Владимир Карпович ЖЕЛЕЗНИКОВ
      Чудак из шестого "Б"
      Повесть
      Вандал, варвар, гунн! Но в отличие
      от них на тебе лежит печать цивилизации
      нескольких столетий! Может быть, ты
      считаешь, это не имеет значения?
      Посмотрим, посмотрим...
      Из высказывания тети Оли в мой адрес.
      ТЕТРАДЬ С ФОТОГРАФИЯМИ
      Эта история началась с того, что отец, уезжая в командировку, поручил мне купить подарок маме ко дню рождения. Он оставил целых десять рублей, но, прежде чем удалиться, все же спросил:
      - Надеюсь, ты меня не подведешь?
      Я, конечно, успокоил его самым решительным образом.
      Если бы с нами рядом была тетя Оля, то она обязательно сказала бы под руку: "Неистребим дух хвастуна!"
      Это я-то хвастун?! Посмотрим, посмотрим...
      Да! Вы же не знаете тети Оли. Это наша родственница и домашняя прорицательница. Она учительница литературы в отставке, ей уже за шестьдесят. Между прочим, большая благодетельница: уступила мне свою комнату, а сама переехала к сестре на другой конец Москвы. Получается, что она ничего, не тычет в нос своей добротой, как другие. Ну, отдала комнату и отдала и не напоминает. Но зануда! У-у-у, зануда номер один.
      Она воспитывала меня с пеленок: говорят, запрещала писаться и плакать. И вроде бы ей удалось кое-чего добиться, но я думаю, это легенда, которую она распространяла сама. Не верится, чтобы я с моим характером поддался ей. Ни за что!
      В общем, она умоталась, и слава богу, потому что я не люблю, когда меня постоянно воспитывают. Иногда даже хочется сделать что-нибудь хорошее, но специально отказываешь себе в этом, чтобы не подумали, будто я поддался воспитанию. Хотя тетя Оля это делает хитро и незаметно.
      Но меня не проведешь. У меня глаз наметанный. Я давно усвоил: главное в жизни - не поддаваться, а то погибнет всякая индивидуальность. А ее надо беречь.
      Я, например, принципиально не собираю марки, потому что в нашем классе их собирают все; плохо учусь, потому что у нас все учатся хорошо. Как-то я сострил на истории, что урок выучил, но отвечать не буду. Правда, за это меня выгнали из класса и влепили единицу, а отец обозвал балбесом и кричал, что я значение слова "индивидуальность" понимаю шиворот-навыворот.
      Хе-хе-хе, если бы тетя Оля услышала словечко "умоталась"! Вот бы подняла шум: "Что ты делаешь с великим русским языком? Это же святыня святынь! На нем разговаривал сам Пушкин!"
      Но оставим тетю Олю в покое.
      Так вот, заметьте, уже на следующий день после отъезда отца я собрался идти за подарком. Я не люблю откладывать важные дела в долгий ящик.
      Только я вышел на улицу, как встретил своего лучшего друга Сашку Смолина.
      - Ты куда? - спросил Сашка.
      - Никуда, - ответил я. - А ты?
      - И я никуда, - сказал Сашка.
      - А у меня, - сказал я, - есть десять рублей, - вытащил папину десятку и похрустел перед Сашкиным носом.
      - Подумаешь! - сказал Сашка.
      - Да это же мои собственные! - возмутился я.
      - Ври, да не завирайся. Вот чем докажешь, чем?
      Мне надо было остановиться и ничем не доказывать, но хотелось добить Сашку, и я небрежно сказал:
      - Пошли в кино.
      И разменял папину десятку.
      А через несколько дней раздался междугородный телефонный звонок. Конечно, это звонил отец. Он беспокойный тип: стоит ему уехать, как тут же начинает названивать чуть ли не каждый день. Когда он узнал, что мамы нет дома, то стал спрашивать про подарок. Я сказал, что уже кое-куда ходил и кое-что видел.
      - А куда? - дотошно спросил он.
      Я ответил:
      - Естественно, в магазин.
      - А в какой?
      - "Все для женщин".
      - Что-то я такого магазина не знаю, - сказал недоверчиво отец. - А ты, часом, не врешь?
      - Я? Ты что?!
      А мне понравилось название "Все для женщин". По-моему, прекрасное. А он так грубо: "Ты не врешь?" Недаром тетя Оля говорила про него, что недоверчивость мешает ему наслаждаться жизнью.
