Глава 31

ГЛЯДЯ НА ЗВЕЗДЫ

Вращение…

Остановка…

Удержание…

Скольжение!

Пьеро Моска оглядел безжизненную комнату. Помещение слегка подсвечивалось бледным отблеском неба, отражавшегося в системе зеркал. Десяток карманных фонариков, которые держали в руках По и его спутники, отбрасывали неясные тени. Под ногами колыхались отливавшие золотом на свету комочки пыли.

Сооружение оказалось в гораздо худшем состоянии, чем ожидал Моска, а внутри еще хуже, чем это казалось снаружи. С дороги, которая вела к звездным обсерваториям на пике Китта, Телескоп Мак-Мат казался произведением оригами, потрясающим своим совершенством.

Тридцатиметровая вышка, поддерживающая следящий за Солнцем гелиостат, так и сияла. Яркие панели из широких листов белого металла защищали подъемные и следящие устройства от прямого ветра, а также скрывали и защищали шестиугольник из цементных плит, уходивший глубоко в горную крепь. Другое видимое на поверхности сооружение — верхушка оптического туннеля, представлявшая собой тубу водяного охлаждения, установленную на полярной оси, чтобы передавать солнечный облик на сто сорок метров вглубь, ярко лучилась. Ее закрытый плитами параллелограмм под уклоном в сорок пять градусов и касался верхнего края вышки.

Сама вышка и верхний край туннеля, напоминали вырезанные из чистой бумаги фигурки, склеенные вместе Фантазером-ребенком. Прошли десятилетия с тех пор, как телескоп прекратили использовать, но климат Аризоны пощадил его. Солнце лишь выбелило стороны, а там, где краска сошла, сильные ветры отполировали поверхность до зеркального блеска, не позволив редким дождям оставить ржавый след.

Но внутри холма телескоп сохранился не так хорошо. Врывавшиеся через открытый верх туннеля вольные ветры нанесли небольшие дюны из коричневой пыли туда, где основная и вспомогательная вогнутые линзы удерживали солнечный облик шириной в добрых полтора метра, поддерживали его и направляли в глубину — в комнату наблюдений и в отсек спектрографа. Там, в нишах, отстоящих на десять-тридцать метров от земной поверхности, шел лабиринт плит, камер, дифракционных решеток, которые преобразовывали солнечный диск в кадры на пленке и серии термических проб или анализов длины волн.

Как обнаружили По и его товарищи, именно здесь ущерб был наиболее значительным. После того как телескоп Мак-Мата забросили, никому и в голову не пришло переместить, или просто оградить массивный гелиостат и закрепленные в туннеле линзы. Что до более легкого и портативного оборудования, то оно было продано, обменено или просто разбито. Комната наблюдений и кабинеты превратились в пустые холодные боксы. Из голых стен торчали остатки проводов и труб. С потолков поснимали даже крепления для ламп.

По посмотрел наверх, на последнюю линзу, установленную над комнатой наблюдений. Через нее виднелся неправильно отцентрированный гелиостат. Измененное отображение состояло на девяносто процентов из голубого неба, подернутого на один квадрант легкой дымкой, а десять процентов составляли заросли темно-зеленого кустарника, окружавшего комплекс и уже загораживавшего часть неба. Вид снизу напоминал Моске наблюдение за пейзажем из карманного бинокля.

— Настоящее болото, — высказал свое мнение По, — безнадежно.

Султана Карр, наверняка следовала за его взглядом, поскольку девушка щелкнула языком, чтобы привлечь внимание, а затем поймала его взгляд в темноте.

— Не так уж плохо, беззаботно ответила она. — Линзы надежны и все целы, я только что проверила. Когда мы заменим старье на современное обеспечение, гелиостат заработает как часы.

— Не лучше выйти на орбиту или на Луну? — спросил По.

Составлявшие их группы выпускники института Лоуренса, которые учились и работали под руководством доктора Фриде, собрались в кружок, слушая, как лидеры выясняют отношения.

— Мы не получим денег на пуск нового комплекса, или на монтаж его на Луне, — ответила Султана. — Быстро нам их не дадут, и пусть даже нам сделают ассигнование, на два-три года мы выйдем из игры. А станцию можно привести в чувство, максимум, через полгода… Плюс к этому, здесь мы получим фотографии Солнца при полном освещении и в метр диаметром. Шире нам не получить ни на одном из работающих телескопов. Имея снимки такого размера, мы сможем резать их и анализировать нужные области.

