- И что теперь делать?
      - С чем? - посмотрел на меня Заквиэль.
      - Со звездой. Мы же ее потеряли.
      - Ничего. Звезда давно заблокирована. А для тебя мы сделаем новую.
      - Не надо. Ни к чему.
      - Ты продолжаешь злиться на него?
      - Слово "злость" не отражает всей бури чувств испытываемые мной.
      - Ты не остыла. Но ведь прошло столько времени.
      - Зак, ты о чем? Прошло семь лет и я не остыла. Мне все так же хочется приласкать его чем-нибудь тяжелым по голове. А в особо плохие дни всех четверых, что бы ни обидно было.
      К нашему столику подошел трактирщик и посмотрел на меня:
      - Леди Лил, вы сегодня выступите надеюсь.
      - Конечно, Дик. Если, правда Катинка не против.
      - Я только за.
      - Кстати по поводу Катинки. Когда нам вернут детей?
      - Завтра с утра, - улыбнулся довольный, хоть и местами помятый эльф.
      - И как ты собираешься доказать отцу что Артефакт все это время был у сестры а не у тебя? - Заметив как тот нахмурился я выдала то что спланировала еще вчера. - Давай я поеду с тобой и послужу доказательством. Все-таки я его воровала. К тому же ваши хваленые некроманты сами все подтвердят, стоит им меня увидеть. Думаю, представление устроенное мной они запомнят надолго.
      - О да! Я тоже.
      - Мне эта идея не нравится, - сморщился Заквиэль. - Хотя она и не лишена смысла. Тебе малышка будет безопасней в Светлом Лесу.
      - Что дела в Царстве так плохи? - обеспокоилась я, отхлебывая горячего пунша.
      - Ты даже не представляешь насколько. Элестс, тебе можно доверять? - Дождавшись пока тот кивнет, асур продолжал. - Твой белобрысый дружок, моя милая, собирает армию. И по тому что нам известно, весьма неплохую.
      - Разве у вашего папочки мало людей? Ой, прости, асур?
      - Достаточно. Просто тот наглец еще и других демонов сюда привлек. Вот такой маленький междусобойчик, - загрустил асур.
      - А что вы?
      - Мы? Не поверишь девочка, но иногда мы даже радуемся что с тобой все так получилось. И что Владыкой остается Веельзевул. Сейчас стало понятно что такая малость как лишний претендент на власть мало что решает для сталемордого. А у отца все же опыт. Правда сейчас прибить соперника у Хананеля чисто спортивный интерес. Ну и тебя заодно. Уж больно широкую огласку приняла та история. Половину отряда хваленого Асурендры перебила человеческая девчонка. Так теперь ты еще и выжить умудрилась. Вот мы и боимся…
      - Кстати, Лил. По вопросу выживания. Я узнавал. Помнишь мы вчера с тобой говорили… Та принцесса из сказки действительно жила не долго, но весело. - Эльф поднял на меня зеленые глаза. - Пока не появились эти, - кивнул он в сторону заметно поднапрягшегося Зака.
      - Что ты, Элестс. С этими она жила еще веселей. - Я обняла асура за руку, крепко-крепко прижавшись к нему. - С этими мне не один черт не страшен. Даже Хананель. Вы меня любите?
      - Очень. А если бы кое-кто любил чуть меньше, тебя бы здесь уже дано не было. Сидела бы дома, а не по королевствам носилась.
      - Угу. Босая, беременная, на кухне, - хмыкнула я, понимая что уже порядком захмелела.
      Зак округлил глаза, видимо представил. Потом успокоился и улыбнулся:
      - Нет. Прекрасная, счастливая, на троне. Он ведь тебя действительно любит. А ты… Женщины!
      - Ты ему только не говори, хорошо, - икнула я чувствуя как земля идет из под ног даже несмотря на то что я сижу. - Но я его тоже люблю. Тш-ш! Никто не должен знать.
      - Ох, Лилит, ты никогда не умела пить.