      - А где он находится? - продолжал он допрос.
      - На улице Веснина. Как свернешь, сразу по левую руку.
      - Там всю жизнь была керосиновая лавка! - завопил папа.
      - Ее снесли, - храбро ответил я. - И выстроили новый магазин.
      Ну, а дальше в том же духе. Рассказал ему, как этот магазин выглядит и что там продают, а цены, цены, - куда там с нашей десяткой! Тут мой папаша почему-то тяжело вздохнул и повесил трубку.
      А жаль! Я бы ему еще многое порассказал, не дали мне до конца расписать прелести магазина "Все для женщин".
      Между прочим, я потом сходил на эту улицу Веснина. Папа оказался прав: там был хозяйственный магазин, и это вызвало у меня большое разочарование.
      На всякий случай я вошел в лавку и... почему-то купил там тюбик синей краски и кисть. Я бы не стал покупать, но в лавке никого не было, а продавец, сухонький зловредный старик, вцепился в меня хваткой бульдога и навязал.
      Я думаю, он в этой лавке работал еще до революции, а в то время, как известно, была конкурентная борьба, вот он и научился всучивать. А я без привычки растерялся: ухлопал ни за что ни про что еще один рубль из папиной десятки.
      Чтобы как-то успокоиться, я решил пустить краску в дело. Пришел домой и выкрасил свою кровать в синий цвет. Получилось красиво. А то кровать старая, облупившаяся. Правда, когда я закончил красить, мною овладело легкое сомнение, что моя работа может не понравиться маме. Она вполне могла придраться к тому, что синих кроватей не бывает. А почему, ответьте мне, почему не может быть синей кровати?
      Мы встретились с мамой вечером. Нет, она меня не ругала, а просто отвесила хороший подзатыльник.
      Не знаю, зачем применять в наше время такие забытые средневековые методы воздействия. Можно придумать что-нибудь пострашнее. Например, не подзывать к телефону, когда звонит Сашка, или выключать телевизор на самом интересном месте.
      Рука у мамы тяжелая, она преподаватель физкультуры, гимнастка, после ее подзатыльников у меня голова по два часа гудит. Я проверял по часам. Как после посещения воздушного парада: ты уже дома, и тишина, и самолеты не летают, а в голове гул.
      Тут, к счастью, зазвонил телефон.
      Мама сняла трубку. Это звонила тетя Оля.
      - Приезжай, полюбуйся, что наделал твой любимец! - кричала мама. Он выкрасил кровать в синий цвет. Может быть, ты теперь скажешь, что у него тяга к живописи! "Не ограничивайте мальчика в фантазии (это она повторяла слова тети Оли, передразнивая ее), дайте ему простор".
      Мама повесила трубку и посмотрела на меня. Она действительно была расстроена. С ума сойти, из-за какой-то кровати она готова была заплакать.
      - Ну чего ты? - сказал я. - Из-за кровати...
      - Да нет, - ответила она, - из-за тебя. Растешь балбесом.
      - Я обязательно исправлюсь, - сказал я. - Честное слово. Вот увидишь.
      Мама безнадежно махнула рукой.
      Эта безнадежность сильно меня огорчила. Я почти целый день об этом думал, но потом забыл. Московская суета!
      *
      Как-то мы тащились с Сашкой в школу из последних сил. И вдруг нас нагнала незнакомая девчонка.
      Она улыбнулась нам, как старым знакомым, и сказала:
      - Здравствуйте, мальчики. Не узнаете? Я Настя Монахова.
      А я ее действительно не узнал, и Сашка тоже не узнал. Она училась с нами до четвертого класса, а потом на год уехала. Я внимательно посмотрел на нее. Она была Настя Монахова, но какая-то новая.
      А мы только перед этим решили пропустить первых два урока и придумали, что соврем, будто одинокой старушке стало плохо на улице и нам пришлось отводить ее домой. Мы даже записку написали от имени этой одинокой старушки и, чтобы наш почерк не узнали, писали в две руки: букву - я, букву - Сашка.
      Это все я придумал, потому что такой случай был в моей жизни, но произошел он не в будний день, а в воскресенье и я не смог им воспользоваться.
