— Мисс Лухарич, продайте весь крем и пудру в нашей Системе — и вы будете самой счастливой девушкой и богатой тоже. И он оказался прав. Я — доказательство его правоты. Я могу смотреть так, как смотрю и делать то, что делаю. И мне это необходимо как воздух.

— Ты, действительно, выглядишь деловой и хладнокровной.

— Но мне совсем не холодно. Давай искупаемся.

— Можно мне заметить, что мы прекрасно проводим время вместе?

— Если ты хочешь отметить очевидное, то можно. Ты сказал, что можешь возвратиться на корабль без помощников. Передумал?

— Нет.

— Тогда приготовь два комплекта снаряжения для подводного плаванья и мы устроим соревнования под Тенскуаэром. И я намерена выиграть, — добавила она.

Я встал и посмотрел на нее сверху вниз. Это укрепляло мое чувство превосходства над женщинами.

— Дочь короля Лира с глазами Пикассо. Будет тебе соревнование. Жди меня через десять минут.

Мы приготовили и наладили все необходимое снаряжение. Она была в аккуратном закрытом купальнике. Это вынудило меня сначала закрыть глаза и отвести их в сторону, а потом уставиться на нее опять.

Я закрепил веревочную лестницу и перекинул ее на другую сторону.

Я велел ей держаться со стороны левой кормы.

— Ты уверен, что это необходимо? — спросил загорелый маленький чудак, ее рекламный агент, по имени Андерсон. Он сидел на палубе, потягивая лимонад через соломинку. — Это может оказаться опасной затеей, — сказал он невнятно. (Его зубы были перед ним в стакане).

— Верно. Это опасно. Хотя не чересчур.

— Тогда почему вы не разрешаете мне сделать несколько фотографий. Мы бы отослали их. К вечеру они были бы уже в Нью-Йорке. Отличные фотографии.

— Нет, сказала она и отвернулась от нас обоих. Она подняла руки к глазам.

— Вот, подержи их для меня. Она передала ему коробочку с линзами. Когда она повернулась ко мне, ее глаза были такими же карими, какими я их помнил.

— Готов? — спросила она.

— Нет, — сказал я строго. — Слушай внимательно, Джин. — Если ты собираешься играть в эту игру, то в ней существуют определенные правила.

— Первое, — начал я. — Плыть надо строго под корпусом. Нельзя ударять о дно, можно повредить воздушный бак. Она начала протестовать, что это истина, понятная для любого дурака. — Второе, — продолжал я. — Там темно. Мы должны находиться рядом, и оба будем держать фонари.

Ее влажные глаза блеснули.

— Я вытащила тебя и Говино без…

Затем она замолчала и отвернулась. Она взяла фонарь.

— Ладно, фонари. Извини.

— И следи за ходовым винтом, — закончил я. — Там будут сильные течения метров пятьдесят.

Она снова протерла глаза и одела маску.

— Хорошо, пошли.

И мы отправились.

По-моему настоянию, она плыла впереди. Сначала вода была приятно теплой. Затем стала живительной и, наконец, ободряюще холодной.

Тенскуаэр шел вперед, а мы мчались в противоположном направлении, размечая его корпус желтой краской каждые десять секунд.

Корпус корабля находился там, где ему положено было быть, а мы мчались вперед как два темных сателлита. Время от времени я освещал сначала свои ласты, а потом шарики ее антенн фонарем. Она была метров на пять впереди. Я бы, конечно, мог спокойно перегнать ее. Но не мог позволить ей остаться позади.

Под нами чернота. Необъятность. Такая глубина могла случайно любому предоставить вечный покой в городах, населенных неизвестными рыбами. Я покачал головой и осветил корпус корабля фонарем. Я понял, что мы прошли четверть пути.

Я увеличил количество ударов, чтобы догнать ее и сократить дистанцию, на которую она вдруг оторвалась. Она поплыла еще быстрее. Я за ней, осветив ее фонарем.

