— Как интересно! А как это произошло?

— Это все началось со старого Пруриа Вах Тесте, банкира, занимающегося экспортно-импортными операциями. Дело в том, что он посвятил этому много лет и вдруг почувствовал, что ему чего-то не хватает в жизни. И так, однажды, он прислал мне десять дюжин орхидей и бриллиантовую подвеску с приглашением пообедать с ним.

— И вы, конечно, приняли это приглашение?

— Конечно нет. Во всяком случае, не в первый раз. Я видела, что ему очень хотелось.

— Ну и что же случилось дальше?

— Подождите, я наведу себе еще редоланда.

Позже, глубоко погруженный в свои мысли, Линкс вышел на веранду. Он увидел Мисс Барбару и Бенедика, сидящего подле нее и плачущего.

— Тебя что-то беспокоит, брат? — спросил он.

— Нет, нет. Все в порядке! Все прекрасно и удивительно! Ко мне вернулись мои способности, я это чувствую!

Он вытер глаза рукавом.

— Да будьте благословенны, леди! — сказал Линкс, хватая Мисс Барбару за руку.

— Эта простая собеседница сделала гораздо больше, чем все высокооплачиваемые доктора-специалисты, привезенные сюда, несмотря на огромные расходы. В твоих спокойных словах сила добродетели и твое искусство благословенно для Пламени!

— Спасибо. Я уверена, что ты прав, — ответила Барбара.

— Пойдем, брат, давай займемся делом.

— Да, давай. Спасибо тебе, Барби.

— Не стоит благодарности.

Глаза Бенедика мгновенно затуманились, как только он дотронулся до изношенного кровонасоса. Он отпрянул сначала, затем погладил его. Два влажных пятна образовались с обеих сторон его носа, увеличиваясь, как две жирные амебы. Бенедик облизал губы.

Затем он глубоко вздохнул.

— Да, я уже там… Ночь. Поздно. Передо мной очень примитивное жилье. Глиняная штукатурка вперемежку с соломой. Света нет. Свет исходит только от луча орудия.

— Орудие? — спросил Линкс.

— Какое? — поинтересовался Сандор.

— …Огнемет. На стене есть изображение… Мир — большой во весь экран. Очаги огня на нем. Ближе к Северу. Три очага.

— Бхейв-7, — сказал Сандор.

— Счастлив и в то же время несчастлив. Тяжело отделить одно от другого. Все-таки чувствует за собой вину, но в то же время и торжествует. Мщение… Ненависть к людям, к человекоразумным…» Мы поправляем огнемет, регулируем яркость. Ярко! Очень хорошо! Это послужит им хорошим уроком. Покажем им, как отнимать то, что принадлежит другим… Уничтожить расу! Жужжание. Пахнет отвратительно. Собака лежит у наших ног. Она спит. Мы не хотим беспокоить ее, потому что Мала ее очень любит. Собака ее игрушка, товарищ, живая кукла, четвероногая… Она чешет ее за ухом своими передними конечностями. И собака любит ее.» Свет на них падает. Они видны отчетливо. Ветер слабый. Мы без рубашек. Слабо покачивается занавес с кистями. Вокруг огнемета вьются насекомые. Силуэты птеродактилей в горящем мире.

— А насекомые какие? — спросил Линкс.

— Вы можете видеть, что за окном? — перебил Сандор. — Снаружи деревья, невысокие. Различимы только их очертания. Не могу понять, где начинается ствол. Листва густая, очень. Слишком темно на улице. На небольшом расстоянии видна луна. Или что-то похожее на холме. Его руки обрисовывают нечто вроде шара, установленного на обелиске. Не уверен, как далеко, насколько большой, какого цвета, из чего сделан…

— А в уме Карго нет ли, случайно, названия того места, где он находится? — спросил Линкс.

