5

Трудно сказать, чего именно я ожидал. Удара в литавры? Раскалывающего мозг сотрясения с последующей потерей сознания? Полагаю, чего-нибудь неожиданного.

Однако, более всего это было похоже на пробуждение поутру, когда воспоминания вчерашнего дня начинают постепенно подниматься над горизонтом сознания. Обычное прояснение головы, появление того, что там и было. Галерея знакомых картин.

Старый Лэндж…

Конечно. Это был случай, когда нам довелось побывать в положении нашего собственного сына. По случайному совпадению связующее звено перешло от одной тождественной Лэнджу личности к другой. И в этом слиянии были еще и другие, давно забытые, но опять оказавшиеся со мной, словно они никогда и не отсутствовали.

Теперь я стал тем демоном, что обращался к нам. Я был Энджелом, Лэнджем, Лэнджем Старшим и всем тем, что было оставлено старшим Лэнджем от его предшественника Винтона, чей странный склад ума я бы назвал почти чуждым минутами ранее. Но если отнестись к нему так, как его предшественник, который счел уместным его сохранить, то он не казался настолько уж странным. Что это было? Что произошло? Мои накопленные воспоминания теперь вернулись на столетие назад, но дело здесь было не просто во времени и количестве. Ощущение отличия, сопровождавшее вернувшуюся доступность всего этого опыта было… качественным. Да, это было так. И что это за качество?

Как раз это ты не можешь по-настоящему оценить в своем теперешнем состоянии.

Сильный. Там. Он. Винтон. На мгновение я был слишком ошарашен. Этот опыт всегда присутствовал, но я не удосужился осмыслить его, а ведь освобождая и поглощая демона Лэнджа, я неизбежно выходил на более старую, прежнюю поверхность раздела и доселе неведомый мне демон мог обращаться ко мне из-под нее.

То, что есть у тебя сейчас, говорил он, нужно тебе, как стартовая площадка. Ты стал умнее и в чем-то сильнее, благодаря тому, что ты приобрел, но этого мало против мистера Блэка. Чтобы обрести понимание и способность воспользоваться этим, необходимо вытащить шестую булавку. Сделай это немедленно.

Полон решимости. И силы. Он. В своей настойчивости. Именно это предопределило мое решение. Я хотел обрести такую решимость, такую силу.

И поэтому, прежде чем я сумел выдвинуть свои аргументы против, я протянул руку вперед по диагонали на несколько дюймов и вытащил шестую булавку.

Да! Да, когда туманы развеялись и ко мне вернулась память о том, что происходило столетия за полтора, это было не просто возвращением огромных объемов накопленного опыта. Тем более, что сами воспоминания оказались довольно призрачными и не слишком эмоциональными. Тверже, жестче стало мое отношение ко всему, и эта перемена убеждала меня в моей собственной способности совладать с ситуацией. И не только, не только это…

Ощущение. Господи, ощущение… Словно потоки воды внезапно обрушились на старинную дамбу. Я чувствовал накапливающуюся мощь и не был уверен в укреплениях.

Да, ты был слаб, и ты окреп. Но теперь не время останавливаться. Протяни руку и возьми все. Тебе пригодится любое оружие, до которого ты сможешь сейчас дотянуться. Тебе предстоит встреча с врагом, который тоже силен. И поэтому ты должен стать самим собой в большей мере. Вытащи пятую булавку и восстанови меня в себе. Я покажу тебе, как разобраться с мистером Блэком.

— Нет, сказал я. — Подожди, — сказал я. — Подожди…

Времени нет. С каждым мигом, что ты теряешь, Блэк становится сильнее. Не отбрасывай инструмент, который может резать алмаз, не отшвыривай камень, который может лечь в основание свода. Я буду нужен тебе. Вытащи пятую булавку!

