В ДРУГОМ МИРЕ

Утром, по обыкновению, Сун проснулся очень рано. Вскочив с постели, он с испугом оглядел незнакомую Комнату и, вспомнив все, снова прилег рядом с Левкой. Но заснуть он больше не мог. С каким трудом каждое утро Сун поднимался со своего жесткого тюфяка у Корецких на кухне! Тогда ему казалось необыкновенным и несбыточным счастьем поспать лишний часок, а вот сейчас, когда он мог, наконец, вволю выспаться, сна как не бывало. Сун прислушивался к мерному дыханию Левки, тиканью ходиков и думал, думал, стараясь представить себе, как он будет жить, что он будет делать у своих новых друзей.

Из щелей оконных ставен юркнули на одеяло солнечные лучи. В них весело заплясали пылинки. Левка зажмурился, засопел и рывком натянул на голову одеяло. В кухне зашумел примус, раздались осторожные шаги и приглушенные голоса. Потом было слышно, как на веранде пили чай и как несколько раз звякнула щеколда калитки. Сун снова чуть было не заснул, но кто-то с силой начал бить в стену. Сун вскочил, пошел на веранду. Удары прекратились. На веранде на столе, застланном голубой клеенкой, стоял чайник, тарелка с хлебом, яйца, масло, накрытые от мух марлей, и лежала записка.

Сун с волнением глядел на записку: нет ли в ней чего-нибудь и о нем? Может быть, ему опять придется идти с поклоном к Корецкому? Но Сун отогнал эту мысль: если даже придется умереть с голоду, он не пойдет больше к этим ненавистным ему людям. Пораздумав, Сун сделал такой вывод: если бы в записке решалась его судьба, то записку не оставили бы открытой на столе: ведь взрослые не знают, что он не умеет читать… «Наверное, мужчины ушли в порт на работу, а мама — на базар. А в записке написали, что мальчикам делать. Что мне делать», — поправился Сун.

Все стало ясно для Суна. Надо, не дожидаясь пробуждения Левки, поскорее приняться за работу. Подмести двор, наколоть дров. Сун на цыпочках вернулся в комнату, надел свои стоптанные туфли и хотел было уже уходить, как увидел, что из-под табуретки выглядывают пыльные ботинки Левки. Сун взял ботинки и вышел из комнаты.

Сун работал с необыкновенным усердием: вычистил Левке ботинки, подмел небольшой дворик, наколол дров и уже взял ведра, чтобы наносить в кадку воды, как в дверях появился Левка с ярко начищенными ботинками в руках.

— С добрым утром! — Левка зевнул. — Кто это мне так ботинки надраил?

— Это я, Левка.

— Я так и подумал. У нас, брат, так не полагается. Мы ведь не Корецкие. У нас лакеев нет! А потом, что у меня, руки отсохли, что ли? Сам могу почистить! Вот двор там подмести и насчет воды, дров — это правильно. Только давай, брат, все вместе делать. Ну, а теперь пошли умываться, а то чай остынет. Ох, и здорово я проспал! Что ж ты меня не разбудил? У нас, брат, с тобой сегодня дел, о-е-ей, сколько! Надо в порт идти, Соловьева разыскивать.

За верандой снова послышались глухие удары о дощатую стену.

Сун спросил:

— Кто это? Все время стучит и стучит. Я думал, дом разломает.

Левка засмеялся.

— Да это Пепа. Мама написала в записке, чтобы я не забыл его выпустить вовремя. Не знаешь, кто Пепа? Пошли — увидишь. Только ты не подходи близко, он теперь злой-презлой, мы его в шесть часов выпускаем, а сейчас уже восемь часов, вот он и сердится.

Левка подошел к пристройке позади дома и открыл на двери задвижку. И тотчас же дверь отлетела и во двор выскочил огромный серый козел. Посмотрев на Левку янтарными глазами, Пепа нагнул голову.

— Ну, ну, не бодаться, иди к своему войску.

Левка открыл калитку, и Пепа помчался по склону сопки туда, где уже паслось целое стадо коз.

— Знаешь, это какой козел! Когда он идет по улице, даже все собаки прячутся! — сказал Левка.

Во двор вошла Левкина мать с корзиной продуктов.

— Ух, мама, и проспали мы! Скорей умываться — и за дело! — проговорил Левка, помогая матери внести на крыльцо корзину.

