Был ли мой сон беспокойным? Да. Снаружи, конечно же, меня охраняли – путешествуя по крышам, я заметил двух сонных типов, похожих на полицейских, которые болтались возле моего дома. А вот внутри… Я перебирал свои неприятности, не очень успешно пытаясь навести порядок в собственной душе. Впрочем, к шести часам мне все-таки удалось добиться в этом вопросе определенного успеха.

Затем прошло еще шесть часов, прежде чем для меня наступило утро. Мой сон время от времени посещали какие-то мимолетные образы, вспомнить и распознать которые впоследствии мне не удалось, если не считать улыбки. Проснувшись, я знал, что должен сделать, и немедленно постарался придумать достаточно солидное объяснение своему поведению – мне очень не хотелось, чтобы оно было похоже на проявление очередной маниакальной идеи. Прошло некоторое время и я решил, что маниакальные идеи тут совершенно ни при чем. Любому было бы интересно посмотреть на место, где его чуть не убили.

Поэтому я позвонил Халу и попросил у него машину. Оказалось, что Мэри куда-то на ней уехала. Впрочем, машина Ральфа была на месте, и я пешком направился к его дому, чтобы ее забрать.

Ясное свежее утро обещало чудесный день. По дороге к морю я думал о своей новой работе, о Джинни и о той улыбке.

Надлер уверял меня, что моя новая должность переживет нынешние проблемы, и чем больше я о ней думал, тем более привлекательной она мне казалась. Если возникает необходимость что-то делать, считайте, что вам повезло, если вы сможете заняться чем-то интересным, тем, что доставит вам удовольствие. Где-то происходили события, о которых нам почти ничего не было известно, – я же получал возможность познать непознаваемое, попытаться понять, вникнуть в суть экзотических явлений, посмотреть на давно знакомые и понятные вещи с иной точки зрения.

Неожиданно я сообразил, что меня повергает в восторг эта перспектива. Я хотел этого. У меня не было никаких иллюзий на предмет того, почему мне предложили эту работу, но теперь, когда удалось помешать им захлопнуть перед моим носом дверь, я был исполнен самых решительных намерений победить все препятствия, которые могут встать на моем пути, и заняться настоящей работой. В тот момент я подумал, что инопланетная антропология (полагаю, правильнее было бы назвать эту науку ксенологией) как раз и была тем делом, к которому я готовился всю жизнь, используя для этого несколько эклектические подходы.

Я тихонько рассмеялся. Я был возбужден и, представьте себе, счастлив.

Поскольку я уже немного привык делать все в зеркальном отображении, вести машину оказалось совсем не трудно. Я останавливался возле каждого знака, на котором было написано «ПОТС», за городом же движение было далеко не таким напряженным, и мне стало совсем хорошо. По правде говоря, после того как я прошел через машину Ренниуса, самой трудноразрешимой оказалась проблема бритья. Моя травмированная нервная система реагировала на воображаемое отображение моего отображаемого движения вперед-назад, останавливая руку и дожидаясь, когда я очищу от грязи электрическую бритву. После того как я проделывал все необходимые операции, у меня все равно возникали довольно странные ощущения, но, справившись со всеми случайностями и трудностями, я постепенно начал чувствовать себя гораздо увереннее и даже ухитрялся достаточно чисто выбривать лицо.

Сидя за рулем, я корчил зеркалу рожи и думал о единственном фрагменте ночных видений, который засел в моей памяти. Улыбка. Чья? Я не знал. Просто улыбка, промелькнувшая в том месте сознания, где вещи начинают приобретать смысл. Однако она осталась со мной, то появляясь, то исчезая, словно лампа дневного света, которая собирается перегореть; когда я ехал по дороге, по которой мы совсем недавно проехали вместе с Халом, я попытался сам придумать какое-нибудь ассоциативное объяснение этой улыбке, поскольку доктора Марко под рукой не было.