      Правда, эта старушка жила в нашем доме, ее звали Полина Харитоньевна Веселова, но мы с нею раньше не были знакомы. А в тот день, когда я ее спас от почти неминуемой смерти, она пришла к нам с тортом на чаепитие и долго объясняла маме, какой я замечательный мальчик. Ну, и теперь мы написали записку ее словами, теми, которые она говорила про меня маме.
      Я еще раз внимательно посмотрел на Настю Монахову и догадался, что меня в ней поразило: из мелюзги, замарашки она превратилась в настоящую красавицу. Вот что происходит с людьми, когда они долго отсутствуют!
      И тут мне почему-то расхотелось пропускать уроки. И Сашке, видно, тоже, потому что он шел рядом с прекрасной Монаховой и помалкивал.
      - А ты, Саша, по-прежнему учишься в музыкальной школе? - спросила Настя.
      - Он у нас знаменитый флейтист, - ответил я за Сашку.
      - Молодец, - сказала Настя. - А ты, Боря, чем увлекаешься?
      - Я? Исключительно ничем.
      - Ну и неостроумно. В наше-то время ничем не увлекаться!..
      - Еще один воспитатель на мою бедную голову! - сказал я.
      - Извини, - тихо ответила она. - Я не собиралась тебя воспитывать. Просто сказала то, что подумала. Мне тебя жалко стало.
      Вот так она меня пригвоздила. А пока я ей собирался ответить, мы уже вошли в класс, и все ребята с любопытством набросились на Настю и оттеснили нас с Сашкой.
      Мы сели за парту, но почему-то оба не спускали глаз с Монаховой.
      Она нас просто околдовала. "Но посмотрим, поборемся, не на таких наскочила", - подумал я и тут же сделал все наоборот.
      Дело в том, что в этот день меня назначили вожатым в первый класс "А". Об этом сообщила Колобок, то есть наша старшая вожатая Нина, которую прозвали Колобком, потому что она толстуха и всегда что-нибудь жует. И представьте, я согласился. Именно из-за нее, из-за Насти.
      Вот как все было. Влетает, значит, в класс Нина, дожевывая на ходу пирожок. Она у нас такая восторженная-восторженная и говорит всегда торжественно-торжественно, как будто выступает перед толпой.
      Однажды, когда я учился в третьем классе, она вцепилась в меня, и не где-нибудь, а на улице, и воспитывала сорок минут.
      Сашка в это время стоял в сторонке и ел мороженое. Ему в ожидании пришлось съесть три порции.
      Чтобы отделаться от нее, я начал икать. Это очень хороший, испытанный способ. Она тебе слово, а ты в ответ "ик". Она сказала, чтобы я перестал. А я в ответ снова "ик". А потом Нина узнала, что это мой способ отделываться, когда воспитывают, и невзлюбила меня. И вот когда теперь она мне заявила: "А я по твою душу, Збандуто", у меня все внутри похолодело от предчувствия беды.
      - Что это вдруг? - удивился я. - Вроде еще ничего не случилось.
      - Случилось. - Нина загадочно-загадочно улыбнулась.
      Настя повернулась в нашу сторону: это был немаловажный момент.
      - Интересно, - тут же стремительно вступил в игру Сашка.
      - Ребята, минуту внимания! - сказала Нина. - Во-первых, поздравляю вас с новым учебным годом!
      - Уря-а-а! - закричал кто-то тоненьким голосом.
      Я воспользовался тем, что Нина отвернулась, подмигнул Насте и сполз под парту.
      - А во-вторых... - сказала Нина торжественным голосом.
      После этого наступила тишина. Видно, Нина повернулась лицом к нашей парте, а меня нет, а я тю-тю! Сидел себе и похихикивал.
      - А где Збандуто? - спросила Нина.
      - Не знаю, - ответил Сашка. - Только что был тут.
      В этот момент на меня напал чих. Я зажал рукой нос, сморщился и чихнул про себя, но не рассчитал и треснулся головой о парту. Гул пошел по всему классу. Ясно было, что теперь меня обнаружат.
      И действительно, я увидел, что Нина лезет под парту. Я закрыл глаза и откинул голову на скамейку.
      - Что с тобой, Збандуто? - участливо спросила Нина.
      - Он сомлел, - сказал Сашка. - Здесь душно. Отвык за лето от школьной обстановки.
      - Воды, - приказала Нина.