Моя рука дернулась к ней, но я боялся, что уже зашел слишком далеко. Невозможно было измерить силу того, что потом вынудит меня вытащить четвертую, потом третью булавку, и так до самого конца, до начала, разрушая с таким трудом выстроенное здание, уничтожая сделанное за века общими усилиями, ради достижения духовной, нравственной эволюции.

Я разделяю твои чувства, я согласен с твоими принципами, Впрочем все они окажутся бесполезными, если не будет больше тебя, чтобы развивать их. Мой конкретный опыт понадобится тебе, чтобы как следует защищаться. Поэтому, пока суть, да дело… Вытащи пятую булавку! Сейчас же!

Мышцы заныли в моей руке. Мои пальцы сжимались и разжимались, словно клешня.

— Нет! — сказал я. — К черту! Нет!

Ты должен!

Моя рука дернулась. Пальцы коснулись булавки.

Я зашел слишком далеко и слишком поспешно. Рассудок мой отказывался повиноваться мне. Может он и прав, Джордан, я вдруг понял, что его так зовут. Может он и прав. Но я не собирался позволить ему принудить меня к этому. Я даже не очень понимал, чем я только что стал. Было бы безумием освобождать еще одного незнакомца.

Конечно, ты испытываешь неуверенность. Но ты должен кроме того понимать, что своими сомнениями ты подвергаешь опасности остальных, да и девушку…

— Подожди!

И тут появился яростный гнев. Я, Джеймс Винтон, уничтожил его, принес его в жертву, сокрушил его по своей воле. И теперь этот жалкий подонок, ничтожный огрызок пытается мне приказывать!

Я медленно сжал правую руку в кулак! Потом стукнул им по выступу.

— Нет! — сказал я. — Что надо, у меня есть.

Ты дурак!

Я плавным движением поднял руку и прижал большим пальцем пятую булавку.

Тишина.

Стараясь ни о чем не думать, не копаться в своих мыслях или чувствах, я перевел себя на автоматический режим работы и стал освобождаться от оборудования.

Наконец, мне перестало сдавливать голову и огоньки приборов показали, что шлем можно снимать. Я сделал это, убрал его в шкаф, потом отключил все узлы оборудования и вышел из Архива, тщательно заперев за собой дверь. Я прошел по коридору к Компьютеру и повозился там с замком. Потом я вернулся в свой кабинет, потому что снабженный реле времени механизм на дверях Компьютера срабатывал лишь через десять с лишним минут.

Я плюхнулся в кресло, закурил сигарету и уставился в ночь. За тот краткий промежуток времени, что я отсутствовал, луна проделала заметный путь. Тени сместились по ландшафту, открывая взгляду другие подтверждения стародавнего разорения и еще больше растительности. Этот вид казался мне теперь намного более знакомым, чем раньше, хотя я по-прежнему не представлял себе, что за сражение происходило там. Может, война? Теперь в руинах у подножия этих вековечных скал было нечто еще более интригующее и тревожащее…

Я вглядывался в эти развалины и вдруг нить моих размышлений резко оборвалась. Показалось, будто там произошло какое-то движение.

Я встал и подошел к окну.

Опять что-то. Слабая вспышка… Да, за этими разрушенными стенами мелькнул свет. Я продолжал наблюдать и это повторилось несколько раз. Я попытался определить периодичность вспышек, но, кажется у них не было никакого определенного графика.

Потом там вспыхнул яркий свет, и словно луч маяка быстро скользнул по искореженному ландшафту, упал прямо на меня и остановился.

Я поднял руку, прикрывая от него глаза, а другой рукой нащупал контроллер и затемнил окно.

Потом я снова опустился в кресло, удивляясь какой-то частицей своего «я» тому, что это явление не произвело на меня особого впечатления. Но это чувство быстро прошло. В самом деле, в этом свете не было ничего удивительного. Явления такого рода периодически происходили там на памяти многих поколений. Я просто забыл или, вернее, только сейчас вспомнил об этом. Да, это, видимо, было что-то механическое, что время от времени пробуждалось, испытывало короткую автоматическую судорогу и опять погружалось в спячку. Один из фактов бытия, ну и что?

