Хотя я вырос во тьме и экзотическом свете среди неэвклидовых парадоксов Дворов, где красота образовывалась более сюрреалистической суммой элементов, я, каждый раз посещая Эмбер, испытывал все более сильную тягу к нему, пока не понял, наконец, что он является частью меня самого, пока не начал считать родиной и его тоже. Я не хотел, чтобы Люк штурмовал его склоны с автоматчиками или Далт совершал поблизости рейды коммандос. Я знал, что готов сражаться с ним, защищая его.

Мне показалось, что на берегу, неподалеку от места захоронения Каина, я заметил вспышку гарцующей белизны, двигавшейся поначалу медленно, затем все быстрее, а потом исчезнувшую в какой-то расселине склона. Я рискнул бы утверждать, что это был Единорог, но на таком расстоянии, в темноте, а также двигаясь я не мог быть в этом уверен.

Чуть позже мы поймали отличный ветер, чему я был несказанно рад. Несмотря на сон длиною в день, я порядком устал. Мой побег из хрустальной пещеры, встреча со Стражем, преследование меня смерчем и его хозяином в маске слились у меня в мозгу в почти непрерывное действие, каковым эти приключения, собственно, и являлись. И теперь наступила стрессовая реакция, вызванная моей недавней активной деятельностью. Больше всего мне сейчас хотелось слушать плеск волн, глядя на черный и скалистый берег, проплывающий по правой стороне нашего суденышка, или наслаждаться видом мерцающего моря с левого борта. Мне не хотелось думать, не хотелось двигаться…

На мою руку легла ее прохладная рука.

— Вы устали, — услышал я ее голос.

— Похоже на то, — ответил я.

— Вот вам плащ. Почему бы вам не набросить его и не отдохнуть? Мы идем ровно. Двое теперь легко справятся. Мне не нужно вашей помощи.

Я кивнул, натянув плащ на себя.

— Ловлю вас на слове. Спасибо.

— Хотите поесть или выпить?

— Нет. В городе я хорошо пообедал.

Ее ладонь осталась в моей руке. Я поднял на нее взгляд. Она улыбнулась. Я в первый раз увидел, как она улыбается. Кончиками пальцев другой руки она коснулась пятна крови на моей рубашке.

— Не беспокойтесь. Я позабочусь о вас, — сказала она.

Я улыбнулся ей в ответ, так как она, кажется, хотела этого. Тогда она сжала мое плечо и отошла, и я, уставясь ей вслед, гадал, не упустил ли я что-нибудь важное в своих рассуждениях относительно нее. Но сейчас я слишком устал, чтобы ломать голову над неизвестным в этом уравнении. Механизм моего мышления все замедлял и замедлял ход…

Привалившись спиной к планширу правого борта, мягко укачиваемый волнами, я позволил себе немного вздремнуть. Через полуприкрытые веки я смотрел на пятно на своей рубашке. Кровь. Да, кровь…

— Первая кровь! — крикнул Деспил. — И хватит! Ты удовлетворен?!

— Нет! — прокричал Юрт. — Я его едва царапнул! — и он крутнулся на своем камне и махнул в мою сторону тройными когтями ТРИСПА, готовясь снова напасть на меня.

Кровь сочилась у меня из царапины выше запястья и собиралась в бисеренки, а те поднимались в воздух и уплывали, словно пригоршни рассыпанных рубинов. Я поднял ФАНДОН в позицию защиты сверху и опустил трисп, который держал отставленным далеко вправо под углом вперед. Согнув левое колено, я повернул камень на 90 градусов по нашей общей оси. Юрт сразу же откорректировал собственную позицию и снизился на полдюжины футов. Я повернулся еще на 90 градусов, так что каждый из нас казался висящим вверх ногами по отношению друг к другу.

— Ублюдок эмберский! — крикнул он, и из его оружия в мою сторону вылетели три пики света и, разбитые взмахом моего фандона, похожие на мотыльков осколки упали, кружась, в Бездну Хаоса, над которой мы летели.

