– Что такое пенни?

– Древняя монета, некогда имевшая хождение на моей родной планете. Впрочем, поразмыслив, я снимаю свое предложение. Теперь пенни, должно быть, стоит бешеные деньги.

– Странно как-то звучит – купить мысль. Это что, было в порядке вещей у твоего народа в древности?

– Это было связано с развитием торговли, – сказал я. – У всего на свете есть своя цена.

– Очень интересная концепция. И мне понятно, почему люди, вроде тебя, свято верят в это. Ты бы купил пай'бадру?

– Это уже сутяжничество. Пай'бадра – руководство к действию, а не товар.

– Но ты заплатил бы кому-то, чтобы тот не вынашивал плана мести в отношении тебя?

– Нет.

– Почему?

– Ты бы взял деньги, но не оставил бы своих замыслов, надеясь внушить мне чувство ложной безопасности.

– Я не себя имел в виду. Тебе известно, что я богат и, кроме того, пейанец не откажется от вендетты ни за что на свете… Нет, я подумал о Майке Шендоне. Он твой соплеменник и, быть может, тоже полагает, что все продается и покупается. Насколько мне известно, вражда между вами началась из-за того, что он, как всегда нуждаясь в средствах, решил поживиться за твой счет. А теперь он тебя ненавидит за то, что ты посадил его в тюрьму, а потом – прикончил. Но он человек, а ваша раса ставит деньги превыше всего. Быть может, если ты заплатишь ему достаточно много, он забудет о мести и уберется с дороги?

Откупиться от Шендона? До сих пор эта мысль как-то не приходила мне в голову. Я прилетел на Иллирию, чтобы сразиться с пейанцем. Но пока я ему нужен, он не опасен. Теперь врагом N1 стал землянин, следовательно такая возможность была не исключена. Мы вряд ли самый корыстный народ во всей Галактике, но многие расы в этом аспекте и в самом деле превосходим. Да и неприятности Шендона в первую очередь были связаны с любовью пожить на широкую ногу. События на Иллирии развивались стремительно и совершенно непредсказуемо, и мне просто не успел прийти в голову такой способ разрешения конфликта.

С другой стороны, я вспомнил перечень его расходов, что был представлен на суде – деньги Шендона утекали, как вода из решета. Допустим, я дам ему полмиллиона в универсальных кредитках. Любой другой положил бы денежки в банк и жил бы себе на проценты. Он же их промотает за пару лет, и у меня снова возникнут проблемы. Он решит, что раз это сработало однажды, почему бы не попробовать еще разок. И все начнется сначала. Скорее всего, он не станет резать курицу, которая несет золотые яйца. Но такой вариант меня не устраивал, да и кто знает, что взбредет ему в голову.

И все же, если он пошел бы на соглашение, пожалуй, я попробовал бы откупиться от него на какое-то время. Позже я подобрал бы команду наемных убийц, и они быстренько вывели бы его из игры.

Но если им это не удастся…

Тогда он тут же вцепится в меня мертвой хваткой, и снова встанет вопрос – он или я.

Я обдумал предложение Грин-Грина со всех сторон и в конце концов принял решение.

У Шендона был пистолет, но он хотел убить меня голыми руками…

– Ничего не выйдет, – сказал я. Он не пойдет на сделку.

– Гм… Не думай, что я хотел оскорбить тебя. Просто я не до конца понимаю вас, землян.

– Ты не один такой.

Я смотрел, как угасает день и стена туч смыкается над нами. Вскоре наступит время подтащить плот к воде и пуститься в плавание по утихомирившимся водам озера. Лунный свет нам не помеха.

– Грин-Грин, – сказал я, – в тебе я узнаю себя, поскольку теперь во мне больше от пейанца, чем от землянина. Хотя я не думаю, что дело действительно только в этом, ведь все мои нынешние поступки – следствие того, что было заложено во мне давным-давно. Я, как и ты, могу убивать и не продам своей пай'бадры, разверзнись передо мной хоть врата ада.

– Я знаю, – крикнул он, – и уважаю тебя за это.