— Если б мне дотронуться до него рукой, я бы узнал, узнал бы все. А таким способом… Сейчас он не думает, где он находится… «Собака, то ложится на спину, то на живот. Мала чешет ей брюшко, моя милая, черненькая. Она брыкает задней ногой, как будто отбивается от блох, виляет хвостом. Щенка зовут Дилк. Это она назвала его так. Щенок напоминает ей своих. Тех, что были истреблены. Ненавидит людей. Она тоже человек. Даже лучше… Она не превращает в мясорубку тех, кто живет с единственной эгоистической мыслью — Межзвездная галактика. Лучше людей, мой бедный друг

— гораздо лучше…» Какое-то насекомое село Дилку на нос. Она прогнала его. Членистое, две пары крыльев, миллиметров пять длиной, розовое пятнышко спереди, луковицеобразное, жужжит, пока летит. Это о насекомом, о котором вы спрашивали…

— Сколько там дверей? — спросил Линкс.

— Две, по одной с каждой стороны.

— Сколько окон?

— Два. По окну на сторонах, противоположных дверям. Я ничего не вижу сквозь другое окно. Слишком темно снаружи.

— Что-нибудь еще?

— На стене меч с длинной рукояткой, очень длинной. Две рукоятки, три? четыре? — и короткие лезвия. Их два. Каждое лезвие прямое, отточенное с двух сторон, длиной с руку. Рядом с ним маска из цветов. Темно, трудно сказать точно. Лезвия блестят, маска неинтересная. Да, похоже, цветы. Много маленьких цветочков. Четырехсторонняя маска, напоминающая формой бумажного змея, с большим свисающим концом. Не могу различить черт. «Мала ведет себя беспокойно. Возможно, ей не нравится изображение на стене. Может, не видит его и скучает. Взгляд изменился. Она гладит нас по плечу. Мы наливаем ей пить в кружку. Другую берем сами. Она не пьет. Мы пристально смотрим на нее. Она опускает голову и пьет. Под нашими ногами грязный утоптанный пол. На нем множество маленьких камушков. Как порошок. Стол натуральный, деревянный. Жужжание. Изображение на стене становится нечетким. Мы трем подбородок. Уже нужно побриться… Да черт с ним! Мы не ждем инспекторов. Пьем из одной чашки, другой. Еще одну.»

Сандор воспользовался своей глазной кинокамерой. Он проверял свой хронометр миров, прокручивая пленку и останавливаясь, прокручивая и прекращая, прокручивая и прекращая.

— Как вам показалось? Луна движется вверх или вниз или поперек неба?

— спросил Сандор.

— Поперек.

— Справа налево или слева направо?

— Справа налево. Кажется, что она на четверть ниже зенита.

— Она какого оттенка?

— Оранжевая с тремя черными полосками. Первая восходит в одиннадцать часов, пересекает свою четверть, заходит резко вниз. Другая восходит в два часа, а заходит в шесть. Они не встречаются. Третья — серповидной формы, светит в нижнем правом углу. Это очень небольшая луна, но очень отчетливая. Облаков нет.

— А какие-нибудь созвездия есть?

— …Я не могу так высоко поднять голову, и окно далеко. Теперь слышу какой-то шум, еще далеко. Очень высокий звук, почти металлический. Животное, шестиногое, ростом вполовину меньше человека, красно-коричневая шерсть, довольно редкая. Может передвигаться с помощью двух, четырех, шести ног. Но по земле движется немного. Гнездится высоко. Откладывает яйца. Зубов много. Питается мясом. Маленькие черные глазки — два. Огромные ноздри. Паразит, невредный для человека, боязливый.

— Он на Дистене, пятом мире системы Блибка, — сказал Сандор. — Ночная сторона означает, что он на континенте Диделан. Луна Барби, находящаяся много ниже зенита, свидетельствует о том, что он с восточной стороны. Мелла-москит означает распространенность там мелла-муслимов. Клинок и маска, кажется, принадлежат Гортанианам. Я уверен, что их принесли из глубин континента. Залежи мела подсказывают окрестности Ландира, мира мелла-муслимов. Это на реке Дисти, северный берег. Вокруг джунгли. Даже те, кто ищет уединения, отходят более чем на восемь миль от центра города, население которого сто пятьдесят три тысячи человек. Северо-западная часть наименее заселена из-за холмов, скал и…

— Отлично. Вот он, оказывается, где! — воскликнул Линкс. Теперь ясно, что нам делать дальше. Он, конечно, был приговорен к смерти. Думаю, что да. Наверняка. Там во втором мире этой Системы, не помню его название, есть местное отделение ЦМР. Как же его зовут?