— К твоим услугам, — ответил я и сжал рукоять триспа, выпуская тонкие пульсирующие лучи из трех его клинков, тонких, как волос. Делая это, я вытянул руку над головой и секанул его по голеням.

Он отмел лучи фандоном, почти на весь предел их восьмидесятифутового диапазона действия. У ТРИСПА была почти трехсекундная пауза для перезарядки, но я сделал финт, имитируя смертельный удар ему в лицо, на что он рефлекторно поднял ФАНД, и я сжал трисп для косого удара ему по коленям. Он отбил его секундным импульсом опущенного фанда, сделал выпад мне в лицо и совершил кувырок назад на все 360 градусов, рассчитывая, что время перезарядки спасет ему спину, и он вернется в прежнее положение с поднятым фандом для удара мне по плечу.

Но я исчез, описав около него круг, снизившись и повернувшись без переворота. Я рубанул его по открывшемуся плечу, но оказался за пределами действенности оружия. Деспил тоже описывал круги на камне размером с береговой сигнальный шар далеко справа от меня, а мой секундант — Мандор — быстро спускался с позиции, занимаемой высоко над головой. Мы цеплялись за небольшие камни преображенными ступнями, плавая на внешнем течении Хаоса, словно на краю водоворота. Юрт повернулся следом за мной, держа левую руку, на локте которой висел фандом, в горизонтальном положении и выполняя им медленное круговое вращение. Его пленочная сеть трехфутовой длины, утяжеленная снизу МОРДОМ, сверкала в зловещем свете, изливающемся через неравные промежутки с разных направлений. трисп он держал в средней атакующей позиции и скалил зубы, но не улыбался, когда мы с ним двинулись на противостоящие концы десятифутового круга, который описывали вновь и вновь, изыскивая возможность нанести удар.

Я изменил плоскость орбиты, и он тут же перестроил свою мне под стать. Я опять проделал этот же маневр, и он повторил его. Затем я сделал нырок под 90 градусов вперед, подняв и вытянув фандом. Повернув кисть, уронил локоть, направляя секущий удар, снизу вверх под его защиту.

Он выругался и рубанул, но я раздробил его свет, а у него на левом бедре появились три темные линии. ТРИСЛИВЕР входит в тело на глубину не более чем в три четверти дюйма, и потому при серьезной схватке горло, глаза, виски, запястья и бедренные артерии являются наиболее уязвимыми местами. И все же, наделав достаточно порезов своему противнику, ты можешь с ним распрощаться, а он закружится в туче красных капель, устремившись в такое место, откуда никто не возвращался.

— Кровь! — крикнул Мандор, когда на ноге Юрта образовались и уплыли бисеренки. — Удовлетворены, господа?

— Я удовлетворен, — ответил я.

— А я — нет, — ответил Юрт, повернувшись лицом ко мне, когда я поплыл влево от него и развернулся направо. — Спроси меня еще раз, когда я перережу ему горло.

Юрт ненавидел меня еще с тех незапамятных времен, когда еще не умел ходить, по причинам, известным только ему одному. Я относился к нему ровно, и никак не мог найти причин испытывать неприязнь. С Деспилом я всегда хорошо ладил, хотя он чаще имел обыкновение принимать сторону Юрта, чем мою. Но это-то как раз вполне понятно. Они доводились друг другу полнокровными братьями, и Юрт был младшеньким.

Сверкнул трисп Юрта, я разбил свет и сделал ответный выпад. Он раздробил мои лучи и закрутился вбок. Я последовал его примеру. Наши триспы вспыхнули одновременно, и пространство между нами заполнилось сверкающими светлячками, когда обе атаки захлебнулись. Как только перезарядился трисп, я снова ударил, на этот раз низом. Его удар прошел верхом, и опять обе наши атаки разбились о фанды. Мы подплыли ближе друг к другу.

— Юрт, — обратился я. — Если кто-нибудь из нас убьет другого, уцелевший станет отверженным. Труби отбой.