– Я вот что хочу сказать: когда все кончится – при условии, что мы с тобой оба до этого доживем – ты мог бы стать моим другом. Я даже мог бы попросить остальных Имя-носящих, чтобы они дали разрешение на твое посвящение. Я был бы рад видеть среди нас высшего жреца Странти, носящего Имя Кирвара Четырехликого, Отца Всех Цветов, да прославится его Имя.

– Ты пытаешься узнать мою цену, землянин?

– Нет, я предлагаю это от чистого сердца. Впрочем, думай, как знаешь. И все же, ты не нанес мне пай'бадры…

– Несмотря на то, что пытался убить тебя?

– Из-за ложной пай'бадры. Меня это не волнует.

– Ты знаешь, что я могу прикончить тебя, как только захочу?

– Я знаю, что ты так думаешь.

– А мне казалось, что я надежно спрятал эту мысль.

– Это дедукция, а не телепатия.

– Ты действительно во многом походишь на пейанцев, – чуть погодя признался он. – Я обещаю не пытаться свести с тобой счеты, пока мы не покончим с Шендоном.

– Уже скоро нам пора будет трогаться в путь, – сказал я.

Мы сидели и ждали наступления ночи.

– Пора, – наконец сказал я.

– Пора, – согласился он, вскакивая на ноги. Мы взяли плот с двух сторон, отнесли к озеру и опустили в его теплые воды.

– Весла не забыл?

– Нет.

– Тогда поплыли.

Мы вскарабкались на плот, подождали, пока плот перестанет раскачиваться, и оттолкнулись от берега шестами.

– Если он выше того, чтобы брать взятки, – спросил Грин-Грин, – почему же он продавал твои секреты?

– Если бы мои люди заплатили больше, – усмехнулся я, – он продал бы моих конкурентов.

– Тогда почему его нельзя подкупить?

– Потому что Шендон ненавидит меня. Вот и все. Такая пай'бадра не продается.

Тогда мне казалось, что я прав.

– Мне иногда бывает непонятен ход мыслей землян, – произнес Грин-Грин.

– Мне тоже, – сказал я.

Тут взошла едва различимая сквозь пелену туч луна и стала медленно двигаться к зениту.

Вода тихо плескалась между бревнами, облизывая подошвы наших ботинок. Нас обдавал холодный бриз, дувший со стороны берега.

– Вулкан успокоился, – сказал Грин-Грин. – О чем ты говорил с Белионом?

– Значит, ты все-таки заметил?

– Я несколько раз пытался установить с тобой мысленный контакт, так что это не удивительно.

– Белион и Шимбо настороже, – сказал я. – Вскоре последует быстрый выпад, и один из них сойдет со сцены.

Вода была теплой, как кровь, и черной как тушь. Остров напоминал гору угля на фоне серого беззвездного неба. Когда шесты уже не доставали до дна, мы взялись за весла и стали тихо грести. Грин-Грину, как и всем пейанцам, была свойственна любовь к воде. Я заметил это по тому, как он греб, и по тем клочкам эмоций, что мне удалось уловить.

Путь наш лежал над пучиной черной воды… Это было неповторимое чувство, так как это место слишком много значило для меня. Его создание затронуло какие-то потаенные струны в моей душе. Здесь полностью отсутствовало чувство умиротворения, спокойного расставания с жизнью, свойственное Долине Теней. Это место было просто бойней в конце пути. Я ненавидел и боялся его. Я знал, что у меня не хватит духу создавать его еще раз. Подобные чувства испытываешь лишь раз в жизни. Этот путь по черным водам озера вызывал во мне какое-то непонятное противодействие. Гуляешь себе по берегу Токийского Залива, и вдруг перед тобой неясно вырисовывается ответ на все вопросы в виде бесформенной груды того, что давно кануло в лету и не должно было снова оказаться на берегу – гигантское мусорное ведро жизни, куча хлама, оставшаяся от прошлого, место, символизирующее тщетность всех усилий и намерений, как плохих, так и хороших, кладбище былых ценностей, где все напоминает о том, что вся твоя жизнь – лишь суета сует, и однажды она подойдет к концу, чтобы никогда больше не начаться снова.

