1

Сойдя на берег, я сказал:

— Прощай, «Бабочка».

Парусник медленно развернулся и поплыл в глубину вод. Я знал, что он вернется в бухточку Кабры, потому что маяк находился недалеко от отражения, на котором я высадился.

Обернувшись, я посмотрел на темную линию деревьев, понимая, что мне предстоит долгий путь. Я пошел вперед, производя нужные изменения. В молчаливом лесу царил предрассветный холодок, и это было здорово.

Я еще не добрал в весе фунтов пятьдесят, изредка у меня рябило в глазах, но постепенно я обретал прежнюю форму. Сумасшедший Дворкин помог мне бежать из темницы Эмбера, пьянчужка Жупен окончательно поставил меня на ноги, и теперь я хотел найти подобие отражения, которого больше не существовало. Избрав тропинку, я продолжал идти вперед.

Через некоторое время я остановился у высокого дерева, которое и должно было стоять на этом самом месте, засунул руку в большое дупло, вытащил свою серебряную шпагу и пристегнул ее к поясу. То, что она осталась в Эмбере, не имело ровным счетом никакого значения. Сейчас она была здесь, потому что лес находился на отражении.

Я шел в течении нескольких часов, оставляя невидимое солнце за левым плечом, затем немного передохнул и снова пустился в путь. Мне было приятно смотреть на опавшие листья, камни, пни, зеленеющие деревья, траву, темную землю. Я с наслаждением впитывал в себя маленькие запахи жизни, прислушивался к жужжащим, звенящим и чирикающим звукам вокруг. Боже! Как я восторгался своими глазами! Чувства, которые я испытывал после четырех лет полной тьмы, невозможно было передать словами. А ощущать свободу…

Полы моего старенького рваного плаща раздувались и хлопали под порывами ветра. Должно быть, я выглядел сейчас лет на пятьдесят: худой, если не тощий и с морщинистым лицом. Разве кто-нибудь сможет меня узнать?

Я шел, меняя отражение за отражением, но так и не попал куда хотел. Наверное я стал излишне сентиментален. Вот что произошло…

На обочине дороги я увидел семь человек: одного живого и шесть мертвых. Трупы лежали в самых разнообразных позах, и из многочисленных отсеченных конечностей кровь давно перестала течь. Оставшийся в живых находился в полусидячем положении и опирался на покрытый мхом ствол гигантского дуба, держа шпагу поперек колен. Его серые глаза были открыты и подернуты поволокой, костлявые пальцы судорожно сжаты, глубокая рваная рана в боку сильно кровоточила. Доспехов на нем, в отличие от некоторых мертвецов, не было. Дышал он медленно и, насупив мохнатые брови, не отрывал взгляда от ворон, которые выклевывали глаза трупам. Меня он, казалось, не заметил.

Я поднял капюшон плаща и опустил голову, пряча лицо. Потом сделал несколько шагов вперед. Когда-то я знал этого человека, а может, такого-же, как он, хотя с тех пор прошло много лет.

Когда я приблизился, он чуть поднял шпагу, направив острие мне в грудь.

— Я — друг, — сказал я. — Хотите глоток воды?

Какое-то мгновение он колебался, затем кивнул.

— Да.

Я протянул ему открытую фляжку; он выпил, закашлялся и снова приложился к горлышку.

— Благодарю вас, сэр, — произнес он, отдышавшись. — Жаль, у вас нет ничего покрепче. Черт бы побрал эту царапину!

— Есть и покрепче. А вам можно?

Вместо ответа он протянул руку и я дал ему другую фляжку. После первого глотка водки, которую пьет Жупен, он закашлялся секунд на двадцать, не меньше, а затем улыбнулся левой стороной рта и доверительно мне подмигнул.

— Сразу полегчало. Не возражаете, если я смочу этой штукой свой бок? Жаль, конечно, хорошего напитка, но…

— Забирайте все, если надо. Но ведь у вас трясутся руки. Хотите, помогу?