А так ли? А, к черту! Более неотложные проблемы требовали моего внимания.

Например, кто я такой? Я понимал, что уже не являюсь больше той личностью, что пришла в Крыло, Которого Нет. И это было не потерей, а приобретением. Именно так я ощущал это. Но в чем это приобретение?

Если быть искренним, то я чувствовал себя скорее Винтоном, чем Кэрабом. Но казалось, что всегда именно так и было на самом деле, а тот, другой, был всего лишь временной стадией, живой лабораторией, которую я занял для проведения определенных экспериментов. Теперь у меня возникла необходимость отложить на время эти исследования, чтобы разобраться с более важными проблемами, которые стали вызывать во мне беспокойство.

Боже! Каким наивным позволил я себе стать! Мои женоподобные «я» последнего времени вызвали у меня улыбку. Их страхи. Их приступы малодушия.

На чьих плечах, по их мнению, стояли они? Кто приобрел для них право упиваться своей драгоценной щепетильностью? Кто дал им возможность проявлять свои возвышенные наклонности, этой шайке анонимных филантропов и благодетелей Дома? В течение нынешнего поколения, во времена Лэнджа, они остановили эпидемию, не допустили, чтобы несколько крупномасштабных катастроф повлекли за собой куда более тяжкие последствия, чем это случилось, способствовали проведению нескольких продуктивных научных исследований в области медицины, помешали осуществлению трех научных программ, которые могли бы дать нежелательные результаты, подвели политиков и компьютеры к принятию нескольких здравых решений, касающихся контроля за ростом населения, вытеснения агрессивных побуждений и развития областей образования, имеющих особо важное значение, содействовали развитию новых увеселений, добились, что кривая преступности пустилась еще ниже и помогли многочисленным группам и отдельным личностям в тяжелые для них времена. Но откуда взялась у них эта возможность позволять себе удовольствие заниматься тем, что кому-то могло показаться беспардонным вмешательством в чужие дела, а другим, альтруизмом? Путь для них проложен был мыслью, потом, жертвенностью и далеко не малой кровью.

С другой стороны, вся эта игра стоила свеч. Но странно было размышлять о себе одновременно в двух временных плоскостях. Но они сливались, сливались, даже когда я размышлял над каждой из них, и я чувствовал, что это здорово обогащает меня. Взгляд Джордана охватил бы куда более широкую перспективу, это я понимал. Я располагал некоторыми его воспоминаниями и мне было известно, что он их долго накапливал. Быть может, я с ним поторопился…

Нет! Надо же было где-нибудь подвести черту. То, чем я теперь обладал, представлялось достаточным. Все, что мы сделали оправдывалось вескими, существенно важными доводами, это я знал. Подробности были мне ни к чему. Основываясь на том, что я теперь знал о себе, я верил во все свои прежние решения. Мне думалось, что я всегда избегал произвола, что было основание для каждого случая частичного самоубийства. Безумием было бы разрушать все сделанное ради удовлетворения своей исследовательской любознательности.

Стало покалывать кожу на голове, и мысли мои обратились к более насущным проблемам.

Я поднялся на ноги. Замок на Компьютере должен уже быть почти готов для продолжения работы с ним. Слегка массируя голову, я отправился назад по коридору. Я подумал о Джине, Дженкинсе и Винкеле. Они живы, а это главное. Видимо, сейчас им ничего реально не угрожает, ибо я оставил мистера Блэка в состоянии, так сказать, помутнения рассудка; и у них, кажется было достаточно времени, чтобы взбодрить свои инстинкты самосохранения и возвести какие-нибудь баррикады. Я не видел смысла выходить на контакт с ними, пока мне нечего было им сказать, до этого придется еще немного подождать.