      - Никогда, - качнула я головой, отчего она чуть не отвалилась. - Но теперь я хотя бы утром помню что было вечером.
      - Да уж. А то раньше было… Весело.
      - Что было раньше? - насторожилась я.
      - А ведь мы еще спорили, вспомнишь ты или нет, - захихикал он. - Ты помнишь как домой добралась после отмечания ваших экзаменов, чудо ты мое?
      - Не-а. У меня вообще пол вечера как коровой слизало. Вадик говорил потом, что я с Данте ругалась, но у меня в голове скворечник.
      - Ругалась! - весьма невежливо заржал Заквиэль. Смотри-ка это же надо было асура напоить! Перенервничал, наверное со мной такой бурной. - Да вы скандалили на весь зал. Сколько посуды побили. А мирились как помнишь? Не-ет? Много пропустила!
      - Зак не пугай меня. Что я еще натворила?
      - Когда ты уснула, мы Данте с тобой отправили во дворец, ему не в первый раз с тобой летать. По его словам на полпути ты опять проснулась и потребовала показать тебе воздушные крылья. Данте хоть и сам пьяный был, он у нас по этому делу самый слабый, но на самоубийцу не походит. На таких то летать опасно после нашего веселья, а тебе подавай воздушные. Ну, он и ляпнул - хорошо, но только ты меня поцелуешь. А у тебя вообще никогда с приличиями ничего общего не было.
      - Чего? - окончательно протрезвела я.
      - Того. Были тебе воздушные крылья.
      - У-у, - только простонала я, пряча горящее лицо в ладонях. - Что же вы раньше не сказали, я бы трезвенницей стала. Хотя хорошо, что не сказали. Я бы от смущенья вообще даже смотреть на него не смогла бы.
      - А чего смущаться? Когда вернулся, лицо у него было такое… идиотское, что я стал подозревать его в слабоумии, и глаза вообще как блюдца. Вот он нам и рассказал какой ты фортель выкинула. Правда недовольных по моему не было. У Данте потом еще полдня такая дурацкая улыбочка была, пол дворца перепугал. Ты сама знаешь, он нормально улыбаться и так не умеет, а тут еще это. До сих пор задаюсь вопросом - что же ты такого сделала, вогнав его в подобный ступор.
      Уткнувшись носом в ладони, я тихо постанывала от смущения. И стыда. А еще было очень обидно - ну почему же я этого не помню?
      - Зак, ты садист! А Данте… Ну попадись он мне только, шутник рогатый.
      Асур рассмеялся и вновь обнял меня.
      А надувшая губки Катинка исчезнув на минуту вернулась, неся в руках лютню:
      - Раз все так здорово получается, то мне хочется танцевать. Идем?
      Я улыбнулась. И пока подруга пошла освобождать себе место склонилась к уху асура.
      - Ты можешь вылечить ее?
      - От чего?
      - От страха. Он ей жить не дает. Меня вы могли вылечить, значит и ее можете. Пожалуйста, Зак. Она мне очень дорога и я не могу смотреть как она мучается от этого. Ведь глупышка жизнь себе сломает.
      - Ох, девочка, какая же ты все-таки странная. Хочешь, что бы я помог ей, а себе от помощи отказываешься.
      - Потому что моя боль часть меня. И она мне не мешает, а дает силы. Не злись я так сильно, давно бы руки опустила. Ну, ты поможешь?
      - Конечно. Что еще ты хочешь?
      - Что я хочу?
      Я поцеловала его в кончик носа и, встав, направилась к стойке. Привычно усевшись на нее, я заиграла что-то нежное.
      Катинка танцевала, зажигая в людях настоящий огонь. Цветастый платок то там то здесь расцветал яркими маками. Музыка звучала, унося обоих куда-то далеко, где звучала только она, где танцевала только она. Хрупкое тело девушки извивалось под ритмами моих пальцев касающихся струн. Все быстрей и быстрей… Пока не лопнула струна, пока не осела на пол Катинка.
