В Москву они добрались на исходе третьего дня. Без особых приключений. Помог случай, который – как успел убедиться Стерн, всегда идёт навстречу хорошим людям. Себя к таковым, журналист, понятное дело, относил с большими оговорками. Но к Алисе Сергеевне это определение подходило полностью.
      Тогда, увидев пылящие по направлению к даче машины и догадавшись, что это за ними, они успели прыгнуть в лодку – к счастью, та была с мотором, и стремительно рванули по реке.
      Через полкилометра, правду, от средства передвижения пришлось отказаться – кончился бензин. Лодку бросили на волю течения и, выбравшись на дорогу, почти сразу же тормознули первую попавшуюся «фуру».
      Честно признаться, Стерн и не предполагал, что «водила» согласиться их подвезти. Лично сам журналист вряд ли бы рискнул посадить в кабину лысого и небритого мужика, в тренировочных штанах, с голым торсом, но в хороших кроссовках, и помятое, но ещё сохранившее остатки былой свежести, сорокалетнее чучело, в котором принадлежность к женскому полу выдавали лишь копна грязных русых волос да короткая юбка.
      А вот «водила» не испугался. Даже от денег отказался. Очевидно, давно находился в пути и поэтому соскучился по живому общению. А грабителей парень не боялся – против такого шкафа не помог бы и лом.
      «Водила» откликался на имя Жора. Было ему 25 лет, он только-только «дембельнулся». А поскольку в армии катал командира, то и на «гражданке» решил пойти по этой же стези.
      Без труда устроился в одну московскую транспортную фирму. Возить грузы из Москвы в Закавказье. И обратно.
      Огромных денег, разумеется, на такой работе не насшибаешь, но и без куска хлеба с маслом – не останешься. А при некоторой сметливости – ещё и копеечку лишнюю заработать сумеешь.
      – Разумеется, ничего противозаконного! – горячо уверил он Стерна, уловив ироничный блеск в его глазах. – Так, попросят добрые люди посылочку родственникам передать, какие-нибудь вещи добросить – а почему я должен отказываться? Деньги верные и лёгкие – пятьсот там или двести рублей на дороге не валяются! А так – и людям приятно, и мне хорошо! – и тут же уходя от опасной темы, поинтересовался: – А вас-то кто раздел, ребята?
      На этот счёт у Стерна с Алисой Сергеевной уже была заранее подготовлена подходящая версия, объясняющая их нелепый внешний вид – мол, поехали на природу оттянуться, и пока в стогу кувыркались, какая-то шпана угнала их авто вместе с одеждой, «мобилой» и деньгами.
      Может, Жора и не поверил этой истории, всё ж таки, «дальнобойщики» – народ тёртый, фальшь людскую за километр чуют. Но версию принял. В конце-то концов, раз попутчики говорят, что их грабанули, то Бог им судья – так, видимо, надо. Тем более, что вид у них неопасный.
      По пути завернули на небольшой рынок в каком-то городишке. Купили (благо деньги Стерн успел спасти при бегстве с дачи) нормальную одежду, продукты, помылись на скорую руку возле колонки.
      И теперь беглецы уже не походили больше на бичей, а выглядели более-менее пристойно, как и положено вполне нормальным и законопослушным гражданам. Жителей какой-нибудь там подмосковной Козолуповки, решивших на выходных навестить своих столичных родственников.
      Гаишники их не трогали. Удивительно, но факт. То ли поиски велись не слишком активно. То ли враги решили просто не поднимать лишнего шума. А может, фирма, в которой работал Жора, была достаточно авторитетной для дорожнх блюстителей порядка. Раз позволяла своему водителю ездить одному чуть ли не в другой конец страны. Без всякой охраны и даже без напарника.
      Правда, за всё хорошее приходится платить. И для них никто не стал делать исключения. Так что за проезд пришлось Стерну травить анекдоты да байки из жизни известных людей (часть журналист вычитал в своё время из бульварной прессы, а часть выдумал тут же, что называется, «на ходу»). А Алисе Сергеевне – читать стихи, которых она знала великое множество.
      Особенно заворожил Жору Николай Гумилёв. Он даже имя поэта специально занёс в тетрадочку, чтобы на досуге поискать его книги в магазинах.