Оставалось еще немного времени, прежде чем я смог бы войти в двери Компьютера, и я заполнил эту паузу, ломая себе голову по поводу Гленды. Из ее прощальных реплик со всей очевидностью следовало, что она обо мне что-то знала. Что она там знала, было для меня далеко не так важно, как то, откуда ей стало это известно. И она знала нечто о моем старинном враге, который в эти дни называл себя мистером Блэком. Уже по одной этой причине ей следует занять важное место в списке моих неотложных дел.

Механизм выполнил все свои операции перед заключительной фазой, я довершил остальное, открыл дверь и вошел. Комната была похожа на ту, что занимал Архив, только выглядела попросторнее. И здесь тоже оборудование, хотя и иного рода, занимало дальнюю стену, а кресло управления, хотя и располагалось немного левее, было таким же комфортабельным, как и то, другое. Я запер за собой дверь и направился к нему.

Я включил Бандита. Забавно, что прозвище, данное мной этой штуковине, когда-то выпало из обращения и было заменено простой, сдержанной недомолвкой: Комп. Впрочем, он был не простым компьютером. Он был еще и похитителем данных. Тот факт, что его операции всегда оставались безнаказанными, являлся своего рода признанием высокого мастерства его безымянного творца, обеспечившего ему тайный доступ к основным базам данных в Крыле 1. И даже более того. В случае необходимости он мог обнаруживать, вычислять наилучшие возможности для проникновения и вводить туда новые данные. Вот такой Комп!

Итак, я поручил ему поиски мистера Блэка. Я не возлагал слишком больших надежд в этой области, но должен был попытаться. Мог же он на сей раз в чем-нибудь проколоться. Я располагал на него довольно обширным досье, уже усвоенным светящейся утробой Бандита, который черпал оттуда сведения для своих поисков. Мы допустили ошибку, хотя и вполне объяснимую, стерев эту часть нашей памяти. Подчистка, по всей вероятности, произошла потому, что все это дело действительно представлялось удовлетворительно завершенным, а сознательное воскрешение в памяти связанного с насилием эпизода была нежелательным явлением для моих заботливо воспитанных потомков. Следовательно, эта ошибка была допущена мной по моей доверенности, как угодно. Значит, я должен проявлять понимание и сочувствие, черт возьми!

Я отправил Бандита отыскивать для меня жизнеописание Гленды, а также самую свежую информацию о ее последних передвижениях. Еще я начал поиски сведений о Хинкли, Лэндже, Дэвисе и Серафисе в области статистики смертности, чтобы выяснить, не сообщено ли уже о кончине кого-нибудь из них.

Потом заверещал клаксон, и в кровь мою хлынул адреналин и я мгновенно оказался на ногах.

Я подскочил к щиту управления слева от меня, включил обзорный экран и, переключив все смертоносные ловушки с автоматического управления на ручное, привел в готовность боевой арсенал.

Я испытал разочарование, когда увидел, что это всего лишь Винкель, прибывший с гробом. Телеразвертка показала мне всю картинку и указала на неживое состояние содержимого гроба, то есть, следовало полагать, что в нем находились останки Лэнджа. Мое разочарование вызвало у меня усмешку. Я должен был радоваться тому, что хотя бы Винкель, из всех нас, успешно справился с возложенным на него делом. Вместо этого, я был слегка раздосадован тем, что это не мистер Блэк появился, чтобы совершить очередную попытку. Скоро ему предстоит узнать, что мне не свойственны некие приступы малодушия, присущие моим собратьям. Кроме всего прочего, эти две булавки олицетворяли собой более чем вековые запреты. До сих пор, ему доводилось стрелять только по мишеням, по глиняным голубкам. Пришла пора ему повстречаться с разъяренной, кровососущей летучей мышью. Я только надеялся, что, прежде чем все будет кончено, у меня будет время сообщить ему, что это опять был Винтон.

Я отключил клаксон и включил переговорное устройство.

— Хорошо смотришься, Винкель, — сказал я. — Я подойду через минутку и помогу. Я в Компе.

— Кэраб, сказал, глядя на экран, этот более симпатичный, тридцатилетний вариант меня самого. Я беспокоился. Когда не произошло слияние…

— Успокойся. Положение улучшается.