Он кивнул, и я расстегнул его кожаную куртку, не обращая внимания на многочисленные царапины на руках, груди и плечах, а затем срезал кинжалом рубашку, прилипшую к ране. Рана выглядела достаточно неприятно и тянулась по всему животу, доходя до верхней части бедра. Стянув ее края руками, я вытер кровь шейным платком.

— Начали, — сказал я. — Сожмите зубы и отвернитесь.

Когда я начал лить водку на открытую рану, тело его судорожно дернулось, потом задрожало мелкой дрожью. Но он так и не вскрикнул. Я был уверен, что он смолчит. Сложив платок в несколько раз, я положил его на рану и туго перевязал полосой, которую оторвал от полы плаща.

— Хотите еще выпить? — спросил я.

— Воды. И мне необходимо хоть немного поспать.

Он сделал несколько глотков и голова его склонилась на грудь. Я соорудил ему некоторое подобие подушки, накрыл плащами мертвецов, сел рядом и стал наблюдать за красивыми черными птичками.

Он меня не узнал. Неудивительно. Если бы я ему открылся, он, возможно вспомнил бы меня — ведь мы были знакомы, хотя никогда не встречались.

Я отправился в далекое путешествие на поиски отражения, которое когда-то хорошо знал. Правда, оно было уничтожено, но я мог воссоздать его, поскольку Эмбер отбрасывает бесконечное количество отражений и любой человек королевской крови может управлять ими, как ему заблагорассудится. В моих жилах текла королевская кровь. Если вам больше нравится, можете называть отражения параллельными мирами, альтернативными вселенными или плодом воображения расстроенного мозга. Лично я — впрочем, как и все мои братья и сестры — называю их отражениями. Таким образом, можно сказать, что каждый из нас выбирает нужную ему вероятность и создает собственный мир. И хватит об этом.

На паруснике, а затем пешком я отправился в Авалон.

Я жил там много веков назад. Это долгая, сложная, удивительная и болезненно-мучительная история, и, может, я расскажу ее потом, если останусь в живых и успею закончить свое повествование.

Я подходил все ближе и ближе к Авалону, когда увидел раненого рыцаря и шесть трупов. Я, конечно, мог пройти мимо и на другом участке дороги встретится с рыцарем, убившим шестерых бандитов и не получившим не царапины, или, наоборот, с шестью целыми и невредимыми бандитами, которые весело смеялись бы, стоя над трупом рыцаря. Впрочем, многие скажут, что это не имеет значения, так как я перечисляю лишь вероятности, каждая из которых существует на одном из отражений.

Окажись на моем месте любой из членов нашей семьи — пожалуй, за исключением Жерара и Бенедикта, — он прошел бы мимо, не останавливаясь, ни на секунду не задумавшись. А я в последнее время стал настоящим мямлей. Раньше я таким не был. Возможно, пребывание на отражении земля смягчило мой характер, а может, длительное заключение в темнице Эмбера заставило по-иному относится к человеческим страданиям. Не знаю. Знаю только, что не смог остаться равнодушным, встретившись с тяжело раненым человеком, двойник которого был когда-то моим другом. Но если бы я прошептал ему на ухо свое имя, то скорее всего услышал бы в ответ проклятья и наверняка приобрел смертельного врага.

Что ж, долги надо отдавать. Я помогу ему, чем смогу, а затем пойду своей дорогой. Вряд ли я задержусь здесь надолго, и мне будет приятно оставить о себе добрую память.

Через несколько часов он проснулся.

— Привет, — сказал я, вынимая пробку из фляжки с водой. — Хотите пить?

Он протянул руку и, напившись, облегченно вздохнул.

— Спасибо. А теперь прошу простить меня за плохие манеры, ведь я не успел представиться. Но…

— Я вас знаю, — перебил я. — Меня зовут Кори.

Он вопросительно поднял бровь, словно на языке у него вертелся вопрос: «Кори, кто?», Но промолчал, понимающе кивнув.

— Очень рад, сэр Кори, — обратился он ко мне, как к равному. — Примите мою глубокую благодарность за все, что вы сделали.