Почему-то мне не приходило в голову ничего, кроме «Моны Лизы». Я не очень уверенно чувствовал себя в вопросах аналитических связей. Но ведь именно эта знаменитая картина отправилась к нашим космическим друзьям в обмен на машину Ренниуса. Должна существовать какая-то тонкая связь, по крайней мере в моем подсознании – или со мной сыграло злую шутку воображение в сочетании со случайным совпадением, и тогда логичнее будет вспомнить о картинах Дали или Эрнста.

Я покачал головой и стал следить за тем, как мимо окон автомобиля проносится утро. Через некоторое время я съехал на боковую дорогу.

Оставив машину в том месте, где мы с Халом остановились в прошлый раз, я нашел тропинку и отправился к домику, довольно долго незаметно осматривал его, но не увидел никаких признаков жизни. Рагма настаивал на том, что я должен стараться избегать неприятностей, вряд ли этот домик можно было рассматривать как неприятность. Я осторожно приблизился к странному строению сзади и подобрался к окну, через которое, по всей вероятности, Пол залез в дом.

Да. Шпингалет на окне сломан. Заглянув внутрь, я увидел небольшую спальню, совсем пустую. Тогда я обошел домик и посмотрел в другое окно, окончательно убедившись, что внутри никого нет. Сломанную дверь забили гвоздями, так что мне пришлось вернуться назад и забраться внутрь точно так же, как это сделал мой бывший преподаватель, мастер по изготовлению камней.

Я прошел через спальню и оказался возле двери, из-за которой появился Пол. Полиция не стала убирать в гостиной, все оставалось так, словно наше сражение только что закончилось.

Судя по виду из окна, море было гораздо спокойнее, а вода зеленее, чем в прошлый раз. Она оставляла более четкие линии на берегу, но я больше не заметил никаких новых дверей в песке. Тогда я отвернулся от окна и стал рассматривать сеть, которая в тот день так ловко упала на Пола в самый нужный момент, вследствие чего было нарушено соотношение сил, а я получил дырку в груди.

Какие-то веревки и кусок сети по-прежнему висели на гвозде, прибитом к одной из потолочных балок, касаясь кучи мусора на полу. Справа от меня шла серия узких скоб, прибитых к стене, по которым можно было подняться на самый верх.

Я забрался по ним и стал медленно пробираться вдоль потолочных балок, часто останавливаясь, чтобы осветить покрытое пылью дерево. На противоположной стороне, как раз там, где раньше висела большая часть сетей, я увидел цепочку маленьких клинообразных следов, ведущих от перекрестья балок. После этого я спустился вниз и тщательно обыскал домик, но больше ничего интересного мне найти не удалось. Поэтому я выбрался наружу, выкурил сигарету и направился обратно к машине.

Улыбки. Сегодня Джинни много улыбалась, и мы провели остаток дня, избегая говорить на скользкие темы. Она ужасно удивилась, когда узнала, что я получил степень и работу. Не имеет значения. Утро выполнило свое обещание, день был ярким и прекрасным. Мы бродили по студенческому городку и по улицам, много смеялись и обнимались. Позднее мы попали на концерт камерной музыки; причина, толкнувшая нас на этот не самый заурядный поступок, быстро забылась, и мы не жалели, что пришли. Потом мы отправились в соседнее кафе, а оттуда в мою квартиру, чтобы я мог показать Джинни, что там царит самый обычный беспорядок – среди прочих вещей.

Улыбки.

Следующий день был вариацией на ту же тему. Однако погода изменилась, днем прошел дождь. Оказалось, что сидеть дома очень приятно, особенно если сможешь представить себе, что в камине, весело потрескивая, горят дрова. Ну и тому подобные штуки.

Джинни не заметила, что я отобразился, а мне удалось придумать такую элегантную историю по поводу моего шрама – в ней рассказывалось о посвящении в тайное общество одного племени, которое я недавно исследовал. Оставалось только жалеть, что я ее не записал. Увы! И снова улыбки.