Она повернула голову. Я не знаю, улыбалась ли она. Возможно. Она подняла два пальца, буквой V, показывая, что она побеждает и помчалась вперед на полной скорости.

Мне бы следовало знать. Надо было предчувствовать. Она не просто соревновалась, она была полна решимости выиграть. Черт бы побрал этих электрических скатов.

Я крепко налетел на него в конце концов. В воде меня не трясет, а если и трясет, то я этого не замечаю. Я опять начал сокращать разрыв между нами.

Она оглянулась, прибавила скорость, опять оглянулась. Каждый раз, когда она оглядывалась, она убеждалась, что расстояние между нами сокращается, пока оно опять не сократилось до пяти метров.

Затем она попала в область компрессора. Именно этого я боялся. Не следовало делать это сейчас. Мы были не достаточно низко. Мощные потоки сжатого воздуха могли легко затянуть ее, пошевелись она чуть-чуть. Их основное назначение — очистка от морских растений и борьба с вредными течениями.

Она летела как метеор. Она уже трижды, четырежды перешла границу дозволенного. Внезапно испарина покрыла меня и смешалась с черными водами. Я плыл дальше. Пользоваться пистолетом не хотелось.

Генераторы замолчали, она еще плыла. Ладно. Я стал старым ворчуном. Она, наверное, что-то перепутала и поплыла вверх.

Я избороздил все и начал набирать скорость. Теперь мне уже не догнать, не перегнать ее. Но я буду на лестнице, когда она подплывет к палубе.

Затем включились спиннинговые магниты, заставив ее содрогнуться. Даже на таком расстоянии я почувствовал, как она содрогнулась. Звук мясорубки.

Я однажды попал в такую под Дельфином, рыболовецким судном среднего класса. Я тогда пил, да и день был тяжелый. К счастью генератор успели выключить. Но дело замяли, так как это случилось в нерабочее время, когда я мог делать все, что моей душе угодно.

Она плыла теперь вдвое медленнее, направляясь на угол кормы. Ей удалось избежать основной винт, но до благополучного возвращения еще было далеко. Под водой достаточно сложно определить расстояние, но с каждой минутой я убеждался, что я был прав. Ей удалось избежать основной винт, но впереди в восьмидесяти метрах был меньший винт. И он был не пустой угрозой; столкновение было неминуемо. Затем она резко повернула и стала отплывать оттуда. Двадцать метров разделяли нас. Она не гребла. Пятнадцать. Финишная прямая! Слава богу! Все кончено. Единственное, что я помню — это стакан бренди.

Расхаживая взад и вперед, я плюю в колыбель, бесконечно раскачивающуюся.

Сегодня у меня бессонница и жгучая боль в плече. И пусть на меня льются потоки дождя. Они помогут мне вылечить ревматизм. Как же все глупо. Что я наговорил. Я был в одеялах, но меня все равно трясло.

— Карл, я не могу сказать это, — говорит она.

— Тогда будем считать, что мы квиты за ту ночь в Говино. А, мисс Лухарич? — спросил я.

Она молчит.

— Еще бренди?

— Да.

Я налил.

Это длилось три месяца, никакого содержания. Куча денег с обеих сторон. Не уверен, счастливы ли мы. Эгейское море цвета выдержанного вина. Шикарная рыбалка. Может, ему надо было больше времени проводить на берегу. Или ей не следовало бы делать этого. Хотя она прекрасная пловчиха. Тащила его всю дорогу в Видо, чтобы выжать сок из его легких. Молоды оба. Сильные оба. Богатые и избалованные до умопомрачения. Они на Дитто. На Корфу бы они были ближе. Здесь все было не так. Все дело было в непримиримости.

Он хотел поехать в Канаду.

Она говорила:

— Убирайся хоть к черту в ад, если тебе хочется.

— Он отвечал:

— Только с тобой.

Она:

— Ни за что на свете.