— Нирер, — подсказал Сандор.

— Да. Хм-м. Давайте посмотрим. Два агента будут исполнителями. Они приземлятся на северо-западе Ландира, войдут в город. Найдут, где поселился человек с четырехногим любимцем. Тот, кто прибыл в последние шесть дней. Затем один агент войдет в хижину и удостоверится, там ли Карго. Он немедленно выйдет, если Карго будет там, и подаст знак второму агенту, который спрячется в тени деревьев. Один встанет на безопасном расстоянии за северо-восточным углом строения с тем, чтобы прикрыть дверь и окно. Другой будет двигаться в юго-западном направлении с той же целью. Каждый будет вооружен двухсотканальным лазерным субпулеметом с вибрирующей головкой. Хорошо! Я свяжусь с Центром с помощью фаза-волновода. Мы поймали его. — И он торопливо вышел из комнаты.

Бенедик, держа инструмент в руках, весь мокрый от слез, продолжал:

— «Не бойся, моя черненькая. Это только кукла, а воет он на Луну».

Спустя тридцать один час и двадцать минут Линкс получил и расшифровал два кратких сообщения:

Исполнители — куски мяса.

Корабль «Валлаби» исчез опять.

Он облизнул губы. Его товарищи ждали сообщения. Они-то преуспели, они выполнили свои задания. Не просто выполнили, а сделали все эффектно и хорошо. А вот Линкс не справился с убийством.

Он помолился Пламени и вошел в библиотеку.

Бенедик уже знал. Он же мог узнавать. Маленькие ручки паранорма лежали на палке Линкса. Этого было достаточно. Даже этого.

Линкс наклонил голову.

— Мы начинаем снова, — сказал он им.

Так как способности Бенедика были обострены более, чем когда-либо, он прибегал к продолженному воздействию еще семь раз. Затем он описал новый мир. Он был огромен, обильно населен. Он ярко мерцал под бело-голубым солнцем. Все вокруг было отделано желтым кирпичом. Повсюду нео-Денебианская архитектура, окна из зеленого стекла. Вокруг пурпурное море.

Никакой загадки для Сандора это не представляло.

— Мир Филлипа, — назвал он, а затем уточнил город — Деллес.

— На этот раз мы сожжем его, — сказал Линкс, выходя из комнаты.

— Христиане-Зороастрийцы, — вздохнул Бенедик, после того, как Линкс вышел из комнаты. — Я думаю, что этот болен Пламенем.

Сандор стал вращать глобус левой рукой, наблюдая за тем, как он крутится.

— Не хочу пророчить, но держу пари, Карго исчезнет опять.

— Почему?

— Когда он отрекся от человечества, он что-то приобрел, а что-то потерял. Он еще не готов к смерти.

— Что вы имеете в виду?

— Я держал его сердце. Он покончил со всем. Теперь он непобедим на какое-то время. И как-нибудь он заявит об этом. Только потом умрет.

— Откуда вы знаете?

— …Предчувствие. Существует огромное количество докторов, среди них есть патологи. Они не хуже других докторов, но еще и владеют черной магией. Я знаю таких людей, встречался со многими. Я не притворяюсь, что знаю о них все. Но их слабости мне известны.

Сандор повернул голову и ничего не сказал.

И все же они сожгли корабль «Валлаби», дотла сожгли.

А он остался в живых.

Он жил, проклиная.

Он лежал в грязи. Мир горел, взрывался, рушился. Он проклял этот мир и любой другой, и все, что их составляет.

Затем последовал следующий мир.

Затем спустился мрак.

Отточенный с двух сторон Гортанианский меч в руках Карго разрубил первого исполнителя ЦМР пополам, когда он появился в дверях. Мала обнаружила их приближение против ветра. Обнаружила сквозь открытое окно.

