не будет больше таких людей, — повар показал на гряду рифов, за которыми погрузилось на дно моря вражеское судно. — Я знаю, это трудно, такие люди, как клопы, их надо огнем выжигать и еще кипятком…

Партизаны засмеялись.

— И мы их выжжем! — возвысил голос повар и развел руки в стороны. — Вот нас сколько только здесь. А сколько там в тайге, во всей России, у нас в Китае, везде!

Раздались голоса:

— Правильно, Ваня!

— Ишь, как наш повар кроет, ровно по книге!

— Расскажи, как с хозяином рассчитался.

Повара не отпускали до тех пор, пока он не рассказал о своей службе у господ и о драке с хозяином.

Эта простая история всегда доставляла партизанам большое удовольствие. Рассказ повара действовал на них лучше всякой зажигательной речи. Слушая Ван Фу, партизаны вспоминали свои обиды и свое горе, а когда у повара дело доходило до развязки и он мастерски изображал свою расправу с Корецким, раздавался одобрительный гул.

После дядюшки Вана выступало еще много партизан. Они клялись отомстить врагу и не складывать оружия до тех пор, пока последний враг не будет сброшен в океан.

Наконец на стволе сосны снова появился Иван Лукич. Он сказал, что завтра на рассвете отряд выступает в поход, и объявил митинг закрытым.

Партизаны долго еще сидели на берегу, вели тихие разговоры, и если бы не винтовки в их руках, то никто бы не подумал, что эти люди в одежде рабочих, крестьян и матросов собираются насмерть драться с врагом.

После митинга к мальчикам подошел Лука Лукич и сказал, оглядывая их критическим взглядом:

— Ну, вояки, пошли со мной обмундирование подбирать! У нас без штанов не воюют!

Невдалеке, прямо на песке, лежало сваленное в кучу обмундирование, взятое с «Орла».

— Ну вот, подбирайте, кому что подойдет.

Среди вещей Сун отыскал свой вещевой мешок. В нем нашлись две рубахи и штаны.

— Надевай, ребята, пожалуйста! — Сун протянул штаны Коле.

Коля отвел его руку:

— Не надо. Я военное надену. Я вот штаны нашел… Красота! Правда, большеваты немного, да ничего, подвернем слегка!

Кеша деятельно помогал товарищам обмундировываться. Он протянул Левке и Суну матросские башмаки с ушками.

— Ну вот и хорошо! — сказал Лука Лукич. — Теперь я пойду по делам, а Кеша вас со всем партизанским войском познакомит.

Кеша первым делом повел товарищей в лес, к «максимке», как он любовно называл свой пулемет системы «максим». Под кустом калины возле пулемета спал, положив под голову коробку с пулеметной лентой, молодой белобрысый парень. Во сне он смешно морщился, стараясь прогнать муравьев, которые ползали у него по лицу.

Кеша прошептал, показывая глазами на спящего:

— Мой первый номер. Ночью в карауле был, вот теперь и отсыпается. Вот кто «максимку» знает! С завязанными глазами весь до винтика разбирает и собирает. Я у него учусь. Хотите, я сейчас замок разберу?

Кеша открыл было крышку пулемета, но она вырвалась из рук и со звоном шлепнулась на место.

Первый номер проснулся, сел и произнес хриплым со сна голосом:

— Ты что это? Опять захотел поднять боевую тревогу?

— Да нет, Алексей Васильевич, что вы! Я вот хотел ребятам показать…

— Я вот тебе покажу. Ты у меня узнаешь, — ворчал первый номер, укладываясь поудобней. Через несколько секунд он уже снова спал, посвистывая носом.

— Дрыхнет уже… Да, попало мне вчера. Нажал на спуск, и такая очередь получилась, что все в ружье! Думали, беляки подползли… Чуть было не разжаловали. Хотели в пехоту перевести. Ну, пошли дальше.

Кеша повел товарищей к артиллеристам и показал им маленькую горную пушку, которой был потоплен катер. У пушки сидело пятеро артиллеристов. Они ели из одной кастрюли суп, хрустя сухарями.

— Хлеб да соль, — сказал Кеша.

— Милости просим обедать с нами, — ответил бритоголовый артиллерист.

— Спасибо. Мы тоже идем обедать. Пошли, ребята, к дяде Ване. — И Кеша увлек товарищей в ту сторону леса, откуда доносился веселый голос повара, смех партизан и звон котелков.

Ван Фу налил мальчикам огромную миску супа.

— Ешь, ребята! Такой суп сам царь не ел!

— Спасибо. Вот только ложка-то у меня всего одна, — горестно заметил Кеша, глотая слюни.