      Я слышал, как кто-то услужливо побежал за водой и вернулся обратно. Потом этот кто-то приподнял мою голову и нахально ливанул полграфина воды мне за шиворот.
      Тут я вскочил. Ну конечно, передо мной стоял Сашка. В руках у него был графин с водой. Он был очень доволен, потому что вызвал всеобщее веселье. Даже Настя хохотала. По-моему, он унизил меня ради нее. Я бы на его месте так не поступил.
      - Ну, как ты себя чувствуешь? - спросила Нина участливо. - Получше?
      - Ничего, - сказал я. - Только зачем же лить воду за шиворот? Разве нельзя было просто побрызгать в лицо?
      - Хорошо, - сказала Нина, - в следующий раз.
      Она надо мной издевалась.
      - А теперь, ребята, я вам сообщу новость, - снова торжественно начала Нина. - Совет дружины назначил одного из вас вожатым в первый класс "А". - Она повернулась ко мне и объявила: - Бориса Збандуто.
      И тут почему-то поднялся невообразимый шум. Все начали смеяться, а больше всех - мой друг Сашка. Каждый острил как мог, нарочно перевирая мою фамилию.
      - Донато! Ха-ха-ха! - закричал Сашка. - Он научит их получать двойки.
      - Бандито! Плакали деревья в школьном дворе!
      - Надувато! Научи их лупить девчонок!
      - Бить окна!..
      - Играть в расшибалочку!..
      Все ребята хохотали, и я тоже не отставал от них. Действительно, какой из меня вожатый!
      - Ну, хватит. Посмеялись - и хватит! - серьезно сказала Нина. Согласен, Збандуто?
      - Нет, - ответил я. - У меня профессиональная негодность. Я от волнения заи... заи... заикаюсь.
      Ребята снова засмеялись.
      - То ты икаешь, - сказала Нина, - то ты заикаешься. Довольно валять дурака. Говори, согласен или нет?
      - А что я буду с ними делать? - спросил я.
      - Подготовишь в октябрята, - ответила Нина.
      - Будешь их сажать на горшки и вытирать носы! - выкрикнул Сашка и посмотрел в спину Насти.
      Он явно хотел ей угодить. И тут она оглянулась и сказала те самые слова, которые и втянули меня в эту историю. Потом-то оказалось, что она просто пошутила.
      - Что здесь смешного? - сказала она. - Это ведь серьезное дело.
      На секунду наши глаза встретились, и я вдруг, к своему величайшему удивлению, услышал собственный голос, который произнес:
      - Я согласен.
      - Несчастный Надувато, мне тебя жаль! - Сашка корчился от смеха.
      - Может, помолчишь? - спросил я. - А?
      - Ну, вот и хорошо, Збандуто, - сказала Нина. - Мы знаем твои слабости, но доверяем. А ты должен оправдать это доверие.
      - Можете на меня положиться, - громко ответил я и победно оглядел притихший класс.
      - Подумай, о чем ты будешь говорить с ними на первом сборе. Для этого нужна какая-то находка, - предупредила Нина.
      По дороге домой я думал о первоклассниках. Мы с ними понаделаем дел. Можно, к примеру, перейти на ускоренное обучение: за год - три класса. Вот будет пожар! Все обалдеют. Может быть, моим методом сможет воспользоваться наша школа или даже вся страна. А можно еще организовать для них учение во время сна. Они будут ночью спать и учиться, а днем гулять. Чем не жизнь?.. Идеи так и роились в моей голове.
      Пусть теперь Н. Монахова скажет, что я ничем не увлекаюсь. Воспитать современного человека, подготовить его для жизни в двадцать первом веке это поважнее, чем пищать на флейте.
      И тут меня осенило: надо для первой встречи произнести речь. Это будет та самая "находка", о которой говорила Нина.
      Я вытащил на ходу из портфеля тетрадь и, остановившись, быстро написал: "Дорогие ребята, пионерская организация..." Дальше у меня почему-то не пошло, хотя сама находка показалась мне блестящей. И, не в силах сдержать радость, я побежал домой, чтобы рассказать обо всем маме.
      *
      Дверь мне открыла Полина Харитоньевна. С тех пор как я ее спас от неминуемой смерти, она зачастила к нам: пьет с нами чай или обедает. Ей нравилось, что из наших окон хорошо видно, кто куда пошел, кто что понес, кто как одет. Мама ее жалела и говорила, что в ней, в Полине Харитоньевне, сильны пережитки прошлого, что она из буржуазной среды. Конечно, ей ведь восемьдесят лет.