Второй упал прежде, чем воспользовался оружием. У Карго тоже было лазерное оружие, старого выпуска. Он сразил второго, выстрелив сквозь стену и два дерева в том направлении, в котором указала Мала.

Потом корабль «Валлаби» покинул Дистен. Но он был взволнован. Как могли они найти его так скоро? Он со многими из них сталкивался раньше. Очень многими в течение многих лет. Он старался быть осторожным. Он никак не мог понять, где он просчитался, чем выдал себя? Не мог объяснить, как они обнаружили его так скоро. Даже те, у кого он служил в последний раз, не знали, где он находится.

Он покачал головой. И отправился в мир Филлипа.

Умереть — значит заснуть и не мечтать. Карго не хотел этого. Он причинял себе невыносимую боль, входя в фазу и выходя из нее, передвигаясь в различных направлениях. Он повесил Мале ошейник с радио с двусторонней связью и не разлучался со своей подругой, водя ее по кругу смерти за собой. Он, преобразовав много энергий, преодолел много течений, покинул корабль «Валлаби» под наблюдением уважаемого контрабандиста на необъединенной территории, пересек мир Филлипа и отправился к Делла, лежащему у моря. Он любил плавать. Он обожал пурпурные воды этой планеты. Он снял большую виллу у Делла-Дайвз. С одной стороны ютились трущобы, с другой — Ривьера. Это устраивало его. Он все еще мечтал, значит, еще не был мертв.

Должно быть, он спал, когда услышал какой-то звук. Потом быстро сел на краю кровати, предчувствуя холодное дыхание смерти.

— Мала?

Ее не было. Звук, который разбудил его, был звуком закрывающейся двери. Он включил радио.

— Что случилось? — строго спросил он.

— У меня такое чувство, что за нами опять следят, — ответила она… — Хотя пока только чувство.

— Почему ты не предупредила меня? Возвращайся скорее.

— Нет. Я черна как эта ночь и я двигаюсь бесшумно. Я постараюсь разведать. Что-то, наверняка, есть, если у меня такое предчувствие… Вооружись.

Он послушал ее. И не успел он дойти до двери, как произошел взрыв, а за ним еще один. Он побежал. Когда он выбегал в дверь, опять послышался взрыв. За его спиной был сущий ад. Сильнейшие потоки раскаленного металла, дерева, стекла обрушились на дом. Еще мгновение — и ад был уже вокруг него. На этот раз они обхитрили его. Они были осторожнее теперь и не подходили близко, а атаковали на расстоянии. На этот раз они стреляли из-за экрана и лили на землю огненные реки разрушения.

Что-то ударило его в голову и плечо. Он падал, переворачиваясь. Ему попали в грудь и желудок. Он закрыл лицо и покатился, попытался встать и не смог. Он затерялся в огненном лесу. Он пытался ползти, бежать, падал опять, еще раз встал, побежал, упал опять, полз и опять упал.

Лежа в грязи, он проклинал этот мир, горящий, взрывающийся, рушащийся, проклинал другие миры и все живущее там.

Потом был последний взрыв — и все погрузилось во мрак.

Они думали, что они победили, и радость их была безгранична.

— От него ничего не осталось, — сказал Бенедик, улыбаясь сквозь слезы.

Весь следующий и последующий за ним день они праздновали.

А тело Карго не восстанавливалось. Почти половина блока была разрушена и одиннадцать существенных частей не взаимодействовали. Поэтому можно было, наверняка, предположить, что казнь была выполнена успешно. ЦМР, однако, требовала, чтобы команда оставалась в Домбеке еще десять дней, пока дальнейшие исследования не будут закончены.

Бенедик смеялся.

— Ничего, — повторял он. Ничего не осталось.

Но с человеком без сердца случаются самые неожиданные вещи.

Яйцо в груди лучше любого сердца, ведь оно центр коммуникационной системы.

Будучи из неживой материи, оно тем не менее всеведуще относительно того, что происходит вокруг него. Не будучи всемогущим, оно обладает такими внутренними силами, которыми не обладает человеческое сердце.