— Дело будет стоить того, — бросил он. — Думаешь я не помню об этом?

А затем нанес секущий удар мне по лицу. Я инстинктивно поднял обе руки, и фандом и трисп, и начал атаку, когда передо мной разбился дождем свет. И услышал его вопль.

Когда я опустил фандом на уровень глаз, то увидел, что он изогнулся вперед, и его трисп уплывает прочь. Также, как и его левое ухо, протянув за собой красную нить быстро собирающихся в бисеринки струек. Отделенный от головы, свободно болтался лоскут кожи с волосами, и он пытался прижать его обратно на место.

Мандор и Деспил уже снижались, входя в штопор.

— Мы объявляем дуэль оконченной! — кричали они, и я повернул головку триспа в положение на предохранителе.

— Насколько тяжело? — спросил меня Деспил.

— Не знаю.

— Юрт подпустил его достаточно близко, чтобы он мог проверить, и чуть позже Деспил сообщил:

— С ним ничего страшного. Но мать будет взбешена.

Я кивнул.

— Это была его затея, — ответил я.

— Знаю. Полетели. Давайте убираться отсюда.

Он помог Юрту вырулить к выступающему краю Грани, волоча за собой фандом, как сломанное крыло. Я не задержался, последовав за ним. Сын Савалла, Мандор, мой названный брат, положил руку мне на плечо.

— Ты ведь даже не собирался его так отделать, — сказал он. — Я знаю это.

Я кивнул и закусил губу. Деспил, однако же, был прав насчет герцогини Дары, нашей матери. Она благоволила к Юрту, и тот каким-то образом заставил ее поверить, что во всем этом деле виноват я. Иногда я чувствовал что она предпочитает мне обоих своих сыновей от Савалла, старого герцога Грани, за которого она вышла в конце концов замуж после того, как порвала с моим отцом. Однажды я случайно подслушал разговор, в котором говорилось, что я напоминаю ей о моем отце, на которого сильно похож. Я снова подумал об Эмбере и других местах в Отражениях, и испытал знакомый приступ страха, так как это напомнило об извивающемся Логрусе, который, как я знал, послужит мне пропуском в иные края. Я понял, что мне предстоит испытать это раньше, чем мне первоначально казалось.

— Пойдем, проведаем Сухэя, — предложил я Мандору, когда мы вместе поднялись из Бездны. — Мне нужно спросить его кое о чем еще.

Когда я, наконец, поступил в колледж, то не тратил много времени на письма домой…

— …домой, — говорила Винта, — уже довольно скоро. Выпейте воды, — и она протянула мне флягу.

Я сделал несколько продолжительных глотков и отдал ее обратно.

— Спасибо.

Я потянулся, разминая затекшие мускулы, вдохнул холодный морской воздух… Поискал взглядом луну, и она оказалась аж у меня за плечами.

— Вы действительно заснули, — сказала она.

— Я говорил во сне?

— Нет.

— Хорошо.

— Плохие сны?

— Могло быть и хуже, — пожал я плечами.

— Возможно, вы все же что-то пробормотали как раз перед тем, как я вас разбудила.

— О…

Далеко впереди я заметил маленький огонек на конце темнеющего мыса. Она показала в его сторону.

— Когда мы минуем эту точку, — пояснила она, — то окажемся в виду гавани Бейля-порта. Там мы позавтракаем, нам дадут лошадей.

— И на сколько далеко порт от Лесного Дома?

— Около лиги, — ответила она, — легкого пути верхом.

Некоторое время она оставалась рядом со мной, сохраняя молчание, глядя на побережье и море. Впервые за последнее время мы просто сидели рядом с незанятыми руками и свободной головой, во всяком случае, так было у меня.

И в какой-то момент во мне проснулось колдовское чутье. Я чувствовал себя так, словно рядом присутствовала магия. Не какого-то простого заклинания или ауры, а чего-то более тонкого. Я вызвал магическое видение и обратил его к ней. Не было ничего бросающегося в глаза, но осмотрительность предлагала мне проверить поглубже. Это я сделал через Логрус…

— Не делайте этого, пожалуйста, — попросила она.