У меня под ногами плескалась теплая вода, однако я дрожал, как в лихорадке, и сбился с ритма. Грин-Грин коснулся моего плеча, и мы снова стали грести в лад.

– Зачем же ты создал его, если так ненавидишь? – поинтересовался он.

– Мне хорошо заплатили, – ответил я и продолжил: – Бери влево – воспользуемся черным ходом.

Мы стали забирать к западу. Я орудовал веслом потише, а Грин-Грин стал грести в полную силу.

– Черным ходом? – переспросил он.

– Да, – ответил я, решив пока не вдаваться в подробности.

Когда мы приблизились к острову, я выкинул все из головы и стал лишь бездушным механизмом, как поступаю всегда, когда мой мозг раздирают слишком много мыслей. Я греб, и мы скользили сквозь ночь. Вскоре громада острова выросла справа по борту. Где-то наверху мерцали таинственные огоньки, а впереди пылала вершина вулкана, бросая красноватые отблески на воду и прибрежные скалы.

Мы обогнули остров и направились к северному гребню. Несмотря на темноту, я ориентировался не хуже, чем при свете дня. На карте памяти отпечатались все шрамы и рубцы острова, подушечки пальцев словно чувствовали шероховатость его камней.

Мы гребли до тех пор, пока я не задел веслом поверхность утеса и не остановил плот.

– На восток, – скомандовал я, осмотревшись.

Через несколько сотен ярдов мы оказались там, где начинался предусмотренный мною «черный ход». Здесь скалу рассекала расщелина футов сорок длиной, по которой, упираясь в камень ногою и спиной, можно было вскарабкаться на узкий уступ, длиной футов в шестьдесят и добраться по нему до лестницы из скоб, вбитых в утес, которая вела к самой вершине.

Я объяснил все это Грин-Грину, пока тот привязывал плот. И он без жалоб полез за мной, хотя плечо, наверняка, сильно болело.

Когда я дополз до конца расщелины, пятнышко плота внизу скрылось из виду. Я сказал об этом Грин-Грину, и он выругался. Я подождал его и помог вылезти из расщелины. Затем мы двинулись вдоль карниза в восточном направлении.

Примерно минут через пятнадцать мы добрались до лестницы. И снова первым пошел я, объяснив, что нам предстоит подниматься до следующего уступа целых пятьсот футов. Пейанец снова выругался, но полез за мной.

Вскоре мои руки были стерты до крови, и когда мы добрались до небольшого уступа, я лег и закурил сигарету. Минут десять мы отдыхали, потом продолжили подъем. К полуночи мы без всяких приключений достигли вершины.

Мы шли еще минут десять, прежде чем увидели его.

Он слонялся с отсутствующим видом, несомненно накачавшись наркотиков по самые уши. Хотя, быть может, и нет. Ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

В общем, я подошел к нему и, положив руку ему на плечо, спросил:

– Как дела, Корткор?

Он посмотрел на меня из-под тяжелых век. Корткор весил примерно 350 фунтов, был одет во все белое (идея Грин-Грина, надо полагать), у него были голубые глаза и тихий, слегка шепелявый голос.

– Мне кажется, у меня имеются все данные, – ответил он.

– Отлично, – произнес я. – Ты знаешь, я явился сюда, чтобы устроить своего рода дуэль с этим вот человеком – Грин-Грином. Однако с некоторых пор мы стали союзниками, объединившись против Майка Шендона…

– Одну минуту, – перебил он меня.

– Да, – сказал он немного погодя, – ты проиграешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Шендон убьет тебя через 3 часа 10 минут.

– Нет, – возразил я, – он не сможет.

– А если не убьет, – добавил он, – то лишь потому, что ты успеешь прикончить его раньше. Тогда мистер Грин убьет тебя через 5 часов 20 минут.

– С чего это ты так уверен в этом?

– Грин – тот мироформист, что сработал Коррлин?

– Это ты? – спросил я у Грин-Грина.

– Да.

– Тогда он тебя убьет.

– Каким образом?