— Да, все это так, если не считать пятисот километров загрязненной атмосферы над нами.

Султана пожала плечами:

— Если мы хорошо поработаем здесь, нам, может быть, удастся вывести комплекс на орбиту.

— А Дональдсон пообещала тебе это? — поинтересовался Моска.

Хилари Дональдсон являлась одним из директоров НАСА, одним из главных начальников Джеймисона и высшим руководителем, до которого смогли добраться Султана с группой в те золотые деньки, когда они исследовали Солнце, а их предупреждение о солнечном взрыве с такой наглядностью подтвердилось.

— Много она не обещала, — признала Султана, — но дала ясно понять, что так будет.

— Видимо, лучшего нам не найти, — проворчал По, проводя носком ботинка по слою пыли, лежащему на виниловом покрытии. — Впереди много работы.

Участники экспедиции уставились на голые стены.

— И мы не сможем проводить текущие магнитометрические измерения, — добавил По через минуту. — Уж отсюда точно… А ведь вы знаете, что только так мы сумеем предсказать зарождение нового пятна. Таким путем шел Фриде. Нам нужна платформа, вращающаяся на близкой к Солнцу орбите, подобно «Гипериону».

— Ну, НАСА не обещала, что запустит целый корабль, по крайней мере, сейчас. Но они согласились сделать целую серию автоматических зондов, а результаты проб сообщить через космопорт Ванденберг.

— И все же придется убедиться, что они выделили кибера для сбора и сопоставления информации, — не унимался Моска.

Султана не стала ничего отвечать. Вместо этого девушка прошла дальше, двигаясь вглубь по коридору.

— Как ты думаешь, сколько времени понадобится на то, чтобы привести здесь все в порядок? — спросил Лоуэлл Чэн.

— Зависит от того, что мы найдем здесь, — ответил По. — Если структурное наблюдение еще можно как-то провести, в чем я лично, сильно сомневаюсь, то в остальном придется начать с нуля… Нужно будет купить новое оборудование, это точно, а кое-что придется даже сделать самим. Я имею в виду оборудование для основания телескопа, дифракционные сетки и коллимационные зеркала для стопятидесятисантиметрового спектрографа. Уверен, что ни одна компания такие не выпускает.

Собравшиеся издали легкий смешок.

— Ну а потом, компьютерный интерфейс, — продолжал загибать пальцы По. — Никто не делает платы с двойным зарядом такого размера. Нам либо придется сделать специальный заказ в Сингапуре или собрать подобие решетки из меньших частей. Пожалуй, так будет дешевле.

— По? — позвала его из прохода Султана. — Иди сюда.

Моска догнал девушку и вместе с ней ступил в затемненный коридор. Две светящиеся точки от фонарей высвечивали то кусок бетонной стены, то выщербленный от времени пол.

— Это административный блок, — объясняла на ходу Султана. — Естественно, все очищено до нитки. Представляешь, я обнаружила что-то вроде логова. Сделано не медведями, не то людьми. — Когда По неожиданно остановился, она добавила: — Не волнуйся. Вот уже несколько лет она заброшена.

— Ты уверена в этом?

Султана пожала плечами и улыбнулась.

— Н-да, мы здорово повеселимся, приводя все в порядок.

Повернув вправо, Султана остановилась возле второго проема и посветила фонариком. В тусклом свете виднелась большая квадратная комната. Вдоль левой стены располагались книжные полки, вдоль правой в ряд выстроились шкафы. По даже ухитрился разглядеть керамическое оборудование в маленькой умывальной комнатке, видневшейся за раскрытой дверью.

— Вот твой рабочий кабинет, — провозгласила Сули.

— Ну вот еще! — откликнулся По. — Мне не нужен кабинет. — По меркам института, помещение было огромным. В нем можно было проводить небольшие семинары, а отсутствие окон компенсировалось высокими потолками. — Так ты мне и должность подыщешь.

— Я думала об «управляющем», если, конечно, звание «декан» тебе не нравится больше. В недалеком будущем мы будем получать много просьб от людей, которые захотят у нас учиться… К тому же тебе всегда хотелось работать на посту Альберта Уитерса, я права? — Султана лукаво улыбнулась.