Я только что ошибся. В общем-то считается довольно бестактным зондировать вот так своего коллегу.

— Извините, — сказал я. — Я не знал, что вы изучали Искусство.

— Я не изучала, — ответила она. — Но чувствую его действие.

— В таком случае из вас, вероятно, получился бы неплохой мастер.

— У меня иные интересы.

— Я думал, что, возможно, кто-то наложил на вас чары, — стал оправдываться я. — Я просто пытался…

— Что бы вы ни увидели, — сказала она, — это принадлежит другому. Пусть так и остается.

— Как вам угодно. Извините.

Однако же, она должна была понять, что я не мог так этого оставить, ибо неизвестная магия представляет собой возможную опасность. Поэтому она продолжила:

— Заверяю вас, это никак не повредит вам. Совсем напротив.

Я подождал, но по этому поводу она ничего больше не сказала. Поэтому я, на данную минуту, оставил эту тему. Я перевел взгляд на маяк. Во что же я все-таки встреваю, связываясь с ней? Как она вообще узнала, что я вернулся в город? Не говоря уже о том, что я навещу Закоулок Смерти именно тогда, когда навестил? Наверное, она догадывалась, что такой вопрос придет мне в голову, и если хочет обоюдного доверия, то должна быть готова объяснить это.

Я опять повернулся к ней, и она снова улыбалась.

— С подветренной стороны маяка ветер меняется, — она поднялась. — Извините. Меня ждет работа.

— Можно мне помочь?

— Через минуту. Я позову вас, когда мне понадобится помощь.

Я посмотрел ей в спину и испытал при этом жуткое ощущение, что она тоже смотрит на меня, вне зависимости от того, в какую сторону она глядела. А также сообразил, что такое ощущение присутствует во мне уже некоторое время.

К тому моменту, когда мы причалили, привели все в порядок, и стали подниматься на берег по широкой мощеной дороге, ведущей к постоялому двору со струящимся из трубы дымом, небо на востоке побледнело.. После обильного завтрака мир уже оказался полностью залит утренним светом. Затем мы направились к платной конюшне, где нам для поездки в поместье ее отца предоставили трех спокойных лошадей.

Стоял один из тех ясных погожих осенних дней, которые с наступлением сезона ветров становятся все реже и ценнее. Я наконец-то почувствовал себя отдохнувшим, а на постоялом дворе нашелся кофе, что не так-то часто случается в Эмбере, за пределами дворца — и я с удовольствием выпил утреннюю чашку. Приятно было ехать не спеша и вдыхать ароматы местности, смотреть, как тает роса на искрящихся полях и сорванных листьях, чувствовать ветер, слышать и видеть стаи птиц, улетающих на Острова Солнца. Мы ехали молча, и за всю дорогу не произошло ничего, способного нарушить мое настроение. Воспоминания о неудачах, предательстве, страданиях и насилии остры, но они-таки блекнут, тогда как подобные интерлюдии, стоит мне закрыть глаза и вспомнить прошлое, почему-то длятся дольше их. Я ехал рядом с Винтой Бейль под утренним небом мимо каменных домов и оград, и кричали морские птицы случайно залетевшие в край виноградарей к востоку от Эмбера, и коса Времени не была властна в этом уголке моего сердца.

Добравшись до Лесного Дома, мы предоставили бейлевским грумам заниматься лошадьми. Они позаботятся, чтобы лошади вернулись обратно. Затем Дрю отправился к себе, а я направился вместе с Винтой к огромному особняку на вершине холма. Оттуда открывался великолепный вид на каменистые долины и склоны холмов, где выращивали виноград. Пока мы шли к дому, к нам несколько раз подбегали, пытаясь ластиться, собаки, и даже когда мы вошли в дом, их радостный лай нет-нет да и доносился до нас. Дерево и кованное железо, полы из серых каменных плит, высокие потолки со стропилами, верхний ряд окон, семейные портреты, пара небольших гобеленов оранжево-розового, коричневого, белоснежного и синего цветов, коллекция старого оружия, с некоторыми признаками ржавчины, пятна сажи на сером камне около очага… Мы прошли через большой парадный холл и поднялись по лестнице.