Как только ожоги и разрывы ткани обозначились на теле, оно мгновенно установило критический режим. Выбрав такой режим, оно уподобилось развевающемуся флагу во время урагана. Железы отреагировали на раны и выбросили дополнительные источники энергии. Мускулы пришли в движение, словно как от электричества.

Карго практически бессознательно с нечеловеческой скоростью пробирался сквозь шторм огнедышащих тел и падающих строительных материалов.

Его разрывало на куски, но он не чувствовал боли. Его мощный выход тормозил незначительный вход нейтронов. Он едва смог сделать еще несколько шагов, как рухнул на край тротуара.

За счет бездействия яйцо заморозило свой основной капитал и приняло решительные меры для обеспечения своего вложения.

Карго погружался все глубже и глубже в состояние комы. Люди обычной модели не могут даже подумать о гибернизации. Враги, конечно, могут ввести специальный состав вместе с комбинацией напитков или изощренных машин. Но Карго ничего подобного не было нужно. Он имел встроенный отсек регенерации со своим собственным разумом. А разум решил, что он может погрузиться в состояние, более глубокое, чем кома, так как сердце выдержит. Таким образом, яйцо производило такие операции, которые неподвластны живому сердцу, не способному на этом уровне сохранить жизнедеятельность.

Оно усыпило его черным сном без сновидений, при полной потере памяти. Так как только на грани смерти его жизнь можно было восстановить, укрепить, возродить. Для того, чтобы достичь царства смерти, необходимо было отождествление с ней.

Поэтому Карго и лежал мертвый в грязи.

Людей, безусловно, притягивают сцены катастрофы. Те, что жили на Ривьере, пришли позже, так как им нужно было время одеть лучший катастрофический наряд. Люди из трущоб не тратили времени на это потому, что их гардероб был гораздо скуднее.

Один из них был уже одет и проходил мимо. Его звали Цим, на это были свои причины. Когда-то у него было другое имя, но он уже забыл его. Он возвращался из приемной, где получил пенсионный чек за сторожевую службу за этот месяц.

Прошло несколько минут прежде, чем он понял, что произошел взрыв. Ворча что-то себе под нос, он остановился и медленно повернулся на шум. Потом он увидел огненные языки. Он поднял голову и увидел летящий ховерглоб. Давние воспоминания отразились на его лице, он продолжал смотреть.

Потом он увидел человека, с фантастической скоростью движущегося по Адовому кругу. Человек упал на улице. Огня больше не было, и ховерглоб улетел.

Увидев все это своими глазами и почувствовав катастрофу, он приблизился к человеку.

Нестираемый синапсис, врезавшийся в его мозг давным-давно, вызвал в памяти страницу за страницей полное Руководство по полевым действиям и немедленной медицинской помощи. Он встал на колено рядом с телом, красным от ожогов, крови и ран, нанесенных огнеметом.

— Капитан, — позвал он, смотря в заострившееся лицо с закрытыми почерневшими веками, — капитан.

Он закрыл свое лицо руками, промокшими от слез.

— Соседи. Здесь. Мы. Не знал… — Он послушал, бьется ли сердце. Но оно молчало. И он ничего не мог определить. Умер. — Здесь лежит мой капитан… мертвый… холодный. Мы. Соседи. Даже…

Он рыдал до тех пор, пока не начал икать. Затем он поправил ему руки и приподнял веко.

Карго сдвинул голову на два дюйма влево от яркого пламени.

Человек засмеялся с облегчением.

— Ты живой, капитан! Жив!

Карго не ответил.

Наклонившись над ним, он с усилием поднял его тело.

Руководство не разрешает двигать жертву.