      Выпив залпом сразу пол кружки чего-то горького стоящего рядом, я с трудом перевела дух.
      А танцовщица все никак не могла встать, так подгибались ее сведенные от напряжения ноги. Да, загнала я бедняжку. К ней подошел Заквиэль и осторожно поднял на руки, предотвратив все попытки сопротивления ласковым шиканьем.
      Он умница. И он слишком много разбередил своими словами.
      Внутри привычно жгла боль.
      Я вдруг вспомнила, как ночи напролет лежала в своей огромной постели, и тихо плакала от одиночества и любви к кому-то кто вошел в мою жизнь, всего на несколько часов, обрекая на ночи без него.
      Как боролась за собственную жизнь, не мести ради мучительно выправляясь от тяжелых ранений, а ради слов, пришедших на предпоследнем ударе сердца - "не умирай, любимая".
      Как любила и ненавидела. И снова любила.
      Как всепоглощающе боялась. Его слов, его угроз, его опасной страсти, его любви. Его самого.
      Я вспоминала, как глубоко смотрела в синие глаза другого.
      И даже не замечала, как текут по щекам соленые слезы, а пальцы сами играют мелодию…
 
      Широкие лиловые глаза неотрывно смотрят на юного менестреля, а на лице отражается понимание.
      - Ты ведь знаешь, почему она бывает такой, - посмотрела на него сидящая на коленях девушка. - И почему плачет по ночам.
      - Знаю. И никогда этого не прощу. Что же мы с ней сделали! Что он с ней сделал!
 
      Когда приступ жалости к себе прошел, я сыграла еще что-то залихватское, а потом и совсем разошлась.
      Встав на стойку, я пьяно улыбнулась и запела строки, возникшие прямо на месте.
 
Что я хочу? Сказал бы кто.
Сама поверь, не разгадаю.
И пью хмельное я вино,
И храм коленкой протираю.
Где истина моя лежит?
Куда бедняжке мне податься?
На небе светлый дух парит,
И черти лезут целоваться.
То я монашка, то смутьян,
Так сразу и не разгадаешь.
И все вокруг меня - обман.
Куда и деться уж не знаешь.
Вчера царица, завтра ведьма,
Сегодня девкой я была.
Кому скажите мне продаться,
Когда за душу грош цена.
Что я хочу? У ветра спросим.
Всегда он лучше понимал,
Куда с похмелия заносит
Таких благопристойных дам.
 
      В общем - повеселилась.
      Так что утро упало на мою голову тяжелым похмельем. Последнее что помню как пили на брудершафт с Элестсом. К концу вечера эльфийский принц был не трезвее меня, а может даже перегнал, если я его помню. Как оказалась дома не знаю, как добралась до постели не помню.
      А если к кому приставала, то мои искренние извинения.
      Как это ни удивительно, но Элестс обнаружился тут же, на полу у моей постели, видно свалившись ночью. А поняла я это путем наступления на какие то его особо важные части тела, в результате отдавливания которых он начал так вопить. Не удержав свой и без того шокированный организм на нетвердых ногах, я повалилась на него сверху продолжая свое грязное дело по нанесению увечий похмельному принцу.
      - Ты чего здесь делаешь? - удивилась я, отползая чуть дальше.
      - Здесь это где?
      - Понятно. - Попытка натянуть рубашку хотя бы на колени кончилась прорывом. Рубашки. Плюнув на это дело и решив что он меня и не такой видел, задала мучивший меня вопрос: - Я к тебе вчера не приставала?
      Он икнул. Надо признаться - эльф с перепоя выглядел очень оригинально. Всклокоченный, с красными глазами-плошками, ничего не понимающий как слепой котенок. Уши и те как-то вяло поникли.
      - Не помню. А я к тебе?
      - Э-э, тоже не помню.
      - Эй вы, собутыльники, - вошла в комнату смеющаяся Катинка, - вставайте. Я обед приготовила.