В девять вечера зазвонил телефон, и нашей идиллии пришел конец. Прибор, ведающий предчувствиями, выдал мне предупреждение, но, как и знак, сообщающий о том, что в данном районе следует опасаться низко летающих самолетов, мой прибор не предложил ничего конструктивного. Не зная, что предпринять по этому поводу, я подошел к телефону и со вздохом взял трубку.

– Да?

– Фред?

– Совершенно верно.

– Это Тед Надлер. У нас возникла проблема.

– В каком смысле?

– Зимейстер и Баклер сбежали.

– Откуда? Как?

– Мы их сразу перевели в тюремный госпиталь. Нам стало известно, что несколько часов назад они оттуда убежали. Создается впечатление, что никто не знает, как им это удалось сделать. На месте побега осталось девять работников госпиталя – медицинский персонал и охрана, все без сознания. Доктора считают, что был применен нервно-паралитический газ – во всяком случае, все жертвы хорошо реагируют на атропин. Однако когда начальник госпиталя позвонил мне, никто из них еще не успел прийти в себя настолько, чтобы внятно рассказать о том, что произошло.

– Очень плохо. Надеюсь, мы их теперь не скоро увидим.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А разве я не ясно выразился? Скорее всего, сейчас они пытаются выбраться из страны. Им предъявлено обвинение в похищении, попытке убийства – причин вполне достаточно.

– Рисковать нельзя.

– Что вы хотите этим сказать?

– Существует достаточно высокая вероятность, что эта парочка направилась к вам. Поэтому будет лучше, если вы отошлете свою подружку домой и соберете вещи. Я заеду за вами примерно через полчаса.

– Вы не можете этого сделать!

– Прошу меня извинить, но я могу, и это приказ. Вам необходимо отправиться в путешествие – ваша работа требует этого. Как, впрочем, и здоровье.

– Ладно. Куда?

– В Нью-Йорк, – ответил Надлер.

Короткие гудки. Вот так и произошло вторжение в мой рай.

Я повернулся к Джинни.

– Ну что? – спросила она.

– У меня есть две новости: хорошая и плохая.

– Скажи хорошую.

– В нашем распоряжении есть еще полчаса.

На самом деле Надлер потратил больше часа, чтобы добраться до меня, и это дало мне возможность принять отвратительное, хладнокровное решение – раньше я никогда не принимал подобных и не действовал в соответствии с ними.

Мерими взял трубку после шестого гудка и сразу узнал мой голос.

– Да, – сказал я. – Послушайте, вы помните предложение, которое сделали мне во время нашего последнего разговора?

– Да, помню.

– Я бы хотел поймать вас на слове.

– Кто?

– Их двое. Зимейстер и Баклер…

– О, Морти и Джеми! Конечно.

– Вы их знаете?

– Да. Морти раньше часто работал на твоего дядюшку. Когда наш бизнес процветал и мы были завалены заказами, нам иногда приходилось нанимать помощников. Зимейстер был маленьким толстым парнишкой, которому не терпелось поскорее включиться в дело. Мне он никогда особенно не нравился, но Морти, бесспорно, обладал неисчерпаемой энергией – да и другими определенными достоинствами. После того как Ал уволил его, он начал свои собственные операции и в результате состряпал довольно приличный бизнес. Через пару лет он нанял Джеми, чтобы тот разбирался с конкурентами и отвечал на жалобы клиентов. Когда-то Джеми был боксером полутяжелого веса – надо сказать, неплохим – к тому же, у него большой военный опыт. Он сумел дезертировать из трех различных армий.

– Почему дядюшка Ал уволил Зимейстера?

– Морти не отличался честностью. Кому нужны ненадежные работники?

– Понятно. Ну, они дважды чуть не убили меня а сейчас мне стало известно, что они снова на свободе.

– Насколько я понимаю, ты не знаешь, где они в данный момент находятся?

– Да, к сожалению, дело обстоит именно так.