      – Толковый дядька! – воскликнул Жора одобрительно. – И жизнь прожил настоящую, и стихи писал – замечательные. Не то, что некоторые!
      Но какие именно – «некоторые», уточнять не стал. Впрочем, заметив, что его попутчики выдохлись, сжалился над ними и разрешил залезть на лежанку за своей спиной, подремать. И почти сутки не будил их, неутомимо наматывая дорогу на колёса своего автомобиля.
      Как Жора и обещал, он выгрузил «обворованных», едва они только въехали в Москву, и, помахав на прощание рукой, окончательно исчез из их жизни.
      – Куда мы теперь? – спросила Алиса Сергеевна у Стерна. – Сначала поедим, – решил тот, – затем обсудим наши дальнейшие действия. Любое дело, – назидательно добавил он, – следует хорошо спланировать. И только тогда приниматься за его исполнение.
      – То-то мы последние дни только и делаем, что планируем и планируем! – усмехнулась – впрочем, беззлобно, Алиса Сергеевна. На что Стерн только развёл руками.
      Они выбрали небольшое кафе, хозяин которого без лишних уговоров позволили себе принять «баксы», и заказали обед. Шаурма и пиво. Алиса Сергеевна, правда, от алкоголя отказалась. Попросила себе сока. Яблочного.
      Когда голод был утолён, и им принесли кофе (к слову, вполне прилично приготовленный), Стерн сказал:
      – Ну что, Аля, займёмся нашими баранами?
      – Какими ещё баранами? – не поняла его Алиса Сергеевна.
      – Поговорка такая есть, – пояснил Стерн. – Если мне память не изменяет, из средневековой Франции пришла. Суть в чём? Судились как-то два синьора из-за баранов. То ли один их себе забрать хотел, то ли наоборот другой их у него спёр – не суть важно. И был там на процессе хитрый адвокат. Так вот, он настолько ловко свою речь в сторону уводил, что судья, теряя нить его рассуждений, всякий раз начинал орать: «Так вернёмся же к нашим баранам!» В смысле – не будем забывать о главном. А что для нас сейчас главное? – Стерн требовательно посмотрел на Алису Сергеевну – и, не дождавшись от неё ответа, назидательно пояснил: – А главное для нас – это не только выжить, но и что-то сделать с письмами. Вариантов несколько, – Стерн скосил глаза на Алису Сергеевну, ожидая от неё бурной реакции, поскольку любое упоминание о письмах всегда выводило из себя его подругу по несчастью. Но та продолжала молчать – и воодушевлённый Стерн принялся излагать свои предложения: – Во-первых, их можно отослать автору. Но здесь нам никто не даст гарантии, что письма попадут точно по адресу. Слишком через большое количество людей придётся им пройти, и я не уверен, что на ком-нибудь они не исчезнут. Не все в президентской администрации – горячие сторонники нынешнего хозяина Кремля. Во-вторых, мы можем продать письма. Покупателей на такой товар, как ты понимаешь, сыщется много. И тем самым нам уже можно будет не скрываться. Когда тайна известна всем – кому мы станем опасны? В-третьих…
      – В-третьих, – перебила Стерна Алиса Сергеевна, и её глаза зло сверкнули, – мы ещё можем письма просто уничтожить! Об этом варианте, Константин, вы ещё не думали?
      Ну вот, опять двадцать пять! И до чего эти женщины порой бывают так тупы?
      Стерн вздохнул и терпеливо, как маленькой, постарался объяснить Алисе Сергеевне её неправоту:
      – Мы это можем сделать, моя дорогая. И это тоже будет вариант. Правда, не из лучших, хочу отметить. Почему? Да неужели не понятно? – и не сдержавшись, он чуть не проорал: – Да кто вам потом поверит, что вы именно так и поступили? Наоборот, начнут жилы тянуть, чтобы выпытать, в каком тайнике вы их храните! И не только у вас. Но и у меня. А я – не мазохист. И меня такое развитие событий, знаете ли, очень-то прельщает!