Но тем не менее она последовала за ним и не в один ад. Это сопровождалось большими расходами. Он потерял целое состояние. Она унаследовала два.

Сегодня без конца сверкают молнии. Как все это глупо. Цивилизация — это гроб для обманутых душ. Но кто обманщик? Дурацкие рассуждения в стиле нео-экс.

Но я ненавижу тебя, Андерсон, с твоими искусственными зубами и ее глазами, обновленными линзами.

Не могу разжечь трубку. Лучше посасывать табак.

Снова плевок.

Прошло еще семь дней, и на экране появился ИККИ.

Колокола голосили, ноги стучали, все пришло в движение. Малверн велел мне выждать, но я все-таки одел свое снаряжение. Синяк не болел, но выглядел ужасно. Я каждый день делал упражнения и плечо не разболелось. Мы преследовали его по тоннелю, на глубине тридцати саженей.

— Интересно, будем ли мы преследовать его? — спросил кто-то из команды.

— Нет, если только ей не захочется выбросить деньги на топливо, — ответил я.

Скоро его изображение на экране исчезло и больше пока не появлялось. Мы были наготове и придерживались взятого курса.

Я еще и дюжины слов не сказал своему боссу со времени совместного плавания, поэтому и решил проявить инициативу.

— Добрый день, — сказал я, подойдя к ней. Что нового?

— Он плывет на север-северо-восток. Нам придется отпустить этого. Только через несколько дней мы смогли бы позволить себе преследовать его. Не раньше.

Умница…

Я ничего не сказал о нем.

— Как твое плечо? — спросила она.

— Нормально. А ты как?

Дочь короля Лира…

— Прекрасно. Между прочим ты лишился хорошей премии.

Глаза гибели…

— Не будем об этом.

Позднее в этот вечер небеса низвергли ужасающие потоки шторма. Пожалуй «низвергли» самое подходящее слово здесь. Оно даст самое точное представление о тропическом шторме здесь на Венере. Помните тот чернильный колодец, который я упоминал раньше. Теперь представьте, что вы держите его между большим и указательным пальцами и бьете по его стороне молотком. Берегитесь! Не облейтесь и не порежьтесь при ударе молотком. Звук чего-то бьющегося.

— Все внизу? — поинтересовались громкоговорители у снующей команды. Где я был? А кто вы думаете говорил по громкоговорителю.

Все, что не было прикреплено, было смыто в воду. Но людей уже на палубе не было. Слайдер спустили под палубу первым.

Затем я полминуты давал рекомендации команде, ведущей судно. Поднялся опять наверх. Дождь не просто лил. Казалось, что воды собирались где-то, а потом со всей силой обрушивались вниз.

Я привязал себя ремнями к вмонтированному стулу и стал смотреть на воду. Мне стали чудиться горы и деревья, я увидел людей и их лица. И решил связаться с Майком.

— Что ты делаешь внизу? — спросил я.

— Думаю, что ты делаешь наверху, — ответил он. — Как там?

— Ты родом с Мидвеста, неправда ли?

— Да.

— У вас ведь там ужасные штормы?

— Иногда.

— Тогда попытайся представить самый ужасный, который ты когда-либо видел.

— Ну что ты все-таки там делаешь наверху?

— Я привязал себя ремнями к стулу. Все катается по палубе, а я смотрю.

Вдруг я поднял глаза и увидел тень.

— Ты молишься или ругаешься? — спросил Майк.

— Будь я проклят, если знаю сам. Если бы здесь был слайдер.

— А что, ты видишь его?

Я кивнул, забыв, что он не может видеть меня.

Он был таким же огромным, как я его помнил. Он вынырнул на поверхность на минуту, только оглядеться. И нет в мире силы, которая могла бы сравниться с ним, тем, который был рожден не бояться никого. Я выронил сигарету. Парализованный, я не мог произнести ни звука.

— С тобой все в порядке, Карл?