— Лучшей благодарностью для меня является то, что вам стало легче, — не ударил я в грязь лицом. — Хотите перекусить?

— Да, если можно.

— Могу предложить вяленое мясо и хлеб, правда черствый. И большую головку сыра. Кушайте на здоровье.

Он не заставил себя долго упрашивать.

— А вы не составите мне компанию, сэр Кори?

— Я пообедал, пока вы спали. — Я многозначительно посмотрел на мертвых бандитов. Он улыбнулся. — …Неужели вы справились с ними в одиночку? — спросил я. — Он кивнул. — Великолепно! Так что же мне с вами делать?

Он попытался заглянуть мне в глаза, но у него ничего не вышло.

— Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

— Куда вы идете?

— Мои друзья живут примерно в пяти лигах к северу. Встреча с бандитами лишила меня возможности добраться до них. Сильно сомневаюсь, что найдется на свете человек, который смог бы взвалить меня на спину и пронести пять лиг. Это и дьяволу не под силу! Если бы я выпрямился во весь рост, вы бы поняли, что я имею в виду, сэр Кори.

Я молча встал, вытащил шпагу и одним ударом свалил молодое деревце примерно двух дюймов толщины. Затем я срубил у него ветки и укоротил до нужной длины. Сделав то же самое со вторым деревцем, я соорудил некое подобие носилок, используя ремни и плащи мертвецов.

— Удары вашей шпаги смертельны, сэр Кори. К тому же она, кажется, серебряная.

— Вы в состоянии совершить небольшое путешествие? — спросил я.

Грубо говоря, пять лиг — примерно пятнадцать миль.

— А что будет с покойниками?

— Может, вы хотите предать их земле согласно христианскому обычаю? Черт с ними! Природа позаботится о том, что ей принадлежит. Нам пора уходить. Трупы уже начали смердеть.

— Хорошо бы их чем-нибудь прикрыть. Они честно бились и заслуживают уважения.

Я вздохнул:

— Будь по-вашему, если это поможет вам спокойно спать. Лопаты у меня нет, так что придется завалить их камнями. Не обессудьте, но могила будет общей.

— Конечно, — сказал он. — И спасибо вам большое.

Я уложил шесть тел рядом, одно подле другого. Раненый рыцарь что-то забормотал себе под нос — похоже молитву.

Камней повсюду валялось великое множество, поэтому я работал быстро, выбирая самые большие, чтобы долго не возится. В этом и заключалась моя ошибка. Один из камней весил фунтов четыреста, и я не стал катить его, а просто поднял и поставил на место.

Я услышал изумленный возглас, который говорил о том, что рыцарь прекрасно понял, сколько весит этот камень.

Я выругался про себя. Потом — вслух!

— Вот черт, чуть было не надорвался!

Я стал выбирать камни поменьше и, завалив тела, выпрямился.

— Все. Теперь вы готовы?

— Да.

Я поднял его на руки и положил на носилки. Когда я укладывал его, он изо всех сил стиснул зубы.

— В какую сторону надо идти? — спросил я.

— В обратную. Свернете налево и дойдете до развилки. Потом свернете направо. А как же вы меня…

Не говоря не слова я взял носилки, как мать берет перепеленатого ребенка, и пошел по дороге.

— Кори? — сказал он.

— Что?

— Вы один из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал, и мне кажется, я должен вас знать.

Чуть помедлив, я небрежно заметил:

— Стараюсь все время поддерживать форму. Живу на свежем воздухе, занимаюсь физическим трудом…

— И голос ваш кажется мне знакомым…

Он приподнялся, пытаясь рассмотреть мое лицо, и я решил как можно скорее переменить тему разговора.

— Куда мы идем?

— В крепость, которая принадлежит Ганелону.

— Этому сутяге! — воскликнул я, чуть не выронив носилки.

— Хоть я и не понимаю значения произнесенного вами слова, — заявил он, — ваш тон говорит о том, что оно оскорбительно. Если это действительно так, я вынужден требовать сатисфакции…

— Минуточку, — перебил я. — У меня такое ощущение, что мы говорим о двух разных людях с одинаковым именем. Приношу свои извинения.