      И вот уже бедная заботливая девушка сидит на полу и удивленно смотрит в сторону ванной комнаты в кою мы побежали, прижимая рукой рот.
      После всего произошедшего, сидя на кухне и попивая крепкий чай, мы с Элестсом переглянулись и дружно решили, что можем быть только друзьями. Очень уж живо мы пообщались склонившись над тазиком, попеременно придерживая друг друга. Никогда раньше не думала что у эльфов такие слабые желудки.
      Катинка же порхала по кухни аки бабочка, счастливая просто до неприличия. Мы с Элестсом молча завидовали. Спрашивать я не стала, а эльф и так все прекрасно понял.
      Полной неожиданностью для нас стало когда дверь открылась и в квартирку ворвались дети. Эдита обливаясь слезами, залезла ко мне на руки, тесно прижимаясь всем своим маленьким тельцем.
      Я с благодарность посмотрела на стоящего рядом Заквиэля. Он лишь улыбнулся и махнул рукой. Поставив ребенка на пол, я подошла и ткнулась носом в его плечо.
      - Спасибо! За все.
      Заквиэль покачал меня в руках как маленькую девочку.
      - Для тебя, моя маленькая госпожа все что угодно.
      Чмокнув его в подбородок, я побежала обниматься с мальчишками, а место в объятьях асура заняла Катинка. Мне не оставалось ничего, кроме как ухмыльнутся, смотря как поцелуй благодарности перерастает в нечто столь глубокое, что приходиться отводить глаза.
      Вечером я заявляю:
      - Надо уезжать из Табольска. Тебе надо, Катинка. Брать детей и уезжать. Если здесь была эта стерва, то и Хананель меня легко найдет. Каждый из них желает мне не только смерти, но боли. А проклятый асур знает, что мне больней всего - когда близкие умирают. Боюсь я за вас.
      - Никуда я не поеду. И тебя не оставлю.
      - Подумай о детях. Я уеду с Элестсом в Светлый Лес. Ничего, потерплю переезд, а там меня их лекари быстро на ноги поднимут. А вам просто необходимо уехать.
      - Как мы уедим? Куда?
      - Посмотри на меня, Катинка. - Дождавшись пока печальные голубые глаза остановятся на моем лице я выложила свой план. - Вы поедите в Вольск. Купите в столице квартирку. Потом ты пойдешь к принцу Калепу и попросишь защиты.
      - Ага! Делать ему больше нечего.
      - Помнишь, я рассказывала детям историю Звезд Принцессы?
      - Еще бы. Эдита потом рыдала полдня.
      Я грустно улыбнулась.
      - Подожди, ты хочешь сказать…
      - Это моя история, Катинка. А Калеп мой брат. Он не так раним как Филипп, и спокойно примет любые упоминания о своей сестре. Я напишу письмо. Брат поймет и простит меня. И тебе поможет. А если нет, отправишься прямиком к королю. Ты сможешь, я знаю. Поживите пока там. Вольск тебе понравиться.
      - И долго нам прятаться?
      - А это ты у своего дружка хвостатого спроси, когда они разберутся со своей оппозицией.
      Девушка покраснела, а я засмеялась.
      А Зак поднял глаза к потолку.
      - Ну надо же было нам так нарваться. Теперь я понимаю, почему ты постоянно грозишь Наследнику физической расправой. Увижу, сам побью. Надо же было выбрать такую… кхм, занозу.
      Я улыбаюсь. Но это ничего не значит. Потому что становится так странно.