Он опять посмотрел на меня. Или мне показалось это. Возможно, этот безмозглый негодяй поджидал полтысячелетия, чтобы иметь случай истребить достойного представителя самого развитого общества за работой.

— С тобой все нормально?

Возможно, он уже убивал задолго до их встречи. Их же встреча была свиданием животных, сильнейший откидывал слабейшего в сторону, от тела к душе.

— Карл, черт тебя возьми. Скажи что-нибудь.

Он вынырнул опять. На этот раз ближе. Вам когда-либо доводилось видеть шквал. Он кажется живым в кромешной тьме. Никто не имеет права быть таким большим, таким сильным и движущимся. Это вызывает тошноту.

— Пожалуйста, ответь мне.

Он исчез, и в тот день больше не возвращался.

Наконец я заставил себя ответить Майку.

Следующие семьдесят или восемьдесят тысяч волн прошли с монотонным однообразием. Они уместились в такие же ничем не примечательные пять дней. Удача забрезжила только на тринадцатый день. Колокола разрушили нашу кофейную летаргию.

— Корма, — закричал кто-то. Пятьсот метров.

Я разделся и принялся за дело. Мое снаряжение всегда при мне.

Пятьсот метров, двадцать саженей, — орал громкоговоритель.

Огромные ловушки поднялись, и передо мной появился слайдер.

Леди в кабине. Он проскрипел и направился прямо.

Я подошел к слайдеру, когда объявляющий сказал — «Сорок восемь, двадцать! Положение один».

Выстрел прозвучал подобно выстрелу пробки от шампанского. Траектория высоко над водой.

— Сорок восемь, двадцать, — повторил он.

Внимание, приманщики.

Я одел маску. Сначала я почувствовал тепло, затем прохладу. Вниз. Прочь. Там далеко, просторно. Если что-нибудь большое решит, что приманщик сам вкуснее того, что он несет, тогда его имя будет достойно только воды и иронии.

Я нащупал дрейфующие тросы и пошел по ним. От зеленоватого к темному, от зеленого к черному. Это был очень длинный спуск. Очень. Мне никогда не приходилось спускаться так низко раньше. Я не хотел зажигать фонарь.

Но мне пришлось! Жалко. Мне предстояло идти еще долго. Я сжал зубы и обуздал свое воображение. Наконец леер закончился.

Мой механический угорь начал вертеться. Я вставлял секцию в секцию и наблюдал за тем, как он растет. Меня затянуло глубже, пока я совершал эту операцию, которая заняла минуту, другую. Я был близко, очень близко к тому, к чему я никогда не стремился.

Отвращение, с которым я зажигал свой фонарь сменилось страхом. Меня охватила паника и я схватил трос двумя руками. Приманка начала пылать розовым цветом и корчиться. Она была в два раза больше меня и вдвойне привлекательней для пожирания. Я говорил себе это и верил в это. Затем я выключил фонарь и начал подъем. Как только из зеленых вод меня вытащили на борт, я снял маску, оставив ее на шее и прикрыл глаза. Конечно, мой первый вопрос был:

— Где он?

— Мы потеряли его сразу же, как только ты спустился. Не можем поймать его изображение. Наверное, он нырнул.

— Плохо.

Приманка оставалась внизу, наслаждаясь купанием. Пока моя работа была выполнена. Я решил выпить чашечку кофе с ромом. Я услышал шепот за спиной.

— Ты бы мог улыбаться после этого?

— Зависит от того, над чем он смеется.

С двумя чашечками кофе я направился к Майку.

— Что ушел?

Майк кивнул. Его большие руки тряслись, а мои были спокойны, как у хирурга, когда я расставлял чашки. Он посмотрел, куда бы сесть.

— Осторожно, не капни на панель.

Я обернулся полотенцем и устроился у пустого экрана. Я зевнул счастливо. Мое плечо не беспокоило меня.

Маленькая коробочка, с помощью которой люди общаются, хотела сказать что-то, поэтому Майк подошел к ней.