Сквозь ткань носилок я почувствовал, как напрягшееся тело расслабилось и обмякло.

— Несомненно, так оно и есть.

Я продолжал идти по дороге и вскоре свернул налево. Он заснул, даже захрапел, и тогда я ускорил шаг, а потом перешел на бег. В голову мне пришла мысль о том, что у шестерых бандитов, чуть было не отправивших рыцаря на тот свет, имеются товарищи, которые могут устроить засаду и напасть на меня, выскочив из-за какого-нибудь куста.

Когда мой подопечный заворочался и вздохнул, я вновь перешел с бега на обычный шаг. К этому времени я уже прошел развилку дороги и свернул направо.

— Кажется, я спал, — заявил рыцарь.

— …и храпели, — добавил я.

— Сколько мы прошли?

— Около двух лиг.

— И вы не устали?

— Немного устал, — признался я. — Но отдыха пока не требуется.

— О боже! — воскликнул он. — Признаться, я рад, что мы с вами не враги. Послушайте, а вы уверены, что вы не дьявол?

— Конечно, дьявол, — ответил я. — Разве вы не чувствуете запах серы? И мое левое копыто сейчас отвалится от усталости.

Он и в самом деле несколько раз потянул носом воздух, прежде чем усмехнуться шутке, что меня задело.

Вообще-то, по моим подсчетам, мы прошли уже больше четырех лиг, и я надеялся, что он опять заснет, и все расстояния у него в голове перепутаются. Руки мои налились свинцовой тяжестью.

— Почему бандиты на вас напали? — спросил я.

— Они были хранителями Круга. Одержимыми. И давно перестали походить на людей. Нам надо молиться богу, сэр Кори, чтобы души их нашли покой.

— Хранителями Круга? Какого Круга?

— Черного Круга, места беззакония, в котором обитают мерзкие твари. — Он глубоко вздохнул. — Источника всех несчастий на нашей земле.

— Эта земля не кажется особенно несчастной, — заметил я.

— У Ганелона сильное княжество, и он может дать отпор любому врагу. Но Круг расширяется, и я чувствую, что недалек день решительной битвы.

— Ваши речи возбудили мое любопытство.

— Сэр Кори, если вы до сих пор ничего не знали, постарайтесь забыть то, что я рассказал. Обойдите Черный Круг стороной и идите своей дорогой. И хотя я дорого бы дал, чтобы вы сражались в наших рядах, я не смею ни о чем вас просить, потому что никто не может предугадать, чем закончится битва.

Дорога стала подниматься в гору, и внезапно сквозь просвет деревьев я увидел знакомую мне до боли картину. От неожиданности я застыл на месте.

— В чем дело? — спросил рыцарь, повернув голову. Затем, присмотревшись, он облегченно вздохнул. — Оказывается, мы шли гораздо быстрее, чем я думал. Это — замок Ганелона.

Невольно я стал думать о Ганелоне, хотя это не доставило мне удовольствия. Он был предателем и убийцей, которого я выставил из Авалона и бросил на другом отражении и в другом времени — примерно так поступил со мной брат Эрик. Жаль, если Ганелон окажется именно здесь. Это было невероятно, но возможно. Он был обычным смертным, а я отправил его в изгнание более шести веков назад, но по времени этого отражения могло пройти всего несколько лет. Время — одна из функций отражений, и даже Дворкин не знал всех его особенностей. А может, он-то как раз и знал, и знание это свело его с ума. Как бы то не было, я не верил, что речь шла о моем бывшем помощнике, товарище и старом недруге, потому что он никогда не стал бы сопротивляться беззаконию, напротив, творил бы его, управляя самыми мерзкими из всех тварей.

Я подумал о человеке, которого нес на руках и который тоже жил в Авалоне более шестисот лет назад. Время совпадало.