– Вероятно, с помощью тупого предмета, – ответил Корткор. – Если тебе удастся этого избежать, ты, возможно, прикончишь его голыми руками. Ты всегда оказывался сильнее, чем можно было предположить, глядя на тебя. Это многих обмануло. Впрочем, я не думаю, что это спасет тебя и на этот раз.

– Спасибо, – сказал я. – Тебе не мешало бы немного поспать.

– …Если только кто-либо из вас не запасся каким-то тайным оружием, – продолжал он, – что не исключено.

– Где сейчас Шендон?

– В убежище.

– Мне нужен его скальп. Как мне до него добраться?

– В тебе присутствует некий демонический фактор. Ты обладаешь даром, который мне не понятен до конца.

– Да, я знаю.

– Не используй его.

– Почему?

– Он обладает тем же.

– Я и это знаю.

– Если тебе все-таки удастся прикончить его, ты сделаешь это без помощи своего дара.

– Ладно.

– Ты мне не доверяешь.

– Я никому не доверяю.

– Помнишь тот вечер, когда ты принял меня на работу?

– Смутно.

– Это был лучший ужин моей жизни. Свиные отбивные… И сколько душе угодно.

– Теперь я припоминаю.

– Ты мне тогда рассказал о Шимбо. Если ты вызовешь его, Шендон вызовет другого… Слишком много неучтенных факторов. Возможен фатальный исход.

– Может ли Яри Всемогущий сотворить камень, поднять который ему не под силу? – вмешался Грин-Грин.

– Нет, – ответил Корткор.

– Почему нет?

– Он не взялся бы за эту работу.

– Это не ответ.

– Нет, ответ. Подумай-ка, а ты сам взялся бы?

– Я ему не верю, – сказал Грин-Грин. – Когда я его воспроизвел, он был совершенно нормален. Может, Шендон подкупил его?

– Нет, – покачал головой Корткор, – я пытаюсь помочь вам.

– Тем, что предрекаешь Сандау гибель?

– Но он и так погибнет.

Грин-Грин поднял руку, в которой внезапно оказался мой пистолет. Очевидно, он телепортировал его из кобуры с той же легкостью, с какой некогда заполучил Воспроизводящие Ленты. Он дважды нажал на спуск и вернул оружие на место.

– Зачем ты это сделал?

– Он врал, пытаясь запугать тебя, лишить уверенности в себе.

– Когда-то Корткор был моим ближайшим помощником. Он научился мыслить наподобие компьютера. Мне кажется, что он просто старался быть объективным.

– Когда получишь ленты, можешь воспроизвести его заново.

– Ладно, пошли. У меня осталось 2 часа 58 минут.

Мы двинулись дальше.

– Мне не следовало этого делать? – спросил он немного погодя.

– Нет.

– Мне очень жаль.

– Прекрасно. Больше никого не убивай, если только я тебя сам об этом не попрошу.

– Хорошо… Ты многих убил, Фрэнк, ведь так?

– Да.

– Почему?

– Или я, или они – так стоял вопрос. Иногда мне кажется, что лучше были бы «они».

– Разве?

– Ты мог бы и не убивать Боджиса.

– Я думал…

– Заткнись, лучше просто заткнись.

Мы пошли дальше, перепрыгивая через расщелины в скале. Щупальца тумана, извиваясь, обыскивали нашу одежду. Чуть в стороне показалась другая призрачная фигура, преградив нам путь к тропинке, ведущей вниз.

– …Идете на верную смерть, – сказала она, и я остановился, глядя на нее.

– Леди Карль…

– Проходи, проходи, – сказала она. – Спеши навстречу своей судьбе. Ты и представить себе не можешь, сколько радости мне это доставит.

– Когда-то я тебя любил, – сказал я совершенно не к месту.

Она покачала головой.

– Кроме самого себя, ты любил только деньги. Теперь они у тебя есть. Чтобы сохранить свою империю, Фрэнк, ты убил больше людей, чем мне довелось встретить за всю свою жизнь. И вот, наконец, появился человек, который в силах справиться с тобой. Я горжусь тем, что присутствую при этом.

