Мы могли бы погибнуть оба. Мы оба. Она стала проваливаться. Там был мешок с минералами. Хватаюсь за мешок. Только потому, что он был ближе. Хотел бы я помочь ей, если бы мог? Я не смог бы. Может, смог бы? Потолок стал проседать. Я выбираюсь. Нет ощущения, что мы оба делаем это. Я выбрался. Она должна была сделать то же самое. Могла ли она? Ее глаза… Гленда! Может быть… Нет! Не могла, действительно не могла. Мог ли я? Глупо. После всех этих лет. Это было мгновение. Только мгновение. Временное успокоение. Если бы я знал, что так будет, я бы попытался. Я мог бы попытаться. Нет. Я сбежал. Твое лицо в окне, на экране, во снах. Гленда. Не было того, что я не пытался. Пламя холмов. Огонь и глаза. Лед. Лед.

Огонь и снег. Тепло домашнего очага. Лед. Лед. Прямо через лед лежит длинная дорога. Огонь сверху. Пронзительный крик. Грохот. И тишина. Выбрался. Уже. Есть ли разница? Нет.

Этого никогда не было. Такова судьба. Не моя вина… Проклятье.

Все я мог. Гленда. Вперед и вверх. Да. Длинная спираль. Теперь вниз. Огибаем это. Кристаллы будут… Я никогда больше не приду сюда.

МЯГКАЯ ВЕТКА ДЕРЕВА ВИСИТ ПОВЕРХ ЧАСОВ. На-ка! Думаешь, я не могу видеть сквозь туман? Не сможешь подкрасться ко мне на мягких кошачьих лапах. И твоя девица тоже. Я растаю немного больше поблизости от твоей базы. Немного уборки… Может случиться разлом. Сделаем эти дороги совершенней… Как долго? Долго… Не странно ли, что на столько лет можно отложить исполнение желания? Неестественно. Эта погода. Как духовная весна…

Протяни эти лучи. Гори. Растай в моих жарких, раскаленных руках.

Посети этот двор. Утоли эту жажду. Дай мне возможность обнять тебя. Растай. Воспламенись. Я говорю. Я здесь правлю. Растай.

Вспыхни. Я правлю здесь, богиня. Выйди из игры. У меня есть взрывчатка для каждой башни из льда, свет для любой тьмы. Ступай здесь осторожно. Я чувствую, что начинаю понимать Тебя. Я вижу Твои знаки на тучах и тумане, прослеживаю Твои волосы в завихрениях ветра. Ты повсюду вокруг меня, белый как светящаяся смерть.

Мы противоположности. Пусть облака вьются, лед звучит, Земля вздымается. Я спешу на встречу с тобой, смерть или девственница, в высоких хрустальных залах. Не здесь. Длинное, медленное падение, ледяной внешний вид, грохот. Таяние. Другое… На-ка!

ЗАМЕРЗШИЙ СТРАЖ В ВЕЧНОЙ МЕРЗЛОТЕ. Щетина и бренчанье. Приходи. Возможно. Возможно. Возможно. Я говорю. Певчий Дрозд.

Треск. Разделить. Раздвинуть. Открыть. Приход. За льдом мира я знала. Возвращение. Он. Певчий Дрозд. Память движущая сила. Открыть путь. Приходи. Пусть не будет препятствий. Пропустить. Открыто. Тучи успокоились и ветер утих. Ничто не препятствует твоему приходу, моя убийственная любовь. Это было как будто вчера.

Пригоршня камней… Приходи с песней и чистыми руками из теплых мест. Я наблюдала за Твоим неизменившимся самообладанием. Я открываю дорогу. Приходи ко мне. Я — Окружающая планету, я присутствую повсюду, чтобы встретить тебя. Но здесь, здесь особое место, Я сосредоточиваюсь, память-двигатель, на месте, где все это началось, с кровью на руках, Поль моя любовь, зовущий назад, для последнего прощанья, ледяной поцелуй, огненное прикосновение, остановка сердца, кровь застыла, душа замерзла, объятие мира и моя ненависть к Твоему ускользнувшему телу, неуловимый теперешний год. Приходи на место, которое ждет. Я снова двигаюсь за замерзшими глазами, ожидающая и теплая. Ко мне. Ко мне. Пение и щелканье, щетина и бренчание. И полозья поскрипывают по снегу, мое сердце бьется в такт. Все.

ПАЛОМНИЧЕСТВО. Он сворачивает в сторону, поворачивает, замедляет ход среди зазубренных неровностей — лед падающий и лед вздымающийся — на полях, где горы и ледники состязаются в медленном движении, под аккомпанемент случайных тресков и свистов, разрушения, грохота и дребезга ледяных кристаллов. Здесь грунт более растрескавшийся, чем где-либо, и Поль оставляет свой снегоход. Он закрепляет инструменты на своем поясе и кладет что-то в сумку, заякоривает снегоход и идет.