Мне совсем не хотелось встречаться с Ганелоном и быть узнанным. Он ничего не знал об отражениях и считал меня черным магом, который пощадил его жизнь, но обрек на жалкое существование. И кто знает: предложи я ему выбор, он мог бы предпочесть смерть изгнанию.

Тем не менее раненый рыцарь нуждался в уходе и крыше над головой, и поэтому я продолжал идти вперед.

Все же интересно…

Он меня вспомнил, хотя, конечно не узнал. Может, ему пришлось иметь дело с моим двойником, который правил в этой стране, так похожей на Авалон? А как меня примут, когда поймут, кто я такой?

Солнце начало заходить. Подул прохладный ветерок. Мой подопечный храпел вовсю, и я вновь перешел на бег. Мне вовсе не улыбалось встретиться ночью в лесу с неизвестными тварями из какого-то Круга. Я бежал, наступая на удлиняющиеся тени, и старался не думать о погоне, засаде и прочих ненужных вещах. Мысли в моей голове окончательно перепутались, у меня появилось странное предчувствие, и внезапно я услышал за своей спиной мягкий топот: «Топ, топ, топ».

Я положил носилки на землю, повернулся и вытащил шпагу из ножен.

Две кошки.

По внешнему виду — сиамские, но каждая — величиной с тигра. Твердый взгляд ярко желтых глаз без зрачков.

Когда я встал к ним лицом, они уселись и уставились на меня, не мигая. Нас разделяло шагов тридцать. Кошка, сидевшая слева, открыла пасть, и я поднял шпагу. «Интересно, зарычит она или замурлыкает?» — почему-то подумал я.

Но кошка заговорила:

— Человек. Смертный.

— И все еще живой, — сказала вторая кошка голосом первой.

— Убьем его, — заявила первая.

— А что делать с тем, кто его охраняет? Вид этой шпаги мне не нравится.

— Он смертный?

— Подойдите и узнаете, — спокойно ответил я.

— Он тощий и старый.

— Но он нес тяжелую ношу быстро и не отдыхая. Давай зайдем с двух сторон.

Как только они встали, я бросился вперед, и правая кошка тут же прыгнула на меня. Моя шпага расколола ей череп, прошла до лопаток. Я быстро повернулся, и в это время вторая кошка проскользнула к носилкам. Я рубанул сплеча.

Удар пришелся по спине, и клинок вошел в тело, как в масло, разрубив кошку пополам. Раздался дикий визг, напоминающий многократно усиленный скрип мела по доске. Мохнатое тело вспыхнуло ярким пламенем. Первая кошка тоже горела.

Но та, которую я разрубил, еще была жива. Она посмотрела на меня, встретилась со мной взглядом и не опустила сверкающих глаз.

— Я умираю последней смертью, — сказала она, — а значит, я знаю тебя, открыватель пути. Почему ты убиваешь нас?

А затем голова ее загорелась.

Я отвернулся, вытер клинок о траву и вложил шпагу в ножны. Потом поднял носилки и, не обращая внимания на град сыпавшихся вопросов, пошел вперед.

Кажется, ситуация стала прояснятся.

До сих пор я вижу во сне охваченную пламенем голову кошки и просыпаюсь в дрожи и в поту, а ночь кажется мне темной и полной видений, которые я никак не могу различить.

Замок Ганелона окружал глубокий ров. Подъемный мост с четырьмя башенками по углам был поднят и прикреплен к толстой крепостной стене, за которой высились другие башни. Казалось, они достигали до неба и щекотали животики низким тучным облакам, затмевающим ранние звезды и отбрасывающим тени на высокий холм, на котором стоял замок. Ветер донес до меня неясный шум голосов.

Я остановился напротив моста, опустил носилки, сложил ладони рупором и крикнул:

— Э-гей! Ганелон! Два путника заплутали в ночи!

Послышалось звяканье металла о камень, и я почувствовал, что меня рассматривают. Я тоже поднял голову и прищурился, стараясь хоть что-нибудь разглядеть, но ничего не увидел. Все-таки зрение не вернулось ко мне полностью.

— Кто там? — спросил громкий гулкий голос.