— Какие это у тебя дела сегодня? — спросила мать.

— Во-первых, мама, надо насчет Суна поговорить.

— Это не твоя печаль: отец с дедушкой поговорят.

— Знаю. Они в свой союз пойдут, а я в свой.

— Час от часу не легче! И у тебя союз?

— Да, мама. Союз молодежи. Ты еще не знаешь, что это такое и кого я вчера встретил… — И Левка рассказал все, что слышал у портовых мастерских и от Соловьева.

— Хорошее дело, Левушка, раз учиться и помогать старшим… И отец одобрит… Ну, ребята, ешьте да бегите по вашим делам.

Пришел Коля Воробьев, и все трое направились в порт.

— А ты не знаешь, форму дадут в союзе? — спросил по дороге Левку Коля.

— Не знаю. Да ведь мы не из-за формы вступаем!

— Конечно, — разочарованно протянул Коля. — Но все-таки хорошо бы нос утереть скаутам. Знаешь, — Коля даже закрыл глаза, представив себя в новой форме, — какую-нибудь красную или голубую, а?

— Красиво, — отозвался Сун, шедший сзади.

— Еще как! — оживился Коля. — Идем по улице, все смотрят. Здорово!

— Может, и форма будет, — неуверенно проговорил Левка.

Мальчики стали спускаться к центру города. Солнце сильно нагрело крутые склоны сопок. От них веяло сухим жаром.

— Искупаться бы сначала, — заметил Коля, поглядывая на голубую полоску залива.

— После выкупаемся, — отрезал Левка. — Сначала надо дело сделать.

— Если не изжаримся до твоего дела…

Левка пропустил мимо ушей Колины слова и, заметив, что Сун хочет что-то сказать, но не решается, спросил:

— Ты чего, Сун?

— Так, Левка…

— Нет, ты что-то хочешь спросить.

— Ладно, спрошу. — Сун облизал сухие губы и робко произнес: — Меня… тоже… запишут?

— Конечно. Затем и идем.

— Нет, Левка… Ведь я… — Сун протянул свою коричневую руку.

— Что такое? Рука как рука.

— Я китаец… У меня кожа, видишь, какая?

— Ну и что же? Это тебе Корецкие говорили, что ты хуже их. Ты такой же, как Колька, как я, как все ребята… Все люди одинаковые.

— И всех будут записывать?

— Конечно! — уверенно ответил Левка. — Пошли побыстрее.

Сун повеселел.

В городе, несмотря на сильную жару, царило большое оживление. Левка заметил, что опять появилось много нарядно одетых людей, которые долгое время где-то скрывались. Встретилось несколько скаутов. На Светланской мелькали яркие платья и маленькие разноцветные зонтики, похожие на медуз. Возле магазина «Кунста и Альбертса» посреди дороги пробежал взвод японских солдат. Впереди взвода трусили два солдата и трубили в длинные трубы с красными кистями.

Поминутно встречались чужеземные солдаты.

Американские и английские офицеры шли, никому не уступая дороги. Они громко смеялись, рассматривали здания, трамваи, бухту с лесом мачт, словно все это они только что выгодно купили.

— Просили их к нам! — ворчал Левка.

При входе в порт Левка встретил Соловьева. Он шел с группой рабочих. Соловьев сразу узнал Левку и протянул ему руку.

— Здорово, писарь!

— Я к вам, товарищ, насчет вчерашнего и вот ребят привел. Они тоже хотят записаться в Союз молодежи.

— Как же ты не записался вчера? Теперь не знаю, что с вами делать! Меня уже на другую работу перевели. Агитацией занимаюсь. Газеты в порт доставляю и насчет текущего момента рассказываю морякам.

— А если мы в самое главное управление молодежи пойдем? — спросил с надеждой Левка.

Соловьев сделал озабоченное лицо, посмотрел вокруг и, взяв Левку за руку, отвел в сторону.

— Ты, я вижу, парень свой. И я тебе скажу по секрету: повремени немножко, сейчас весь комитет, все ребята по заданию работают. Разве не видишь, какой сейчас серьезный момент? Буржуи поднимают головы, с моря гады лезут. Японцы, американцы, англичане десант высадили. Чехословацкий корпус прибывает, и там тоже почти одна контра! Вот какой момент, — повторяя, по-видимому, чьи-то слова, говорил Соловьев. — Как только момент уладится, так прямо меня разыскивай.