Сначала он движется медленно и осторожно, но потом старые привычки возвращаются и вскоре он уже спешит. Двигаясь от света к тени, он проходит среди ледяных форм, похожих на гротескные статуи из стекла. Склон изменился с тех пор, но похоже, он идет правильно. И глубже, вниз, направо…

Да. Это затемненное место. Каньон или загроможденный проход, что бы там ни было. Похоже, правильно. Он слегка меняет курс. Ему становится жарко в его защитной одежде и его дыхание становится быстрее. Его зрение затуманивается и на мгновение, где-то между светом и тенью ему кажется, что он видит…

Он резко останавливается, некоторое время колеблется, затем трясет головой, фыркает и двигается дальше.

Следующая сотня метров и он уже уверен. Те скалистые гряды на северо-западе, сверкающий ледник между ними… Он был здесь раньше.

Тишина почти угнетающая. Вдалеке он видит крутящийся снег, падающий на высокие белые горы. Если бы он остановился и прислушался, он мог бы даже услышать шум далекого ветра.

Прямо над ним дыра в толще туч. Это похоже на то, как если бы он глядел на озеро в кратере.

Более чем необычно. У него появляется искушение повернуть назад. Его желудок чувствует себя неуютно. Он почти хочет обнаружить, что это не то место. Но он знает, что эти ощущения не играют роли. Он продолжает двигаться до тех пор, пока не оказывается перед входом.

Здесь раньше было сужение прохода. Он медленно приближается. Он рассматривает проход целую минуту, прежде чем решается войти.

Он сдвигает назад защитные очки, когда входит в зону с менее ярким светом. Протягивает руку в перчатке, касается ею стены перед ним, толкает. Твердая. Он пробует стену сзади. То же самое.

Три шага вперед и проход сильно суживается. Он поворачивается и проходит боком. Свет становится более тусклым, поверхность под ногами более скользкой. Он медлит. Он скользит рукой вдоль стены, проходит через небольшое пятно света падающее через открытую расселину во льду. Наверху ветер стонет на высоких нотах, почти свистит.

Проход начинает расширяться. Когда его рука отдергивается от резко угловатой стены, он теряет равновесие. Он отклоняется назад для того, чтобы удержать его, но его левая нога скользит и он падает. Он пытается подняться, скользит и падает снова.

Чертыхаясь, он начинает ползти вперед. Раньше здесь не было так скользко… Он хихикает. Раньше? Столетие назад. Вещи должны изменяться за такое время, как столетие. Они…

Ветер начинает стонать за входом в пещеру, когда он замечает что пол повышается и смотрит по направлению повышения. Она там.

Он издает короткий горловой звук и останавливается, его правая рука слегка поднимается.

Она одета тенями как вуалью, однако они не скрывают ее. Он пристально смотрит. Все даже хуже, чем он думал. Попав в ловушку, она должна была жить некоторое время после…

Он качает головой.

Бесполезно. Сейчас ее нужно достать и похоронить.

Он ползет вперед. Ледяной уклон не повышается до тех пор, пока он не оказывается совсем близко от нее. Его взгляд не отрывался от нее, пока он приближался. Тени скользят по ней. Он почти может слышать ее.

Он думает о тенях. Они не должны бы так двигаться. Он останавливается и изучает ее лицо. Оно не замерзло. Оно сморщилось, как будто пропитанное водой. Карикатура на то лицо, которого он так часто касался. Он морщится и отводит взгляд. Ногу нужно освободить. Он тянется за своим топором.

Но перед тем, как он смог взять свои инструменты, он видит движение ее руки, медленное и дрожащее. Оно сопровождается глубоким вздохом.

— Нет… — выдыхает он, подаваясь назад.

— Да, — приходит ответ.

— Гленда.

— Я здесь. — Ее голова медленно поворачивается. Красноватые, водянистые глаза смотрят на него. — Я ждала.

— Это сумасшествие.

Движение лица ужасно. Ему нужно некоторое время, чтобы осознать, что это улыбка.

— Я знала, что однажды ты придешь.

— Как? — говорит он. — Как ты существовала?

— Тело ничто, — отвечает она. — У меня оно было, но я забыла его. Я живу внутри вечной мерзлоты этой планеты. Моя засыпанная нога была в соприкосновении с ее гифами. Мерзлота жила, но не обладала сознанием до тех пор, пока мы не встретились. Сейчас я живу везде.

— Я… счастлив… что ты… выжила.

Она засмеялась, медленно и сухо.

— Действительно, Поль? Как могло так случиться, что ты оставил меня умирать?

— У меня не было выбора, Гленда. Я не смог бы спасти тебя.