— Ланс, тяжело раненый, которого я, Кори из Кабры, принес в замок.

Я услышал, как часовой передал мои слова по цепочке. Спустя некоторое время пришел ответ:

— Отойдите в сторону! Сейчас мы опустим мост! Вы можете войти!

Послышался тяжелый скрип, и деревянная конструкция легла на землю рядом со мной. Я поднял носилки и пересек ров.

Вот и весь сказ о том, как я принес сэра Ланселота дю Лака в замок Ганелона, которому я верил, как брату. Иными словами не верил вовсе.

Я очутился в толпе и, присмотревшись, понял, что окружен солдатами. Враждебности они, однако, не проявляли, скорее наоборот — на лицах у многих участливое выражение. Меня провели в большой двор, освещенный множеством факелов. Повсюду лежали спальные мешки. Пахло потом, дымом, лошадьми и готовящейся пищей. Похоже, здесь расположилась на ночлег небольшая действующая армия.

Люди подходили к нам, о чем-то спрашивали, но я не успел ничего ответить, потому что сквозь толпу протолкались двое стражников, вооруженных до зубов, и один из них обратился ко мне, слегка дотронувшись до плеча:

— Пойдемте с нами.

Они встали у меня по бокам, и солдаты расступились давая нам дорогу. Сзади послышался скрип поднимающегося моста. Мы вошли в замок, сложенный из черного камня.

Миновав большой зал и комнату похожую на приемную мы стали подниматься по лестнице и на втором этаже остановились перед тяжелой дубовой дверью. Стражник постучал.

— Войдите, — произнес голос, который, к великому моему сожалению был мне знаком. Мы вошли.

Ганелон сидел за большим столом у широкого окна выходящего во двор. На нем были черные брюки поверх черных сапог, черная рубашка и черная кожаная куртка. На широком поясе висел кинжал с рукоятью в форме копыта. Короткая шпага лежала на столе. У Ганелона были рыжие с проседью волосы и борода. Его черные, как эбеновое дерево, глаза блестели.

Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на двух стражников, которые внесли в комнату носилки.

— Положите его на мою кровать, — сказал он и добавил, не поворачивая головы: — Родрик, займись им.

Родрик, его врач, был старичком, который, как мне показалось, не мог причинить пациенту особого вреда. Это меня утешило. В конце концов, я не для того тащил Ланса пятнадцать миль, чтобы он истек кровью.

Затем Ганелон обратился ко мне:

— Где вы его нашли?

— В пяти лигах к югу.

— Кто вы такой?

— Меня зовут Кори, — ответил я.

Он пристально посмотрел на меня и чуть улыбнулся в густые усы. Губы у него были тонкими и напоминали извивающихся червей.

— На чьей вы стороне? — спросил он.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

Я слегка наклонился, чтобы спина моя выглядела сгорбленной. Говорил я медленно, тихо и слегка заикаясь. Моя борода была длиннее, чем у Ганелона, а забившаяся в нее дорожная пыль создавала впечатление седины. Я не сомневался, что выгляжу как пожилой человек.

— Я спрашиваю, почему вы ему помогли?

— Человек человеку — брат.

— Вы иностранец?

Я кивнул.

— Что же, вы — мой гость. Оставайтесь в моем замке сколько пожелаете.

— Спасибо. Но, наверное я завтра уйду.

— Как вам будет угодно. А сейчас давайте выпьем по стаканчику вина, и вы расскажете, при каких обстоятельствах нашли Ланса.

Ганелон слушал, не перебивая, не отрывая от меня взгляда. Я всегда считал, что выражение «Сверлить глазами» — глупое, но в этот вечер изменил свое мнение. Он не просто сверлил, он пронзал меня глазами, словно кинжалами. Интересно, какие выводы он сделал, о чем догадался?

Внезапно я почувствовал, как на меня наваливается усталость. Язык мой стал заплетаться. Нервное напряжение, стакан вина, теплая комната сказались на мне не лучшим образом, и неожиданно у меня создалось впечатление, что я стою в углу и наблюдаю за самим собой. Видимо, длительные нагрузки были мне пока что не под силу. Я заметил, что руки мои дрожат.