– Хм-м-м. Это осложняет задачу. Ладно, попробуем взяться с другой стороны. Где ты собираешься быть в ближайшие несколько дней?

– В ближайший час я должен вылететь в Нью-Йорк.

– Превосходно! Остановишься в гостинице?

– Я еще сам не знаю.

– Тогда я приглашаю тебя к себе. Это и в самом деле может облегчить…

– Вы не понимаете, – перебил я Мерими. – Я завершил обучение в университете. Получил докторскую степень. Теперь у меня есть работа. Сегодня вечером мой босс отвезет меня в Нью-Йорк. Я не знаю, куда он собирается меня поселить. Как только я буду на месте, постараюсь сразу позвонить вам.

– Договорились. Поздравляю со степенью и с работой. Когда ты, наконец, принимаешь решения, то времени даром не теряешь – в точности, как твой дядюшка. Я с нетерпением буду ждать окончания твоей истории. А пока постараюсь прозондировать почву. Кроме того, я думаю, что в самое ближайшее время тебя ждет приятный сюрприз.

– Какого рода?

– Ну, какой же это будет сюрприз, если я все расскажу тебе заранее, мой дорогой мальчик? Верь мне.

– Ладно, верю, – сказал я. – Спасибо.

– До встречи.

– Пока.

Вот так, хладнокровно все обдумав, и тому подобное. Никаких тебе извинений. Мне уже надоело, что в меня все время стреляют, к тому же стыдно не пользоваться такими замечательными подарками.

Как ни странно, гостиница находилась почти напротив того недостроенного здания, которое я использовал, чтобы добраться до крыши строения, расположенного по диагонали через дорогу, – а точнее, того самого выставочного зала, где нашла приют машина Ренниуса.

Почему-то я был уверен в том, что это не простое совпадение. Однако, когда я что-то сказал по этому поводу, Надлер промолчал. Время уже перевалило за полночь, мы только-только зарегистрировались, а уж не расставались с того самого момента, как Надлер заехал за мной. Когда мы подходили к конторке портье, я посмотрел по сторонам и убедился, что поблизости не видно автоматов, в которых можно купить сигареты в любое время суток. Тогда я сказал:

– У меня практически кончились сигареты.

– Вот и отлично, – ответил мой босс. – Отвратительная привычка.

Девушка за столиком проявила куда больше сострадания и подсказала, где можно разжиться сигаретами. Я поблагодарил ее, узнал номер своей комнаты, обещал Надлеру, что поднимусь туда через минуту, и быстро вышел на улицу.

Естественно, первым делом я направился к ближайшему телефону, позвонил Мерими и рассказал ему, где нахожусь.

– Отлично, считай, что наблюдение уже выставлено, – заверил он. – Кстати, похоже, наши приятели в городе. Один из моих людей думает, что видел их.

– Вы, я смотрю, времени даром не теряли.

– Ну, это получилось случайно. И все же… держись. Хороших тебе снов. Adieu.

– Спокойной ночи.

Я поспешил обратно к лифту, поднялся на свой этаж и подошел к нашей комнате. Поскольку у меня не было ключа, я постучал.

Некоторое время никто не отвечал. А потом, как раз в тот момент, когда я собрался постучать снова, донесся голос Надлера:

– Кто там?

– Я, Кассиди.

– Заходи. Дверь не заперта.

Ничего не подозревая, уставший, занятый своими мыслями, я нажал на ручку, толкнул дверь и вошел. Такую ошибку мог совершить каждый.

– Тед! Какого черта… – Как раз в этот момент одна лиана схватила меня за ногу, а другая обвилась вокруг плеча – …тут происходит – поинтересовался я, взлетев вверх.