Повар протянул Суну свою ложку. Левке и Коле ложки одолжили уже отобедавшие моряки.

— Надо, ребята, вам первым делом ложки вырезать, — говорил Кеша, обжигаясь супом. — Без ложек в партизаны лучше и соваться нечего.

После обеда Кеша, как радушный хозяин, предложил:

— Может, отдохнуть хотите?

— Дело, — сразу же согласился Коля.

Левка и Сун также ничего не имели против отдыха. Через несколько минут повар, наливая суп, говорил партизанам вполголоса, показывая черпаком на траву, где лежали мальчики:

— Тише, там молодые партизаны спят!

Солнце уже перевалило за полдень, когда мальчики проснулись и побежали купаться. Снова весь отряд находился на берегу. Партизаны готовились к завтрашнему походу: чинили одежду и обувь, стирали в ручье. Нагретые солнцем камни, кусты шиповника пестрели от разложенного и развешанного белья.

Мальчики мчались к воде, на бегу сбрасывая рубахи. Им не терпелось поскорее окунуться в прохладную воду. Кеша, Сун, Коля нырнули прямо с берега.

Левка замешкался на берегу. На «Орле» шли приготовления к отходу в рейс. Четверо матросов, Лука Лукич и Максим Петрович, навалившись грудью, медленно крутили кабестан. Похрустывала на барабане якорная цепь и со звоном исчезала в канатном ящике.

Первой мыслью Левки было немедленно плыть к катеру и упросить дедушку взять его с собой. Левка сделал было уже шаг к воде, да случайно бросил взгляд на трубу катера и остановился. Обычно перед рейсом из трубы весело курился дымок, а из свистка, мурлыча, вырывался белый пар. Теперь же трубу накрывал серый чехол, и она безжизненно маячила на зеленой завесе прибрежных зарослей.

«На прикол ставят», — подумал было Левка. Но нет, «Орел» по-прежнему покачивался на волнах, а все матросы и Максим Петрович уже садились в шлюпку. Только Лука Лукич медлил, копаясь с чем-то у борта. Но вот и он какой-то усталой, разбитой походкой направился к шлюпке.

Шлюпка медленно отвалила. И тут Левка заметил, что катер медленно погружается в воду.

Позади заскрипела галька, кто-то закашлялся. Левка оглянулся и увидел Богатырева, который тоже смотрел на катер.

— Тонет «Орел»! Смотрите, тонет! — в голосе Левки послышались слезы.

— Не тонет. Становится в подводную гавань. С собой ведь его не возьмешь в тайгу! Дно здесь хорошее: песок, глубина тоже нормальная. Вернемся, в момент поднимем.

— Жалко все-таки… — промолвил Левка.

— Как же не жалко? И мне жалко… Да ничего не поделаешь — война, брат… — Богатырев задумался, следя за погружающимся «Орлом».

В бухту с моря налетел ветерок. На мачте «Орла» развернулся и затрепетал красный флаг.

— Молодцы старики! — проговорил Богатырев.

Одобрительный гул прошел и по всему берегу бухточки.

Кеша, Сун, Коля тоже следили за «Орлом». Когда был открыт кингстон, Кеша вдруг запел тоненьким, дрожащим голосом песню о «Варяге». К нему, кашлянув несколько раз, присоединился Коля. За ним Андрей Богатырев.

Вскоре песню подхватили партизаны. Сун не знал слов этой мужественной песни, но, уловив мотив, стал подтягивать без слов. Так под дружный хор торжественных голосов алый флаг на мачте «Орла» скрылся в голубой воде.

…После купанья Кеша, глядя на пасмурные лица своих товарищей, подмигнул сначала левым, а потом правым глазом и предложил:

— Братва, хотите орлиное гнездо посмотреть? Пошли, тут недалеко.

— Пошли! — согласился Левка, благодарно посмотрев на Кешу.

Кеша повел друзей на скалистый мыс у входа в бухту. Там стояла одинокая лиственница с орлиным гнездом на вершине. Когда мальчики подошли к дереву, вверху раздался свист крыльев и огромный белохвостый орел опустился на гнездо. У орла в когтях сверкала чешуей большая рыба.

— Горбушу поймал, — определил Коля и тут же предложил: — Ребята, давай эту рыбу достанем. Нам ее дядя Ваня зажарит, а?

— Чтоб орлята подохли с голоду? — запротестовал Кеша.

— Пускай орлят кормит, — поддержал Кешу Левка.