      Наверное, он всё-таки повысил голос, потому что хозяин кафе несколько раз бросил в сторону их столика тревожный взгляд. Стерн тут же сбавил тон, успокаивающе кивнул мужику и взял чашечку кофе. Наверное, в который раз, журналист пожалел, что ввязался в эту историю. Алиса Сергеевна откровенно связывала ему руки. Эх, вот если бы письма – или хотя бы часть их, была у него!.. Ну, да что там говорить о шкуре неубитого медведя! Будем исходить из того, что есть.
      – Итак, что мы должны сделать в самое ближайшее время? – спросил сам себя Стерн – и сам же себе ответил, – Найти подходящее убежище в столице, отдохнуть и начинать искать выходы на …сама знаешь кого. Раз. Одновременно, я попробую связаться с Гарничем. Это два. Поверь, это не самый худший человек! Да знаю, знаю! – прервал он снова готовую взорваться Алису Сергеевну, – Ты ничего продавать не будешь, воля твоя, но хоть снять эту свору с нашего хвоста он нам поможет. Пойми, Игорь Иннокентьевич – не из породы костоломов, у тебя из глотки ничего вырывать не будет. Да и к тому же, – не удержался Стерн от шпильки, – ведь именно его люди спасли тебя тогда в Светлогорске. Вам не кажется, моя дорогая, что долг платежом красен?
      Алиса Сергеевна ничего не ответила. И Стерн счёл это благоприятным знаком.
      Квартиру они нашли быстро. В ближайшем киоске купили рекламную московскую газету – и после внимательного изучения, подобрали вполне приличный вариант в Южном Бутово.
      Достаточно далеко от центра, значит, место спокойное, две комнаты, милая хозяйка – пенсионерка. Они созвонились по указанному телефону и, тормознув «попутку», отправились по указанному адресу.

* * *

      Анна Власьевна Танганова оказалась коренной москвичкой и вполне приличной женщиной. В меру, доброй, спокойной и абсолютно не любопытной.
      Впрочем, беспечной её тоже назвать было нельзя. В Москве без этого нельзя.
      Она внимательно изучила паспорта своих будущих постояльцев, аккуратно занесла данные в небольшой блокнотик. Деньги за квартиру предусмотрительно взяла вперёд. Опять-таки, придирчиво осмотрев каждую купюру: не фальшивая ли?
      Квартирка у неё была маленькая, всего две комнатки. Но зато чистенькая и очень уютная. Даже с балконом.
      Стерн не отказал себе в удовольствии выйти на него – и с высоты третьего этажа полюбоваться окрестностями. Увиденным остался вполне доволен.
      Дом Анны Власьевны практически смыкался с лесным массивом. К тому же, имел второй выход. В случае чего можно было выскочить прямо на задний двор и без особых проблем раствориться в чаще. А там, если никуда не сворачивать, всего за несколько минут легко добраться до «кольцевой».
      Имелись и другие плюсы. Та же остановка общественного транспорта располагалась неподалёку от дома, а буквально в двух шагах от неё – вполне приличный супермаркет и почта. Одним словом, настоящий парадиз, как любил говаривать по таким поводам Пётр Алексеевич. Тот самый, который Первый.

* * *

      Стерн вернулся в комнату. Алиса Сергеевна и Анна Власьевна сидели за столом, пили чай с вареньем («Малиновое!» – умилился Стерн) и степенно беседовали «за жизнь».
      Точнее, больше говорила сама хозяйка, а Алиса Сергеевна только поддакивала ей да кивала головой в нужных местах. Видно было, что она чертовски устала и ей очень хочется спать. Но из вежливости – и чтобы не обидеть гостеприимную хозяйку, Алиса Сергеевна держалась до конца.
      Впрочем, хозяйка и сама вскоре обо всём догадалась, и тут же прекратила разговор. Шустро выскочила из-за стола, подняла со стула Алису Сергеевну и, не обращая внимания на её слабые протесты, отвела в спальню, по пути ласково приговаривая:
      – Потом договорим, доченька, время ещё будет! А пока поспи немного. А мы покамест с твоим дружком ненаглядным пообщаемся немного.