— Карл у вас, мистер Дейвитс?

— Да, мэм.

— Тогда попросите его, пожалуйста, подойти.

Майк кивнул и я подошел.

— Говорите, — сказал я.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да, а разве что-то должно было случиться!

— Это был долгий заплыв. Я выстрелила неудачно.

— Я счастлив. В три раза дольше побуду под водой. Я прямо очищаюсь во время этих опасных вылазок.

— Я буду внимательнее в следующий раз, — извинилась она. — Я думаю, что поспешила. Извини.

Что-то случилось, и она закончила разговор на этом. Я не высказал всего того, что хотел сказать. Я взял сигарету и прикурил от той, что лежала на пепельнице.

— Карл, она была мила с тобой, — сказал Майк, отвернувшись к панели.

— Я знаю, — сказал я. — Я не был с ней.

— Я имею ввиду, что она симпатична, умна и все прочее. А что она тебе сделала?

— В последнее время? — спросил я.

Он взглянул на меня и опустил глаза в чашку.

— Я знаю, это не мое де… — начал он.

— Сливки и сахар?

ИККИ не вернулся ни в тот день, ни в ту ночь.

Джин отнесли ужин в слайдер. Потом ей принесли туда койку. Я закурил и подождал, пока она позовет и отчитает нас. Она не позвала. И я решил, что она спит. Потом я уговорил Майка поиграть в шахматы до полудня. Так как он постоянно проигрывал, ему некогда было разговаривать со мной. А меня это вполне устраивало. Я поел бифштекс и жареный картофель и пошел спать.

Через десять часов кто-то пытался разбудить меня, а я повернулся на бок и ни за что не хотел открывать глаза.

— Что случилось?

— Извините, что бужу вас, — сказал младший из команды. — Но мисс Лухарич хочет, чтобы вы отсоединили приманку, с тем, чтобы двигаться дальше.

— Переместите ее и любой может вытащить ее.

— Мы ее уже переместили. Но она сказала, что согласно контракту это должны сделать вы.

Она очень внимательна. Я уверен, что мое начальство отметит это.

— Она сказала, что вы должны переодеться, причесаться и побриться. Мистер Андерсон будет снимать вас.

— Хорошо. Беги. Скажи ей, я иду. И спроси, нет ли у нее лака для педикюра взаймы.

Я опускаю детали. На сборы ушло три минуты. Я все сделал, как надо. Даже извинился, когда поскользнулся и капнул на Андерсона мокрой приманкой. Он улыбнулся, стряхнул капли. Она улыбнулась, хотя даже косметика Лухарич не помогла скрыть темных кругов у нее под глазами. Я улыбнулся и помахал рукой. Запомни и ты, миссис Вселенная, ты тоже можешь выглядеть так, как выглядят ловцы за монстрами. Для этого только надо воспользоваться косметикой Лухарич.

Я спустился вниз и сделал себе бутерброд с майонезом.

Два дня прошли словно айсберги: холодные, пустые, полурастаявшие, неинтересные, определенно представляющие угрозу мирному рассудку. Я раскаивался за старое. Мне приснилось несколько тревожных снов. Потом я позвонил в черту обитания и проверил текущий счет в банке.

— Собираешься делать покупки? — спросил Майк, заказав мне телефонный разговор.

— Собираюсь домой.

— Как?

— Собираюсь оставить этот приманочный бизнес, Майк. Черт с ним, с ИККИ. Черт с Венерой и с предприятиями Лухарич. И черт с тобой!

У него глаза полезли на лоб.

— И что явилось причиной этому?

— Я больше года ждал этой работы. Теперь, когда я здесь, я понял, что все это попахивает.

Ты же знал все, когда подписывал контракт. Независимо от того, в чем заключается твоя работа, ты должен продавать крем для лица, если ты работаешь на владельцев предприятий, выпускающих крем.