— Чудаки-рыбаки, — не сдавался Коля, — что такому орлу одна рыба? Ведь сейчас ход горбуши начался. Он вам сколько угодно натаскает. Я полезу… — И Коля взялся было за первый сучок дерева, но его остановил Кеша:

— Ну, уж если лезть кому, так это мне. Я куда угодно залезу. — И, отстранив товарища, Кеша стал ловко взбираться по сучьям лиственницы.

Орел натаскал для гнезда целый воз сухих сучьев, они зонтом свисали с вершины дерева. Достигнув гнезда, Кеша уселся на сук, чтобы немного передохнуть. Он посмотрел вниз и закричал:

— Ого-го-го! Вы там, как мальчики с пальчики!

Затем Кеша посмотрел на море. С высоты оно показалось необыкновенно ровным и пустынным, только на рифах ослепительно сверкала пена, переливаясь, как драгоценное ожерелье, да на горизонте виднелся дым.

— Ползет какая-то коробка, — определил Кеша. — Да не одна. Вон еще груба показалась! А вон еще! В кильватер идут.

Кеша вырос в порту и прекрасно знал все классы кораблей.

— Эсминцы, целых четыре! Курс держат прямо на нас! Что им здесь надо? Как что? Они идут мстить за катер! — вслух подумал Кеша.

И, не раздумывая больше, закричал товарищам:

— Братва, поднимай тревогу, на нас эскадра идет!

ТРЕВОГА

Мальчики бежали к лагерю так стремительно, они так выразительно махали руками, что еще издали обратили на себя внимание партизан. Часовой на берегу, до этого лениво бросавший камни в воду, побежал им навстречу.

— Ну что там случилось? — спросил он, подбегая.

Мальчики, перебивая друг друга, рассказали ему о замеченных кораблях. Часовой выругался, вскинул винтовку и выстрелил в воздух.

Сигнал тревоги мигом поднял на ноги партизанский лагерь. Как по волшебству, исчезло белье на берегу: купальщики выскакивали из воды, поспешно одевались и бежали к своим ротам. Прошло всего несколько минут, и на берегу остались только часовой да Кеша, у которого размоталась пулеметная лента, и он, чертыхаясь, прилаживал ее.

Когда Левка, Сун и Коля поднялись на крутой берег, первые взводы уже покидали лагерь. На буланом коне проехал дядюшка Ван Фу, громыхая дымящей кухней. Прошли артиллеристы: каждый из них нес по два снаряда. Вот прошли крепкие монгольские лошадки, везя во вьюках разобранные части горной пушки.

Наконец пробежал запыхавшийся Кеша, озабоченно бросив на ходу:

— Я, братва, побегу догонять пулеметный взвод…

Левка пристально вглядывался в проходивших партизан, ища глазами отца или дедушку.

Партизаны, проходя мимо мальчиков, шутили:

— Смотри, какой заслон у нас остается.

— Эти дадут перцу любому американцу!

Рыжебородый, увешанный гранатами партизан пригласил:

— Пошли с нами, хлопцы!

— Мы командира ждем, назначение еще не получили, — ответил за всех Левка.

— Твой батька с начальником штаба позади идет, — сказал Рыжебородый.

Вскоре показались Иван Лукич и Андрей Богатырев. На потном, озабоченном лице Богатырева появилась улыбка.

— Почему не впереди? — спросил он ребят. — А ну, не отставать!

— У нас назначения еще нет, — ответил Левка.

— Будьте пока при кухне с дядей Ваней, — приказал Иван Лукич.

— Как при кухне? — разочарованно повторили Левка и Коля.

— Да так вот, при кухне, в интендантском взводе!

Левка только вздохнул в ответ. Он не стал перечить отцу, зная, что это бесполезное дело. А Коля не удержался. Он уже мечтал, что их всех втроем назначат в артиллерию или в разведку, а тут, извольте радоваться, отправляют на кухню.

— Что же это такое? — сказал Коля. — Кому в пулеметчики, а кому картошку чистить? Да?

Богатырев хлопнул Колю по плечу.

— Работать на кухне — дело не маленькое. Слышал, что дядя Ваня говорит: «Без кухни войны нету!» То-то, брат!

Коля пожал плечами.

— То дядя Ваня, он повар, а мы артиллеристы!

— Ах да, слышал, брат, слышал про вашу войну. Это ты, кажется, Сун, взял скаутов на картечь?

Сун покраснел.

— Он, — ответил за Суна Левка. — От его выстрела скауты натерпелись страху.

Богатырев растолковал мальчикам значение их новой должности. Коля, слушая, уныло кивал в ответ, и только когда начальник штаба сказал: «У нас и повара будут воевать…» — расправил плечи, решив про себя, что кто-кто, а он-то уж долго не засидится возле кухни.