Тельняшка Соловьева мелькнула несколько раз в пестрой толпе и скрылась.

— Не выгорело наше дело, — огорченно произнес Левка, подходя к Коле и Суну.

— Может, пойдем пока искуп… — начал было Коля и остановился на полуслове. Из ворот порта, возвышаясь над толпой, вышел матрос-негр. — Вот это дядя! — воскликнул Коля.

Навстречу матросу-негру шел американский офицер. Матрос посторонился, но американец преградил ему дорогу.

— Негры и лошади должны ходить только по мостовой, — с презрением сказал американец.

Левка учил в гимназии английский язык и все понял.

— Я не в Америке, сэр. В стране Ленина все люди равны, — ответил негр, не двигаясь с места.

Вокруг негра и американца стала собираться толпа.

— Ты сейчас же сойдешь на дорогу, не то… — американец взмахнул стеком, но… его рука застыла в воздухе.

Русский матрос с военного корабля схватил американца за руку.

— Не горячитесь, мистер. Вам правильно говорят, а это дайте сюда. — Вырвав стек, матрос бросил его на дорогу. — А теперь, мистер, идите. Идите, пока…

Американец, шепча проклятия, быстро пошел к портовым воротам.

— Уноси ноги! — крикнул кто-то из толпы.

Негр, благодарно улыбаясь, протянул русскому матросу руку. Тот крепко пожал ее.

— Вот как у нас! — сказал Суну Коля. — А теперь пошли полным ходом в Амурский залив купаться!

— Пожалуй, пойдем искупаемся, — согласился Левка.

И трое друзей побежали по дороге, перегоняя китайцев — носильщиков, продавцов фруктов и овощей. От вокзала они поднялись к подножию Тигровой горы, и в лицо им пахнул свежий морской ветер.

ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

Вечером, когда после купанья ребята возвращались домой с Амурского залива, Левка вспомнил свой разговор с Соловьевым. В городе действительно творилось что-то неладное. По улицам расхаживали американские, японские и английские патрули. На Тигровой улице дорогу перегораживали рогатки, опутанные колючей проволокой. По ту сторону заграждения расхаживал японский солдат-часовой. По дороге к старому форту виднелись конусы щебня и желтой глины: японцы рыли окопы.

— Ишь, как суслики, зарываются, — съязвил Коля.

Все это не особенно тревожило мальчиков. В городе давно привыкли к иноземным мундирам. Многие считали, что не сегодня-завтра чужеземные гости сядут на свои суда и поплывут восвояси.

Гораздо большее впечатление произвело на мальчиков появление скаутов. Последнее время многие из них сняли форму и ходили в обыкновенной одежде. Сегодня же от скаутов, как заметил Коля, «прямо нет прохода». Скауты группами в пять-шесть человек в своей ненавистной ребятам форме расхаживали по городу как хозяева.

Возле гостиницы «Золотой Рог» скауты преградили ребятам путь.

— В чем дело? — спросил Левка.

— Вход запрещен! — ответил один из скаутов с необыкновенно длинным и тонким носом.

— Что? Да ты, наверно, совсем рехнулся? — выступил вперед Коля.

— Нечего мне рехаться. Сказано, нельзя!

— А ты знаешь, кто мы?

— Знаю!

— Нет, не знаешь! — Коля вплотную придвинулся к длинноносому скауту.

Левка, посмотрев на второго, щуплого скаута в больших очках, воскликнул:

— Ну, конечно, они нас узнали! Это же мой «крестник». Сун, узнаешь? Это они на тебя тогда напали.

— Да, — ответил Сун, — этот вот всегда к Игорю приходил.

— Ну… ну, ты не очень-то, а то как свистну, наши живо прибегут, — и скаут в очках поднес к губам свисток.

Между тем Коля и длинноносый скаут заканчивали необходимую церемонию перед дракой.

— Ну-ка, тронь! — говорил скаут.

— Вот и трону!

— Нет, не тронешь!

— Одним мизинцем расплющу в лепешку!

— Видали мы таких!

Ни тот, ни другой не отступал. Наоборот, они все время делали маленькие шажки по направлению друг к другу, вытягивая при этом шеи, как петухи.

Из-за угла за развертывающимися событиями следили еще четверо скаутов. Заметив их, Левка взял Колю за руку и потянул:

— Пошли.

Коля упирался.

— Пошли, — повторил Левка и с силой потащил Колю за собой.