— Сули, не слишком ли мы торопимся? Я имею в виду, что сейчас мы на гребне истерии, поднятой публикой из-за взрыва на Солнце. Пройдет месяц — и все забудут о шумихе, авариях и беспорядках. Тогда все начнут волноваться по поводу эпидемий, землетрясений и прочих событий, а те фонды, на которые ты так рассчитываешь, достанутся бактериологам, сейсмологам или кому угодно еще.

— Ты забыл о первом правиле берущего, — возразила Султана.

— Это каком?

— Когда деньги сами плывут в руки, бери их и улыбайся.

— Там было только ОДНО солнечное пятно, Сули. Большое, конечно, но одно. С такими данными закономерных выводов не сделаешь.

— Значит, утреннее сообщение тебе на глаза не попалось.

— Нет, я был слишком занят приготовлениями к походу.

— Обсерватория Циолковского обнаружила аномалию и передала информацию НАСА.

— И что же они обнаружили?

— Парочку пятен. Маленькие, даже близко не похожие на нашего большого собрата. Пятна располагаются так далеко от полюса, почти восемьдесят пять градусов к северу, что эффект Уилсона делает их практически невидимыми. Но все равно, пятна есть пятна.

— Значит, начался цикл? — По, почувствовал, как сильно забилось сердце.

— А что же еще?

— Тогда… это меняет все.

— Для многих, — кивнула Султана. — Это касается всей солнечной системы. Теперь людям придется ждать увеличения помех при связи и сбоев в незащищенной аппаратуре. С другой стороны, увеличение количества тепла, исходящего от Солнца, приведет к климатическим изменениям, на которые Национальное бюро погоды не готово отреагировать. Не удивлюсь, если университетские старички были правы по поводу «парникового эффекта». На Земле наверняка станет гораздо жарче.

— Я понял тебя. И все же, не слишком мы торопимся?

— Хилари Дональдсон первая позвонила мне сегодня утром, чтобы сообщить эту новость. Они будут записывать все в Ванденберге, а от меня она хотела услышать подтверждение нашего разговора с Джеймисоном, в котором я заявила, что мы можем стать чем-то вроде бюро солнечной погоды. Думаю, мы сможем получить финансовую поддержку также от ООН, Международной исследовательской системы и ряда корпораций в области транспорта и связи, — добавила Султана. — Хилари предложила связаться с ними прямо сегодня и организовать нечто вроде форума. Если маховик наберет обороты, тогда у нас будут пробы, платформы, зрительные трубы, искусственный интеллект, все, о чем только можно мечтать.

По просунул голову внутрь и принялся внимательно осматривать помещение.

— А ты уверена, что здесь хватит места? — спросил он немного погодя.

Глава 32

НЕВЕДОМЫЕ ЗАВОЕВАТЕЛИ

Зеленый…

Красный…

Желтый…

Фиолетовый…

Вокруг Халфспина Чарма Красного пульсировал на частотах в диапазоне 10^14 герц корпус корабля. Чарм никогда не уставал от ощущения этих волн фотонного потока, таившихся под оболочкой космолета в связанных гравитацией изгибах. Какая мощь! Какой контроль энергии. При взгляде изнутри корпус светился всеми цветами радуги во всех видимых измерениях, двигаясь при этом невидимым благодаря поглощающим друг друга петлям.

Халфспин Чарм Красный знал, что если на таком близком расстоянии к звезде конструкция корпуса не выдержит, то корабль, он сам и члены экипажа погибнут при взрыве, превосходящем по мощности взрыв сверхновой, и всякий носитель разума на одном из множества энергетических узлов, окружающих это солнце, заметит вспышку и будет чрезвычайно изумлен.

Так не должно быть.

Он сконцентрировал волю на укрепление корпуса и усиление оболочки. Красный настолько погрузился в свое занятие, что не услышал, как волна электромагнитного импульса высокой частоты ударила извне по кораблю.

— Что это? — спросил Твайспун Стрейндж Синий. Его чувственные способности были куда глубже, чем у Красного, и по этой причине Синий всегда возглавлял экспедиции, следуя естественному правилу.

— Я не… — Красный запнулся и смолк.