      Вид у Полины Харитоньевны был испуганный, особенно в этом странном салопе, который она натянула на себя. А в тот момент, когда она открыла дверь, меня как раз снова посетило вдохновение, и я выпалил ей прямо в лицо продолжение своей речи.
      - "Дорогие ребята! - крикнул я торжественно-торжественно. Я теперь начинал понимать Нину. - Пионерская организация, известная своим благородством..."
      - Что-нибудь случилось? - спросила Полина Харитоньевна, отступая.
      - Случилось, - ответил я.
      - Что? - Полина Харитоньевна всего боялась.
      - Меня назначили вожатым! - крикнул я и пролетел мимо нее в комнату, чтобы записать продолжение речи.
      Она вошла следом за мной:
      - Вожатым? Тебя?
      Я вырвал листок из тетради и быстро стал записывать речь.
      - В первый класс "А", - ответил я.
      - Ну, что ж, Бока, теперь ты должен будешь показывать пример другим.
      - Не называйте меня больше Бокой, - попросил я, - я уже не маленький.
      - Хорошо, - согласилась Полина Харитоньевна. - Может быть, пообедаешь?
      - Нет, - твердо ответил я, - я буду сочинять речь... и развивать силу воли. Волевой человек может добиться чего угодно.
      Я склонился к столу, потому что почувствовал, что меня опять осенило.
      В это время хлопнула входная дверь. Пришла мама. Я выскочил ей навстречу.
      - Мама! - закричал я. - У меня хорошая новость!
      - Тише, тише, не кричи так, - попросила она.
      - Меня назначили вожатым в первый класс, - с ходу перешел я на шепот.
      Мама скептически поджала губы. До чего же все-таки взрослые скучный народ! Я думал, она закачается или хотя бы улыбнется. Ну ничего, когда она узнает, какие я задумал дела, поверит в меня.
      - Только не называй меня больше Бокой, - предупредил я и удалился в свою комнату.
      Речь была написана, и теперь, нежно разглаживая эту драгоценную бумагу, я учил ее наизусть.
      - "Дорогие ребята! Пионерская организация, известная своими славными делами, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам..."
      Я перестал читать, подкрался к двери и приложил ухо к замочной скважине, чтобы послушать, что обо мне говорят мама и Полина Харитоньевна.
      - Неужели исправится? - долетел до меня голос мамы. - Неужели возьмется за ум?
      - А что вы думаете, - ответила Полина Харитоньевна. - Обещал развивать силу воли.
      - Боже мой! - вздохнула мама. - Чего он только не обещал развивать: и силу воли, и память, и внимательность, и не лгать, и не драться, и, наконец, помогать мне!
      Я решил напомнить о себе и прокричал в замочную скважину:
      - "Чтобы я закалил вас и подготовил нам достойную смену..." - На слове "смена" у меня сорвался голос, и получилось не очень красиво.
      Тем не менее я прильнул глазом к скважине: Полина Харитоньевна и мама были передо мной как на ладони. Представьте, они с аппетитом обедали, пока я страдал на благо общества. Я с возмущением открыл дверь.
      - А, Бока, - сказала мама. - Может быть, все же пообедаешь?
      - Опять "Бока"! - возмутился я. - Это, наконец, надоело.
      Но за стол я сел. От этой речи я здорово проголодался.
      После обеда я вновь вернулся к своей работе. Пробежал речь глазами и остался доволен. Вот только нет в ней упоминания о мужестве. Вставил в нескольких местах слово "Мужество".
      - Борька! - крикнул кто-то за окном. - Збандуто!
      Я узнал Сашкин голос.
      "А-а-а, притащился! - подумал я. - Ну покричи, покричи. Только теперь мне не до тебя. Я занят серьезным делом, это тебе не этюды для флейты".
      - "Дорогие ребята! Пионерская организация, известная своим мужеством, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам, мужественным, мужественным..." - продолжал я повторять одно слово, как испорченный проигрыватель, явно выжидая, позовет меня Сашка еще или нет.