Я направил на нее луч фонарика. Волосы ее горели, как пламя, а лицо было белым, словно мрамор… Овал ее лица напоминал по форме сердце, зеленые глаза жгли меня. На какой-то миг я вдруг страшно захотел ее.

– А что, если я справлюсь с ним?

– Тогда, быть может, я снова на какое-то время стану твоей, – ответила она, – но я надеюсь, что этого не случится. Ты – дьявол во плоти. Я желаю тебе смерти и найду способ убрать тебя, если ты снова попытаешься мною завладеть.

– Остановись, – приказал Грин-Грин. – Я вернул тебя к жизни, и я завлек сюда этого человека, чтобы погубить его, но мне пришлось подчиниться воле другого человека, который к счастью или к несчастью имеет те же намерения в отношении Фрэнка, что и я. Однако теперь наши с Фрэнком судьбы связаны воедино. Не забывай об этом. Я воскресил тебя, и я сохраню тебе жизнь. Помоги одолеть нашего врага и получишь щедрую награду.

Она вышла из освещенного круга, и до нас донесся ее смех.

– Нет уж, спасибо, – крикнула она.

– Когда-то я любил тебя, – сказал я.

Минутная пауза, затем:

– А ты смог бы начать все сначала?

– Не знаю, но ты что-то значила для меня, что-то очень важное…

– Проходи, – сказала она. – По всем счетам уплачено сполна. Найди Шендона и умри.

– Пожалуйста, – сказал я, – когда-то ты была моей и значила для меня все. Леди Карль, я не смог забыть тебя даже когда ты меня покинула. И Алгольскую десятку я не трогал, хотя так утверждают многие…

– Это сделал ты.

– Я уверен, что смогу доказать тебе обратное.

– Не старайся зря, уходи.

– Хорошо, – согласился я. – Но только я не перестану…

– Не перестанешь – что?

– …думать о тебе.

– Уходи!

И мы ушли.

Все это время мы с ней разговаривали на ее родном языке – драмлине – а я даже не заметил, как переключился на него с английского. Забавно.

– Ты многих женщин любил, Фрэнк? – спросил Грин-Грин.

– Да.

– Ты сказал правду… Ну, что будешь думать о ней?

– Да.

Тропинка вела нас вниз, и вскоре я увидел освещенные окна дома. Мы продолжили спуск, и тут перед нами возник еще один силуэт.

– Ник!

– Верно, мистер.

– Ник, это я – Фрэнк!

– Будь я проклят, если это не его голос. Подойдите-ка поближе.

– Сейчас. Вот свет, – и я осветил себя лучом фонарика, чтобы развеять его сомнения.

– Боже! Это действительно ты! – воскликнул он. – Тот парень внизу совсем свихнулся – он хочет тебя прикончить.

– Ага, я знаю.

– Он хотел, чтобы я помог ему, но я сказал, что ему лучше пойти заняться онанизмом. Он обезумел от ярости, и мы подрались. Я расквасил ему нос и смотался оттуда. Да он и не стал меня преследовать. Сильный малый.

– Я знаю.

– Я помогу тебе справиться с ним.

– Отлично.

– Но мне не нравится тот тип, что с тобой.

Старина Ник бушует, совсем как в старое доброе время… Это было здорово.

– То есть?

– Это он во всем виноват. Он вернул меня к жизни, как и всех прочих, скользкий сукин сын. На твоем месте я убрал бы его, да поскорее.

– В настоящий момент мы с ним союзники.

Ник сплюнул.

– Мистер, я вас не забуду, – пообещал он Грин-Грину. – Когда мы покончим с Шендоном, я вами займусь. Помните, как вы меня допрашивали? Думаете было смешно? Теперь настал мой черед.

– Хорошо.

– Нет, не «хорошо»! Вовсе не «хорошо». Ты обзывал меня «коротышкой» или каким-то близким по смыслу пейанским словом, тупое ты растение! Теперь я тебя зажарю! Я, конечно, рад, что снова живу, и обязан этим тебе. Но я тебя отлуплю, ублюдок! Погоди немного и я с тобой расправлюсь тем, что попадется под руку.