      Она заставила Алису Сергеевну улечься на широкую двуспальную кровать, бережно укрыла большим пуховым одеялом и, погасив в комнате свет, вернулась к Стерну. Окинула его внимательным взглядам и напевно произнесла: – Как я поняла, мил-человек, не муж ты ей! Да и на брата, даже двоюродного смахиваешь мало… Небось, любовник? – она хитро прищурилась.
      – А вы что – не одобряете? – хмыкнул Стерн. Но Анна Власьевна предложенного тона не приняла. Сухо сказала, как отрезала: – А ты мне, мил-человек, не груби! Я тебе, можно сказать, в матери гожусь, к тому же, возраст у меня такой, люблю, понимаешь, с человеком потрепаться, всё у него выспросить, прежде чем на порог пустить. Мало ли кто сейчас на постой определиться пытается – Москва, она ж сладкая, сюда много всякого люда лезет, прям, как мухи на мёд… И кто из них – сволочь, а кто – нормальный индивидуум, по паспорту не узнаешь… Так что, мотай себе на ус мои слова и со старой бабкой больше не играйся, а то обижусь и на дверь укажу. И тебе, и подружке твоей, хотя она мне и понравилась очень. В отличие от некоторых, – тут Анна Власьевна язвительно хмыкнула, – лысых типов! Стерн молча выслушал эту тираду, но вслух ничего не сказал.
      Битой шкурой затравленного зверя, он сразу уловил странность в поведении Анны Власьевны. Она то пыталась подстроиться под гостей, играя роль гостеприимной хозяйки, то вдруг на глазах, без всякого перехода, становилась похожей на полуграмотную торговку с рынка – крикливую, наглую и себе на уме… Да и лексикончик выдавал в Тангановой образованного человека, как бы она не пыталась его маскировать!
      А раз ты не знаешь чего ожидать от такой непонятной личности, то не нужно спешить, иначе потом ошибок не избежать будет. Правило было такое у Стерна жизненное. Ни разу, кстати, ещё его не подводившее.
      Анна Власьевна несколько секунд с нескрываемым удовольствием разглядывала поскучневшую физиономию гостя, затем рассмеялась – легко и открыто, сразу превратившись в нормального человека. И кивнула на стол: – Давай-ка, голубь мой, лучше поешь, вижу, голоден, вона как глаза блестят! А за едой и поговорим. Я, как уже говорила, натура – любопытная, новый человек для меня – что книга, так что, почитаем немножко … Да ты ешь, ешь, не стесняйся! Я ведь не страшная, меня бояться нечего!
      Стерн ещё раз подивился наблюдательности Анны Власьевны, в момент раскусившей их с Алисой Сергеевной отношения. Глядишь, так дальше дело пойдёт – она ещё и истинную причину их приезда в столицу назовёт. Не бабка, а прямо Шерлок Холмс в юбке какой-то!
      Такая, при случае, и в милицию звякнуть может, своими наблюдениями о подозрительных постояльцах поделиться. Ничего не поделаешь, придётся разоблачаться.
      Стерн вздохнул, и всё рассказал Анне Власьевне. Разумеется, убрав некоторые детали – вроде писем и госструктур, ведущих за ними охоту.
      Ни к чему это доброй душе, приютившей их. Она и так рискует. Да и Библия говорит верно: «Во многия знания – много печали. И кто умножает знания, тот умножает скорбь…» Зачем Анне Власьевне знать то, что ей никогда не пригодиться? А только навредит!
      По версии журналиста, они с Алисой Сергеевной случайно стали свидетелями бандитской разборки. И теперь с ними хотят расправиться. Вот почему они и сбежали в столицу, надеясь здесь укрыться от своих преследователей.
      Анна Власьевна поверила. Хотя, как понял по её глазам Стерн, и не до конца. Но настаивать на подробностях не стала. Её ведь это действительно не интересовало.
      – Ну, ладно, голубь мой, можешь оставаться у меня со своей девчонкой, – милостиво разрешила она, когда Стерн закончил свою исповедь. – Но чтоб без шалостей! – Она погрозила ему пальцем. – Денег дополнительных я с вас не возьму, они вам ещё понадобятся.
      – Спасибо! – стал благодарить хозяйку Стерн, но она только поморщилась. Удивительно, но при своей доброте Анна Власьевна редко разрешала себя хвалить.