Естественно, я сражался изо всех сил. На моем месте так поступил бы каждый. Но мерзкая тварь подняла меня на пять футов в воздух, и я оказался в горизонтальном положении прямо над этой, мягко говоря, непривлекательной штукой. Потом она принялась переворачивать меня вверх ногами, так что теперь я видел только ее серо-зеленое туловище, лохань со слизью и шевелящиеся осьминожьи щупальца. У меня было предчувствие, что тварь намеревается сделать мне какую-то пакость, еще до того как мясистые листья раскрылись, словно складной нож, и продемонстрировали мне влажные, покрытые колючими иглами и отвратительно кроваво-красные внутренности.

Я взвыл и начал отрывать от себя щупальца. А потом что-то вроде раскаленной кочерги воткнулось мне в голову, прямо между глаз. Все мое существо окутал невыносимый ужас, и я начал конвульсивно извиваться в прочной живой паутине.

Потом раздался резкий свистящий звук, все неприятные ощущения в моем черепе разом исчезли, лианы поникли, отпустили меня, и я, корчась, упал на ковер, чудом не угодив в лохань со слизью. Впрочем, большая клякса плюхнулась мне на рукав, а неподвижные щупальца повисли, словно праздничные флаги. Я застонал и потянулся, чтобы растереть плечо.

– Ему больно! – узнал я голос Рагмы.

Я повернул голову, чтобы с достоинством принять сострадание, потому что услышал, как ко мне приближаются чьи-то маленькие лохматые ножки, сопровождаемые массивными копытами.

Однако Рагма в своем собачьем костюме и Надлер с Полом Байлером в обычных костюмах промчались мимо меня, столпились возле лохани и начали утешать воинственно настроенный овощ. Я отполз в угол, где с трудом поднялся на ноги, и все же мне никак не удавалось окончательно успокоиться. Тогда я принялся непристойно ругаться; на меня все равно никто не обращал внимания. В конце концов я пожал плечами, стер грязь с рукава, нашел стул, закурил и начал наблюдать за представлением.

Мои дорогие коллеги подняли безжизненное туловище с многочисленными конечностями и принялись что-то с ним делать. Рагма сбегал в соседнюю комнату и вернулся с предметом, отдаленно напоминавшим лампу, воткнул ее в розетку и навел на гнусное растение. Затем, достав пульверизатор, стал опрыскивать кровожадные листья. После этого Рагма занялся помешиванием слизи, добавив туда каких-то химикатов.

– Что случилось? – спросил Надлер.

– Понятия не имею, – ответил Рагма. – Вот! Мне кажется, он приходит в себя!

Щупальца начали дергаться, точно раненые змеи, потом медленно открылись и снова закрылись листья. Существо несколько раз вздрогнуло. Наконец оно снова выпрямилось, вытянуло вперед все свои конечности, опустило их, вытянуло снова и опять расслабилось.

– Вот так-то лучше, – вздохнул Рагма.

– А кого-нибудь интересует, как себя чувствую я? – Мне не удалось скрыть легкого сарказма в голосе.

Рагма повернулся и сердито на меня посмотрел.

– Ты! – воскликнул он. – Может, скажешь, что ты сделал с несчастным доктором М'мрм'млрром?

– Ну-ка повтори!.. По-моему, у меня что-то со слухом.

– Что ты сделал с доктором М'мрм'млрром?

– Благодарю тебя. Так я и думал. Понятия не имею. А кто такой доктор Мымр?

– М'мрм'млрр, – поправил меня Рагма. – Доктор М'мрм'млрр – это телепат-аналитик, которого я доставил сюда, чтобы он тебя обследовал. Нам повезло, и доктор прибыл на место раньше, чем мы предполагали. Однако когда он попытался тебя обследовать, ты грубо набросился на него и вывел из строя.

– Вот эта штука, – спросил я, махнув рукой в сторону лохани и ее обитателя, – оказывается, телепат?

– Не все являются членами животного царства в том смысле, в каком ты это понимаешь, – ответил Рагма, – доктор М'мрм'млрр – представитель абсолютно отличной от вашей линии развития жизни. У тебя есть по этому поводу возражения? Может быть, ты имеешь что-нибудь против растений?