— Возможность была. Ты предпочел камни моей жизни.

— Неправда.

— Ты даже не попытался. — Руки снова стали двигаться немного подергиваясь. — Ты даже не вернулся, чтобы найти мое тело.

— Какой смысл был в этом? Ты была мертва — или я так думал.

— Вот это точно. Ты не знал, но ты сбежал отсюда. Я любила тебя, Поль. Я могла сделать для тебя что угодно.

— Я тоже любил тебя, Гленда. Я помог бы тебе, если бы я мог. Если бы мог…

— Если? Перестань потчевать меня своими «если». Я знаю, что ты из себя представляешь.

— Я любил тебя. Прости.

— Ты любил меня? Ты никогда не говорил мне об этом.

— Это не то, о чем я могу легко говорить. Или даже думать.

— Докажи это. Подойди сюда.

Он смотрит в сторону.

— Я не могу.

Она смеется.

— Ты говорил, что любил меня.

— Ты — ты не знаешь, как ты выглядишь. Прости меня.

— Дурак! — Ее голос стал громким, повелительным. — Если бы ты сделал это, я могла бы сохранить твою жизнь. Это могло бы доказать мне, что в тебе сохранились хоть маленькие капли привязанности. Но ты лжешь. Ты только использовал меня. Ты меня никогда не любил.

— Ты несправедлива.

— Да? Действительно? — Откуда-то поблизости послышался звук, похожий на звук бегущей воды. — Ты можешь говорить мне о несправедливости? Я ненавидела тебя, Поль, почти столетие. Как только у меня было свободное от управления этой планетой время, я проклинала тебя. Весной, когда мое сознание направлялось к полюсам и я позволяла части моего существа спать, мои сны были о тебе. Они действительно вредят экологии. Я ждала, и вот ты здесь. Я не вижу ничего, что могло бы искупить твои грехи. Я использую тебя, как ты использовал меня — для твоего разрушения. Подойди сюда!

Он почувствовал, что сила входит в его тело. Его мускулы подергивались. Его поставили на колени. Находясь в такой позе долгие минуты, он увидел, как она поднимается, вытаскивая ногу из расщелины, куда та была погружена. Затем он услышал звук бегущей воды. Она каким-то образом могла растапливать лед…

Она улыбнулась и подняла свои тестообразные руки. Множество темных гифов тянулись от ее ноги к расщелине.

— Подойди! — повторила она.

— Пожалуйста…

Она покачала головой.

— Когда-то ты так спешил. Я тебя не понимаю.

— Если ты собираешься убить меня, убей, черт побери! Но…

Ее внешность начала меняться. Ее руки потемнели и затвердели. Через мгновение она стояла перед ним такой, какой была столетие назад.

— Гленда! — Он стал на ноги.

— Да. Подойди.

Он сделал шаг вперед. Другой. Вскоре он держал ее в руках, наклоняясь, чтобы поцеловать ее улыбающееся лицо.

— Ты забыла меня…

Ее лицо сплющилось, как только он поцеловал ее. Мертвенное, вялое и еще более бледное, чем раньше, оно снова прижималось к его лицу.

— Нет!

Он попытался освободиться, но ее объятия были нечеловечески сильными.

— Сейчас не время останавливаться.

— Сука! Пусти меня! Я тебя ненавижу!

— Я знаю это, Поль. Ненависть — единственное, что мы умеем.

— …Всегда ненавидел тебя, — продолжал он, все еще борясь. — Ты всегда была сукой!

Он почувствовал, что холод снова входит в его тело.

— Тем больше моя благодарность, — ответила она, когда его рука потянулась, чтобы расстегнуть ее парку.

ВСЕ НАВЕРХУ. Дороти из последних сил одолела ледяной склон, снегоход остановился рядом со снегоходом Поля. Ветер хлестал ее, неся мелкие и острые, как иглы, кристаллы льда. Просвет в тучах закрылся. Белое покрывало медленно двигалось в ее направлении.

— Оно ждало его, — донесся голос Альдона сквозь завывания ветра.

— Да. Будет плохо?

— Многое зависит от ветра. Хотя вы должны скоро войти в убежище.

— Я вижу пещеру. Я думаю, не эту ли пещеру искал Поль?

— Если бы я должен был угадывать, я сказал бы да. Но сейчас это не имеет значения. Входите.

Когда она в конце-концов добралась до входа, она дрожала.

Сделав несколько шагов вперед, она прислонилась к ледяной стене, тяжело дыша. В это время ветер изменил направление и стал дуть на нее. Она пошла дальше в пещеру.

Она услышала голос:

— Пожалуйста… не надо…

— Поль? — позвала она.

Ответа не было. Она спешит.

Она вытянула руки и удержалась от падения, когда вошла в следующую пещеру. Тут она увидела Поля, обнимающего труп.