      У неё они прожили неделю. Это были спокойные дни. И если бы не ощущение сужающегося вокруг беглецов кольца, а интуиция Сержа ещё никогда не подводила, он чувствовал, что охотники где-то очень близко, то можно было бы с полным правом назвать такую жизнь счастливой. Спали они с Алисой Сергеевной в одной комнате и даже в одной кровати – другой у гостеприимной хозяйки не было, а когда Стерн захотел устроиться на полу, его спутница категорически воспротивилась этому.
      При этом никакого намёка на ту близость, которая случилась с ними на даче под Светлогорском, не было и в помине. Как-то всё обострилось. Стало невероятно сложным. И вместе с тем – простым.
      Стерн – в другое время и при других обстоятельствах, наверное, не упустил бы шанса и обязательно распустил бы руки. Но сейчас, лёжа рядом с Алисой Сергеевной, ощущал какую-то странную скованность, смешанную с неловкостью. Случайное соприкосновение с рукой или ступнёй Алисы Сергеевны рождало внутри журналиста непонятную ему нежность. Стерн не понимал её природы и злился на себя. Влюбился он что ли, на старости лет? Уж больно симптомчики знакомые…
      Да нет, чушь всё это!..
      На улицу они носа не казали. Анна Власьевна отсоветовала. Поэтому занимались, чем только можно. Читали газеты или книги – у Анны Власьевны оказалась великолепная библиотека, причём, наличествовала в ней не одна только классика. Были и современные авторы: Веллер, Довлатов, Зюскинд, Акунин, Маринина, Лукьяненко…
      Смотрели телевизор. Иногда беседовали с хозяйкой. Она была великолепной собеседницей. Слушая её, можно было забыть обо всём. Наверное, такими и бывают настоящие педагоги.
      Но Стерну почему-то всегда казалось, что профессия учителя как-то не вяжется с личностью Анны Власьевны, её психотипом.
      Какие бывают педагоги, он знал великолепно. Благо пример постоянно находился перед глазами. А в Анне Власьевне ничего специфически учительского не имелось. Скорее всего, её можно было представить профсоюзным деятелем средней руки или директором предприятия, вышедшим на пенсию. Но уж никак не работником народного образования…

      Удивительно, но в Москве Гарнич почему-то чувствовал себя более свободно, чем в родном Светлогорске.
      И хотя для Столицы он был один из многих, себе подобных, тем не менее, вид московских улиц действовал на него, словно наркотик: сразу повышалось настроение, хотелось действий – быстрых и решительных. Один из психологов – кстати, тоже входивших в обойму «полезных инструментов» вице-спикера! – помнится, называл это «Синдромом провинциала»:
      – У вас, уважаемый Владислав Игоревич, банальная подсознательная зависть жителя глубинки к нашему брату, москвичу. Вот почему и стремитесь постоянно, даже достигнув высот значительных, доказывать всем и каждому, что вы самый умный, самый толковый и самый респектабельный олигарх в этом заштатном городке. Столица для вас – тир, в котором вы стрелок. И вся ваша жизнь – это постоянные стрелковые упражнения, в них вы – мастер! А вот у себя, на «малой», так сказать, родине, вам ничего и никому доказывать не надо, для Светлогорска вы уже личность состоявшаяся, оттого и скучаете там…
      Гарнича тогда покоробило это замечание, да ещё высказанное маститым психологом слегка снисходительным тоном. Но он сдержался. Понимал, что академик прав.
      Вот и сейчас, едва его «Секвойя» ворвалась в тесные дворики Перово-Разумовского, Гарнич воспрял духом. Мы ещё посмотрим, господа, кто кого в этой игре! Рано его со счетов списывать – кто бы там ни стоял на пути! Он, Гарнич, далеко не последний парень в этой деревне! И с ним тягаться – даже «Папаше» бывало не с руки. Что уж тут говорить про НОВЕНЬКОГО?
      Для дел особо деликатных имелся у вице-спикера незаменимый человечек. Его Гарнич подобрал ещё в годы перестройки. Бывший полковник КГБ, сидевший на внешней разведке. Ушёл на пенсию – что удивительно, сам, имея в активе прекрасный послужной список. В пассиве – полнейшее отсутствие недостатков. Что само по себе уже было подозрительным.