— Простите, — услышал я собственный голос. — Мне необходимо немного отдохнуть…

— Ну конечно! — сказал Ганелон. — Поговорим завтра. А сейчас идите спать и спите спокойно.

Он позвал охранника и приказал отвести меня в свободную комнату. Должно быть, я все время спотыкался, потому что ясно помню, как мне поддерживали за локоть.

В ту ночь я спал как убитый. Сон мой был без сновидений, и проспал четырнадцать часов кряду.

Когда я проснулся, у меня ломило все тело. Я тщательно помылся. На высоком столике стояла лохань с водой, а рядом лежали мыло и полотенце, предусмотрительно оставленные в комнате. Мне никак не удавалось избавиться от ощущения, что горло мое забито пылью, а глаза песком.

Я сел в кресло и задумался. В прежние времена я мог пронести Ланса пять лиг и глазом не моргнуть. В прежние времена я сражался целый день на горе Колвир, а затем вошел в Эмбер.

Но прежние времена прошли. Внезапно я понял, что выгляжу со стороны самой настоящей развалиной. С этим нельзя было мириться. Силы возвращались ко мне слишком медленно, я должен был набрать вес, причем как можно скорее.

Неделя — другая жизни на свежем воздухе, физические нагрузки помогут мне обрести прежнюю форму. Похоже, Ганелон меня не узнал. Вот и прекрасно. Воспользуюсь его гостеприимством.

Приняв это решение, я вышел из комнаты и отправился на поиски кухни, где съел обильный завтрак. Правда, уже наступило время ленча, но я предпочитаю называть вещи своими именами. Мне сильно хотелось курить, и я злорадно подумал о том, что мои запасы табака иссякли. Судьба была за то, чтобы я встал на ноги как можно скорее.

Стоял прохладный ясный день. Я вышел из замка и долгое время наблюдал за солдатами, проводившими военные учения.

В дальнем конце двора стояли мишени, прикрепленные к мешкам соломы. Лучники, надевшие кольца на большие пальцы рук, упражнялись в стрельбе, пуская стрелы в восточном стиле, держась за тетиву на тремя (к чему я привык), а двумя пальцами. Я стал думать об этом отражении, на котором очутился случайно. Шпажисты использовали обе стороны и острие оружия, демонстрируя разнообразные приемы ведения боя. Всего во дворе упражнялось человек восемьсот, а остальные, видимо, располагались в замке. Они отличались один от другого телосложением, цветом волос и глаз и говорили на разных языках, среди которых преобладал авалонский, он же — эмберский.

Пока я стоял, размышляя, один из учебных боев закончился. Солдат поднял руку, опустил шпагу, отер пот со лба и сделал шаг назад. Его противник, казалось, вообще не устал. Мне предоставился шанс заняться физическими упражнениями, которые я сам себе прописал.

Я подошел к солдату, улыбнулся и сказал:

— Я — Кори из Кабры. Мне понравилось, как вы фехтуете. — Обернувшись, я обратился к победителю, темноволосому гиганту, который, ухмыляясь, смотрел на своего отдыхающего товарища. — Не возражаете, если я поупражняюсь с вами, пока ваш друг отдыхает?

Продолжая ухмыляться, он покачал головой и указал пальцем на свои рот и ухо. Я попытался заговорить с ним на нескольких других языках, но безуспешно. Тогда я прибегнул к языку жестов, и быстро понял, чего я хочу.

Побежденный солдат протянул мне шпагу, и по его глазам я понял, что он очень ею гордится. Шпага была короткой и значительно тяжелее, чем Грейсвандир. (Так называется моя шпага, имени которой я до сих пор не упоминал. Впрочем, это совсем другая история, и, может, я расскажу ее, а может нет, нет, прежде чем вы узнаете, почему я оказался сейчас в царстве хаоса. Но если я еще раз упомяну Грейсвандир, вы по крайней мере поймете, о чем идет речь.) Я несколько раз взмахнул шпагой, чтобы привыкнуть к ней, отбросил плащ в сторону и встал в позицию.