— Занимайте эту комнату, — предложила она, открывая дверь темного дерева. Я кивнул, вошел туда и огляделся. Комната была просторная, с большими окнами, выходящими на южную долину. — В соседней комнате есть ванна, — сообщила она, показав на дверь слева.

— Отлично. Спасибо. Именно то, что мне нужно.

— Приводите себя в порядок в соответствии с вашими потребностями, — она подошла к окну и посмотрела вниз. — Если вы не возражаете, я встречусь с вами там, на террасе, примерно через час.

Я подошел к ней и посмотрел на большой, вымощенный плитами участок, отлично затененный древними деревьями — их листья были сейчас желтыми, красными и коричневыми и во множестве усыпали внутренний двор. Границы двора очерчивали пустые теперь клумбы, здесь же располагалось множество столов и стульев, а среди всего этого со вкусом была расставлена целая коллекция кустов в кадках.

— Прекрасно.

Она повернулась ко мне.

— Вам нужно что-нибудь особенное?

— Если тут есть кофе, я бы не возражал против еще одной чашечки, когда встречусь там с вами.

— Я посмотрю, что можно сделать.

Она улыбнулась и, казалось, на мгновение потянулась ко мне. В тот миг мне показалось, что она хотела, чтобы я обнял ее. Но если бы это случилось, то вызвало бы некоторую неловкость. А при данных обстоятельствах я в любом случае не хотел никакого запанибратства с ней, так как не имел ни малейшего представления о том, какую игру она затеяла. Поэтому я ответил на ее улыбку, пожал ей руку, сказал «благодарю вас», и ретировался.

— Думаю, что приму ванну.

Я проводил ее до двери.

Приятно было стащить сапоги. и намного приятнее отмокать в горячей ванне.

Позже, в свеженаколдованной одежде я спустился по лестнице и отыскал боковую дверь, ведущую с кухни на внутренний двор. Винта, тоже умытая и переодетая в коричневые брюки для верховой езды и свободную рыжевато-коричневую блузу, сидела за столом в восточном углу внутреннего двора. На столе находились два прибора, и я заметил там кофейник и поднос с фруктами и сыром. Я прошел, загребая шелестящие листья носками сапог, через двор и сел за стол.

— Вы всем довольны? — спросила она.

— Вполне, — заверил я.

— Вы уведомили Эмбер о своем местонахождении?

Я кивнул. Рэндом был немного раздражен тем, что я исчез, не дав ему знать, но, впрочем, он мне этого никогда не запрещал. Однако, он стал гораздо менее раздраженным, узнав, что я убрался вовсе не так далеко, и даже признал, наконец, что, наверное, я поступил осмотрительно, исчезнув после такого странного нападения. «Держи ухо востро, а меня — в курсе». — были его последние слова.

— Хорошо. Кофе?

— Будьте любезны.

Она налила и показала на поднос. Я взял яблоко и откусил.

— события развиваются, — неопределенно начала она, налив кофе себе.

— Не могу этого отрицать, — признался я.

— А ваши неприятности умножились.

— Верно.

Она отпила кофе.

— Вы не хотели бы рассказать мне о них? — проговорила наконец она.

— Они даже слишком умножились, — ответил я. — Прошлой ночью вы тоже упомянули что-то о вашей истории, которая чересчур длинна.

Она слабо улыбнулась.

— Должно быть, вы считаете, что в данный момент у вас нет никаких причин доверять мне больше чем нужно. Я это понимаю. Зачем без надобности доверять кому-то, когда вокруг творится что-то опасное, что не совсем тебе понятно. Верно?