— Меня это не задевает. Я не имею ничего против коммерческой стороны. Но Тенскуаэр всегда был местом, приковывающим внимание публики, с первого раза, как он вышел в плавание.

— И что?

— Да все вместе. Причин пять или шесть. Основная заключается в том, что мне больше не интересно. Когда-то я бы многое отдал, что бы найти этого монстра, теперь я в этом разочаровался. Я разорился из-за того, что было журавлем в небе, и я хотел крови, чего бы мне это не стоило. Теперь я понимаю, что это время проходит и мне жалко ИККИ.

— И он тебе больше не нужен.

— Я возьму его, если он будет миролюбив. Но я не желаю подставлять свою голову, что бы помочь ему выйти на сушу.

— Я думаю, что это четвертая или пятая причина, о которой ты говорил.

— Ладно. Но я тебе не скажу первую, чтобы не радовать тебя тем, что ты отгадал. Он усмехнулся.

— Ведь не для ИККИ она так выглядит.

— Нет. Мы взрывные по своей природе. Невозможно иметь два двигателя на обоих концах ракеты и ожидать полета. Тогда то, что находится посередине, взорвется.

— Вот, значит, как оно было. Но это не мое дело.

— Ты рискуешь остаться без зубов, если скажешь еще что нибудь. Ну давай, продолжай. Скажи!

— Ей не нужна эта чертова рептилия. Она предприняла это, чтобы вытащить тебя туда, где ты должен быть. В этот раз ты не приманщик.

— Пять лет слишком большой срок.

— В тебе есть что-то такое, что привлекает людей. И я бы так с тобой не говорил. Должно быть, ты напоминаешь нам какую-то несчастную страшную собаку, которую мы пожалели, когда были детьми. В любом случае, хочется взять тебя домой и пригреть.

— Малыш, — усмехнулся я. — Знаешь, что я собираюсь сделать, когда пересеку линию обитания.

— Могу догадаться.

— Ошибаешься. Я полечу на Марс, а потом возвращусь домой первым классом. Ведомство, занимающееся вопросами банкротства на Венере, не обращается в финансовые органы Марса, а у меня еще осталась кругленькая сумма там, куда ни моль, ни коррупция не проникают.

Я собираюсь приобрести большой старинный замок у Залива. Если тебе когда-либо понадобится работа, ты можешь остановиться у меня. Будешь откупоривать бутылки.

— Ты желторотый доносчик.

— Ага, — согласился я. Но я о ней думаю тоже.

— Я об обоих слышал миллион историй. Теперь это называется совместимостью. Я бы тебе посоветовал, приманщик, постарайся удержать то, что клюет сегодня.

Я отвернулся.

— Если тебе когда-либо понадобится работа, поищи меня.

Я тихо закрыл дверь за собой. Он остался в ожидании, что я ею хлопну.

Рассвет для монстра не отличался ничем от других. Два дня спустя после моего бесполезного прикармливания, я опять спустился вниз заправить кормушки. Экран был пуст. Я подготавливал все к обычной попытке. Прежде чем отправиться, я остановился у слайдера и крикнул «доброе утро» и услышал ответ.

Я оценил слова Майка.

И хотя я не одобрял чувства и значения, вложенные в них, они помогли мне соблюдать приличия.

Потом опять вниз, прочь. Я спускался вниз на сто девяносто метров. Змееподобные тросы, извиваясь, чернели слева. Сырая ночь была беззвучной. И я протаптывал дорогу сквозь нее, словно комета с хвостом спереди.

Я поймал леер, скользящий и гладкий, и начал наживку. С головы до ног меня обдало холодом. Это было как сквозняк. Как будто кто-то открыл огромную дверь подо мною. И я продвигался вниз не так быстро. Это могло означать, что кто-то продвигался ко мне. Кто-то настолько большой, что смог вытеснить огромное количество воды. Я тогда еще не предполагал, что это был ИККИ! Ха! Что угодно, только не ИККИ!