– Я определенным образом настроен против того, чтобы меня хватали, сжимали и размахивали мною в воздухе.

– Доктор предпочитает активную терапевтическую стратегию.

– Ну, в таком случае он должен быть готов к тому, что рано или поздно ему попадется пациент, который не является пацифистом. Не знаю, что я сделал, но, честно говоря, рад, что мне это удалось.

Рагма отвернулся, наклонил голову набок, словно изучал трубу граммофона, а потом объявил:

– Он чувствует себя лучше. И желает предаться медитации. Мы должны оставить свет включенным. Это займет немного времени.

Лианы или щупальца шевельнулись и обвились вокруг странной лампы, которую принес Рагма. Доктор М'мрм'млрр замер.

– А зачем ему нападать на обследуемых? спросил я. – По моим представлениям это не слишком способствует возникновению хорошего контакта врача с пациентом.

Рагма вздохнул и снова повернулся ко мне.

– Он делает это вовсе не затем, чтобы разозлить своих пациентов. Он стремится помочь. Насколько я понимаю, бесполезно требовать от тебя понимания того, что эта практика родилась в результате многовековых сложнейших философских размышлений, которым предавался его народ, чтобы решить эту проблему.

– Угу, – ответил я.

– Их теория заключается в том, что любое примитивное чувство может быть использовано в качестве мнемомолекулярного ключа. Искусное пользование этим ключом дает телепату подобного типа доступ ко всем переживаниям индивидуума, расположенным в данной области. Они обнаружили, что страх является важной составляющей проблем, с которыми к ним обращается большинство пациентов. Поэтому, индуцируя страх и желание сбежать, врачу удается зафиксировать эмоции пациента, с тем чтобы применить терапевтическое воздействие. Таким образом, он может обозреть все мотивационное поле за один сеанс.

– Интересно, съедает ли доктор свои ошибки? – спросил я.

– Он не может контролировать свою наследственность, – ответил Рагма. – А ты прыгаешь по деревьям, хватаясь за ветки? Впрочем, – Рагма махнул лапой, – ты-то как раз прыгаешь. Я забыл.

Я повернулся к Надлеру, который подошел ко мне и Полу – он тоже стоял неподалеку и ухмылялся.

– Как я посмотрю, вам все это понравилось, – угрюмо заметил я, обращаясь к ним обоим.

Пол пожал плечами, а Надлер сказал:

– Если таким образом задача будет решена.

Я вздохнул.

– Наверное, вы правы… Пол, что ты здесь делаешь?

– Мы с тобой коллеги, – ответил он. – Меня рекрутировали практически одновременно с тобой. Кстати, прошу простить мое поведение у тебя на квартире. Ты ведь понимаешь, это было вопросом жизни и смерти. Моей.

– Ладно, забыли, – щедро кивнул я. – В каком качестве тебя взяли на службу?

– Профессор Байлер наш эксперт по звездному камню, – ответил Надлер. – Он знает о нем больше, чем любой другой человек.

– Значит, ты расстался с мыслью вернуть драгоценности британской короны? – спросил я.

Пол поморщился и кивнул:

– А, так ты все знаешь… Да, это был запоздалый юношеский жест, из-за которого все пошло кувырком. Mea culpa14. Мы не ожидали, что в дело будут вовлечены такие страшные преступники. Когда я пришел в себя после их нападения, мне стало ясно, что мы совершили ошибку, и я решил попытаться ее исправить. Я рассказал людям из ООН все, что мне было известно, и в конце концов, с превеликим трудом, сумел их убедить. Они обошлись со мной достаточно благородно и не стали сажать под замок. Более того, они рассказали о тех трудностях, которые испытываешь ты. Однако я считал, что одного признания еще недостаточно, чтобы загладить вину, очень хотелось помочь вернуть камень. Ты как раз приехал из Австралии в Штаты, и я сообразил, что Зимейстер и Баклер собираются снова на тебя напасть. Поэтому я решил незаметно следить за тобой, с тем чтобы, когда они предпримут эту попытку, оказаться рядом. Я выследил тебя у Хала, некоторое время держался поблизости, но в баре тебя упустил. И только когда ты вернулся домой, я снова тебя нашел. Остальное ты знаешь.

