– Времени нет! – с раздражением перебил его новый кандидат. – Начинайте церемонию!
      Конферансье пощёлкал по головке микрофона, вслушался в отзвук, донесшийся из динамика, и произнёс каким-то совершенно другим голосом:
      – Веллер, мир существует, пока соблюдаются его законы. Сядьте и ждите.
      Скривившись, экс-помощник отошёл в зал, выдвинул стул из-за первого столика и сел, скрестив руки и закинув ногу на ногу. Через внутреннюю дверь уже входили первые посетители, они же обитатели и избиратели, занимали места.
      – Скорей же! – Маша сжала кулачки.
      Взрослые разделись, прошли в гостиную, где мама предлагала всем чаю, а папа – снять обои и вынести шкаф. Голоса разделились.
      На сцене мистер Кролем развел руками:
      – Увы, для возведения в президенты требуется присутствие большинства жителей. Но мы можем хотя бы начать. – Он взялся за микрофон: – Дорогие избиратели! Прошу вашего внимания! Пока вы рассаживаетесь и принимаетесь за завтрак, я расскажу об изменении в программе, а вы потом передадите мои слова тем, кто появится позже. Итак, сегодня мы собрались здесь, напомню, чтобы всенародно избранного кандидата утвердить в должности президента! Как вы помните, в кампании участвовали два кандидата: мистер Офлер Массен, – громкие аплодисменты, – и мистер Х. В… – Жидкие хлопки. – Однако сегодня утром об участии в гонке заявил ещё один кандидат – мистер Бренем Веллер. – Непонимающее молчание. – Вижу, вы удивлены, – согласный ропот, – но мистер Веллер имеет все ваши голоса, значит, вы давали наступать себе на пятки и знаете об этом, соответственно, ничего странного в заявлении мистера Веллера для вас не должно быть. Да, с объявлением о своем участии он припозднился, однако у него все голоса! И он успел первым! Так что, что бы вы об этом ни думали, выходит, что мистер Веллер выиграл избирательную кампанию!
      – Быстро посдираем всё со стен, а Ленка пока ужин приготовит, что нам этот чай, верно, мужики?
      Этот папа! Маша чуть не расплакалась. Где же Офлер?
      Мистер Массен стоял перед огромным зеркалом в каменной раме и завязывал галстук. Мисс Розенпихельштайнер сидела на краю кровати, которая занимала почти всю комнату. Певица красила ресницы, зажав между коленей тубу с тушью и макая туда кисточку. При этом она яростно говорила:
      – Хоть бы прощальный поцелуй! Все вы, мужчины, одинаковы! И ладно бы все, все меня не волнуют, но ты, Офлер! Боже, я была влюблена в тебя с самого детства, ещё в школе! А ты меня даже не замечал! Я думала: стану самой известной в мире певицей – и тут-то ты обратишь на меня внимание! И что? Всё твое внимание – исключительно чтобы оттоптать мне ноги и тут же сбежать! Какие вы все бездушные властолюбцы! Не подходи ко мне! Вали к своему народу!
      Офлер, отряхнув с пиджака ворсинки ковра, присел рядом с мисс Розенпихельштайнер.
      – Диаманта, поверь, когда я наступал на твои многочисленные нежные пяточки, я испытывал неземное блаженство! Но мне надо скорей спуститься вниз, чтобы провести церемонию. Ты же знаешь, что…
      – Что я знаю! – со слезами в голосе выкрикнула Диаманта. – Только то, что я для тебя ничего не значу! Да разве стоит мир любви женщины?! Уйди от меня, видеть тебя не хочу! – Она бросилась на подушку и разрыдалась, размазывая тушь по щекам.
      Офлер потянулся к ней, но услышал снизу шум – и вскочил. В последний раз провёл ладонью по остаткам волос и скорым шагом покинул комнату.
      Диаманта отняла от подушки заплаканное лицо, вытерла слёзы, огляделась. Она была одна. Что ж, сказала она себе, отлично. Ну и пожалуйста. Певица привела себя в порядок, взяла трубку гостиничного телефона, набрала номер.
      – Хей, Ансвик, это я. Заказывай самолёт, через час буду. Да, согласна на этот тур. Пусть, мне всё равно. Вызови такси, я спускаюсь.
      Маша не выдержала и спросила:
      – Мисс Диаманта, а зачем вам столько ног?
      – Мне?! – Певица резко обернулась. – Ха! Зачем мне столько ног! У себя спроси, ведь это ты меня выдумала!
      Зал зашумел. Кто-то аплодировал, кто-то топал и свистел, кто-то сердито выговаривал своей второй половине, кто-то пытался успокоить детей.
      – Прошу на сцену мистера Бренема Веллера!
      Веллер взлетел, как лопнувшая пружина, и взбежал на сцену, не касаясь ступенек. Собравшиеся хлопали вяло. Кандидат вскинул руки в приветственном жесте.
      – Спасибо, спасибо всем! – выкрикнул он. – Можете звать меня просто – президент!
      Кто-то засмеялся. Но ожидаемых бывшим помощником взрыва хохота, грома одобрительных аплодисментов не случилось. Он скривился, прошептал зло:
      – Быдло!