Я закончил подвешивать грузила, когда огромный гористый черный остров всплыл подо мною. Я направил луч света вниз. Его рот был открыт. Я оказался кроликом.

Волны смертельного страха захлестнули меня. Я почувствовал резь в желудке. У меня закружилась голова.

Я справился, наконец, с последней операцией. К тому времени он уже подплыл в плотную ко мне.

Наживка росла, превращаясь из розовой в фосфоресцирующую… Заглочено.

Еще один взгляд назад.

Он был так близко, что наживка отражалась на его зубах, в его глазах. Только четыре метра отделяли меня от его извергающего искры зоба. Потом я уже не сознавал, плыл он за мной или остался там.

Я начал чернеть в ожидании смерти. Потом стал слабо грести ногами. Очень скоро ногу свела судорога. Кролик во мне просил луча света хоть на секунду, на миг. Только узнать…

Или закончить со всем этим. Нет, кролик, мы не бежим от преследований. Надо оставаться в темноте.

Наконец я достиг зеленых вод, светло-зеленых, поверхности.

Я удвоил свои усилия и подплыл к Тенскуаэру.

Мир показался с овчинку, и я услышал крик вдалеке:

— Он жив!

Гигантская тень и штормовая волна захлестнули меня. Счастливые воды для охоты. Может, я был в чем-то неправ.

Где-то была распростерта Кисть. Что такое приманка.

Несколько миллионов лет назад. Я помню, как все начиналось. Я — одноклеточный организм с болью перерастающий в амфибию, затем в земноводное. Откуда-то сверху с деревьев я услышал крик:

— Он возвращается.

Я превратился в человекоразумное.

— Вы поймали его? — спросил я.

— Все еще борется, хотя он на крючке. Мы думали, что он съел тебя вместе с приманкой.

— Я тоже.

— Дыши и не разговаривай.

Мне дали кислород. Отлично. Выпей.

— Он был ужасно глубоко. Ниже, чем показывал экран. Мы не могли поймать его, пока он не начал двигаться. А было уже поздно.

Я начал зевать.

— Теперь иди в каюту.

Мне удалось раскрыть перочинный нож.

— Попробуйте дотронуться до меня и лишитесь большого пальца.

— Но тебе необходимо отдохнуть.

— Принесите еще одну пару одеял. Я буду здесь.

Я опустился и закрыл глаза.

Кто-то тряс меня за плечо. Серо и холодно. Прожектора освещали палубу желтыми пятнами. Я сидел, прислонясь спиной к противоминной наделке. Несмотря на то, что я был укутан шерстяными одеялами, меня трясло.

— Уже одиннадцать часов. Ты все пропустишь.

Я почувствовал вкус крови.

— На, выпей.

Я скорее догадался, чем распробовал, что это была вода.

— Не спрашивай, как я себя чувствую. Это всегда так бывает. Ладно? — прохрипел я.

— Хорошо. Хочешь спуститься вниз.

— Нет, просто принеси фуфайку.

— Вот она.

— Что он делает?

— Ничего, он глубоко. Он усыплен. Просто лежит.

— Сколько прошло с тех пор, как он показался в последний раз?

— Около двух часов.

— Как Джин?

— Она никого не пускает в слайдер. Майк говорит, что ты должен войти. Вот он здесь.

Я сел и обернулся. Майк был здесь. Он приветствовал меня рукой. Я ответил. Я перекинул ноги за борт и пару раз вздохнул. Боли в желудке.

— Ты как? — спросил Майк.

Я посмотрел на экран. ИККИ не было. Наверное, он слишком глубоко.

— Кофе?

— Нет, не кофе.

— Ты что, болен? Здесь разрешается пить только кофе. Кофе — это коричневый напиток, вызывающий жжение в желудке. У тебя есть в нижнем ящике.

— Чашек нет, придется из стаканов.

— Годится.

— У тебя хорошо получается. Ты что, тренируешься специально для этой работы?