Я отключил экран и переговорное устройство, открыл ящик, достал небольшой пистолет, проверил его, зарядил, запихнул в карман. Зачем трудно сказать. По-моему, это старые привычки сказывались, ведь дело было, конечно, не в том, что я не мог доверять никому, даже, меня позабавила эта мысль, собственной персоне.

Дверь изнутри открывалась без проволочек и я вышел, почувствовав легкие угрызения совести из-за того, что ее за собой не запер, настолько укоренилась эта привычная процедура. Как бы там ни было, будь проклят мистер Блэк! Из-за него был заведен весь этот ритуал, после того случая, когда он ухитрился добраться до Крыла, Которого Нет и лишь случайность остановила его. Несколько проще была бы жизнь, попадись он тогда мне.

Я прошел по коридору, пересек линию обороны у входа и кивнул Винкелю, с напряженным видом стоящему у гроба.

— Ладно, — сказал я, — потащили требуху в Хранилище. У нас дел полно.

Он кивнул в ответ, мы ухватились за ящик и поволокли его.

— Я беспокоился, что мы не доберешься сюда, — сказал он по пути.

— Твои страхи явно оказались беспочвенными.

— Да, сказал он, и, через несколько секунд, когда мы опустили свой груз перед входом в Хранилище, и я стал возиться с замком, продолжил, — похоже, что у тебя пистолет в кармане.

— Да.

— Вроде бы не транквилизаторный. Похоже, это другого типа.

— Точно.

— Для чего он?

— Подумай об этом с минутку, — сказал я, работая с замковым механизмом.

Я довел дело до включения реле времени, потом выпрямился и показал направо кивком головы.

— Пошли в Комп. Мне нужно выяснить кое-что, пока мы ждем.

Он последовал за мной, но резко остановился, когда мы приблизились к двери.

— Она не заперта! — сказал он.

— Верно. Время сейчас более, чем просто немаловажно, — ответил я, распахивая ее.

Он прошел за мной внутрь, не вымолвив ни слова, а я направился к Бандиту, чтобы узнать, каковы результаты моих запросов. Как я и подозревал, мистер Блэк неплохо маскировался. На него пока еще ничего не было. Конечно, Бандит продолжит свои розыски, углубляясь все дальше и дальше в поисках следов этого человека.

Ни одна из наших смертей еще не была зарегистрирована. Возможно, квартира Хинкли была в таком состоянии, что они еще не разобрались, кто там вообще находился. И было, в общем-то, рановато ожидать поступления каких-либо сведений об Энджеле, даже если предположить, что тело уже обнаружено, чего могло и не произойти.

…Уж, конечно, нет, пришел я к выводу, как только стал просматривать данные на Гленду. Мистер Блэк сообщать не будет, и чем больше я узнавал нового о Гленде, тем менее предсказуемой она мне казалась.

— У тебя были какие-нибудь трудности с доставкой сюда тела Лэнджа? — поинтересовался я.

— Нет, никаких. Никто не повстречался…

Опять клаксон подал голос. Я снова включил экран и увидел Дженкинса.

Я вырубил клаксон, включил переговорник и сказал:

— Привет. Мы с Винкелем в комнате Компа. Давай сюда. Не споткнись об Лэнджа.

Я отключил связь, прежде чем он успел ответить, этот еще один нервный молодой человек нашего роста и телосложения.

Я почувствовал взгляд Винкеля и повернулся к нему.

— Ты изменился, — сказал он. — Ужасно. Я не понимаю, что произошло, что происходит. Почему ты не провел слияния с нами после того, как добрался сюда? Почему бы этого не сделать сейчас?

— Терпение, — сказал я. — Именно сейчас время — это очень дорогой продукт, и я должен расходовать его бережно. Я объясню все и довольно скоро. Доверяй мне.

Он слабо улыбнулся и кивнул.

— Значит, ты действительно знаешь, что делать?