— Мне это кажется разумным.

— И все же, смею заверить вас, что меня в первую очередь заботит ваше благополучие.

— Вы рассчитываете, что я могу представлять собой средство добраться до убийцы Каина?

— Да, — сказала она, — и еще потому, что они могут стать вашими убийцами, я хотела бы добраться до них.

— Вы хотите убедить меня, что ваша основная цель — отнюдь не месть?

— Совершенно верно. Я предпочла бы защиту живого, мести за мертвого.

— Но эта часть вопроса становится полемической, если в обоих случаях речь идет об одном и том же лице. Вы не согласны со мной?

— Я не уверена, — ответила она, — что этих людей прошлой ночью подослал к вам Люк.

Я положил яблоко рядом с чашкой и отпил еще немного кофе.

— Люк? — переспросил я. — Какой Люк? Что вы знаете о каком-то там Люке?

— Люкас Рейнард, — произнесла она ровным тоном, — который обучил в Пекосе, на севере Нью-Мексико отряд наемников, снабдил их специальными боеприпасами, действующими в Эмбере, и разослал их по домам ждать его приказа собраться для переправы сюда. В общем, попробовать сделать то, что много лет назад попытался сделать ваш отец.

— Мать-перемать! — выругался я.

Это так много объясняло — например, появление Люка в испачканной солдатской одежде в «Хилтоне» Санта-Фе, его рассказ о любви к туристским походам по дикому краю в Пекосе, обойма странных патронов, найденная мною у него в кармане; и все другие, совершенные им туда поездки — чаще, чем казалось необходимым при его коммивояжерской деятельности… Такое объяснение никогда не приходило мне в голову, и имело немалый смысл в свете всего, узнанного мною с тех пор.

— Ладно, — признал я. — Полагаю, вы знаете Люка Рейнарда. Вы не против рассказать мне, каким образом вы добыли такую информацию?

— Нет.

— Нет?

— Нет, против. Боюсь, что мне придется играть в эту игру вашими правилами и обмениваться с вами сведениями поочередно. Теперь, когда я подумала об этом, то, видимо, буду чувствовать себя более удобно. Как вам кажется?

— Любой из нас может прервать игру в любое время?

— Что остановит обмен, если мы не договоримся о нем.

— Идет.

— Поэтому вы должны мне за одно сведение. Вы только позавчера вернулись в Эмбер. Где вы были?

Я вздохнул и откусил еще яблока.

— Вы поймали крупную рыбу, — сказал я наконец. — Это обширный вопрос. Я побывал во многих местах. Все зависит от того, насколько далеко в прошлое вы хотите заглянуть.

— Давайте охватим период с момента выхода из квартиры Мег Девлин до вчерашнего дня, — продолжила она.

Я поперхнулся куском яблока.

— Ладно, я принимаю ваш ход, — у вас есть какие-то чертовски хорошие источники информации, — заметил я. — Но эту должна была предоставить Флора. Вы в каком-то союзе с ней, не так ли?

— Сейчас не ваша очередь спрашивать, — напомнила она. — Вы еще не ответили на мой вопрос.

— Ладно, после того, как я покинул квартиру Мег, мы вместе с Фи вернулись в Эмбер. На следующий день Рэндом отправил меня с заданием отключить построенную мной машину под названием Колесо-Призрак. В этом деле я потерпел неудачу, но по дороге наткнулся на Люка. Он действительно помог мне выбраться из передряги. Затем я потерял контакт с моим творением и воспользовался незнакомым Козырем, чтобы перенести себя и Люка в безопасное место. Впоследствии Люк заточил меня в хрустальной пещере…

— Ага! — воскликнула она.

— Мне следует остановиться на этом?

— Нет, продолжайте.

— Я пробыл в заключении месяц с чем-то, хотя по времени Эмбера это свелось всего лишь к нескольким дням. Меня выпустила парочка парней, работающих на даму по имени Ясра. Я поговорил с ними и с самой Ясрой и козырнулся в Сан-Франциско, на квартиру к Флоре. Там же, в Сан-Франциско, я еще раз навестил квартиру, где произошло убийство…

— В доме Джулии?