      Неужели мне больше никогда не сидеть вот здесь, на мягком матрасе у самого окна, следя как медленно кружат свой волшебный хоровод снежинки. Как закрывают они землю пуховым одеялом, таким пушистым и мягким что так и тянет выйти и прилечь, укрывшись их обманчивым теплом. А ведь бывали и другие ночи. Когда над городом стояла небольшая, но сияющее яркая луна, а звезды словно заполонили небо, и оно уже не черное, а дымчато-серебряное. И снег переливается как не всякий бриллиант, слепя глаза и раня сердце своими острыми гранями неповторимых как люди снежинок. Некоторые ночи наоборот так темны, что даже снег кажется лишь отражением этой тьмы. И лишь ветер воет за окном, да вторящие ему волки, или особо одинокие псы. А здесь, у окна, рядом с треногой жаровней, тепло и уютно. Мягкая поношенная шерстяная фуфайка греет тело, урчащая под боком кошка душу. И мысли как этот снегопад танцуют в твоей голове слишком хрупкие и недолговечные что бы надолго уделить им внимание, но такие прекрасные!
      Разве мечты не похожи на снежинки - такие же хрупкие, непреодолимо прекрасные, сгорающие в руках, как бы желанны не были.
      Снова уходить… Как я это ненавижу!
      Утром плакала уже Катинка. А я ведь предупреждала - в них ведь, дураков рогатых, влюбляешься.
      Заквиэль приходил под утро. Мы пару минут посидели, крепко обнявшись, а затем он ушел.
 
      Обряд уже начался, когда дверь широко и вольно открылась, и в нее вошел юный еще асур. Лениво пройдя через весь зал, он вольным шагом подошел к своему месту и с независимым видом встал рядом с другими.
      - Ну? - нетерпеливо завозился Бальтазар.
      - Все нормально, - чуть дразнящее улыбнулся Заквиэль.
      Аскар зарычал и хлыстнул друга хвостом. Тот удивленно приподнял брови.
      - Покусаю, - улыбнулся Данте.
      - Бегать сначала научись, - усмехнулся демон.
      - А мы подержим, - скосил глаза Аскар. - Рассказывай.
      - Что именно?
      - Как девочка?
      - Замечательно. Развлекается воровством. А сейчас связалась с эльфийским принцем, предложившим ей стать его Алл? Эвен.
      - Чего? - обалдел Бальтазар.
      Не выдержав, обернулся Веельзевул и шикнул на разошедшихся детей. Попутно отметив кивком вновь прибывшего.
      Те присмирели. Но ненадолго.
      - Что значит предложил?
      - Потом я объяснил ему, что такое предложение нежелательно. Эльф понял и принял.
      - Он выжил?
      - Угу. Я его заодно предупредил, что бы он язык попридержал и не рассказывал девочке то что ей знать еще рано. Потом они вместе напились, и решили что так можно только с другом.
      Вздох облегчения перекрыл слова жреца. Пришлось снова заткнуться.
      Когда церемония закончилась и все согласно рангу начали покидать главный храм, напротив них остановился беловолосый Асурендра.
      - Ну, как каникулы, малыш.
      - Потрясающе, - улыбнулся Заквиэль, практически не выказывая чувств. Даже клыки не выпустив. - Зима имеет свои прелести.
      - И как прелесть?
      - Чудесно. Привет передавала. Только в храме так выражаться нельзя.
      - Узнаю при личной встрече.
      - Одной было разве мало? - очаровательно улыбнулся Данталион. В его понимании очаровательно.
      Хананель перевел раздраженный взгляд на синеокого.
      - А вам не мало. На четверых. Или это новая мода. Может быть тогда и мне стоит ее попробовать.
      - Да уж скорей она попробует, так что мало не покажется. У нее в этом опыт есть.
      - Опыт это хорошо. Тогда ей будет не впервые натыкаться на что-то твердое. - Слащавая маска на секунду спала, и он немного подался к ним. - Держите свою полукровку от меня подальше, и тогда может быть она выживет.
      Зак тряхнул головой, сгоняя оцепенение.
      - Ты куда полез со своими клыками, - рявкнул он на Данте. - Эх, права малышка, намордник тебе надо. Сейчас бы пригодился.
      - Он сильнее, - просто ответил тот, не выказав и тени обиды.
      - Данте прав, - кивнул Бальтазар. - Один на один нам еще рано. Аскар?