— Но ты пойдешь со мной, капитан. Я теперь вспомнил. Это случилось после того, как мы расстались. Да… Да… Они все равно убьют тебя, если даже в этот раз ты выживешь. Я знаю это наверняка. Значит мне придется двигать жертву. Придется. Как жаль, что мне так затуманили мозги. Прости, капитан. Ты всегда хорошо относился к людям и ко мне. Управлял опасным кораблем, но ты был добр. Старый «Валлаби», счастливый «Валлаби». Теперь надо уходить отсюда. Как можно скорее. Прежде чем придут морты… Да, я помню тебя. Отличный парень. Итак, корабль «Валлаби» исчез опять, как сообщило ЦМР. А Карго прибывал на границе со смертью. Единственными хранителями его жизни были яйцо и семечки.

Десять дней спустя Линкс и Бенедик все еще были с Сандором. Последний был в восторге от их компании. Он никогда раньше не находился на службе. Ему доставляло огромное удовольствие чувство сотоварищества, сопереживания за совместно сделанную работу. Бенедик проклинал саму мысль уехать от мисс Барбары, одной из очень немногих, с кем он мог разговаривать и которая с охотой отвечала ему. Линксу нравилась пища и климат. Он решил, что его жены и внуки отдохнут от него.

Поэтому они остались вместе.

Возвращение из царства смерти — это мучительно долгий процесс. Реальность — это танец под вуалью. Она продолжительна, пока ты не попытаешься заглянуть под нее (если, вообще, кто-либо пытался).

Когда Карго немного пришел в сознание, он крикнул:

— Мала!

…Тишина.

Потом он увидел лицо из далекого прошлого.

— Сержант Эмиль?

— Да, сэр. Я здесь, капитан.

— А я где?

— В моей хибаре, сэр. Ваша сгорела дотла.

— Каким образом?

— Это сделал ховерглоб раскаленным лучом.

— Что случилось с моей любимицей, обитательницей Дриллена…

— Я нашел только Вас, сэр. Никого больше. Это было почти месяц назад.

Карго попытался сесть. Не смог. Еще раз. Ему удалось немного подняться. Он полулежал, опершись на локоть.

— А что со мной?

— У вас ожоги, разрывы ткани, внутренние раны. Но теперь уж вы поправитесь.

— Удивительно, каким образом они обнаружили меня так быстро опять.

— Не знаю, сэр. Вы хотите немного бульона?

— Позже.

— Он готов и еще теплый.

— О'кей, Эмиль. Неси свой бульон.

Он лег и задумался.

Он слышал ее голос. Он дремал весь день, и сам был частью этого сна.

— Карго, ты здесь? Карго?..

— Рука, кольцо.

— Да, я — Карго, — обрадовался он. — Где ты?

— В пещере у моря. Каждый день я пыталась вызвать тебя. Ты жив или отвечаешь мне из Ниоткуда.

— Я жив. Твой ошейник не волшебный. Как ты жила все это время?

— Я выходила по ночам. Воровала еду из большого дома с зелеными окнами, огромными как двери. Еду для Дилки и для себя.

— Щенок? Он тоже жив?

— Да. В тот вечер его загнали во двор… А где ты?

— Я не знаю точно… Недалеко от того места, где мы жили. Всего несколько домов. Я у старого друга.

— Я должна прийти к тебе.

— Подожди до темноты. Я дам тебе указания. Нет. Я пошлю его за тобой, моего друга. Где твоя пещера?

— Вверх по берегу пляжа. Надо пройти красный дом, который ты называл страшным. Там три скалы. Мимо них идет тропинка, она подходит прямо к воде. Затем повернешь за угол. На расстоянии тридцати одного моего шага ты увидишь нависшую над тобой скалу. Тропинка идет мимо. В стене ты увидишь трещину. Она очень мала, но в глубину становится больше. Мы здесь и живем.

— Когда наступит ночь, мой друг придет за тобой.

— Ты ранен?

— Да, был. Но сейчас лучше. До встречи, поговорим потом.

— Да.

В последующие дни силы вернулись к нему. Он играл в шахматы с Эмилем. Они много говорили о прошедшей службе. Он даже смеялся, впервые за многие годы, услышав историю о парике командира в Большом Броле на Сардино-3 около тридцати лет назад…

Мала больше молчала или занималась Дилком. Иногда Карго чувствовал ее взгляд на себе. Но как только он поворачивался к ней, она отводила взгляд в сторону. Он понимал, что она никогда не видела его в таком хорошем настроении раньше. Она недоумевала.