— Какой работы?

— Да той, что я тебе предложил…

Пятно на экране.

— Поднимается, поднимается, — заорал он в слайдер.

— Спасибо, Майк. Я вижу, — ответила она.

— Джин!

— Заткнись! Она занята!

— Это Карл?

— Да, — ответил я. — Попозже поговорим.

Зачем я сделал это.

— Зачем ты сделал это?

Я не знал.

— Я не знаю.

Я встал и вышел.

Тенскуаэр качало. ИККИ, должно быть, перевернулся, когда увидел корпус, потому что пошел опять вниз. Слева от меня вода кипела белой пеной. В глубине кишел ком бесконечных тросов и якорных цепей.

Я постоял немного, затем повернулся и пошел.

— Он еще под действием наркотика.

— Да.

— А что мисс Лухарич?

— А что с ней?

— Она, должно быть, смертельно устала.

— Возможно.

— И что ты думаешь сделать?

— Она подписала контракт на эту работу. Она знала, что может произойти. И это произошло.

— Я думаю, ты бы смог поднять его на палубу?

— И я так думаю.

— И она думает также.

— Тогда пусть попросит.

ИККИ плавал в летаргическом состоянии на глубине тридцати морских саженей.

Я еще раз прогулялся, на этот раз до слайдера. Она не смотрела в мою сторону.

— Карл, ну зайди, пожалуйста.

Глаза Пикассо и тайное желание заставить меня управлять слайдером…

— Это приказ?

— Да. Нет. Пожалуйста.

Я вошел и стал контролировать подъем. ИККИ стал подниматься.

— Толкать или тянуть?

Я нажал кнопку, и он поднялся как котенок.

— Теперь решай сама.

Он задержался на глубине десяти саженей.

— Дать ему время клюнуть лучше?

— Нет.

Она тащила его вверх. Пять саженей, четыре…

Она включила экстенсоры на глубине двух саженей, потом заработали графллы.

Бесконечные крики и молнии вспышек.

Команда увидела ИККИ.

Он стал бороться. Она крепко держала трос, подняла графллы.

Еще две сажени и графллы стали тащить.

Крики и быстрые шаги.

Огромная туша поднималась с помощью лебедки. Зеленые холмы его хребта все еще росли из воды.

— А он здоровый, Карл!

А он все рос, рос и рос…

— Ну!

Он поглядел вниз.

Он посмотрел так, как мог смотреть только бог наших самых древних предков. Страх, стыд и издевательский смех пронеслись в моей голове.

И в ее тоже?

— Я не могу!

На этот раз, когда кролик умер во мне, все было очень просто.

— Теперь толкай сама.

— Я не могу. Сделай это ты. Вытащи его, Карл!

— Нет. Если я сделаю это, то до конца твоих дней тебя будет мучить вопрос, смогла бы ты сделать это. И ты всю душу вложишь в то, чтобы найти ответ на этот вопрос. Я знаю это наверняка. Мы ведь одинаковые. Я сделал тоже самое. Теперь твоя очередь.

Она уставилась в одну точку.

Я обнял ее плечи.

— Это мог быть я, — предположил я. — Я — зеленая морская змея, отвратительное, чудовищное животное, вышедшее проглотить тебя. Я не отвечаю ни перед кем. Нажми на кнопку «укол».

Она было протянула, а затем убрала свою руку.

— Ну же.

Она нажала на кнопку.

Затем я закончил все с ИККИ сам.

Прошло полных семь часов, прежде чем я проснулся и услышал монотонный звук работающих лопастей Тенскуаэра, перемалывающих морскую воду.

— Ты болен, — заметил Майк.

— А как Джин?

— Тоже.

— Где животное?

— Здесь.

— Хорошо, — повернулся я. На этот раз ему не удалось уйти.

Вот как это было. Приманщиками не рождаются, не думаю. Но Кольца Сатурна поют свадебную песнь в честь наследства морского монстра.