– Да. Еще одна маленькая тайна раскрыта. Значит, они и тебя взяли на работу, когда ты лежал в госпитале?

– Точно. Тед сказал, что, если меня так беспокоит вся эта история, я могу поступить к ним на службу – тогда мне хотя бы будут платить за это деньги. Однако считается, что я работаю специалистом по инопланетной минералогии.

– Как мне кажется, – сказал я, обращаясь ко всем сразу, – меня привезли сюда не только для того, чтобы избежать очередной встречи с двумя бандитами. У вас были на меня другие планы, которые лишь начинались с телепатического исследования.

– Да, ты не ошибся, – заверил меня Рагма. – Однако учитывая, что все зависит от результатов нашего эксперимента, бессмысленно рассматривать различные гипотезы, которые в противном случае могли бы быть отброшены.

– Иными словами, вы не собираетесь ничего мне говорить?

– Совершенно верно.

Я не успел ни согласиться с ним, ни что-нибудь ему возразить, потому что меня отвлекло движение в противоположном углу комнаты. Доктор М'мрм'млрр снова пошевелился.

Мы молча наблюдали за тем, как он поднял свои змееподобные конечности и принялся делать странные упражнения. Напряжение, расслабление… Напряжение, расслабление…

Так продолжалось две или три минуты – в этом было что-то гипнотическое, – и я сообразил, что он снова пытается поймать меня в свои сети, только на сей раз внеземной специалист действовал куда более деликатно.

Я ощутил прикосновение к своему разуму, какое-то непривычное жжение в районе мыслительных центров. На этот раз я не испытал никакой боли. У меня возникло смутное ощущение, сходное с тем, которое охватывает человека, подвергающегося операции под местным наркозом. Судя по всему, остальные каким-то образом поняли, что здесь происходит, и хранили молчание.

Ладно. Если М'мрм'млрр собирается вести себя прилично, я не буду ему мешать.

Поэтому я просто сидел, позволив ему делать то что он считал нужным.

Затем, совершенно неожиданно, он добрался до какого-то большого рубильника и дернул за него, потому что я мгновенно и безо всякой боли вырубился. Блюм.

И снова блюм.

Я был измучен, ужасно хотел пить, чувствовал себя так, будто меня разобрали, а потом неправильно собрали. Поднял руку, чтобы потереть глаза, и невольно посмотрел на часы. Потом поднес их к уху – решил проверить, идут они или нет. Как я и подозревал, часы тикали. Ergo…

– Да, прошло около трех часов, – сказал Рагма.

Я услышал, как храпит Пол, потом он замолчал, откашлялся и вздохнул. Он заснул прямо в своем кресле. Рагма курил, удобно устроившись на полу. М'мрм'млрр все еще шевелил конечностями, вытянувшись во весь рост. Надлера нигде не было видно.

Я потянулся, разминая мышцы, и услышал, как, словно старые половицы, заскрипели мои суставы.

– Ну, надеюсь, вам удалось узнать что-нибудь полезное, – сказал я.

– Да, пожалуй, – ответил Рагма. – Как ты себя чувствуешь?

– Словно меня вывернули наизнанку.

– Это понятно. Вполне. Некоторое время ты представлял из себя нечто вроде поля боя.

– Давай, рассказывай.

– Во-первых, – начал он, – мы нашли звездный камень.

– Значит, ты был прав? Все были правы? Я обладал спрятанным где-то глубоко знанием?

– Да. Твои воспоминания и сейчас вполне доступны. Хочешь сам попробовать? Вечеринка. Разбитый бокал. Письменный стол…

– Подожди минутку. Дай подумать.