— Жалко, мы им не дали, — ворчал Коля, следуя за товарищами.

Позади раздался троекратный свист.

— Пошли скорей! Это сигнал. Они нас хотели в ловушку поймать. — Левка побежал. За ним припустились Коля и Сун.

Где-то впереди раздался ответный свист.

Левка на бегу приказал:

— Полный ход! Надо прорваться к Миллионке.

На углу следующего квартала мальчиков ждала новая засада. И вновь Левка ловко избежал стычки с превосходящими силами противника.

— Бегите, — бросил он товарищам, а сам вдруг резко остановился и, подняв руку, крикнул: «Стой!»

Скауты в замешательстве остановились. Этого только и ждал Левка. Натянув скаутам «нос», он стремительно повернулся и побежал вслед за Суном и Колей.

Скауты прекратили погоню только возле Миллионки. Миллионкой назывался квартал возле Семеновского базара, где жили китайцы. Узкие улички запружены незнакомой говорливой толпой. От дома к дому протянуты веревки с бельем. У входов в многочисленные харчевни висят вывески с причудливыми иероглифами и огромные пучки лент разноцветной бумаги. В дверях магазинов стоят их хозяева и зазывают покупателей.

В маленьком переулочке, окруженный ребятами, сидит бродячий скульптор и лепит из какой-то разноцветной массы забавные фигурки людей. Прямо на улице стоит самовар с Левку высотой. В крышке самовара свисток. Окутанный паром, этот гигантский самовар издает пронзительный свист. Подле самовара работает уличный парикмахер. На его складном стуле дремлет розовощекий клиент. Парикмахер, не обращая внимания на снующих пешеходов, храбро орудует бритвой, похожей на маленький топорик.

Мальчики остановились в узком проходе между домами. Там на утрамбованной площадке стояли рядами высокие скамейки. На них сидели десятка три прохожих и слушали уличного певца. Певцу, судя по одежде, живется так же несладко, как и его слушателям. Но поет он с воодушевлением, аккомпанируя себе кастаньетами из черного дерева.

— О чем он поет, Сун? — спросил Левка.

— В песне говорится о подвигах храброго воина Ио Фэя, который прогонял с родной земли чужеземных солдат. Очень хорошая песня, — пояснил Сун.

— Смотри-ка, — удивился Коля, — и у вас, оказывается, тоже умеют по шапке давать. Молодцы!

— Пошли скорей домой, ребят собирать, а то скауты нагрянут, — предложил Левка.

В ответ Коля потянул носом:

— Закусить бы, а? У меня есть двадцать копеек. Вчера в пристенок выиграл.

Левка тоже потянул носом. Пахло необыкновенно вкусно: горячим бобовым маслом и лепешками.

— У меня тоже есть четвертак. Пошли, только не рассиживаться, — согласился Левка и направился к переносной плите с котлом и чайником.

— Три порции! — протянул Левка деньги.

— Сейчас, капитан! — китаец улыбнулся, поддел острой бамбуковой палочкой из большого решета, стоящего сбоку на плите, три кусочка теста и бросил их в котел с кипящим маслом. Через минуту продавец теми же палочками вытащил из котла три янтарных печенья, посыпал их сахарной пудрой и налил три стакана горячего соевого молока.

— Кушай, ребята! — щуря добрые черные глаза, хозяин с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом едят мальчики его стряпню.

— Вкусно, да денег больше нет, — с сожалением сказал Коля, протягивая хозяину пустой стакан.

— Ничего, кушай, капитан! Можно в долг…

— Нет, спасибо, у нас дела, — и Левка увлек за собой товарищей по узким улицам Миллионки.

Коля шел и ворчал:

— Подумаешь, ну задержались бы еще на десять минут. А? Как ты думаешь, Сун? Ведь не мешало бы еще по стаканчику…

— Нельзя. Где мы деньги возьмем ему отдавать? А хозяин тоже бедный человек.

— Заработаем! Соль скоро придет из Японии. По трешке наверняка заработаем.

…У Большой тропы, которая круто поднималась в гору и вела в Голубиную падь, виднелись скаутские пикеты. За пикетами стояла большая группа скаутов, а поодаль, на склоне сопки, чернела передовая цепь ребят с Голубиной пади.

— Ай да наши! — с восхищением воскликнул Коля. — Наверное, уже дали скаутам перцу.