Атака последовала мгновенно. Я отпарировал и перешел в наступление. Он отклонил корпус в сторону и сделал прямой выпад. Я отбил. Через пять минут я понял, что он был прекрасным фехтовальщиком. Естественно, не таким хорошим, как я. Дважды он просил меня прервать поединок и повторить неизвестные ему приемы. Схватывал он на лету. Минут через пятнадцать он начал улыбаться, наверняка считая, что долго я не продержусь. Видимо, четверти часа ему вполне хватало, чтобы сломить любого противника, если тот, конечно, не сдавался раньше. Через двадцать минут на лице его появилось недоуменное выражение. Я не был похож на человека, который может так долго выстоять. Но ведь не один смертный не подозревает об истинной силе принца Эмбера.

Через двадцать минут он взмок от пота, но продолжал нападать. Мой брат Рэндом иногда выглядит, как пятнадцатилетний задохлик, и действует, как астматик, но однажды мы с ним устроили поединок на шпагах и бились в течении двадцати шести часов, чтобы выяснить, кто сдастся первым. (Если вам интересно, первым сдался я. На следующий день у меня было назначено свидание, и я не хотел приходить на него выжатым, как лимон.) Хотя для такого представления силенок у меня было маловато, я знал, что спокойно могу измотать своего противника. В конце концов, он был обычным человеком.

Через полчаса дыхание у него участилось, атаки замедлились. Еще немного, и он сообразил бы, что я валяю дурака, и поэтому я поднял руку, опустил шпагу и сделал шаг назад. Он тут же бросился меня обнимать. Я не понял, что он сказал, но его удовольствие было очевидным. Я тоже был доволен.

Правда, я сильно расстроился, почувствовав, что устал. К тому же у меня закружилась голова. Тем не менее тренировка была мне необходима. Я поклялся, что загоняю себя до полусмерти, наемся до отвала, высплюсь и на следующий день начну все сначала.

Поэтому я подошел к лучникам, одолжил лук и выпустил сотню стрел в «Трехпалом» стиле. Процент попадания у меня был не самым низким. Некоторое время я наблюдал за битвой всадников, вооруженных копьями, булавами и щитами, затем подошел к группе людей, отрабатывающих приемы ведения боя без оружия.

Я вошел в круг, победил трех солдат, одного за другим и почувствовал, что больше ни на что не способен. Я тяжело дышал, с меня ручьем тек пот. Присев на скамейку, стоявшую в тени, я стал думать о Лансе, о Ганелоне и об ужине. Минут через десять я с трудом поднялся, пошел в свою комнату и принял ванну. К этому времени я был голоден, как волк, и поэтому отправился на поиски обеда и последних новостей.

Я не успел сделать и двух шагов по коридору, как стражник — тот самый, который вчера вечером поддерживал меня за локоть, — подошел ко мне и сказал:

— Милорд Ганелон просит вас отобедать с ним в его покоях после того, как зазвонит колокол.

Я поблагодарил его, заверил, что прийду, вернулся к себе и растянулся на постели. Колокол зазвонил через несколько минут. Я встал и вышел из комнаты.

Мускулы у меня разболелись на на шутку, я был весь в синяках и царапинах. Что ж, тем труднее будет меня узнать. На мой стук дверь открыл мальчик, который тут же подбежал к другому пареньку и стал помогать ему накрывать на стол, стоявший у камина.

На Ганелоне были зеленая рубашка, зеленые брюки, зеленые сапоги и зеленый пояс, и сидел хозяин замка на стуле с высокой спинкой.

— Сэр Кори, мне доложили о том, как вы провели сегодняшний день, — сказал он, крепко пожав мне руку. — Теперь я перестал удивляться, что вы пронесли Ланса пять лиг. Глядя на вас, не скажешь, что вы настоящий мужчина… Только поймите меня правильно, не обижайтесь, пожалуйста.