      Конферансье перехватил инициативу:
      – Так или иначе, дорогие мои и уважаемые жители «У Дятла», времени у нас осталось в обрез! Каким бы ни был мистер Веллер, надо срочно его инаугурировать, чтобы обрести мир! А что касается будущего главы государства, то его мы переизберём в случае чего через пять лет.
      – Держи карман шире, – пробормотал Веллер.
      – Итак! – продолжил ведущий громко, перекрикивая стоящий в зале гам. – Итак, дорогие жители и избиратели, вижу, заняты почти все столики, значит, в зале присутствует большинство нас, и, значит, мы начинаем! Торжественную церемонию по вступлению в должность нашего первого президента!
      Папа вошёл в комнату, с ним трое взрослых дяденек. Папа посмотрел на дочь, которая спиной пыталась загородить часть стены.
      – Что тихаришься? Ну нарисовала, всё равно сейчас всё снимем. Иди помоги маме на кухне, а мы тут пока…
      Маша помотала головой, не отлипая от стены. Но папа уже не смотрел на дочь, он распоряжался:
      – Берите стол, а ты помоги мне.
      С громким хрустом первый лист оторвался от стены… Девочка прильнула глазом к дырке, шепча:
      – Ну давайте же!..
      Мистер Офлер Массен раскрыл дверь в зал и остановился на пороге, ожидая громких приветственных криков. Все ждут, конечно, только его…
      Но мистера Массена никто даже не заметил. Все взгляды были устремлены на сцену, где конферансье под раскатистые звуки марша подносил насупленному бывшему помощнику мистера Массена символ власти – золотой скипетр и увесистый том, переплетённый в чёрную кожу, – Конституцию. Мистер Х. В. сидел, набычившись, в тёмном углу, смотрел хмуро, жуя корочку хлеба. Помощник его пальцем собирал крошки.
      Офлер вошёл в зал и остановился на полпути к сцене.
      – Я опоздал? – спросил он сам себя. – Что тут происходит? – Он потерянно огляделся. – Что же мне теперь делать?
      – На поп? его, иначе не пройдёт! Не выломайте косяки!
      – Это же Офлер! – Веллер отодвинул конферансье вместе с регалиями и приблизился к краю сцены. – Вот же он, явился насладиться моим триумфом! А, Офлер? Мистер Массен! Подойдите же сюда! Мне вас так не хватало! Не стойте дубом, вы же не мистер Х. В., этот глупый толстяк. Ну же, не чинитесь. Понимаю, вам неловко видеть в этой роли меня, а не себя, но такова жизнь! Давайте же, присоединяйтесь! Господа, позвольте представить вам небезызвестного мистера Офлера Массена, бывшего кандидата в президенты, а нынче – главного неудачника этого захудалого мирка! – Веллер захихикал. – Что, чувствуете, как в груди всё проваливается и кажется, что дальше жить никак, совершенно никак невозможно? Я знаю, что чувствуете! Специально ждал вас, чтобы надсмеяться, да, не удивляйтесь. Ведь кругом кто? Быдло, тупой народ, серая масса, потребитель и избиратель, электорат! Только такой умный человек, как вы, может понять мою радость, мой триумф! Ведь я – как вы, пять лет шёл к этому дню. Только вы открыто, на глазах у всех, пользуясь восхищением и любовью, а я – то мытьем, то катаньем. Но я вас опередил! Ха-ха! Смотрите на меня и плачьте, Офлер! Я вас ненавижу, любимчик публики! Да, это я подстроил, чтобы певичка Диаманточка явилась последней и чтобы вы охмуряли её всю эту ночь! Я великий, я самый умный!
      – Какая пошлость, – пробормотал Офлер с болью.
      Но Веллер его услышал.
      – Пошлость, говоришь? Это ты намекаешь на все ваши дурацкие фильмы, где главный злодей, вместо того чтобы сразу убить главного дурака, распинается перед ним? Так я тебе объясню, в чём дело! Или я не человек, думаешь? Я человек! Я тоже хочу, чтобы меня поняли и оценили! Ясно тебе, неудачник? Это быдло разве способно? Только такой же умный, как я, сможет по достоинству оценить то, что я собой представляю. Кривишься? Однако ты не сможешь отрицать, что я победил! Я даже лучше и умней, чем ты, Офлер!
      Папа уже ободрал одну стену, пол исчез под кучей закрученных в рулончики обрывков.
      – Скорей же! – не сдержавшись, шёпотом воскликнула Маша.
      – Что ты сказала?
      – Нет-нет, это я себе.
      – И верно. – Веллер под недовольный ропот зала повернулся к ведущему: – Продолжайте. – Он принял серьёзный вид.
      – Долой! – крикнули из зала.
      Конферансье протянул Веллеру регалии главы государства, произнося древнюю формулу.
      – Сим… утверждаю… – голос мистера Кролема звучал медленно и торжественно, – носителем… высшей власти…
      Сквозь хруст и треск весело отрываемых обоев Маша различила певучий звон далёкого гонга.
      – Это что такое?