— Да. В нем я обнаружил магические врата, которые мне удалось взломать. Я прошел через них к месту под названием Замок Четырех Миров. Там бушевала битва, атакующих, вероятно, возглавлял парень по имени Далт, личность не совсем безызвестная здесь, если полистать историю. Позже я спасся от преследования магического смерча и бранных слов чародея в маске. Я козырнулся и попал домой. Это было вчера.

— И это все?

— Вкратце, да.

— Вы не упустили чего-нибудь?

— Разумеется, упустил. Например, на пороге врат был страж, но я сумел-таки пройти.

— Нет, это ерунда. А что-нибудь другое?

— М-м. Да, произошли две странные козырные связи, закончившиеся потоком цветов.

— Расскажите мне о них.

Я так и сделал.

Когда я закончил, она покачала головой.

— Тут вы поставили меня в тупик.

Я прикончил кофе и яблоко. Она налила мне еще.

— Теперь моя очередь, — сказал я. — Что вы подразумевали под «Ага!», когда я упомянул о хрустальной пещере?

— Она была из голубого хрусталя, не так ли? И этот камень блокировал ваши способности?

— Откуда вы знаете?

— Именно такого цвета был камень на кольце, снятом вами с того человека прошлой ночью.

— Да.

Она поднялась на ноги, обошла столик, постояла с минуту, а затем указала на мое левое бедро.

— Не будете ли вы так любезны вывернуть этот карман на стол?

— Разумеется, — улыбнулся я, — как вы узнали?

На это она не ответила, но, впрочем, это был внеочередной вопрос. Я вытащил из кармана целую коллекцию голубых камней — осколки из пещеры, оторванная мною резная пуговица, кольцо — и выложил их на стол.

Она взяла пуговицу, изучила ее, затем кивнула.

— Да, это то же самое, — определила она.

— Что то же?

Она проигнорировала вопрос и обмакнула правый указательный палец в капельку пролитого на блюдце кофе. А затем начертила им три кольца вокруг собранных вместе камней, против часовой стрелки. Затем еще раз кивнула и вернулась на место. Я вызвал Логрус как раз вовремя, чтобы понять, что она заключила камни в силовую клетку. Теперь, когда я продолжал наблюдение, мне показалось, что камни испускают слабые струйки голубого дыма, остающегося в круге.

— Мне показалось, что вы говорили, будто не учились колдовству.

— Я не колдунья, — подтвердила она.

— Я лучше промолчу, сэкономлю вопрос. Но продолжайте отвечать на последний. В чем назначение голубых камней?

— Они притягиваются к пещере и друг к другу, — пояснила она мне. — Любой человек при самой малой тренировке может взять один из них и просто пойти туда, куда его влечет мягкое психическое притяжение. В конечном итоге камень приведет его к пещере.

— Вы хотите сказать, через Отражения?

— Да.

— Интересно. Но я как-то не замечаю в этом ничего ценного.

— Но это еще не все. Не обращай внимание на притяжение пещеры, и станешь замечать второстепенное тяготение. Научись замечать почерк нужного камня, и сможешь последовать за его носителем куда угодно.

— Вот это немного более полезно. Вы думаете, те парни именно так и нашли меня прошлой ночью, потому что я таскал полный карман этих штук?

— Вероятно, они именно так помогли им. Хотя на самом деле, в вашем случае, они даже не потребовались бы.

— Почему же?

— У них есть добавочное действие. Всякий, кто какое-то время обладает таким камнем, настраивается на него. Выбрось камень, а настройка останется. Тебя все равно можно выследить, точно так же, как если бы ты хранил камень. Ты приобретаешь собственный почерк.

— Вы хотите сказать, что даже сейчас, без них, я меченый?

— Да.

— Сколько потребуется времени, чтобы убрать это?