Он пил цимлак с Эмилем.

Как-то однажды он понял.

— Эмиль, откуда ты берешь деньги, чтобы содержать нас.

— Пенсия, капитан.

— О, священное Пламя! Мы тебя объедаем: пища, медикаменты и прочее.

— Я кое-что откладывал на черный день, капитан.

— Отлично, но не надо было тратить это. У меня в ботинке есть кругленькая сумма.

— Так. Секунду. Вот. Возьми!

— Я не могу, капитан.

— Что за чушь ты говоришь. Возьми, это приказ.

— Хорошо, но Вам не…

— Эмиль, за мою голову дают вознаграждение, ты знаешь?

— Да.

— Довольно большое.

— Да.

— Оно твое по праву.

— Я не могу выдать Вас, сэр.

— Тем не менее, вознаграждение твое. Я тебе вышлю в два раза больше, как только уеду отсюда.

— Нет, сэр. Я бы не взял.

— Чепуха, я вышлю.

— Нет, сэр. Я не возьму.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я просто хочу сказать, что я не возьму такие деньги.

— Почему нет? Чем они тебя не устраивают?

— Ничем… конкретно. Мне, просто, они не нужны. То, что вы мне дали, я возьму на еду и другие расходы. Но не больше. Закончим на этом.

— Ну… хорошо, Эмиль. Как хочешь. Мне не хотелось бы настаивать.

— Я знаю, капитан.

— Еще партию в шахматы? На этот раз я съем твоего слона и три пешки.

— Хорошо, сэр.

— Мы отлично провели время вместе.

— Помните Тау Цети? Трехмесячный отпуск. А долину Красной реки, и тех человекоразумных?

— А! Цигнус-7 — багровый мир с радужными женщинами.

— Я в течение трех недель не мог смыть эту краску. Думая, сначала, что это новая болезнь. Священное Пламя! Как бы мне хотелось вновь полетать!

Карго не закончил ход.

— Хм… А знаешь, Эмиль. Твоя мечта осуществима.

— Что вы хотите сказать?

Карго сделал ход.

— Полет на борту «Валлаби». Он здесь. На Необъединенной Территории, ждет меня. Я и капитан, и команда. Все сам сейчас. Мала иногда помогает. Но ты бы мог быть первым помощником, как в былые времена.

Эмиль переставил короля, которого поднял. Взглянул и опустил глаза.

— Я… Я не знаю, что сказать, капитан. Я никогда не думал, что Вы мне это предложите.

— Почему бы и нет. Я хочу воспользоваться услугами хорошего человека. Дел много, как в былые времена. Полно наличных денег! Никаких забот. Мы хотим трехмесячный отпуск на Тау Цети. Тогда выписываем себе сами чертов приказ. И проводим его!

— Но я… Я не хочу летать опять, капитан. Нет! Я просто не смог бы.

— Но почему, Эмиль? Почему? Все будет, как тогда.

— Не знаю, как лучше сказать об этом, капитан. Но тогда мы жгли землю, мы были пираты, преступники, нарушители Закона. Вы знаете, теперь… Теперь я слышу, что Вы сжигаете людей. Вы не просто нарушители Закона как обыкновенные граждане. Нет, я не смог бы.

Карго не ответил. Эмиль передвинул короля.

— Я ненавижу их, Эмиль. Всех их. Я ненавижу их. Ты знаешь, что они сделали на Брилде с обитателями Дриллена.

— Да, сэр. Но они нецивилизованные. Они не люди. Я бы не смог, сэр. Не злитесь на меня.

— Я не злюсь, Эмиль.

— Я имею ввиду сэр, что у нас есть такие, каких бы я не возражал сжечь. По закону или вне закона. Но не как Вы это делаете, сэр.

Карго передвинул слона.

— Вот почему тебя не устраивают мои деньги?

— Нет, сэр. Не совсем так. Может быть отчасти… Отчасти. Я просто не могу получать деньги за то, что помогаю тому, кого очень уважал, любил.