– Сомневаюсь, малыш, – покачал головой Грин-Грин.

– Поживем – увидим, – сказал я.

Итак, к нам присоединился Ник. Теперь я шагал между ними.

– Он где, в домике? – сейчас я.

– Да. У тебя есть граната?

– Есть.

– Тогда лучше всего будет прикончить его гранатой. Убедись, что он внутри и брось ее в окно.

– Он один?

– Ну… не совсем. Но ведь это не будет убийством. Как только получишь ленты, воскресишь девушку.

– Кто она?

– Ее зовут Кати. Я ее раньше не видел.

– Она была моей женой, – сказал я.

– Ладно. Тогда этот вариант отпадает. Придется нам как-то проникнуть в дом.

– Наверное, ты прав, – согласился я. – Тогда сделаем так: Я займусь Шендоном, а ты прикроешь Кати.

– Он ее не тронет.

– Да?

– Понимаешь, Фрэнк, мы здесь торчим уже несколько месяцев. Сперва мы не знали где находимся и как здесь оказались. Этот вот зеленый тип сказал, что знает об этом не больше нашего. Все, что нам было известно – мы когда-то на самом деле умерли. И о тебе мы узнали лишь тогда, когда он стал спорить с Майком. А однажды Грин забыл о защите, и Майк, я полагаю, влез ему в мозги. Словом, Майк и девушка… да, Кати… что-то между ними такое произошло… вроде, как любовь.

– Грин-Грин, почему ты мне об этом не сказал?

– Я думаю, что это не имеет значения. Разве не так?

Я не ответил, потому что и сам не знал. Моя голова напряженно работала. Я прислонился спиной к скале и вдавил педаль газа в мозгу до упора. Я прилетел сюда, чтобы найти и убить врага. Теперь он стоит рядом со мной, а его место занял другой. И вот я узнаю, что этот другой спит с моей воспроизведенной Грин-Грином женой, которую я явился спасать… Это меняло дело. Но каким образом, я и сам не мог пока сказать. Если Кати любит Майка, я не могу ворваться туда и застрелить его у нее на глазах. Даже если Шендон просто использует ее, а на саму Кати ему глубоко наплевать, я не могу это сделать, пока он что-то значит для нее. Похоже, мне осталось лишь последовать совету Грин-Грина – вступить с Шендоном в переговоры и попытаться откупиться от него. Теперь у него есть Сила и красивая девушка. Добавьте к этому кучу денег – и человек может забыть о мести. К тому же, мне все-таки не хотелось его убивать, хотя он и пытался расправиться со мной.

В принципе, я мог просто повернуться и уйти. Взобраться на борт «Модели-Т» и менее чем через сутки стартовать к Вольной. Если Кати нужен Шендон, так пусть забирает его. Я мог бы свести счеты с Грин-Грином и вернуться в мою «крепость».

– Нет, это важно, – произнес я.

– Это меняет твои планы? – сейчас Грин-Грин.

– Да.

– И все из-за какой-то девушки?

– Да, из-за какой-то девушки, – ответил я.

– Ты странный человек, Фрэнк. Пройти такой путь и передумать из-за девушки, которая всего лишь память о прошлом, не более.

– У меня очень хорошая память.

Мне не нравилось, что придется оставить в покое исконного врага того, чье Имя я носил, причем в облике талантливого и умного человека, мечтающего о моей смерти. Этот союз будет стоить мне бессонных ночей даже на Вольной. С другой стороны, какой смысл резать курицу, несущую золотые яйца… Когда живешь так долго, забавно видеть, как друзья, враги, любимые водят вокруг тебя хоровод, словно на каком-то маскараде, то и дело меняясь масками.

– Что будем делать?

– Я поговорю с ним. Может, нам удастся договориться.

– Ты же утверждал, что он не продаст пай`бадру, – заметил Грин-Грин.

– В то время я так и думал. Но теперь из-за Кати мне необходимо попытаться подкупить его.

– Я тебя не понимаю.

– И не старайся. Наверное, вам лучше подождать здесь: вдруг он поднимет пальбу.