— Я не уверена, что действие камня когда-либо исчезнет.

— Должны же быть какие-то способы испортить настройку.

— Наверняка я не знаю, но могу назвать пару вещей, которые, вероятно, могут быть способны на это.

— Назовите их.

— Необходимо пройти Лабиринт Эмбера или преодолеть Логрус Хаоса. Они, кажется, чуть ли не разламывают личность на кусочки и собирают вновь в более чистой форме. Известно, что они очищали многих. Насколько я помню, именно Лабиринт восстановил память вашему отцу.

— Да, и я даже не стану спрашивать, откуда вы знаете о Логрусе. Вполне возможно, что вы правы. Как и во многих других случаях в жизни, это дело кажется мне похожим на достаточно болезненную занозу в заднице, чтобы идти на пользу. Итак, вы утверждаете, что прямо сейчас они точно могут определить, где я, с камнями или без?

— Да.

— Откуда вы все это знаете? — спросил я.

— Я чувствую это, хотя вы задали дополнительный вопрос. Но ради экономии времени я отвечаю вам даром.

— Спасибо. Полагаю, что теперь ваша очередь.

— Перед смертью Джулия встречалась с оккультистом по имени Виктор Мелман. Вам известно, зачем?

— Она училась у него, искала способы развития личности, по крайней мере так мне объяснил парень, знавший ее в то время. Это произошло уже после нашего разрыва.

— Я имела в виду не совсем это, — сказала она. — Вам известно, почему она желала такого развития личности?

— Мне это кажется внеочередным вопросом, но я задолжал вам один. Парень, с которым я говорил, рассказал мне, что я испугал ее, дав повод поверить, что я обладаю необычными способностями, и что она стремилась приобрести свои для самозащиты.

— Заканчивайте, — сказала она.

— Что вы имеете в виду?

— Это не полный ответ. Вы ведь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО дали ей повод поверить в это и бояться вас?

— Ну, думаю, да. А теперь мой вопрос: откуда вы вообще что-то можете знать о Джулии?

— Я была там, — ответила она. — И была знакома с ней.

— Продолжайте.

— Это все. Теперь моя очередь.

— Это едва ли полный ответ.

— Но это все, что я могу сказать. Хотите — верьте, хотите — нет.

— По нашему соглашению я могу из-за этого прекратить обмен.

— Верно. Вы прекращаете?

— Что бы вы хотели узнать еще?

— Развила ли Джулия желаемые ею способности?

— Я же сказал, что мы перестали видеться до того, как она стала заниматься этими вещами. Поэтому я никак не могу знать.

— Вы обнаружили в ее квартире врата, через которые, надо полагать, и появился зверь, убивший ее. А теперь я хочу задать вам два вопроса. Но для того, чтобы вы ответили мне, просто подумайте над ними. С какой стати кто-то вообще хотел убивать ее? И не кажется ли способ убийства странным? Я могу придумать уйму более простых способов устранить человека.

— Вы правы, — согласился я. — С оружием всегда легче управиться, чем с магией. Что же до того, с какой стати, то я могу только строить догадки. Я полагаю, что это могла быть западня для меня, и что ее принесли в жертву в качестве ежегодного подарка мне на тридцатое апреля. О них вам тоже известно.

— Давайте перенесем это на потом. Вам должно быть известно, что у каждого колдуна есть свой стиль, так же, как у художника, писателя или музыканта. Когда вам удалось обнаружить те врата в квартире Джулии, не было ли в них чего-нибудь такого, что можно охарактеризовать, как авторский почерк?

— Насколько я помню — ничего особенного. Конечно, ведь я спешил взломать их. Я пришел не для того, чтобы восхищаться эстетической стороной этого произведения. Нет, я не могу это связать ни с чем, чья работа мне знакома. К чему вы клоните?

— Я просто прикидываю, не могло ли быть так, что она сумела развить какие-то способности по этой части, по ходу дела открыла врата и сама пострадала от этого?