— Мы прошли фронт волны с энергией, превышающей 10^20 герц, — сообщил ему командир. — На таком расстоянии ты просто ничего не видишь, — добавил он без тени упрека.

— Я был занят кораблем.

— Как тебе и следовало. — Теперь Синий обратил все свое внимание на Спина Дауна Желтого, который отвечал за то, куда корабль направляется, в то время как основной задачей Красного было знать текущее местоположение.

— Желтый, что ты видишь? — поинтересовался командир.

— Мне видится рассвет, сияние, прохождение и возвращение, полный естественный кругооборот, сообщил Желтый, который, как и все представители его семейства, обладал способностью излучать чувство собственной важности, даже говоря о совершенно посторонних вещах. — Я вижу повелителя Вечности — или 10^31 дискретных герц, что практически не составляет никакой разницы, — важно добавил кварк.

— Звезда чисто горит? — спросил нетерпеливо Синий.

— Да, конечно, — поспешил с ответом Желтый, — за исключением небольшого дефекта, который может объяснятся всего навсего прохождением частицы в моем поле зрения. Я склонен не принимать это во внимание по крайней мере до тех пор, пока мы не подлетим ближе.

— Как насчет той волны, что только что миновала нас?

— Вообще говоря, это может быть все, что угодно.

— А если нет?

— Боюсь, что тогда дела могут оказаться куда хуже.

— Что говорят миперсы? — спросил командир.

Ах, эти миперсы! Халфспину Чарму Красному доводилось слышать рассказы об этих лишенных сознания существах, массивных сгустках заряженных и незаряженных частиц, сотворенных из материи звездной поверхности. Миперсы подобно лодочкам сновали по пузырящемуся океану плазмы, и интеллект кварка мог запрограммировать их на следование за магнитными аномалиями, которым подвержены все зрелые звезды. Чтобы поместить хотя бы одного миперса, порой приходилось отправлять на смерть не один корабль с кварками и адронами. Считалось, что на звездах среднего поколения обитают тысячи этих полуразумных созданий.

В разум миперса заложены возбуждение и голод. Радость и силу они способны получать лишь за счет взаимодействия разноименных полей, сокрытых глубоко в звездных недрах. Когда те играли ближе к поверхности, они исполняли арии высокого напряжения в магнитных сферах, которые кодировали себя в солнечный ветер. Затем кварки через световые годы считывали состояния и использовали их для определения здоровья звезды. Веселые миперсы сулили больную звезду, а с этим и разочарование для находящихся вблизи кварков.

— Да, — повторил Красный, — так что миперсы сообщают о нашей звезде?

— Я слышу от них то, что никогда не слышал раньше, — ответил Желтый.

— Опиши, что ты слышишь, — скомандовал Синий.

— Я не слышу песни возбуждения и голода. Я слышу песню ужаса, прощальную песнь отделения и воспарения. Я слышу конец.

— Так не должно быть, — ответил Синий.

— Да… думаю так, — согласился Желтый.

— Это больная звезда. Нам не стоит следовать туда, — предложил командир.

— Понял.

— Ты должен проложить новый курс, — отдал распоряжение командир. — Двигаться надо быстро и под высоким углом уклонения. Нам обязательно надо постараться избежать встречи с потоком мезонов и антикварков, которые перемещаются с теми, кто бежит от извержения. Присоединение к ним может оказаться чересчур теплым воссоединением.

— Понял, — ответил Желтый и направил внимание на другие направления.

В это же время Красный начал немедленно стягивать энергии корабля, перемещая их местоположение в соответствии с новым курсом. Они проплывали через гравитационные волны, которые звезда, столь близкая и далекая, направляла с не меньшей силой, чем излучала энергию.

— Так, Желтый, куда движемся теперь? — осведомился командир.

— В моем списке имеется молодая звезда-гигант. Она пылкая, своевольная и не очень-то надежная. Но там будет куда веселее, чем на этом капризном карлике из Главной Последовательности, которого пришлось обойти стороной. — По своей природе Желтый всегда быстро отвергал то, что не шло ему в руки. — Этот парень хорош на 10^30 степени герц.

— Да так и должно быть, — заметил командир. — Вперед.

1

Имеется в виду кантонский диалект китайского языка.

2

Бытующее название Буэнос-Айреса

3

Национальная администрация аэронавтики и исследования космического пространства США

4

Четвертое июля — день Независимости США