— Ты говоришь в прошедшем времени?

— Да, сэр. Я думаю, что вам не повезло, и то, что они сделали с Дрилленом, было неправильно и плохо. Но вы не можете, не должны ненавидеть за это каждого. Потому что не каждый участвовал в этом.

— Они морально поддерживали это, Эмиль. А это также плохо. Их стоит ненавидеть только за это. А люди все одинаковые. Я жгу без разбора сейчас, потому что, кто передо мной — это не имеет значения. Вина ложится на всех поровну. Человечество все заслуживает наказания.

— Нет, сэр. Позвольте с Вами не согласиться. В такой системе как межзвездная не каждый знает, что кто-то замышляет темное дело. Есть и такие, кто ни черта не задумывается. И такие, кто не слишком много знает, что происходит вокруг. Они бы, наверное, сделали бы что-нибудь, если бы у них была информация.

— Ваш ход, Эмиль.

— Да, сэр.

— Ты знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты принял мое предложение, Эмиль. У тебя уже был шанс. Ты уже был хороший офицер.

— Нет, сэр. Я не был хорошим офицером. Я слишком беззаботный. Многие прошлись по мне.

— Жалко, но почему-то всегда так, ты знаешь. Хорошие люди часто простодушны, слишком слабы. Почему так?

— Не знаю, сэр.

Пару ходов спустя, Карго сказал:

— Знаешь, если бы я сейчас отказался от сжигания, я сделал бы пару контрабандных сделок с помощью «Валлаби». И все было бы со мной нормально. Я чересчур устал. Я так смертельно устал, что хочу только заснуть — на пять, шесть, семь лет. Предположим, я бы бросил войну огнем. И занялся бы перевозкой товара. Тогда бы ты присоединился ко мне?

— Мне надо подумать, капитан.

— Тогда подумай. Мне бы хотелось быть с тобой.

— Да, сэр. Ваш ход.

Его бы не обнаружили из-за войны огнем, так как он ее бросил, а также, потому что он числился в списке мертвых в ЦМР. Это случилось из-за лишнего количества выпитого кенмили и доброй воли охотников за Карго.

Накануне отъезда хорошее настроение сменилось ностальгией.

У Бенедика, как вы помните, никогда не было друзей. Теперь у него было три друга. Линкс хорошо поел, выпил и насладился компанией простых калек. Ему нравилось, что их невроз стал причиной превосходства над обычным интеллектом.

Сфера общения Сандора распространилась еще на трех человек. И постепенно он стал привыкать к мысли, что он, по крайней мере, почетный член огромного течения, которое он раньше знал под именем человечество или ему подобные.

Итак, сидя в библиотеке за едой, напитками и общим разговором, они опять вернулись к охоте за Карго. Лучший тигр — это убитый тигр.

И, конечно, Бенедик взял сердце так бережно, как только истинный ценитель взял бы предмет искусства, мягко, с особым замиранием от страха и любви.

И пока они сидели там, странное чувство испытал толстый паранорм в желудке, а затем оно стало подниматься все выше и выше, словно газ, пока ему не стало жечь глаза.

— Я, я читаю? — сказал он.

— Конечно, — ответил Линкс.

— Да, — поддержал Сандор.

— Действительно.

— Естественно, — сказал Линкс. — Он на Дистене, пятом мире Системы Блейка, местная хижина за пределами Ландира…

— Нет, — возразил Сандор. — Он в мире Филлипа в Деле-у-моря.

Они засмеялись. Первый глубоким раскатистым смехом, второй сдавленным хихиканием.

— Нет, — сказал Бенедик. — Он в полете на своем «Валлаби». Он только что пользовался фазоволноводом, и его ум еще бодрствует. Он перевозит серую амбру на систему Тау Цети, планета номер пять, Толмен. После этого он планирует провести отпуск на третьей планете — Кардиф. Помимо обитательницы Дриллена и щенка с ним на борту летит помощник. Кроме того, что он отставной сторожевой, больше я ничего не могу сказать.