– А как нам быть, если он тебя убьет? – спросил Грин-Грин.

– Это уж ваши трудности… До скорого, Ник.

– Пока, Фрэнк.

Я начал спускаться по тропинке, скрывая свои мысли за ментальным экраном. Приблизившись к дому, я пополз, используя обломки скал в качестве прикрытия. И вот, наконец, я лежу на брюхе примерно футах в 150 от дома. Меня прикрывают два громадных валуна, отбрасывающих обширную тень. Я положил ствол пистолета на сгиб локтя и взял на прицел запасной вход.

– Майк! – крикнул я. – Это – Фрэнк Сандау! – и стал ждать ответа.

Прошло почти полминуты, прежде чем он решился:

– Что тебе?

– Я хочу поговорить с тобой.

– Ну, говори.

Свет в домике внезапно потух.

– Это правда? То, что мне рассказали насчет тебя и Кати?

Он помолчал, затем крикнул:

– Думаю, да.

– Она с тобой?

– Возможно. А что?

– Пусть она сама мне все объяснит.

Потом я услышал ее голос:

– Наверное, это правда, Фрэнк. Мы тогда не понимали, каким образом оказались здесь и вообще… а я никак не могла забыть пожар… Я не знаю, как…

Я закусил губу.

– Не надо извиняться, – сказал я. – Прошло уже столько лет. Я как-нибудь переживу.

Майк захихикал.

– Кажется, ты в этом ни капли не сомневаешься.

– Да. Я выбрал самый простой путь.

– Какой же?

– Сколько ты хочешь?

– Деньги? Фрэнк, да ты никак струсил?

– Я пришел, чтобы убить тебя, но я не могу это сделать, если тебя любит Кати. А она говорит, что это так… Ладно. Но если хочешь и дальше наслаждаться жизнью, оставь меня в покое. Сколько ты возьмешь за то, чтобы упаковать свое наследство и смыться отсюда?

– Какое еще наследство?

– Ладно, забудь об этом. Так сколько?

– Я не ждал такого предложения, так что дай-ка мне пораскинуть мозгами… Много, во всяком случае. Я потребую гарантированный пожизненный доход и, притом, немалый. Скажем, несколько крупных приобретений на мое имя… Я составлю список… Но ты правда не шутишь? Это не розыгрыш?

– Мы оба телепаты. Я предлагаю одновременно снять экраны. Я даже настаиваю на этом, как на одном из условий нашего договора.

– Кати просила не убивать тебя, – сказал он, – и если бы я сделал это, она бы мне не простила… Ладно… Я возьму твои деньги и жену, и на этом мы расстанемся.

– Огромное тебе спасибо.

– В конце концов, мне повезло. Как ты думаешь все это обставить?

– Если не возражаешь, я выдам тебе всю сумму наличными, а потом мои юристы оформят все, как полагается.

– Не возражаю. Я хочу, чтобы все было законно. Мне нужен миллион сразу и по сто тысяч ежегодно.

– Это много.

– Только не для тебя.

– Я просто комментирую… Ладно, я согласен.

Интересно, что обо всем этом думает Кати? Она вряд ли сильно изменилась за эти несколько месяцев, так что ее должно было тошнить от всех этих разговоров.

– Еще два условия, – добавил я. – Пейанец Грингрин-тарл – теперь мой. У нас с ним свои счеты.

– Да, ради бога, забирай. Он мне не нужен. Что еще?

– Ник-карлик тоже уйдет со мной.

– А этот маленький… – рассмеялся он. – Конечно. Он мне даже понравился… Это все?

– Все.

Первые лучи солнца защекотали брюхо неба, вулканы дымились над водами озера, словно факелы Титанов.

– Что дальше?

– Подожди, мне надо переговорить с остальными, – сказал я.

– Грин-Грин, он согласен. Я купил его пай'бадру. Скажи Нику. Мы улетаем через несколько часов, – послал я мысленное сообщение.

– Хорошо, Фрэнк. Мы идем к тебе.