      Ведь согласитесь, гораздо проще держать человека на каком-нибудь крючке, чем каждый раз думать: а не предаст ли он тебя в самый неподходящий момент? Но связи у полковника оказались просто фантастическими, аналитиком он был – превосходным, а уж более лучших КОМБИНАЦИЙ выстроить не смог бы и сам Гарнич. Так что тому пришлось рискнуть и приблизить отставника к себе. Впрочем, ни разу потом вице-спикер об этом не пожалел. Полковник прекрасно окупал те деньги, что на него расходовались.
      Гарнич позвонил отставному разведчику из первого попавшегося телефона-автомата, купив за десять баксов связь-карту у крутившегося неподалёку чумазого пацанёнка.
      Можно было бы, конечно, воспользоваться и одним из своих ОСОБЫХ «мобильников» – и Гарнич был уверен, что они – не засвечены. Но рисковать вице-спикер не стал.
      К счастью, полковник оказался на месте.
      – Да, Владислав Игоревич, конечно, я свободен. Куда подъехать?
      – Давай в «Ворону»! Только осмотрись вначале, мало ли – «хвост» ещё кто-нибудь прицепит…
      Отставник хмыкнул, но ничего не сказал. Повесив трубку, Гарнич вернулся в джип и погнал к условленному месту.
      «Вороной» среди некоторых его «полезных инструментов» именовался небольшой бар «Ястреб», расположенный неподалёку от Тверской. Здесь Гарнич иногда встречался с особо доверенными людьми, когда затевал то или иное щекотливое дело.
      Хозяином заведения был дальний его родственник, которого вице-спикер вытащил десять лет назад из Светлогорска и пристроил в Первопрестольной. Помог открыть кафе, отмазал от рэкета, сделал квартиру. В общем, вывел в люди. Разумеется, не просто так, а с дальним прицелом.
      Поэтому за Гарнича родич кому угодно бы глаза выцарапал. Обслуга у него была вышколенная, языком зря не трепала – и о нередких визитах в «Ястреб» одного из первых людей в государстве никто не догадывался. Или – почти никто. В России что-либо скрыть порой бывает весьма затруднительно.
      Бросив «Секвойю» в соседнем дворике, Гарнич быстрым шагом проследовал к запасному выходу в кафе. Дверь была не заперта – и, войдя в коридор, вице-спикер столкнулся там с охранником. Тот напрягся было, но, признав Гарнича, тут же расслабился. Сдержанно поздоровался.
      – Полковник здесь? – спросил у него Гарнич. Охранник молча кивнул. Впрочем, можно было бы и не спрашивать – в противном случае, высокопоставленного гостя тут бы не встречали. Охранник быстро запер за ним дверь и проводил в специальную комнату.
      Отставной разведчик сидел за столом и рассматривал какой-то иллюстрированный журнал. Увидев Гарнича, он неторопливо встал со стула.
      Вице-спикер пожал ему руку, отрывисто бросил: – Чего водки не заказал? Мне бы сейчас граммов двести совсем не лишним было бы принять…
      – На мой взгляд, – сказал тихо Полковник, окидывая Гарнича цепким и внимательным взглядом, – вам, Владислав Игоревич, нужно другое. Если позволите…
      Он открыл небольшой холодильник, приткнувшийся возле стола, и вытащил оттуда бутылку. Судя по этикетке, это был ром. Полковник разлил напиток по широким стаканам, добавил кока-колы и бросил несколько кусков льда.
      Кивнул: – Пейте, Владислав Игоревич. Это неплохая штучка, нервы успокаивает не хуже коньяка, можете мне поверить…
      Гарнич ехидно хмыкнул: – Ты, думаешь, я «куба-либре» никогда не пил? Право слово, Семёныч, ты меня за какого-то придурка держишь! Я ж тебе не какой-то там нувориш или «авторитет», пролезший в олигархи, а государственный деятель, интеллигентная, можно сказать, личность, с высшим образованием и докторской диссертацией по философии…
      То, что и диплом, и диссертация в своё время были куплены, Гарнич позволил себе давно забыть.