      Нет, не зовет. Неужели ушел? Предатель! Бросает друга в трудную минуту! Чтобы убедиться, что Сашка действительно предатель, я подошел к окну - мы живем на первом этаже - и открыл его.
      Сашка стоял на своем обычном месте.
      - Ну, скоро ты? - спросил он.
      - Не мешай, - ответил я. - Я занят.
      - А как же я? - удивился Сашка. - Что же мне делать в полном одиночестве?
      - Действительно. - Я посмотрел на его постную физиономию, - а как же ты? - и, не раздумывая, полез в окно.
      От сквозняка совсем некстати широко распахнулась дверь, и мама с Полиной Харитоньевной увидели меня сидящим верхом на подоконнике.
      - Ты куда? - закричала мама. - А как же твоя речь?
      - Ничего, - ответил я, - даже министры читают свои речи по бумаге, и прыгнул вниз.
      *
      Через несколько дней, когда все ребята и я, между прочим, уже забыли, что меня назначили вожатым, в нашем классе появились две маленькие девочки. Все, конечно, тотчас уставились на них. Это ведь необычное событие.
      А я в это время стоял на голове на спор с Сашкой. Стоял, поглядывал на Настю и болтал ногами. На этот раз победителем выходил я. Сашка отстоял до ста, а я пошел на вторую сотню. Между прочим, это полезно. Только учителя этого не понимают. Говорят - хулиганство. А как же йоги?
      Да, наша дружба с Сашкой из-за Насти зашла в тупик. С ним творится что-то невозможное. Он преследует меня днем и ночью (во сне).
      Сегодня мне приснилось, что он, Сашка, уже генерал и Настя выходит за него замуж. Я проснулся в холодном поту.
      Каждый раз, когда я обращаюсь к Насте, его вечно розовое лицо с двумя спелыми помидорами вместо щек делается бледным, как у мертвеца. Насколько я понимаю, это ревность. Хорошо, что он мне приснился с нормальным лицом, а то я закричал бы и разбудил маму. Я всегда кричу, когда мне снится что-нибудь страшное.
      Чем это все кончится, не знаю. Из-за ревности и не такие люди погибали. Говорят, раньше многие из-за этого пускали пулю в лоб или сердце. Надеюсь, Сашка не последует этому глупому примеру. Я же изо всех сил старался облегчить его страдания. Вчера угостил его двумя стаканами сока на выбор, истратив еще шестьдесят копеек из бывшей десятки. Причем сам я выпил стакан чистой газированной воды за копейку!
      - Чего вам надобно, крошки? - спросил Сашка.
      - Нам нужен Боря З... - Девочка покраснела, ей трудно было выговорить мою фамилию.
      А вторая ей помогла:
      - Занудо...
      Все только этого и ждали и сразу засмеялись.
      Я догадался, что это девочки из первого "А", вскочил на ноги и стал незаметно вытеснять их из класса.
      - Это я и есть. Только я не Занудо, а Скандуто, - переврал я свою фамилию.
      - Извините, - сказали девчонки в два голоса. - Мы из первого "А". Вы наш вожатый. Мы вас ждем уже неделю.
      К нам подскочил Сашка, загородил меня от девчонок и крикнул:
      - Бегите, детки, он вас съест. Он Серый Волк! - Он дернул одну из них за косу.
      Все стали хохотать еще больше.
      Я подумал, что Сашка их сейчас доконает и они убегут, но тут вмешалась Настя и всю игру спутала.
      - Перестаньте, - сказала она. - Борис, что же ты?
      И действительно, мне стало стыдно. Что это я? Ведь я сам не люблю, когда над другими издеваются.
      - Послушай, Красная Шапочка... - многозначительно произнес я. - Мы же разговариваем. - Отстранил Сашку рукой и сказал: - Я приду к вам. Сегодня. После уроков. Будет сбор. Я уже речь написал.
      Вот так-то. Знай наших!
      После уроков я заметил, что Сашка необычно быстро собирает портфель. Его поспешность мне была ясна, я видел, куда он косил глаза.
      В это время Настя вышла из класса. Я выскочил следом за ней.
      - Привет! - крикнул на ходу Сашка, обгоняя меня в коридоре.
      Встретились мы на первом этаже около библиотеки.
      Когда он увидел меня, то прикинулся, что ничего не видит, и хотел пройти мимо. А я, видно тоже от смущения, подставил ему ножку, и он растянулся во весь рост.