Теперь оставалось только рассчитаться с пейанцем. Все уладилось даже чересчур просто. Все это еще могло оказаться ловушкой, но тогда это была дьявольски хитрая западня. Да и вряд ли Грин-Грин сговорился с Майком. Как бы то ни было, все прояснится через несколько минут, когда мы с Шендоном оба снимем экраны со своих разумов.

Но, черт возьми, как можно после всего того, что было между нами, спокойно заключать сделку, как два бизнесмена?

И вдруг я почувствовал, что-то здесь было не так. Я никак не мог понять, что именно меня смущало. Сработал какой-то древний инстинкт, дремавший с тех пор, как мои предки жили в пещерах или даже на деревьях. А может – чем черт не шутит – в океане. Сквозь пепел, дым и туман просвечивал Флопсус, и был он цвета крови…

Ветер стих, и мир окутала первозданная тишина. Леденящий душу страх вновь охватил меня, но я переборол себя. Гигантская ладонь была готова опуститься с неба на мою голову, но я не дрогнул. Я завоевал Остров Мертвых, и вокруг пылал Токийский Залив. А теперь я смотрел вниз – на Долину Теней. С таким воображением как у меня, можно легко найти зловещее предзнаменование в чем угодно, и все вокруг будто старалось напомнить мне об этом. Я вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Не стоит показывать Шендону, что я испугался.

Я уже не мог больше ждать.

– Шендон, – сказал я, – я убираю экран. Присоединяйся.

– Ладно.

…И наши разумы встретились, проникнув друг в друга.

– Ты не лгал.

– И ты тоже…

– Тогда по рукам?

– Да.

И вдруг неизвестно откуда пришло громовое «НЕТ!», отразилось от небесных башен и, подобно цимбалам, затрепетало в сознании каждого из нас. Волна нестерпимого жара пронзила мое тело. Потом я медленно поднялся на ноги, вдруг ставшие мощными, словно горные пики. Несмотря на мелькание в глазах зеленых и красных полос, я все видел ясно, словно днем. Где-то внизу из домика вышел Шендон и медленно поднял голову к небесам. Потом наши глаза встретились, и я понял, что сказанное в тот миг, когда я держал в руках гром и молнии, было правдой: «Тогда будет поединок». Огненная вспышка… «Быть по сему». Тьма… Изначальный рок, что ведал всем, начиная от моего отбытия с Вольной и кончая этим самым моментом, был сильнее соглашений людей. Наш конфликт с Шендоном был мелок и жалок, его исход был совершенно безразличен тем, кто сейчас управлял нами.

Да, нами управляли.

Я всегда считал Шимбо неким искусственным довеском к своей личности, который встроили в меня пейанцы лишь для того, чтобы я мог создавать новые миры. Наши интересы прежде никогда не противоречили друг другу. Он приходил лишь по моему зову, и сразу уходил, как только нужда в нем отпадала.

Он никогда не возникал неожиданно, не пытался принудить меня к чему-либо. Скорее всего, в глубине души я нуждался в нем, как в боге, поскольку мне всегда хотелось верить, что где-то существует Бог или боги. Может, именно эта потребность в Боге и была той движущей силой, проявлением которой были все мои паранормальные способности. Не знаю… Однажды, когда он пришел, вспыхнул столь яркий свет, что я вдруг заплакал безо всякой на то причины. Черт возьми, я понимаю, что это не ответ. Но я просто не знаю его.

Итак, мы стояли, глядя друг на друга – старые враги, которыми управляли два еще более давних противника. Я мог представить себе, как удивился Майк такому повороту событий. Я попытался связаться с ним, но все мои усилия были тщетны. Но Майк наверняка тоже вспомнил о том странном видении.

Затем над нашими головами стали сгущаться тучи. Я понимал, что это означало. Земля под ногами слегка вздрогнула – еще одно знамение.

Кто-то должен был сейчас умереть, хотя ни один из нас не искал смерти.

– «Шимбо, Шимбо», – мысленно обратился я к самому себе. – «Так ли все это необходимо тебе, Повелитель Башни из Черного Дерева?»

Задавая этот вопрос, я уже заранее знал, что ответа не будет, если не считать ответом то, что сейчас должно произойти.