Я стал думать. И все вспомнил. Последний раз, когда я видел звездный камень…

Вечеринка была посвящена женитьбе Хала, я устроил ее за неделю до этого торжественного события. В квартире было полно наших друзей, спиртное лилось рекой, и мы все ужасно шумели. Веселье продолжалось часов до двух или трех ночи. В общем, можно сказать, что вечеринка удалась на славу. По крайней мере, наши гости разошлись по домам, весело смеясь, и никто не получил увечий.

Если не считать одного крошечного несчастного случая, происшедшего со мной.

Да. Кто-то нечаянно скинул бокал, который стоял на столике в углу, бокал разбился. Он был пустым. Так что вытирать ничего не пришлось. Случилось это уже ближе к концу вечеринки. Гости расходились, надо было прощаться. Так что я оставил осколки там, где они лежали. Позже. Manana15, может быть.

Впрочем, я знал, что выпил слишком много, и прекрасно понимал, как буду чувствовать себя завтра утром и что стану предпринимать по этому поводу.

Я начну ворчать и ругаться, и гнать от себя день. А когда он не захочет уходить, я выползу из кровати и потащусь на кухню, чтобы поставить кофе – первое мое действие по утру, – а потом, пока вода закипает, оправлюсь в ванну для совершения обычных процедур. Естественно, я буду ходить босиком и, естественно, забуду о том, что пол усыпан осколками. Впрочем, мне придется вспомнить об этом довольно быстро.

Так что я вытащил из-под письменного стола корзину для мусора, присел на корточки и начал обследовать территорию.

Ясное дело, я порезался: в какой-то момент, слишком сильно потянувшись вперед, потерял равновесие, взмахнул рукой, чтобы не упасть, и наткнулся ладонью на один из осколков.

Потекла кровь, я замотал руку платком и продолжил уборку. Я знал, что, если прекращу это делать сейчас и займусь рукой, у меня возникнет соблазн оставить все как есть. Спать хотелось ужасно.

Я собрал все осколки, что сумел найти, и вытер пол влажными салфетками. Потом поставил корзину на место и уселся в кресло, поскольку оно оказалось рядом, а я дико устал. Размотав платок, я увидел, что кровотечение продолжается. Бессмысленно что-либо делать, пока тромбин не завершит свою работу. Поэтому я откинулся в кресле и стал ждать. На мгновение мой взгляд остановился на модели звездного камня, которую мы использовали в качестве пресс-папье. На самом деле я его даже взял и медленно поворачивал, получая необычайное удовольствие от игры света на гранях.

Моя собственная голова показалась мне ужасно тяжелой, и я подумал, что неплохо было бы использовать бицепсы в качестве подушки. Устроившись поудобнее и по-прежнему не закрывая глаз, я продолжал играть с камнем; меня сначала немного огорчило, что на него попала кровь, но потом я решил, что благодаря этому возникали потрясающие контрасты. Прощай, белый свет.

Я проснулся через несколько часов – ужасно хотелось пить, а мышцы затекли из-за того, что я спал в таком неудобном положении. Я встал и отправился на кухню, где выпил стакан воды, а потом прошел по квартире, выключая свет. Отправился в спальню, уселся на краю кровати и медленно разделся, оставив одежду там, где она упала, потом забрался под одеяло и проспал остаток ночи, как положено.

Именно тогда я и видел звездный камень в последний раз. Да.

– Я вспомнил. Благодаря доктору. Теперь я все вспомнил. Я забыл, потому что мое сознание было затуманено алкоголем и усталостью, но сейчас я все отлично помню.

– Тут дело не только в алкоголе и усталости, – поправил Рагма.

– А в чем же еще?

– Я сказал, что мы нашли камень.

– Ты сказал, однако что-то у меня нет никаких воспоминаний на этот счет. Я только помню, когда видел его в последний раз, и понятия не имею, куда он делся.