      Он отобрал у полковника бутылку рома и сделал большой глоток. Крякнул – полковник лишь головой неодобрительно покачал, и только после этого вытащил из кармана пачку сигарет и нервно закурил.
      Выпустил в потолок струю дыма и, глядя, как она рассеивается, мрачно сказал: – Семёныч, мне сейчас твой совет нужен. Я, похоже, влип крепко.
      Замолчал. Полковник не торопил, ждал. Гарнич – матерясь через каждое слово, что было на него совсем нехарактерно, он не выносил обычно ругани, в двух словах обрисовал ситуацию.
      – Вот и всё! – сказал он, заканчивая свою исповедь, и с надеждой посмотрел на Полковника. – Что посоветуешь, Семёныч?
      Тот задумчиво почесал нос:
      – Ну, пока ничего страшного я для вас, Владислав Игоревич, во всём этом не вижу.
      – Легко тебе говорить! – огрызнулся Гарнич, снова хватаясь за бутылку с ромом. Приник к горлышку и быстро сделал ещё несколько больших глотков. Полковник опять неодобрительно покачал головой. Но промолчал. – А меня из-за этих трупов теперь на такой крючок подсадят, что всю жизнь буду на дядю пахать, как проклятый!
      – Не обязательно, – проговорил спокойно Полковник. – Кто, говорите, на вас наехал?
      – Пока мне известны только две группы. Это – астанинские «опричники» и люди Даргджанова.
      – Уже хорошо, – улыбнулся полковник.
      – Чего ж здесь хорошего? – проворчал – правда, уже не столь яростно, Гарнич. Невозмутимость полковника начинала и на него благотворно действовать – он по-немного стал отходить от последних сумасшедших событий. А может, сказался и алкоголь, растворивший кипящий в крови адреналин.
      Полковник объяснил: – Первый и Даргджанов на дух не переносят друг друга. Они – из разных команд. Первый давно бы убрал своего «завхоза», но сейчас пока не может, слишком уж влиятельные люди за ним стоят. Через год, когда Первый укрепит свои тылы, заменит весь аппарат, вот тогда он Даргджанова и отправит подальше. Но пока Амиран – на коне.
      Вы, Владислав Игоревич, правильно поступили, сразу же начав действовать. И, если бы не самодеятельность ваших парней – не понимаю, зачем только понадобилось «крошить» этих несчастных уголовников? – глядишь, всё бы и обошлось… Но что сделано, то сделано. Местные вас топить не будут – да и Астанин с Амираном поостерегутся. Им сейчас третий противник совсем ни к чему. И если вы отойдёте в сторону, будете над схваткой, то вам, безусловно, это зачтётся. Как одной стороной, так и другой. У вас сейчас что? Парламентские каникулы? Вот и отправьтесь куда-нибудь на отдых. На месяц, вместе с семейством. Да не за границу, упаси вас Бог сейчас куда-нибудь за рубежи нашей отчизны рвануть, не так поймут! Старое, доброе Сочи! Вот это то, что надо! Возьмите путёвку в один из думских санаториев, больше будьте на людях, гуляйте, пейте красное вино и купайтесь! И главное, запомните, никакой политики! Даже в разговорах со своими сторонниками! С девушками можете пофлиртовать – но опять-таки, в меру!
      Идея была хорошая – это Гарнич понял сразу. Но для виду позволил себе поартачиться: – Я, значит, там буду в море бултыхаться, а мои парни – в камере гнить? Знаешь ведь мой принцип: «Своих не бросаю!»
      Он строго посмотрел на полковника. Но тот не испугался, успел уже хорошо изучить за годы сотрудничества характер патрона.
      Сказал степенно: – Ну, почему «гнить»? Если позволите, то я бы лично, – он подчеркнул это слово, – занялся этой проблемой. Думаю, с нашими адвокатами, да вашими связями в Светлогорске, мы их быстро вытащим на волю. Ну, а то, что недельку-другую в камере покоптят потолки, да «звиздюлей» от оперов получат – так это им на пользу пойдёт! Впредь не будут без приказа душегубством заниматься! Ишь, моду взяли: чуть что – сразу «облики гасить»…