Я кивнул в ответ.

— Я знаю, что делать.

Спустя несколько секунд объявился Дженкинс. Он тяжело дышал, лицо его раскраснелось.

— Что происходит? — завопил он, и, судя по голосу, это была не просто легкая истерика. Что происходит?

Винкель подошел к нему, схватил за плечо и сказал:

— Полегче, полегче. Кэраб все объяснит. Он знает, как с этим справиться.

Дженкинс было напрягся, потом, вроде, немного обмяк. Он повернул голову и уставился на меня.

— Я надеюсь на это, право, надеюсь, что это так, — сказал он, начиная овладевать голосом и говоря уже спокойнее, медленнее. — Быть может, ты начнешь с того, что объяснишь мне, что же произошло с Крылом 5?

— Что это значит? — спросил я. — Что с ним могло произойти?

— Его нет, — сказал он.

6

Значит, ее отцом был Кендэлл Глинн, несчастный ублюдок. Интересно, а кроме того печально, странно и неприятно. Последнее, объяснялось и тем, что я не склонен был верить в совпадения, и тем, что внезапно мне стало стыдно за то, как вел себя Лэндж. Забавно, ему стыдно не было. Он питал отвращение к насилию, и ему казалось, что в данной ситуации он действует самым пристойным образом, тогда как я просто дождался бы благоприятного момента и пристрелил бы этого парня. Не о том речь, что за это мне не стало бы стыдно, но это было бы иное чувство стыда, не такое паскудное, по моему разумению.

Я размышлял о нем, работая с замком на дверях Склада. Дженкинс и Винкель находились в другом конце коридора, в Хранилище, упаковывали в лед тело Лэнджа. Видимо, это было именно то, что требовалось: не просто занять их чем-то в ожидании Джина, когда я, в качестве альтернативы слиянию, смогу обратиться к ним ко всем сразу, но еще и заставить их прикоснуться к мертвой реальности. Может, это несколько облегчит для них восприятие того, что должно быть сделано.

Это случилось лет шестнадцать тому назад, значит Гленда была слишком мала, чтобы хорошо помнить. Хотя, конечно, она об этом знала и слишком много и недостаточно. Я (мы) связующее звено тогда находилось в окоченевшей теперь фигуре Лэнджа, и Кендэлла Глинна необходимо было остановить. Он высказывал свои идеи достаточно громко для того, чтобы я в течение нескольких лет настороженно к ним прислушивался. Я бы так не беспокоился, будь он человеком иного масштаба. Но Глинн был не просто выдающийся инженер. Он был одним из тех ученых-творцов, что появляются раз в несколько столетий, чтобы подтвердить обоснованность существования этого затертого понятия «гений». Его коллеги уважали его, завидовали ему, восхищались им; его имя было известно обывателю на ленточной дорожке столь же хорошо, как и человеку в лаборатории. Хотя, когда он женился и стал отцом Гленды, ему уже было далеко за сорок, в нем не ощущалось ничего такого уж мизантропического, как это часто случается с блестяще одаренными людьми, которые первые лет тридцать проводят во взаимных недоразумениях с окружающим миром. Для человека, стремящегося покончить с большинством основополагающих общественных традиций и наполнить старую тележку новой поклажей, он был совсем не воинственным, а скорее привлекательным. Он был последним настоящим революционером, которого я знал, и я уважал его. Впрочем, мне, как Лэнджу, он, в основном, внушал опасения.

Когда мне стало известно, что дело уже не ограничивается разговорами, что он действительно готовится предстать перед Советом и, по всей вероятности, заручился поддержкой некоторых членов Совета, достаточной для того, чтобы его просьба о начале осуществления проекта была поставлена на голосование, я нанес ему визит в своем обличье Джесса Боргена, старейшего члена Академии Наук. Я хорошо помню тот день и то тело, потому что моя простота доставляла мне немало беспокойства и мне пришлось несколько раз останавливаться по дороге к нему…