Когда Левка, Коля и Сун добрались до своих, скауты уже уходили в город.

— Братва, что же мы стоим? Зеленые удирают! — закричал было Коля, намереваясь броситься в погоню за скаутами.

Но его остановили. Оказалось, что приходили парламентеры.

— Что им надо? — спросил Левка.

Из плотного круга ребят вышел широкоплечий мальчик в красной рубашке.

— Что нового, Борька?

В ответ Борька вытащил из-за пазухи конверт с сургучной печатью:

— Почитаем, что они хотят: смерти или живота?

Разорвав конверт, Левка вытащил свернутый вчетверо лист зеленой бумаги. Мальчики плотным кольцом окружили его.

— Отойдите, ребята, чуть подальше. — Левка влез на камень, развернул письмо и громко прочитал:

— «Нота», — и умолк, пораженный.

Коля презрительно фыркнул:

— Ноту прислали, вот потеха! Что у нас, оркестр, что ли?

Левка объяснил:

— Это другая нота. Это когда одно государство другому пишет.

— Ну-ну, понятно.

— Давай дальше!

— «Нота», — повторил Левка и, уже не останавливаясь больше, громко прочитал: — «Мы, скауты, считаем, что временное перемирие истекло и пора нам разделаться с вами. Если вы еще не совсем трусы и у вас не трясутся поджилки от страха, выходите завтра на генеральное сражение. Сражаться только по правилам бокса и лежачего не бить. После боя будем обмениваться пленными, хотя мы думаем, что вам не придется обмениваться пленными, так как вы все будете в плену и на коленях станете просить пощады. Битву начинаем ровно в шесть часов вечера. Ответа можете не присылать. Если струсите, то мы вас все равно повытаскиваем из ваших лачуг».

Левка помахал «нотой» над головой.

— Вот и все, ребята! Да, внизу тут еще есть рисунки собаки, волка, быка, сороки и других птиц и зверей. Это знаки скаутских отрядов. Ну, так как, дадим бой?

— Дадим! А как же!

— Дадим бой!

— Как же, поставят они нас на колени!..

— Пошли хоть сейчас! — кричали ребята, возмущенные «нотой» скаутов.

Больше всех, по обыкновению, шумел Коля Воробьев. Он грозил кулаками в сторону бухты, ругался и призывал товарищей немедленно прописать скаутам «морской соли».

Левка охладил воинственный пыл своего друга:

— Так они тебя и станут дожидаться! Они ушли к завтрашней битве готовиться. Надо и нам по-настоящему действовать!

— Как это по-настоящему?

— Народ собирать! Нас сколько? Ребят пятьдесят, а их — сила!

Коля на секунду задумался и тут же, как и обычно, согласился с трезвыми предложениями Левки.

— Правильно! Только куда же мы пойдем за подмогой? — спросил он.

— В Гнилой угол к матросской братве.

— Правильно!

— Идем к морякам!

— Моряки помогут! — гудели ребята.

И Левка, Коля и Сун отправились в путь.

НЕОЖИДАННЫЙ СОЮЗНИК

Гнилым углом называли в городе район в самом конце бухты Золотой Рог. С этой стороны весной, а иногда и летом теплые морские ветры несли на город туманы и дожди.

В Гнилой угол обыкновенно ходил трамвай. Но сегодня что-то случилось на электростанции, и желтые вагоны трамвая застыли посреди Светланской улицы.

Ребята шли пешком. На полпути к цели похода друзья заметили впереди мальчика-трубочиста с легкой бамбуковой лестницей в руках и с мотком веревки на правом плече. Он шел посреди дороги и внимательно разглядывал здания.

— Где-то я видел этого парня, — сказал Левка, пристально вглядываясь в щуплую фигурку мальчика.

— Он, наверное, кого-то ищет, — высказал предположение Сун.

— Квартиру присматривает подходящую, — со смехом произнес Киля. — Надо спросить, где его кожаные чемоданы.

— Оставь, не придирайся к человеку, он ведь на работе. Наверное, дом разыскивает, где надо трубы вычистить.

— На ночь-то глядя! — веско возразил Коля.

Трубочист между тем подошел к большому красивому дому и остановился, подозрительно поглядывая на трех друзей. И тут Левка, наконец, вспомнил, где он его видел:

— Ба, да это знакомый! Кешка Пушкарев! Я его в Союз молодежи записывал. Эй, парень!