      Мистер Кролем прервался на секунду, чтобы крикнуть в зал:
      – Родился новый человек! Внесите его для парадного наступления! Да быстрей, у нас чертовски мало времени!
      И продолжил церемонию. Веллер нервно поглядывал то в зал, то куда-то наверх. Мистер Массен следил за бывшим помощником, в углу глаза застыла капля влаги.
      Во внутреннюю дверь вбежал растрёпанный мужичок с туго спелёнутым младенцем на руках и дробной рысью устремился к сцене. Однако у самой лесенки затормозил и попятился, увидев, кто стоит перед ним.
      – Быстрей же! – поторопил его мистер Кролем, с видимым трудом удерживая на весу скипетр и Конституцию.
      – Н-нет… – Мужичок завертел головой, отступая. – А где же… Мистер Массен, вот вы где! – Заметив проигравшего кандидата, счастливый отец кинулся к нему. – Окажите честь, наступите!
      Офлер сморгнул.
      – Распелёнывайте! – срывающимся голосом велел он.
      Мужичок положил сладко спящего ребёнка на ближайший стол, прямо среди тарелок, рюмок и приборов – никто не возражал, его даже поддержали, – и стал дрожащими руками сдёргивать пелёнки.
      – Не смейте! – завопил Веллер. – Как вы можете?! Немедленно прекратите! Я президент!
      Офлер нависал над отцом с ребёнком.
      – Какой-то он у вас… странненький, – осторожно заметил он.
      – Ни боже мой. – Папаша поднял голенького младенчика подмышки, держа его спинкой к мистеру Массену. – Наступайте!
      У младенчика на попе открылись глазёнки и ясно посмотрели на Офлера.
      – Машка, отойди, ты мне мешаешь!
      Веллер издал громкий стон прямо в микрофон, и звук сотряс помещение, зазвенели хрустальные подвески на люстрах. Но всё было кончено.
      – Такого не может быть! – завопил Веллер. – Ведь я же перед вами всю душу! Наизнанку! Ненавижу! – И он, рыдая, скрылся за кулисами.
      – Быстрей же, мистер Массен! – крикнул конферансье, протягивая новому президенту скипетр и том законов.
      Офлер, переваливаясь, побежал на сцену.
      – Сим утверждаю…
      – Машка, я кому говорю!
      Девочка спиной прижалась к стене.
      – А ну уйди! Лена, она меня не слушается! Иди разберись со своей дочерью!
      Пришла мама, вытирая мокрые руки, сердито сказала:
      – Уже вечер, сколько можно, все после работы, устали! Немедленно отойди, не мешай папе. Тебе сколько раз говорили, чтобы не путалась под ногами! – Мама дёрнула Машу за руку, пытаясь оттащить её от стены. – Я тебе дам лист бумаги, и ты нарисуешь себе другую собаку. Ты меня вообще слышишь?
      Маша замотала головой, сдерживая слёзы.
      – Да сколько же можно, как ты меня утомила! Стыдно перед людьми! – Мама схватила дочь за плечо и потащила из комнаты.
      – Нет-нет, пожалуйста, не надо! Подождите! – Маша хваталась руками за дверцы шкафа и ручку двери. – Ну ещё чуть-чуть!..
      Её выволокли из комнаты и отшлёпали. Маша заревела. Не потому что больно, а потому что папа взялся за последний кусок обоев, прямо у Лизкиного уха, и сильно дёрнул, и отодрал кусок, и кинул его на пол, и наступил, и стал отрывать остатки, клочки размером с ладонь и меньше.
      Маша сидела на полу и плакала. Папа принёс ей Лизку.
      – Хватит реветь, на тебе твою псину, только успокойся. Ты же хотела новые обои? Не устраивай цирк. – И вернулся в комнату: – Ну всё, беремся за эту дуру…
      И мужчины окружили огромный, почти до самого потолка, шкаф.
      Девочка осторожно расправила загнувшийся в трубку лист. Посреди листа была дырка. Сквозь неё виднелась противоположная стена. Всхлипнув, Маша заглянула в дырку. И увидела всё то же самое, только несколько больше: противоположную стену, часть косяка и заднюю стенку шкафа, которую поддерживал молодой белобрысый парень. И папу, который, приседая, завопил на парня:
      – Куда прёшь, у тебя что, глаза на жопе?! Не наступай на пятки, бляха-муха!
      Маша бочком подобралась к застрявшим в дверях мужчинам и застенчиво попросила белобрысого:
      – А наступите мне на пятки? Я тапки сниму и носочки…
      Потом, когда Маша уже вырастет, и пойдёт однажды на концерт мисс Розенпихельштайнер, и увидит, как та танцует, она поймёт, зачем Диаманте десять ног. Это случится ещё до того, как у Маши родится дочка. К тому времени я как раз закончу Первый медицинский, пойду работать в районную поликлинику и стану первым Алискиным педиатром. Которых у девчушки будет предостаточно, потому что долго работать с ней ни у кого нервы не выдержат: серые глазки на ладошках такие серьёзные и смотрят так пристально, пронзительно, не по-человечески…