— Поль! Что это?

— Уходи! — сказал он. — Немедленно!

Губы Гленды разжались.

— Какая забота. Лучше пусть она останется, если ты хочешь жить.

Поль почувствовал, что ее хватка несколько ослабела.

— Что это значит?

— Ты можешь получить жизнь, если возьмешь меня отсюда — в ее теле. Будешь со мной как прежде.

— Нет! — прозвучал в ответ голос Альдона. — Ты не сможешь получить ее, Гайя!

— Называй меня Гленда. Я тебя знаю. Эндрю Альдон. Много раз я слушала твои передачи. Несколько раз я боролась с тобой, когда твои цели были противоположными. Кто для тебя эта женщина?

— Она под моей защитой.

— Это ничего не значит. Я здесь сильнее. Ты ее любишь?

— Вероятно. Или мог бы.

— Отлично. Моя месть за все эти годы, по аналогии с человеческим сердцем в электронных цепях. Но решение за Полем. Отдай ее мне, если хочешь жить.

Холод проник во все его члены. Его жизнь казалось сконцентрировалась в центре его. Его сознание начало мутиться.

— Возьми ее, — выдохнул он.

— Я не позволю! — зазвенел голос Альдона.

— Ты мне снова показал, что ты за человек, — прошипела Гленда, — мой враг. Презрение и бессмертная ненависть — все, что я буду чувствовать в отношении тебя. Теперь ты будешь жить.

— Я уничтожу тебя, если ты это сделаешь, — закричал Альдон.

— Что бы это была за битва! — ответила Гленда. — Но я не буду здесь ссориться с тобой. Более того, я награжу тебя. Получай мой приговор.

Поль начал стонать. Внезапно все прекратилось. Гленда отпустила его, и он повернулся и посмотрел на Дороти. Он сделал несколько шагов в ее направлении.

— Не делай, не делай этого, Поль. Пожалуйста.

— Я — не Поль, — ответил он, его голос стал более глубоким, — и я никогда не причиню тебе зла…

— Теперь уходите, — сказала Гленда. — Погода снова изменится в лучшую сторону.

— Я не понимаю, — сказала Дороти, глядя на мужчину перед ней.

— И не нужно, чтобы ты понимала. Покиньте эту планету как можно быстрее.

Стоны Поля возникли снова, на этот раз из браслета Дороти.

— Я побеспокою вас из-за той безделушки, что на вас надета. Она мне чем-то нравится.

ЗАМОРОЖЕННЫЙ ЛЕОПАРД. Он предпринял множество попыток обнаружить пещеру, используя свои глаза в небесах, своих роботов и летающие устройства, но топография местности полностью изменилась в результате сильного движения льдов, и он не добился успеха. Периодически он наносит бомбовый удар по всей площади. Он посылает также термитные устройства, которые растапливают лед на своем пути, но это также не имеет успеха.

Это была самая худшая зима в истории Балфроста. Постоянно завывали ветры и волны снега приходили как прибой. Ледники установили рекорды скорости по продвижению к Плайпойнту. Но он держал оборону против них, используя электричество, лазеры и химикалии. Его запасы были теперь поистине неисчерпаемы, поскольку добывались на самой планете, на ее подземных фабриках. Он придумал и изготовил более совершенное оружие. Иногда он слышит ее смех по отсутствующей связи. Тогда он передает по радио:

— Сука!

— Ублюдок! — приходит в ответ. Он посылает следующую экспедицию в горы. Простыня льда падает на его город. Это будет долгая зима.

Эндрю Альдон и Дороти уехали. Он пишет картины, а она сочиняет стихи. Они живут в теплом месте.

Иногда Поль смеется по радио, когда ему кажется, что он одерживает победу.

— Ублюдок, — приходит немедленный ответ.

— Сука! — отвечает он, хихикая. Однако он никогда не нервничает и не беспокоится. Фактически… пусть так оно и будет.

Когда придет весна, богиня будет грезить об этой борьбе, в то время как Поль вернется к более насущным проблемам. Но он также будет вспоминать и планировать. Цель его жизни теперь в этом. А что до прочего, он работает даже лучше, чем Альдон. Однако почки будут цвести, созревать и осыпаться, несмотря на все его гербициды и фунгициды. Они будут успешно мутировать, чтобы нейтрализовать действие яда.

— Ублюдок, — будет сонно мурлыкать она.

— Сука, — будет нежно отвечать он.

Ночь может иметь тысячи глаз, а день только один. Сердце часто слепо к своим собственным делам, и я хотел бы спеть об оружии мужчины и о гневе богини, не о мучениях любви неудовлетворенной, или удовлетворенной, в замороженных садах нашего замороженного мира. И это, леопард, все.