      - Без клыков. У Хананеля они куда длиннее. Все хватит про него. Расскажи лучше про Лилит.
      В своих апартаментах Заквиэль пересказал им все произошедшее, правда опустив некоторые подробности и личные отношения. Демоны впитали в себя знания как лакмусовая бумага.
      - Да. Друзей она умеет подбирать, - вздохнул Аскар.
      - Идея со Светлым Лесом тоже хороша. Пока она будет там, да под защитой эльфийского двора, можно не опасаться.
      - Эх, Бали. А если она им там пол дворца раскурочит?
      - Надо послать им заявление что все расходы связанные с некой магианой за наш счет, - пожал плечами Данте.
      - Только главное что бы ей об этом не говорили. А то почувствует свободу.
      - А о нас она что говорила? - расцвел Аскар.
      - Что скучает. Очень возмущалась что один пришел. Но у нее и без нас весело вышло.
      - А ты что такой грустный?
      - Тоже себе Алл? Эвен нашел? - приподнял бровь Данте.
      Зак нервно дернулся. В кое-то веке догадливость этого паршивца начала раздражать и его.
      Поэтому уже без зазрения совести выставил на стол небольшой кристалл. Зарядом молнии активировав его Зак выпустил наружу скрытые звуки расцветшие над кристаллом словно северное сияние. И по комнате пролилась вся музыка что играла Лилит, все ее чувства, вся боль. А в конце слишком живая песня. С таким более чем неприкрытым, скорее выставленным на показ, намеком.
      Легкокрылый асур даже бровью не повел. Все понял, но реагировать не стал.
      Зная теней как самого себя Заквиэль в который раз удивлялся сдержанности своего друга.
      И попытался понять, зачем ему тогда было раздражать Хананеля своим далеко не дружественным оскалом.
      И тут в голову пришла новая мысль.
      - Зачем Хананелю просить нас держать девочку подальше?
      - Интересный вопрос, - сразу насупился Бальтазар. - Могу поспорить, Изиабелис уже давно с ним спелась и доложила где находиться ненавистная ей девчонка. Только тот почему-то не торопиться с местью.
      - Потому что это будет уже не такая интересная игра, - невесело улыбнулся Аскар.
      - А еще ему любопытно. - Посмотрев на вопросительные лица друзей Данте пояснил, - Он нарвался один раз, и к своему удивлению проиграл. Всегда интересно изучить то что оказывается неожиданно сильнее.
      - К тому же этот не будет раскидываться словами. А он специально назвал ее полукровкой.
      - Что он хотел этим сказать? - нахмурился огненный.
      - Важнее не то что он хотел сказать, а зачем. Что сталемордый на этот раз задумал?
 
      Закончив дела мы уехали где-то через неделю. Я и Элестс в сторону Светлого Леса, подруга с детьми в Вольск.
      Она до последнего сопротивлялась и плакала. Слезы прорвавшие в то утро платину за которой прятала их Катинка пол жизни, кажется и не думали униматься. И это была одна из причин почему я отсылала ее. Вдвоем нам с этим не справиться. Вдвоем мы и жалеем себя в два раза больше. За неделю мы выпили все успокоительное в доме.
      На груди Катинки покачивался немудреный с виду амулет в виде молнии, усыпанный при этом фиолетовыми аметистами. При ближайшем с ним знакомстве я учуяла остаточную магию, примерно как на моем кулоне, а значит это может быть все что угодно, от простейшего оберега и до мощного артефакта.
      На следующую ночь после ухода Зака мне приснился Данте. Просто приснился. Он смотрел на меня своими синими как море глазами, в которых разливалась так редко ловимая мной нежность. Через какое-то время на его губах появилась проказливая улыбка, за которую я бы много отдала. Не удержавшись, я чмокнула его в кончик носа и рассмеялась. Он покачал головой - "Ты не исправима". Я рассмеялась еще сильнее - "А ты чего ожидал?"

Глава 4 Тарин Дастан